Текст книги "Всё равно будешь моей (СИ)"
Автор книги: Лили Лэнг
Соавторы: Ани Марика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 15. Татьяна
Сижу у панорамного окна, кутаюсь в старый плед, грею ладони о пузатую чашку с горячим кофе. Пар поднимается ленивыми клубами. В воздухе витают запахи горького шоколада и гвоздики. Авторский кофе у меня. От хозяина этой квартиры, этого окна и этой кружки с нарисованным на ней медведем.
Город за стеклом на удивление спокоен. Питер словно выдохся после ночных салютов. На крышах соседних домов снежная шапка. Чистая, нетронутая.
Фонари светят тускло-золотым, кажется, кто-то нарочно прикрутил яркость, чтобы город мог передохнуть от праздников. Людей на улице мало, несколько одиноких мужчин, несколько влюблённых пар.
Машин почти нет, и отчётливо слышен звон трамвая. Мир будто остановился между старым и новым годом.
Где-то на другом берегу Невы сирена корабля рвёт воздух. Глухой протяжный звук будто город проверяет, кто остался жив после праздника.
Солнце уходит за горизонт, окрашивая всё в густой медный свет. Зимний закат в Петербурге прекрасен. Снег блестит розовым, переходит на золотой и резко становится стальным, когда небо окончательно темнеет.
Я люблю этот момент – когда день подходит к концу. Когда небо горит, будто кто-то разлил по нему расплавленное золото. Когда даже дым из труб выглядит красивым.
Солнце тонет за крышами, оставляя после себя только след – короткий огненный мазок на горизонте. И мне впервые за долгое время спокойно на душе. Ни единой мысли о прошлом и будущем. Есть я, кофе и город, который живёт на одной частоте со мной.
Когда за стеклом окончательно темнеет, вижу отражение уставшей, замученной женщины с синяками на лице. Криво улыбаюсь самой себе и морщусь оттого, что заживающая ранка на губе покалывает неприятно.
Вот что во мне разглядел Матвей?
Да, раньше я была красивой девушкой. Уверенной в себе, стройной. Отличница, скромница… Как там дальше по тексту? Спортсменка, комсомолка? Вот такая. Гордость родителей и родственников.
А сейчас? Уставшая от жизни, давно не стройная, немного забитая. И нет, я фигурально выражаюсь. Забитая неприятностями, падающими на меня снежным комом. Да и Слава за годы брака катком проехался по моей самооценке, уничтожая её упрёками, придирками и сравнениями с другими женщинами в нашем окружении. Нет, он не был груб, преподносил всё как заботу обо мне.
Грубой со мной была свекровь. Называла оборванкой, которую они пригрели и терпят только потому, что Славочка меня любит. Не уверена я теперь, что Славочка меня вообще когда-то любил.
Тряхнув головой, отпиваю глоток горячего напитка. Зачем вот сейчас вспомнила Антиповых?
Прикрываю глаза, чувствуя, как тепло растекается по внутренностям. Я выдохлась за сегодня. Наверное, поэтому сейчас сижу у окна и рефлексирую, вместо того чтобы поднять вновь вопрос о нашем проживании в этой квартире. А мужчины…
Мужчины собирают детскую кроватку и шкаф, и какую-то там стенку, которую купил Матвей с фразой: «О, у меня такая в детстве была».
Как я вообще допустила это? Надо было звонить Лиде, покупать билеты на поезд и уезжать подальше в глушь. Куда-нибудь на Алтай там или ещё дальше. Ага, прямо в Хабаровск. Чтоб наверняка.
Это Викинг так повлиял на меня. Обрубил все попытки мирных переговоров. Прогнул. Тихим, веским: «Я так сказал». И я сдалась. Вот так просто доверилась незнакомому мужчине, который ворвался и спас меня. У меня, наверное, комплекс. Ну… этот… которую нужно вечно спасать.
Вот, кстати, Слава никогда не мог стукнуть по столу, властно приказать, чтобы я тут же согласилась. Он мог орать до поросячьего визга, требовать и даже топать ногами. Я сдавалась, только чтобы прекратить эти истеричные вопли. Не хотела выносить сор из дома. Иначе бы его непременно услышали родители. И тогда выслушивать мне пришлось бы ещё и от свёкров.
Я очень хотела съехать и жить со Славой отдельно. Считала, мы справимся. Но муж был категорически против. Говорил, что одна я с бытом и ребенком не справлюсь. Обязательно что-то случится, пока он на работе. Или я вовсе загуляю без присмотра. Сейчас, вспоминая собственный брак, я понимаю, что меня считали в их семье кем-то вроде декоративной собачки.
Кривлюсь собственному отражению и смаргиваю глупые слёзы. Опять не к месту вспомнила прошлое.
Начальник безопасности, суровый взрослый мужчина, которому я отдала своё заявление, очень грамотно и без прикрас описал то, что меня ждёт в борьбе за ребенка с семьёй Антиповых. Их адвокаты вытащат всё моё грязное бельё, каждый мой шаг будет искажён и подан так, как удобно будет им. Моё окружение тщательно допросят, подкупят и приведут на суд. А если и этого недостаточно, они просто начнут выдумывать или, что ещё хуже, угрожать близким, подставлять, всячески очернять всех, кто мне дорог. И мне стоит десять раз подумать, прежде чем начинать эту войну.
Правда, Матвей, как всегда, рубанул коротким: «Справимся».
А я поняла, что строить из себя гордую и независимую в борьбе с сильными мира сего не получится. Моих ресурсов не хватит. И даже если Викинг в конечном итоге уйдёт из нашей жизни, я останусь с сыном. Поэтому, наверное, сейчас и не пытаюсь брыкаться. Сдалась и переложила свою ношу на плечи того, кто протянул руки, ноги и остальной суповой набор. Кто с лёгкостью вытянул со дна, на которое меня столкнули.
– Ма-аа-ам! – кричит Марк и бежит радостный, с широченной улыбкой. – Мы закончили, идём посмотришь! Так классно получилось.
– Идём, – соглашаюсь, медленно поднимаясь.
В гостиную выходит мужчина, треплет нетерпеливого ребенка по волосам. И смотрит со смешинками в голубых глазах.
– Согрелась? – кивает на чашку и приобнимает за талию.
– Немного, – отвечаю, смущаясь и косясь на сына.
– Идём скорее, мам! – просит он, подпрыгивая от нетерпения. И, что удивительно, никак не комментирует хозяйские замашки дяди.
Добравшись до комнаты, застываю перед порогом. Смотрю на кровать в виде красной машинки. Она совершенно не вписывается в интерьер. Раньше эта комната была личным кабинетом, совмещённым с тренажёрным залом. То есть, кроме письменного стола с компьютером и прочими необходимыми для бизнесмена гаджетами, который, собственно, стоит теперь у окна, здесь стояли два монстра. Один из которых – беговая дорожка, но очень уж какая-то навороченная. А название второго я не знаю. Но выглядит он немного пугающе.
Так вот, беговая дорожка сейчас в дальнем углу, второй монстр вынесен в гостиную. Телевизор остался висеть прямо напротив новенькой кроватки. Шкаф детский они поставили у стены возле двери. Из детской стенки ничего не собрали, но разбросали по всему помещению, места, видать, не хватило.
– Завтра мастеров из нашего центра вызвоню, прикрутят шведскую стенку и тренажёры перетащат на работу, – басит Матвей за спиной.
– Оставь, тебе ведь нужно заниматься, – разворачиваюсь к нему.
– Да я давно уже дома не качаюсь. Они скорее вешалки заменяют и пыль собирают. Вот и повод избавиться, – улыбается Викинг. – Как со всем разберёмся и комнату обновим, стены покрасим. Ковёр купим, шторы там. Ну, это по твоей части.
– А можно Тайсон будет со мной жить? – предлагает ребёнок, тыча в развалившегося в остатках коробки кота. Судя по всему, пока мужчины собирали мебель, он активно помогал открывать коробки. Ошмётки картона валяются по всей комнате.
– Можно, но обычно он у нас свободолюбивый товарищ, – хмыкает Матвей. – Я проголодался, а ты?
– Звер-рр-рски, – рычит Марк, копируя мужчину и вызывая у меня улыбку.
– Я сейчас что-нибудь приготовлю, – спохватившись, собираюсь бежать на кухню. Вот я клуша! Сидела, кофе пила, закат провожала. Вместо того чтобы позаботиться об ужине.
– Не надо, ты устала, закажем сейчас. Быстро привезут.
– Но…
– Ты чего будешь? – это он уже к мальчишке обращается.
– Макароны с сосисками, – тут же называет любимое блюдо сын.
– Заменим сосиски на что-нибудь мясное, – усмехается Викинг, тыча по экрану мобильника и выходя обратно в гостиную.
Марк вприпрыжку бежит за ним. Они обсуждают итальянскую кухню. А я так и остаюсь на пороге, смотрю им вслед. Обалдеваю от того, как быстро этот невозможный мужчина перетянул внимание моего ребенка! Кажется, даже ревную. Хочу схватить в охапку Марка и сбежать в свою однушку.
Но ничего из этого я, естественно, не делаю. Судя по гулу голосов, мужчины решили дождаться ужина за просмотром телевизора. Решаю прибраться в комнате. Хотя бы разорванный картон собрать. И отвлечься от деструктивных мыслей.
Не проходит и пяти минут, Матвей возвращается ко мне. Я как раз воюю с его котом за макулатуру. Тайсону нравится наведённый хаос, и он крайне недоволен тем, что я отбираю его награбленное. Он бросается на коробки, ложится на них, не давая поднять. И лапами упирается в мои протянутые руки. Благо не царапает и не кусает.
Викинг прекращает беспредел, поднимая пушистого засранца. Бросает кота на кровать и начинает помогать мне. Я опять зависаю, прижимая к груди уже отобранный картон.
– Расслабься уже, Танюш, – насмешливо замечает Гризли, подходя ближе и касаясь щеки тёплой ладонью. – Выдохни. Пойдём фильм какой-нибудь посмотрим, поужинаем. Потискаемся.
– Я… Боже, как у тебя так легко всё получается, – бормочу, опуская глаза в пол.
– Я тебя обязательно научу, – хмыкает и накрывает губы поцелуем.
Сейчас он очень нежен, удерживает за подбородок, ласкает щёку большим пальцем. И целует так ласково, почти невесомо.
– Прям сейчас начну, – шепчет, языком скользя в мой рот.
Картон падает из рук. Обнимаю за шею Викинга. На носочках приподнимаюсь, вздрагивая от того, как крепко он меня к себе прижимает. Горячая ладонь ложится на поясницу, прогибая сильнее.
Матвей прерывает поцелуй. Разочарованный стон срывается с губ. Он улыбается хищно так, самодовольно. И светит голубыми глазами с хитринкой.
– Пойдём, – он переплетает наши пальцы и утягивает из комнаты.
– Но… Мусор хотя бы убрать надо.
– Чистоплюшка, что ли? – фыркает этот рыжий Викинг.
Возвращается к валяющейся кучке. Одним махом сгребает самое большое и, подталкивая меня, выводит.
– Остальное завтра приберём, – басит он, включая ногой робот пылесос, стоящий на док-станции в коридоре между комнатами.
Закатываю глаза, но больше не спорю. С ним вообще невозможно спорить. Лучше сразу сдаться.
Глава 16. Гризли
– С Новым годом, Натан Артурович, – официально поздравляю, поглядывая на Зеленоглазку, что крутится у кухонной зоны, посуду после ужина моет. Надо бы ей посудомойку показать.
– И тебе того же, да по тому же месту. Три часа ночи, Гризли, – ворчит шепотом. Видно, чтобы жену не разбудить.
– Девять вечера, Варвар, – хмыкаю я.
– Это у тебя там, в берлоге, девять.
– А, точно, ты же улетел на юга. Как отпуск проходит? Не отравился еще кузнечиками? – усмехаюсь, слыша возню и щелчок зажигалки.
– Было нормально, пока ты не позвонил, – затягивается Натан, уже не шепча.
– Ладно, я по делу, если что.
– Я так и понял. Озвучивай, – хмыкает он.
– Ты ж к концу новогодних праздников вернешься уже?
– Да, одиннадцатого уже будем в Питере.
– Отлично. Мне нужны твои профессиональные навыки в одном нелегком деле против замгубернатора.
– Ну хоть один без развода, – усмехается Натан.
– Вообще-то с разводом. Нужно помочь моей даме развестись с его сыном.
– Да вашу мамашу! В Петербурге свободные беспроблемные женщины закончились? Чего вас на замужних тянет-то?!
– Кто бы сейчас про беспроблемных говорил! Давно мы твою жену из лап родственников вытягивали? – тут же огрызаюсь я.
– Ладно, номер Тамары Георгиевны у Паулины возьми, хороший юрист по разводам, – вздыхает приятель.
– Нет, мне нужен ты, – качаю головой, слыша сопение и шум волн. Чёрт, может, тоже метнуться с Зеленоглазкой на море? Она вон какая бледная, уставшая, затраханная и не мной, к сожалению. Но это я быстро исправлю.
– Я корпоративный юрист, Гризли! – отвлекает от планов на ближайшее будущее Натан. – Разводами не занимаюсь.
– Моим займёшься именно ты, Варвар.
– Вот женишься, приходи.
– Слушай, Нат, тут все неоднозначно. Мне нужен тот, кто будет играть так же грязно, как и они. В этом ты лучший.
– Приеду, поговорим, – вздыхает он и отключается.
Улыбаюсь, телефон откладываю и, поднявшись, иду к моей ведьме зеленоглазой.
Танюшка как раз перемыла всю посуду, теперь руки вытирает и посматривает на чуть прикрытую дверь новой детской. Марк совсем недавно заснул. Прям за просмотром «Короля Льва».
Удачно, я б сказал, заснул. Остаток фильма не смотрели, обнимались, целовались. Фильм, кстати, так себе, мульт лучше.
Обнимаю со спины, Таня на секунду напрягается, но сразу расслабляется, тихо вздыхает, моими руками себя крепче обнимает.
– Знаешь, это лучший вечер за последние пять лет. И спасибо тебе, что ты не отталкиваешь Марка.
– С чего бы мне его отталкивать? Мне нравится с ним общаться. Он умный, любознательный и вообще прикольный пацан.
Татьяна разворачивается в кольце моих рук. На носочки встаёт и улыбается, не широко и не натянуто. Устало, искренне, мило. У меня от её улыбки и взгляда зелёных глаз уже крепнет кое-что боевое. И сердце стучит с перебоями.
– Чёрт, ну где же ты была, Зеленоглазка, все эти годы? – выдыхаю, обалдевая от собственного признания.
– Где-то там, – шепчет, махнув в сторону окон.
– Полетели завтра куда-нибудь далеко на юга? – предлагаю, подхватывая на руки.
Тихо вскрикнув, смеётся и оплетает длинными ножками торс. Головой качает, волосы мои взъерошивая.
– Я не могу без Марка, ты же знаешь.
– Так его возьмём с собой. Я тоже без него не могу. Кто мне триста миллионов вопросов будет задавать? – играю бровями и несу в спальню.
– Нужно согласие на выезд за границу, – вздыхает Таня, вспоминая о муже.
– Ясно. Юга откладываются. Поедем на дачу ко мне. Там лес, снег, шишки.
– Шишки? – хихикает. – Ты точно медведь.
– Ещё какой. Поедем?
– Поедем, – кивает и тянется к губам.
Прикрываю глаза и просто наслаждаюсь её поцелуем. Нежным, лёгким. Ласковым.
На автомате добираюсь до спальни и падаю вместе с моей ведьмой на кровать. Вытянувшись на руках, смотрю на женщину, лежащую подо мной. Тёмные волосы разметались по подушкам. Зелёные глаза в темноте неестественно ярко блестят. Губы алые, припухшие, чуть приоткрыты. Она ладонью щёку небритую гладит, смущается немного, но уже не зажимается. Привыкает.
– Ты очень красивая, знаешь? – шепчу, склоняясь и целуя в уголок губ.
– Прям так уж и очень, – усмехается тихо.
– Кто ж тебя, ведьму, знает. Может, и не очень. Но меня околдовала одним лишь голосом, – урчу, покрывая поцелуями подбородок, шею, ключицы.
Пуговицы на рубашке расстёгиваю, добираясь до груди. Небольшой, но упругой, с россыпью родинок. Языком ласкаю ареолы и втягиваю тугую вишенку.
– Матвей, – всхлипывает Таня, выгибаясь и в волосы зарываясь. Дрожит вся.
Кусаю вершинку и тут же зализываю. Дую, чуть отстранившись. Она дрожит в моих руках. Задыхается, судорожно воздух глотает. Но не мешает исследовать её тело. Выгибается, подставляя чувствительные зоны под мои губы. И глаза не закрывает, смотрит с возбуждённым блеском.
– Визуалка, что ли? – усмехаюсь, садясь на пятки.
– Что? – моргает часто-часто, губы облизывает.
Стягиваю через голову футболку. Ремнём на джинсах щёлкаю. Она на локтях приподнимается. Смотрит на меня заворожённо.
Нет, я знаю, что выгляжу хорошо. Держу себя в форме. Но раньше меня так не пробирали женские взгляды.
У Тани точно какое-то колдовское зрение. Она меня воспламеняет и лишает разума начисто. Оставляя в венах лишь похоть циркулировать.
Сминаю сочные губы, языком в жаркий рот толкаюсь. Всю её на вкус попробую. И торопиться не буду. Она такая отзывчивая, стонет в губы, навстречу тянется, обнимает, царапает короткими ногтями.
Срывает башню окончательно, я жёстче целую, забываю о её ушибах и травмах. Не могу насытиться ею.
Только когда она всхлипывает тоненько, торможу себя. Нехотя прерываюсь.
– Чёрт, Зеленоглазка, не могу я себя с тобой контролировать, – хриплю виновато.
– И не надо, – краснеет немного и сама врезается губами в мои губы. – Не надо, Матвей, не сдерживайся, прошу, – шепчет, целуя, бормочет, просит. – Пожалуйста…
Меня окончательно кроет от столь открытого желания и полного безоговорочного доверия. Остатки одежды срываю, словно оголодавший зверь. Треск материи вообще не отвлекает. Я лишь чувствую, как она также нетерпеливо дрожит подо мной. Как тянется навстречу. Трогает меня, касается всего. Сжимается, чувствуя мои пальцы между своих ножек, но шире их разводит.
И ни о какой медлительности я больше не думаю. Врываюсь в неё с низким гортанным рычанием.
– Чёрт, Зеленоглазка, презики опять забыл, – торможу себя, первый раз спонтанный был и для неё, и для меня. Сейчас надо было бы включить ненадолго голову. Но с ней сложно это сделать.
– У меня спираль, – бормочет покраснев. – Слава не... Ах!
Чуть отстранившись, с оттяжкой придавливаю к матрасу, затыкая.
– Никаких других мужиков со мной не вспоминаем, Зеленоглазка. Я ревнивый, пиздец какой.
Судорожно втягивает воздух и, кивнув, тянется. Сжимает внутренними мышцами, так тесно обхватывает меня.
Двигаюсь неспешно, наслаждаясь процессом. Скольжу в ней и любуюсь женщиной. Она так прекрасна сейчас, с затуманенными похотью зелёными глазами, покрасневшими губами. Со следами моих поцелуев и пальцев. Кожа настолько тонкая, что все отметины ярко подсвечиваются.
– Матвей, – мечется, тянет на себя. – Быстрее, пожалуйста. Не сдерживайся.
– Мне нравилось, как ты звала меня по-другому, – урчу, толкаясь грубее. – Покричи ещё раз.
– Как? – задыхается от очередного толчка.
Не отвечаю, наваливаюсь, в шею кусаю, целую, языком кожу ласкаю. И двигаюсь, больше не сдерживая себя. Впиваюсь пальцами в бёдра, новые отпечатки оставляя. Чёрт, моя Зеленоглазка, ты всю жизнь будешь с моими печатями ходить. Каждую ночь буду обновлять.
– Викинг! – кричит Таня.
Она выгибается, стонет, трясётся вся, меня сжимает настолько сильно, что я не выдерживаю и следую за ней.
Глава 17. Татьяна
– А куда дядя Матвей уехал? – спрашивает Марк, ковыряясь в тарелке с омлетом.
– Он поехал помочь дяде Вадиму. Помнишь его? – отвечаю, витая в облаках с глупой улыбкой.
– Да. А зачем?
– Его выписали сегодня из больницы, и дядя Матвей отвезёт его домой. Мы пока здесь приберемся, одежду сменную подготовим. Как только Матвей приедет, поедем к нему на дачу.
– Хорошо. А Тайсона возьмём? – спрашивает малыш, протягивая сосиску коту.
– Не знаю, спросим у дяди Матвея. И не корми его, Марк, – останавливаю сына.
Мало ли, может, ему нельзя человеческую еду. Всё-таки кот породистый, видно, что дорогой. Но животина сама не ест. Нюхает, фыркает флегматично и, дёрнув пушистым хвостом, удаляется.
– Он сегодня со мной спал, – продолжает ребенок с улыбкой.
– Да, и что удивительно, ты ни разу за ночь не проснулся, – бубню себе под нос, краснея.
Я ведь полночи прислушивалась к шорохам и шагам сына. Всё боялась, что он прибежит в спальню, а там мама в расхристанном виде. И не одна. Матвей обещал, конечно, в случае чего спрятаться под одеялом.
Он даже показывал, как спрячется. Накидывал на голову одеяло и тискал меня под ним. Дурак.
Хихикнув собственным мыслям, отворачиваюсь к панорамному окну. Чувствую, как щёки горят от воспоминаний и того разврата, в который утянул меня один Викинг Гризли.
Оставив сына доедать, начинаю уборку. Запускаю робота-пылесоса. Подбираю остатки картона, перекладываю в одну стопку разбросанные деревяшки и крепления. Вещи наши отделяю, грязные сразу же в стирку бросаю. И, вооружившись шваброй с тряпками, которые нашла в чуланчике, намываю полы.
Марк, позавтракав, помогает мне пыль протереть. Он всегда помогает, чем бы я ни занималась, старается вертеться рядом. Раньше Славу это раздражало. Он считал, что у пацана должны быть другие увлечения, вместо того чтобы за мамой ходить и возюкать тряпками.
– Ну так займись с ним чем-нибудь. Мячик погоняй во дворе, – резонно замечала я.
Но у мужа не было столько свободного времени. Он после работы уставал. В общем, да. Наверное, это моя вина, что у Марка из увлечений только женские дела.
К приходу Матвея мы наводим просто идеальный порядок. Я домываю последнее панорамное окно, балансируя на стуле. И даже не слышу его шагов. Музыка заводная из колонок играет. Марк недалеко по груше лупит, с Тайсоном о чём-то общается.
Вздрагиваю, чувствуя горячие ладони на своих ягодицах. Испуганно вскрикиваю и, потеряв баланс, чуть ли не падаю. Викинг ловко подхватывает на руки. Улыбается залихватски широко.
– Охрененный вид, Зеленоглазка, – урчит тихо медведь.
– Ты её спас! Как р-рр-рыцарь! – прыгает вокруг нас ребенок.
– Тут Марк, – смущаюсь, косясь на сына, что с интересом учёного-селекционера наблюдает за нами.
– Вижу, – улыбается Гризли и опускает взгляд на мальчика, при этом продолжая держать меня на руках. – Раз я её спас, значит, мне положен поцелуй? Да, Марк?
Марк хмурит брови, размышляет. Немного подумав, кивает. Матвей улыбается белозубо и быстро целует меня в чуть приоткрытые губы, вырывая шокированное, но тихое «ах». Смутившись, ёрзаю и кошусь на сына. Он никогда ещё не видел, как меня кто-то целует в губы.
– Так что вы тут делали без меня? – напустив строгий вид, меняет тему мужчина.
– Мы убрались. Тебе нравится? – спрашивает Марк.
– Очень, только у нас домработница есть. Приходит два раза в неделю. На дачу едем? – Гризли, наконец, меня отпускает. Отойдя подальше, поправляю тунику и волосы.
Сборы не занимают много времени. Матвей собирает свою сумку с вещами, забирает мои два рюкзака, в которых больше для сына одежда. Отвечает на очередные тысячу вопросов ребёнка. Я же пока выливаю грязную воду, развешиваю тряпочки. Из сушилки достаю уже выстиранные и высушенные вещи. И ухожу переодеваться.
– Я готова, – заглядываю в детскую к мужчинам, что активно пытаются запихнуть кота в переноску. Всегда флегматичный зверь на этот раз без боя не сдаётся. А увидев меня, вовсе прыгает на руки.
– Отлично! Беги, Марк, обувайся, куртку надевай. А ты понесёшь Тайсона, – решает Викинг и поднимается.
– Вдруг сбежит? Может, лучше в переноску? – сомневаюсь, прижимая к груди тарахтящего верзилу.
Матвей открывает опять переноску и подносит поближе ко мне. Молчаливо предлагая самой попробовать пересадить кота. Глажу рыжую шёрстку.
– Совсем немного потерпи, Тайсон. Мы быстро приедем и выпустим тебя, – ласково по носику вожу.
Кот мурлычет и бодается. Осторожно переношу его в пластиковый короб. Он хоть и неохотно, но всё же перетекает в переноску.
– Умничка, – улыбаюсь животинке и, не выдержав, в нос целую.
– Всех приручила, ведьмочка, – ворчит беззлобно Викинг. Хлопает решетчатой дверкой и, перехватив за подбородок, впивается быстрым поцелуем в губы.
В машину уже загружаемся быстро. В очередной раз изумляюсь подготовленности этого мужчины. Он купил для Марка автокресло. И теперь ребёнок с комфортом, а главное, в безопасности, сидит в нём. Головой вертит, улыбается широко, планшет в руках сжимает и ёрзает, поторапливая нас.
Устроив кота рядом с сыном, забираюсь на переднее сиденье. Матвей включает негромко музыку и выезжает на дорогу. Я любуюсь его сосредоточенным профилем с глупой, почти влюблённой улыбкой. Мне просто не верится, что он существует. Чуткий, внимательный, наглый, правда, и грубоватый, но настоящий.
Телефон в сумочке вибрирует. Я о нём за эти два дня совершенно забыла. Даже не заглядывала. Сейчас отвлекаюсь и смотрю на имя абонента.
– Здравствуй, мама, – вздыхаю, прикрывая глаза.
– Соизволила, наконец, ответить на звонок! – огрызается женщина. – Помирать буду, даже трубку не возьмёшь! И это я про поздравления молчу!
– С Новым годом, – хмыкаю, привычно опуская голову на сжатый кулак.
Тяжёлая ладонь Матвея ложится на мой кулачок, раскрывает пальцы и переплетает, даруя мне немного поддержки. И от этого жеста мне становится тепло. Нежность в груди расцветает к этому грубоватому Викингу. К моему Викингу.
– У меня не было времени позвонить. Я…
– Слышала я уже всё. Связалась с каким-то бандитом. Ушла от нормального мужчины к какому-то типу с сомнительной репутацией. Ничего за душой нет, а ты из себя гордую корчишь. Ходишь теперь по съёмным квартирам, жопы чужим людям моешь.
– Если бы ты пустила меня в свою квартиру, не жила бы я в съёмной, – хмыкаю с горечью.
– Куда тебя впустить? – ахает возмущённо. – Мне с твоим отцом где прикажешь жить? А Ленке ты какой пример будешь подавать?
– С отчимом, – поправляю зачем-то.
– Не огрызайся! – рычит мама. – Ты у нас там ноги перед всеми раздвигаешь. Опять завтра в подоле принесёшь чужого ребёнка. Думаешь, Слава тебя примет? Кому ты нужна такая с претензиями?!
– Оказалось, нужна, – шепчу, бросая взгляд на профиль Викинга, и стискиваю его ладонь. Он поглаживает большим пальцем тыльную сторону.
– Ты о себе не думаешь, обо мне бы подумала?! – переходит, наконец, к главной теме. Конечно же, она печётся о себе родимой. – О сестрёнке своей? Она только в престижный вуз поступила. Благодаря Славочке и Алексею мы почти закрыли ипотеку. А лечение моё? Как я потяну с моей зарплатой лечение в санатории?
– От меня что ты хочешь? – спрашиваю устало.
– Вернись к Славе! – рявкает, потеряв терпение. – Хватит дурью мается.
– Нет.
– Ах ты, дрянь неблагодарная!
Быстро отключаю звонок и шумно вздыхаю. Прикрыв глаза, отворачиваюсь к окну. Мне больно оттого, что даже близкий человек не поддерживает меня.
– Посмотри на меня, – просит Матвей, останавливаясь на светофоре.
– Все хорошо. С мамой сложно найти общий язык, я уже к этому привыкла, – натянуто улыбаюсь.
– А с отцом?
– С папой у нас была самая крепкая связь. Он понимал и принимал меня больше, чем мама. Она злилась и отыгрывалась на мне. А когда папа умер, встретила нового мужа, родила и переключила всю свою любовь на новую семью. Я стала лишним элементом в ее идеальной картинке мира. Иногда мне кажется, что я ей неродная. Я как-то даже спрашивала, почему она меня не любит, но ничего не добилась, конечно же. После замужества наши отношения потеплели. Точнее, Слава стал ее любимым зятем, сыном и благотворителем, который – надо же! – позарился на соплюшку малолетнюю.
Телефон в очередной раз вибрирует. Мама не договорила.
– Почему ты поддерживаешь связь и выслушиваешь гадости?
– Она же мама. Единственная, кто у меня остался. И я все надеюсь, что мы наладим отношения. Да и у Марка ведь должна быть бабушка, хотя бы одна.
– Ну, такая бабушка ему точно не нужна, – хмыкает скептически.
Отключаю полностью телефон. Не хочу портить такой идеально начавшийся день. Пусть будет трусливо, но, пока есть возможность, я спрячусь от враждебного мира в берлоге одного Гризли.
Примерно за полтора часа мы доезжаем до дачных посёлков. И перед нами открывается первозданный пейзаж заснеженного Петербурга. Небольшие дома с ухоженными дворами, белоснежные шапки снега и лес.
Тишина здесь стоит удивительно умиротворяющая. Матвей чуть сбрасывает скорость, так как дороги замело. Наверное, сейчас редко кто приезжает зимовать на дачу.
Марк восхищённо к стеклу носом прижимается и рассматривает целые поля со снегом, темнеющий лес и замёрзшую речку.
За очередным поворотом мужчина замечает несколько машин и чертыхается себе под нос.
– Что не так? – тоже паникую, не понимая перемену настроения.
– Хотел спрятаться с вами в глуши, но родня переиграла карты, – ворчит он, паркуясь впритык к представительского вида седану.
– Может быть, вернёмся в город? – предлагаю я, замечая сидящих на веранде женщин в пледах с кружками.
– Зачем? – недоумевает мужчина.
– Мне как-то неудобно. У них семейные посиделки.
– Присоединимся, не проблема. Не бойся, Зеленоглазка. Они, конечно, не аристократы, как эти твои Антиповы, если что не устроит, скажут как есть, без прикрас, но специально грубить не станут.
Заглушив мотор, мужчина выпрыгивает из салона и обходит авто. Судорожно втянув воздух, кошусь на уснувшего сына. Матвей открывает дверь с моей стороны, ладонь протягивает.
Глупо это – прятаться от родственников. Да и я уже столько семейных раутов прошла. Можно сказать, броню нарастила. Робко выхожу и оборачиваюсь к идущим женщинам.
– Знакомьтесь, дамы. Моя Танюша, – представляет меня Викинг и обнимает за плечи. – Мама – Надежда Владимировна, тётка Алефтина. А где ваша третья?
Он прищуривается, подставляя щёку для материнского поцелуя. Сам в ответ целует. И меня продолжает удерживать. Улыбаюсь, нервно хрустя пальцами. Тихо здороваюсь, ловя любопытные и цепкие взгляды.
– Ксения отдыхает, – машет миловидная женщина с копной рыжих волос. Вот в кого пошёл мой мужчина. – Проходите.
– Сейчас, – Матвей отпускает меня и уходит вынимать ребёнка. Я за ним словно хвостик. Помочь хочу. Вещи там, переноску взять.
Викинг вешает на плечи все сумки и рюкзаки разом. Подхватывает на руки спящего мальчишку. Мне подбородком на переноску указывает. Киваю и вожусь с ней.
– А кто это у нас тут? – слышу голос тёти.
Вскидываю голову. Сын глаза сонные трёт, видно, проснулся от шума и движения. Озирается немного испуганно, но, увидев меня, расслабляется. Ободряюще улыбаюсь ему, Тайсоном машу.
– Это Марк. Поздоровайся с бабками, – слегка встряхивает Викинг ребёнка.
– Сам ты бабка! – фыркает Алефтина, пихая в плечо мужчину. – Я ещё слишком молода. Буду тётей.
– Тёть, ты уже дважды бабка. Смирись уже, – фыркает Матвей и спускает с рук мальчишку.
– Пойдёмте в дом скорее, проголодались.
Со двора к нам идут трое мужчин. Здоровых таких. Габаритами Гризли не уступают. Один из них с пронзительно-цепкими голубыми глазами. Суровый, взрослый. Папа-медведь. Мне аж от его взгляда страшно становится. Притормаживаю, прижимая к груди переноску. И за Матвея прячусь.
– Батя, – здоровается он, хлопая по руке.
Отец и сын обнимаются по-свойски и громко. Пугая не только меня, но и сына. Марк аж ко мне отбегает и за штаны держится.
– Татьяна, – с мужчинами коротко знакомит, переплетая наши пальцы и притягивая. – Сын Марк.
Мужчина на корточки присаживается перед ребёнком. Ладонь широченную протягивает ему.
– Иди, малой, не бойся, – басит, и голос у него глубокий, рокочущий.
Марк переглядывается со мной и, нехотя отлипившись, шагает к дяде. Его маленькая ручка утопает в красной ладони Гризли-старшего.
Перездоровавшись с мужчинами, Марк слегка расслабляется, и я выдыхаю. Мы, наконец, добираемся до крыльца. Чуть в стороне замечаю уже знакомого мне друга. Мужчина курит, закинув топор на плечо, и с прищуром смотрит прямо на меня.
– Здравствуйте, – киваю ему. Он ответно кивает, выбрасывает окурок и, вогнав топор в полено, идёт к нам.
– А ты чего тут делаешь? – хмурится Матвей, заметив товарища.
– Отдыхаю от тебя, морда шерстяная, – ворчит он беззлобно.
– Что-то вас слишком много для отдыха, – раздражается Викинг. – И надолго вы планируете здесь остаться?
