Текст книги "Планета-мечта"

Автор книги: Лилия Баимбетова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Больше всего меня заинтересовала схема распределения альфа-ритмов в недели, предшествующие росту агрессивности. Вообще-то, альфа-ритмы обычно отображают сейсмическую активность, но на Алатороа еще во время пребывания здесь экспедиции моего отца заметили, что они соответствуют магической активности населения. При этом в магию как таковую никто из исследователей и тогда не очень-то верил, но очевидные факты исследователи отрицать не приучены.

Частота и повторяемость альфа-ритмов нарастали по всей планете в последние три дня перед атакой, а в Альвердене и Серых горах эта активность держалась в течение дух с половиной недель. В последний день в Серых горах была такая вспышка, словно была задействована вся мощь Жезла Тысячелетий. Ей-богу, сначала я подумала, что у меня что-то с распечаткой, потом посмотрела на экране, действительно, вспышка была, да еще какая, но активность отмечалась не одновременно с ростом агрессивности, а часа за три до этого. С чем это может быть связано, ума не приложу, но предчувствия у меня почему-то очень дурные. Точнее, уже не предчувствия….

Страшно вообще так возвращаться. Странно, ведь тех, кто умер, я и знала-то совсем недолго, даже Элизу, но мне все равно грустно. И Кэррон. Странно, мне ведь только сейчас пришло это в голову, до сих пор я об этом не думала, но ведь теперь я даже не увижу их. Я возвращалась не к друзьям, которые все же у меня здесь были, а к Алатороа, к планете; мне и в голову не приходило, что здесь есть те, кого я могу захотеть увидеть… и кого уже не смогу увидеть при всем желании. Я не питала к воронам особой любви, все-таки я была тогда не в том возрасте, чтобы полюбить высокомерный и загадочный народ, вот тороны – совсем другое дело. Сейчас я вот сижу и думаю, что даже если бы все было в порядке с Серыми горами, я вряд ли захотела бы увидеть Элизу, все равно это была бы уже не она, ведь столько лет прошло, а люди стареют. А вот Кэррона…. Откуда эта вспышка активности? Что-то он делал, мне как-то и голову не приходит, что это мог быть кто-то другой. Хотя с другой стороны…. Не знаю, не знаю, не знаю. Вообще, дурацкое это дело, эти дневники-отчеты, что мы в них плетем иногда, это ж даже подумать страшно. Потоки сознания. Смешно, ей-богу. Или на меня Алатороа так действует? Что-то я сама не своя.

Ассоциация управления и развития

Подразделение исследователей

Земля, Антарктический регион,

Архив внеземных культур

Подготовлено старшим

научным сотрудником И.А. Коркиной.

Справка по планете Алатороа

Восьмой галактический сектор, Љ 62

Алатороа: происхождение названия неизвестно. Земное название Старого времени «Эстериа», инв. номер 45678932КВТ56899. Планета типа «Земля-2», форма сходна с эллипсоидом Ф.Н. Красовского, размеры: экваториальный радиус 6456,2 станд. км, полярный радиус 6434,8 км, полярное сжатие 1/298, длина меридиана 40008,5 км, длина экватора 40075,7 км, площадь поверхности 510 млн. км2. Длительность оборота вокруг своей оси – 25, 45768 станд. часов. Длительность витка по орбите – 370 суток.

Колонизирована в конце эпохи космической экспансии. Местное население чрезвычайно разнообразно, есть негуманоиды. Подробности колонизации неизвестны. Человеческое население планеты составляет около 50 млн. чел.

Второе открытие планеты произведено экспедицией Т. Михайлова во время стандартного полета исследовательского типа.

Два континента, большие острова отсутствуют. Полная картографическая съемка не производилась, данные подготовлены по устным описаниям местных жителей, данным облета планеты экспедицией Т. Михайлова и наземным рекогносцировкам, произведенным сотрудниками постоянной миссии на Алатороа. Северный континент населен. Площадь заселения около 40 млн. км2, огромное количество незаселенных территорий. Природные зоны от степной до ледяной пустынной на равнинах, от степной до каменной гольцовой в горах. Основное население сосредоточено в степной и лесной зонах. Среди растительного и животного мира множество представителей, завезенных с Земли. Южный континент больше северного в полтора раза (по снимкам из космоса). Население располагается узкой полосой вдоль северного морского побережья. Континент покрыт тропическими лесами. На южном побережье встречаются участки песчаных пустынь.

Население: сконцентрировано на северном материке. На южном материке расположены несколько человеческих поселений с количеством жителей не более двух тысяч человек, поселения торонов на возвышенности Крам. Вероятны неучтенные поселения других местных народностей. На северном материке расположены двенадцать городов, все заселены людьми. Местное население не склонно к урбанизации. Крупнейшие города: Альверден (1 млн. 200 тыс. чел), Торже (2340 чел), Морая (ок. 1 тыс. чел), Истрик (ок. 1 тыс. чел), Сулавести (ок. 500 чел). Столица – Альверден.

Имеются два университета классического типа (Альверден), кроме того, несколько заведений, заслуживающих названия высшей школы: Сул-мот (военное училище, готовящее офицеров, Сулавести), Иродо-торо (картография и мореплавание, побережье Южного моря), Школа мага Ловата (Морая), Школа мага Тро-иродавана (Морая), Школа колдуньи Иды. Во всех учебных заведениях обучение идет по типу, предложенному университетами Альвердена: история, немного география, искусство, врачевание, языки (на Алатороа среди человеческого населения преобладает один язык, сорти, по самоназванию людей – сорты, хотя есть диалекты; изучаются языки местного населения). Так называемые Школы магов являются по своей сути уменьшенными копиями Альверденских университетов и заслуживают название колледжей. Руководителями Школ магов являются выпускники Альвердена. Школы организованы в отделенных районах, жители которых не могут продолжить свое образование в Альвердене.

Промышленность не развита. Производство тканей, посуды и пр. предметов потребления рассредоточено по мелким хозяйствам.

Местное население: сотрудниками экспедиции Т. Михайлова зарегистрировано около 30 народностей различного типа, среди которых самый крупный – тороны, относиться к негуманоидам. По последним сведениям почти половина из зарегистрированных народов (т. н. список Уиткерса, по имени этнографа Дж. Уиткерса) относиться к вымышленным.

Ассоциация управления и развития

Подразделение исследователей

Экспедиция Т. Михайлова, «Спутник»,

Регистрац. номер 3452КНО

Подготовлено Дж. Уиткерсом

ДОКЛАД

…крайне разнообразные формы. Колонизация, по-видимому, прошла без эксцессов, однако настораживает крайне малая численность местных народностей при их большом разнообразии. Была высказана идея о неоднократной колонизации планеты представителями различных галактических цивилизаций, что частично подтверждается "Песнью о странствии" и некоторыми другими местными легендами….

Приложение 1 к докладу Дж. Уиткерса.

1) Сорты (ед. ч. – сорт). Самоназвание людей. Численность около 50 млн. язык единый (сорти), существуют несколько диалектов, но отличие незначительно. Какие-либо национальности не выражены. В прошлом господствующей религией являлся культ Света при широком распространении местных верований. В настоящее время культ Света сохраняется на южном континенте. Среди местных культов выявлено обычное поклонение хранителям домашнего очага, рода, богиням плодородия (в сельскохозяйственных районах) и деторождения. Основное занятие – земледелие, скотоводство (кр. рог. скот), кузнечное, ткацкое, кожевенные ремесла, рыболовство. Города и крупные деревни, кроме того, чрезвычайно распространены мелкие поселения хуторного типа. Пища в осн. растительная, реже мясная. Основу социальной организации составляют большие семьи.

2) Файны (ед. ч. – файн), иногда называются духами лесов. Гуманоиды, интеллект высоко развит. Численность не установлена. Говорят на сорти, самостоятельный язык, вероятно, утрачен в результате общения с людьми (Примечание: сорти является основным языком на планете, служащим для общения представителей разных групп населения). Проживают в лесах небольшими группами, поселений не выявлено. Единственный объект религиозного поклонения – так называемые Семь Светлых Источников, фонтанирующий источник в долине реки Флосса. Земледелие и скотоводство не развито, так же, как и занятие ремеслами. Вероятно натуральное хозяйство. Выявлен так называемый синдром единения с природой.

3) Тороны (ед. ч. – торон). Крылатые негуманоиды. Интеллект высоко развит. Общая численность около 30 тыс. Вероятна способность к телепатическому общению. Язык не установлен. Способности к телекинезу, гипнозу, способны оказывать воздействие на центральную нервную систему. По предположению, один из народов Хаоса (эксперименты по выведению новых форм жизни, проводились Институтом Роберта Мейкера совместно с Остином Грином; следы народов Хаоса и их колонии были найдены на планетах системы Ракбета и Майори). Проживают в степной зоне, поселения расположены преимущественно на болотах и озерах. Хижины стоятся на сваях на воде. Основное занятие – охота, не гнушаются скотокрадством. Крайне агрессивны. Религиозные настроения не выявлены.

4) Аульвы (ед. ч. – аульв), иногда альвы, эльвы, на юге – эфы, эфки. Негуманоиды, ящерообразные, рост около метра. Интеллект высоко развит. Общая численность не установлена. Ведут ночной образ жизни. Живут в пещерах и норах. Основное занятие – кузнечное и ювелирное ремесла, иногда работа по дереву. В некоторых районах объект охоты.

5) Лииены (ед. ч. – лииен), разумные древообразные. Контакт установлен с тремя особями в районе Семи Светлых Источников и с одним на горе Аль.

6) Вороны, самоназвание неизвестно. Гуманоиды. Общая численность 2–3 тыс. Место проживания – Серые горы. Оказывают огромное влияние на жизнь планеты, пользуются статусом богов. Являясь объектом религиозного поклонения, сами религии не имеют. Способны иметь общее потомство с людьми. Происхождение не установлено. Вероятна принадлежность к народам Хаоса (т. к. отмечены сильнейшие способности к телекинезу, гипнозу и пр.). Крайне большая продолжительность жизни (до 1000–1200 лет).

7) …..

2. Дневник-отчет К. Михайловой.

Алатороа, Торже, день первый.

Я, наверное, страшно перенервничала в процессе своего воссоединения с Алатороа, потому что часа через два после работы с отчетом я уснула. Причем так живописно, среди сиреневых распечаток, раскиданных на моей кровати, Кун, который меня разбудил, решил, наверное, что координаторы буквально сгорают на своей работе. Все это было бы довольно забавно, но мне приснился сон и очень плохой. Вообще-то я привыкла серьезно относиться к тому, что мне сниться, несколько раз мне снились грядущие события, да и вообще во сне у меня бывает довольно много предчувствий. Со мной и раньше такое случалось, но после моей первой работы под прикрытием в горах Вельда, когда мне ежедневно приходилось жевать наркотические средства, мне действительно, бывает, сняться вещие сны. Этот сон был не вещий, слава богу, но он мне ужасно не понравился.

Мне приснилось какое-то совершенно бесконечное болото под низким темным небом. Там не было ни травы, ни какой-нибудь другой растительности, просто огромное пространство черной-черной глянцеватой грязи, и по этой грязи медленно тащился какой-то человек. Мне ужасно не понравился этот сон именно потому, что он не похож был на сон, а скорее и впрямь на какое-то пророчество. Обычно я забываю какую-то часть своих снов, то есть я помню примерную последовательность событий и о чем шла речь, но отчетливо могу воссоздать в памяти лишь какой-то отрывок. Но этот сон я помню очень отчетливо. Хотя он не отличался сложным сюжетом. Человек просто шел и шел, падал, поднимался и снова брел едва ли не по пояс в этой черной жиже. Дул ветер, по небу ползли темные рваные тучи; там было холодно, и казалось, что это болото бесконечно. Это было не болото, а что-то гораздо худшее. Не знаю…. Сейчас мне, ей-богу, хочет плакать. Хотя с тех пор, как он мне приснился, этот сон, прошло уже часов пять.

Мне действительно давно не снилось хоть что-то наполовину такое же плохое. Тогда, во сне, я подумала о том, что это, наверное, и есть смерть. До самого горизонта тянулось это бесконечное черное болото. Человек шел и шел, мне казалось, совершенно бесцельно. Как часто бывает во снах, мне снилось, что я – это он, хотя это был мужчина. Было очень холодно, это запомнилось мне больше всего; обычно мне не сняться ощущения, я могу припомнить только два таких случая. Один раз, когда я заканчивала школу, мне приснился, как это ни странно, отчетливый запах лука. Просто запах и ничего больше. Кто-то из подружек сказал мне, что это к беде, а потом, через месяц пришло сообщение о том, что проект «Зеркало» провалился и все его участники, по всей видимости, мертвы. Нельзя сказать, чтобы я действительно горевала, я не видела своих родителей с тех пор, как меня отдали в школу-интернат, но все же это были мои единственные родственники. А второй раз это было на И-16, но не в горах Вельда, а когда я была там в первый раз, в качестве нормального легального координатора. Собственно говоря, после того раза И-16 и перевели на консервацию, поскольку налицо было явное неприятие земной цивилизации. Мне приснилось в том раз, что я умираю, что мне очень больно, а вокруг разговаривают какие-то люди, они пытаются мне помочь, но я уже умираю, и спасти меня невозможно. Ужасный сон, кстати сказать. А потом мы действительно все едва не погибли.

А это человек из моего сна…. Во сне я думала, что было бы лучше, если бы он умер. Для него это болото было не местом, а скорее ощущением; оно, и правда, было какое-то апокалипсическое. Этому человеку было бесконечно холодно – и все. Даже боли, не физической, ни душевной, он не чувствовал, только холод. Одежда его вся была мокрой и мешала идти, лицо было залеплено грязью. Однажды он провалился по пояс, но выполз, пытался встать и не мог. Я думала, почему он не ляжет, если бы это была я, действительно я, я бы и не пыталась встать. Но он встал и побрел дальше. Кончилось все тем, что он упал, и его захлестнул страшный холод. Холод редко причиняет боль, но иногда это все же бывает, а в этот раз боль бывала такая невероятная, что еще немного, и я умерла бы во сне. Я проснулась резко, словно меня кто-то растолкал, на самом деле просто зашел Кун. Он и не трогал меня, просто я всегда просыпаюсь от малейших звуков движения рядом с собой. Меня хорошо выставлять в ночной караул, когда кто-то начинает двигаться рядом со мной сколь угодно тихо, я все равно просыпаюсь.

Я проснулась с мыслью, что это человек умер. Хорошо, хоть я не плакала, терпеть не могу, когда меня застают плачущей, пусть даже во сне. У меня колотилось сердце, и в первые мгновения я не могла даже понять, кто я и где нахожусь. Сейчас, когда прошло несколько часов, я могу думать об этом сне более спокойно, а тогда я просто чувствовала, что он умер и все, хотя кто был этот он – я не знала. А сейчас мне почему-то кажется, что мне снился Кэррон. Не знаю почему, но мне так кажется. Впрочем, в свете того, что я узнала потом, это предположение вовсе не кажется невероятным. И… я не знаю, из-за кого еще я стала бы так переживать. Я, в общем-то, почти и не знала его, но….

Теперь я уверена, что мне снился именно он. Такое бесконечное одиночество мне приснилось. И… не знаю, почему-то мне кажется, что это был он, и точка. Теперь я думаю, что перед смертью ему пришлось страшно страдать. Смешно, я ведь даже не помню его лица, но мое сердце так… болит за него. Вообще-то, он мне всегда ужасно нравился.

Я вырвалась из этого сна, как из ада, ей-богу. Ярко освещенная каюта, серые стерильные стены, да еще в этом ярко-белом свете, после этого безумного болота вся эта с детства привычная мне обстановка показалась какой-то не совсем нормальной. Меня ужаснуло то, до чего она неживая, правда, этот ужас довольно скоро прошел. Все же я родилась в таком месте, да и Вега действительно урбанизированная планета, там и деревья-то растут в кадках. Но в первый миг после пробуждения каюта показалась мне неестественно мертвой. Я проснулась в совершенно ошеломленном состоянии. Неловко пробормотала что-то Куну и пошла в ванную.

В ванной я включила холодную воду и сунула голову под кран. Меня била нервная дрожь. Я совершенно не понимала, что я делаю, понимала только, что мне нужно как-то отойти от своего страшного сна. Мной все еще владело то беспросветное отчаяние, которое приснилось мне. Ледяная вода затекала мне за шиворот, скоро мне стало холодно, но это был нормальный, естественный холод. Я выключила воду и долго растирала полотенцем мокрые волосы. "А ведь это был Кэр, – подумала я вдруг, – Ведь это был Кэр…". Вообще-то я давно уже не думала о нем – так. Во всяком случае, с тех пор, как передо мной встала необходимость возвращения на Алатороа, я думала о нем только как о Царе-вороне, какие уж тут уменьшительные имена. Но, с другой стороны, трудно видеть официальное лицо в…. Я с ожесточением терла свои волосы, и мне было страшно. Ладно бы он просто умер, я, и правда, плохо его знала, но он не просто умер. С ним что-то случилось, что-то ужасное, что-то такое… запредельное, что ли. Жалко, что я не помню его лица. Голос помню, смех его помню, странная у него была манера смеяться, какая-то отрывистая, а вот лицо – нет.

Я зачесала мокрые волосы назад, мельком подумав, что у приснившегося мне человека волосы были еще короче, чем у меня, а у Кэррона, такого, каким я его запомнила, волосы были до плеч. Но во сне и не должно быть все как в жизни, да и потом, с тех пор прошло больше двадцати лет. Уверенность в том, что я видела именно Царя-ворона, росла с каждой минутой, и я не знала, что мне с этим делать. Я думала об альфа-активности в Серых горах и об этом бескрайнем болоте. Что с ним случилось в последние часы его жизни? Признаться, именно об этом я думала почти весь день. Он уже умер, а мне не дает покоя этот вопрос: что с ним было, за что? Почему он не мог просто умереть? Вообще-то, он был, наверное, одним из лучших их царей, и он действительно был очень… хорошим, что ли. Я, может, и была маленькой, но я помню, как на него смотрели люди.

Когда я вышла к Куну, я была уже почти в норме, но эти страх и боль так и притаились где-то во мне, дожидаясь, пока я останусь одна.

– Извините, – сказал Кун смущенно. То еще было зрелище, кстати сказать, такие темнолицые мужчины с хрящеватыми носами как-то не созданы для смущения, – Я не думал, что вы спите….

– Так вдруг сморило, – сказала я неловко. Впрочем, мне было все равно.

– Я, собственно…. Я хотел предложить вам пройтись по городу. Вы бывали в Торже в детстве?

– Честно говоря, я не помню. Может быть, – сказала я с сомнением, – Название знакомое, но я не помню, была ли я здесь. Наверное, все-таки была….

– Так вы пойдете?

– Да, – сказала я, – Пойду. Конечно. Сейчас, вы подождите.

Кун кивнул и, отойдя, присел на край письменного стола, сложив руки на коленях. Чего его так потянуло со мной гулять, я так и не поняла, но мне, в общем-то, было совершенно все равно, что делать и в чьем обществе это делать. Странно даже, я ведь так поспешила спрятаться в привычную обстановку исследовательского звездолета, но почему-то теперь мне было все равно, где находиться, в звездолете или под небом Алатороа. Пока мы шли по коридорам к выходу, сердце у меня разболелось всерьез. Украдкой глянув на Куна, я осторожно помассировала под курткой левый бок. Кун, кажется, ничего не заметил; по крайней мере, я на это понадеялась: хорошо же он обо мне подумает, если, и правда, увидит. Подумает, небось, что тридцати еще нет, а уже совсем развалина. Исследователи так страшно гордятся своим несокрушимым здоровьем, что показывать перед ними свою слабость – это означает впоследствии нарваться на откровенное неуважение. Хотя чего им меня уважать, координатор – он и есть координатор.

На трапе я споткнулась. Я даже сама удивилась, до чего я все-таки расклеилась. Промахнулась, видите ли, ногой мимо ступени, чуть не свалилась с десятиметровой высоты. Кун удивленно оглянулся на меня, ему, наверное, и в голову не приходило, что на обычном трапе можно спотыкаться. Мне было страшно неловко, все же глупо как-то вышло, но испугалась я сильно. Действительно испугалась – таким мгновенным испугом. В спокойном состоянии я могла бы, может быть, спрыгнуть с такой высоты, но споткнувшись на трапе, да еще с колющей болью в сердце, я бы точно башку себе разбила. Я оступилась, сильно ударилась ногой об ступеньку, ладно, успела схватиться за поручень. Он был перевитой, старый, я руку об него ободрала, но все же удержалась. Бетонная поверхность летного поля качнулась мне навстречу и тут же выправилась, но как же я испугалась, Господи. Достойный был бы конец, что и говорить. С грехом пополам я спустилась, и мы пошли наискосок через поле, мимо здания космопорта. После атаки на Альверден Торже, насколько я понимаю, самый крупный человеческий город на планете. Не так уж он и велик, кстати говоря, всего-то две или три тысячи жителей, никакого сравнения с миллионным Альверденом. Альверден действительно был большим городом. И красивым, как только может быть красив старинный город, со спокойной изящной застройкой, с мощными деревьями, не один век растущими на улицах, со старинными садами…. Ах, Альверден, все эти особняки из красного кирпича с белоснежными колоннами, с лепниной по карнизам, с башенками на крышах, все эти сады, потрясающие воображение. Альверден, которого нет.

Торже начинался сразу за зданием космопорта. Кун шел быстро, слегка размахивая руками. Я смотрела на его седоватый затылок. Едва перевалило за полдень, и жара только начиналась. Мы не успели дойти и до края поля, когда я сняла куртку и обвязала ее вокруг талии.

– Жарко? – спросил Кун, не оборачиваясь.

– Да-а, – вяло согласилась я, – Лето. Какой здесь хоть месяц?

– Лиэ. Самое начало.

Самое начало лета. И ветер. Люблю ветер, честно говоря. Это Тэй приучил меня, и с тех пор я забыла многое, но так и не забыла какая медленная дрожь идет по телу, когда, запрокидывая голову, ты ловишь в объятия ветер. А здесь, на поле космодрома, места для того, чтобы ветру разыграться, было предостаточно. Он метался вокруг нас, лохматил мои волосы, налетал то с одной, то с другой стороны. Тэй, я помню, считал его живым, и сейчас, в самые первые часы своего возвращения, я подумала, что да, что Тэй был прав. Странно, что я никогда не замечала этого раньше, на других планетах. Да и здесь поняла – только сейчас.

Мы обогнули здание миссии и прошли по траве. Метелки ковылей колыхались у моих колен. Я читала или слышала, не помню, что здесь почти все растения завезены с Земли, а местных видов почти и не осталось. Пахло травой просто невыносимо. Странно, что запахи так обостряются и в жару и в дождь; экстремальные точки погоды…. Вдыхая этот запах, я подумала мельком о том, что, может, именно так Земля и выглядит, такие же ковыли в степи, такие же жаркое белесоватое небо, такой же ветер мечется в траве, словно охотник, загоняющий дичь. До безумия пахло полынью. День был так безоблачно ясен и жарок, что казался почти нереальным.

А потом неожиданно, прямо из степной травы начался Торже, и я перестала думать о Земле. Узкая улочка была похожа на деревенскую: низкие выбеленные дома с палисадниками, заборы. По пыльной дороге важно расхаживали местные утки, оранжевые утята купались в пыли. Заборы были старые, кое-где совсем потемневшие, встречались, правда, и новые, свежевыкрашенные. У калиток стояли некрашеные скамейки; у одного дома лежал плуг. По обочинам вдоль заборов росла не вытоптанная трава, чем-то похожая на ту, что на Веге (и на Земле, кажется) иногда зовут гусиными лапками, но эта была сиреневатого оттенка – какая-то местная разновидность. Названия здешних растений я не знаю, разве что только съедобных. В траве играли дети, совсем маленькие, едва ли старше двух-трех лет; они ползали на коленках за одним крайне замученным утенком и хватали его в руки, заставляя идти к забору. Утенок вырывался, но молча, наверное, голос потерял от страха. Кун усмехнулся, глядя на них, и я решила, что он не любит детей. На перекрестке мы свернули.

Кун ничего не говорил, я тоже молчала, но ничего напряженного в нашем молчании не было. Шли мы, не торопясь. Степные запахи остались позади, ветер тоже отстал. Я шла, гадая, за каким чертом Кун вытащил меня на эту прогулку. Свидание с Торже у меня тоже все как-то не складывалось, я и была-то здесь один раз, и если Альверден мне запомнился, то этот невыразительный степной городок совершенно не сохранился в моей памяти.

Мы еще раз свернули. На улицах почти никого не было: самый разгар дня. Единственное, что я подметила интересного, это то, что здание ратуши было видно отовсюду. Оно нависало над городом и порождало не самые приятные ощущения. Я подумала даже, нет ли там привидений или еще какой-нибудь нечисти. Но это было так, просто глупость. По-моему, здесь вообще нет нечисти в обычном смысле этого слова. Даже сказок об этом не рассказывают, а уж здешних сказок я наслушалась предостаточно. Все они основаны на реальности. Впрочем, это везде так, не все просто осознают это. Даже все эти змеи-горынычи и им подобные, все они появляются из мифов, а мифы – это, в общем-то, реальность. Во всяком случае, это не продукт фантазии, просто способ восприятия реальности. Но о привидениях здесь никто не рассказывает. Ни о привидениях, ни об оживших мертвецах. Странно, я сейчас только об этом подумала и не слышала, чтобы об этом задумывались наши этнографы: похоже, проблема послесмертия здесь никого не волнуют. Иначе бы хоть какие-нибудь привидения здесь бы были. А ведь даже вороны смертны.

– Хороший городок, – сказал вдруг Кун.

– Да-а.

Он еще больше замедлил шаг и пошел рядом со мной.

– Я ведь вырос в таком городке. Вот хожу здесь и как будто домой вернулся.

Голос у него был мечтательный. Я удивилась.

– Я думала, вы веганец.

Он усмехнулся.

– Нет, я с Рио-то.

– А-а….

– Н-да. Знаете, о чем я думаю, когда вот так хожу? Зачем они улетали? Все эти старые колонии…. Представляете, их ведь всего-то пятьдесят миллионов или около того. Население одного веганского среднего города. Где-то на краю вселенной. Ведь дошло до того, что мы их второй раз открыли. Превратились в какой-то отсталый народец на отсталой планетке, которую даже колонизировать второй раз не будут. И не законсервируют, кстати сказать. Мы же уже работаем здесь в открытую. Значит, историкам на нее плевать.

– Может быть, – сказала я сухо. Мне консервация Алатороа даже в страшном сне не могла присниться. Спасибо, я уже поработала тайно на И-16, мне на всю жизнь хватило. Из-за таких вот операций нас и не любят, я думаю. Трудно нормально относиться к человеку, которому приходилось выдавать себя черт знает за кого, который умеет лгать всем без исключения.

Мы приближались, похоже, к центру города. Дома стали побольше, кое-где возле домов цвела сирень, точно такая же, какая растет на Веге.

Женщина в синем платье развешивала белье у себя во дворе. Она была средних лет, полная, голова ее была повязана пестрым платком. Оторвав взгляд от белья, она поздоровалась с Куном, называя его по имени. Кун подошел к забору и, взявшись за него обеими руками, спросил, началась ли уже ярмарка, а женщина ответила, что нет, но начнется на будущей неделе, а потом, глядя на меня поверх плеча Куна круглыми серыми глазами, сказала:

– Это вы и есть Посланница? Знаете, князь-северянин приехал на ярмарку. Наш градоправитель заключил с ними союз пять лет назад, а то уж больно степные охотники нам докучали, княжна Севера. Но теперь у нас с ними мир….

Я подошла ближе.

– Так Тэй приехал в Торже? – спросила я.

– Да, и не один. Я их видела вчера на базарной площади, да и сейчас они, наверное, там, они закупают лошадей, а коневоды приезжают как раз в полдень.

– Как пройти на базарную площадь? – спросила я быстро.

– Прямо идите, там увидите.

– Спасибо, – крикнула я, потащив Куна за руку от забора.

Он послушно шел за мной.

– Как она вас назвала? – спросил он, когда мы немного отошли.

– А, это…. Князь северных торонов сделал меня своей названной сестрой. Они вообще любят заключать братские союзы, и между собой, и с представителями других народов. Такое родство у них почитается больше, чем кровное.

– Странно, что она вас узнала.

– Так Барнс, наверное, растрепал уже всем, что я и есть та самая девочка, которая здесь терялась. Вот до местных тоже докатилось.

– А они вас здесь помнят….

– Здесь-то, – сказала я, – Здесь помнят названную сестру князя торонов. Это естественно, в горных районах, например, никто меня не вспомнит. Хотя там я провела гораздо больше времени. В Поозерье вообще полгода прожила. Вот интересно, узнает ли меня Тэй?

Но он меня узнал.

Базарная площадь была довольно велика, по периметру ее располагались высокие двух-трехэтажные темные бревенчатые дома, в них были гостиницы, таверны, самые богатые в городе магазины. На другом конце площади высилось здание ратуши, каменное, старинного вида; площадь перед ним была пуста и свободна от торговых палаток и прилавков, остальная же площадь была переполнена людьми. Хотя солнце палило нещадно, торговля была в самом разгаре. Торговали с дощатых, наспех, казалось, сколоченных прилавков, над которыми набиты были хлипкие дощатые или тряпичные навесы – от солнца. На потемневших от времени и от воды, которой периодически обмывали прилавки, досках был разложен разнообразный многоцветный товар; перед прилавками толпились покупатели. Пестрые платки, ткани и предметы одежды были развешаны по краям навесов, и перед ними прохаживались продавцы, следя, чтобы случайный покупатель, потянувшись пощупать ткань, не уволок чего-нибудь ненароком. Здесь были отбеленные полотна грубой деревенской выделки, были вязанные полотнища кремового и грязно-серого цвета, были тонкие пестрые южные ткани; висели косо, с расправленным подолом, повешенные юбки, вывешены были верхние яркие кофты и нижние рубашки из тонкого полотна, висели платки разнообразных расцветок.

Посудой торговали прямо на земле, сидя на корточках возле хрупкого и дорогого товара. Прилавки стояли рядами, на пустом пространстве торговали с ящиков или коробок, здесь сидели торговцы попроще, а то и просто нищие, кто раскладывал на старых ящиках коробочки с дешевыми специями, кто мыло, старуха, сидевшая на углу, гадала на косточках сесты. Другая, такая же неопрятная, бродячего вида старуха развешивала на колышках пестрые дешевые бусы из мыла и сушенных ягод кострама, которые, высохнув, становятся твердыми, как камень. Дальше стояли пестрые, обвешанные лентами, палатки поморчан; эти палатки до смешного напоминали мне кривые и чахлые деревья аз-кабу, растущие в горах Вельда, паломники вешают на них тряпочки и ленты в знак своего почтения к богам алых гор. В палатках торговали, в основном, рыбой, сушенной и вяленной, и прочими морепродуктами; вокруг палаток с жужжанием вились стаи мух.