Текст книги "Всё равно будешь моей (СИ)"

Автор книги: Лили Лэнг

Соавторы: Ани Марика
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Всё равно будешь моей

Глава 1. Татьяна

– Танюш, придётся на скорую выйти. Лариса слегла, – встречает меня заведующий усталым голосом. – Людей не хватает, сама понимаешь.

– Да, хорошо, – соглашаюсь я и плетусь в сестринскую.

Не люблю работать на скорой. Никогда не знаешь, к кому приедешь. Но выбора особо нет. Смена есть смена. Сказали – изволь выполнять. В принципе, работа мне нравится.

Я быстро переодеваюсь в форму, оставляю в шкафчике сумку. Телефон, ручка, блокнот, батончик для перекуса. Бейджик прикрепить. И вперёд. Отрабатывать.

До ночи особо сложных вызовов нет. Одна пенсионерка с давлением. Один ребенок с температурой. Всё штатно и без эксцессов. Веселье начинается ночью.

Приблизительно к двум часам ночи вызывают аж две бригады скорой помощи в клуб. Происшествие с участием перцового баллончика в замкнутом пространстве. Уже представляю, сколько там пострадавших. Кто вообще в клубе распыляет его?

Клуб встречает нас яркими вспышками света и грохотом музыки. Дальше небольшого фойе нас не пропускает охрана. Всех пострадавших вывели из зала и, пока мы ехали, оказали помощь. Промыли глаза и дали воды. Кто смог, уже уехал домой восстанавливать нервы и слизистые. Остались около пяти девушек и двое мужчин. Аллергическая реакция пошла на перцовый раствор.

Врач проводит осмотр, я заполняю бланк вызова. Морщусь, даже через маску чувствую эту вонь. Перегар, дым от дешёвых сигарет, очень сладкий парфюм. Девушка ещё ближе склоняется, на вопросы отвечает. Понимаю, слышимость тут нулевая, несмотря на то что мы за стенкой от грохочущей музыки.

Записав все данные, выпрямляюсь. Разминаю поясницу. В кармане вибрирует телефон. Вытягиваю аппарат и улыбаюсь. Собираюсь выйти из клуба, чтобы поговорить в тишине. Но прямо перед ним несколько неприятного вида парней стоят. Их в клуб не пускают, они с охраной ругаются. Нет. Туда не надо. Ещё пристанут.

– Извините, где у вас туалет? – спрашиваю у секьюрити.

Мужчина в чёрном неопределённо машет в сторону узкого коридора. Кивнув, быстро бегу. Толкаю первую попавшуюся дверь и попадаю в совершенно тёмное помещение. Наверное, свет надо было включить. Но сейчас важно ответить на звонок. Время третий час, явно же что-то случилось. Тем более тут тихо, даже музыки не слышно. Прижимаюсь к дверному полотну, глаза прикрываю, настраиваясь.

– Привет, медвежонок, – ласково тяну, прижимая к уху телефон. – Почему не спишь?

– Привет, мам, мне…

– Ну, привет, Машенька, – басит из темноты голос.

От неожиданности замираю испуганной пичужкой. До рези в глазах вглядываясь в темноту. Из темноты шагает туша. И всем своим немаленьким весом наваливается на меня.

Наглыми ручищами щупает. Трогает. Урчит как-то по-медвежьи. Упираюсь ладонями, но не успеваю пискнуть, только рот открываю. Захватчик в губы вгрызается. Сразу же языком толкается. Кажется, до глотки достаёт. Он так развязно и нагло целует, лишает крох кислорода, что ещё остались. Из рук падает телефон, и голос сына доносится гулко сквозь собственное громкое сердцебиение.

Я мычу, колошмачу слишком широкую и каменную грудь. Сдвинуть пытаюсь. Он совершенно не чувствует моего трепыхания.

Целует и целует. Жадно, нагло, жёстко. Борода трётся о нежную кожу подбородка и щёк. Он трогает. Щупает. Касается. Мнёт довольно болезненно. Жар от широченных ладоней через одежду и халат шпарит. Я дрожу и трепыхаюсь от страха. Слёзы брызжут из глаз от собственной беспомощности.

– Ничего такая Машенька, – усмехается, прервав поцелуй.

Получив столь небольшую передышку, вместо требования отпустить – я всхлипываю. Получается слишком громко в этой неестественной тишине.

– Ты чего, плачешь?

Мужчина резко дёргается, будто его ударили. Хотя я его била, эффекта ноль. Видно, понял, что я не его Машенька. Хватка слабеет. Чужая рука, что так нагло мяла мою небольшую грудь, исчезает. Он отступает на шаг.

Получив свободу, больше не задерживаюсь. Надо сыграть на опережение. Быстро наклоняюсь, хватаю телефон с пола. Незнакомец пытается остановить, цепляется за халат, но, вложив все силы, выдёргиваю материю и опрометью бегу.

– Мама!.. – зовёт из динамика сын.

Не боясь больше оказаться в компании неприятных парней, выбегаю на улицу и ныряю в карету скорой помощи.

– Я здесь, медвежонок. Телефон уронила. Так чего ты не спишь? Время видел? – шепчу, стараясь выровнять сорванное дыхание, и вытираю тыльной стороной ладони истерзанные губы.

– Мне сон приснился… Ты же утром придёшь?

– Приду, обязательно приду. Ложись спать. Один разочек поспишь, и я уже буду дома.

– Расскажи сказку, – просит Маркуша.

И я рассказываю. Тихо-тихо, успокаивающим голосом. А сама в окно смотрю на клуб, из которого выскакивает огромный бородатый мужчина в одной чёрной футболке и в джинсах. Зима на дворе, снег валит, а ему хоть бы что. Охранников на входе трясёт. Спрашивает чего-то. Взгляд по толпе девчонок мечется. На другую сторону дороги смотрит. Но на машину скорой внимания не обращает. Ну, конечно, для таких, как он, мы незаметный фон. Обслуживающий персонал. И слава богу.

– Ты чего сбежала? – ворчит Гриша, второй фельдшер и водитель нашей скорой.

– Прости, сын позвонил, – извиняюсь я.

– На остальные вызовы сама будешь подниматься.

– Хорошо, – соглашаюсь быстро. Гриша – хороший мужчина, семейный, правда, сварливый немного.

Остаток ночи проходит удивительно легко. Тихие улицы, обычные рутинные вызовы. Ранним утром, сдав смену, бегу домой. Моя маленькая однушка, которую я снимаю, встречает меня запахами блинов. Это баба Вера, наша соседка и няня, печёт для Маркуши.

– Как смена прошла? – спрашивает баба Вера, открывая дверь.

– Спокойно, – киваю я с улыбкой.

– Мой ты золотой, ну, беги, умывайся. Маркуша уже проснулся, поел, сидит в солдатики играет. Тебя ждёт.

– Спасибо вам, Вера Пална, – протягиваю деньги.

Соседка купюры сразу в карман суёт и уходит на кухню. Дожаривать блины и чай ставить. Она мой ангел-хранитель. Без неё я бы не знаю, как справилась с ночными сменами и сыном. Мы просто удачно встретились. Она одинокая старушка с маленькой пенсией и я, мать-одиночка, тоже с небольшой зарплатой.

– Привет, медвежонок, – в первую очередь заглядываю к сыну.

Ребёнок бросает игрушки и бежит. Крепко обнимает мои ноги. Приседаю на корточки, тискаю его. Глубоко вдыхаю ни с чем не сравнимый запах моего мальчика вперемешку с вареньем. Похоже, блины он уминал именно с этой сладостью.

– Ты опоздала на пять минут, – намиловавшись, Марк отчитывает. – Видишь, длинная стрелка на цифре семь. А ты сказала, придёшь, когда она будет на цифре шесть.

– Прости, малыш, я больше не буду задерживаться, – с улыбкой бормочу.

У сына, после того как поступил с нами его отец, появился небольшой страх, что и я его брошу и не приду. Поэтому я стараюсь с ребёнком быть всегда пунктуальной. Надеюсь, со временем этот страх у него пройдёт.

– В садик пойдём? – шепчу, пряча зевоту.

– Да, я уже готов.

– Беги ботиночки надевай, я переоденусь и отведу.

Выпустив ребенка, подхватываю чистые вещи и прячусь в маленькой ванной. Скидываю одежду и осматриваю себя перед зеркалом.

Припухлость на губах до сих пор не проходит. И краснота тоже. Кажется, даже его вкус остался. Табак и алкоголь. Сладковатый такой, медовый, что ли. Осторожно пальцами прикасаюсь к ним. Никогда ещё так дико меня никто не целовал.

На груди уже синеют две точки от пальцев того неандертальца. И на боках тоже кожа синевой наливается. Нет, надо же так хватать! Что за медведь, блин?

Глава 2. Гризли

День начался препаршивенько и закончился, собственно, так же хреново. С самого утра все наперекосяк. Опоздал на все важные встречи, пропустил тренировку. Хоть и завершил карьеру в MMA, но себя стараюсь держать в форме.

Так, ко всему прочему, один из лучших друзей загремел в реанимацию. Его партнёр полез искать нападавших, меня попросил приглядеть за их общим бизнесом. Ребят погонять, чтобы не расслаблялись. Тем более меня они знают, я частый гость в их агентстве, да и меня сопровождали на длительных поездках.

В общем, кручусь, мотаюсь, вопросы улаживаю. Устал как собака. К двум часам ночи организм требует передышки. И Кара, администратор, любезно предлагает отдохнуть. Если что случится, позовёт. Пара девчонок из гоу-гоу активно намекают на совместный отдых, но я их игнорирую.

Валюсь на диван, даже свет не включаю. Тишина и темнота – идеально для измотанного организма. Всё же эти клубы и прочие «творческие вечера» не для меня. Нет, надо как-то делегировать возложенные полномочия. Пусть завтра бесплатным кризис-менеджером побудет Стёпка. Я не вывожу. Староват уже. В тридцать пять, ага.

Шумно выдохнув, тупо вырубаюсь. Но меня будит голос. Тихий, мягкий, ласковый. Таким надо убаюкивать, а не будить. Какая-то девуля не поняла моего игнора и решила идти напролом. Ещё и медвежонком зовёт. Сладко так, аж член в штанах крепнет лишь от одного переливчатого тембра. Сейчас, Машенька, покажу, чем чревато медведя будить. Я ж не просто так Гризли зовусь.

Бесшумно вскакиваю, в два шага преодолеваю расстояние между нами. В темноте вижу только силуэт фигурки. Наваливаюсь, впиваясь пальцами в бока. Тело под моими руками совершенно миниатюрное, хрупкое. Даже не ожидал такой мягкости.

Эта нежность, хрупкость и некая покорность заводит так, что мозг отключает. Крепче наваливаясь, целую. Губы сочные сминаю, выпивая тихий вздох. Слышу собственное рычание, искажённое, низкое, как гул мотора. Сам хренею от собственной реакции. Она пахнет одуряюще. Чем-то чистым, нежным, не тем тяжёлым парфюмом, которым тут обычно обливаются.

Я беру своё так, как привык. Грубо, нагло. Мну податливое тело, что ёрзает в моих руках. Девчонка явно не ожидала столь быстрого перехода, но ведь знала, куда идёт. А познакомиться можно и после.

– Ничего такая Машенька, – улыбаюсь, облизывая собственные губы.

И совершенно не ожидаю услышать всхлип. Громкий, рваный. Отшатываюсь мгновенно. Меня будто кипятком ошпарили. Нет, насильником никогда не был. И всю эту фигню с доминированием и подчинением не воспринимаю.

– Ты чего, плачешь? – зачем-то уточняю и тянусь к лицу ещё на ощупь проверить.

Но девчонка проявляет небывалую скорость. Быстро склонившись, хватает телефон и выбегает. В последний момент, благодаря обострённой реакции, перехватываю за кофту, ожидая, что она остановится. Но и тут незнакомка рушит мои планы. Дёргает с силой материю, да так, что она трещит. И, вырвавшись, убегает.

Дверь громко хлопает, отрезая меня от той, кого я напугал. Пару секунд стою в темноте, к тишине прислушиваюсь. Остатки мозга, утёкшего в штаны, собираю.

– Вот это ты, Гризли… мо-ло-дец, – выдыхаю в пространство.

Мотнув головой, выхожу из комнаты. Сразу же направляюсь в переполненный зал. Морщусь от стробоскопов и хватаю первого попавшегося охранника.

– Кто ко мне заходил? – вопрошаю, рыская по танцующим девицами и официанткам. Явно кто-то из работниц, посетителей ещё в фойе задержат и не пустят.

Персонал смотрит на меня и руками разводит. Кара бежит, разрезая толпу, останавливает за предплечье.

– У нас тут происшествие… Генка решил познакомиться с гостьей и получил перцовкой в глаза. Правда, под удар попали ещё несколько посетителей. Скорую мы вызвали. Сева угостил менее травмированных бесплатными коктейлями…

– Меня не было каких-то полчаса! – натурально рычу, понимая, что не доглядел и подвёл Вадю.

Приходится отложить свои поиски и заняться делами. Правда, на улицу выхожу, чисто для успокоения собственной души. Мало ли, вдруг стоит одна в три часа ночи, плачет. Трясётся, боится в клуб обратно зайти. Она явно выбегала второпях, значит, без верхней одежды. А на дворе не май месяц. Зима. С ветрами, снегами и прочим антуражем, который меня не вставляет. А я вроде как не мерзавец. Во всё остальное время, кроме сегодняшнего вечера, ага.

Уже после закрытия клуба, когда всё утихло, возвращаюсь в эту комнатку. Прямо к дивану задрипанному. Дам глазам отдохнуть минут двадцать и поеду своими делами заниматься. В очередной раз себя убеждаю, что надо клубные вопросы отдать Стёпе. У него все по струночке ходить будут. Правда, и гости тоже. Но это уже не мои проблемы.

Носком ботинок задеваю что-то пластиковое. Отойдя вновь к дверям, включаю свет. И ловлю взглядом валяющийся у столика бейджик. Ха! Явно моя беглянка обронила. Поднимаю. На белом фоне значок медучреждения. Значит, со скорой приехала. Залётная. И меня не знает.

Можно выдохнуть и забыть. Ну, помял, ну, напугал. Так остановился ведь.

Падаю на диван. Карточку пластиковую кручу в пальцах. Вспоминаю податливое тело в моих руках. Сладость губ и дурманящий запах. Чистый, невинный, нежный.

– Вкусная ж ты, Антипова Т.В. Жаль даже, что при таких обстоятельствах встретились, – бормочу, читая фамилию.

Сам себе улыбаюсь. Нет, искать не буду. Я ж не сталкер. Да и дел у меня своих и чужих хватает.

Нет. Не буду.

Рука сама тянется к телефону и набирает номер моего начальника службы безопасности.

– Матвей Александрович? – удивляется тот. Да, время только пять утра. Рановато я решил напрячь его.

– Привет. Чёрт, Лева, на часы не посмотрел, – потираю лицо ладонью.

– Ничего, бывает. Что-то стряслось?

– Да как время будет, пробей-ка мне одного человечка, – пряча зевоту, прошу. – Антипова Т.В.

– Есть какие-нибудь ещё данные, – сухо уточняет. Понимаю, вводных я ему очень мало дал.

– На скорой работает. Приезжала по вызову в клуб «Готем». Других данных нет. Снимок бейджика пришлю, если тебе это чем-то поможет.

– Хорошо, займусь сегодня же, – соглашается Лев.

Отключив связь, с чистой совестью прикрываю глаза. Сам не замечаю, как улыбаюсь предвкушающе. Очень уж хочется посмотреть на зацепившую меня девчонку. Давно такого не было, чтоб от голоса, от запаха, от поцелуя дурел, словно мальчишка сопливый.

Глава 3. Татьяна

Утро новой недели начинается, как всегда, в спешке. Отвожу сына в сад, клятвенно заверяю, что заберу его в пять вечера и ни минутой позже. Еду на работу. Привычная пятиминутка и обход.

С улыбкой захожу в палату к пациенту. Его в пятницу привезли в ужасном состоянии. Почти все выходные в себя не приходил, на сильных препаратах спал. Сегодня встречает меня с усталой улыбкой.

– Здравствуйте, Вадим Дмитриевич, – бодро захожу, держа в руках растворы для инъекций и ампулы с лекарствами.

– Привет, Танюша, – басит он.

Измеряю температуру, давление и пульс. Спрашиваю, не нужно ли чего, и выхожу. Я работаю в отделении травматологии, и случаи здесь бывают разные. Как и пациенты. Большинство, конечно, порядочные. Благодарят или пытаются откровенно флиртовать. Стараюсь со всеми держать дистанцию и быть вежливой.

– Вот и всё, отдыхайте, – закончив, подхватываю использованные материалы и выхожу.

– Танюх, – у поста встречает Саша, медбрат. – Пошли вечером в кино?

– Спасибо, но мне некогда по кинотеатрам бегать, – отвечаю, заполняя карту пациента.

Коллега по работе губы поджимает. И, смерив меня тяжёлым взглядом, уходит. Он уже не первый раз куда-то зовёт. Хотя прекрасно знает, что я несвободная женщина. У меня ребёнок. Да и по документам замужем. Правда, муж нас с Марком выгнал, но это никому знать необязательно.

– Дура ты, Тань. Личную жизнь надо строить. Тебе всего двадцать пять. Молодая, красивая, – встревает Лилька. – Сходила бы с Саньком. Нормальный мужик ведь. Не пьющий. Работяга.

– Меня дома ждёт самый чудесный мужчина, другого не нужно, Лиль, – качаю головой.

– Твой сын не считается, – усмехается она. – Я же про нормальные свидания говорю. Ужин, кино, поцелуи… Ну и сама понимаешь.

– Никто мне не нужен. Ужинаю я дома. И кино могу посмотреть дома.

– А поцелуи? – не сдаётся Лилька и бровями играет.

Хихикнув, бросаю в неё салфеткой. Вот ведь неугомонная. Отворачиваюсь, чтобы вернуть карту в картотеку. Губу закусываю, немного замерев. Неосознанно вспоминаю поцелуй в ночи. Грубый, властный, наглый. От него до сих пор в дрожь бросает.

Тряхнув волосами, подхватываю новую карту и занимаюсь рутиной. С Лилькой смена пролетает очень быстро. Она дама болтливая, я молчаливая. Создаём баланс в тандеме.

Смена пролетает в безумном ритме. Под конец рабочего дня, уставшая, с гудящими ногами падаю в кресло за стойкой. Заношу последние данные в компьютер. Лиля так привычно щебечет над ухом. Посетители снуют по коридорам. Врачей уже нет, они до обеда всех больных обошли. Здесь и сейчас царят только медсестры.

– Добрый день, – раздаётся над головой низкий рокочущий бас и пробирает до дрожи всё нутро.

Я узнаю этот голос. Или это подсознание играет со мной. Голову не поднимаю, старательно клацаю по клавиатуре.

– Здравствуйте, чем могу вам помочь? – активизируется Лиля, закрывая меня. Вот это она молодец! Вот это она умница! Расцелую и шоколадку куплю.

– Воронцов Вадим в какой палате? Его в пятницу доставили.

– Да-да, в бежевой, но к нему нельзя, – продолжает коллега.

– Может быть, мы сможем как-нибудь решить этот вопрос? – добавляет хрипотцы мужчина.

Сглотнув, поднимаю голову и чуть смещаюсь. Разглядываю его вблизи. Самый настоящий викинг. Рыжий, бородатый, волосы длиннее, чем нужно, торчат в разные стороны.

– …только по разрешению невролога, – заигрывает Лилька, явно оценив стоящего посетителя. – Я сейчас позвоню ему, подождите.

– Конечно.

Женщина быстро обходит стойку, лишая меня укрытия. Мужчина ловит меня за подглядыванием. Цепко так впивается взглядом голубых глаз. Чувствую, щёки полыхают. Резковато отворачиваюсь вновь к монитору. Слышу насмешливый хмык. Он явно решил, что я на него засматриваюсь. Закатываю глаза. Сколько самомнения.

– Ничего прекраснее этого заката не видел, – внезапно выдаёт со смешком мужчина.

– Что? – оторопело оглядываюсь, позабыв о конспирации. – Какого заката?

– Заката ваших глаз, – улыбается белозубо и волосы зачёсывает.

– Неужели такие подкаты ещё срабатывают? – фыркаю я и, подхватив стопку документации, ухожу в сестринскую.

Долго там копаюсь, прислушиваюсь. Лилька получает разрешение, и мужчина из поля зрения пропадает. Выхожу обратно.

– Господи, Танька, – вздыхает она. – Этот Воронцов мужчина видный, так и друзья у него – просто обнять и плакать.

– Кого обнять и плакать-то? – хихикаю над более старшей коллегой. Так как женщина явно не к месту использует выражение. – И как ты умудрилась в Вадиме Дмитриевиче видного мужчину рассмотреть. Там всё лицо – один большой синяк. Как и всё тело.

– Собственные коленки, – фыркает Лиля. – Потому что такие образчики мужественности и силы никогда не посмотрят на таких, как мы. И с лица воду не пить, Танюша. Главное в мужчине – совершенно другое… Так, капельницу меняю ему я.

– Ой, замечательно! – улыбаюсь широко и завариваю себе новую кружку кофе. Я лучше взбодрюсь немного, мне ещё за сыном ехать.

Только вот телефонный звонок от заведующего меняет планы коллеги. Женщина долго и со смаком ругается. Напоминает о том, что гостя надо выдворить через пятнадцать минут. И бежит в реанимацию.

В бежевую палату, в которой лежит пациент, иду как на плаху. Чудится мне, что этот викинг опять навалится на меня. Зажимать начнёт, лапать и с поцелуями лезть.

– Время, Вадим Дмитриевич, – лепечу, даже голос дрожит в ожидании неизвестности. Хотя умом понимаю, что он меня не мог видеть в той темени. И, соответственно, не знает, кто я такая.

– Иди, Гризли, – устало рычит пациент. Невольно бросаю взгляд на сидящего бородача. А ему подходит прозвище. Он на самом деле как медведь.

Посетитель поднимается. Что-то коротко бросает. Я стараюсь больше не смотреть на него. Заменяю опустевшие флаконы капельницы на новые. Ворчу по поводу давления. Воронцов слушает, прикрыв глаза и с полуулыбкой на разбитых губах. Не знаю, кто его избил и за что. Но мне нравится этот мужчина. И не в сексуальном плане, а по тому, как общается с медперсоналом.

Вадим Дмитриевич под мой бубнёж засыпает окончательно. Поправляю плед, отодвигаю стул от койки. И выхожу из палаты, тихо прикрыв дверь. Разворачиваюсь и бьюсь носом об бетонную грудь. Да что ж он так любит вторгаться в личное пространство?!

– Он спит, – строго говорю, задирая голову. – И будить его не стоит. Давление поднялось.

– Мы с тобой нигде не встречались? – прищуривается мужчина.

– Нет, – выпаливаю слишком быстро.

– Точно? – сужает глаза, и тяжёлая рука ложится на деревянное полотно за спиной, запирая меня в этой тестостероновой клетке.

– Я бы непременно запомнила.

Он опять самодовольно улыбается, сверкая клыками.

– Пропустите, у меня нет времени на праздные разговоры.

– Как звать тебя, Зеленоглазка? – вдруг меняет тему, и опять эта хрипотца в тембре. Как же он филигранно управляет своим голосом. Аж мурашки по спине бегут.

– Татьяна, – сухо отвечаю. Не вижу смысла врать или отмалчиваться. Если захочет, узнает у друга.

– Фамилия, Татьяна? – меж тем продолжает допрос викинг.

– Григорьева, – называю девичью фамилию, так как уже полгода не ассоциирую себя с фамилией мужа. Хотя по паспорту мы ещё не в разводе, и я ношу его фамилию.

Цокнув, мужчина отшагивает немного разочарованно. Получив небольшую свободу, бочком протискиваюсь между ним и дверью и бегу на пост. Там, если что, есть барьер в виде высокой стойки. И телефон. В случае чего – позову на помощь. И… степлер. Если помощь задержится, буду отбиваться.