355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Линда Фэйрстайн » Прямое попадание » Текст книги (страница 5)
Прямое попадание
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 17:26

Текст книги "Прямое попадание"


Автор книги: Линда Фэйрстайн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

7

– А вот еще Дега, – сказал мне Кэкстон, останавливаясь перед картиной. – Возможно, из курса колледжа вы помните, что после наполеоновских войн в некоторых слоях общества было решено, что старшие сыновьях должны становиться юристами. Эдгар послушался отца и записался на Faculté de Droit.[10]10
  факультет права (фр.)


[Закрыть]
К радости всего остального мира – в отличие от его родителей, – уже через месяц он бросил юриспруденцию ради более творческого занятия.

Кэкстон зашагал дальше.

– Сезанн почти год провел в юридическом колледже в Эксе, томясь от скуки. А Матисс некоторое время даже поработал адвокатом, составлял иски и вел дела. И только когда он вынужден был остаться дома из-за аппендицита, мать подарила ему первый набор красок. Десять лет спустя он изменил историю изобразительного искусства, изобретя фовизм – сочетание ярких красок и причудливых форм. Представьте, сколько бы мы потеряли, если бы хоть один из этих корифеев увяз в трясине правоведения! А вы случайно не рисуете, мисс Купер?

Под видом краткой лекции по истории искусств Лоуэлл Кэкстон дал мне понять, как негативно он относится к профессии юриста. Что ж, его позиция ясна.

Коридор был сплоить увешан полотнами импрессионистов, от которых дух захватывало. Казалось, я иду по музейной галерее. Кэкстон распахнул последнюю дверь, она вела в спальню Дениз. Контраст был потрясающим.

– Есть некоторая зацикленность на себе, не правда ли? – спросил он с усмешкой.

Комната казалась храмом своей бывшей владелицы, каждая картина в ней была портретом Дениз.

– Это все, естественно, подарки художников. Благодарность за ее умение обращать их талант в золото. Алхимия. Забавно, не правда ли? Все это благодаря Уорхоллу, а он даже не подозревает об этом.

Над спинкой огромной кровати с множеством маленьких подушечек, заправленной потрясающе красивым антикварным постельным бельем, висели четыре разноцветные репродукции молодой Дениз Кэкстон, выполненные в стиле Уорхолла. Юная невеста с лебединой шеей и белозубой улыбкой королевы, возможно, и достойна кисти художника, вынуждена была признать я, но это обилие портретов немного пугало.

Мы с Майком и Мерсером обошли спальню, рассматривая подписи и удивляясь разнообразию стилей. Некоторые имена были мне знакомы – Ричард Сассмен, Эмилио Гомес и Анеас Маккивер, – но об остальных я никогда не слышала. На одних картинах Дени Кэкстон была полностью одета и увешана драгоценностями, на других – полностью обнажена и распростерта в эротической позе. Тут были торсы без головы и конечностей и головы без туловища.

– Как же она допустила сюда вон ту? – поинтересовался Чэпен, указав на холст размером в три квадратных фута, где на желтом фоне в правом верхнем углу был изображен маленький розовый прямоугольник.

Кэкстон рассмеялся.

– Это тоже Дениз, детектив. Так ее увидел Алан Левински. Она даже шутила по этому поводу. Ей удалось продать около дюжины «портретов» Левински, мистер Чэпмен. Покупателями стали Бардо, Трамп и Тед Тернер – остальных просто не помню. Несколько прямоугольников, пара трапеций, штуки три квадратов. Et voilà,[11]11
  И вот (фр.).


[Закрыть]
портрет готов.

– Если хотите знать мое мнение, то это сильно напоминает «Голого короля», – заметил Чэпмен.

– Именно, – согласился Кэкстон. – Полностью с вами согласен. Дениз часто подтрунивала над моими традиционными пристрастиями – называла их излишне реалистичными, вышедшими из моды. Жаль, что Ф.Т. Барнум[12]12
  Финиас Тейлор Барнум (1810–1891) – импресарио, «отец рекламы», создатель своего цирка.


[Закрыть]
не дожил до нашего времени. Сейчас в мире каждые две минуты рождается по маляру, мнящему себя художником, вот что я вам скажу. Думаю, Барнум не отказался бы работать на пару с Дени.

Мерсер внимательно осмотрел мебель – прикроватные тумбочки, туалетный столик, крышку комода, – но нигде не было ни клочка бумаги, ни записки, ни номера телефона. Все на своем месте, идеальный порядок. Либо миссис Кэкстон обожала чистоту, либо Валери убрала все бумаги до нашего прихода.

– Не знаете ли вы – или скорее ваша домработница, – не пропало ли что-нибудь? – спросил Мерсер. – Драгоценности, одежда там…

– Понятия не имею, – ответил Кэкстон. Он подошел к единственной двери в спальне, не считая входной, распахнул ее, и нашим взорам предстала гардеробная, размерами, наверно, превосходящая половину квартир-студий на Манхэттене. Одежда была развешана по категориям – платья, брюки, костюмы, вечерние платья, – и каждая группа к тому же разобрана по цветам.

– Мелкие драгоценности хранятся в сейфе. А более ценные вещи, те, что достались от матери и grand-man,[13]13
  Бабушка (фр.).


[Закрыть]
в банке. Мы, разумеется, проверим их сохранность в течение недели, и я дам вам знать. А теперь, если вы все осмотрели, давайте пройдем в кабинет Дениз.

Я хотела задержаться в будуаре, но выбора не было, поэтому мы побрели за Кэкстоном обратно по коридору, а затем в другую дверь.

В своем домашнем офисе Дениз соорудила некое подобие тронной залы, ее почетное место было за столом пятнадцатого века, который, по словам Лоуэлла, он нашел в одном из монастырей Умбрии.[14]14
  Умбрия – регион в центре Италии.


[Закрыть]
За столом она работала, из украшений на нем были только часы работы Фаберже. Напротив высокого кожаного трона Дениз стояли два стула, в кабинете было еще четыре из того же гарнитура. На стенах висели картины абсолютно неизвестных мне авторов – все современные, а их подписи ни о чем не говорили.

Кэкстон обошел стол и опустился на трон Дениз, осмотрел кабинет с таким видом, будто первый раз видел его с этого ракурса. Затем пригласил нас сесть и задать оставшиеся вопросы о его покойной жене.

– Джентльмены, когда же вы спросите меня, не было ли у нее врагов?

– Да хоть сейчас, – отозвался Чэпмен. – А что, длинный список?

– Полагаю, все зависит от положения человека в мире искусства. Например, обозленный artiste,[15]15
  Художник (фр.)


[Закрыть]
уверенный, что дилер взял себе слишком большие комиссионные. Посмотрите на стены, и вы увидите, сколько у вас может быть подозреваемых. Потом, еще есть клиенты, которые время от времени выясняют, что по совету дилера переплатили за картину, которая им не нравится и которую они не могут продать по устраивающей их цене. В этом бизнесе нет ни единого человека, – продолжил он, – которого хоть раз за годы работы не обвинили бы в намеренном или случайном сбыте подделки. Кроме того, аукционная шумиха, когда правительство начинает обвинять продавцов в том, что они подают мошеннические заявки, чтобы сбить цены. На первый взгляд, джентльмены, это мир изящества, утонченных манер и гармонии. Но за внешним лоском он так же грязен и опасен, как любая коммерция, стоит только снять первый слой гуаши.

Мерсер подался вперед, держа блокнот на колене. Он проглядывал свои записи, раздумывая, о чем еще спросить Кэкстона.

– Нам понадобится список ее клиентов и контактная информация о художниках, которых она представляла.

– Об этом вам лучше поговорить завтра с ее партнером в его офисе.

– Мы думали, вы ее партнер, – удивился Майк.

– Как я уже говорил, я предоставил ей галерею в Фуллер-Биддинг. Однако я сомневаюсь, что без моего имени Дени сумела бы продать саму «Мону Лизу». Я был ее пропуском в мир толстосумов с Манхэттена – потомственный капитал, крепкий тыл, кошелек на ножках. Но стоило ей выйти на нью-йоркские просторы, у нее появился собственный бизнес – и весьма прибыльный – с компаньоном-вкладчиком, который гораздо больше меня разделял ее вкусы. Возможно, вам знакомо его имя – Брайан Дотри. Они называли свое предприятие «Галерея Кэкстон-дуэт».

Мыс Мерсером сразу вспомнили фамилию Дотри. Он был подозреваемым в весьма запутанном деле об убийстве в соседнем округе – вне нашей юрисдикции, но по нашему профилю. Чэпмен тоже заглотил наживку:

– Мертвая девчонка в кожаной маске? Тот самый Дотри?

– Да, мистер Чэпмен. Вот почему я был так ему благодарен, что он ее негласный партнер. Но Дени совсем не смутил тот скандал. Он даже ей в какой-то мере помог, принимая во внимание ее клиентуру. Но Брайан вышел сухим из воды. Сегодня я с ним еще не разговаривал, но он знает всех, с кем они имели дело.

– А он владеет долей в вашем бизнесе на 57-й улице? – спросила я.

– Ни центом. Ни каплей краски.

– Где они совершали свои операции? В Сохо?

– Вы немного отстали от жизни, детектив Уоллес. Сохо давно в прошлом. Теперь это просто коммерческий рай для туристов, а не художественная среда.

Этот район между Хьюстон-стрит и Канал-стрит стал Меккой авангардистов в шестидесятые и семидесятые годы. Брошенные склады и промышленные площади, нежилые, кишащие крысами, были обновлены, заселены и облагорожены бедными художниками, – которые не могли себе позволить жить в центре из-за высокой арендной платы, а ведь им еще нужны были помещения для их монументальных полотен. Старый мясной ряд, некогда известный как Вашингтонский рынок, обрел вторую жизнь с приходом современной творческой молодежи, и треугольник ниже Канал-стрит стал называться Трибека. Но в конце восьмидесятых на место художественных галерей пришли модные бутики, сетевые магазины и лавки, торгующие мелочевкой вроде вездесущих ароматических свечей.

Кэкстон не упустил случая поведать нам о великом исходе художников.

– В середине девяностых Паула Купер перенесла свой офис в Челси, на западные двадцатые улицы, между Десятой и Одиннадцатой авеню. Не были там в последнее время?

– Когда вы узнаете Алекс поближе, мистер Кэкстон, то перестанете задавать ей подобные вопросы, – ответил Чэпмен. – Она не ест, не ходит по магазинам и не спит вне зоны своего почтового индекса. У нее по коже бегут мурашки, как только она слышит слово «Вест-Сайд». Да, Куп?

– У нас много общего, – улыбнулся мне Кэкстон. – Паула Купер случайно не ваша родственница?

– Нет, я знаю ее только по слухам, – сказала я, а вспомнив нежно любимую Дженнифер Бартлетт, подумала: «А еще потому, что мой отец купил у нее несколько картин».

– Что ж, – продолжил он, – Паула – значимая величина в этом бизнесе. Вожак стаи. Мне неизвестна причина, по которой она переехала, но будет логичным предположить, что дело в том происшествии в Сохо. В этом районе Челси полно пустых складов. Пятьдесят лет назад, когда океанские лайнеры вставали на прикол у пирсов вплоть до самого Гудзона, где товар сразу перегружали на поезда, это место было центром торговой жизни. А в последнее время на складах оборудовали автомастерские или диспетчерские такси – нельзя же, чтобы такие помещения пропадали зря. Но привлекательности району это не добавило. А Паула нашла прекрасное место на 21-й улице. Расчистила завалы, оборудовала верхний свет, побелила стены, и все, кто думал, что она сошла с ума, убедились, что она гений. Дени и Брайан начали скупать землю в том районе пару лет назад, они планировали открыть еще одно совместное дело. Цены на недвижимость взлетели там до небес. Мне даже жаль, что поначалу я не обращал внимания на их начинания. Смог бы заработать убийственные бабки. – Кэкстон на мгновение замолчал. – «Убийственные» – не самое подходящее слово в свете последних событий, вам не кажется?

Да, сострадание не было его сильной стороной.

– А кокаин? Где она его брала?

– Это началось четыре или пять лет назад. Именно в то время радикально изменились ее предпочтения в искусстве. Дени знала, насколько сильно я не одобряю эту ее привычку. Мне оставалось только шутить, что, мол, лишь под кайфом можно оценить те произведения, что она всучивала необразованным нуворишам.

– Вы знаете, кто был ее дилером? – спросил Мерсер.

– Думаю, она покупала эту отраву у ребят, что крутились вокруг галерей. А потом, уже подсев, звонила тому из поставщиков, кто не был в тюрьме, и ей все доставляли на дом. Посылку в квартиру приносил наш привратник в белых перчатках. Обычно наркотик выдавали за ароматическую смесь или приносили в пакете с едой.

– У нее были долги? Может, она не заплатила дилерам?

– С чего бы вдруг? У нее было достаточно денег на любую прихоть.

Мерсер не зря стал раскапывать тему наркотиков. Тело Дени нашли недалеко от зоны 34-го участка, центра незаконных операций по сбыту наркотиков в Манхэттене. Колумбийские, доминиканские и афроамериканские уличные банды – «Грешники Сантьяго», «Испанские короли», «Бешеные боссы» – постоянно выясняли между собой отношения, не забывая наводнять город героином, кокаином и их производными. Даже если Дени бросили в воду со стороны Бронкса, то все равно вероятность того, что в этом месте кишели дилеры и наркоманы, оставалась очень большой.

– Мистер Кэкстон, вы или ваша жена начинали бракоразводный процесс? – спросила я.

– Да-да, я начал. Больше года назад. Мне некуда торопиться, у меня пока нет планов снова идти под венец, но наш брак изжил себя, и я хотел быть уверенным, что покончу с ним, сохранив большинство сокровищ, что я в него привнес. Деньги не имели для меня значения, но я должен был защитить коллекцию, сохранить ее целостность, это очень важно.

– И на какой стадии сейчас ваш процесс?

– Наши адвокаты вели переговоры, мисс Купер. Уверен, вы знаете, что это значит. Хотели увеличить свою почасовую оплату бесконечными звонками, встречами и предложениями – суета сует.

– Полагаю, у вас был брачный…

– Естественно. Но большинство пунктов стали недействительными после десяти лет брака. Как вы поняли, я намного старше Дени. Я решил, что, если проживу десять лет, это будет подарком. Есть продавцы, которые пытаются продать моим ровесникам часы с пожизненной гарантией, – пояснил семидесятилетний старик. – Я сразу говорю таким типам, что возьму часы подешевле и что мне хватит и десятилетней гарантии.

– Так чего она требовала?

– Не денег, детектив Чэпмен. Я предложил ей достаточную сумму, да и своими проектами она заработала достаточно. Но она хотела заполучить картины, несколько штук из моей коллекции. Она заявила, что имеет право на многое из того, что я приобрел за время нашего брака. Как будто мне нужно было спрашивать ее мнение при покупке Тициана или Тинторетто. Возможно, когда вы придете в следующий раз, – продолжил Кэкстон, давая понять, что мы начинаем злоупотреблять его гостеприимством, – я покажу вам кое-что из того, с чем никак не хочу расставаться. У меня нет такой мешанины, как у моей жены, каждая из моих комнат посвящена отдельной теме. Спальня – Ван Гогу. Дени считала его полотна незначительными, но они просто восхитительны. Мой кабинет отдан Пуссену, а моя…

Чэпмен был уже по горло сыт самолюбованием Кэкстона и его манерой тыкать окружающим в глаза своим богатством.

– А как насчет комнаты вашей пассии, сэр? Чем вы украсили ее?

– Неплохая догадка, детектив. Да, я встречаюсь кое с кем. Сейчас она в Париже, и это ее вполне устраивает. И если вы думаете, что Дениз это раздражало, то вы ошибаетесь. Мы уже очень давно жили в разных мирах.

– А вы знаете, с кем встречалась она? – спросила я.

– Возможно, об этом вам лучше спросить у прислуги, мисс Купер. Это она меняет здесь простыни, а не я.

С этими словами он поднялся и проводил нас из кабинета жены обратно в гостиную.

Но Чэпмен не собирался сдаваться:

– А когда именно вы улетели в Париж?

– Маурицио предоставит вам всю инфо…

– Я уверен, что Маурицио вылижет мне зад, если вы прикажете, мистер Кэкстон. И я спрашиваю не о древней истории. Сегодня воскресенье – когда вы отбыли из Нью-Йорка в Париж в последний раз? Я хочу услышать это от вас.

Казалось, с Кэкстона слетел внешний лоск, Майк же был само спокойствие.

– Во вторник. Вечером во вторник. В семь часов.

– У вас или Дениз были другие квартиры? Куда она могла пойти, если ей хотелось покинуть эту квартиру на несколько дней, пока вы прохлаждались в Париже?

– У нас есть дом на Сан-Бартелеми, но сейчас там, разумеется, не сезон. Сомневаюсь даже, что в такое время года он открыт.

Чэпмен не мог удержаться от укола:

– Вы даже этим самым небось не занимались в мертвый сезон, да?

Кэкстон проигнорировал его выпад.

Мне приходилось слышать про этот райский остров в Карибском море. Мои родители купили там дом и уезжали туда на зиму после того, как отец перестал заниматься медицинской практикой. Клапан Купера – Хоффмана, который он изобрел вместе с коллегой, будучи совсем молодым доктором, произвел революцию в операциях на сердце, и отец мог позволить себе жить в доме на курорте, выступать по всему миру с лекциями и участвовать в научных конференциях. Мне нетрудно будет получить информацию о Кэкстонах от своих знакомых на острове.

– Когда будете беседовать с Брайаном Дотри, спросите его про грузовик с картинами – в основном, кажется, Делла Спигас, просто ужасные, – но машину угнали в конце июня. Не знаю, нашлись ли полотна, но этот грабеж просто сводил Дени с ума. Мерсер записал эту информацию.

– Не могли бы мы поговорить с Валери? – поинтересовалась я, надеясь побольше узнать о личной жизни Дениз.

– Извините, я не подумал об этом и освободил ее на конец дня. Я разрешил Маурицио отпустить ее после того, как она подаст нам чай. Она переживает эту смерть больше всех нас, мисс Купер. Разумеется, я ей передам, что вы хотите поговорить. А теперь я бы попросил вас уйти, потому что мне надо подготовиться к завтрашнему дню. Я должен договориться о похоронах в конторе Франка Кэмпбелла. Найти священника и выбрать соответствующий псалом. Все в таком духе. Боюсь, что Дени имела дело с церковью, только когда пыталась купить того потрясающего Веласкеса, «Портрет Папы Иннокентиях».

Кэкстон открыл входную дверь, что вела к лифту.

– Знаете, мисс Купер, есть один любопытный факт о ценностях того мира, в котором вращались мы с Дени, и лишь немногие его осознают. Более девяноста процентов шедевров, проданных в Америке, нигде не перепродать за столь же высокую цену, – он помолчал, не решаясь просто повернуться к нам спиной и уйти. – Это касалось и Дени. Она только начинала постигать истину. Ей удалось создать свой образ – и великолепно удалось, – и она сумела выгодно продать себя и занять первое место на этом рынке. Но я сомневаюсь, что она долго продержалась бы на плаву – повторила бы свой успех, если хотите, второй раз. Грустно, не правда ли?

На этот раз он закрыл за собой дверь, не дожидаясь, пока мы сядем в лифт.

8

Еще даже не наступил полдень, когда мы спустились в холл и вышли на Пятую авеню. Было больше девяноста градусов1, а влажность легко измерялась по каплям пота, что мгновенно покрыли мою шею.

– Хоть мне и неприятно так говорить, – начал Майк, – но даже эту хмарь легче назвать свежим воздухом после часа в обществе самовлюбленного говнюка. Куда теперь?

– Мне надо в офис. Я должна подготовиться к завтрашнему слушанию и навести последний глянец на свою речь, что я произнесу после прений.

– А у «П. Дж. Бернстайна» есть кондиционер?

– Ага. – Я часто проводила утро выходных в гастрономе неподалеку от дома.

– Давайте разживемся там едой и распределим обязанности, а потом кто-нибудь из вас подбросит меня в офис, лады?

Недолгий путь до Третьей авеню мы проехали на машине Мерсера. Тот припарковался в метре от входа в магазин – подобный подвиг можно было совершить только в августе. Летом в выходные центр превращался в город-призрак, потому что многие ньюйоркцы уезжали в отпуска, в дома на побережье, в Хэмптоне или в Джерси, были даже такие, кто выбирался в зону отдыха «Джонс-бич» или к друзьям и родственникам в пригород, если у них был бассейн.

Мы втроем сели за столик в дальнем углу, неподалеку от кухни, достали блокноты и записи, чтобы определиться с заданиями на следующую неделю.

– Мне есть смысл почтить своим присутствием похороны? – поинтересовался Майк после того, как мы сделали заказ.

– Смысл в том, – ответил Мерсер, – чтобы узнать список остальных присутствующих. Возможно тебе удастся заполучить книгу для соболезнований' У Кэмпбелла всегда выкладывают ее при входе. Так мы сразу узнаем, кто вращался на ее деловой орбите в дополнение к тому списку, что мы получим от ее приятеля Брайана Дотри.

– Ты читаешь мои мысли. В этом похоронном доме подрабатывает один старый ирландец, что часто выпивал в баре с моим отцом, он ведет церемонии. Если я дам ему на выпивку, уверен, он пустит меня взглянуть на список гостей.

Как раз когда официантка принесла мне кофе со льдом, на поясе запищал сотовый. Мерсер проследил, как я отцепила его и подняла повыше, чтобы прочитать сообщение.

– У нас очередные проблемы? – спросил он. Я рассмеялась, узнав номер.

– Это Джоан Стаффорд. – Джоан, одна из моих самых близких подруг, отдыхала с женихом на островах неподалеку от побережья Северной Каролины. – Не хотите догадаться, о чем таком важном и неотложном она мечтает со мной поговорить?

Когда я набрала ее номер, Майк выхватил сотовый:

– Вытаскивай свою тощую задницу из постели, бросай своего погрязшего в аналитике любовника и приезжай ко мне. Здесь так скучно без тебя – только Купер командует своим прокурорским голосом. Что за срочность? У «Шлюмберже» распродажа, все отдают за полцены! – Услышав ответ, Чэпмен посмотрел на меня и Мерсера. – Ты хочешь сказать кое-что об этой убитой дамочке? Теперь, когда ее показали по Си-эн-эн, все твои знатоки искусства начнут названивать и вешать лапшу на уши. – Он замолчал, затем снова посмотрел на нас, попрощался и выключил телефон.

– Как будто мне мало одной тебя. Теперь за меня взялась еще и Нэнси Дрю.[16]16
  Нэнси Дрю – героиня «подростковых детективов» Эдварда Стрейтмейера (1862–1930).


[Закрыть]
Джоан назвала имена трех клиентов Дени и пару ее любовников, – объявил он, одновременно записывая их в блокнот. – А еще она сказала, что знает, почему Кэкстона больше не любят на Сотби. Она вернется в город на этой неделе – у нее в четверг здесь ужин. Думаешь, это очередной сюжет для ее романа или нам стоит ее выслушать?

Джоан писала пьесы, совсем недавно она вернулась из Лондона, где по ее последней сатирической комедии состоялась премьера, получившая прекрасные отзывы и собирающая полные залы.

– Тут ее стоит послушать. Она выросла в этом мире. Меня не удивит, если она знакома с большинством содержателей галерей – у нее самой дома прекрасная коллекция, кроме того, она посетила много аукционов, чтобы поменять убранство вашингтонской квартиры Джима.

Я посмотрела на список в своем блокноте.

– Мне надо получить ордер на обыск вещей Дени, это надо сделать до завтра – вдруг вам удастся найти ее партнера. Ежедневник и расписание встреч, записи о покупках и приобретениях…

Мерсер перебил меня:

– Как я понимаю, большинство записей в электронном виде. Пусть в ордере будет пункт, разрешающий забрать из ее офиса жесткие диски, дискеты и все прочее в том же роде. Так мы получим необходимую информацию. Но сначала мы осмотрим галерею, чтобы сказать тебе, если ли там что интересное.

– Я всегда смогу внести изменения в ордер, если вы найдете больше, чем мы рассчитываем, – успокоила я.

– А я поищу Дотри, – продолжил он, – и позвоню в похоронную контору, чтобы узнать детали предстоящей церемонии.

Я доела отруби с изюмом, а Майк все еще трудился над омлетом, жареной картошкой, беконом и тостами. Мерсер взял рогалик со сливочным сыром.

– А кто пойдет в Девятнадцатый участок выяснять детали о стрельбе в Лоуэлла Кэкстона?

– Я заеду туда попозже, – вызвался Чэпмен, прожевав очередной кусок. – Я также поговорю с производителем лестниц – насколько такие популярны и кто их продает. – Он показал вилкой на Мерсера: – А ты найди работников обеих галерей и выясни все о похищении того грузовика в июне. Как там звали художника – Делла Спигас? Кто это Делла Спигас, а, Куп?

– Боюсь, мне придется залезть в справочник. Спроси меня в конце дня.

– Какое у тебя расписание на будущей неделе?

– Как только я закончу писать речь по делу Реджи Икса и выступлю с ней завтра, я буду абсолютно свободна. У судьи уйдет пара недель на принятие решения и на его обоснование. Чем быстрее я приеду в офис, тем быстрее покончу с этим.

Мерсер откинулся на спинку стула и попросил у официантки счет, а Майк тем временем подобрал оставшийся кетчуп последними кусочками картофеля.

– Не подвозите меня, – сказала я. – Моя машина в конце улицы. Просто держите меня в курсе. – Я помахала им на прощание и пошла в свой гараж. Села в джип и выехала на ФДР-драйв. По радио передавали, что в убитой женщине опознали Дениз Кэкстон. Сообщение пустили между информацией о победе «Янкиз» в двух вчерашних матчах и анонсом о концерте «Спайс Герлз» в Центральном парке. Возможно, Чэпмен прав – бери от жизни все, умри молодой и будь симпатичным трупом. При всем своем богатстве Дени не могла претендовать на большее.

Мне удалось сбежать от жары – остаток дня и вечер я провела в офисе, готовя бумаги для судебного заседания в понедельник. Дело было открыто по старому аресту, что произвел Мерсер, и мой противник использовал все свои навыки, чтобы оспорить каждый шаг процедуры расследования. Досудебные слушания, которые только что закончились, касались правомерности ареста, законности обыска и изымания улик у подозреваемого – Реджи Бремвелла – по делу об избиении и изнасиловании его проживающей отдельно любовницы. Адвокат возражал против приобщения к делу показаний, полученных Мерсером через несколько часов после задержания Бремвелла.

Судьей был назначен Гарри Марклис, он был юристом старой закалки и не понимал суть проблемы насилия в семье. Моим последним ходатайством до начала слушаний стала попытка уговорить его позволить потерпевшей, Марианне Катано, дать показания по поводу двух предыдущих эпизодов с тем же обвиняемым. Речь шла о попытке нападения годовой давности, в которой он признал себя виновным, и об очной ставке, на которой он пригрозил обезобразить ее огнем, чтобы она стала уродиной и ни один мужчина больше ее не захотел.

Я чуть не до посинения приводила судье все новые аргументы, но Марклис все равно не врубился.

– Так почему же она не ушла от него, мисс Купер? Какого черта она пустила его обратно?

Если уж я не смогла объяснить сложную динамику отношений в семье, где один из супругов подвергается побоям, председателю суда первой инстанции штата Нью-Йорк, то мне оставалось только гадать, как отнесутся к делу среднестатистические присяжные. Однако и я, и мои коллеги не раз наблюдали подобную картину: в таких семьях уровень насилия с течением времени только повышался, но пары оставались вместе из-за сложных эмоциональных, родственных и экономических отношений.

В понедельник Мерсер Уоллес пришел ко мне в офис в девять утра. Ему было очень интересно, чем закончится дело Марианны, и он хотел послушать мою речь на этом последнем досудебном заседании. Марклис назначил его на десять утра, хотя обычно начинал ближе к полудню, чтобы сразу и разойтись.

– Есть новости?

– Нет. Нигде не удалось найти Дотри. Летом галерея закрыта по воскресеньям и понедельникам, а его автоответчик просит оставить сообщение. Сейчас я пытаюсь выяснить его домашний адрес, чтобы нанести визит, но я подожду, пока ты закончишь тут. У тебя как?

– Неплохо. Вернулась домой еще до полуночи. Внесла последнюю правку в речь и набросала на компьютере черновик ордера. Когда вы что-нибудь нароете, он будет вас уже ждать, готовенький.

– Одна работа, ни отдыха, ни срока…

– Не начинай, Мерсер. Не бери пример с Майка. – Я собрала свои папки, и мы с ним пошли в суд, чтобы предстать перед Марклисом. – У меня все отлично. Я торчала в офисе все выходные, потому что парень, с которым я встречаюсь, должен был уехать в командировку. Но спасибо за беспокойство.

В зале 59 было только три судебных пристава и Рик Велоси, секретарь суда. Я положила папки на свой стол и спросила, не просил ли судья что-либо мне передать.

– Да, только что звонила мисс Кенигсберг – ответил Рик, имея в виду секретаршу Марклиса – он работает в кабинете и будет не раньше чем через полчаса.

Судебные приставы хором рассмеялись, зная что «работает в кабинете» на самом деле означает «судья еще не пришел». Но также не явился и мой противник.

– Арестованного привели?

– Да, дожидается в «загоне».

Я решила просмотреть свои записи, а Мерсер принялся болтать с приставами. От бейсбола они перешли к гольфу, от гольфа к футболу, а от футбола к делу Бремвелла.

– Думаете, Купер удастся получить решение по этому ходатайству до Дня труда?[17]17
  Общенациональный праздник США, отмечается в первый понедельник сентября.


[Закрыть]

– Чтобы Марклис так быстро принял решение? Да у него в туалете при судейской есть два унитаза, так он двадцать минут решает, на какой из них сесть. Тут все зависит от мымры.

Мы с Мерсером улыбнулись. Мымрой приставы называли миниатюрную Илсе Кенигсберг, секретаршу Марклиса. Что бы она ни прошептала ему на ухо, он тут же делал это своим судебным решением.

Мои часы показывали ровно одиннадцать двадцать восемь, когда невысокий и плотный Марклис вразвалочку вошел в зал и занял свое место, а секретарь призвал нас встать и объявил, что «суд идет». За несколько минут до этого в зал привели ответчика в сопровождении адвоката.

– Доброе утро, джентльмены. Здравствуйте, мисс Купер. Предлагаю вам представиться, покончить с формальностями и приступить к делу.

– Александра Купер, прокурор штата, – произнесла я громко и осталась стоять, пока адвокат защиты, Дэнни Уистенеон, диктовал стенографисту свое имя.

– Сейчас девять тридцать пять утра, и мы возобновляем прения сторон по делу Бремвелла.

Я повернула голову, через плечо взглянула на Мерсера и скривилась. Марклис опять обезопаси себя, заставив написать в стенограмме неправильное время. И я, и мои коллеги не раз ловили его на подобном, но я понимала, что если выскажусь сего дня. то на успехе в этом деле придется ставить крест. И наглая ухмылка судьи подтвердила, что он это прекрасно понимает.

– Я получил документы, поданные вами в поддержание вашего ходатайства и основанные на прецеденте по делу Моленью, мисс Купер. Вы хотите что-либо добавить? – Он явно надеялся, что я отвечу отрицательно.

– Да, ваша честь. – Я поднялась, но не успела высказаться, потому что Марклис продолжил:

– Вы знаете, что доказательства предыдущих преступлений обвиняемого не могут быть приняты судом только на том основании, что они говорят о его склонности к преступлению, в котором он сейчас обвиняется.

– Да, мне это известно, ваша честь. – Я была уверена, что судья Марклис сократил себе домашнюю работу до минимума. – Но в деле Моленью было однозначно сказано, что такие доказательства принимаются, если это объясняет мотив, намерение или если преступления имеют общую картину. В данном деле предыдущие угрозы Бремвелла и его нападения на мисс Катано были «непосредственно связаны», говоря языком судебного решения по делу Вайлс, и…

– У вас есть цитаты из этого дела, советник? – повернулся Марклис к адвокату.

– Это есть в записке по делу, составленной мисс Купер, ваша честь. Но мне хотелось бы получить разъяснения.

– Я еще не закончила, ваша честь.

– Я услышал больше чем достаточно, моя дорогая.

Я отвернулась от кафедры, негодуя на лень Марклиса и на его манеру обращения. Прения еще продолжались, когда в зал просочился Чэпмен и сел рядом с Мерсером в первом ряду на дальнем конце скамьи. Глядя на меня, он что-то прошептал, и я прочитала по губам:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю