Текст книги "Дар Змеи"
Автор книги: Лине Кобербёль
Жанры:
Детская фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Annotation
Книги Лине Кобербёль, известной датской писательницы, издаются в двенадцати странах. Киноконцерн «Уолт Дисней» недавно назвал Лине Кобербёль детским автором года.
Эта книга продолжает рассказ о приключениях Пробуждающей Совесть и ее детей в сказочной стране. Вы уже знакомы с ними по книге «Дина. Чудесный дар». И вот Мелуссине и ее семье снова грозит беда.
На страницах сказочной повести появляется новый герой – Сецуан. С удивлением и ужасом Дина узнает, что он ее отец и что он пришел за ней. Дело в том, что кроме материнского дара ясновидения у Дины может оказаться и жуткая отцовская способность овладевать душами людей, а ему того и надо. Мелуссина с детьми готова бежать от Сецуана на край света. Но от судьбы не уйдешь, и вся тяжесть новых испытаний ложится на плечи Дины.
А тут и новая беда – князь Дракан, давний враг Мелуссины, начинает войну. И снова дети Пробуждающей Совесть в центре событий.
Лине Кобербёль
Рассказывает Дина
Чужак
Герои и монстры
Пес подает голос
Туман
Страшила
Чернокнижник
Отъезд
Рассказывает Давин
Совята в ночи
Скайарк
Монстр Сажи
Мыши становятся бездомными
Бобы и буквы
Косые взгляды
Медянка
Факелы во мраке
Рассказывает Давин
Благотворительный Приют
Заросли тростника
Те, кто в черном
Доносчик
Судилище
Рассказывает Дина
Шесть лет
Обед на постоялом дворе «Золотой Лебедь»
Заключить сделку с дьяволом…
Звуки флейты
Сны
Тот, кто украл ослика
Рассказывает Давин
Морской Змей
Гладкий Хребет
Ключ к Вратам Мудрости
За княжьим столом
Зал Шептунов
Золотой кубок
Рассказывает Дина
Местер и Тень
Смерть человека
Ни один-единственный на свете…
Звуки в ночи
Наследие флейтиста
Дом Можжевеловый Ягодник
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
Лине Кобербёль
Дина
Дар змеи
Рассказывает Дина
I. Высокогорье
Чужак
Когда я впервые увидела этого чужака, я думать не думала, что встреча с ним изменит всю нашу жизнь. И земля не вздрогнула у меня под ногами. Я даже не почувствовала дуновения леденящего ветра или хоть бы самую малость – пусть бы мурашки пробежали по спине! Вовсе нет! Просто укол легкого беспокойства, который тут же и забылся. Я даже ни слова не сказала матушке. Может, надо было сказать? Не знаю! Не думаю, будто это что-либо изменило бы. С той минуты, когда он увидел меня, думай не думай – было уже слишком поздно.
Вообще-то я страшно радовалась тому дню. В Высокогорье открывалась ярмарка по случаю Иванова дня, и кланы Высокогорья явились отовсюду, чтобы поторговать друг с другом, поболтать и повеселиться, да еще и посоперничать – кто быстрее скачет верхом или лучше стреляет, либо кто скорее острижет овцу. Мы с матушкой неделями трудились не покладая рук – собирали и сушили растения, варили целебные зелья да замешивали мази. А моя названая сестра Роза вырезала чаши и ложки, деревянных солдатиков и многое другое в том же роде, а еще мелких животных и куколок для детей. Умелица, она ловко орудовала ножом, превращая полено в корову или собаку, да так, что от живых не отличишь. Моему старшему брату Давину торговать было нечем, но он надеялся победить в скачках, если не подведет наш вороной мерин Кречет.
То была моя первая ярмарка на Иванов день в Высокогорье. Прошлым летом ярмарки по-настоящему не было – немирье постигло кланы: Кенси-клан, где жили мы, вступил в войну со Скайа-кланом. И только в последний миг нам удалось остановить кровавую битву в Скарадоле, не то кланы перебили бы друг друга [1]. А виноват во всем был Дракан – тот самый Дракан, что сидел в Низовье, в городе-крепости Дунарк, и величал себя Драконьим князем после того, как убил старого князя, владетеля замка [2]. Ну и хитер же был этот Дракан! Вместо того чтобы самому воевать с кланами, он обманом заставил их сражаться друг с другом. А когда Дракан убил князя Эбнецера, жену его покойного старшего сына и княжьего малолетнего внука, он обвинил в этих убийствах законного младшего сына князя – Никодемуса, вот и выходит, что лишь благодаря моей матери Нико, как звали его друзья, не был обезглавлен. А может, немножко и благодаря мне… С того дня Дракан стал нашим заклятым врагом. А про такого врага не забудешь!
Однако нынче об этом думать мне не хотелось. Или, лучше сказать, я думала об этом не больше, чем заставляла крайняя необходимость. Ведь нам по-прежнему нельзя было никуда пойти, если нас не сопровождал Каллан Кенси, рослый, спокойный, надежный Каллан, что вот уже два года был в телохранителях у матушки.
– Ну и толчея! – сказала мама и крепко натянула поводья, потому как Кречет, тянувший повозку, не привык к такому шуму. – Куда же править?
Я глянула поверх толпы. Сперва мне показалось, будто на ярмарке, как в муравейнике, ничего не разглядеть, хотя там и вправду были улицы, и площади, и базары, словно в настоящем городе, хотя вместо домов все было застроено лавками, заставлено повозками, фургонами и палатками.
– Может, там? – спросила я, указав на самый дальний конец ряда. – Там, пожалуй, найдется место и нам.
– Попытаемся, – согласилась матушка и подхлестнула Кречета.
Наш вороной опасливо двинулся на цепенеющих ногах вдоль одной из ярмарочных улиц.
– Медная посуда! – кричала одна из торговок. – Медная посуда! Краше некуда!
– Три скиллинга! – бурчал, уснащая свою речь непонятными словами, какой-то толстяк из Скайа-клана. – Не больно ли дорого за пару-то чулок?
– Колбасы из кабаньего мяса! Конченые ляжки косули! Подходи пробуй на вкус!
Кречет строптиво повел ушами, и, похоже, ноги у него совсем оцепенели. Ну а телега вообще едва двинулась с места.
– Тебе не заставить его идти быстрее? – спросила я маму. – Кончится тем, что кто-нибудь займет это место прежде, чем мы поспеем туда!
– Ему не по нраву этот шурум-бурум! – ответила мама. – Дина, веди-ка ты Кречета.
Соскочив с облучка, я схватила вороного под уздцы. Кречет пошел чуточку быстрее. И как раз когда мы подходили к облюбованному месту, с другой стороны подъехала повозка и завернула туда, куда думали встать мы.
– Привет! – закричала я. – Там встанем мы!
– Еще чего! – ответил возчик. – Кто первый пришел, того и место!
Я злобно глянула на него. Крепкий детина с кудрявыми каштановыми волосами и в переднике, вроде тех кожаных фартуков, что носят кузнецы. И человека этого, видно, не мучили угрызения совести.
– Ты ведь видел, что мы метили сюда!
– Сожалею, моя девочка! Но нынче, стало быть, поспел первым я! Чей черед, тот и берет!
– Но это несправедливо!
– Замолчи, Дина! – произнесла с облучка мама. – Мы отыщем другое место!
Возчик впервые хорошенько разглядел матушку, или, скорее, знак Пробуждающей Совесть, что висел у нее на груди. То было не что иное, как оловянная пластинка, украшенная кружком белой эмали с синим кружком поменьше внутри, отчего знак этот напоминал чье-то око. Увидев его, чужак повел себя по-другому.
– О, простите! – воскликнул он и, выпустив вожжи, спрятал руку за спиной. – Я не видел… Коли мадаме приглянулось это место, то…
Он так дернул поводья, что его маленькая серая высокогорская лошаденка резко отпрянула вправо.
– Да не важно… – начала было матушка, но он уже поспешал прочь, насколько позволяла ему ярмарочная сутолока.
– Вы видели, что он сделал рукой? – взволнованно спросила Роза. – Видели?
– Ведьмин знак! – беззвучно произнесла я. – Но он хотя бы спрятал руку за спину. А некоторые делают этот знак у тебя на глазах.
Мама вздохнула:
– Да, это грустно! И, похоже, с этим чем дальше, тем хуже и хуже…
Она взялась рукой за амулет Пробуждающей Совесть, однако не высказала, что думали все мы: особенно плохо стало после того, как Дракан принялся сжигать на кострах в Низовье Пробуждающих Совесть, словно ведьм… Ну да ладно. Теперь уж нам никто не мешает занять это место!
– Идемте, девочки! Начнем торговлю!
– Если найдется кто-нибудь, кто осмелится купить хоть что-то у ведьмы Пробуждающей Совесть и ее семьи! – гневно воскликнула я.
Мама улыбнулась, но не больно-то весело.
– Выше нос! Будут покупатели и у нас. Почему-то люди верят, что мои зелья помогают куда лучше, чем зелья других.
Моя матушка – травница хоть куда, она хорошо знает, какие растения приносят исцеление от людских хворей, но нет в этом никакого колдовства. Каждый может сварить те же самые целебные зелья, а многие так и делают. Но поскольку матушка еще и Пробуждающая Совесть, люди, ясное дело, думают, что без ведьмина колдовства тут не обошлось. На самом же деле матушка сильна лишь в том, что другим недоступно: она может заглянуть человеку в глаза, заставить его признаться в своих злодеяниях и устыдиться их.
Мы распрягли Кречета и поставили повозку в один ряд с другими фургонами и лавками.
– Ты не поднимешься наверх с Кречетом? – спросила я Розу.
Мы оставили мужчин, то есть Каллана, Давина и его друга Пороховую Гузку чуть выше на склоне под прикрытием нескольких скал, где наши спутники разбивали палатку подальше от толчеи.
Роза задумалась.
– А ты не можешь сама отвести Кречета? Со всем здешним народом и прочим… Что, коли вороной взбесится?
Роза была не особенно привычна к лошадям. В ее родных краях лошадей мало. До того как мы повстречались, она жила как раз в Грязном городе – в наибеднейшей и самой жалкой части города-крепости Дунарк [3].
Я кивнула:
– Само собой, могу! Тебе ведь тоже надо выставить свой товар на продажу.
Наверху под прикрытием скал Каллан с Давином и Пороховой Гузкой уже разбили палатку. Стоя рядом, они разглядывали ее, столь гордые делом рук своих, будто только что воздвигли дом вышиной в четыре жилья.
– Да, вот так надо работать, – заявил, потирая руки, Давин. – По правде говоря, не мешает чуток отдохнуть от трудов!
И он окинул меня взглядом старшего брата, означавшим: «на что годятся девчонки» или «девчонки годятся лишь на то, чтобы путаться под ногами…».
Я притворилась, будто ничего не заметила, и привязала Кречета к коновязи вместе с тремя другими лошадьми – каурым мерином Каллана, соловым в яблоках конем Пороховой Гузки и моей собственной маленькой красавицей Шелк овой, подаренной мне летом Хеленой Лаклан.
– Вы не видали Нико? – спросила я.
Каллан покачал головой:
– Еще нет. Но он, верно, где-нибудь здесь!
Вообще-то предполагалось, что Нико будет сопровождать нас на ярмарку. Но утром, когда мы приехали за ним, он вовсю ссорился с Местером Маунусом, да так, что брань просто вихрем кружилась над ними.
Мы услышали их издалека.
Голоса из дома разгоняли утреннюю тишь, а Местер Маунус кричал так громко, что каурый, стреноженный у коновязи, чуть не падал, сгибая от ужаса колени.
– Ты все-таки не желаешь ничего понять, мой мальчик! Это – твой проклятый долг!
– Как бы не так! Хватит с меня твоих проповедей! Я хочу…
– Ты желаешь отмахнуться от него, да, я это понял! Тебе бы петь, плясать и шататься с гурьбой хмельных бондов [4]по округе. Хочешь бражничать до одури! Ведь ты этого хочешь, Местер Хмельной-в-Стельку?!
– Не смей меня так называть!
Нико кричал теперь так же громко, как и Местер Маунус.
– Что, правда глаза колет?!
– Разве нельзя мне повеселиться? Без того, чтобы ты тут же подумал: ага, он только и думает, чтобы напиться до чертиков! Ты совсем не доверяешь мне!
– А есть у меня основания для этого?
На несколько секунд настала тишина. Потом появился Нико с белым как мел лицом. А следом за ним сразу же вышел Местер Маунус.
– А теперь успокойся, мой мальчик! Тебе нельзя ехать в таком виде на ярмарку.
– Почему? – спросил Нико. – Ты все равно не слушаешь, что я говорю! Да и зачем тебе слушать меня? Я ведь всего-навсего лишь Хмельной-в-Стельку, на которого и положиться-то нельзя.
– Нико!
Маунус вытянул вперед руку, словно желая взять Нико за локоть. Нико не дал себя удержать. Он бросил один-единственный взгляд на Розу, на Давина, на меня, но, казалось, будто он едва видит нас. Он не произнес ни слова. Раздраженно отвязал он поводья от столбика коновязи и легко, не коснувшись стремян, метнулся кобыле на спину. Она, уже разгоряченная всем этим шумом и криками, поднялась на дыбы и, сорвавшись с места, помчалась вниз по склону не то рысью, не то галопом, вроде тех прыжков, которыми мальчишки скачут друг через друга в чехарде.
Прошло совсем немного времени, прежде чем всадник и лошадь скрылись из виду.
На туне [5]остался лишь Местер Маунус – вид у него был на удивление беспомощный.
Он был мужчина крупный, волосы – рыжие с проседью, а брови – буйные, кустистые… Ему вовсе не подобало стоять так с пустыми руками и растерянным блуждающим взглядом.
– Проклятый мальчишка! – бормотал он. – Почему он никогда не слушается?
Вообще-то Нико не был мальчишкой, он был уже взрослым юношей, ему исполнилось девятнадцать… А вдобавок еще и княжеский сын… Однако же Местер Маунус был его домашним учителем все то время, что княжич взрослел, и Маунусу было трудно избавиться от привычки все за него решать. У Местера существовали свои определенные мнения о том, что Нико должно делать, а что не должно. Вот так-то дело и доходило до ссоры и брани.
Местер Маунус взглянул на нас, словно теперь только впервые по-настоящему увидел. Он отер лоб рукавом своей поношенной зеленой бархатной куртки и попытался овладеть собой.
– Доброе утро, девочки! – проговорил он. – Доброе утро, Давин! Как поживает ваша матушка?
Он всегда задавал этот вопрос. Он питал величайшее почтение к нашей матушке, как, впрочем, и большинство других людей. Почтение или даже страх, боязнь…
– Доброе утро, Местер! – ответила я. – Хорошо, спасибо!
– Приятно слышать! Чем могу быть вам полезен?
Мы незаметно переглянулись. После недавней ссоры Местера и Нико наше предложение вряд ли вызовет у него большой восторг. Первым собрался с духом Давин.
– Мы хотим узнать, не поедете ли вы, Местер, и Нико с нами на ярмарку?
– Ага, да! Да, ярмарка, Иванов день!
Утреннее солнце светило ему в глаза, и он, прищурившись, нерешительно произнес:
– Я… Ну, мне-то самому не больно хочется. Да и кому-то ведь нужно остаться дома и обихаживать скотину. Но молодой Никодемус… Молодой господин, пожалуй, уже отправился верхом. Вернее, полагаю, уже на пути туда. И я подумал… быть может, вы окажете мне услугу… да, немного приглядеть за ним. Если он с вами, то я… то я буду гораздо спокойней.
«То ты не будешь бояться, что он до чертиков, до бесчувствия напьется», – подумала я.
Но вслух этого не сказала.
Давин, похоже, был чуточку раздражен. Мой старший брат не всегда ладил с Нико и не очень обрадовался, что его вот так определили к нему в няньки.
– Пожалуй, приглядим! – поспешно ответила я, прежде чем Давин успел что-либо возразить.
Теперь я жалела о своем обещании, ведь наверняка нелегко будет найти Нико в этой толчее.
– Надеюсь, никто не думает тратить время, бегая за ним по пятам, – сказал Давин. – Ведь он же не какой-то там сосунок, чтобы следить за каждым его шагом.
– Нет, – ответила я. – Но мы ведь обещали Местеру Маунусу.
– Тогда и приглядывай за ним сама. А я хочу поглядеть на беговую дорожку, где будут скачки.
– Лучше вам разделиться и ходить по двое. Мне за всеми зараз не уследить, – произнес Каллан.
– Да и вообще незачем тебе приглядывать за ним! – воскликнула я. – Каллан, тут же такая уйма народищу, хоть пруд пруди! Здесь ведь ничего не случится! Ну а чуть что, я как заору!
Каллан пробормотал:
– Да, на это ты, пожалуй, мастерица! – Он ткнул мне указательным пальцем в плечо. – Но будь осторожна, слышишь? Ты никуда не пойдешь с незнакомыми людьми?
– Ясное дело, нет!
Я хорошо понимала: он беспокоится. Когда в прошлом году Вальдраку – двоюродный брат Дракана – похитил меня, то как раз Каллану и пришлось сказать моей матери, что я исчезла. Они же боялись, что меня нет в живых. И он никогда этого не забывал. Да я и сама порой страшилась – страшилась, не повторится ли такое снова. Но в этой сутолоке, где кишмя кишели жители Высокогорья, я чувствовала себя уверенно. Как я сказала Каллану – стоит только заорать…
Все же Каллан не спешил отпускать меня.
– Может, все-таки тебе одной не ходить?
– Каллан, ничего не случится!
Я ощущала всей душой: если не избавиться от Каллана, следующего за мной по пятам, ярмарка будет ужасно скучной.
– Нет!
Он вздохнул.
– Ну не сажать же мне тебя в клетку. Беги, девчонка! Но будь осторожна!
– Да, да!
Давин с Пороховой Гузкой устремились к беговой дорожке, а я отправилась в гущу ярмарочной давки – искать Нико.
Да, там, пожалуй, было на что поглядеть! Сперва у меня зарябило в глазах. Звуки и запахи, люди и животные… Мелкие торговцы кричали сколько хватало духу, а меж палатками скоморохи веселили тебя всякими фокусами, только бы ты раскошелился хоть на скиллинг! Какой-то человек жонглировал тремя пылающими факелами. У него была обученная собака, что присаживалась то перед одним, то перед другим зрителем. На шее у нее висела банка, и, если туда не опускали скиллинг, она начинала выть и лаять, поднимала ужасающий шум и гам и становилась попросту опасной. Это было забавно, но я все же поспешила дальше, так как не хотела рисковать, если псина усядется передо мной.
Озираясь среди незнакомых лиц, я, однако же, нигде не увидела Нико. Не было его и возле беговой дорожки, где Давин и Пороховая Гузка, надувшись от важности, разглядывали скачущих лошадей.
Не было Нико и среди зрителей, глазевших на единоборство. Я заглядывала во все встречные пивные палатки, но и там я его не нашла. Зато я просто набежала на кучера повозки, который у нас перед носом чуть не занял наше место. Я была так занята, разглядывая посетителей пивной палатки, что не заметила его, пока не ткнулась в могучее, прикрытое кожаным фартуком пузо возчика.
– Так, так, смотри себе под ноги, девочка! – сказал он. А потом, узнав меня, добавил: – До чего ж ты напористая! Прешь и прешь, все вперед да вперед… верно?
– Прости! – пробормотала я, глядя по старой привычке вниз, в землю. – Я не видела…
– Не сомневаюсь. Но даже если твоя маменька и есть Пробуждающая Совесть, у тебя нет никакого права опрокидывать порядочных людей.
– Я не нарочно! – сказала я, пытаясь прошмыгнуть мимо.
– Так, так! Нечего спешить! – проворчал он, схватив меня за руку. – Может, ты больно благородна, чтоб прощения просить!? А?
– Я попросила, – ответила я, пытаясь вырвать руку.
– Вон что? А я и не слыхал. Ты, видно, шептала.
До чего ж он мне опостылел. Я чуть не вышла из себя от раздражения.
– Отпусти меня!
«А не то… а не то я заору», – подумала я, но произнести эти слова не успела.
– А не то?.. Что?.. Может, заставишь свою маменьку на меня проклятие наслать? Ты что, тоже угрожаешь мне – мне, честному человеку?
Я не очень испугалась. Не особо серьезно! Я бросила быстрый взгляд, нет ли где рядом Каллана, но его не было.
– Никому я не угрожаю, – уже спокойнее ответила я. – А моя матушка не может насылать проклятие. Да если бы и могла, не захотела бы.
– Так я тебе и поверю!
– Лучше поверь!
Я злобно посмотрела на него. И тут как раз оно явилось. Не потому, что мне этого хотелось, не по доброй воле. Это ведь совсем не то, что подчиняется моему желанию. Больше не могу. Вот оно! Я ощутила это по боли в голове, по молниеносной жгучей боли, которая тут же прошла.
Он издал какой-то приглушенный возглас и тут же отпустил меня, словно обжегся.
– Ведьмино отродье! – прошептал он, пятясь и на этот раз делая ведьмин знак не скрываясь.
Я глянула на него глазами Пробуждающей Совесть. Глянула оттого, что разозлилась, или оттого, что он не давал мне уйти. Теперь он не хотел смотреть на меня, а еще меньше – прикасаться ко мне.
– Сгинь! – закричал он так громко, что люди стали оборачиваться и глазеть на нас. – Держись от меня подальше с твоей дьявольщиной!
Какая-то женщина, несшая корзинку с яйцами, сделала тот же знак, что и возчик, а черноволосый мужик в красной рубахе уставился на меня так, будто я троллево дитя.
Пора было убираться отсюда…
– Мне ничего не надо. Оставьте меня в покое! – сказала я и повернулась, чтобы уйти.
Но передо мной уже стоял черноволосый мужлан, преградивший мне дорогу.
Сначала я было подумала, что это случайно, и хотела пройти мимо, но он по-прежнему преграждал мне путь.
– Извини, можно мне пройти? – учтиво спросила я.
Мне показалось, что ссор и брани нынче уже хватит.
Но черноволосый по-прежнему не двигался с места.
И смотрел на меня с каким-то чудным выражением лица, словно что-то нашел…
– Как тебя зовут? – спросил он, и голос его прозвучал как-то странно и чуждо. Во всяком случае, он не с Высокогорья, да и говорил вовсе не так, как люди, каких я знавала в Низовье. В одном ухе у него болталась серьга в виде маленькой серебряной змейки с глазами из зеленых камешков. Мне непривычно было видеть мужчину с серьгой в ухе.
Мое сердце забилось чуточку быстрее. Кто он и почему заинтересовался мной? Неужто из-за того, что возчик кричал о дьявольщине и прочем в том же роде? Мне не хотелось называть ему свое имя.
– Простите, я спешу…
Внезапно он обхватил руками мои щеки и заглянул прямо в глаза. Его хватка была не пылкой и не жесткой, а лишь неожиданной. Я отпрянула, и он тотчас же отпустил меня.
Какой-то миг мы стояли, не спуская глаз друг с друга. Затем я круто повернулась и пошла назад той же дорогой, что явилась сюда.
– Погоди! – сказал он.
Я бросила взгляд через плечо. Он следовал за мной. О, почему я не подождала Каллана?! Я побежала так быстро, как только позволяла мне людская толчея. Где же наша палатка?
Я протиснулась меж двух палаток, перепрыгнула несколько оглобель чужих повозок, нырнула под прилавок с глиняной посудой, так что горшечник, испуганно вскрикнув, обозвал меня «проклятый бесенок». Но я не остановилась, а все бежала и бежала. Разве это не наша улица? Да, там, внизу, я увидела Розу, одетую по-городскому: на ней были зеленая юбка и белая вышитая блузка.
Я снова оглянулась, но на этот раз – к моему великому облегчению – не увидела краснорубашечного черноволосого чужака.
– Привет! – воскликнула Роза. – Я продала уже трех моих маленьких лошадок и одну чашу, да и травы и зелья хорошо идут!
Матушка беседовала с покупателем о горшке для снадобий. Она старалась смотреть на горшок, а не на покупателя, но оба они улыбались, и, похоже, мы вот-вот заключим еще одну сделку.
– Замечательно! – сказала я.
Я смахнула волосы со лба и попыталась чуточку успокоиться и отдышаться.
Роза чуть внимательней глянула на меня.
– Что с тобой? – спросила она.
Я открыла было рот, чтобы рассказать о чужаке в красной рубахе, но тут же передумала, прежде чем слова слетели с моих губ.
– Ну, я просто бежала, меня угораздило наткнуться на того, кто чуть не занял раньше наше место, и он был не очень-то приветлив.
– Да уж, приветливым его не назовешь, – согласилась Роза и хихикнула. – Он ведь упустил хорошее местечко. Так что ему и впрямь не от чего было радоваться… Определенно, он не пришел в восторг! – прыснув, сказала Роза. – И, по правде говоря, так ему и надо!
Я не знаю, почему ничего не сказала ей. Может, потому, что матушка казалась такой веселой и мне не хотелось ее огорчать. Но сдается, что за этим скрывалось нечто большее. Мне чудилось, будто я по-прежнему ощущаю его руки на щеках, его грубые и теплые ладони.
И будто вижу его черные как смоль волосы и бороду. А глаза чужака, что так глубоко заглядывали в мои, были зелеными. Точь-в-точь как мои собственные…
– Видела ты хотя бы тень Нико? – спросил Каллан.
– Не-а, – ответила я. – Может, он еще не явился на ярмарку.
