Текст книги "Всё равно будешь моей (СИ)"

Автор книги: Лили Лэнг

Соавторы: Ани Марика
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Ты посмотри на него! Сам только приехал, а уже нас выгоняет, – хохочет один из мужчин, имени которого я не запомнила. – Давай не рычи, бросайте шмотки и спускайтесь. Мы как раз шашлыки замариновали.

Махнув на них рукой, Матвей пропускает меня вперёд. Забирает переноску и выпускает Тайсона.

– Марк, – вспоминаю о ребенке и оборачиваюсь.

Сын вполне вольготно себя чувствует в компании четверых незнакомых ему мужчин. Общается. Вопросы задает, голову задирает и что-то отвечает.

– Не обидят, пойдём вещи скинем и спустимся.

Кивнув, безропотно иду вслед за мужчиной. Даже не смотрю на окружающую обстановку, нервничаю очень. Мне кажется, они тут не просто так собрались. Скорее всего, из-за нас с Марком.

– Привет, – из очередного проёма выглядывает девушка с розовыми волосами.

– Привет, – улыбаюсь ей очень даже искренне. Её я тоже помню, она приходила отмечать Новый год к Матвею вместе со Стёпой.

– О, Юлька, и ты тут! – ухмыляется Гризли.

– Благодаря Степану, чтоб его псы покусали, Евгеньевичу, – закатив глаза, фыркает она.

Глава 18. Татьяна.

Честно говоря, когда Матвей предложил поехать на дачу отдохнуть на природе, я предположила, что это небольшой домик, возможно, коттедж подальше от глаз, в глуши. Но никак не то, что предстало передо мной.

Хотя нет, дом и вправду подальше от глаз и в глуши. В такой, что без навигатора никто не найдёт. Но вот этот комплекс домом назвать язык не поворачивается.

После того как мужчина показал комнату, где можно сложить пока вещи, он потащил меня смотреть хоромы.

Дом весь построен из дерева, с высоченными потолками и просторными комнатами. Кажется, у живущих здесь викингов пунктик на тесные помещения. Даже мебель большая. Одна лишь гостиная – как вся однушка, которую я снимала буквально неделю назад.

А цокольный этаж вообще полностью отдан релаксу и водным процедурам. Баня, сауна, бассейн, джакузи. Даже душ Шарко углядела. Столько всего, аж глаза разбежались.

Осмотр пришлось отложить, нас позвали обедать.

В просторной и очень светлой столовой собираются все домочадцы. Семья викингов, по-другому их не назвать. Меня знакомят со второй тётей Матвея – Ксенией. Она из трёх сестёр самая старшая и строгая, видно по тому, как оценивающе и хмуро осматривает меня. И на шуточки не реагирует.

Александр Матвеевич, папа Гризли в компании двух друзей вносят огромные блюда с жареным мясом. Гомон стоит оглушающий. Каждый из присутствующих перебивает друг друга. Хохочет, пихается. Мы с Марком единственные, кто не участвует в этом веселье. Сидим смотрим, обалдеваем.

– Ну где там Степан запропастился? – басит отец семейства.

– Оставь их, поедят позже, – миролюбиво предлагает мать семейства.

Но через пару минут к нам присоединяются друг Матвея с девушкой. Юля сразу же находит меня глазами и, быстро обойдя, садится рядом.

Семейное застолье у викингов проходит шумно, весело, с громким смехом, шутками, подколами и выпивкой. Никто никого не одёргивает, детей не выгоняют, женщин не просят заткнуться или прибраться.

Если какое-то блюдо, салат или напиток заканчивается, встаёт тот, кому это нужно, и уходит на кухню, чтобы доложить необходимое. Мужчины ухаживают за женщинами, подкладывают вкусные кусочки мяса и алкоголем угощают.

Для меня это так ново и дико. За пять лет моей супружеской жизни вот таких обедов в доме Антиповых никогда не было. Даже в кругу семьи, не говоря уже о гостях. Единственный совместный приём пищи – завтрак. За столом идеальная тишина. Свёкры читали свои ежедневники, планеры и гаджеты. Слава выпивал чашку кофе и уходил на работу. Обедали мы с Марком сами, так как у остальных работа и свои дела. Да и ужинали чаще вдвоём. Слава редко приходил рано домой. Как, собственно, и остальные домочадцы.

Перед гостями же Антиповы разыгрывали настоящую, любящую и заботливую семью. Наряжали, одевали, сервировали стол лучшим сервизом. Официантов нанимали. И светские беседы вели с приклеенной улыбкой. И не дай бог испортить эту показуху, потом непременно выслушаешь гневную тираду в свой адрес.

Особенно таких вечеров боялся Марк. В силу своего возраста у него не получалось высидеть весь ужин спокойно. Обязательно мог что-то разлить или уронить. Его не ругали. Ругали меня, вот он и боялся, что мне опять за него достанется.

– Танюша, ты чего не ешь?! – громогласный вопрос вырывает меня из прошлого. Поднимаю голову, попадая под прицел любопытных взглядов. – Не вкусно? Или вегетарианка? У Надьки где-то сельдерей завалялся, принести?

– Нет-нет, – хихикнув, мотаю головой. – Я ем. Очень вкусно всё.

– Вот и ешь давай, держи ещё печёнки, – через весь стол мне тянут шампур с печенью. – И не отказывайся. Заморила себя, одни глаза остались. Марк, как дела?

– Я съел р-ррыбу, – рапортует сын.

– Ещё будешь? – прищуривается мужчина.

– Да, – кивает ребёнок, и ему тоже протягивают шампур.

– Ты же не ешь рыбу? – обалдеваю я, косясь на сидящего рядом Матвея. Гризли плечами пожимает. Сам в шоке.

Утолив первый голод, выпив пару рюмок, мужчины поднимаются, идут дожаривать оставшееся мясо, рубить дрова и курить. С ними вместе убегает Марк помогать у мангала. За столом становится тише.

Чувствую, сейчас оставшиеся женщины начнут расспрашивать обо мне. Неуютно передёргиваю плечами и на Юлю кошусь.

– Вы как хотите, но я бойкотирую ваш поход. После такого обеда лучше поспать примерно до весны, – усмехается Алефтина, потянувшись вилкой к мясу.

– Оставайся, мы Таню возьмём, – фыркает Ксения.

– Куда? – встрепенувшись, вытягиваю шею.

– Кататься на снегоходах, смотреть местные красоты и дышать свежим воздухом, – отвечает тётка.

– Угу, и морозить конечности. Вот что у тебя за любовь к экстремальным видам досуга? – ворчит Алефтина. – Оставайся со мной, Танюша, выпьем глинтвейн, попаримся, поплаваем.

– Скучно ты живёшь, Аля, – закатывает глаза старшая. – Юля, ты не передумала?

– Нет, я за любой кипиш, – хмыкает девушка, заправляя розовый локон за ухо.

– Наш человек! Что решила, Таня? – и опять всё семейство смотрит на меня.

– Я Марка оставить не могу. Да и с Матвеем нужно посоветоваться.

– Ребёнка с собой возьмём, нашла проблему, – машет рукой Ксения. – А с Матвеем зачем советоваться? Ты отдыхать приехала, вот и развлекайся, а он пусть подстраивается.

– Ксюша! – отдёргивает мама Гризли сестру. – Вот что за советы у тебя?!

– Нормальные советы. В первую очередь нужно думать о себе, а не о комфорте мужчины.

– То-то ты дожила до полтинника и так и не вышла замуж.

– И горжусь этим! – вздёргивает выше нос женщина.

Улыбаюсь ей искренне. Она меня восхищает. Такая грозная, суровая, настоящая бой-баба.

Три сестры переключаются на свои темы и спорят. А к нам возвращаются мужчины с очередной порцией приготовленного мяса. Марка Матвей на плечах несёт. Ребенок заливисто хохочет, зарываясь в рыжие волосы Викинга, и кричит, чтобы все посмотрели, как он высоко сидит.

– Снегоходы откладываются, Ксения, – басит один из друзей отца, имени которого я не запомнила. – Метель надвигается, сообщили только что.

– Вот так всегда, – прискорбно вздыхает женщина. Зато Алефтина радуется.

– Судя по прогнозам, мы здесь застрянем на несколько дней, – продолжает тему Александр Матвеевич.

– Умеете вы обламывать мне планы, – ворчит беззлобно Викинг и, обогнув весь стол, садится рядом. Спускает с плеч Марка и меня сгребает в объятья.

– Не всё же тебе нам обламывать, – фыркает Степан, заходя последним.

– Ты мне всю жизнь про Европу вспоминать будешь?

– Нет, ещё пару лет потрахаю мозг и, так уж и быть, отстану.

– Не скучаешь? – Гризли игнорирует друга и носом в висок утыкается.

– Нет, всё хорошо, – шепчу, смущённо вжимаясь. – Надо Марка на дневной сон уложить, иначе вечером будет капризным.

– Марк, ты наелся? – спрашивает мужчина.

– Да, – кивает сын, аккуратно отпивая компот из высокого стакана.

– Пойдём поспим немного.

Матвей поднимается вместе с нами и провожает к себе в спальню. Здесь тоже кровать, сделанная на заказ, большая, высокая. Одна стена полностью застеклена до самого пола, и виден лес. Кроме телевизора напротив кровати и одной тумбы больше из мебели ничего нет. Строгий минимализм в полном смысле этого слова.

Пока Викинг отпускает блэкаут-шторы, я переодеваю сына в сухую пижаму. Устраиваюсь в центре лежбища. Марк просит почитать книжку и протягивает планшет, за неимением бумажного варианта. Ищу подходящую сказку и совершенно не замечаю, как один медведь обходит нас и подбирается со спины. Зато сын его видит и брови хмурит.

– Ну что, где там наша сказка? – зевает один увалень, ложась на небольшом расстоянии от меня.

– Ты тоже будешь спать? – недоумеваю, оглядываясь. Кивает с плутоватой улыбкой.

Отвернувшись, обнимаю Марка. Ребенок носом в грудь утыкается. Перебирает пальцами пуговички на свитере. Успокаивающим голосом, меняя интонации и тембр, начинаю читать сказку. Глажу по тёмным волосам сына. Ощущаю затылком дыхание Матвея. Он не касается, но его жар меня обволакивает. Окутывает. И будоражит.

Прикрываю глаза, насыщаясь, напитываясь этим мигом. Чуть отстраняюсь от заснувшего сына и сама прижимаюсь спиной к твёрдой груди. Мужчина сразу же обнимает. Горячая ладонь на живот опускается и к торсу придавливает.

– Мы не спустимся к твоим? – шепчу, переплетая наши пальцы.

– Если хочешь, пойдём, – пожимает плечами Матвей, губами прихватывая чувствительную кожу за ушком.

– Неприлично вот так бросать их. Я даже не помогла стол прибрать.

– Расслабься, там куча взрослых и самостоятельных людей. С посудой и едой справятся, – фырчит тихо.

– Они посчитают меня невоспитанной.

– Глупости какие. Лучше пойдём поплаваем, – встаёт он и меня тянет.

– Я купальник не взяла, – кошусь на спящего ребенка и аккуратно выбираюсь вслед за мужчиной.

– Он тебе и не нужен, – играет бровями, негодник.

– Дом полон народу, вдруг ещё кому-то захочется поплавать.

– Не полезут. Пойдём. Не спорь.

Матвей подхватывает на руки. Из встроенного шкафа вытягивает несколько стопок махровых полотенец и халатов.

– А если Марк проснётся? – вяло сопротивляюсь.

– Дом полон народу, – усмехается и моими же словами отвечает: – Не заскучает.

Мы обкладываем подушками и свёрнутыми одеялами края кровати, чтобы ребенок не упал нечаянно, и всё-таки идём вниз. На цокольный этаж.

Матвей не церемонится, раздевается и красиво ныряет. Проплыв под водой метров десять, выныривает на другой стороне бассейна. Разворачивается и ловит мой ошарашенно-завороженный взгляд.

– Ну же, Зеленоглазка, иди ко мне.

Я не решаюсь раздеться донага. Оставляю трусики и тонкую майку на лямках. Окунаю сначала ноги, проверяя температуру воды. И с тихим всплеском прыгаю. Вода просто идеальная – не слишком ледяная, но и не тёплая. Освежающая.

Пока я копошусь, к воде привыкаю, Гризли обратно плывёт на какой-то бешеной скорости. Выныривает прямо передо мной, запирает своим немаленьким весом. К стене бассейна прижимает и сминает губы в жадном поцелуе.

Глава 19. Гризли

Зеленоглазка в моих объятьях почти невесомая, хрупкая. Лежит на мне разомлевшая, затраханная, с улыбкой ласковой. Контуры татуировок очерчивает и смотрит так, что у меня сердце барахлит от её взглядов.

Нормальный мы такой марафон устроили. Укатала меня ведьмочка. Улыбаюсь сам себе, сползаю ниже по бортику джакузи.

– Марк, наверное, уже проснулся, – пряча зевок, замечает Таня.

– Сейчас пойдём, – соглашаюсь, скользя ладонями по бёдрам.

Тяну на себя, поцелуй срываю. Она сама льнёт, к губам прижимается с тихим вздохом. Нежностью топит и в свои сети засасывает.

– Опять, Матвей? – изумлённо шепчет, чувствуя промежностью моё желание.

– У меня на тебя всегда стоит, ведьма зеленоглазая, – усмехаюсь, толкаясь тазом.

Таня сама возбуждена, соединяю нас очень быстро. Девушка вытягивается, глаза прикрывает и голову назад откидывает.

Ладонями накрываю упругие полусферы. Подавшись вперёд, языком скольжу между грудей. Капли воды собираю.

– О боже, – шепчет Зеленоглазка, дрожа в моих руках.

Сместив руки на бёдра, приподнимаю её и опускаю с силой. Вскрик гортанный вырываю, аж нутро вибрирует. Она сжимает меня мышцами своими, разряды тока по венам простреливают.

Сейчас мы просто наслаждаемся процессом. Таня едва-едва раскачивается на мне. Тихо вздыхает и постанывает. Я глажу её бархатистую кожу, трогаю и касаюсь всюду. Башню сносит от того, насколько она доверяет мне. Насколько покорна и открыта становится в моих руках. Это какая-то новая форма близости. Неизведанная для меня. Но дико заводящая.

– Матвей… – зовёт тихо, в шею ноготками короткими впивается.

– Что, Зеленоглазка, устала? – спрашиваю, целуя в припухшие губы. Кивает и дышит часто.

Подхватываю удобнее и толкаюсь снизу. Быстро, жёстко, выбивая весь воздух из лёгких. Танюша выгибается, стонет громко. Голову назад откидывает, открывая для моих губ свою тонкую шейку. Грудь призывно вздымается в такт движениям.

Впиваюсь зубами в манящую вершинку.

– Викинг! – вскрикивает Таня.

Срывает окончательно все тормоза. Перехватив, разворачиваюсь. На тёплый мрамор кладу и нависаю. Зеленоглазка сама тянется навстречу. Раскрывается, обнимает, царапая плечи короткими ногтями.

Жёстче двигаюсь, впиваюсь в бёдра и отпускаю полностью себя. Таню всю трясёт. Сжимается, стонет. Красиво кончает моя ведьма. Дикая и ненасытная. Утягивает меня сразу же за собой.

Недолго повалявшись, утягиваю мою расслабленную женщину в горячую воду. Она не особо сопротивляется, но напоминает о сыне. Да, скорее всего, Марк давно уже проснулся. Но уверен, домашние его займут. Детей у нас любят и не игнорируют.

Отправляю Таню в душ. Сам обсыхаю, одеваюсь. Девушка моя быстро возвращается. Кутаю в свой халат. На руки подхватываю. Смеётся, за шею обнимает. Яркостью зелёных глаз ослепляет. Совершенно другая сейчас ведьма. Наконец-то расслабленная, беззаботная и молодая.

Беспрепятственно добираемся до спальни. Марка в комнате уже нет. Таня быстро переодевается и бежит искать ребенка. Следую за ней, ворча себе под нос о слишком нервной женщине.

Ребенок находится в гостиной с домочадцами. Играет во что-то настольное с женской компанией.

– А где вы были? – спрашивает мальчишка, заметив нас.

– Плавали, – хмыкаю, замечая, как краснеет Танюшка.

– Где? – хмурится ребенок и, оставив карточки, идёт обниматься с мамой.

Бросаю взгляд на лениво развалившегося Степу в компании Юли. Головой мотаю. Кивает, но вставать, судя по всему, не планирует. Ну и хрен с ним, пусть отдыхает.

– Я не поняла, что с твоим лицом? – прилетает строгий вопрос от старшей тётки.

– Ой, забыла накраситься, – отворачивается Зеленоглазка. – Я сейчас.

Удерживаю, не даю сбежать. К груди прижимаю.

– Мама на льду упала, – говорит Марк.

– Маркуша, идём мандаринов ещё принесём, – моя мама утягивает ребенка на кухню, явно чувствует, что здесь и сейчас будет массовое побоище.

– На льду, как же, – поджимает губы Ксения, препарируя меня злыми взглядами. – Мы тебя так не воспитывали, Матвей!

– Ты чего там надумала? – рычу я, заводясь.

– Это не он! – вспыхивает Таня, грудью на амбразуру бросаясь.

– А кто? – любопытно встревает Алефтина.

– Муж, – выдыхает потерянно. – Я пойду, пусти.

– Руки ему сломал? – спрашивает тётка, прищуриваясь.

– Только челюсть, – хмыкаю я.

– Мало, – цокает с упрёком.

– Ксения Владимировна! – одёргивает Стёпа.

– Ой, галёрка вообще пусть молчит. Мужчину, который бьёт свою женщину, надо кастрировать.

– Сурово, – хмыкает друг.

– Поддерживаю вас, Ксения, – хихикает Юля и, охнув, отпрыгивает от тяжёлой ладони Степана.

– Иди сюда, Таня, – манит тётка мою женщину. – Я ещё днём заметила, что очень много тоналки у тебя. Синяки заживут быстро, здесь можешь не прятать их. Никто не осудит и не укорит. Иначе со мной будет иметь дело.

К нам возвращается мама с Марком и с вазой мандаринов. Остаток вечера проходит по-семейному тихо. Никогда я так не проводил праздничные выходные. И, как ни странно, такой досуг меня вполне устраивает. Старею, что ли? Непонятно.

Женщины на своей волне, болтают о своём, о женском. Быстро Танюша общий язык со всеми нашла. И робеть перестала. Видел её страх ещё днём. Боялась не понравится моим родственникам. А теперь вон хихикает.

Нас со Стёпой из комнаты вытягивают отец и дядька с партнёром. Всё-таки друг и родственники не просто так за моей спиной собрались. Мою личную жизнь обсудить и выстроить стратегию борьбы. Приятно, чёрт возьми, что не оставляют одного. Но всё же планировал эти праздничные дни провести совершенно по-другому. А теперь приходится перед родными отчитываться, словно пацан малолетний.

Батя выслушивает меня молча, попивая своё шотландское пойло. Хмурится, поглядывая на родного брата и партнёра. В принципе, он уже в курсе последних новостей. Решил, видать, выслушать из первых уст.

– Сынок у него – избалованное чмо, – коротко констатирует он. – Полезет на рожон, можешь не сдерживать себя.

– Так и планировал, – хмыкаю, получая одобрение от личного авторитета.

– Что скажешь, Пётр?

– Можно пободаться с Антиповым. Не столько победить, а системно вытеснить. Привлечь политических противников, использовать конфликт интересов. Слить оппонентам собранные факты, и они опубликуют их через свои доверенные каналы, чтобы убрать Алексея из политической игры.

– Мне плевать на карьеру замгубернатора, – отмахиваюсь от этого плана. – Главное – развод для Тани и чтобы у неё была полная опека над Марком.

– Нужно изучить, но, думаю, найдём и на него управу. Достаньте больше информации, – кивает друг отца.

– Здесь всё на младшего Антипова, – Стёпа кладёт папку и флешку на стеклянный столик.

– Когда ты успел? – ворчу, косясь на собранные материалы.

– Не спалось и было скучно, – хмыкает он.

Мы отвлекаемся на снимки. Пока мужики смотрят на планшете информацию с флешки, разглядываю фотографии Антипова-младшего. На одной из карточек ловлю знакомую женщину. Её видел в больнице.

– Вот эта приходила к Тане чуть меньше месяца назад, – привлекаю внимание.

– Людмила Краснова. Последняя любовница Вячеслава. Она сейчас на Алтае, но привезти проблем не составит. За определенную плату, уверен, даст показания против любовничка, – хмыкает друг.

– Последняя? Да тут последней и не пахнет. Я вообще не въезжаю, зачем ему играть в семью пять лет? – спрашиваю, брезгливо отодвигая снимки Антипова-младшего с сомнительной компанией.

– Ему незачем, там старший всё решил. Увидел подходящую для сына партию. Молодая, чистенькая, наивная девчонка без защиты за спиной. Проблем не доставит в случае чего. Всё, чтобы репутацию свою белоснежную не испортить, – цинично перечисляет Стёпа, вертя в руках стакан с алкоголем.

Морщусь и отворачиваюсь к камину. Мужики тихо переговариваются. Обсуждают. Про юристов задвигают.

– Я уже привлёк Натана, – бросаю коротко.

Все сходятся к тому, что нужно ждать. Обеспечить защиту женщины и ребенка. И ждать. Вот и подождём. Спешить нам некуда.

– Татьяне это не показывай, – встревает батя и, схватив распечатки, бросает в огонь.

– Наоборот, надо рассказать, с кем она жила все эти годы, – не соглашаюсь я.

– Ну, узнает она, что муж ей с каждой второй изменял, чего ты этим добьёшься? Себя в лучшем свете выставишь или её унизишь? – прищуривается отец.

– Она должна знать правду, – упрямлюсь, хотя понимаю, что это её добьёт.

– Тут я с твоим отцом согласен. Не стоит ей рассказывать. На эмоциях мало ли что может сделать. Просто ждём конца этих праздников и действуем по плану, – говорит Стёпа.

– Ничего лишнего, Степан, – предупреждает батя, – Всё по линии закона и без крови.

– Обижаете, Александр Матвеевич, – ворчит друг.

– Тебя обидишь, – фыркает он, махнув рукой. – Давайте по красоте сделайте и не позорьте меня.

– Такие люди, как Антиповы, редко отпускают то, что считают своей собственностью, – замечает дядька. – Ты должен понимать, Матвей. Они не станут драться кулаками, они будут давить деньгами, связями, судами.

– Справимся, – киваю упрямо.

Отец хлопает по плечу. Поддерживает и одобряет. Коротко усмехнувшись, откладываю почти недопитый стакан и поднимаюсь. Надоело сидеть с ними в задымлённой комнате. Спать хочется зверски.

Оставив родню, иду в комнату. Дом весь спит. Тихо. Темно. Тепло. Что ещё одному медведю надо? А вот то, что надо, спит под толстым одеялом в центре моего лежбища. Хрупкая, белокожая. Моя.

Скидываю одежду и просачиваюсь к ней. Ворочается, мычит и теснее жмётся. Позволяет сгрести под себя. Прохладные пальцы корябают торс, заводя с пол-оборота.

Гашу низменные желания, прикрыв глаза, вдыхаю запах её волос. Надо бы сбавить обороты. Сам не замечаю, как засыпаю, крепко обнимая ведьмочку зеленоглазую.