Текст книги "Всё равно будешь моей (СИ)"
Автор книги: Лили Лэнг
Соавторы: Ани Марика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Глава 30. Гризли
– Медведев, на выход, – сухо требует дежурный и со скрежетом открывает камеру временного содержания. Удивлённо вскидываю голову и продолжаю сидеть. – Оглох?
– Повежливее, гражданин начальник, – паясничаю, хотя по погонам до начальника ему пахать и пахать. Медленно поднимаюсь, салютую сидящему в углу бомжу и выхожу.
Удивительно быстро меня отпустили. Рахлин с Воронцовым неутешительные прогнозы давали. Сроки задержания при проведении такого рода экспертизы – от шести до сорока восьми часов. А по факту меня выпускают через четыре часа.
Либо Натан выдающийся адвокат, либо они притянули кого-то сверху. Так как Вадима и Ильи сил не хватило, остаются только Стёпа или мой отец. Последнего просил не вмешивать, поэтому папу отметаем.
– Ты чего тут делаешь? – удивляется Вадим, когда я выхожу в небольшую приёмную и подхожу к стойке, чтобы забрать личные вещи. Прижимает к уху аппарат и окидывает внимательным взглядом.
– Отпустили, – бурчу, осматривая портмоне и часы.
– Натан, что с экспертизой? – гаркает в трубку Вадя. – Не вышла? Гризли выпустили.
– Так, погодите, – торможу я и хмурюсь. – Если это не вы, значит, Стёпина волосатая рука дотянулась из Новосиба?
– Мы с его Кошкиной говорили. Стёпа на охоте, придёт только вечером, – отвечает он.
– Значит, кто-то из вас отцу позвонил. Кто? Буду бить по рёбрам, – напрягаюсь я.
Вадим качает головой, мол, вообще не при делах. Натан там что-то бормочет из динамика.
– Чего? – переспрашивает друг. – Кто закрыл? Так узнай!
– Ладно, поехали домой, – убираю все вещи по карманам и набираю Таню.
Честно говоря, за неё больше волновался, чем за себя. Даже если бы в банках из-под протеинов нашли что-то незаконное, быстро бы разобрались и выяснили, кто посмел подсунуть гадость. Проверяльщики эти, что сновали по комплексу, просто не знают, насколько дотошен мой партнёр.
По всему центру установлены скрытые камеры с датчиками движения. Каждый продаваемый на территории спортинвентарь и товар проходит двухэтапный контроль с полной проверкой и записью. Наш завхоз каждые два месяца проводит инвентаризацию, сверяясь не только с номенклатурами, но и серийниками на упаковке. Так что лишняя банка просто так появиться в центре не могла.
Таня трубку не берёт, чем меня напрягает. Выхожу на улицу и глубоко вдыхаю морозный воздух. После той тошнотворной вони аж голова кружится от переизбытка кислорода.
– Ты себе машину так и не купил, что ли? – кошусь на маленькую прелесть местного автопрома и сидящую на пассажирском Паулину.
– Ещё нет. Пауля запрещает водить без неё. Временами путаю право-лево, – отвечает Вадя, обходя авто своей девушки.
– Была у меня знакомая, которая путала право-лево. Чтобы не косячить, красила ногти в разные цвета лака. Левая рука – красный лак, правая – зелёный. Попробуй, – посмеиваюсь я, еле втискиваясь на заднее сиденье.
– Поумничай мне там, – ворчит беззлобно Воронцов, заводя машину.
– Привет, Паулина Андреевна.
– Здравствуй, Матвей, – улыбается женщина друга. – Всё закончилось успешно? Что там по итогу оказалось? Помню, мне один фармацевт рассказывала про случай с поваренной солью в банке из-под детской смеси. Чуть многодетную мать не посадили, разобрались быстро, но нервы помотали, конечно, хорошенько.
– Экспертизу не делали, – говорит Вадим, бросая взгляд в зеркало заднего вида. – Натан отписался дело закрыли по приказу Антипова.
– Он передумал?
Нехорошее предчувствие свербит под ложечкой. Я вновь набираю Зеленоглазку. Она снова не отвечает. Третий, четвертый, пятый раз звоню…
Уже собираюсь напрячь безопасника, чтобы по номеру пробил, где находится абонент. Но Таня сама перезванивает.
– Алло, Матвей, – запыхавшись, тараторит. – Прости, пожалуйста, телефон в куртке остался. Я не услышала звонок. Ты в порядке? Тебя выпустили?
– В порядке. Выпустили. Ты где, Ведьма моя? – цежу, слыша на заднем фоне шум машин и заунывное бренчание магнитолы.
– Я домой уже еду, – выдыхает облегчённо. – Я так рада, что тебя освободили. Господи, боялась, он не сдержит слово.
– Кто он? Антипов? Ты ездила к нему и говорила за меня?
– С Алексеем Романовичем. Я тебе всё-всё расскажу. Приезжай скорее домой, хорошо?
– Выпорю, Зеленоглазка, – сержусь я. Не представляю, что придумала эта женщина и до чего договорилась. Если опять собой пожертвовала, точно не жить всем Антиповым на свете.
– Хорошо, я уже у дома почти, – вдруг соглашается она и улыбается, чувствую её улыбку, хоть и не вижу. – Матвей, – понижает голос до шёпота. Напрягаю слух, – я… боже, это так глупо, но, боюсь, не смогу сказать тебе при встрече.
– Ты меня пугаешь, Зеленоглазка, – серьёзно напрягает, чёрт возьми. Я уже готов выпрыгнуть из машины и бежать.
– Я смогла, Матвей. Я сделала это, представляешь, – тараторит шёпотом. Всхлипывает и плачет. – Матвей.
– Я здесь, малыш, – сиплю, голос внезапно пропал.
– Прости, я просто… Просто… – опять всхлипывает.
Дышит шумно. Не прерываю, просто жду. Видно, женщина моя перенервничала. И неизвестно во что встряла. У самого сердце с перебоями громыхает почти у горла. Да что же там произошло-то?
– Я люблю тебя… Я так тебя люблю, – тараторит зеленоглазая ведьма.
Замираю. Весь воздух из лёгких одномоментно выкачали. Не готов я был к признанию. К такому искреннему, но, чёрт возьми, приятному. Вышибающему почву из-под ног.
– Слава? Что ты тут делаешь? – меж тем журчит голос из динамика.
– Вадя, дави на газ! – рявкаю я, предчувствуя опасность. – Таня, не отключай связь. Слышишь, Таня?
Но она кладёт трубку. И весь мир превращается в чёрно-белое полотно, где я, словно пульсирующий нерв, остаюсь один на один со своей тревогой.
Секунды превращаются в минуты. Я набираю номер моей женщины, но она не отвечает. В висках пульсирует, а перед глазами проносятся не самые приятные кадры, на которые способен Антипов.
Вадим с визгом и прокрутами на мокром асфальте заезжает во двор. Срываюсь с места, не дожидаясь остановки авто. Вылетаю и бегу к стоящему внедорожнику с блатными номерами. Расслабляюсь, только когда вижу Таню в целости и сохранности.
– Что же ты делаешь со мной, Ведьма?! – рычу, в два шага преодолевая расстояние и стискивая её до хруста рёбер.
– Задушишь, – пищит Таня, оплетая всеми конечностями.
– Где этот будущий мертвец? – озираюсь в поисках Антипова.
– Уже уехал. Он хотел что-то сделать. Был в ярости, даже замахнулся. Но, представляешь, водитель свёкра его остановил и велел ехать домой, не усугублять положение, – хихикает женщина, устраиваясь в моих руках. Бледная вся, глаза красные, губы красные, искусанные. Но улыбается так залихватски радостно. Вся буквально светится от счастья.
– Что ты сделала, Таня?
– Наконец-то развелась, – выдыхает женщина и показывает на валяющийся в снегу конверт. – Там подписанный Антиповыми документ. Слава бросил его, пока крыл меня матом и обещал ноги переломать.
– Я ему сам все кости сломаю, пусть только подойдёт к тебе, – рычу, стискивая сильнее.
– Не подойдёт. Его отец не позволит, – шепчет, прижимаясь к губам. – Матвей?
– Что, Зеленоглазка?
– Давай сходим на свидание? Настоящее, первое.
– Как ты смотришь на ужин при свечах сегодня вечером? – улыбаюсь я.
– Отлично. Я попрошу Веру Павловну посидеть с Марком.
– Тогда нам надо поторопиться, – хмыкаю, быстро шагая в подъезд.
– До вечера ещё есть время, – хихикает Таня.
– У нас нет. Очень плотный график, Зеленоглазка. Выслушать твой перфоманс, отругать, выпороть. Дел непочатый край.
– То есть в этом твоём графике у нас вообще нет времени на секс? – уточняет эта женщина, царапая затылок короткими ноготками.
– Между отругать и выпороть найду небольшое окошко и трахну тебя, моя Ведьма, – обещаю ей, закрывая рот поцелуем. Хихикает в губы и полностью сдаётся в мою власть.
Глава 31. Татьяна
Наше первое свидание проходит в пустом ресторане. Я сначала подумала, что он закрыт, но, оказывается, Матвей выкупил весь зал заранее. И всё это не спонтанное решение поужинать при свечах, а продуманный план одного Викинга.
Я с глупой улыбкой осматриваю небольшой зал, утопающий в цветах и свечах. Небольшие гирлянды с тёплым приглушённым светом даруют нам тот самый интимный полумрак. На столе две свечи. И всё, основные хрустальные люстры выключены.
– Ты сумасшедший, – шепчу, возвращая взгляд на сидящего напротив мужчину.
– Немного, – соглашается он, отдавая меню подошедшему официанту. – Так почему Антиповы согласились-то подписать документы? Что ты им там сказала, я не понял.
Закусываю губу и опускаю глаза на белую скатерть. Я рассказала Матвею, что поставила ультиматум, вот только не сказала, что именно Слава мне наговорил.
Кажется, если сейчас он узнает, то разочаруется во мне. Или посчитает ужасно грязной и глупой.
– Слава сказал мне правду, – сглотнув, признаюсь и вскидываю голову. Матвей бровь выгибает, требуя продолжения. Пытливо всматриваюсь в эти синие глаза любимого мужчины. – Я никогда не была ему нужна. Он поспорил с друзьями и не планировал ничего серьёзного. Его отец всё решил.
Гризли молчит, только челюсть до желваков сжимает.
– Все шесть лет Слава изменял мне и жил как хотел. А я.. – продолжаю, сдерживая очередной слёзный поток.
– Это уже в прошлом, Тань, – мужчина перехватывает мои пальцы и крепко стискивает.
– Ты не удивлён, Матвей, – меня напрягает его спокойствие. Он ещё два часа назад был в бешенстве, когда я ему рассказала, куда поехала и о чём говорила. Одна!
– Я знал, Зеленоглазка, – не увиливает Викинг.
– Ты... знал, – прикусываю губу.
– Не стал тебе говорить, чтобы не ранить сильнее. И считал, что Слава не настолько конченый дебил. Ошибся.
– И ты не разочарован во мне? Не считаешь меня слепой дурой?
– Нет. С чего бы мне в тебе разочаровываться? – хмурит брови мужчина.
Пожимаю плечами и выдыхаю расслабленно.
Только сейчас чувствую, как с меня падает этот тяжкий груз под названием «неудачный брак с Антиповым». Только сейчас осознаю, что сегодня я посмотрела в глаза своему страху, переступила собственные границы и постояла за себя и своего сына. Сама сделала это.
И мне даже не было страшно, когда во двор заехал взбешённый бывший муж. Он кричал и визжал. Крыл меня матом. Даже замахнулся, обещая переломать мне все кости и выбросить куда-то на пустырь собакам на корм.
Мне не было страшно. Я стояла между двумя машинами. Смотрела в перекошенное от злобы лицо Славы и ничего не чувствовала. Ни страха, ни боли, ни обиды. Разве что жалость к этому мужчине.
Наверное, подсознательно я знала: стоит ему меня ударить, ответка от Гризли прилетит незамедлительно и в двойном размере. Но руку Антипова перехватил водитель свёкра.
– Вячеслав Алексеевич, вам нужно успокоиться и поехать домой, – сухо так сказал вышколенный бодигард, подталкивая мужчину к машине.
– Ты берега попутал! Я тебя сейчас… – распалялся и визжал Слава.
Только водителя его угрозы не пугали. Он очень ловко втолкнул Славу. Тихо так что-то сказал. Лишь слышала имя свёкра. Муж ещё раз меня облил матом, швырнул под ноги папку с документами и с визгом шин уехал. Водитель остался, чтобы детские вещи, мебель и прочее перенести. А я стояла посреди опустевшего двора, лёгкие воздухом свободы насыщала. И дрожала не от холода и страха. От окрыляющего чувства свободы.
От воспоминаний отвлекают официанты. Нам приносят первые блюда. С громким хлопком открывают шампанское и разливают по фужерам. Встрепенувшись, перевожу взгляд на сидящего напротив мужчину.
– Хватит об этом куске недомужика, – отрывисто меняет тему Матвей, поднимая фужер. – Ты больше не Антипова. За это стоит выпить.
– По документам ещё Антипова, – хихикаю я. – Надо съездить и поменять паспорт.
– Займёмся этим в самое ближайшее время, – улыбается Гризли.
Ужин проходит замечательно. Матвей много шутит и рассказывает, что познакомился с высокоинтеллектуальным бомжом, который цитировал ему Канта.
– Ты знаешь, кто такой Кант?
– Немецкий философ, – киваю с улыбкой.
– Вот, а о чём он философствовал, знаешь?
– Эм, прости, нет.
– Сейчас расскажу, готовься. Этот Архип два часа разглагольствовал.
– Ой, нет-нет, не надо, – хихикаю и отмахиваюсь. Гризли тоже смеётся и, отодвинув стул, встаёт.
– Давай потанцуем, – предлагает, обходя стол.
Тоже поднимаюсь и охотно льну к груди мужчины. Моего мужчины. Глубоко вдыхаю запах его парфюма. Задираю голову, попадая в плен голубых глаз.
Викинг необычайно серьёзен и спокоен. Смотрит так пронзительно, аж дыхание перехватывает. Я не верю, что это происходит на самом деле. Что мы здесь. Вдвоём. И нам больше ничего не угрожает. Не висит никакая опасность над головой. Не преследуют бывшие.
Мы свободны. Мы вместе, и мы счастливы. Я так точно.
Танцы у нас тоже странные. Мы просто топчемся на одном месте под тихую музыку. Но это самый прекрасный танец в моей жизни. Матвей держит меня крепко, но бережно. Горячей ладонью шпарит через тонкий шёлк платья. Будоражит и волнует своей близостью.
Он сегодня в костюме. Идеально сшитом под его габариты. В белой рубашке со стоячим воротником. А я в своём красном платье, другого подходящего наряда, увы, нет. Но это поправимо.
Матвей склоняется и целует. Нежно-нежно, едва касаясь губами моих губ.
Нас прерывает официант, приносит в креманках десерт. И мужчина меня отпускает.
– Ты бываешь очень романтичным, оказывается, – шепчу я.
– Сам в шоке, – хмыкает он. – Подержи.
Викинг суёт в руку нечто квадратное и опускается на одно колено завязать шнурок. С глупой влюблённой улыбкой наблюдаю за ним. Перевожу взгляд на ладонь и в ступоре таращусь теперь на бархатную коробочку. Такую же красную, как моё платье.
Сердце ускоряет бег, дыхание перехватывает и во рту пересыхает. Оркестр обрывается на полуаккорде, погружая помещение в идеальную тишину.
Смотрю опять на Матвея, он уже не возится со шнурком. И вообще, шнурок, похоже, был лишь поводом. Синими очами прошибает меня в самое сердце.
– Ты выйдешь за меня? – хрипло спрашивает.
– Да, – выдыхаю, не в силах выкрикнуть.
Матвей резко так вскакивает и, подхватив меня, поднимает. Вскрикнув, цепляюсь за плечи.
– Повтори, – просит он, сминая лапищами бёдра.
– Я выйду за тебя замуж, мой Викинг! – послушно повторяю, на этот раз чётко и громко.
Мужчина урчит по-медвежьи и целует. Напористо и жадно. Стискивает сильнее, явно помечает свою добычу, что так опрометчиво бросилась в его руки. А я льну к нему и не трепыхаюсь, чувствуя себя безумно счастливой. С ним я хочу быть покорной и слабой. С ним хочу быть просто женщиной.
Матвей отпускает меня и забирает коробочку обратно, чтобы вынуть кольцо и торжественно надеть на безымянный палец. Смотрю на сверкающий в свете свечей квадратный камень.
– Люблю тебя, Зеленоглазка, – признаётся он, целуя в губы. Тихо так, с хрипотцой, от которой искры возбуждения вспыхивают под кожей.
– И я тебя, – смущённо отвечаю.
– Это надо отпраздновать, – басит и машет оркестру.
Те тут же играют что-то заводное и весёлое. Мы опять танцуем. Доедаем десерт и допиваем шампанское. Долго и много целуемся. Кружимся, смеёмся. Собираем по всему залу мои букеты, расставленные в длинных вазах и в корзинках. Не хочу оставлять их.
Нагруженные этим цветочным безумием, садимся в машину и едем домой. Туда, где нас ждёт сын.
Всю недолгую дорогу я с улыбкой любуюсь мужским профилем. Не могу поверить, что так быстро согласилась на новый брак. И так безоглядно поверила. Отчего-то я просто знаю, что Матвей никогда не сделает мне больно. Не обидит.
Да, он бывает грубоват, и вообще у него замашки варвара. Но это настолько гармонично и ему подходит, что совершенно не обижает. Наоборот, в его силе хочется укрыться и спрятаться. И прозвище ему подходит. Он, как медведи гризли, проявляет агрессию только в защиту своей территории.
Домой мы возвращаемся аж в десятом часу. Стараемся никого не разбудить. Но шуршание букетов и мой сдавленный смех нарушают тишину.
– Тебя подержать, – шепчет Викинг и держит за ягодицы, развратник.
– Матвей, – хихикаю я, разуваясь.
– Отличный ракурс, Зеленоглазка, – урчит один медведь-шатун и прижимается к моей филейной части пахом.
– О боже, ты невозможен, – краснею, чувствуя его желание. – Давай сначала цветы поставим в воду хотя бы.
Мужчина прискорбно вздыхает. Забирает из рук охапку букетов и несёт в гостиную. Семеню за ним.
Мы останавливаемся возле дивана, на котором сидит Марк, завёрнутый в одеяло, как гусеничка. Рядом Тайсон, тоже замотан в это же одеяло. Кот, в отличие от ребенка, спит, и плевать ему, что происходит вокруг.
Ближе к вечеру, когда мы с Матвеем вернулись, сын ещё спал. Антипов-старший почти всю детскую передал. Марк проснулся, узрел в гостиной все свои игрушки, упакованные подарки от деда, квадрокоптер и прочие мальчишеские радости, только особого восторга не выразил. Обрадовался, конечно. Даже спросил, откуда это всё тут, и переключил внимание на Матвея. Аж от переизбытка чувств расплакался. Полез к нему и долго-долго не отпускал. Бормотал, жался, за шею обнимал. Честно говоря, я тоже расплакалась от этой сцены.
– Ты почему не спишь? – спрашиваю, выглядывая из-за мужского плеча.
– Вас долго не было, – сопит сын, разматываясь из своего одеяльного кокона.
– Мы же сказали, придём в десять, ты уже будешь спать, – Матвей садится на корточки перед ребенком.
– Я боялся, – шмыгает носом Марк и, спрыгнув с дивана, топает к мужчине.
– А где баба Вера? – осматриваю гостиную.
– Спит, – машет в сторону детской.
Заглядываю. Наша бабулечка-красотулечка уснула в кроватке Марка. Видно, его усыпляла и сама задремала.
– Откуда столько цветов? Это мне? – меж тем спрашивает ребенок.
– Это всё твоей маме, – отвечает Матвей. – У нас для тебя есть новость.
Застываю недалеко от них. Не ожидала, что мужчина сейчас скажет ребенку. Но останавливать не спешу.
– Какая? – Марк грызёт ноготь и хмурит бровки.
– Я сегодня попросил твою маму стать моей женой, – понизив голос, секретничает Викинг.
– Она согласилась? – тоже шепчет ребенок и бросает на меня любопытный взгляд: – Ты согласилась?
– Да, – киваю и, преодолев внутреннее напряжение, подхожу ближе. Сажусь тоже на корточки, притягиваю сына.
– Ты теперь станешь моим папой? – немного подумав, выдаёт ребенок.
– Если хочешь, я буду твоим папой, – подбирая слова, хрипит Матвей. Видно, ему этот разговор тоже нелегко даётся.
Марк вырывается из моих рук и бросается на шею мужчины. Обнимает сильно, с неким отчаянием. Будто потерять боится.
– Это самый лучший подарок на День рождения, – шмыгает носом, утыкаясь в шею Викинга.
Матвей поднимает ребёнка, и они, шепчась о чём-то, уходят в сторону кухни. Я остаюсь в центре комнаты. Плачу и смотрю на эту мужскую идиллию. За собственными проблемами даже не заметила, как сильно Марк нуждается в отце. И как сильно он привязался к Гризли.
– Маркуша? – кричит из детской баба Вера, выводя меня из ступора. Выходит к нам и, всплеснув руками, головой качает: – Уснула, а он через меня перелез.
– Да, он так делает, – хихикаю я. – Вы отдыхайте, я его сама уложу.
– Ох, какой аромат стоит. А цветы какие красивые. Вот умеют же некоторые мужчины, не то что мой покойный муж. Принесёт три несчастных ириса и светится как начищенный самовар. Подвиг совершил – с огорода цветы сорвал, – беззлобно ворчит женщина, направляясь к дивану.
С улыбкой слушаю её и раскладываю диван. Тайсона выгоняю, освобождая место.
У Викинга нет такого количества ваз. Поэтому временно все букеты складываю в ведра и в ванну. Марк расставаться с Матвеем не хочет, поэтому тот предлагает сам его уложить, а мне даёт возможность отдохнуть.
Перецеловав моих мужчин, ухожу в спальню. Снимаю платье и, покопавшись в чемодане, достаю шелковое ажурное бельё жемчужного цвета. Остатки былой роскоши.
Из душа выхожу, облачившись в эту красоту. Матвей стоит вполоборота возле шкафа, вешает костюм на вешалку и расстёгивает рубашку.
Услышав, оборачивается и с жадностью разглядывает моё тело, закованное в бельё.
– Мы, кажется, из графика выбились, – лепечу, кусая нижнюю губу.
– Сейчас исправим этот недочёт, – шагает ко мне Гризли. – Заменим «выпороть» на «зацеловать».
Эпилог. Матвей
– Бабушка, мы пришли! – кричит сын, выпрыгивая из машины.
– Ну, наконец-то! Мы вас ждали с самого утра, – всплеснув руками, на крыльцо выходит моя мама. Ловит Марка в свои объятья и целует в макушку. – Саша! Дети приехали, бросай свою дрель.
– А что вы строите? – хмурится ребенок.
– Твоему деду дай только что-то посверлить. Мы поэтому в частный дом переехали, соседи не выдержали нашего вечного ремонта, – хмыкает мама, отпуская Марка.
Помогаю жене выбраться из машины. Таня с тёплой улыбкой наблюдает за взаимодействием сына и животик беременный наглаживает. Мы на седьмом месяце, готовимся к встрече с ещё одним сыном. Особенно сильно готовится к появлению братика Марк.
– Иди в дом, – уворачиваюсь от рук жены.
– Давай хотя бы Чипсика возьму, – предлагает, активно протискиваясь в салон.
– Он не Чипсик, а Мейвезер, – усмехаюсь и пристёгиваю поводок к щенку.
– Я не выговорю эту кличку, – хихикает Зеленоглазка, забирая поводок.
Щенок вертится у наших ног, подпрыгивает, хвостом виляет. Узрев маленького хозяина, бежит к Марку. Таня за ним уходит.
– Чего вы так долго? – слышу ворчание отца.
– Соня капризничала, – сдаёт сестрёнку ребенок.
Усмехаюсь и, отстегнув ремни, поднимаю заснувшую малышку. Она морщит курносый носик, но не просыпается. Устраиваю её на руке и, перехватив переноску с Тайсоном, иду к родным.
– Как добрались? Как там Медведев-младший? – басит отец, обнимая мою жену.
– Всё хорошо, пинается во всю, – отвечает Зеленоглазка. – Соня приболела немного, поэтому задержались.
Отдаю в руки папы спящего ребёнка, выпускаю Тайсона и возвращаюсь к машине. Выгружаю остальные вещи. Ко мне бежит Марк, помогает.
– Пап, а когда мы на речку пойдём? – спрашивает сын, раскладывая свой самокат.
– Сначала пообедаем и сразу же пойдём. Мы вроде брали твои нарукавники. Надо у мамы спросить, – вешаю на предплечье розовый с блёстками рюкзачок дочери и закрываю, наконец. машину.
– Я без них буду, – семенит за мной Марк. – Я ведь уже взрослый. А нарукавники пусть Соня носит.
– Нет, на речке опасно, лучше не рисковать. Вот покажешь, как ты плаваешь, тогда будешь без страховки, – качаю головой, пропуская ребенка вперёд.
Марк не расстраивается. Быстро разувается и, отложив вещи, бежит к взрослым.
– Пап! Пап! Пап! – подпрыгивает проснувшаяся двухлетка, стоит мне зайти в столовую.
– Садитесь скорее, уже всё остыло, – сетует мама, подставляя щёку для поцелуя.
Мы располагаемся за большим столом. Соня тут же перебирается ко мне на колени. Марк увлечённо рассказывает деду про планеты и звёзды. С недавних пор он увлёкся астрономией. Любит перечислять все планеты и их спутники.
Таня с мамой на одной волне. С улыбкой рассказывает последние новости. Внимательно слушает, хихикает и бросает влюблённые взгляды. Ведьма моя.
Четыре года прошло, а она всё также смотрит на меня. С нежностью, теплотой и любовью. Всё также безоговорочно и искренне вверяет себя в мои руки. Не знаю, за какие заслуги я получил эту женщину, но, чёрт возьми, она – лучшее, что есть в моей жизни. Она и наши дети.
Марку уже девять. Он вытянулся, набрал массы, а то худой был совсем. В третьем классе учится, на бокс ходит и на шахматы. Вот такой он у нас разносторонний.
Соне совсем недавно два года исполнилось. Моя принцесса взяла всё лучше от нас. Рыженькая зеленоглазая прелесть. Будущая ведьмочка.
– Я наелся, пошли купаться! – активизируется сын.
– Бери плавки и полотенце, – встаёт батя.
– И нарукавники обязательно, – подсказывает Таня. – Они в боковом кармашке, Марк.
– Хорошо, хорошо. Пап, ты скоро? – подпрыгивает мальчишка.
– Я вас догоню.
Ребенок уходит с дедом. Я с женской компанией остаюсь. Слушаю вполуха разговоры, Соне помогаю поесть. Она у нас привереда, мясо не ест, да и овощи некоторые откладывает. Точнее, мне скармливает.
– Как мама, Танюш? – меняет тему родительница.
– Не знаю, – пожимает плечами Зеленоглазка. – Вот в последний раз Матвей помог с операцией, палату и реабилитацию оплатил. В ответ мы выслушали очередные гадости. И я решила, что с меня хватит. Надо было ещё в день нашей свадьбы точку поставить и больше не общаться. Отчего-то тянула, всё надеялась, что она увидит и поймёт. У меня есть вы, мам. Мне этого достаточно.
Да, в день нашей свадьбы, довольно скромной и тихой, тёща решила опозорить Таню. И только себя выставила в ужасном свете. Мои друзья очень оперативно вывели семейство из зала. Я посчитал, жена больше не будет с ними общаться, но нет, Таня всё твердила, что, какой бы ни была, она её мама. Её крест и прочая вбитая в её правильную голову мораль. Я не отговаривал, да и общались мы не так часто. Раз в пару месяцев. Ездили и то реже. А полгода назад сестрёнка жены позвонила: мама упала, сломала шейку бедра.
– Маркуше про отца сказали? – мама, видимо, решила все неудобные вопросы сразу озвучить.
– Нет, Алексей Романович запретил говорить, – вздыхает Таня. Я кривлюсь, не люблю этих Антиповых вспоминать.
Славочку Антипова посадили, и даже деньги отца не помогли. Он по пьяни сбил мужика. Тот оказался не простым человеком. Областным прокурором. Такую операцию против Антиповых развернул. Столько всего накопал на Славку. Старший Антипов полномочия сложил и из политики ушёл. Сынок его присел на шесть лет.
Карма, мать его, всех настигает. Это не мои слова. Ведьма одна зеленоглазая так изрекла. Я её теперь побаиваюсь.
– Да он и не вспоминает о Славе, – продолжает жена. – Кажется, забыл уже. Хотя с дедом охотно время проводит. И даже несколько раз оставался с ночевой.
Старший Антипов как дед состоялся лучше, чем как отец и замгубернатор. Возится с Марком, частную школу организовал, катается с его группой по экскурсиям или спонсирует школьные мероприятия. На праздники приходит. После ухода из большой политики развёлся. Живёт сейчас с любовницей. Нынешняя его получше предыдущей мегеры.
Таня говорила, что видела её в гостях, когда ещё замужем была. Считала другом семьи. Антипов-старший тайно потрахивал свою пресс-секретаршу. Как только развёлся, перестал скрывать эту связь. Как соловьём-то разливался, за семейные ценности топил. Тьфу.
– Возможно, так даже лучше, – соглашается мама. – А Крыловы как поживают? Давно их не видели.
– В Германию улетели рожать, – улыбается Зеленоглазка.
Хмыкаю, вспоминая перекошенную от испуга морду лучшего друга и партнёра.
– Пап, ну ты идёшь? – вбегает Марк с оранжевыми нарукавниками на предплечьях.
– Эх, не дают мне тут сплетни женские послушать, – беззлобно ворчу я, целую притихшую дочь в лобик. – У неё температура поднялась.
– Опять? – паникует Таня и вскакивает. Она всегда так нервничает, когда дети болеют.
Мама трогает лобик Сони.
– Не волнуйся, не сильный жар, сейчас мы её полечим. Иди, Матвей, мы разберемся, – родительница забирает внучку.
– Сильно себя не накручивай, – притягиваю к груди жену. – Все дети болеют и так же быстро выздоравливают. Врач тебе что сказал? Волноваться нельзя. Только положительные эмоции. Мы же не хотим преждевременных родов?
– Не хотим, – вздыхает Таня и льнёт к груди.
– Отдохни, поспи или сериалы свои посмотри. Только не про маньяков, пожалуйста.
– Они меня успокаивают, – хихикает Зеленоглазка и, подтянувшись, в губы целует.
Таня под эти истории благополучно засыпает. А я просыпаюсь и первое, что слышу в темноте: «Ногу он бросил в канаве, а голову засушил и оставил в качестве трофея».
Страшно, чёрт возьми.
– Тебя успокаивают, а я полночи не сплю, прислушиваюсь к шорохам в доме, – бурчу, хлопая пониже спины.
– Я тебе подарю беруши, – обещает Зеленоглазка. – Поберегу твои нервы.
– Лучше эту гадость прекращай слушать. Вот лет через сорок – пятьдесят, когда я от старости оглохну, включишь и будешь слушать.
– Договорились, – соглашается Таня с широкой улыбкой.
Сминаю её губы. С жадностью целую. Мне её всегда мало. Последние месяцы вовсе не хватает уединения.
– Ну, пап, – бурчит с улицы Марк и стучит в окно. – Хватит целоваться, скоро солнце сядет!
– Отдохни хорошенько, пока меня нет. У нас на вечер и остаток выходных очень плотный график. Детей оставим на родителей и спрячемся в берлоге, – шепчу, прерывая поцелуй.
– Твои графики вечно срываются форс-мажорами, – хихикает Зеленоглазка, разглаживая футболку на груди.
– Сегодня я учёл все нюансы и подготовился. Не отвертишься, Ведьмочка. Моей будешь.
– Я уже твоя, – улыбается лукаво и отпускает.
