Текст книги "Неправда. Разум над душой(СИ)"

Автор книги: Лилу Морзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Сплюха, – я потрогал ее за плечо, даже немного потряс, но в ответ мне что-то неразборчиво пробормотали и вновь успокоились, даже не открыв глаза.

Я поджал губы и выдохнул через нос. Ну и дрыхни тут, раз так хочешь, алкоголичка хренова.

Покачал головой, и, развернувшись, быстро поднялся по лестничному пролету. Замок входной двери неожиданно легко поддался, и я вошел внутрь, немного впопыхах закрывая за собой. Оперся на тумбу, прижал ладонь к глазам и замер.

Если эта несносная девчонка здесь, значит, ей что-то от меня надо. Она пришла ко мне, ждала напротив моей квартиры, но, видимо, не дождалась и уснула. Еще бы, я со свадьбы Кристининого брата направился сразу на работу, а там просидел до самого закрытия – а это долго, очень долго. Так долго, что уснуть можно и не раз.

Чего же ей от меня нужно? Неужто, пришла опять морали читать и обвинять меня во всех смертных грехах? Я ей вроде все объяснил, а если она такая тугодумка, то кто ей виноват. Тем более, Люда ясно дала понять, что ей моя компания достаточно неприятна, чтобы возникло желание не видеть мою персону вечно.

Но зачем-то же она явилась. И пришла ко мне, и ждала меня. Даже уснула, бед... Нихрена она не бедненькая! Черт. Давай, придурок, еще пожалей ее. Мало она тебе бед принесла, впрочем, как и наоборот, так еще и опять врывается в твою устаканившуюся жизнь. Притом так нагло, без стука в дверь, ошиваясь прямо у квартиры.

На холодном, твердом подоконнике, в неудобной позе, совсем одна.

Иди нахер, парень, что с тобой?!

Видно, я точно сегодня перебрал, и последняя стопка была лишней. И еще одна перед той. И с мозгами твориться что-то не то, и потряхивает немного совсем, как будто от волнения.

А вдруг, что-то произойдет? Она ж там дрыхнет, кто захочет – подойдет и заберет. Вон, на меня даже не отреагировала, то же может случиться и с другими.

– ***ть.

Убираю ладонь от лица, отталкиваюсь от тумбы и приоткрываю дверь. Медленно выглядываю наружу – на месте, даже позу не поменяла, видимо, спит крепко.

Мысленно чертыхаясь, оглядываюсь по сторонам. По-прежнему никого. Быстро спускаюсь со ступеней. Спешно, но аккуратно поднимаю ее на руки, пытаясь удержать в одном положении из-за противного скользящего платья.

– Тихо-тихо, – успокаиваю девушку, пока она что-то мычит и бормочет в ответ на мои действия.

Лопух хватается за пуговицу на жилетке и, растягивая и гласные и согласные заплетающимся языком, довольно таки отчетливо произносит:

– Коззе-ел.

Я сощуриваюсь и впираю злой взгляд в ее макушку. Я тут, ***ть, с ней вожусь, а она меня козлом обзывает. И мне похер, что неосознанно, и даже если это совпадение – тоже похер. Может, бросить ее прямо здесь и пусть дрыхнет, как бомж? Тоже мне, цаца нашлась, чтоб с ней возились.

Фыркаю и вновь перехватываю тело на своих руках – гребанное платье. Медленно поднимаюсь по лестнице, нащупывая ступеньки ногами, носком туфлей приоткрываю дверь квартиры и, повернувшись боком, аккуратно прохожу дверной проем. Еще, блин, ударится головой, умрет, а мне потом статью и срок. Нет, лучше уж не спеша.

Прохожу мимо прихожей прямо в спальню, опускаю девушку на кровать и пытаюсь отстранится. Но нихрена не получается!

Этот лопушок ухватился за пуговицу и тянет ее на себя, а вместе с ней и всего меня. Вновь чертыхаюсь, пытаясь расцепить ее пальцы, но хватка у этой девушки что надо. Она еще что-то бухтела, пока я шепотом матерился, и в итоге тонкая нитка, держащая пуговицу на брендовой вещице, натянулась и с характерным звуком порвалась. Ухмыляющаяся мордаха и пофыркивающее сопение дали понять, что девушка вполне довольна совершенным, пусть она до конца и не осознает, что происходит.

Отлично, блин.

Я провел ладонью по тому месту, где ранее находилось изделие из пластика, и нащупал только висящую нитку. Вот так и делай людям добро. Идиотка мелкая.

Специально громко топая, вышел из комнаты и закрыл входную дверь. Черт, она там в шлепанцах, на моей-то кровати!

Быстро вернулся обратно, небрежно стянул с девушки вьетнамки и отбросил их в сторону. Гребанный колхоз. Вон, какая довольная лежит, пуговку мою в руках сжимает, зараза.

Выхожу обратно в прихожую, снимаю туфли и оглядываюсь на открытую дверь спальни. Спать на меленьких диванчиках в гостиной не было желания, а мучиться только из-за того, что эта особа заняла половину кровати, не было смысла. Вторая половина то была свободна. А мне уже все равно, с кем делить свою постель, лишь бы этот кто-то не храпел. Я спать хочу, у меня глаза начинаются "собираться в кучку", еще и не фокусируются после того коктейля. Если я сейчас не усну – мне будет хреново.

Я так думал. Но я ошибся.

Хреново мне было на следующее утро, точнее сказать, в обед, когда из-за душераздирающего визга я испуганно дернулся на краю кровати и с грохотом свалился на пол. Так я и прочувствовал все прелести выражения "инициатива наказуема", получив в результате своей помощи ушиб пятой точки и искалеченные барабанные перепонки.

– Ты придурок! – меня что-то ударило по голове, а после свалилось рядом – синяя подушка.

Не желая пока общаться с этой фурией, подтянул мягкую вещицу к себе и уложил под голову. В ушах противно звенело, в глаза словно пересыпали грамм сто песка, а затылок гудел от ноющего напряжения.

– Какого хрена ты делаешь?! – по голове еще раз мягко ударило.

Я автоматически ухватился за ткань и выдернул вторую подушку из цепких лап. По затылку шмякнуло ладонью, раздалось испуганное "Ой!" и странное шуршание после. Тяжело вздохнул, накрыл голову подушкой сверху и блаженно выдохнул, расслабляясь. Когда вокруг темно, гораздо легче засыпается.

****

Это, мать его, что такое!!!

Из горла пытается вырваться очередной крик, но я силой воли его глушу и неожиданно для себя закусываю угол простыни. Отползаю к краю кровати и замираю, находясь в состоянии, близкому к обморочному. Тихо поскуливая, вытаскиваю ткань изо рта и все еще изумленными глазами смотрю на выглядывающее из-за края кровати плечо в белой ткани рубашки и угол синей подушки.

В комнате стоит полная тишина, разрушаемая лишь моим сбитым дыханием. Сердце в груди грохочет так, что, кажется, вот-вот замрет и никогда не застучит снова, а виной тому то, что я увидела, сонно приоткрыв глаза пару минут назад.

В первые секунды я просто не понимала, что происходит. Проснувшись в непосредственной близости от чужого лица, буквально нос к носу, я пыталась разобрать, что это за мутное бежевое пятно. Мои глаза первые секунды меня практически предали – мне показалось, что это подушка, и я хотела было даже в нее уткнуться, чтобы спрятаться от света, льющегося из окна. Но вырисовывающиеся перед глазами чужие брови, нос и губы разрушили мое видение – это было лицо. В помутневшем сознании я воспринимала чужой образ, как нечто эфемерное, нереальное, словно видение на грани яви и сна. И чем дольше мне приходилось всматриваться в черты, тем дальше отступал сон, забирая с собой некие мутные пятна, застилающие полную картину. Я все смотрела и смотрела, и в определенный момент мне даже казалось, что все происходит, как и должно быть. Но еще одно мгновение до полного прозрения и...

Осознание.

А после него – полный отказ контроля над собой.

Я впервые визжала так, что у меня самой чуть не заложило уши. Меня подкинуло вверх, как от выстрела, а после в бой пошли крики, маты и даже подушки, так кстати оказавшиеся под рукой (ага, подушки, на кровати... просто удивительно). Я была в таком шоке, что мне все еще не верилось в то, что происходило.

Чего не скажешь о Раневском.

Создалось впечатление, словно он либо полностью не в себе, либо у него каждое утро начинается с того, что он просыпается в одной кровати с бьющей его истеричкой. Если это так, то не могу ему позавидовать.

Я глубоко вдыхаю, успокаивая сердце, и закрываю глаза с надеждой. С надеждой на то, что когда я в следующий раз их открою, то увижу либо уютную постельку в родительском доме, либо общажную стену в цветочек, либо потолок в спальне кэпа, но... Картина остается неизменной.

– Этого просто не может быть, – я тихо сползаю с другой стороны кровати и поднимаюсь на ноги совсем неуверенно, словно разучилась ходить. – Какой-то дурной сон, – ладони тянутся к щекам, и я круглыми глазами оглядываю помещение – раньше я здесь не бывала. – Просто какой-то бред, – помещение явно обжитое, притом, достаточно давно, взять, к примеру, те самые запылившиеся гантели в углу комнаты или чуть прожженный слева темно-серый ковер. – Точно, я чокнулась, и мне пора отправляться в психлечебницу. Точно.

Я оглядываюсь на дверь, и неожиданно в мое место пониже спины прилетает довольно тяжелый, но все же мягкий предмет:

– Ты, блин, перестанешь трындеть? – я резко разворачиваюсь на хриплый голос и прикрываю ладонью рот – если что, я просто закричу, и меня никто не утихомирит. – Иначе я сам сдам тебя в психушку, Лопух.

Парень выглядит жуть как хмуро и зло, особенно в этой позе, выглядывающей из-за высокого матраца. Но увидев меня вдалеке, Федор с тем же недовольным выражением лица переползает на кровать и затаскивает за собой подушки.

– Ни ночью покоя не даешь, ни днем. Задолбала уже, – последние слова тонут в мягкой ткани, заставляя меня застыть, как глиняную статую.

"Ни ночью покоя не даешь..."

Я замораживаюсь практически вся – даже глаза останавливаются на одной точке, пока я перевариваю эту фразу и прокручиваю ее у себя в голове снова и снова.

– Что это значит? – выдаю, едва шевеля губами.

Мне все еще сложно совладать с собой, и не передать, с каким трудом я смогла выдавить из себя эти слова. Но вопрос оставался без ответа, утонув в мирном сопении.

– Я спрашиваю, что все это значит? – уже громче и чуть уверенней говорю я.

– Отстань.

Мои глаза наконец-то отмирают, я моргаю и перевожу взгляд на коротко остриженный затылок. Отстань?! Это все, что это чмо может мне ответить?!

– Федор Раневский! – я прямо чувствую, как замерший в легких воздух с силой выталкивается наружу, а кислород активно наполняет кровь. – Что здесь произошло?!

Я даже не заметила, как нависла над кроватью, уперев руки в бока, а бешеный взгляд – в тушку парня. Если бы это еще возымело какое-либо действие на парня. Но он лежал, как и минуту до этого, абсолютно спокойно и совершенно на меня не реагировал.

– Ты меня слышишь или нет?! – набравшись смелости, я подергала его за плечо, но особой реакции не последовало. – Эй, у-ва-жа-е-мый! – в такт гласным пошевелила парня.

Буквально секунду ничего не происходило.

– Как ты меня достала, – наконец-то донесся протяжный стон, и я не успеваю даже пикнуть, как мою руку перехватывают.

Я рефлекторно упираюсь коленями о матрац, но он мягкий и слишком хорошо повторяет форму, мать его, изгибов. Второй рукой хватаюсь за изголовье и провисаю, практически, над бездной.

– Что ты творишь?! Отпусти меня!

Словно не слыша слов, он хватается пальцами другой руки повыше локтя и дергает меня вперед. Шаткое равновесие теряется, я взвизгиваю и заваливаюсь, боком падая на тело этого идиота.

****

Мне хватает пяти секунд, чтобы уложить брыкающуюся орущую дуру и прижать ладонью к кровати ее запястья. Лениво приоткрываю глаза, чтобы оценить результат.

Красная, запыхавшаяся и совершенно беззащитная, смотрит одичавшем зверем, как на безумного, пытается дергать ногами и даже толкаться.

– Ты не можешь успокоиться? – едва внятно произношу. – Я спать хочу вообще-то.

Люда замирает и некоторое время молча смотрит.

– Что значило твое "ночью не давала спать"? – произносит спустя время на полном серьезе с долей страха и ожидания.

Невольно мои глаза из категории "кореец с бодуна" переходит в категорию "пять копеек", брови ползут вверх и весь мой вид выражает крайнюю степень удивления. Но понимая, что вся ситуация контролируется мной, я растягиваю рот в усмешке и довольно хмыкаю.

– А сама как думаешь?

– Ах ты урод! – в ней вдруг просыпается столько прыти, что она вырывается, с силой фигачит меня куда только может достать, а после вскакивает и вылетает из комнаты, как фурия.

Качаю головой, с удивлением замечая, насколько глупой эта девушка может быть спросонья. Ну ничего, пройдет время и, я надеюсь, она поразмыслит логически.

****

Кошмар!

Если это так, то все! Все! Все пропало! Просто провалилось в ад и теперь пылает алым пламенем!

Добегаю до входной двери, хватаюсь за нее и шумно втягиваю носом воздух. Дергаю за ручку, пытаясь не глядя нащупать ключ, но ничего не получается – ключа я не нахожу и так и остаюсь стоять возле двери беспомощно и абсолютно раздавлено.

"А сама как думаешь?"

Тихо качаю головой и силюсь вспомнить, что вообще вчера произошло. Вроде бы, ничего особо криминального со мной не приключилось. Да, была стычка с Раневским на свадьбе, но более того... Я не помню! Последнее, что всплывает в моей памяти, это пятно от краски на стекле окна на лестничной площадке, а дальше... Я, скорее всего, уснула. А вот потом...

Так, если рассуждать здраво и без спеха – я проснулась на одной постели с этим человеком. Да. Это минус, притом огромный. Но. Я проснулась в одежде и ничего не помню. Это плюс. Никаких странных ощущений, подозрительных болей я не чувствую, кроме тяжести в ногах – танцы до рассвета бесследно не проходят. Это тоже плюс. Чувства вины у меня тоже нет, а это хоть и слабый, но аргумент. Исходя из всего этого, можно заключить что? Правильно.

Секса не было.

Я вздрогнула, как от удара током, и резко обернулась. Этот даже-не-хочу-произносить-его-имени специально облапошил меня, а теперь наслаждается реакцией и, наверняка, неистово ржет. Эмоции с новой силой зарядили воздух в моих легких.

– Ты – идиотина! – вскрикнула эмоционально, влетая обратно в спальню и с силой толкая спину. – Жалкий придурок! Сколько ты еще будешь издеваться! Задолбал меня! Кретин!

Я так яростно его дергала, что Федор, в конце концов, отполз в самый дальний угол кровати и оттуда вяло возразил:

– Я не виноват, что ты, лопоухая, веришь всему, что тебе говорят.

– Хватит уже перекручивать мою фамилию, – зло прорычала я в ответ. – Выкладывай теперь все!

Послышалось недовольное бурчание – парень пытался улечься поудобнее и перевернулся на постели пузом к верху, так сказать. Глаза с длинными ресницами были закрыты, а лицо выражало крайнюю степень усталости, словно он тоже не спал всю ночь. Насколько я помню, эта птица покинула празднество гораздо раньше, чем все остальные, так почему же она выглядит не выспавшейся и как после пяти свадеб сразу?

– Я надеялся, – лениво начал он, – Что это ты поведаешь мне интереснейшую историю о том, как оказалась напротив моей квартиры в пять утра.

– Я? – переспросила с изумлением.

– Ага.

– В пять утра?

– Ага, – зевнул он.

Я со скепсисом посмотрела на молодого человека и оперлась коленом о прикроватную тумбу. Руки автоматично скрестились на груди.

– Что я делала в пять утра напротив твоей квартиры?

– Вот и мне интересно, – Раневский приподнял веки, взглянув на меня с прищуром.

Несколько мгновений я выдержала его взгляд, а после закатила глаза.

– Закрой свои зеркалки.

– А что не так?

– Все не так! – разве не очевидно? Я тут и так извожусь, еще и оно на меня смотрит неотрывно. – Каким образом я здесь оказалась? – я обвела взглядом комнату и закончила свой осмотр на коротких волосах хозяина помещения.

Уточнять о том, как я оказалась в этой кровати, не было смысла. Если он более-менее дружит с головой, то разложит мне все по полочкам.

– Я решил заняться благотворительностью, – вздохнул парень и закрыл глаза. – Зря, наверное.

– Нормально объяснишь? – я испытывающе уставилась на разлегшегося Федора.

– Бомжа подобрал. Прямо с подоконника на лестничной площадке. Угадай, кто в этой истории бомж?

Я дернула носом и отвернулась, уперев свой взгляд в окно. И в этот момент картина за стеклом показалась мне такой знакомой, словно я испытала де-жа-вю. Не сильно доверяя своему восприятию, я медленно подошла к двери, выходящей на балкон, и под настороженным взглядом Раневского без каких-либо вопросов шагнула вперед.

– Эй, ты че там? – мгновенно среагировал хозяин жилплощади.

Но на его оклики мне сейчас было глубоко и сильно... в общем, не до них.

Я оглядывала двор и пространство раскинутого внизу города. Дикая догадка пронзила мозг.

– Раневский, – позвала я парня. – Где ты, говоришь, нашел меня?

– Я тебя не искал, – резко бросили мне. – Валялась на окне на лестничной площадке.

На окне. На лестничной площадке.

Я вышла из квартиры Марата и поднялась на пролет, чтоб подышать свежим воздухом. Я помню, как садилась на подоконник, как всматривалась в деревья, раскинувшие внизу свою зеленую листву и... Больше ничего.

– Какой это этаж?

– Что? – непонятное кряхтение звучало за моей спиной.

Я обернулась на звук, оторвавшись от знакомого вида.

– Какой этаж?

Раневский уже сидел и прикладывал к глазам ладонь тыльной стороной.

– Шестой.

– Шестой, – выдохнула я и покачала головой. – Шестой...

– Моя голова, – донесся до моих ушей глухой стон, пока Федор поднимался с постели.

Он встал на ноги слегка покачиваясь, словно шатающийся от ветра тростник, все так же не отлепляя от лица рук. Рубашка была ужасно помятой, ремень болтался на бедрах, а на полу валялись знакомые синие туфли. Я перевела взгляд на свое платье и нахмурилась – наверное, и сама выгляжу не лучше.

Раневский немного развел пальцы, сделав щелочки, сквозь которые можно видеть.

– Кофе бушь?

Я пожала плечами, мысленно удивившись его вопросу.

Он перекривил мое движение, явно утрируя мимику, и свел пальцы в козырек, прикрываясь от слишком яркого света.

– Заодно расскажешь, какого монаха ты здесь забыла, – произнес парень утвердительно хриплым ото сна голосом, постоял еще некоторое время, смотря на меня из-под ладони, а после, ни слова больше не говоря, вышел из спальни.

****

Она притащилась на кухню спустя минуту с задумчивым и растерянным видом и, даже не спросив, уселась на высокий стул за барной стойкой.

– Сахара? – я приподнял одну бровь, выражая и удивление ее свободным поведением, и собственно вопрос.

– Две, – Люда показала на пальцах, не взглянув в эту сторону.

Я вяло затарахтел посудой на кухне, периодически широко открывая глаза, чтобы они не закрылись окончательно, и через несколько минут поставил на стойку две большие чашки с ароматным напитком. В моей содержимое было явно покрепче, взглянуть хотя бы на этот черный цвет, а во второй – слаще. Я с сахаром вообще ничего не пью. Да и сладкое не люблю, это уже с детства.

Все мои бывшие, которых было (слава Богу) не так много, время от времени называли меня извергом, потому что я если и покупал им сладости, то это были либо шоколадки – экстра черные, с максимальным содержанием какао, либо сухофрукты. Но кто из девушек действительно любит чернослив, курагу или изюм? Вот именно.

– Значит, ты меня подобрал, – она потянулась за чашкой и аккуратно протащила ее к себе через всю столешницу.

Не то чтобы я... Нет, хрен там. Я поражаюсь, тупо поражаюсь с ее наглости и непринужденности. Но, честное слово, сил на то, чтобы съязвить по этому поводу, еще не было. Значит, буду терпеть. Пока что.

– Чего так холодно-то? – девушка внезапно нахмурилась, поежилась и слегка прикоснулась ладонями к чашке с кипятком.

– Кондиционер, – кивнул я на штуковину возле окна и уселся на высоком табурете наискось от Лопуха. – Собственно, к чему все это... Я так понимаю, ждала ты на том подоконнике не меня.

– Упаси Боже! – она скорчила смешную рожицу и попыталась отпить, но высокая температура даже не дала ей прикоснуться губами к чашке.

Девушка отставила напиток, грустно на него посмотрела и вздохнула. Я выжидающе на нее уставился, делая большой обжигающий глоток, на что та лишь закатила глаза.

– Я у друзей живу тут. Вышла подышать воздухом, присела на подоконник... И все. Проснулась уже здесь.

Некоторое время я смотрел, не моргая, а после прикрыл глаза и покачал головой.

– Лопух он и в Африке – Лопух.

– Козел.

Я не обратил внимания на ее фырканье – по опыту знаю, что особой угрозы оно не несет. Отпил еще немного (хорошо, что уже привык пить кипяток) и поставил чашку на стол.

– А у тебя к кофе ничего нет? – вновь удивила меня мадам.

– Коньяк.

– Хм... – девушка тут же насупилась и чуть ссутулилась.

У нее тихо забурчал живот и она втупила свой взгляд в чашку, делая вид, словно ничего не происходит. Я нервно постучал по столешнице пальцами.

– У меня пустой холодильник. Я дома в последний раз ел... – я задумался. – Ни разу.

– Неудивительно, – сухо бросила Люда и, все-таки пересилив страх обжечься, отхлебнула немного ароматной жидкости.

По замершему на мгновение лицу стало понятно – обожглась.

– Могу дать пожевать сухой мяты, – хмыкнул я.

– Спасибо, не надо.

Я легко пожал плечами, мол "как хочешь", и вновь прикрыл глаза.

Кофе начинал действовать на нервную систему – шестеренки мыслительного механизма наращивали рабочий темп, из тела уходила тяжесть, исчезал странный шум в голове. Только глаза по-прежнему не хотели поддаваться кофейным чарам и все норовили сомкнуться еще часика так на четыре.

– Спишь? – прозвучало тихо.

– Практически.

– А-а, – я услышал какой-то шорох. – Ну я пойду тогда.

Я приоткрыл один глаз, а после с легким прищуром посмотрел на поднявшуюся с места девушку.

– А поблагодарить?

Видимо, мой вопрос загнал ее в ступор, потому что Люда некоторое время простояла молча и только после выдавила:

– За что?

– Да за что угодно. За то же кофе. Или то, что спала в нормальных условиях.

Лопух прикусила губу и скрестила руки на груди.

– С...спасибо? – с вопрошающей интонацией произнесла она. – А вообще, Раневский, – более решительно добавила девушка. – Я тебя ни о первом, ни о втором не просила.

Я вздохнул:

– Вот и делай после этого добрые дела.

– Лучше дверь входную мне открой, мастер добрых дел, – опять фыркнула она и уверенным шагом вышла из кухни.

Я тихо промычал, а после через силу заставил себя подняться и пойти следом. Снял ключ с крючка за подвешенным светильником и медленно вставил его в замочную скважину, замечая, что на полированной поверхности появились новые царапины. По всему, вчера даже квартиру закрыть нормально не мог. Спустя несколько секунд щелкнул замок.

– Прошу, – махнул рукой в открытый дверной проем, выходящий на лестничную площадку.

Девушка сделала недовольную мину и практически шагнула из квартиры, но в последний момент ее нога замерла над бетонным полом. Люда отдернула конечность, как от дорожки раскаленных углей, и странным бешеным взглядом на меня посмотрела:

– Раневский!

– Что? – от неожиданности растерялся я и даже сделал маленький шаг назад.

– Где ты дел мои тапки?! – ее глаза округлились, выражая недоумение вперемешку с удивлением.

После этих слов я прямо таки выдохнул с облегчением. Слава тебе, Господи, я уж было подумал, что она меня сейчас ни за что, ни про что убьет.

– В спальне где-то валяются, – оперся на тумбу пятой точкой.

– Ну так иди и принеси их сюда!

– Я тебе псина, чтоб тапки носить? – скрестил руки на груди. – Твое богатство, ты и ищи. А не хочешь – топай босиком.

Такой гневной рожи в ее исполнении я не видел давно. Но на месте девушка стояла лишь несколько секунд, а после, бросив на меня испепеляющий взгляд, тяжелым шагом потопала к дверям спальни. Я прикрыл дверь и уставился на настенные часы над лампой – половина второго. А я думаю, чего мне так спать хочется, а это просто еще рань несусветная. С этой работой моей нормой стало просыпаться в три-четыре обеда, а засыпать в пять утра.

Интересно, как быстро она их найдет? Я и сам не помню, куда подевал те шлепки, вроде бы разбросал по комнате, и было это считай ночью. А сейчас попробуй отыщи.

Некоторое время до ушей доносился только шорох из спальни, но неожиданно над головой прозвучал дверной звонок, заставив вздрогнуть так, что даже новая тумбочка под моим весом противно скрипнула. Звонок повторился. Я настороженно поднялся и заглянул в глазок.

Увиденное заставило меня беззвучно, но красочно проматериться.

****

Я испуганно остановилась посреди комнаты, а спустя несколько секунд, услышав звук открывающейся двери и молодой женский голос, начала метаться по помещению как раненая птица.

Кровать!... Нет, не пойдет, у нее каркас сплошной, я не залезу. На балкон? Прозрачный и жалюзи не успею опустить. Занавески? Их нет!

Шкаф! Точно!

Прислушиваюсь к шуму из соседних комнат и осторожно шагаю в направлении приоткрытой зеркальной створки черного шкафа-купе. Краем глаза замечаю один тапок, подцепляю его пальцем и закидываю внутрь.

Блин, на кухне осталось мое кофе.

На носочках приближаюсь к дверцам, аккуратно пролезаю в щель и пытаюсь беззвучно подтянуть створку до конца. С трудом, но делаю это. Невольно вспоминаю о втором тапке и его неопределенном местонахождении. Господи, только бы не вошла в спальню! Только бы не нашла!

И в кухню пусть тоже не идет.

И вообще, Раневский, гони эту бабу к чертям собачим.

– Ты, как обычно, устроил бардак, – я затаила дыхание, услышав, что голоса приближаются.

– В спальне – жесть, – лениво произнес Федор и невзначай добавил. – Не заходи.

– Да ладно тебе, – дверь скрипнула.

Хотя, казалось бы, новая квартира, хороший ремонт, а двери – скрипят.

– Я не удивлена, – еле слышимые шаги давали мне хоть какое-то понятие о передвижении гостьи. – Тем более, никаких обязательств, помнишь?

– Конечно, – сказал парень чуть натянуто. Думает, наверное, где я могла спрятаться. И ведь знак не подашь, блин.

– Не хочешь, – я услышала какой-то глухой шуршащий звук, – Удивить меня чем-нибудь?

Мне показалось, или она начинает соблазнять Раневского? Соблазнять, когда я сижу в шкафу в паре метров от кровати. А я-то думала, что худшее позади.

– Слушай, Крис, я так устал за эту ночь, – Раневский прошаркал своими ногами по комнате.

Вероятно, пытался найти меня и не спалиться во время этого квеста.

– Может быть, не стоило танцевать весь вечер? – в голосе девушки явно выделилась претензия.

– Я не танцевал весь вечер.

– Именно! Ты танцевал всего один танец и тот – не со мной.

Раневский проигнорировал слова подруги, и я услышала звук закрывающейся балконной двери. Да, там меня нет.

– Это была твоя бывшая? Знаешь, она тот еще слон.

Это я слон?! – чуть не воскликнула вслух, и уже даже успела набрать воздуха в легкие, но вовремя себя одернула. Не хватало прямо сейчас себя обнаружить. Пришлось стерпеть обиду, прикусив язык.

– Не успела тебе ноги оттоптать? – от Федора вновь не последовало ответа. – А мне успела, еще в начале свадьбы.

Курица. Злопамятная.

– Как ты на нее вообще клюнул? Я, конечно, не спорю, платье было шикарное... Эй! Ты что-то потерял?

– Да, кое-что... – шаркающие шаги приблизились к шкафу, и я испуганно замерла между вешалок с одеждой. Одна из створок отъехала в сторону, хвала небесам, это было не с моей стороны. Раневский засунул руку в вещи, словно что-то ища. Надо как-то сообщить ему, что я здесь.

Едва-едва клонюсь вперед и нахожу ладонью его пальцы. На мгновение он замирает, а потом несколько секунд сжимает мою руку в крепкой ладони, ничуть не удивившись, и даже больше. Сложилось чувство, словно он своим прикосновением просит меня еще немного потерпеть. И это было настолько неожиданно, что когда шкаф закрылся, я все еще не дышала.

– Нашел?

– Я вспомнил, что держу это в кладовке.

– Так что ты ищешь?.. – тишина оказалась подозрительно длинной, а после женский голос стал жестче. – Не это случайно?

– Может и это, – послышались шаги. – Систер в последний раз приезжала с мелким и забыла.

– Под кроватью?

– Она с малым обычно ночует в этой комнате. Ты меня допрашиваешь?

– Нет-нет, – нотки беспокойства зазвучали в воздухе.

– Тогда к чему это все?

Вновь в комнате повисла тишина, которую лишь спустя полминуты нарушила Кристина.

– Просто, вчера ты меня обидел. Ушел, а я осталась одна.

– Ты осталась с семьей.

– Без пары. Ты знаешь, что я хочу сказать.

Ответа не последовало. Только шаги. Дверца шкафа отъехала в сторону, опять же, не там, где находилась я, и в проем залетел второй тапок. Черт, нашла таки.

Она ушла быстро, но не настолько, как мне хотелось бы. Еще минут десять изводила Раневского, а заодно и меня, бессмысленными вопросами и завуалированными претензиями, а после, видимо, потеряв надежду на что-либо, раздраженно попрощалась и хлопнула дверью. Но страх быть обнаруженной меня все еще не покидал. Сама выходить из своего укрытия я не рискнула, поэтому пришлось дожидаться какого-никакого сигнала своего "напарника". Он постучал по дверце шкафа и тут же за нее потянул. Я в это время отодвигала вешалки с одеждой, чтоб хоть как-нибудь подняться.

– Не надо дергать вещи, они все из химчистки.

– Да мне плевать, – прищуриваясь от яркого света, я выползла в комнату и тяжело вздохнула. – Я знала, что эта твоя – та еще сучка.

– Я бы не сказал, что ты лучше, – ответил Раневский, закрывая шкаф-купе.

Слова заставили меня обернуться и возмущенно взглянуть на остриженную голову. Я хотела еще добавить, что они друг друга стоят, но теперь бы мои слова обрели другой смысл, которого я в них не вкладывала. Поэтом мне пришлось успокаиваться, пока я натягивала шлепки. На более холодную голову я ответила:

– Ты не знаешь многого как о ней, так и обо мне. Так что не надо трепаться раньше времени.

– Ну ты и заноза, – он не стал дожидаться окончания моих слов и произнес это уже выходя из комнаты. – У тебя никогда не будет нормального мужика с таким характером.

– Скажешь еще что-то, и я обещаю, что у тебя отпадет потребность в нормальных женщинах, – хмуро ответила я вслед Раневскому и поплелась за ним.

– Об этом я и говорю, – он опять "любезно" открыл передо мной дверь и махнул головой в дверной проем. – Гоу.

Хотела ответить еще что-нибудь колкое и неприятное, но решила, что на сегодня хватит. Да и понятно было, что если не прекратить пререкания сейчас, то они продолжаться даже когда я выйду за дверь. Поэтому рассудив здраво приняла насмешливый вид и направилась к выходу.

– А ты по себе не суди о моих отношениях с другими. Вряд ли я когда-нибудь смогу сказать тебе что-то реально хорошее.

Парень приподнял бровь:

– То есть с другими ты лапочка? Интересно было бы по...

– Не ищи другого смысла, Федя, там, где его нет, – перебила я его, как раз проходя мимо, и легонько похлопала Раневского по плечу.

Он в ответ на вольность только хмыкнул и скрестил руки на груди. Уже когда я спускалась по лестнице, вслед донеслось:

– Если что, мой номер у тебя есть, Лопушок.

Я закатила глаза, спустившись на свой пролет, и подняв взгляд вверх, громко ответила:

– Именно поэтому я тебе никогда не позвоню.

Сверху послышался смешок.