Текст книги "Всё равно будешь моей (СИ)"
Автор книги: Лили Лэнг
Соавторы: Ани Марика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10. Гризли
Есть у меня одна черта: если я что-то втемяшил в голову, пока не добьюсь, не получу желаемого, не успокоюсь. Это упрямство на грани фанатизма с детства. Помню, лет в семь увидел у соседей цветной телевизор и тоже захотел сменить наш допотопный чёрно-белый на это чудо техники. Родители, естественно, выполнять мои хотелки не собирались. Отец вообще рубанул: хочешь чего-то – заработай.
Ну, я, недолго думая, перетащил всю мамину библиотеку в местный пункт приёма макулатуры. И отцовские запасы бутылок из подвала тоже были отданы туда же, бутылки они тоже принимали.
Пришёл я с деньгами немалыми и потребовал телек. Узнав о пропаже, меня, конечно же, наказали. Деньги отобрали и книги вернули. Правда, бутылки было уже не восстановить. Зато телевизор всё же купили. За старание, так сказать. Потому что мамина библиотека очень уж обширная и тяжёлая. Там только десять томов советской энциклопедии нехило весят.
Так к чему я это? А к тому, что я уже настроился провести Новый год с Зеленоглазкой. И никакие мужья меня не остановят. Попытаются – огребут.
В первую очередь, сев в машину, созвонился со Львом. Получил адрес Антиповых, но сначала решил всё же проверить ту квартирку в хрущёвке. Вдруг застану там мою Зеленоглазку. И не ошибся.
Подхватываю оставшийся подарок для Марка. Хотя бы его порадую. Добираюсь до четвёртого этажа и звоню. Удивительно то, с какой скоростью женщина открывает дверь. Будто ждала меня. Распахивает, даже не спрашивая кто. Вдруг маньяк?
Увидев, замирает с широко распахнутыми глазами. А меня ярость топит. Перешагиваю через порог, сжимая кулаки от злости. Таня пятится и отворачивается.
– Кто посмел? – цежу, еле сдерживая себя в руках.
– Добрый вечер, Матвей. Вам лучше уйти, – лепечет с дрожью в голосе.
– Хрен я куда уйду! Кто посмел тебя ударить? – рычу, роняя то, что нёс, и в два шага добираюсь до неё.
Разворачиваю за плечо. Хватаю за подбородок. Не давая увернуться, верчу её голову, осматривая разбитую губу, наливающийся синяк на челюсти и опухший нос. Про глаза, полные слёз, вообще молчу.
– Убью. Живьём закопаю, – сам себе обещаю.
Таня выворачивается, отпускаю, но убежать не даю. Наоборот, притягиваю, стискивая тоненькую талию. Она впервые не дёргается, покорно стоит и смотрит зелеными омутами. Дрожащими пальцами скулы касается и щёку ладонью накрывает.
– Поцелуй меня, как тогда, – и тянется на носочках.
– Поцелую обязательно. Как только ты объяснишь все.
Выпустив желанное тело из лап, отшагиваю назад. Приплыли, Гризли. Благородство проснулось, которого не было. Таня, покачнувшись, удивлённо ресницами хлопает. Но быстро себя в руки берёт. Губы поджимает, так что незажившая ранка вновь кровоточит.
– Нечего объяснять. Я возвращаюсь к мужу. Мы поговорили и уладили свои разногласия, – с холодом чеканит, скрещивая руки на груди. – Идите, Матвей, разговор окончен. Я жду водителя.
– Вернешься к тому, кто тебя бьет? Ты рехнулась?! – завожусь я.
– Тебе не понять! – выпаливает и, развернувшись, уходит на кухню. Иду за ней. Останавливаюсь на пороге, смотря на тоненькую фигурку у окна. Женщина выглядит удивительно хрупкой и беззащитной. Плечи дрожат, голова опущена. В окно смотрит на двор тёмный. Хочется сгрести в медвежьи объятья и спрятать в берлоге до весны. Хотя нет. Навсегда.
– Так объясни мне, Татьяна, – стараюсь говорить максимально спокойно. – Я вроде бы не тупой. Или тебе настолько деньги нужны?
– Мне нужен мой сын, – обречённо выдыхает, царапая ногтем по стеклу.
– Он угрожает, что отнимет ребёнка? – пазл, наконец, сходится. – Где сейчас Марк?
– У него, – еще тише говорит.
– Так, поехали.
– Ты не понимаешь.
– Все я понимаю, поехали.
– Матвей!
Упирается, но я ж, мать его, Гризли. В охапку хватаю. Была б здоровой, на плечо закинул бы и, как добычу, в машину утянул. Но неизвестно, насколько масштабные повреждения у неё после встречи с этим будущим мертвецом. Поэтому держу бережно, но крепко. Татьяна трепыхается, лепечет что-то.
Не слушаю. У меня в данный момент мозг отключился, работают только инстинкты. Запихнув женщину в машину, блокирую двери и иду обратно в квартиру.
Собираю верхнюю одежду, ботинки, сумку, подарок мальцу, брошенный у порога. Возвращаюсь и вручаю притихшей Тане. Она взглядом тяжёлым меня сверлит. Главное, не скандалит. Потом пусть ругается сколько хочет. Сначала ребенка вернём.
Выруливаю со двора и набираю Степана.
– Я с предателями не общаюсь, – тут же отвечает друг.
– Хрен с тобой, золотая рыбка. Мне от тебя информация нужна. Ты там вроде про Антипова мне втирал. Что сталкивался с ним.
– Со старшим Антиповым, да. Говорил я тебе, не лезь в те дебри.
– Что за мужик? – перебиваю я.
– Заместитель губернатора. Метит на кресло повыше, будет в следующих выборах баллотироваться. Топит за семейные ценности, но может играть грязно, – сухо перечисляет Стёпа.
– Вот теперь всё проясняется, – усмехаюсь, бросая взгляд на слушающую наш разговор Таню. – Ему перед выборами скандал с сыном не нужен. Репутацию держит. Вот мы её сегодня попортим.
– Чего? – напрягается лучший друг и партнёр. – Гризли, мать твою! Что бы ты там ни задумал, передумывай обратно. Я спасать твою тушу не буду. У меня вылет через пять минут. Регистрацию уже прошел.
– Летите, Степан Евгеньевич. В добрый путь. Хотя твоя морда и ксива мне бы сейчас помогла.
– Стоять! – рявкает он. – Говори, что задумал!
Кратко излагаю ситуацию. Степа опять матерится, а Таня, покраснев, отворачивается. Да, не надо было на громком с ним говорить. Он у нас выражения не выбирает.
– Нельзя так просто вламываться в чужие дома и забирать детей. Тем более он отец, имеет право провести праздники с ребенком. Побои зафиксировать и писать заявление, что ребенка забрали без согласия с матерью. А там уже решать через закон.
– Ты давай не лечи. Я его сейчас в фарш превращу, ребёнка заберу и потом буду решать по закону. Пацану четыре года, ему мать нужна! – рявкаю, разозлившись на почти брата.
– Как же вы меня все... Кинь адрес, приеду, – рычит Степан.
Хмыкнув, отключаюсь. Быстро отправляю локацию и бросаю взгляд на женщину.
– Ты сделаешь только хуже, – шепчет, смаргивая слёзы. – Даже если сейчас у тебя получится забрать Марка, он не оставит нас в покое.
– Слушай, Зеленоглазка. Ты хочешь быть с сыном? – спрашиваю. Кивает. – Вопрос закрыт. Остальное решим.
Таня ничего больше не говорит. Только смотрит на мой профиль. Я чувствую её блуждающий потухший взгляд. Стараюсь не отвлекаться от дороги.
Канун Нового года. Город в пробках. Народ гуляет, фейерверки взрывает. Смех, веселье, выкрики долетают сквозь какофонию автомобильного гула.
До нужного района добираемся за час. Антипов живёт в элитном поселке с охраной и пропускным контролем. Особняк отгрохал для себя любимого.
Останавливаю машину в паре метров от ворот. Глушу мотор и поглядываю через кованый забор на участок. Во дворе светло, как днём. Фонари и прожекторы освещают очень хорошо. Охрана по периметру ходит. В доме шумно, слышен звон бокалов, смех гостей. Живой оркестр заунывно бренчит какую-то классику. Аристократы, тоже мне.
– Матвей, – зовёт тихо Таня, – ты все испортишь. Сиюминутным подвигом тут не поможешь, пойми. Они... Они будут судиться. Отнимут у меня все.
– Ничего не отнимут. Доверься мне.
Молчит, пыхтит, но больше не спорит. Выхожу из машины, когда Стёпа подъезжает. И не один. На пассажирском сиденье наш бухгалтер сидит. Во взгляде вселенская злость, губы поджаты. Явно дама недовольна, что не полетела в тёплые края.
Стёпа выпрыгивает из своего внедорожника и вместо приветствия бьет кулаком в живот. Охнув, сгибаюсь, не ожидал, что он при моей женщине втащит.
– Ты мне отпуск будешь должен, Гризли, – рычит и поворачивается к сидящей в машине испуганной Тане.
– Здравствуйте, – лепечет моя ведьма, выползая из авто и кутаясь в куртку. Только со мной она жестокая и холодная. А со всеми остальными – белая и пушистая.
– Привет, как сына зовут? – переходит сразу к делу Стёпа.
– Марк.
– Пошли.
Степа подходит к будке с охраной и без разговоров прижимает к стеклу свою ксиву. Ворота бесшумно отъезжают в стороны.
– Надо было в органы идти, – хмыкаю я.
– Мозгами не дорос, – фыркает друг.
– Кто б тут умничал. Сам-то давно академиком стал?
– Завали, – коротко бросает и, перепрыгивая ступеньки, поднимается по крыльцу.
Дверь у хозяев дома открыта, заходим мы беспрепятственно. Осматриваемся. В холле пусто, только официанты снуют. Стёпа перехватывает за локоть, не даёт пройти дальше.
– Время одиннадцатый час. Ребенок, скорее всего, спит, – говорит тихо, смотря на Зеленоглазку. Та кивает. – Знаешь, где его комната?
– Да, на втором этаже, – показывает она.
– Иди и забери его, – приказывает. – А ты стой здесь и даже не пытайся двигать конечностями.
Татьяна шустро бежит наверх и пропадает в коридорах. Я злюсь. Потому что совершенно не планировал уходить отсюда без хорошенького мордобития одного мужа.
Из шумного зала выходит женщина с бокалом игристого. Осматривает нас высокомерно и хмурится.
– Кто вас пустил? Это закрытое мероприятие.
– Вечер добрый. Сейчас уйдём, – вежливо соглашается Стёпа, продолжая держать меня за шкирку.
Дама поворачивается назад и кричит в сторону:
– Лёша, подойди, пожалуйста!
В холл выходит Антипов-старший. Раскрасневшийся, весёлый.
– Степан? – удивляется он. – Какими судьбами и без охраны?
– Добрый вечер, Алексей Романович. Да вот ребенка у матери похитили. Приехал узнать кто, а тут вы... Нехорошо получается.
– Ерунда какая-то. Мы внука на праздники забрали, Славка вроде бы договорился и помирился с женой. Лен, позови Славу, – обращается к той самой женщине.
Муж появляется как раз тогда, когда Таня к лестнице со спящим на руках ребёнком выходит. Отпихнув Стёпу, быстро преодолеваю расстояние и забираю пацана. Таня шапку надевает и курткой укрывает.
– Таня! – кричит будущий мертвец и идёт прямо к моим рукам.
– Так, подержи, – передаю Марка Стёпе и, шагнув, хватаю муженька за грудки.
– Гризли? – ошарашенно уточняет.
– Гризли, Гризли. Любишь, значит, бои смотреть, – усмехаюсь я. – Ну, я тебе и втащу хорошенько. И сил не пожалею. Хотя нет, пожалею. Ещё убью ненароком, и не увидишь, как твой сын и жена счастливо заживут без тебя.
Удар по челюсти получается слабенький совсем. Даже Степа цокает с укором. Но Антипов падает к ногам моей зеленоглазой. Танюша вскрикивает, пальцы к губам прижимает. Вторая дама, та, что постарше, вовсе вой поднимает и требует, чтобы Антипов-старший принять меры.
Таня вокруг носится, лепечет что-то. Будущий губернатор охрану зовёт, баба его воет. Не слышу ни хера. И не вижу. Я цель свою нашёл и, пока дух из него не выбью, не остановлюсь.
Изрыгающий угрозы Слава всё же встаёт. Замахивается. Перехватив руку, ломаю с хрустом. Удерживаю за неё же, чтоб не сбежал раньше времени. Ещё пару ударов по фейсу наношу. Для закрепления эффекта.
Стёпа не вовремя встревает. Я только во вкус вошёл. Дёргает в сторону от лежащего бездыханным трупиком муженька. Ребенка вручает.
– Хватит, Гризли! – рявкает, встряхивая. – Забирай их и вали. Я тут разберусь.
Подхватываю удобнее проснувшегося, но пока дезориентированного малыша, сжимаю ладонь женщины и буксирую к машине. Нет, все же хорошо, что я Стёпу выцепил. Один бы тупо избил этого паршивца до кровавой лужи.
Устроив мать с ребенком на заднем сиденье, резво стартую. Они там обнимаются. Таня плачет, Марк, уткнувшись в живот, хнычет. В общем, так себе воссоединение.
Пока они милуются, набираю доставку. Ужин заказываю по своему адресу и топлю педаль газа в пол.
– А где это мы? – спрашивает Марк, когда заезжаю на залитую светом парковку.
– Дома. Выходите. Познакомлю тебя с Тайсоном, – машу.
– А это кто? – прищуривается Таня, осматривая двор и обувая сына в ботиночки.
– Мам, это боксёр, ты чего! – пыхтит Марк, помогая родительнице.
– Это в Штатах он боксер. А здесь он кот! – менторски замечаю я и выхожу первым.
– У тебя есть кот? – удивляется Зеленоглазка, принимая ладонь помощи.
– Да. Норвежский лесной кот. Тайсон.
– Точно, Викинг, – бормочет себе под нос и лицо потирает.
– Чего?
– Ничего, это я так, – отмахивается и отворачивается к сыну. – Спасибо вам, Матвей. Мы, наверное, домой поедем. Не хочу вас стеснять.
– Чего началось, Зеленоглазая? Я ж еще не все твои желания выполнил. Топай давай, ужинать будем, подарки дарить, Деда Мороза встречать. Или мы в этого дядьку не верим? – спрашиваю и подталкиваю семейство в сторону своего подъезда.
– Верим, – отвечает Марк с широкой улыбкой.
– Какие желания? – продолжает бормотать женщина.
– Ты ж поцелуй просила, – чуть склонившись, понижаю голос: – Вот и поцелую. Давай, шевели булками. Есть охота.
Таня обреченно вздыхает и заходит в подъезд.
Поднимаемся на этаж. Марк уже весь сон свой разогнал и теперь активно вертит головой. Тыкает по кнопкам в лифте, катает нас, в общем, от души. Распахнув дверь своей жилплощади, пропускаю мать с ребёнком.
Тайсон встречать меня не выходит, морда шерстяная. Марк же стеснительностью не страдает. Быстро скидывает обувь вместе с верхней одеждой и бежит искать животину. Я помогаю его матери избавиться от куртки. Тоже разуваюсь.
– Ух какой он большой! – слышу восхищение ребенка и усмехаюсь.
– Матвей, я… – Таня поднимает голову, не даю договорить, в волосы зарываюсь и, притянув, целую.
Глава 11. Татьяна
Губа разбитая кровоточит, да и челюсть после ботинка мужа болит, но я не прерываю поцелуй. Наоборот, льну, насыщаясь его жаждой и желанием. В его руках я чувствую себя женщиной. Настоящей, нежной, хрупкой. У которой нет проблем и забот.
Он целует меня так собственнически, по-звериному. Жадно. Языком глубоко толкается. И ладонями широченными скользит по бокам, спине. В себя вжимает до хруста ноющих рёбер. Сейчас он старается быть нежным, но всё же хватка у него медвежья.
Тихий всхлип оглушает тишину. Викинг тут же прекращает целовать. Хватает в ладони моё лицо, хмурится, слёзы стирает с щёк.
– Второй раз плачешь во время моего поцелуя. Хочешь, чтобы я комплексами зарос? – спрашивает сурово. Хихикнув, мотаю головой и прижимаюсь носом к груди.
– Спасибо, Матвей, – шепчу и, не в силах удержать слёзы, плачу.
– Ну, тише. Марка испугаешь. Решит ещё, что я тут измываюсь над тобой. Давай соберись, мать, – урчит, растирая спину горячими ладонями.
Он прав. Марк и так перенервничал. Всю дорогу хныкал и прижимался. Спрашивал, где я так долго была? Ведь обещала приехать поскорее. А он ждал. Ждал. И спать идти не хотел. Но деда пообещал, что я приду сразу, как только он поспит.
Чёртов свёкор. Он и мне пообещал, что машину отправит. Я у окна простояла вечность. Всё смотрела на двор и приезжающие авто. Когда увидела чёрный внедорожник, решила, что это водитель. Побежала одеваться и обуваться. Сумку приготовила. И дверь распахнула с мыслями, что совсем скоро увижу Марка. Успею отметить с ним Новый год.
– Ма-аа-ам, – тянет сын, вспомнив обо мне. Топает, как маленький медвежонок. Я нехотя отстраняюсь от твёрдой мужской груди. Сынок замечает наш тесный контакт и брови хмурит. – Что вы тут делаете?
– Секретничаем, – выдаёт Викинг.
– О чём? – любопытствует Марк и подходит ближе. Пытливо на меня смотрит. – Ты плакала?
– Немножко, – шепчу, садясь перед ним на корточки и обнимая.
– Почему?
– Потому что забыла оставить Деду Морозу адрес вашего нового проживания, – это опять Матвей на ходу придумывает. – В общем, подарки твои задержатся теперь. Вот мама и расстроилась.
– Мне деда квардокоптер подарил, – улыбается ребёнок и, прыгая, показывает размеры подарка.
Поджав губы, смаргиваю глупые слёзы. Куда мне до деда с квадрокоптером? Что я могу ему дать? Куртку тёплую, которую купила в подарок, потому что экономлю и коплю на адвоката?
– Мам, не плачь. Мне не нужны подарки. Только не уходи надолго, ладно? – Марк тянется ко мне.
– Не уйду. Я тебя никогда не брошу. Никогда не оставлю. Кто бы что ни говорил, просто знай: я всегда буду рядом, – шепчу, целуя и гладя по волосам и лицу.
– Хорошо, – соглашается он и шмыгает носом.
Нас отвлекает звонок в дверь. Я тут же паникую и, напрягшись, крепче стискиваю ребенка. Чудится мне, что это Антиповы с вооружённой охраной. Сейчас как вломятся и заберут у меня Марка. А нас с Матвеем просто убьют.
Викинг не замечает мою панику. Распахивает дверь, забирает несколько пакетов. Желает хороших праздников и разворачивается.
– Ну всё, развели тут сырость. Топайте на кухню. Ужинать будем и праздновать.
И мы послушно идём вслед за этим Викингом. Марк вперёд нас бежит. Меня зовёт и тычет в лежащего на диване кота. Тоже рыжего, здоровенного такого и пушистого. Кажется, Матвея обманули. Это дикий кот.
– Осторожнее, Марк. Поцарапает ещё, – опомнившись, спешу спасти пальцы ребенка.
– Не, не тронет, – флегматично машет из кухонной зоны Матвей.
– Да, мам, не тронет! – авторитетно поддакивает сын, зарываясь пятернёй в шубку вальяжно дремлющего кота.
Подхожу ближе и, присев на краешек, рассматриваю пушистого гиганта. Кот зевает, показывая свои клыки. Боднув руку Марка, перекатывается на спину, открывая пузо, и потягивается, занимая почти весь диван.
Малыш от избытка чувств попискивает и, получив от усатого разрешение, с удовольствием зарывается всеми пальцами в шёрстку. Гладит теперь пузо и лепечет.
– Красивый, да, мам? Мягкий такой. Погладь его.
Покорно глажу. Пропускаю через пальцы гладкую длинную шерсть. И впервые за сегодняшний день улыбаюсь.
– Я сейчас ревновать начну, – рычит со стороны кухни Викинг.
Опомнившись, вскакиваю. И, оставив ребёнка, иду помогать мужчине. Правда, помогать уже нечем. Матвей переложил из контейнеров в посуду горячий ужин. В глубокие чашки пару салатов. Подхватываю посуду и несу к столу у панорамного окна. Попутно осматриваю жилплощадь медведя Гризли.
Очень лаконичный дизайн, строгие оттенки серого и белого. Просторная гостиная, совмещённая с кухонной зоной. Окна от потолка почти до самого пола открывают картину ночного Петербурга. Занавесок нет, только рулонные шторы на стёклах.
– Мы руки забыли помыть, – вспоминаю я.
– Ванная – первая дверь слева, – подсказывает Матвей, забирая с кухонного островка остальную посуду.
Зову сына и захожу в нужную комнату. Судя по дверям, квартира большая. Чисто жилище Викинга. Не удивлюсь, если найду шкуру животного на полу. И шлем с рогами на полке.
– Мам, – шепчет Марк зевая. – А ты с кем-то дралась?
– Нет, Медвежонок, – улыбаюсь ласково, – упала на льду. Вот так неудачно.
Поднимаю глаза и смотрю в зеркало. Обалдело таращусь. Да уж, замороженное мясо не особо помогло. Синяки разливаются от переносицы под глазами. Щека опухла и губа разбита. Это ж надо так удачно попасть, блин. И как меня Викинг-то целовал с таким разукрашенным лицом?
– А когда мы домой поедем? – спрашивает опять сын.
Не сразу нахожусь с ответом. У меня нет работы и квартиры теперь уже тоже. Я уже сказала хозяйке квартиры, что съезжаю. Она спорить не стала, попросила только до конца праздников освободить от вещей и убраться перед уходом. Паспорта и документов сына тоже нет. Их Слава забрал. Я в подвешенном состоянии сейчас.
– Не знаю, малыш, – выдыхаю, выключая воду, и приседаю перед ребенком. – В наш дом мы вернуться не сможем.
– Но как же… – хмурится сын, напряжённо обдумывая. – А как же баба Вера?
– Бабу Веру мы обязательно навестим после праздников. Хорошо?
– Ладно, – кивает ребёнок и уносится опять к коту.
Правда, погладить живность ему не разрешает хозяин квартиры. Матвей зовёт к столу. Отодвигает для ребёнка стул, помогает усесться и двигает обратно. Садится рядом и отвечает на очередные сто тысяч вопрос.
– А это с чем? – тычет в селёдку под шубой мой гурман.
– Это салат с селёдкой, – Викинг подхватывает чашку и собирается положить ребенку.
– Я не ем рыбу, – отказывается Марк, морща нос и мотая головой.
– А птицу ешь?
– Нет, – фырчит опять сын.
– Как это не ешь? Ты же курицу любишь, – влезаю я, садясь с другой стороны от ребёнка.
– Курица не птица! – авторитетно заявляет четырехлетка.
– Да, Танюша, а петух не индюк. Давай, Марк, ешь. Уже поздно совсем, – подхватывает Матвей, накладывая «цезарь» в тарелку ребёнка.
Устало вздохнув, просто наблюдаю за взаимодействием таких двух разных людей. Сама не замечаю, как улыбаюсь. И слёзы наворачиваются. От умиления и обиды на Славу. Он никогда так не возился с Марком. Не слушал его, на вопросы если отвечал, то наобум, лишь бы ребенок отстал.
Когда я спрашивала, почему он так к собственному сыну относится, муж всегда отмахивался. Мол, маленький же, не понимает ни черта. Он не умеет с такими маленькими общаться. Вот подрастёт, тогда он и будет с ним заниматься и воспитывать.
Отвернувшись, быстро стираю солёные дорожки и вздрагиваю от яркого салюта, что вспыхивает прямо перед нашими окнами.
– Вау! – выкрикивает ребенок. Активно ёрзает и, спустившись, бежит к окну. Прижимается носом и смотрит заворожённо.
– Спасибо вам, Матвей, – прижимаю к груди ладонь и искренне улыбаюсь.
– Давай уже на «ты», Тань, – предлагает он. Киваю.
Он обходит стол, переплетает пальцы и тянет к ребенку. Мы останавливаемся у окна и смотрим на взрывы салютов. Марк пищит и подпрыгивает. Матвей меня приобнимает. А я опять, кажется, плачу.
– С Новым годом, Зеленоглазка, – шепчет он.
– С Новым годом, Викинг, – отвечаю так же тихо.
