Текст книги "Ангельское личико"
Автор книги: Лили Феррари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– И как вы назовете свое увеселительное заведение? – с сарказмом спросил он.
Дед с гордостью обнял своих внуков за плечи.
– Это будет называться «Минт», [19]19
Минт – в переводе с английского «монетный двор».
[Закрыть] – объявил он. – Понял? Кафе называется «Империал», а клуб – «Минт». «Минт-Империал». Здорово, верно?
Марионетта показала маленькое объявление об открытии клуба в следующую субботу.
– Могу я выставить его в окне кафе, папа? – попросила она. – Пожалуйста?
Отец колебался. Какой может быть вред? Еще вполне вероятно, что никто и не придет. Маленький клуб, какие с ним могут быть проблемы? И дело явно того стоило, потому что Марионетта снова стала улыбаться. Томмазо вздохнул.
– Ладно, – согласился он. – Выставляй. И le faccio i miei migliori auguri! [20]20
Мои наилучшие пожелания ( итал.).
[Закрыть]Удачи вам!
Антонио, зашедший на церемонию открытия люка, все еще в форме, уставший после целого дня на дежурстве, отвел сестру в сторону и тихо сказал ей:
– Я должен предупредить тебя, сестренка. Можешь нажить себе массу неприятностей. Моруцци не позволят кому-нибудь просто так открыть клуб в Сохо, ты ведь знаешь.
Марионетта пожала плечами.
– Не думаю, чтобы Моруцци мною еще интересовались, Тони. Не верю, чтобы они взволновались по поводу клуба. Это ведь не казино, верно? Слишком скромно, чтобы вызвать их интерес.
Брат нахмурился.
– Я бы на твоем месте не был так уверен. Ты же знаешь, Барти Моруцци собирает деньги со многих клубов за охрану. И, если люди не соглашаются платить… ну, я предоставляю тебе самой догадаться, что случается.
Рука Марионетты скользнула к лицу.
– Я знаю, – произнесла она рассеянно. – Я знаю, на что способны Моруцци. Но повторяю, не думаю, что они станут тратить время на меня.
Тони вздохнул.
– Возможно, и нет. Но как насчет папы? Тебе не приходило в голову, что вся эта драка, которая нанесла такой урон кафе, вовсе не случайность?
– Разумеется, мне это приходило в голову, – нетерпеливо ответила девушка. – Я ведь не дурочка, Тони. Но ведь с той поры ничего не случилось? Никто нам не угрожал, Моруцци здесь не появлялись.
Он отвел ее еще дальше в сторону от остальных членов семьи, собравшихся у окна и спорящих, где лучше поместить объявление об открытии клуба.
– Я не говорил этого папе, – тихо сказал он, – но на Мерд-стрит у одного клуба недавно были большие неприятности. Двое мужчин тихо выпивали, ни к кому не приставали, а затем подрались и разнесли все вокруг.
Марионетта уставилась на него.
– И что потом?
Брат пожал плечами.
– Ты думаешь, владелец клуба расскажет полиции, что случилось потом? Они никогда ничего нам не рассказывают, Нетта, они слишком напуганы. Нам только известно, что эти двое все разбили, разломали и бесследно исчезли. – Его губы сжались. – Но ведь мы с тобой знаем, на кого они работают, верно?
– Что за клуб?
– Клуб «Черная кошка». Джазовый клуб рядом с клубом «Горгулья».
Марионетта знала клуб «Горгулья» по слухам – роскошное во всех отношениях заведение с зеркальными стенами и танцплощадкой на крыше, но не слышала о «Черной кошке». Ничего необычного в этом не было. Хотя она постоянно жила в Сохо, трудно было уследить за непрерывными открытиями и закрытиями в районе сотен маленьких клубов, одни из которых специализировались на выпивке, другие – на танцах, третьи – на игре в карты, четвертые – на проституции. Не успевало какое-то заведение закрыться, как на соседней улице открывалось новое. Так что любители удовольствий, наводняющие по вечерам Сохо, всегда знали, куда податься.
Стоящие у дверей Томмазо и Марио наконец договорились, где разместить объявление, и позвали Марионетту, чтобы та одобрила их выбор.
– Не волнуйся, Тони, – прошептала она, когда они присоединились к остальным, – наш клуб не постигнет судьба «Черной кошки». Я надеюсь, мы будем работать долго!
– У нас кончился лук, – сообщила на следующее утро отцу Марионетта, снимая белый фартучек официантки. – Пожалуй, пойду куплю на Бервик-стрит.
Занятый у раковины, Томмазо едва поднял голову.
– Ладно, Нетта. И петрушки еще возьми, хорошо?
Девушка вышла на яркое солнце, радуясь тому, что можно хоть на время покинуть прокуренное кафе. Она поспешно свернула на Дин-стрит, едва не налетев на углу у обувного магазина на двух греков, спорящих на таких высоких тонах, что трудно было разобрать, о чем они говорят. Отойдя на приличное расстояние от кафе, Марионетта замедлила шаг, наслаждаясь утренней атмосферой Сохо. Из кондитерской мадам Валери доносился аромат свежего кофе и только что испеченных булочек. Бродячий пес, приканчивающий в подворотне кусок, вытащенный из помойного бака, повернул голову, когда девушка проходила мимо. Несколько индусов облокотились на перила старого административного здания, лениво наслаждаясь солнечным теплом. Они, явно не замечая ее шрама, улыбнулись Марионетте, когда та остановилась, прежде чем перейти улицу. Как большинство старожилов Сохо, индусы знали, кто она, и шрам у нее на щеке не казался им более особенным, чем, к примеру, усищи трактирщика Гастона Берлемона или развевающийся плащ и странное металлическое сооружение на ноге Джека, другого завсегдатая этих улиц, за что его и прозвали Железная Нога.
Марионетта вовсе не направлялась на рынок, как сказала отцу. Она решила сходить в клуб «Черная кошка» и узнать о случившемся, чтобы увериться: ничего подобного не произойдет с ее маленьким клубом. Девушка свернула на Мерд-стрит, прошла мимо входа в «Горгулью», стараясь найти вывеску нужного ей клуба.
– Что ты ищешь, крошка? – Лишенный тепла голос донесся откуда-то сверху.
Марионетта подняла голову. На лестнице стоял мойщик окон. Он вяло тер стекло небольшой тряпкой, но остановился, завидев ее и радуясь возможности прервать работу.
– Клуб «Черная кошка», – ответила она.
– Ты поешь? – заинтересовался он.
Марионетта отрицательно покачала головой, стараясь скрыть нетерпение.
– Вы знаете, где это?
Мойщик окон кивком головы показал на подъезд справа от Марионетты.
– Вон туда, золотко. Второй этаж. Удачи тебе!
Она заторопилась по узкой, покрытой изношенным ковром лестнице на второй этаж. Достигнув площадки, девушка в нерешительности остановилась. На стуле сидел мужчина с газетой «Рейсинг таймс» в руках, отмечая карандашом лошадей. Едва взглянув на Марионетту, он кивком головы указал на дверь за своей спиной.
– «Черная кошка»? – переспросил он. – Вон там. Спросите Микки.
Она вошла. Клуб представлял собой маленькую квадратную комнату, в одном конце стояло пианино, в другом – бар. Какой-то человек наигрывал джазовую мелодию, а толстяк с мрачным лицом что-то приколачивал за баром. Марионетта подошла и с изумлением оглянулась – никаких следов разрушений, о которых рассказывал Тони. Но тут она разглядела, что делает толстяк. Он прилаживал большой щит к стойке в том месте, где была пробита огромная дыра.
– Микки? – спросила Марионетта, нервничая.
Мужчина отрицательно покачал головой и кивнул в сторону пианино. Девушка посмотрела через комнату. Пианист, молодой и темноволосый, не поднимал головы от клавиатуры, наигрывая какой-то нестройный мотивчик.
– Еще одна, Микки, – крикнул толстяк.
Марионетта направилась к пианино, а молодой человек вздохнул, поправил ноты перед собой и сказал:
– Иди сюда, детка. В какой тональности?
– Не понимаю.
Ее голос наконец заставил его поднять голову, и девушка удивилась, поняв по его лицу, что пианист ее узнал.
– Привет, – произнес он. – Вы ведь пришли на прослушивание, верно?
Марионетта ощутила на себе внимательный взгляд темных глаз. Разве они раньше встречались? Она не помнила это симпатичного худого молодого брюнета, сидящего за пианино, но он, похоже, ее знал.
– Прослушивание?
Он обезоруживающе улыбнулся.
– Ну, разумеется, нет. Ведь это ваш брат – певец, так?
Она удивилась.
– Вы знаете Марио?
Молодой человек перевел взгляд на клавиши. Ей показалось, что он смутился.
– Нет, я с ним незнаком, но слышал, как он поет в церкви.
Марионетта очень удивилась этому признанию.
– Вы ходите в церковь Святого Патрика?
Он взял аккорд, все еще не встречаясь с ней глазами.
– Не слишком часто.
Девушка заметила, что его темно-синий свитер разошелся по шву, что волосы несколько длиннее, чем принято, и завитками ложатся на воротник. Она решила взять деловой тон и протянула руку.
– Марионетта Перетти. Рада познакомиться. Вы – владелец этого клуба?
Он взял ее руку и задержал в своей, на лице промелькнуло выражение, которого она не поняла.
– Нет, – ответил молодой человек. – К сожалению. Тут хозяин Билл, вон он там. Я же лишь пианист. – Он все еще держал ее за руку. – Меня зовут Микки. Микки Энджел.
Она вежливо отняла руку.
– Очень рада познакомиться. Я пришла поговорить с хозяином, так что…
Марионетта повернулась, чтобы отойти, но Микки окликнул ее, заметив с усмешкой в голосе:
– Я бы на вашем месте не стал. Билл хуже марсианина, пока не выпьет первую рюмку за обедом. Он лишь прогонит вас. Я бы пришел попозже, если бы хотел чего-нибудь от него добиться. Или, – он задержал ее взглядом, положив руки на клавиши, – возможно, я смогу помочь.
Марионетта поколебалась. Скорее всего, ей сегодня больше уже не удастся вырваться из кафе. И в первый-то раз было совсем нелегко прийти сюда. Микки Энджел казался вполне безобидным. «И даже очень симпатичным», – мелькнула у нее мысль. Рассердившись на себя, она заговорила более резким тоном, чем ей хотелось бы.
– Я пришла узнать, что произошло накануне, – сказала Марионетта, снова повернувшись к пианино и осторожно положив руку на полированную крышку. – Когда была драка.
Микки Энджел удивленно взглянул на нее. Вытащив пачку сигарет из кармана, предложил девушке. Она отрицательно покачала головой.
– Зачем? – спросил он, не отрывая взгляда от ее лица.
– Я открываю клуб в подвале кафе моего отца, – объяснила Марионетта. – Слышала, что у вас были какие-то неприятности, и хотела бы знать, имеют ли они отношение к Моруцци.
Микки затянулся сигаретой.
– Вы открываете клуб? – Он не мог скрыть недоверия. – Вы?
– Да, я! – Она возмутилась, щеки от гнева раскраснелись. – И, пожалуйста, не уверяйте меня, что я сошла с ума. Я уже наслушалась этого от отца.
Он не улыбнулся, как она ожидала, и не сказал ничего насчет женщин, берущихся за мужские дела. Вместо этого просто сказал:
– Желаю вам всего хорошего. Как он будет называться, ваш клуб?
– «Минт». Но для начала он будет открыт только по субботам.
– Я скажу своим друзьям.
– Спасибо.
Она собралась уходить. Микки немного подался вперед и тихо произнес:
– Насчет той драки, о которой вы спрашиваете… Я там был.
Марионетта остановилась. Она видела, что он внимательно изучает ее. На какое-то мгновение девушка пожалела, что на ней все те же белая хлопчатобумажная блузка и черная юбка, в которых она каждый день работает в «Империале». Но тут же подавила сожаление. Ее заворожили поток солнечного света, льющийся из окна за спиной Микки, красноватый отсвет на стенах и непрерывный стук молотка в другом углу. Ей казалось, что пульс ее бьется в такт этим ударам. Хотя они с Микки, оказавшись вместе в облаке сигаретного дыма, говорили о вчерашней драке в клубе, но на самом деле вели совершенно другой разговор. И души их, неожиданно узнав друг друга, пытались осторожно соприкоснуться.
– Что же случилось? – спросила она напряженно.
Микки Энджел резко опустил свои смуглые руки на клавиши пианино, зазвучавшего в диссонанс. Казалось, он хочет разрушить наваждение.
– А как вы думаете, что случилось? – Голос звучал резко. – Они все тут разбили. Билл разоряется, пытаясь сменить мебель, а полицейские ничего не делают. Еще есть вопросы?
Завораживающее мгновение исчезло, будто его и не было. Но расстроенная девушка решила не сдаваться.
– Да, – ответила она. – Еще один вопрос. После драки Моруцци сюда приходили?
Последовало молчание. Микки Энджел тихо закрыл крышку пианино.
– Так приходили? – настаивала Марионетта.
Он взглянул на нее, выражение его лица изменилось, рот сжался в злую линию.
– Разумеется, приходили, – отрезал он. – Барти Моруцци нанес нам визит.
Сердце Марионетты упало.
– И потребовал денег за охрану?
Микки вздохнул и пригладил волосы.
– Нет, не думаю, чтобы вы все до конца понимали. – Неожиданно он нетерпеливо спросил: – А у вас все было так же?
Она не поняла.
– У меня?
Он наклонился вперед и загасил сигарету в пепельнице, стоящей на пианино. Голос звучал ровно, немного устало, словно Микки был уверен, что девушка уже знает то, что он собирается ей сказать.
– Порядок событий, очевидно, был тем же. Раз – приходит Барти Моруцци и заявляет: дескать, платите деньги, я присмотрю за вашим заведением, иначе не могу гарантировать, что не произойдет никаких несчастных случаев. Два – вы посылаете его куда подальше. Три – пара уродов устраивают драку у вас в кафе или клубе, что там у вас, и рушат все начисто. Четыре – снова приходит Барти Моруцци и опять предлагает заплатить деньги за охрану, только на этот раз цена несколько выше. Я угадал?
Девушка не сводила с него глаз.
– Барти Моруцци приходил сюда и требовал от владельца деньги за охрану?
– Совершенно верно. Только Билл все еще говорит «нет». Потому у нас сегодня прослушивание.
– Прослушивание? – Марионетта удивилась. Она чувствовала, как ее втягивают во что-то, чего девушка была не в состоянии понять.
Микки взглянул на нее с некоторой жалостью.
– Ищем новую певицу. Старая ушла. Сказала, что не хочет, чтобы Моруцци порезали ей лицо… – Он в ужасе замолчал, вникнув в смысл своих слов. – Извините меня. Я не хотел…
Рука Марионетты потянулась к горящей щеке. Только на мгновение она забыла о шраме, о том, что она не такая, как остальные молодые женщины, что ей и надеяться нечего, чтобы такой парень, как Микки Энджел, обратил на нее внимание.
– Все в порядке, – заверила она. – В самом деле…
Теперь девушка рассердилась. Он смотрел на нее таким ясным и честным взглядом, а на самом деле видел то же, что и другие – лицо, изуродованное Моруцци.
– Так или иначе, – произнесла она холодно, – «Минт» открывается в субботу. И я хочу зазвать туда как можно больше посетителей. Поэтому скажите Биллу и другим владельцам клубов, которых знаете, что они должны бояться не Моруцци, они должны бояться меня!
Она повернулась, чтобы уйти, торжествуя, что последнее слово осталось за ней, но раздраженный пианист вскочил и схватил ее за руку.
– Я бы и рад пожелать вам всего наилучшего, – сказал он слегка дрожащим голосом, – но знаю, в этом нет необходимости. Братья Моруцци позаботятся, чтобы у вас все шло, как по маслу.
Марионетта попыталась сбросить его руку.
– Как вы смеете! – задохнулась она от гнева. – У меня нет никаких дел с Моруцци, как вы можете так говорить, после…
Неожиданно Микки отпустил ее руку, и на лице его появилось отвращение.
– Я не знаю. – Он огорченно сел. – Вы совсем не такая, какой я вас представлял, – неожиданно вырвалось у него. – Совсем не такая.
Марионетта не понимала, о чем он говорит. Она знала одно: парень ее оскорбил.
– Моя семья не имеет ничего общего с Моруцци! – заявила она. – Если мы тоже итальянцы, это не значит, что мы жулики, сутенеры и грабители! Члены моей семьи – порядочные, трудолюбивые, честные…
На ее глаза навернулись слезы, но разжалобить Микки Энджела было невозможно.
– Идите домой и спросите отца, – с горечью сказал он. – Спросите вашего отца про Моруцци. В Сохо все об этом знают. Перетти наконец заплатили деньги за охрану Моруцци, и с кафе «Империал» теперь все будет в порядке! Надеюсь, дело того стоило.
Побелев, Марионетта смотрела на него.
– Я вам не верю, – произнесла она решительно.
Микки пожал плечами и повернулся к стопке нот, делая вид, что роется в них.
– Это уж как хотите, – зло бросил он. – Но на вашем месте я сначала поговорил бы с отцом, прежде чем обращаться к кому-либо с такой невинной миной – просто святая, да и только.
– Вы не знаете моего отца, – парировала девушка. – Он никогда не станет связываться с этими людьми. Существует такое понятие, как честь.
Микки пожал плечами.
– Только не на Сицилии, – тихо заметил он.
Она встала, не зная, что делать дальше. С одной стороны, ей хотелось закатить Микки пощечину, но его слова смутили и шокировали ее. Она словно приросла к месту, неосознанно закрывая рукой щеку и глядя ему в затылок.
– Микки! – позвал от дверей Билл, хозяин клуба. – Тут еще одна жертва… послать ее к тебе?
– Конечно. – Микки поднял глаза, все еще избегая прямо смотреть на Марионетту. В дверях стояла блондинка в джинсах и клетчатой рубашке. – Привет, Вики, – сказал он, – иди сюда. Я был уверен, что ты объявишься.
Девушка прошла через комнату. Ее крошечные ножки в легких черных туфельках не издавали ни звука. Приблизившись, она улыбнулась Марионетте и поцеловала Энджела в щеку.
– Салютик, Микки, – произнесла она на явном кокни, – я слышала, у вас тут работенка объявилась. Хочешь, я сделаю у вас свой номер Пегги Ли?
Микки принялся просматривать ноты.
– Разумеется, все, что захочешь, – согласился он.
Девушка взглянула на Марионетту с извиняющейся улыбкой. Свежее умытое личико, совсем не соответствующее представлению Марионетты о певице в ночном клубе. Этот другой мир Сохо оказался весьма противоречивым и трудным для понимания.
– Простите, – начала девушка, – вы уже закончили?
– Да, я уже закончила, – холодно ответила Марионетта. Микки Энджел так и не посмотрел на нее. – Желаю вам удачи при прослушивании у этого идиота… этого… zotico! [21]21
Грубиян ( итал.).
[Закрыть] – Она вышла, стараясь по возможности соблюдать достоинство, но глаза застилали слезы. Спускаясь по истертым ступенькам, услышала за спиной треньканье пианино и мягкий глуховатый голос: «Я отправлюсь в путь скорее, чтобы успокоиться…»
Девушка выбежала на улицу в полном смятении, смахивая слезы с ресниц. Как посмел он с ней так разговаривать! Она уже привыкла к рассеянному привычному предубеждению англичан против итальянцев, к шуткам о Муссолини, уверенности, что итальянцы все сплошь ленивы, трусливы, грязны или еще хужено такое! Этот парень не только оскорбил сицилийцев, он оскорбил ее семью, Перетти! Марионетта осознала, что бежит тем же путем: мимо индусов, продолжающих прохлаждаться около перил, мимо бродячей собаки, все еще грызущей кость, брошенную ей с кухни Дженнаро, мимо греков на углу Дин-стрит, которые, правда, уже не спорили, а слезливо мирились, обняв друг друга за плечи.
Не замечая туристов, расхаживающих в рубашках с короткими рукавами, девушка пробралась сквозь толпу и влетела в кафе.
– Папа, папа! – позвала она, стараясь не разрыдаться. – Папа, я должна тебе что-то сказать!
Но за стойкой стоял лишь дед. Трясущейся рукой он нацеживал из титана чай, проливая его на стойку.
– Марионетта, grazie a Dio! [22]22
Слава Богу ( итал.).
[Закрыть]Народу много, а мне с моим ревматизмом не справиться с бутербродами…
Взяв себя в руки и надев фартук, девушка присоединились к деду. Как всегда, кафе стояло на первом месте.
– Какие бутерброды? – мягко спросила она. Бедный дедушка, в его ли годы стоять здесь часами и обслуживать публику!
– Сыр и помидоры, сыр и соленые огурцы, пару датских пирожных и тарелку томатного супа на третий столик.
Она занялась делом.
– А где Марио? И папа?
– Марио репетирует «Мессию» [23]23
Оратория Генделя.
[Закрыть]в церкви… – Дед занялся наполнением сахарницы, стараясь не встречаться с внучкой глазами.
– А папа? Не похоже на него – вот так все бросить и оставить тебя одного, когда он знал, что я ушла…
– Что случилось с луком? – Дед вроде бы нервничал.
Марионетта удивленно уставилась на него.
– С луком?
– Ты же пошла на рынок, – мягко напомнил он. – Разве не за луком?
Девушка прижала руку к губам.
– Совершенно забыла! – выдохнула она. – Придется опять идти. – Потом передумала. – Нет, не могу тебя здесь оставить, дедушка. Где папа? – повторила она.
Франко поколебался, прежде чем ответить.
– Внизу, – наконец сказал он. Немного сахара просыпалось на стойку, и дед начал сосредоточенно вытирать поверхность.
– В клубе? – поразилась Марионетта. – Зачем? Что-нибудь случилось?
– Нет, нет… – Дед все тер и тер давно уже чистую стойку. – Он с посетителем, да… с посетителем. С cliente. [24]24
Клиент ( итал.).
[Закрыть]
– Хорошо. Тогда я спущусь и попрошу его заменить меня на минуту.
Марионетта не заметила ни беспомощного жеста деда, пытающегося удержать ее, ни выражения страха и печали, появившегося на его лице, когда она отвернулась. Девушка прошла к двери и спустилась по ступенькам в подвал. В полумраке она могла разглядеть Томмазо, сидящего за столиком рядом с импровизированной сценой, и другого человека с сигаретой, сгорбившегося на стуле. Между ними стоял наполовину пустой кофейник.
«Un tipo difurfante, [25]25
Плут, мошенник ( итал.).
[Закрыть] – мельком подумалось ей, – до чего же безобразный посетитель». И тут он поднял голову и улыбнулся девушке своей странной кривой улыбкой. Это был Барти Моруцци.
При виде дочери Томмазо издал какой-то странный звук, нечто среднее между всхлипом и вздохом.
– Марионетта, – сказал он с виноватой улыбкой, – это мистер Моруцци. Он был так добр… – Отец говорил быстро, как будто старался этой торопливостью произвести более сильное впечатление. – Он любезно согласился присматривать за нашим кафе, чтобы предотвратить возможные инциденты… – Марионетта молчала. – Ну, знаешь, – продолжил Томмазо жизнерадостно, – сдерживать всяких нарушителей спокойствия.
Барти Моруцци не отводил взора от шрама на щеке Марионетты.
– Скверный у тебя порез, – произнес он.
Девушка все еще молчала.
Томмазо улыбнулся дрожащей улыбкой.
– И за клубом он тоже присмотрит, дочка, – добавил он. – Синьор присмотрит и за клубом!
Марионетта молча повернулась и поднялась по ступенькам. Она подошла к дверям кафе и на мгновение оглянулась, чтобы посмотреть на деда, одиноко и беззащитно стоящего за стойкой.
– Ты идешь на рынок? – нервничая, спросил тот.
«Он знал, кто сидит в подвале с папой, – сообразила Марионетта. – Они все здесь завязаны, вся семья». Девушка повернулась и вышла, а голос деда все еще звучал в ее ушах.
– Не забудь про петрушку, Нетта! – кричал он. Его слова показались ей совершенно несовместимыми с тем предательством, в котором он и его сын были виноваты. – Нетта, петрушку…
С того дня за угловым столиком всегда оставляли место для «друга мистера Моруцци», молчаливого смуглого мужчины в дешевом костюме. Он появлялся в разное время, его бесплатно поили чаем, кормили пирожными и тайком совали конверт с деньгами.
«Минт» тихо открылся в следующую субботу, причем посетителей оказалось достаточно, чтобы убедить Томмазо, что, возможно, его дочь и в самом деле напала на хорошую идею. Но в Марионетте произошел какой-то надлом. Она с трудом скрывала свое презрение к отцу и немедленно уходила в подвал, когда появлялся головорез Моруцци.
Последней каплей явилось сообщение о том, что клубу «Черная кошка» пришлось закрыться, поскольку им не давали житья Моруцци. Об этом рассказал ей Тони, собравший сплетни в Центральном полицейском участке.
– И что случилось с владельцем, Медведем-Биллом? – спросила она брата.
Тони с любопытством взглянул на нее.
– Откуда ты знаешь про Билла?
– Не твое дело. Так что с ним случилось?
Напряжение в ее голосе поразило Тони. Он пожал плечами.
– Скорее всего, запил. Никто его не видел.
– А… его музыканты? – задала вопрос сестра.
Он удивленно взглянул на нее.
– Чего ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?
Ответ на свой вопрос Марионетта получила несколькими днями позже, когда она бродила (не совсем случайно) по Арчер-стрит, где собирались безработные музыканты, чтобы обменяться сведениями и просто потусоваться. Она увидела там Энджела, прислонившегося к большому объявлению. Микки увлеченно разговаривал с серьезного вида молодым человеком в очках в роговой оправе, в руках его был огромный футляр для бас-саксофона.
Марионетта несмело приблизилась к ним.
– Говорю тебе, если ты считаешь, что Сэтчмо самый лучший, тебе стоит послушать этого придурка… – Молодой человек остановился на середине фразы, заметив подошедшую девушку. Она смотрела прямо на Микки.
– Привет, – произнесла Марионетта с тяжелым чувством.
– Привет, – ответил он кратко.
– Привет! – начал второй молодой человек с энтузиазмом. – Мы с вами знакомы?
Марионетта не отводила взгляда от Микки и обратилась именно к нему:
– Вы были правы, когда велели мне убираться, – призналась она.
Приятель Микки заинтересовался.
– Я что-то пропустил? – осведомился он у Микки.
Тот не обратил на него внимания.
– Как у вас дела? – спросил Микки. – Как клуб?
– Вы были правы. Насчет моего отца. Мне очень жаль.
Микки бросил взгляд куда-то в пространство.
– Мне тоже, – спокойно ответил он.
– Слушай, ты собираешься меня представить или мне придется так и стоять здесь как идиоту, пока вы заняты занимательным разговором? – возмутился парень в очках.
Микки Энджел взял себя в руки.
– Прости, – извинился он. – Марионетта Перетти, а это Питер Трэвис. Мой друг.
Питер тепло пожал ей руку.
– Приятно познакомиться. Мы раньше не встречались?
– Не думаю, – застенчиво проговорила Марионетта, отнимая у него руку. И снова взглянула на Микки. – Я подумала, может быть, вам нужна работа.
Микки непонимающе смотрел на нее.
– В моем клубе, – продолжила она смущенно. «Несмотря на холодную атмосферу, надо высказаться», – решила Марионетта. – Нам, видимо, понадобится постоянный оркестр, маленький – только пианино, сакс и ударные, так, может…
– Прекрасная мысль! – Питер Трэвис еле сдерживался. – Не думаю, чтобы у нас было все заполнено, так ведь, старик? Уверен, что мы сможем выбрать несколько свободных суббот, чтобы угодить этой милой даме…
– Забудь. – Микки уже решительно шагал прочь.
Его приятель пришел в негодование.
– Микки! Куда ты направился? С ума, что ли, сошел? Мы не работали с той поры, как закрылась «Черная кошка», а теперь ты воротишь нос от постоянной работы! Что на тебя нашло?..
Микки зло повернулся.
– То, что Медведь просыхает в этой поганой лечебнице для алкоголиков, вот что на меня нашло, – отрезал он. – И я не работаю на подонков.
С этими словами Микки Энджел зашагал по улице, пробиваясь между группами музыкантов, что-то горячо обсуждающих на мостовой.
Питер Трэвис с беспокойством повернулся к Марионетте.
– Не уходите, мисс! – крикнул он. – Не ищете больше никого! Мы вернемся, я обещаю! – И он тоже исчез в толпе, изо всех всех сил стараясь догнать приятеля.
Марионетта отвернулась. Бесполезно. Она знала, что Микки Энджел никогда не примет от нее подаяния. Да и с чего бы? Ведь он знал одно: семья Перетти ничуть не лучше, чем Моруцци. Все они итальянцы, все подонки…
