Текст книги "Тени возвращаются"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Глава 15. Какие-то козни

АЛЕК ОСТАВАЛСЯ ВЗАПЕРТИ в каморке подвала еще четыре дня. Ахмол приносил ему воду для умывания, выносил помои и следил за тем, как заживает кожа на запястьях Алека. Алек попробовал поговорить с ним, но тот либо не понимал, либо ему было запрещено разговаривать.

Могло показаться, что новый хозяин забыл о нем, если бы не тот факт, что каждое утро Ахмол, помимо еды, приносил какую-нибудь новую книгу, чтобы Алек мог почитать. То были в основном написанные по-скалански собрания древних баллад и куртуазные романы. Все книжки – в добротных переплётах, и было видно, что обращаются с ними очень бережно. Он пытался читать, надеясь убить время, но мысли его то и дело возвращались к Серегилу. Он волновался за него и всё время пытался придумать способ сбежать отсюда. Пока ни одного шанса так и не представилось. Решетка на крошечном окошке была вделана намертво, к тому же в него вряд ли удалось бы пролезть. Можно было, конечно, попытаться придушить своего тюремщика, накинув на него тюфяк или лоскутное одеяло– иного оружия у Алека не было – но Ихакобин всегда приходил в сопровождении крепкой и многочисленной охраны. Не зря же алхимик обратил его внимание на то, что он был не первым рабом, которого тут держали. А уж что он за птица, Ихакобину было известно.

Кормили его теперь очень сытно, но слишком однообразно. Каждое утро он получал щедрую порцию всё той же нежной и сладкой овсянки и немного свежеиспеченного хлеба. На обед и ужин давали ещё хлеба, яблоко или немного винограда, жареные овощи и густую чечевичную похлёбку, приправленную луком с лавровым листом. Это, конечно, утоляло голод, но скоро ему нестерпимо захотелось и мяса, и сыра. Однако, дни шли за днями, а ему не давали даже несчастной колбасы… В итоге, это стало тяготить его едва ли не больше самого заточения.

На четвертый день после завтрака в дверях появились те самые стражники, что вели его с рабского рынка. Один из них держал в руках крепкую цепь и замок, вроде тех, на которых держат собак. У обоих на поясах висели тяжёлые дубинки.

Тот, что с цепью, направился к Алеку.

Алек с отвращением глянул на цепочку, но сопротивляться не стал. Главным сейчас было выйти наружу из этой проклятой камеры. Он встал, покорно опустив руки и позволяя пристегнуть цепь к ошейнику. Второй сунул ему в руки кусок белой ткани.

Развернув её, Алек обнаружил что-то вроде тонкого носового платка с двумя белыми ленточками по углам. Стражник выжидающе посмотрел на него, потом выхватил повязку и нацепил её на лицо Алеку, подобно вуали, которую здесь носили все фейе, каких Алеку довелось видеть во время своих скитаний. Стражник несколькими грубыми рывками поправил ткань так, чтобы она полностью закрывала лицо Алека ниже глаз, затем дернул цепь и вывел его вон.

Алек задавался вопросом: все ли рабы должны прятать так свои лица, или это касалось только фейе?

Пока они шли вдоль каменных коридоров, он постоянно был настороже. То был настоящий лабиринт. Охранники вели его теперь иным путём, чем тот, которым они пришли сюда, и на сей раз они миновали винные погреба и какие-то чуланы. Трижды повернув, они стали подниматься по узкой витой лестнице. Наверху был столь же узкий проход. Его погнали дальше без остановки, и по пути Алек успел увидеть большие двери, более просторные комнаты, украшенные фресками и мозаиками, изображавшими рыб и диких животных.

Наконец, они оказались в большом внутреннем дворе с черно-белым мозаичным полом. В центре его был длинный прямоугольный бассейн с фонтаном, искрящимся брызгами, и двумя скульптурами по бокам. Сам дом был двухэтажным и образовывал квадрат вокруг этого двора. В дальнем конце находилась большая арка, а за ней – что-то вроде сада.

Комнаты первого этажа выходили на внутренний двор; на верхнем была красивая колоннада, вровень с дверьми и окнами. При других обстоятельствах это место можно было назвать красивым и уютным.

Проходя мимо бассейна, он бросил взгляд на одну из широких дверей и увидел огромную комнату с массивным обеденным столом с позолоченными ножками в форме бычьих копыт. На постаменте возле стола стояла огромная ваза с цветами, а стены были расписаны пасторальными сценками. В дальнем конце комнаты через призывно распахнутую сводчатую дверь был виден лесистый склон. А совсем вдалеке он разглядел темный изгиб моря – до самого горизонта.

Даже то немногое, что он теперь знал, возродило в нем надежду. Если бы удалось добраться до побережья, он мог бы украсть там лодку. Стражник дернул цепь, подгоняя замешкавшегося Алека, попробовавшего оценить расстояние и возможные препятствия.

По пути дальше, к той сводчатой арке, его глазам на миг открылась комната, где возле камина сидела, вышивая на круглых пяльцах, темноволосая госпожа. Он услышал вдруг детские голоса и, оглянувшись, приметил двух маленьких чернявых детишек на галерее. Их сопровождала женщина с лицом, прикрытым вуалью. У неё были серые глаза: скорее всего, ещё одна фейе, и, конечно же – рабыня. Она быстро отвела взгляд, вполголоса произнося какие-то наставления детишкам.

Когда они приблизились к арке в задней части внутреннего двора, Алек учуял аромат готовящегося мяса, столь аппетитный и сильный, что он опять замешкался, жадно ловя его ноздрями. На сей раз стражник больно ткнул его в затылок и чуть не опрокинул, рванув цепочку.

Они миновали арку и спустились вниз по короткой мраморной лестнице в маленький внутренний дворик. Он весь зарос жухлой травой и деревьями с тронутыми морозцем коричневыми листьями. В дальнем углу находился длинный каменный дом, украшенный в том же стиле, что и вся усадьба. В стене внутреннего двора, по левую руку, он увидел большую, искусно оплетенную лозами нишу для фонтана. "Вот по ней можно вскарабкаться", – подумалось Алеку.

Справа он увидел вход в еще один окруженный стеной внутренний двор, где в центре широкого белого бассейна также играл струями большой фонтан. Стражники погнали его по двору по направлению к дому и постучались в дверь. Им открыл Ахмол.

Здесь не было окон: их заменял прозрачный потолок, сквозь который свет утреннего солнца проникал внутрь, и это сразу напомнило Алеку покои Теро в Ореске. Здесь даже пахло так же отвратительно, как и там, когда маг делал свои огневые пластинки из смеси горячей меди, серы, и чего-то ещё, отчего всегда щипало глаза.

Всю центральную часть помещения занимала цилиндрическая каменная печь, которую маги Орески называли атанор. Она была примерно четырех футов в высоту, с маленькими окошками по верхнему краю, через которые, словно пара мерцающих желтых глаз, проглядывал огонь. Какой-то пузатый стеклянный сосуд, запечатанный глиной, возвышался на печи. Внутри него пузырилось и булькало что-то мутное, похожее на бурую грязь.

В левом углу комнаты, самом дальнем от двери, стоял миниатюрный шатёр, разрисованный концентрическим узором из знаков, каких он никогда раньше не видел. Почти всю правую стену занимали кузнечные мехи. Рядом с ними на крюках было развешано множество железных клещей и других инструментов, а под ними выстроились в ряд корзины, наполненные булыжниками и тонкими металлическими прутьями. Небольше слитки золота и серебра были сложены на полке в аккуратные штабеля. На скамье в углу стояло несколько маленьких наковален. А самая большая расположилась между мехами и атанором.

Вдоль остальных стен шли ряды книжных шкафов, рабочие столы, высокие комоды с ящичками и полированные сундуки, подписанные аккуратным четким почерком. На одном из столов был целый набор стеклянной посуды на штативах. Некоторые из склянок были очень похожи на те, что он видел у Теро и Нисандера. На большой треноге над жаровней кипел заполненный до половины густой синей жидкостью прозрачный сосуд для очистки воды. От горлышка его шел, изгибаясь, длинный шланг, направляющий конденсат сжатого пара в белый тигель.

Самый же большой агрегат состоял из грушевидного глиняного сосуда, установленного на тяжелую литую треногу из железа. Дикое переплетение тонких витых медных трубок образовывало над его крышкой нечто вроде безумной причёски.

"Какой-нибудь дистиллятор", – предположил Алек.

Сверху, с потолочных балок, свисали сотни разноцветных тряпичных мешочков, а также целые гроздья сушеных тушек животных. Тут были лягушки, крысы, птицы, ящерицы, белки, кролики, и среди них – даже несколько дракончиков-фингерлингов, которых он не мог видеть без содрогания. Куски какой-то кожи и груды костей занимали всё пространство стола возле входной двери, которая, как и тот маленький шатёр, была исчерчена странными символами.

Алек потер слезящиеся глаза. Были тут и другие, более знакомые инструменты, разбросанные повсюду в беспорядке: набор медных секстантов, большая медная астролябия, долота, пилы.

Один из охранников потащил его к большой наковальне и прицепил конец его цепи к тяжелому кольцу у основания. Дернув её посильнее, чтобы показать Алеку насколько прочен замок, они оставили его, и вышли, едва прикрыв дверь в сад.

Когда Алек убедился, что они ушли, он снова стал изучать окружающую обстановку. Металлический прут можно было использовать в качестве оружия, а там где есть наковальня, должны быть и молотки. Вот бы удалось избавиться от замка прежде, чем кто-либо возвратится сюда!

Однако цепь его была слишком короткой – не более вытянутой руки – и с такого расстояния, как ни пытался, он ни до чего не смог дотянуться. Сдвинуть с места тяжелую наковальню нечего было и думать. Все еще прислушиваясь к каждому шороху, он опустился на четвереньки, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы попробовать открыть замок.

Пол был настлан из широких некрашеных досок, и он стал ощупывать пальцами каждую щелку, насколько мог дотянуться, надеясь раздобыть хотя бы торчащий гвоздь. Он почти оставил надежду, когда кончиком пальца наткнулся на что-то острое. Отчаянно уцепившись и ломая ногти, он сумел-таки выковырнуть тонкую иглообразную железную пилку, длинной примерно в локоть.

Благодарю тебя, Светоносный! Он присел над замком возле наковальни и осмотрел замочную скважину. Она была довольно большая. Всё могло получиться!

Он зажмурился, на несколько секунд прикрыв глаза, и глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы прежде, чем приняться за дело. Потом оглядел замок поближе, ища признаки ловушки или секрета. Среди тех замков, с которыми ему приходилось иметь дело, тренируясь, были и такие, что имели отверстия, откуда выскакивали подпружиненные ядовитые иголки. Но ничего подобного он не обнаружил, и приступил к самой тонкой работе, осторожно засунув в скважину кончик пилки.

Замок был большим и тяжелым, но кажется, самого простого устройства: надо было отодвинуть всего лишь три штифта внутри. Пилка, конечно, была грубой отмычкой, но и её оказалось вполне достаточно.

Один за другим штифты отщелкнулись. Алек потянул за дужку, открыл замок и освободил конец цепочки.

Внезапный звук скрипнувшей двери заставил его выронить из рук пилку и замок. Ихакобин стоял в дверном проёме и бесшумно аплодировал ему. Алек даже не слышал, как он вошел! Алхимик был одет сегодня в длинный халат, украшенный вышивкой, и его короткий хлыст был при нём, свисая с ременной петли на руке.

– Ты чудесно продемонстрировал свои способности, Алек, – сказал он, вступая в комнату. Двое стражников вошли за ним следом. Алек вцепился руками в свободный конец цепи, пытаясь не даться в руки стражникам, налетевшим на него, но его всё же схватили и бросили на пол. Один из них уселся ему на спину. Другой ухватил его дергающиеся ноги, и крепко связал их вместе.

– Я предполагал, что ты весьма умен, однако не думал, что станешь совершать столь опрометчивые поступки, – сказал Ихакобин. – В других обстоятельствах мне, конечно, следовало бы наградить тебя за это представление. Но увы.

Стражи стиснули его покрепче, а Ихакобин с силой ударил Алека хлыстом по подошвам голых ног.

Боль была невероятной – стократ хуже того, что было в прошлый раз. От первого же удара у него перехватило дыхание, после третьего он закричал. Он не в силах был счесть удары, но когда Алек уже подумал, что сойдет от этой боли с ума, наказание прекратилось.

Стражники рывком поставили его на колени, удерживая его за волосы и руки. Алхимик отбросил хлыст, затем подошел к одному из столов и взял оттуда крошечный пузырек с воронкообразным горлышком. С его помощью он тщательно собрал слезы со щек Алека.

Алек стиснул зубы, проклиная себя за свою слабость и за то, что как последний дурак, попался в ловушку Ихакобина, показав свою ловкость. Серегил ни за что не совершил бы столь грубой ошибки.

Он держался очень прямо, пытаясь спрятать глаза, пока Ихакобин не оставил его в покое.

– Ну вот, ничто не должно пропасть даром, – пробормотал алхимик, закрывая пузырек пробкой и убирая его: – Мне вовсе не нравится приучать тебя к дисциплине. Однако я делаю это для твоей же пользы. Если бы тебе удалось сбежать и тебя бы поймали охотники за беглыми рабами, то даже я не смог бы спасти тебя от топора палача. В нашей стране существуют законы, и им следует повиноваться. Я надеюсь, наступит время, и ты ещё оценишь, насколько я был мягок с тобой. Ну а теперь, что ты должен сказать мне, Алек?

Алек чуть помолчал, чтобы совладать с дыханием, и склонил голову:

– Мне жаль, что я пытался сбежать. Спасибо, илбан, за вашу… доброту.

– Хмм. Когда-нибудь я начну наказывать тебя за твоё лицемерие, но на сегодня ты получил достаточно.

Стражи оттащили Алека обратно к наковальне и замкнули его цепь новым, ещё большим замком. По кивку Ихакобина один из них схватил левое запястье Алека и задрал его руку. Ихакобин достал шило из своего рукава и уколол палец Алека, как сделал тогда, на рынке. Он выполнил ту же самую процедуру: взял капельку крови и каким-то образом воспламенил её. На сей раз язычок огня был длинным и бледно– красного цвета.

Алхимик пробормотал что-то на своём языке, означавшее очевидно, что он доволен, затем сходил к столу возле наковальни и возвратился с маленьким свинцовым треугольником, исписанным какими-то значками, и с петелькой, за которую его можно было подвесить наподобие кулона.

– Ты должен сидеть не шевелясь, пока я буду делать это, иначе, – Ихакобин многозначительно указал на хлыст, что лежал у него под рукою, затем нагнулся и при помощи проволоки и плоскогубцев прицепил треугольник к ошейнику Алека.

Когда это было сделано, он взял высокую тонкую бутыль из ряда на ближней полке, сломал восковую печать и налил немного жидкости в серебряную чашку.

– Ты должен выпить это. Всё, до последней капли, – приказал он, протягивая её Алеку.

– Что это? – вырвалось у Алека.

Ихакобин тут же больно хлестнул его.

Алек сжал губы и опустил глаза.

– Пей, – чашка оказалась прямо под его носом. Содержимое на вид напоминало обычную воду.

– Прошу Вас, илбан, что это? – Алек приготовился к новому удару.

– Не вороти свой нос, мальчик. Это – Свинцовый Настой, и богачи платят бешеные деньги за куда меньшие дозы чем эта.

– Почему?…илбан, – добавил он торопливо, все еще колеблясь и не решаясь поверить: кому придет в голову платить за то, чтобы выпить такую ерунду, как свинец?

– Это первая ступень твоего очищения. Этот настой вытесняет из организма всю нечистую жидкость. Пей, Алек, или я снова ударю тебя.

Алхимик поднёс чашку прямо к его губам, а охранник, державший Алека за волосы, запрокинул его голову так, что было невозможно держать губы плотно сжатыми. Ихакобин влил ему немного настоя в приоткрытый рот, и он потек сквозь сжатые зубы. У жидкости был слабый металлический привкус, на языке он ощутил её маслянистую консистенцию. Алек сжал рот и попробовал уклониться.

Ихакобин снова ударил его. Потом Алека бросили на спину, и между зубов его втиснули кожаную трубку, протолкнув её до самого горла. Алхимик одной рукой зажал нос Алека, а второй стал лить жидкость через трубку. У Алека не оставалось выбора: или проглотить, или же задохнуться.

– Ну вот, и стоило ли из-за этого дожидаться очередной порки? – спросил Ихакобин.

– Нет, прошу Вас! – задыхаясь прохрипел Алек, но стражники скрутили его, и алхимик нанес ему ещё пять ударов хлыстом по голым пяткам.

На сей раз Алек сумел сдержать крик, хоть боль была еще хуже, ибо удары наносились поверх свежих рубцов. Когда его поставили на колени, он судорожно дышал сквозь стиснутые зубы.

– Это все на сегодня. Я приглашу тебя послезавтра утром, Алек, и дам тебе новую порцию лекарства. Предлагаю не забывать сегодняшнего урока.

Охранники поставили его на ноги, и Алек еле сдержался, чтобы не закричать от боли. Его ноги распухли от ударов и горели огнём. Стражи засмеялись, подхватили его и потащили прочь.

К тому времени, когда они добрались до лестницы подвала, он ощутил тошноту; когда дошли до каморки, его кишки уже выворачивало наизнанку и в горле стояла желчь. Он едва успел схватить ковш, как его вырвало, и тут же новым спазмом свело живот.

"Этот ублюдок и вправду отравил меня!" – отчаянно думал он в перерывах между приступами судорожной боли, разрывавшей его внутренности: "Каким же позором будет подохнуть вот так…"

Но он не умер, он очнулся, скорчившийся и дрожащий, лежа на полу, щекой на холодных камнях. Вскоре появился Ахмол и быстро навел порядок, убрав нечистоты. Алек был слишком слаб, чтобы сопротивляться или обращать внимание, когда тот возвратился с корытом и вымыл его, а затем оттащил на кровать и накинул на него лоскутные одеяла.

– Илбан говорит, это есть хорошо, – сказал ему Ахмол, медленно выговаривая скаланские слова.

– Ничего хорошего! – простонал Алек.

И пока слуга заканчивал возиться со своими делами в его комнате, Алек оставался в кровати, едва дыша и проклиная лживого Ихакобина. Подняв руку к своему ошейнику, Алек нащупал тот странный амулет – а он полагал, что это именно амулет, и не что иное – и легонько потянул за него. Он был тёплым на ощупь и запросто гнулся в пальцах.

В тот же миг Ахмол очутился возле него, хватая Алека за руку и качая головой. Алек впервые увидел клеймо раба на его предплечье. Кажется, он не ошибся насчёт вуалей. Их тут носили лишь рабы-фейе.

Другой раб ласково погладил его по плечу и сказал что-то на своем языке, вероятно уговаривая его поспать. Алек свернулся калачиком и почувствовал, что ему стало немного лучше. Возможно, весь этот яд, которым алхимик его напичкал, всё же вышел из него. Мысль слегка успокоила Алека, и он погрузился в тяжелый сон.

Той ночью он спал крепко.

И снилось ему что Серегил там, на воле, и что он зовет его. Во сне дверь каморки открылась, едва он её коснулся, и никакая охрана не остановила его, пока Алек пробирался через внутренний двор. Кругом не было ни души и стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием фонтанов. Он снова и снова слышал, как Серегил зовет его, но не знал, куда идти. Этот голос, казалось, нёсся со всех сторон сразу.

Он проснулся весь в поту. В комнатке было темно и тихо. Прикрывшись рукой, он снова заснул, отдавшись во власть обманчивых видений.

Глава 16. Доброта собрата по крови

АЛЕК ПРОСНУЛСЯ, чувствуя себя больным и разбитым. Аппетит отсутсвовал напрочь, как ни призывно пахла его овсянка медом и тонким мускатом.

"Должно быть, это моя награда за то, что пережил эту ночь", – неприязненно подумал он, поворачиваясь спиной к еде.

В этот день его никто не тревожил, и большую его часть он провел во сне. Когда природа взяла своё и ему было нужно дойти до отхожего места, он едва смог передвигаться: ноги распухли и все раны воспалились. К вечеру он почувствовал себя получше и даже смог съесть фасолевый суп с хлебом, которые принес ему Ахмол. Потом он сидел, бодрствуя в темноте, не в силах больше спать.

Его сводили с ума безделье и отсутствие возможности видеть хоть что-то, кроме клочка залитого лунным светом неба меж прутьев оконной решетки. Он истово молился, тихонько напевая гимн Далне, покровителю его младенческих лет, и задавался вопросом: слышит ли его ещё Создатель, после всех этих лет поклонения Иллиору? Как бы ни было, помолившись, он почувствовал облегчение.

Стража пришла за ним наутро, сразу после завтрака. Они запихнули его в чистую шерстяную одежду и повели наверх на отзывающихся дикой болью ногах, и вся неприятная процедура повторилась с самого начала.

Его опять пристегнули к наковальне и оставили на время в покое. Сегодня стеклянные сосуды были пусты, в жаровнях не было огня, а металлический запах, висевший в воздухе, был оттенен новыми ароматами, незнакомыми ему.

На сей раз он остался стоять на коленях там, где его оставили и не двигался с места, пока не появился Ихакобин.

– Вижу, сегодня ты хороший мальчик? – сказал алхимик, улыбаясь своей безмятежной улыбкой: – Как чувствуешь себя?

– Ты… мне слегка нездоровилось после того лекарства, что Вы дали мне, – Алек взял себя в руки, затем добавил поспешно: – илбан.

– Это хорошо. Настой свинца действительно имеет очистительный эффект. Дай-ка, пожалуйста, палец.

Зная, что произойдёт, если он не подчинится, Алек протянул руку. Ихакобин взял кровь, и на сей раз пламя было намного более ярким и красным. Алек зажмурился от краткой его вспышки и поборол желание задавать вопросы. Алхимик был явно доволен.

Ихакобин снял с него старый амулет и заменил его новым, который был похож на свинцовый, но меньше давил на шею Алека и был исчерчен черными символами. Стражи держали Алека за волосы, а Ихакобин налил что-то в серебряную чашку.

– Это – настой олова, – сказал Ихакобин, опуская чашку, чтобы он мог посмотреть: – Действие его будет совсем иным. Я не думаю, что тебе это покажется неприятным. Это всего лишь тоник, очищающий кровь.

Настой на вид не отличался от того, что давали Алеку прошлый раз. Не совладав с собой, Алек отшатнулся, случайно толкнув при этом Ихакобина. Содержимое чашки выплеснулось на его темный сюртук.

Вид Ихакобина, когда он кивнул своим слугам, был скорее сдержанным, чем сердитым. На сей раз они разложили Алека на скамье, и Ихакобин отхлестал его по голому заду. Это было больно, но терпеть было легче, чем когда его били по пяткам. В этот раз он не издал ни звука и не проронил ни слезинки.

Когда всё закончилось, его вновь скрутили и втиснули ненавистную трубку между сжатыми челюстями. Новый напиток был словно огонь, и попав внутрь, обжёг его кишки подобно зенгатскому бренди. Это ощущение не прошло и тогда, когда его притащили в каморку, но на сей раз, единственным последствием оказался тяжелый сон. Его глаза закрывались, хотел он того или нет. Засыпая на ходу, он рухнул в свою кровать, сжав пальцами новый амулет. Последней его мыслью было, что кажется и этот амулет сделан из того же металла, что и напиток. Он понятия не имел, каково действие этих кусочков металла, но было ясно, что тут не обошлось без магии.

Он проспал глубоким сном весь день и всю ночь, проснувшись лишь когда слуга принес ему воду и жидкий овощной бульон. И хотя он был ещё словно под хмелем, он проснулся достаточно, чтобы понять, что человек, склонившийся над ним, не был одним из его стражников и не бы Ахмолом.

– Здравствуй, маленький братец. Проснулся?

Это был ауренфейе, с длинными заплетенными в косу темными волосами. Алек подался к нему и вцепился в него, думая, что это Серегил наконец-то пришёл освободить его, но когда глаза привыкли к свету маленькой лампады, принесенной незнакомцем, он увидел, что этот человек был старше, а его глаза были орехового цвета, как у Ниала, а не чисто-серые, как у Серегила. Может, это был тот самый раб, который был с Ихакобином на рынке? Тогда он не разглядел какого цвета были его глаза.

– Сними вуаль, – пробормотал Алек, моргая сонными глазами.

Раб стянул с лица квадрат привязанной тесемками ткани и подмигнул ему: – Обещаешь не проговориться? Мне подумалось, что тебе сейчас не помешает увидеть лицо друга.

Алек выдавил из себя подобие улыбки, ибо он заметил ошейник, надетый на мужчину. Он был тонким и блестящим, очень похожим на его собственный, только был сделан из золота или позолочен.

– Благодарю. Ты тот самый фейе, которого я видел на рынке, не так ли?

– Да, – прошептал тот, поднося чашку воды к губам Алека и помогая ему выпить: – илбану казалось, что присутствие другого фейе сделает тебя более доверчивым. Меня зовут Кенир.

На нем была длинная одежда без рукавов, рабская, но сделанная из прекрасной темной шерсти, с полосами белой вышивки по горловине. Опустив взгляд, Алек увидел, что на нем также были широкие золотые браслеты. Рабское клеймо на его предплечье было старым и почти исчезло, как у Ахмола.

Кенир тронул прохладной рукой лоб Алека:

– Как чувствуешь себя?

– Так устал, – пробормотал Алек, все еще еле ворочая языком после лекарства, но решил постараться не спать и поговорить с этим человеком: – Из какого ты клана?

Кенир печально покачал головой:

– Если бы ты знал, как давно никто не задавал мне этого вопроса! Я из клана Тариала, младшая ветвь, это к югу от Датсии. А ты?

Алек сел и потер лицо, чтобы окончательно прийти в себя.

– Ни из какого. Я – яшел из…, – он запнулся, прикусив язык. Он собирался довериться этому человеку, но не следовало забывать, что тот был всего лишь рабом и принадлежал его хозяину, и возможно действовал в его интересах. Алек и так уже наделал кучу глупейших ошибок: – …из Скалы.

Кенир указал на мочку левого уха Алека: – Драконий укус вряд ли получишь в Скале.

– Я бывал в Ауренене, – сознался Алек: – Но мой отец был тирианец.

– Ах так. Давай-ка выпей ещё. Тебе это сейчас необходимо, – Кенир настойчиво вручил чашку с бульоном: – Я не слышал, чтобы илбан когда-либо раньше покупал полукровок. Обычно он весьма привередлив.

– Почему это? – спросил Алек, оторвавшись от бульона. В животе у него урчало, словно говоря, что неплохо было бы получить что-нибудь посущественнее.

– Высокопоставленные пленимарцы предпочитают чистокровных рабов. Точно так же, как и лошадей и охотничьих собак, – тихо сказал Кенир, и в его голосе было больше покорности, чем горечи:– Яшелов обычно покупают торговцы, либо для домашнего хозяйства, или в бордели, ну или в деревню в качестве грубой рабочей силы. Тебе же так несказанно повезло.

На это можно было бы возразить.

– Есть ли в доме ещё фейе? Я видел какую-то женщину в вуали.

– Нас немного. Это – Рания, няня детей.

Он забрал у Алека пустую чашку и дал ему другую, с водой.

– Тебе надо выпить это, и ещё чашку.

Он поднял деревянный кувшин:

– Илбан не собирается причинить тебе никакого вреда, но все эти очистительные процедуры тяжеловаты для организма.

– Скажи, правда ли, что так происходит вот из-за этого? – Алек коснулся амулета на своей шее.

На ошейнике самого Кенира не было никаких украшений.

– Не волнуйся. Илбан никогда не стал бы причинять тебе вреда.

– Да что ты говоришь? Посмотри-ка на мои ноги.

– Это всего лишь наказание. Каждый из нас прошёл через это. Но илбан, как хозяин, весьма добр. Теперь позволь мне осмотреть твои клейма.

Алек протянул руку, и Кенир развязал повязку. Рана от ожога была чистой и быстро заживала. Вокруг болячки осталось лишь небольшое покраснение.

– Я всё время хочу есть. Ихакобин вообще-то, дает рабам мясо?

Кенир остановил его взглядом:

– Даже если мы наедине, тебе следует говорить об илбане с почтением. Что, если он послал кого-то подслушивать? Насчёт же мяса, – Кенир покачал головой: – ты раб, Алек, так что должен быть благодарен илбану за то, что имеешь. Не могу припомнить, когда я сам пробовал его в последний раз. Считается, что это делает нас более покорными. Алек вовсе не чувствовал себя покорным, зато обиженным и голодным – да.

Кенир наложил на ожоги приятно пахнущий бальзам.

– У них куча способов укротить нас, маленький брат. Они превратили это в настоящее искусство. Я слышал, что хуже всего приходится тем, кто имеет явную склонность к магии.

– Тогда можно считать, что мне ничего не грозит. У этого помойного ведра больше магических способностей, чем у меня. Кажется, мне ещё следует быть довольным. Раб на судне показал мне шрамы от бича. И то, что осталось после кастрации. По крайней мере, со мной такого не сотворили.

Кенир сосредоточенно разматывал повязку на ноге Алека. Она промокла и присохла к ране.

– Пока ещё, да, – пробормотал он.

– Что значит "пока ещё"? Он обещал, что не сделает этого!

Кенир пожал плечами:

– Ну, может быть илбан намерен получить от тебя потомство или продать тебя, когда закончит с тобой. За нетронутых молодых рабов часто дают лучшую цену.

Алек тревожно обдумывал его слова.

– Он сказал, что ему нужна от меня лишь моя кровь.

– Ну что ж, в конце концов, илбан – алхимик. Зачем-то она ему, видимо, нужна.

Он наклонился вперед, чтобы закончить с грязной повязкой на ноге Алека, и его туника, съехавшая с одного плеча, обнажила старые побелевшие шрамы от плетки, точно такие же, как и те, что Алек видел у фейе на борту корабля работорговцев.

– Это он сделал это с тобой? – спросил Алек.

– О, нет! Илбан не первый мой хозяин.

– Ты тоже не желал им сдаваться?

– Это сделано для моей же пользы.

– И тебе тоже…? – все еще в шоке от того, что узнал от Кенира, Алек непроизвольно глянул на его подол.

Кенир вскинул глаза: – Никогда не спрашивай об этом раба! Ты понял? Никогда!

– Прости. Я спросил, не подумав.

Кенир вздохнул и вернулся к работе.

– Тебе это всё в новинку. Иногда и я забываюсь и не думаю об этом. Я здесь уже очень давно, как видишь.

– Прости, – сказал снова Алек, чувствуя себя ужасно неловко. Реакция Кенира была красноречивее слов.

– Пей свою воду.

И пока Кенир заканчивал с перевязкой и собирал грязные бинты и пустую посуду, они больше не обмолвились ни словом.

– Я не хотел оскорбить тебя, – рискнул нарушить молчание Алек, когда Кенир, стоя перед ним, повязывал свою вуаль: – Тебе пора уходить?

Мужчина наклонился и погладил его по волосам. Инстинктивно Алек прикрыл глаза и прильнул к его руке: кажется, прошли годы, с тех пор как чья-то рука так ласково касалась его.

Кенир печально улыбнулся и провел пальцами по щеке Алека:

– Я вернусь, как только смогу, обещаю. Только делай то, что тебе говорят. Для тебя же лучше, если сделаешь это, и тогда, возможно, илбан даст тебе больше свободы в доме.

Он вышел, прихватив с собой светильник. Алек нащупал в темноте кувшин. Лекарство заставило его мучиться от жажды.

Что он имел в виду? Больше свободы? Алек натянул стеганые одеяла до самого подбородка. Лучик лунного света просочился через решетку, и он увидел в воздухе пар от своего дыхания.

Он знал, что не должен сейчас тешить себя напрасными надеждами, но Кенир, хотел он того или нет, дал ему много полезной информации. Здесь было по крайней мере ещё двое, подобных ему, и если бы он смог усыпить бдительность… илбана… чтобы тот разрешил ему свободно перемещаться по дому, как это, очевидно, было позволено Кениру и няне, тогда рано или поздно он смог бы найти способ бежать. И учитывая весьма реальную угрозу кастрации, "рано" было предпочтительнее. Итак, рассуждал Алек, он будет изображать послушного раба и пить лекарства, и использовать каждую возможность, чтобы как следует изучить расположение дома. Но ему следует быть очень осторожным. Ихакобин дал ему понять, что знает слишком многое о прошлом Алека, чтобы так легко дать обвести себя вокруг пальца.