Текст книги "Неправда. Разум над душой(СИ)"

Автор книги: Лилу Морзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Еще больше меня одолевали мысли о сложившейся ситуации в целом. Не просто "О, Господи, зачем я во все это ввязалась?!", а именно полноценные размышления о том, что же изменилось в наших отношения настолько, что мы теперь обмениваемся услугами, как хорошие знакомые. Это же Раневский. И я. Как такое могло случиться? Достаточно вспомнить наши перепалки и стычки в прошлом году. А узнай об этом кто-то, кто знаком с нашей ситуацией, он бы просто не поверил. Серьезно, плюнул бы в пол, бросил резкое: "Бред!" и ушел не оборачиваясь. Как мы к этому пришли?

И то, что мне, зареванной мадам, было даже не стыдно показаться перед ним в таком виде, а после выдвинуть обвинения. С которыми он не спорил, кстати говоря, и сам предложил решить все проблемы. А я согласилась. Потому что была доведена едва ли не до отчаяния. Ну, до слез так точно. Ему всего-то стоило вовремя появиться, и вот, все уже решено, я стою у кабинета в ожидании, а завтра иду с Раневским на какой-то там вечер.

А то, что он решил, будто я наиболее подходящий вариант для его сопровождения на этот прием... Даже не знаю, как доходчиво объяснить, но кажется, теперь Федор считает меня равной себе, при том, что видел и моих родителей, и отчий дом, и меня не в самом лучшем виде. И, возможно, еще раз говорю, возможно, он начинает мне доверять и относиться как к другу.

Вот тут-то в голове и всплывают слова Поли о том, что "если сам придет..." и тому подобное, но в этой отдельно взятой ситуации подобные заявления не то что необоснованные, а попросту абсурдные. Знай я Раневского хуже, то подумала бы, что он юлит. Ну не может быть, чтобы такой заметный парень не нашел с кем пойти на какое-то там мероприятие. Но на деле он найдет себе разве что клубную девицу, что будет пищать ему на ухо от восторга весь вечер.

Как я поняла по его реакции, с этой Кристиной все слишком сложно, чтобы оставалась возможность. А я... А чем, собственно, я хуже Кристины? Все-таки меня он знает дольше, чем ее, притом намного. Да и не удивительно, что у него больше нет знакомых девушек, с которыми бы он состоял в нормальных отношениях. Не в его характере водить дружбу с противоположным полом, он там кое-что другое водит. А со мной это даже не дружба, так, ситуативная взаимопомощь, произошедшая из обоюдной неприязни.

До чего же интересно это все в людях устроено. Неудивительно, что Раневский на психолога выучился. Хотя фиг его знает, как он там учился, если он не может нормальных отношений построить и в себе разобраться, вспомнить даже нашу встречу после последней сессии.

Я оторвалась от мыслей и решила набрать ответ Полине, пока еще не слишком поздно. Этот "решатель проблем" совсем мне мозги запудрил, не дал ответить сразу.

"Вы все неправильно поняли."

Нда, жалко звучит конечно. Телефон оповестил о едва ли не мгновенном ответе.

"Куда вы вместе пошли?"

Понятно, они еще и наблюдали за нами, скорее всего с нашего окна (оттуда открывается замечательный вид на университетский двор). Я хлопнула ладонью по лбу, поражаясь своей несообразительности. Надо было по отдельности заходить в здание, но ведь этот олух схватил мои вещи и слушать ничего не хотел.

Быстро набрала:

"К ректору. Решаем проблему с преподами."

Зато честно. И пусть понимает, как хочет. Мне уже надоело что-либо придумывать.

"С преподами?о_О"

"Они на меня взъелись по старой памяти."

Пять минут спустя ответа не было, хоть я и гипнотизировала телефон, словно мне должен позвонить сам президент. А вот из двери, на которую я перестала обращать внимания, наконец-то вышел Федор. Выглядел он отчего-то невесело, как после тяжелых переговоров, и не сразу меня заметил. То ли потому, что был чем-то обеспокоен, то ли потому что я подпирала стенку метрах в пяти от него, что мешало ему чисто физически. Он оглядел коридор, пока не наткнулся на меня взглядом.

– Все нормально, – кивнул, отвечая на немой вопрос, читавшийся в моих глазах. – Больше по этому поводу можешь не реветь.

Слова благодарности чуть не прозвучали ему в ответ, но последняя фраза меня остановила. Я недовольно цокнула языком, закатила глаза, и, закинув рюкзак за спину, поспешила по коридору вперед. Раневский за мной не пошел.

В течении всего дня я не могла отделаться от мысли, что что-то в этом мире перевернулось вверх тормашками. Все стало только хуже, когда я получила смс от отправителя "Раневский" с содержанием: "Вечером наберу". Полина с Аленой все-таки дождались меня после пар, и я, как есть, рассказала им о проблеме с преподавателями, о встрече с Федором и обо всем, что случилось после. Иногда они многообещающе поднимали брови, иногда улюлюкали, как ненормальные. Я пыталась их приструнить, припоминая ситуации, в которых они оказывались из-за Раневского, на что они резонно отвечали мне, что я из-за него страдала похуже них. И не любила его больше чем они все вместе взятые. Ненавидела. И тогда-то я подумала, что основная перемена произошла не сейчас, а гораздо раньше.

Во-первых, ни одно живое существо не способно испытывать столь сильные негативные чувства длительное время без вреда для здоровья. А я существо живое, да к тому же нежное. И как бы редко я не вспоминала о своей неприязни, но проблема в том, что она жила во мне все это время, поедая изнутри. Во-вторых, я простила его еще тогда, в парке. Просто привыкнуть к этому оказалось не так-то легко. А привыкать к мысли, что мы теперь не враги и нам вполне можно общаться без ругательств, я не перестаю по сей день.

Поэтому, зазвонивший в восемь вечера телефон вызвал во мне бурю противоречий. С одной стороны – какого лешего творится, ёжкин кот! С другой – нужно попробовать дать друг другу шанс.

Но взять трубку оказалось практически непосильным трудом.

– Не занята?

Я отложила в сторону тетрадь по административке и подхватила ручку, чуть не скатившуюся со стола, чтобы хоть чем-то занять правую руку.

– Нет, – не привет ему, не здрасте. Сам не здоровается, и я не буду.

– Решил, надо объяснить, что и как будет происходить.

Наконец-то. А то у меня накопилось небольшое море вопросов, на которые самостоятельно дать ответ было бы невозможно. Я перевернула листик бумаги со списком покупок, и на чистой стороне провела линию сверху вниз. Поставила во главе первой колонки гордое "Я".

– Начинай, я слушаю.

В динамике хмыкнули, и поток воздуха создал шум. Во второй колонке, пока парень отвечал, вывела печатными "Федор Раневский".

– Это будет не просто какой-то там светский раут или мероприятие, – начал он после недолгой паузы. – Благотворительный аукцион.

– У меня нет денег, – я оторвала глаза от "таблицы".

В ответ опять хмыкнули:

– И не надо. Это не для нас, а для старшего поколения.

– В смысле? – я подозрением протянула я. – Какое старшее поколение?

– Родители, Лопух, кто ж еще, – вздохнули мне в ответ, и я тут же отбросила ручку в сторону.

– Родители?! – произнесла пораженно. – Раневский, а нельзя как-то раньше предупреждать о таких... моментах.

В трубке промолчали, а я в голове прокрутила мысль: теперь, что ли, перед его родственниками девушку играть? Месть у него такая изощренная?

– Переживешь, – наконец-то выдал он. – Они не едят людей.

Я фыркнула:

– Сразу стало легче жить, спасибо.

– Не кипишуй по поводу и без, – с приказными нотками произнес парень. – У них будут дела поважнее, чем приставать к нам с дурацкими вопросами.

– Точно?

– Сто процентов, – уверенно ответил он.

Я вздохнула и опять потянулась за ручкой. Теперь ко всему винегрету в моей черепной коробке добавилась специя "тревожность". Я поставила под заголовком второй колонки жирный минус и подписала его "Родители".

– Больше сюрпризов нет? – с надеждой спросила я.

– Хмм, – кажется, он действительно задумался о том, что еще может стать для меня неожиданностью. – Есть кое-что. Сестра, – добавил после короткой паузы.

– Кое-кто, – машинально поправила я, а потом замерла. – Шутишь.

– Нет, – издал смешок Раневский.

– У нее будут дела поважнее? – предположила я, молясь на положительный ответ.

– Она едва старше нас, так что сомневаюсь.

Вот черт!

– Но мы же не будем корчить из себя пару перед ней?

– Нет, конечно, она в курсе нашей ситуации.

Может быть, это даже хуже. Сестры бывают ужасно дотошны и часто воображают большее там, где его по факту быть не должно. И вообще, наличие сестры у Федора значительно усложняет ситуацию.

Я нарисовала еще один жирный минус. "Сестра".

– Еще родственники предвидятся?

– Нет. Закончились.

– От-лич-но, – я поставила маленький плюсик и мелко приписала: "родственников больше нет".

В ответ мне хмыкнули (опять).

– Что еще интересного расскажешь? – протянула я.

Послышалось какое-то шуршание.

– А что тебе рассказать?

– Когда, где и как все это происходит. Как ребенку объясняю, – покачала я головой.

– Ребенок здесь ты, Лопушок.

Я воздержалась от комментариев, фыркнув в трубку, и вывела еще один большой минус. "Бесит".

– Прием запланирован на семь вечера в особняке Воронцова, – как будто мне данный факт о чем-нибудь говорит. Хотя фамилия кажется смутно знакомой. – Соберется наша местная верхушка, как обычно.

– А, как обычно, ну конечно, – я нарочно произнесла это небрежным тоном и затихла, ожидая реакции. А уж она заставила меня удивиться.

– Извини.

Я тут же нарисовала жирный плюс Раневскому и подписала его именно так – "Извини".

– Ладно, проехали, – отреагировала как можно спокойнее. – Как вести себя? Этикет и старомодность?

– Расслабься, там такие же люди. За рамки приличия не заходить, но и раскланиваться не надо.

Я представила себя, расшаркивающуюся перед каждым входящим человеком, и хмыкнула. Хорошо, если там действительно будет так, как описывает Федор.

– А что мне надеть? – задала я волнующий меня вопрос.

– Платье есть?

– Синее.

– Со свадьбы? – поинтересовался он, и, не дав мне ответить, продолжил: – Пойдет. И босоножки те же надень, – вы посмотрите, как он хорошо запомнил, в чем я была одета месяц назад.

– А холодно не будет? Осень, все-таки...

– Нет, в доме тепло. Можешь взять с собой что-нибудь накинуть. Оставишь в машине, если что.

– Ладно, – я вздохнула.

– Кстати, да, – что-то вспомнил Раневский. – Я подъеду к общаге в пол седьмого, будь на это время готова... Вроде, все.

– Ясно.

Некоторое время мы провели в молчании, думая каждый о своем. Я все пыталась осмыслить происходящее. Осмыслить и принять.

– У меня вот возник один вопрос, – начала я после некоторых размышлений. – Неужели ты не мог отказаться от этого вечера или попросту прийти один?

– Знаешь, Лопух, если бы я мог отказаться или прийти один, я бы это сделал. Надеюсь, такое объяснение пойдет? – в трубке послышался звук льющейся воды и какой-то шум.

– Неубедительно как-то, – пожала плечами, забыв, что парень меня не видит.

В ответ тяжело вздохнули и шум воды прекратился. Я взяла листок и написала первый минус в своей колонке. "Доставучая". Может быть, не всегда и не во всем, но с ним – определенно.

– Во-первых, мой отец создает имидж благополучного семьянина, – неожиданно начал объяснять Федор. – А для этого нужно, чтобы его взрослые дети выглядели достойно, а не как перекати-поле. Во-вторых, я против него не попру, уж извини, у него было условие, которое я выполняю. В-третьих, мне надо исправить то, что я натворил некоторое время назад, исказив в обществе представление о себе. А образ остепененного, успокоившегося молодого человека поможет все исправить.

– Поможет ли?.. – с иронией произнесла я, перекладывая телефон к другому уху.

В комнату зашла моя новая соседка и начала шуметь всем, что попадалось ей под руку, поэтому к последующим словам, доносившимся из динамика, приходилось тщательно прислушиваться.

– Не знаю, должно помочь, – вполне без шуток ответил он. – Попробуй показать себя как серьезную и взрослую девушку.

– Здрасте, – опешила я. – А я, по-твоему, кто?

– Я бы сказал, но ты обидишься, – издал смешок парень.

– Что-то раньше тебя это не останавливало.

– Раньше... – протянул он, и вдруг замолчал.

Я вытащила подушку из-под одеяла и легла на бок, закрывая ею голову. Соседка разбушевалась не на шутку, она почему-то не любила, когда я разговаривала по телефону. Да, бывало, я отличалась излишней эмоциональностью, но сегодня явно не тот случай. А у нее, по всему, уже вошло в привычку так реагировать.

– Раньше было раньше, – все-таки продолжил Раневский. – А теперь мы с тобой заодно.

Я замерла, мысленно повторяя последние слова, и спустя несколько секунд в тишине, произнесла:

– Не думаю, что ты правильно воспринимаешь происходящее.

Парень неожиданно рассмеялся в ответ, причем делал это так заразительно, что заставил меня улыбнуться.

– Ты считаешь, что я поехавший?

– Я бы сказала, но ты обидишься.

Последовал новый приступ смеха, после которого он заговорил с веселыми нотками.

– Я сам не знаю, правильно ли все воспринимаю, как ты говоришь. Но у меня сейчас такой завал, что... Ладно.

Я услышала, что в комнате все затихло, и выглянула из-под подушки. Соседки не было.

Раневский помолчал некоторое время и, не дождавшись от меня ответа, заговорил:

– Короче, я тебя проинформировал. Есть еще какие-либо вопросы?

– Вроде нет, – ответила, откинув подушку в сторону.

– Тогда, встретимся завтра, – подвел черту в разговоре он. – Не реви без меня там. Я не могу пропустить это зрелище.

– Иди ты в... – начала было я, но сигнал отключения не дал доставить ругательство адресату.

Взгляд уперся в листок с импровизированной таблицей, и я поразилась сама себе, словно застала себя на месте преступления. Мне хватило минуты, чтоб изорвать бумагу в клочья, после чего она отправилась прямиком в урну под столом.

Сравнительная характеристика не удалась – ноль совпадений из всех возможных.

****

Утро и день пятницы были, наверное, самыми теплыми за последние две недели. Хотя, я этого на своей шкуре почувствовать не смог, так как именно в это утро и в этот день отсыпался после работы. Дина набрала меня около четырех, вырвав из самого крепкого сна. Она едва не кричала, что ей не с кем пойти, на заднем фоне от восторга верещал Данька, играя с Балу, а мне хотелось просто положить трубку. Никакого злого умысла, всего лишь мечтаю дожить до старости со своим слухом.

Пришлось все-таки подниматься под возгласы громкой связи и с ними же чистить зубы, разогревать в микроволновке бутерброды и пить кофе.

– Выходи на улицу и хватай того, кто понравиться, – горячая жидкость прогрела меня изнутри.

Странно, но в последнее время меня морозит от установленных на кандере девятнадцати тепла.

– Я лучше в агентстве закажу, – фыркнула девушка. И вдруг с азартом добавила: – Классная идея, кстати говоря!

– Я бы не сказал.

– Ты просто не понимаешь моей ситуации! У тебя ведь есть с кем пойти, – она вздохнула. – Мне уже не терпится на нее посмотреть.

– Не беси меня, – произнес угрожающе, кусая теплый бутер.

– А что мне еще делать? – наигранно вопрошала она. – Ты меня, знаешь ли, поразил своим выбором.

Зря я эту занозу когда-то осведомил о ситуации с Лопухом. Пусть она и знала обо всем поверхностно, но сам факт того, что сестра в курсе, не сулил ничего хорошего.

– Скажи, она хотя бы красивая? – не унималась Динка.

– Тебе так не терпится узнать? Увидишь ее через несколько часов.

Честно говоря, мне было сложно ответить на заданный девушкой вопрос, потому что... Потому что я попросту не знал, красивая Людмила Лопушок, или нет. Для меня было сверхзадачей определить ее к какому либо типу. Наверное, я слишком к ней привык.

– Жалко сказать, что ли? – захныкала сестра, и в ответ я фыркнул:

– Этим не возьмешь. И вообще, прекращай. Тебе уже пора в салон на укладку, – переключил ее внимание.

– Вот черт! – я отстранил телефон от уха, пережидая опасный момент. – Федька, если бы не ты... Ох, спасибо, – теперь, кроме голоса родственницы послышалось куча дополнительных шумов. Девушка чем-то затарахтела. – Я побегу тогда, увидимся, – попрощалась она и, не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Медленно отложил коммуникатор в сторону и отпил из дымящейся чашки ароматный напиток. Кажется, сестра все-таки смогла выбить меня из колеи. А если нет, то почему в моей голове крутилось навязчивое: "Красивая она или нет? Привлекательная ли? Что в ней есть? Или чего в ней нет? Что это за зверь вообще – Людмила Лопушок, и сможет ли она кому-либо понравиться как есть?" Попытался вспомнить первое впечатление, но это было так давно, и так размыто последующими встречами... Явно припоминается только чувство неприязни. Она меня раздражала, взявшаяся из неоткуда защитница, каждый раз оказывающаяся в нужное время в нужном месте. Было постоянное желание ее задеть, уколоть, как-то зацепить, вызвать реакцию. Но кроме этого желания спустя некоторое время появилось другое. Появилось и, спасибо ему за это, быстро исчезло.

Но могла ли мне нравиться девушка, не будь она хоть чем-то симпатичной?

Я встряхнул головой, отгоняя глупые мысли, которые то и дело норовили занять все мое сознание, и потер глаза. Вот, что твориться с человеком, когда ему не дают выспаться после тяжелой смены.

И все же, приятно было осознавать, что в нашем с девушкой общении произошли изменения именно в эту сторону. Если вам когда-нибудь удавалось наладить отношения со злейшими врагами и впоследствии стать по-настоящему хорошими товарищами, то вы поймете мои чувства. Удивление, всплывающее повсеместно "Ну надо же!", едва заметная радость и даже предвкушение. А еще облегчение. Ощущения чем-то напоминают мою детскую победу над боязнью воды.

Я не умел плавать до тринадцати лет. И когда попадал на глубину, к горлу подкатывала паника, заставляя барахтаться и неумело дергать конечностями, а вода в это время словно затягивала еще дальше, где я уже не чувствовал дна. И мне приходилось позорно звать на помощь, чтобы после быть высмеянным. Но как только я ее почувствовал, ощутил силу, которая сопротивляется с земным притяжением, которая отрывает тело ото дна, меня охватил восторг. Я делал всего лишь один взмах руками, ни за что не держась, и это чувство полета в первое время так сладко сжимало легкие, что я невольно смеялся. Смеялся и плыл дальше. Родные и знакомые крутили пальцем у виска, мол, ребенок-то с ума сошел. А ребенок не сошел с ума, ребенок был счастлив.

Наверное, это и происходило сейчас. Ребенок внутри меня был счастлив, потому что больше не тонул. Он наконец-то поплыл, и теперь не мог перестать смеяться. И я все-таки решил, что он хоть и немного, но сумасшедший.

В сон больше не клонило, я включил свой ноут и потащил его в спальню, чтобы подсоединить к колонкам. Это была моя личная вечерняя традиция перед работой. Раньше, конечно, время ее смещалось на утро и поздний вечер, но обстоятельства изменили ситуацию. И в этих изменениях был неоспоримый плюс – перестал доставать идиот снизу. Скорее всего, его просто не бывало дома, иначе этот лох спокойно не сидел бы. Да здравствует время любимых групп!

Подпевая в силу своих возможностей, кое как убрал в комнате. Пришлось даже посуду на кухне помыть после себя (видел бы меня отец). Немного потаскал гантели, сделал жим. Пора сходить в бассейн, иначе начну терять форму, а мне этого не хочется. Да и вообще, давно я плавал лично для себя, чтобы наслаждаться ощущением невесомости.

Достал из шкафа упакованный костюм, заказанный мною в одном из городских бутиков фирменной одежды. Отдавал им предпочтение прежде всего потому, что у этих магазинов были собственные мастерские, в которых понравившиеся вещи идеально подгонялись по клиенту. Мой костюм пришлось немного ушить на талии, надеюсь, они сделали верные мерки. Если Люда будет в синем, то в принципе темно-серая тройка (Динка бы сказала – цвета мокрого асфальта) должна неплохо смотреться. Главное, не надевать эти яркие туфли.

Я, конечно, не был знатоком моды, но чувство стиля и элементарно сочетаемости цветов и фактур у меня присутствовало. Недаром прошли усилия матери – это ее инициатива, помочь нам с правильным выбором одежды. Только кажется, что одежда – всего лишь деталь, которая на человека и его образ совсем не влияет. На самом деле от нее зависят и самооценка, и искренность, а ко всему еще и настроение.

Я чувствовал, что именно сегодня мне пойдет рубашка светло-серая, с серебренными нитями, которые переливались, когда на них попадали лучи света. А почему мне так казалось, объяснить не мог. И серебристые запонки с камнями, подаренные заботливой матерью, оказались очень кстати.

Время перевалило за шесть, когда я решил, что мне пора собираться.

Позвонила Динка, вереща о каком-то красавчике Боре, который сам ее отвезет и вообще покажет себя с лучшей стороны. И что этот Боря ни огня, ни родителей не боится. Я ее поздравил, по факту не въехав вообще, где она его откопала, и поспешил попрощаться.

Солнце предательски пряталось за тучи, когда мое авто выезжало с парковки жилого дома. На улице отчего-то было душно и практически нечем дышать, пришлось снять пиджак с жилетом и приспустить галстук. Заехал в ближайший мини-маркет за минералкой – пить хотелось неимоверно.

Кажется, время решило сыграть не в мою пользу. Я немного опаздывал, но если Лопух уже готова, мы все равно успеем к семи. А если прибавить скорости, то и раньше приедем. Отец не любил, когда я опаздывал на обычный семейный ужин, что уж говорить обо всех этих официальных вечерах и светских приемах.

Но когда я подъехал к знакомому общежитию, меня еще никто не ждал. Я то думал, что девушка будет сидеть на скамье у входа и перебирать складки платья, а посмотрев на авто, нахмурится и строго посмотрит. Но скамья пустовала, и не было ни намека на то, что это здание вообще обжито.

Я несколько минут посидел, надеясь что Люда, увидев меня в окно, спустится. Нетерпеливо постучал по рулю, пару раз даже посигналил, но результатом было только то, что какая-то седая женщина выглянула в дверной проем и, проорав что-то невразумительное, угрожающе помахала мне сжатым кулаком.

Вытащил коммуникатор для того, чтобы набрать смс, но решил, что позвонить будет эффективнее. И как назло эта вредная Лопушок взяла трубку только после девятого гудка.

– Да иду я сейчас!

– Слушай, я уже минут десять сижу...

– Сейчас, Раневский!

Я замолчал, приоткрыв рот от удивления. Здрасте-пожалуйста, не помню я причин, из-за которых на меня можно наезжать. Что это ее укусило?

И как только я оклемался до состояния, когда можно дать годный отпор, телефон пискнул об отключении абонента. Старая входная дверь общежития приоткрылась со страшным скрипом, привлекая мое внимание. И когда я увидел выходящую на улицу девушку, то ощутил, как у меня защекотало под диафрагмой. Словно порывом ветра накрыло чувство, будто я вижу ее в первый раз. Хотя, возможно, так все и было.

А ветер и в самом деле усиливался, заставляя двигаться легкую синюю ткань в своем странном и непонятном танце. Она оплетала ноги, вырисовывая силуэт, пока раздраженный тревожный взгляд осматривал мой автомобиль с больным любопытством. Люда потянулась к локонам, которые именуются небрежными, при том, что делают их минимум полтора часа, но отвела руку, понимая, что в принципе бесполезно что-то поправлять, пока не спрячешься от ветра. Постояла некоторое время на крыльце, не решаясь подойти.

Я открыл дверцу, медленно вышел из машины и повернулся к девушке лицом. Лопух все так же недоверчиво всматривалась в мое лицо, прищурив светлые глаза, а после сделала шаг вперед. Чем ближе она была, тем непривычнее было чувство внутри. Дошло до того, что когда Люда подошла, я ей улыбнулся самой глупой из всех имеющихся в моем арсенале улыбкой. Ребенок был готов захохотать, и его безумие передалось мне взрослому.

Так что не удивительно, что в ее встречном взгляде выражалось сомнение в моей адекватности.

– Не пугай меня своей кровожадной улыбкой.

– Неужели я такой страшный? – спросил, продолжая улыбаться.

Она замерла прямо напротив, выглядывая из-за машины, и окинула меня оценивающим взглядом.

– Нарываешься на комплимент? – слегка прищурилась девушка, и наконец-то в ее взгляде мелькнули искорки, при этом само лицо выражало крайнюю степень серьезности. И до того она была теплой в этот момент, непривычно игривой, что когда улыбка сошла с моего лица, я все еще всматривался в знакомые черты.

– Если есть на что нарываться, то почему бы и нет? – произнес, приподняв подбородок.

– О Господи, замолчи! – фыркнула Люда, закатив глаза, и самостоятельно села в авто, не забыв звучно хлопнуть дверцей.

Н-да, если перемены и произошли, то, скорее всего, только внешние. А по сути тот же человек. И набор тараканов не изменился.

– Будешь так хлопать – побежишь пешочком, – заглянул в салон я и тут же получил ответ:

– Побегу в другую сторону.

Пришлось недовольно скривиться, хотя, по правде говоря, особого недовольства я не чувствовал. Меня даже не раздражало такое поведение, хотя еще некоторое время назад, готов поспорить, я бы ответил более колко и резко.

Со двора общежития мы выезжали молча. Я включил музыку и убавил громкость, чтобы в случае чего, можно было нормально говорить. Хотя никаких предпосылок к разговорам по душам у нас и не было.

Мы немного опаздывали. Не то, чтобы очень, но уже. Отец наверняка посматривает на часы, объясняясь с хозяевами дома. О, Господи, только бы не смотрел так осуждающе, как он это делает обычно. Иначе Лопушок просто испугается. Да что о ней говорить, если я сам его после такого взгляда боюсь.

Не скажу, что мой отец такой уж страшный человек. Вполне адекватный, здравомыслящий, ответственный, решительный, целенаправленный, но, понятное дело, многолетняя власть наложила свой отпечаток на мужском характере. Есть в нем и тревожность, и резкость. А еще есть в нем то качество, которое в кругу нашей семьи мы наблюдали лишь изредка – вспыльчивость. Но он не был в эти моменты взбудораженным или агрессивным. Скорее, вся его злость умещалась в таком взгляде, после которого становилось тяжело вдохнуть, не говоря о том, чтобы что-то сказать.

– Если что, – прервал молчание я, осторожно посматривая на отвернувшуюся к окну девушку, – не обращай внимания на моего отца. Точнее, не бойся его.

Люда медленно повернула голову и смерила меня подозрительным взглядом, но ничего не сказала. Да и что тут говорить. Одно лишнее слово, и я запугаю ее до смерти. Вон и так у нее руки вздрагивают. Надеюсь, это только от качества наших дорог, не более.

– У меня там есть хорошие знакомые, буду представлять тебя как друга, пойдет? – на мгновение повернулся я к ней.

Она одобрительно кивнула, я отвернулся и прибавил скорости.

– Скорее всего, мы опоздаем к началу вечера, но успеем к аукциону. Хотя представлений и новых знакомств не избежать.

– Жаль, – наконец-то подала голос девушка, безучастно качнув головой.

– После аукциона будет банкет, а там, пока все со всеми не перездороваются, уйти не получится.

– Жаль, – повторила она с той же интонацией.

Мне это надоело. В голову пришло решение как-то растормошить спутницу.

– Ты сегодня отлично выглядишь. Синий тебе к лицу.

Несколько секунд тишины, и вот, долгожданная реакция.

– С тобой явно что-то не то, Раневский, – хмыкнула собеседница, покачав головой.

Я заметил довольную улыбку, кивнул своим мыслям, запихивая осчастливленного ребенка подальше в потайные места души, и сосредоточился на формальностях:

– Называй меня при других по имени, я тебя прошу. Мне-то все равно, а вот люди удивятся.

– Федюша? – прозвучало вкрадчиво спустя несколько секунд.

– О нет! Только попробуй! – ужаснувшись, резко повернулся к ней.

Но поймав повеселевший взгляд из-под приподнятых бровей, улыбнулся и покачал головой, удивляясь своей наивности.

– Лопух.

– Знаешь, – не обращая внимания на кличку, проговорила она, – у тебя странное имя. Тяжеловато вслух произносить.

– Это только твои проблемы, – возразил я. – Все, кто меня знает, по этому поводу не жаловались.

– Ну, может быть, – задумалась Люда. – Мне еще не попадалось нормальных людей с таким именем. Наверное, потому и тяжело.

Я пропустил мимо ушей завуалированную колкость, обратив внимание на дорогу. Мы выехали на проспект. Понемногу сгущались сумерки – осень каждый последующий день словно обрезала ножницами на две-три минуты. Всего семь, а солнца уже и в помине не было.

– Мне нормальных Людмил тоже не попадалось, так что неудивительно.

Краем глаза заметил, как Лопушок улыбнулась, и продолжил вести автомобиль сквозь поток машин. Только бы не нарушить это шаткое равновесие между наигранной веселостью и отчужденностью. Последнее время мне кажется, что что-то пошло не так, как я планировал. Но поймать и обозначить это направление не получалось, оно увиливало в сторону, как едва заметный запах кофе из открытых окон жилых домов. Вот я уловил его, и спустя долю секунды уже потерял.

– Что-то кофе хочется, – прервал мои мысли тихий голос.

Я закатил глаза, одновременно поражаясь совпадению мыслей, осмелевшей внезапно девушке и вместе с тем несвоевременности ее просьбы.

– Опаздываем ведь.

– Я не говорю, чтобы мы срочно останавливались попить кофе, – видимо, последнюю фразу я произнес вслух, раз получил на нее ответ. – Я просто чувствую, что нужно выпить кофе. Но ты даже не думаешь остановиться.

Что-то знакомое... Очень похоже на Диану.

Эта наглая барышня решила как-то мною поманипулировать, но сделала это так открыто и неумело, если сравнивать с сестрой, что рассмешила меня до слез. От неожиданности пришлось сбросить скорость.

– Мы еще даже не друзья, а ты у меня уже что-то требуешь, – досмеявшись, ответил я и повернулся к Люде.

Она изящно изогнула одну бровь и смерила меня таким взглядом, словно я сказал что-то ужасно глупое. Вообще, всю ее сейчас с этим выражением лица, в этом наряде, с прической и макияжем, сложно было назвать провинциалкой. Она как минимум тянет на горожанку из интеллигенции, притом с такой, где мать – профессор каких-то там наук, а отец – светило медицины, например. Ох, если бы еще и рот реже открывала.

– Давай только без "еще", окей? – вопрошала девушка. – Просто "не друзья" звучит лучше, а "еще не друзья" добавляет перспективы в картину. А о кофе это так, минутное. Пройдет.

– Не хочешь со мной дружить, а кофе хочешь? – сделал обиженное лицо я, но не продержался и пару секунд, кривовато усмехнувшись. – И правильно. Хотя... – я чуть было не сказал о том, что мы во многом похожи и могли бы стать отличными друзьями, но что-то в лице девушки заставило изменить слова кардинально. – Ты и сама знаешь, что не дружить со мной тоже плохо.

Девушка посерьезнела, сжала губы и отвернулась к окну. На улице в особо темных закоулках зажигались фонари, и мой взгляд то и дело цеплялся за них, когда я поворачивался, думая, что еще сказать спутнице. Но та меня опередила, так и не оторвавшись от вида за окном.