Текст книги "Тени возвращаются"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Глава 25. Рекаро

– АЛЕК! АЛЕК, ОТКРОЙ глаза.

– Кенир?

Сознание возвращалось медленно. Постепенно, хаотичными кусками. Алек осознал, что уже не висит вниз лицом и что у него чертовски болит в груди, что ему тепло и что он дико хочет есть и пить. Кислый запах земли все еще преследовал его, но к нему теперь почему-то примешивался запах приготовленного мяса. Он заставил себя открыть глаза и обнаружил, что лежит завернутый в теплые одеяла в загончике в углу подвала. Кенир, стоя возле него на коленях, держал кружку возле его губ.

Алек сделал глоток и едва не заплакал от счастья, ощутив во рту насыщенный вкус соленого бульона из баранины. Он с жадностью набросился на еду, не обращая внимания на то, что суп льётся по его подбородку.

Однако Кенир отнял чашку.

– Не торопись. Вовсе незачем так свинячить.

– Ещё! – простонал Алек и был поражен тем, как трудно ему говорить.

Кенир снова поднес ему чашку, и благостное тепло разлилось по телу и жилам Алека. Рукой он скользнул под одеяла, туда, где было больно в груди, и нащупал прямо возле сердца меж ребрами засохшую болячку. И тут же вспомнилось: Ихакобин приближается к нему с золотой затычкой и молотком. Алек, задрожав, стиснул под одеялами кулаки: что ж, радовало и то, что можно было хотя бы лежать теперь здесь, в этом подвале. Всё лучше, чем висеть в той клетке.

– Сколько времени прошло?

– Четыре дня, – отозвался Кенир. – Илбан очень доволен тобой.

– Это правда, – произнес Ихакобин, спускавшийся по лестнице с большим светильником в руках. Вместе с ним спускался Герцог Тэрис. Ахмол и один из стражей Алека следовали за ними, держа в руках небольшие лопаты.

Когда они подошли и чуть расступились, Алек смог увидеть, что в том месте, где Ихакобин закопал свой грязный мешок, земля теперь вздыбилась, словно её пытались раскидать.

– Что там такое? – прошептал он.

– А давай-ка глянем, – отозвался Ихакобин.

Слуги разрыли верхний слой земли и отступили. Алхимик опустился на колени перед мерно вздымающейся грудой и стал осторожно отгребать оставшуюся землю, обнажив странную упругую массу, оказавшуюся под нею. Герцог наблюдал за всем, держась на расстоянии и прикрыв с отвращением нос.

Мешок был теперь раздут и покрыт грязными трупными пятнами. Ахмол пришёл на помощь своему хозяину и когда они очистили большую его часть, Алек смог разглядеть стренное шевеление под его жуткой оболочкой – словно что-то ворочалось и толкалось оттуда, изнутри. Ихакобин ухватился за оболочку и разорвал её, выпустив наружу мерзкое зловоние. Алек зажал рот, а Кенир и герцог со слезящимися глазами спрятали в рукавах носы.

Маленькая, перепачканная грязью ручонка выскользнула из дыры и тут же вцепилась в запястье Ихакобина. Она была совершенной формы, вплоть до самого последнего ноготка, но сияла неестественной белизной, заметной даже под слоем лоснящейся грязи.

Ихакобин что-то ласково произнес на своем языке и погрузил руки в самое нутро грязного мешка, чтобы затем извлечь оттуда… Ребенка!

– О Боже милостивый! – Алек сделал охранительный знак под своим одеялом.

Ребенок был похож на сжатый плотный комочек. Из того угла, где находился Алек, увидеть что-то подробнее было невозможно – лишь изгиб худенькой спинки да массу мокрых белоснежных волос.

Ихакобин острожно уложил дитя на сгиб своей руки и повернулся, чтобы показать его личико Герцогу. Ребенок был очень похож на настоящее дитя, но с более мягкими, как будто незаконченными чертами. Глазки его, разрезом похожие на глаза котенка, были зажмурены, обе ручки плотно прижаты к груди. Алхимик сунул ему в рот палец и извлек оттуда немного прозрачной слизи, затем повертел малыша, разглядывая со всех сторон и слегка нахмурившись.

– Что-то не так, илбан? – поинтересовался Кенир.

– В старинных трактатах говорилось о крыльях, но у него их нет. Впрочем, как бы ни было, он живой, и выглядит вполне годным. Что ж, Алек, тебе придется ещё разок потрудиться. Принесите-ка его сюда.

Алек забился в свой угол, не имея сил сопротивляться. Кенир обнял его за плечи и прошептал ему в самое ухо:

– Делай то, что говорит илбан, прошу тебя!

– Н-нет! – голос Алека сорвался: – Не надо! Почему ты ему помогаешь?

– Потому что он наш хозяин, – ответил Кенир и потащил его волоком по земляному полу.

– Не бойся, Алек, – сказал Ихакобин, вытаскивая своё проклятое шило: – Мне нужна всего лишь капелька крови.

Он кивнул Ахмолу. Раб схватил стиснутую в кулак левую руку Алека, силой отогнул указательный палец и подставил ихакобину. Тот сделал быстрый прокол и поднес палец Алека ко рту белого существа.

Алек упирался изо всех сил, но всё оказалось бесполезно. Бескровные губы сомкнулись на его пальце и присосались, как младенец к материнской груди. Это очень напоминало то, как когда-то Лутас присасывался к его пальцу, приняв его за соску.

Глаза существа широко распахнулись, и Алек совершенно ошеломленный, увидел, что они точно такого же темно-синего цвета, как и у него самого, только безжизненные, как у куклы.

– Что это? – спросил он, едва дыша.

– Это рекаро, Алек. Существо, порожденное алхимией.

Рекаро выпустило палец Алека, и он с отвращением отдернул руку, прижав её к груди. Рекаро медленно распрямилось и поднялось на дрожащие ноги.

Оно было не больше пятилетнего ребенка и вполне совершенной формы, если не считать бесцветной кожи и спутанных белых волос, а также всякого отсутствия гениталий меж его бедер. Встав на ноги, оно так и осталось стоять возле своего творца, без малейшего намека на какие-то живые эмоции.

– Зачем Вам понадобилось создавать эту тварь? – спросил обескураженный Алек.

Было что-то ужасно знакомое в неподвижной маске этого лица.

– То не твоя забота. Теперь можешь отправить его в спальню, Кенир. Смотри, чтобы его как следует помыли и накормили. Сегодня вечером вы оба мне больше не понадобитесь.

Кенир помог Алеку подняться и попытался помочь ему доковылять до дальней лестницы. Но уже через пару шагов ноги Алека подкосились. Один из стражей понес его по лестнице наверх. Алек, кипя от негодования, глядел через его плечо на странное белое существо, слепленное из его собственных тканей.

"Ты станешь отцом ребенка, которого не родит ни одна женщина…"

– Нет, – прошептал, задыхаясь, Алек: – Заклинаю вас, о, Иллиор, о, Дална, только не это!

Он знал, почему лицо того существа выглядело таким знакомым. Тот же самый облик он видел когда-то, будучи совсем малышом, в своём отражении в ванне.

Существо было копией его самого!

Стражники поднялись наверх и остановились возле двери. Несколько ступеней отделяло их от распахнутой ещё чуть выше двери. В неё были видны высушенные тушки зверей и мешки, свисавшие с потолка мастерской. Кенир достал ключ и отпер дверь. За ней оказалась комната, сильно напоминавшая ту, в какой Алека держали все прошлые недели, и которая, кажется, находилась как раз под самой лабораторией алхимика.

В комнатке возле дальней стены стояла удобная кровать, и маленькая ванна была наполнена горячей водой.

Кенир велел охранникам отнести Алека прямо к бадье и опустить в неё.

– От тебя не очень-то здорово пахнет, друг мой.

Он вручил Алеку кусок грубой ткани:

– Вымойся. А я пока пойду, позабочусь об ужине.

Он вышел вместе со стражниками, и Алек услышал щелчок ключа в замке.

Бадья была маленькая, так что вытянуться в ней было невозможно. Кое-как уместившись там, с коленями под самым подбородком, он намочил тряпку и слабым движением потер лицо, грудь, затем провел по сальным, спутанным волосам, мечтая иметь хотя бы кусочек мыла. Небольшой светильник на крюке над дверью отбрасывал в комнату теплый свет. Алек был доволен и этим: он не вынес бы сейчас оказаться взаперти, да ещё и в кромешной тьме.

Все его усилия оказались напрасны. У него совсем не осталось сил. Откинувшись на стенку бадьи, он уперся подбородком в грудь, пытаясь получше рассмотреть свою рану. Она была крошечной, и кажется, почти зажила. Даже кожа вокруг была здоровой. Он задавался вопросом, как такое было возможно, при том, что золотая пробка всё это время оставалась в его сердце, и не способствовали ли такому быстрому заживлению странные очистки Ихакобина?

Он повернулся и тщательно осмотрел дверь. В ней имелась замочная скважина! Губы Алека невольно растянулись в тонкой кривой усмешке, и он ещё раз осмотрелся вокруг, ища, какие ещё возможности предложит опытному взгляду эта маленькая комнатушка.

А его тюремщики становились небрежными!

Кенир возвратился с подносом, полотенцами и с большой книгой подмышкой. Он положил всё это на кровать и запер дверь изнутри, потом опустился на колени возле ванны.

– Ты принёс мне ещё немного мясного? – спросил с надеждой Алек.

– Да. Давай помогу? – спросил Кенир, заметив брошенную тряпку.

Алек покраснел и отвел взгляд:

– Давай. Что он со мной такое сделал? Я едва могу пошевелиться.

– Он обескровил тебя. Тебе, конечно, давали поесть, насколько это было возможно, но он не позволял тебе просыпаться, чтобы было полегче.

Алек поморщился:

– Надо же, как всё продумано. Так ты знаешь, что это за создание и зачем оно нужно? Мне казалось, он говорил о том, что собирается сделать некое лекарство, но не тварь!

– Я точно такой же раб, как и ты. Илбан не доверяет мне полностью.

Он бережно провел по спине Алека.

– Но он всё же разрешил мне позаботиться о тебе, пока ты тут.

– Ты сам попросил его?

– Да. И только посмотри сюда! – Кенир поднялся и подошел к подносу, показывая Алеку миску: – Жареный цыпленок с репой! А ещё он прислал тебе новую книгу, чтобы ты мог приятно скоротать время.

– Должно быть, он сильно мною доволен, – рот Алека моментально наполнился слюной, хоть его желудок, кажется, ещё не успел переварить и тот бульон.

Покончив с купанием Алека, Кенир помог ему одеться в чистое бельё. Когда Алек улегся в кровать, откинувшись на её спинку, Кенир подал ему поднос. Алек чуть не застонал. Кроме цыпленка там был теплый хлеб, кусок благородного сыра, и даже кружка сидра. Но ни к чему из этого он не посмел прикоснуться: что, если его снова захотят одурманить?

– Я уверен, что всё это безопасно, – уверил его Кенир. – Я лично проследил за поваром, пока он готовил. Кроме того, илбан же сказал, что ты ему пока не нужен.

– Ну а когда понадоблюсь? – Алек выгнул бровь, глянув на Кенира: – Хочешь сказать, ты скажешь, что мне снова дали отраву?

– Клянусь, я тогда ничего не знал!

Алек пожал плечами, затем взял костяную ложку и придвинул миску. Еда никогда ещё не казалась столь вкусной.

Добирая хлебом последние драгоценные капельки соуса из миски, он сказал, не поднимая глаз:

– У тебя же есть ключ от этой комнаты?

– Да.

Алек выдержал многозначительную паузу.

В глазах Кенира появился страх:

– Клянусь светом, Алек, даже не проси меня об этом!

– Но я смог бы уйти, если ты дашь мне такой шанс. И мог бы помочь тебе.

В эту самую минуту они услышали шаги наверху в мастерской, а затем низкий звук голоса.

– Тише! Он услышит тебя, – прошептал Кенир, задрожав от страха: – Я до сих пор сохранил обе свои ноги, Алек. И не хочу потерять их теперь. Ведь ловцы беглых рабов только и ждут таких дураков, как ты. Не говоря о простонародье: за вознаграждение они схватят тебя, ты и охнуть не успеешь. Я уже говорил, ты не пройдешь и полмили с твоим лицом и светлыми волосами. Но даже если и это удастся, стоит тебе открыть рот, как они сразу поймут, кто ты такой. Нет, даже не думай об этом. Ты слишком слаб чтобы просто подняться с кровати, куда уж тебе бежать?

– Так значит, ты сдался? – прошептал в ответ Алек. – Ну а я нет! И есть кое-кто…, – спохватившись, он прикусил язык: – Ключ лежит у тебя в кармане, не так ли? Можно сделать вид, словно я напал на тебя и отобрал его силой.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – расстроено ответил Кенир, не смея взглянуть ему в глаза: – Прости. Мне так жаль. Ложись-ка отдыхать.

И он поспешно покинул комнату, крепко заперев за собою дверь.

– Ну что ж, хоть свет ты мне оставил, – пробормотал Алек. Со светом, было можно ещё раз тщательно осмотреть комнату, попробовать отодвинуть кровать, если будет необходимо, и разобраться, как работает замок. Он попробовал встать, но головокружение накрыло его новой волной и он упал на подушки. Эти мерзкие обряды Ихакобина над его кровью совсем лишили его сил.

Его взгляд упал на поднос, который оставил Кенир. Костяная ложка все еще лежала в пустой бульонной чашке! Он схватил её и попробовал на прочность. Она оказалась толстой и прочной.

Было ли это недосмотром или же таким образом Кенир пытался помочь ему? Как бы то ни было, это не имело особого значения. Алек надорвал шов по краю матраца и сунул туда ложку. Чуть-чуть сна и я буду чувствовать себя прекрасно, – подумал он, смежая веки.

Спал он крепко и видел во сне, что дверь распахнулась, и снаружи стоял Серегил со своей кривой усмешкой и махал рукой, чтобы Алек поторопился. Он проснулся, почти не сомневаясь, что наяву увидит распахнутую дверь, но каково же было его разочарование, когда это оказалось всего лишь сном! Он понятия не имел, сколько прошло времени, но подноса уже не было. Его горло и рот горели от жажды, и он был весьма рад обнаружить кувшин свежей воды возле своей кровати. Он сделал несколько маленьких глотков, прислушиваясь к ощущениям в животе, и лишь затем большими и жадными глотками осушил половину кувшина.

Почувствовав себя немного лучше, он осторожно поднялся с кровати и огляделся, поискав что-нибудь, что могло бы помочь ему выбраться из этой жалкой комнатенки. Кровать была, конечно же, привязана, и веревки слишком толсты, чтобы справиться с ними без ножа. Он отчаянно подергал кроватную раму, затем остановился, и сердце его пропустило удар: ложка. Неужели и она приснилась? Он стал быстро шарить по краю матраца, ища место, где распорол шов, и наконец нашел его. Со вздохом облегчения он нащупал сквозь грубую ткань жесткий контур ложки.

– Благодарю, Светозарный! – прошептал он, пока оставляя ложку на месте. Кроме неё, у него был туалетный ковш с крышкой и кувшин для воды. Дальнейшие поиски ничего не дали. Он воспользовался ковшом, а затем вернулся в кровать и занялся ложкой, пробуя разломить ее вдоль на осколки, которые можно было бы пустить в дело.

Звук повернувшегося в замке ключа застал его за этим занятием и здорово напугал. Он же даже не слышал шагов за дверью! Алек едва успел затолкать ложку обратно в матрац и быстренько расправить поверху стеганое одеяло, как дверь отворилась. Он упал ничком на подушки и сделал вид, будто только просыпается.

Вошел Кенир, неся накрытый поднос.

– Ага, наконец-то проснулся.

– Уже утро? – спросил Алек.

– Утро ты давно проспал, солнце снова садится. Ты спал весь день, друг мой. Я пытался разбудить тебя, но твой сон был слишком крепок. Если ты готов, вот твой ужин.

В животе Алека, едва он учуял запах пищи, громко заурчало. Добрый кус черного хлеба был намазан расплавленным сыром, который пах так остро и вкусно. Еще имелось два яблока и кружка чая со взбитыми сливками.

Он снова набросился на еду, как голодный пес, позабыв о всяком смущении.

Кенир сидел у изголовья кровати и улыбался, наблюдая за ним.

– Я могу принести ещё. Илбан сказал, чтобы тебе дали всё, что попросишь. Но для начала тебе следует выпить всю воду в кувшине, и лишь потом просить добавки. Ты отдал слишком много крови.

– Отдал? И что теперь он сделает со мной, когда получил своего… как это оно называется?

– Рекаро. Понятия не имею. Но с того момента, как он выкопал его, он заперся с ним в своей комнате, и даже не ел и не ложился спать. Как бы ни было, он кажется, в совершенном восторге от него, хоть оно и без крыльев.

– Крыльев? Ах да, он говорил что-то такое, – Алек потер глаза: – Все это похоже на дивный сон.

– Это не сон, Алек. Ну ладно, давай-ка поднос, я принесу тебе добавку.

– Не надо, я пока сыт, – Алек откинулся назад и уронил руку, прикрывая глаза.

Интересно, не следует ли поблагодарить Кенира за то, что оставил ложку? А что, если это простая оплошность? Он не был уверен, что хотел это знать наверняка.

– Раз он получил от меня то, что хотел, как ты думаешь, не продаст ли он меня теперь кому-то другому?

Эта мысль не давала ему покоя с того самомго момента, как он очнулся.

– О нет, не думаю. Ты слишком ценный экземпляр. На самом деле, это совсем неплохо. Тебе повезло, что твой первый же хозяин оказался столь добр. Радуйся этому.

"Ни за что", – подумал Алек, но не испытывал сейчас желания спорить с Кениром.

Они поговорили еще немного, потом Кенир пожелал ему спокойной ночи и быстро чмокнул его в лоб. Прежде, чем Алек успел среагировать, он уже выскочил за дверь. Покачав головой, Алек снова поднялся с кровати. Его всё ещё шатало, но он слишком хорошо отдохнул, чтобы снова спать. Немного покружив по комнате, он угомонился и взял в руки книгу, пока не угас светильник, и лишь после этого закрыл глаза.

Он и вправду уснул, и ему снова снился Серегил, явившийся, чтобы вызволить его.

– Ты всегда находишь меня, – сказал он, бросаясь в объятья возлюбленного.

– Не всегда, тали. И когда мне это не удается, ты заботишься о себе сам, – прошептал Серегил ему в ухо.

Внезапный крик разорвал воздух вокруг них. Серегил исчез, а вместо него стоял отец Алека, истерзанный и истекающий кровью, как в тот самый день, когда асенгайский палач прикончил его.

– Отец! – закричал вновь ставший пятнадцатилетним Алек.

Ещё один вопль заставил его проснуться и замереть, вытянувшись стрункой в кровати. Крик раздавался в мастерской наверху. Испугавшись и не зная, что и думать, Алек не смог сдержать дрожи, когда снова услышал крик – высокий, больше похожий на визг, вроде того, какой издает раненый кролик. Но тут он понял, что это никакой не кролик: это оно, то самое бледное существо кричит там потому, что его мучает Ихакобин!

Он откинулся на подушки, и его сердце под ноющей раной бешено заколотилось. "Это не человек. Это монстр. Мерзость. Мне нет до этого дела." Крики становились всё более громкими и ужасными, и он заткнул уши подушкой и свернулся калачиком, пытаясь не дать овладеть собой ужасу и жалости из-за этих звуков, выворачивавших наизнанку его сердце.

Каким бы чудовищем ни было то существо, но слышать столько страдания в его криках было невыносимо! И какой ещё монстр мог заставить его издавать подобные звуки?

Постепенно крики стихли, превратившись в детский плач, приглушенный низким, бесстрастным голосом Ихакобина. Всё закончилось? Молю тебя, Дална, чтобы всё это закончилось! Но новый крик выбросил Алека из кровати. Он подлетел к двери и принялся отчаянно колотить в неё кулаками:

– Прекрати мучить его, ты ублюдок! Оставь его в покое!

Словно в ответ на его просьбу, крики действительно прекратились. Алек медленно сполз по запертой двери и уткнул голову в колени, не в силах унять дрожь. Так и сидел он там, на холодном каменном полу, чувствуя себя более несчастным и беспомощным, чем когда-либо. С тех самых пор, как он слушал, как умирает его отец…

– Нет, – прошептал он горестно: – это не человек. Это на самом деле даже не…

Но шепот оракула снова вкрадчиво прозвучал в его сознании: "Ребенок, которого не родит ни одна женщина…"

Он стиснул кулаками виски, и затряс головой:

– Нет! Нет, нет, нет!

Наверху воцарилась тишина, но он не сдвинулся с места, напрягая весь слух, чтоб услышать хоть что-то. Теперь он расслышал приближающиеся шаги и то, как в замок вставили ключ. Он отполз подальше, и дверь распахнулась.

То был Ахмол.

– Илбан приказал прийти.

Алек не двинулся с места, но он был слишком слаб, чтобы сопротивляться, когда Ахмол легко подхватил его и поднялся по лестнице в лабораторию.

Бледное существо лежало на графитовом столе, и его хрупкое тельце было привязано широкими кожаными ремнями. Алхимик мыл руки в ванне на краю стола, все еще облаченный в свой кожаный передник. Герцог тоже был там, и выглядел он как-то неважно. Два охранника стояли на страже в дверях.

– А, Алек. Ты нужен мне. У меня возникло несколько непредвиденных осложнений в моём деле.

Алек медленно подошел, с каждым шагом ощущая всё большее беспокойство. Он оказался возле стола прежде, чем смог заставить себя посмотреть на лежащее там существо. Когда он все же отважился на это, его худшие опасения подтвердились.

Ихакобин наконец-то отмыл его от грязи. Бледная кожа существа была тусклого грязно-серого цвета. Спутанные светлые волосы были вымыты и неровно острижены. А то, что осталось было на самом деле не совсем белого, но очень бледного серебристого цвета, вроде лунной дымки над морем.

Но Алек не обратил особого внимания на все эти детали, ибо ему бросились в глаза лишь следы злодеяний, совершенных над маленьким тельцем. На месте левого глаза теперь была пустая глазница, сочащаяся желтой жидкостью. На левой руке не хватало трех пальцев, а с рук, ног и груди были срезаны полоски кожи. Тем не менее, крови не было, а была лишь рваная белая плоть, подобно рыбьему мясу, да немного белой жидкости. Все нутро Алека перевернулось, когда он разглядел ровный ряд закупоренных пузырьков, выстроившийся на маленьком столе возле алхимика.

– Зачем Вы делаете это? – прошептал он, не имея сил смотреть дальше на истерзанное тельце. А существо пристально глядело на него его единственным уцелевшим глазом. Алеку показалось, что он увидел там тоскливую мольбу, при том, что вся остальная часть лица существа была, как и прежде подобна безжизненной маске. Но тогда, прошлым вечером, это существо было так похоже на настоящего ребенка, что это разбило его сердце!

– Как Вы можете творить такое? – Алек сверкнул глазами на Ихакобина: – Зачем Вы создали его, лишь затем, чтобы убить?

Ихакобин покачал головой, вытирая тряпкой руки.

– Должен признаться, я не ожидал, что у него окажется голос. В рукописях утверждалось обратное. Нужно полагать, твоя очистка оказалась не столь полной, как я думал.

– Так это…, – Алек сглотнул ком: – Это что, моя вина? Но не я же режу его на куски!

– Рекаро – не домашнее животное, Алек, и не игрушка, – Ихакобин возражал ему мягко, словно увещевая глупого ребенка: – Их и делают для того, чтобы потом использовать.

– Вы отрезали ему пальцы. А его глаз!

– Но с помощью этого я могу создать сильнейшие лекарства, а также мощные заклинания. Или мог бы, будь он более близок к совершенству. Я не могу утверждать, пока не удостоверюсь. А сейчас я вынужден попросить, чтобы ты дал ему ещё немного своей крови.

Алек отшатнулся, но Ахмол подскочил к нему и удержал на месте, подставив Ихакобину его запястье.

– Тебя так тронула его боль. Не хочешь же ты сказать, что откажешь ему в лекарстве? Не могу поверить в такое. Дай сюда руку.

– Лекарство? – Алек ухватился за единственное, что пока что было ему понятно, и позволил Ихакобину уколоть его палец. Как и прежде, алхимик поднес руку к губам рекаро, и на сей раз Алек не сопротивлялся, когда они сомкнулись вокруг его пальца.

Сегодня существо сосало ещё более жадно, и Алек ощутил странный приступ боли, охватившей его руку. Он почти отдернул её, повинуясь инстинкту, но в это мгновение начало происходить нечто странное. Раны на теле существа стали затягиваться прямо на глазах, оставляя лишь бледные полоски шрамов. На месте трех отрезанных пальцев вырастали крошечные белые зачатки, тут же обретавшие характерную форму, словно оторванный хвост ящерицы. Серая кожа обретала свой прежний цвет, но самым странным из всего было то, что у существа быстро отрастали роскошные белые волосы, в течение нескольких минут превратившиеся в серебристо-белое облако вокруг его головы.

Герцог, про которого Алек совсем позабыл, вдруг оказался рядом и что-то заговорил Ихакобину испуганно и приглушенно.

– Это не человек, как бы оно не выглядело, – предупредил Ихакобин, пристально глядя в лицо Алека: – и было бы большой ошибкой думать иначе.

– Но оно кричало, когда Вы причиняли ему боль.

– Металл тоже издает звон под молотом кузнеца. Здесь все то же самое.

Он отвел руку Алека.

Заморгав двумя синими глазами, рекаро жадными губами потянулось за пальцем. Его волосы уже были длиной до плеч. Алек невольно коснулся их, пропустив между пальцев. Они были мягкими и шелковистыми, как у Герина.

– Если Вы закончили с ним, я мог бы забрать его, – предложил, он, и, спохватившись, добавил: – илбан.

Алхимик поднял бровь, затем тихонько хохотнул:

– Доброй ночи, Алек.

Он сделал знак своим людям, и они отвели Алека обратно в его новую комнату. Снизу доносились знакомые запахи подвала: пахло влажной землей, кровью, и сладковатым "ароматом рождения". Он почувствовал почти облегчение, когда они захлопнули дверь, отсекая от него это зловоние.

Алек свернулся на кровати и уставился на дырку в кончике своего пальца. Его кровь помогла создать это существо, а теперь ещё и исцелило его. Как такое было возможно?

Но такова была не только его кровь, но и вообще кровь хазадриелфейе. Так вот, наверное, почему много столетий тому назад они оставили Ауренен и скрылись на севере. Должно быть, им было известно, что можно сделать с их кровью, и они бежали подальше от зенгати и пленимарцев. Но для чего же такого создавали этих рекаро, что Хазадриель и её людям понадобилось проделать столь длинный путь, чтобы не допустить этого впредь? На самом ли деле они собирались использовать его для изготовления лекарства для сына Владыки? И каким образом? Должны ли они поджарить его, или сварить в кипятке, или выпустить всю его кровь?

О Иллиор, почему меня никто не предупредил? Что проку от предсказаний, если с их помощью невозможно предотвратить подобное? Впрочем, может в тех словах всё же было какое-то предостережение? Он сотни раз прокручивал в голове слова руиауро, пробуя подобрать им новый смысл, но так и не нашёл ни единого намека на весь этот кошмар.

В мыслях об этом, он, кажется, снова забылся сном, но его опять разбудили крики, доносящиеся из мастерской сверху.

Он заткнул уши подушкой, пытаясь приглушить жалобные вопли. Когда это не помогло, он в отчаянии вытащил костяную ложку из своего тайника и направился к двери, чтобы осмотреть замок.

Серегил многому научил его за эти годы, и одним из первых, что он освоил, было открывание замков. Со своими специальными инструментами он мог открыть практически что угодно, но Серегил также научил его уметь обходиться и без них в ситуациях, подобных этой.

Отверстие замка было маленьким. И он сначала приложился к нему глазом, но света оказалось недостаточно, чтобы рассмотреть устройство, и ему не удалось просунуть в скважину даже кончика мизинца, чтобы нащупать хоть что-то. Он вернулся к кровати, вертя в руках костяную ложку, рассматривая колосок, украшавший её ручку. Если бы ему удалось расщепить её как раз вдоль него, он получил бы вполне подходящее шило.

Сверху снова послышались крики, на сей раз более слабые.

"Не слушать. Я не смогу сделать ничего, если мне не удастся справиться с этим. Используй то, что есть."

Пот градом катился по его лицу и спине, пока он безуспешно пытался сломать ложку: кость оказалась слишком прочной. После нескольких напрасных усилий, он сообразил, что можно воткнуть её между рамой кровати и стеной, наподобие тисков, и использовать ручку кувшина, чтобы отжать её.

Крики периодически возобновлялись, заставляя его сердце отчаянно колотиться. Пока он был занят делом, он не переставал размышлять, как поступит, если ему всё же удастся открыть дверь. В своем теперешнем состоянии, будучи слабым и безоружным, он не представлял никакой опасности для стражей Ихакобина, и даже вероятно, для самого хозяина. Но ведь, открытые столкновения и не были в обычаях найтраннеров: Серегил старался внушить это Алеку, привыкшему встречать опасность лицом к лицу.

Крики почти совсем ослабели, когда ему, наконец, удалось изловчиться и расщепить рукоятку ложки на два длинных обломка. Он держал их, оценивая толщину и остроту. Все еще великоваты. Попробовать сломать их ещё он не решился, а опустившись на пол возле кровати, принялся затачивать обломки о каменные плиты. Его руки дрожали и пот застилал глаза. Чтобы отвлечься, он сосредоточился на том, чему учил его Серегил. Ему припомнилось несколько дурацких стишков, и он снова и снова прокручивал их в голове:

 
Найтраннер – ловкач, не дожив до зари,
Очнулся у самых ворот Билайри.
Он там и стоит, не желая стучать,
Считая, что проще замочек взломать.
 

Глупый стишок словно вернул его в их прежние комнаты в Петушке, и они снова сидели бок о бок с Серегилом, который держал в руках какой-то очередной причудливый механизм и объяснял, как он работает. За этим занятием они проводили часы. На какие-то хватало одной булавки, на другие требовалось целых пять. Были и такие замки, что скрывали пустоты или ядовитые иглы, поджидавшие неосторожного воришку, но все их можно было легко открыть, если иметь достаточно навыка.

Натерев и отполировав обломки о камень, он получил довольно грубый инструмент. Подойдя к двери, он вставил их в замок и осторожно провернул внутри. Замок оказался простым двухштырьковым и даже с его кустарными инструментами не представлял сложности. Костяные шильца не делали много шума, пока он исследовал механизм. Осторожно провернув их ещё, он сдвинул штифты и с удовлетворением услышал два легких щелчка.

Наверху теперь всё было тихо.

Это не значит, что Ихакобин ушел, – напомнил он себе, потихонечку отворяя дверь и выглядывая наружу. Сверху донесся приглушенный ропот голосов – Ихакобина и кого-то ещё. Алек прополз до середины лестницы, чтобы прислушаться получше. Говорили по-пленимарски, и он понятия не имел, о чем шла речь, но узнал второй голос. То был Кенир. Он был удивлен его тону: казалось, там спорили о чем-то. Кенир всё ещё употреблял смиренное "илбан", но его тон становился все менее и менее почтительным, по мере того, как спор разгорался. Алек несколько раз услышал и свое собственное имя. Спорил ли Кенир, защищая его?

Но его вылазка не стоила риска только ради того, чтобы подслушать непонятную ему беседу. Что пользы было ему в их словах, когда у него наконец-то появился шанс выбраться на свободу!

Он вернулся обратно в комнату, запер дверь, и снова припрятал остатки ложки в своем тайнике в матраце. Лежа опять в постели, заложив за голову руки и пытаясь успокоить бешеный пульс, он снова задавался вопросом о рекаро. Он не слышал больше ни звука от него. Быть может, Ихакобин оставил его, наконец, в покое, получив своё, чем бы там это ни было?

Чуть позже его разбудил Ахмол, который потряс его за плечо, и стражи вытолкали его наверх, где уже ждал Ихакобин. Утренний свет струился сквозь окна в крыше, и невдалеке слышалась трель пересмешника и смех играющих детей.

Графитовый стол был теперь прибран и чист.