Текст книги "Ангельское личико"
Автор книги: Лили Феррари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Марионетта возмутилась. Как правило, ночные гуляки в Сохо их не трогали.
– Пошли, Сильвия, – сказала она. – Нам давно пора.
Побледневший старик не отрывал глаз от Марионетты. Добрая Сильвия сжалилась над ним и шагнула вперед.
– Вам плохо? – спросила она, не обращая внимания на оклик Марионетты.
– Не знаю. – Голос старика дрожал, и он держался за ближайший подоконник, чтобы не упасть.
Сильвия поддержала его за локоть.
– Мне кажется, мы должны проводить его домой, Нетта.
Марионетта ужаснулась.
– Нет, я не пойду! Папа придет в бешенство. А твой отец тебя прибьет! Ты же знаешь, мы не должны ни с кем разговаривать…
Сильвия смущенно нахмурилась.
– Нетта, разве ты не видишь? – воскликнула она. – Этот человек – compaisano,он один из нас!
Старик, казалось, пришел в себя. Он выпрямился и неожиданно стал сильным, мощным, пугающим. Тут только Марионетта обратила внимание на его дорогое пальто, мягкие кожаные перчатки и запах богатства. Он присмотрелся к девушке.
– И кто же ваш отец? – спросил он.
– Не ваше дело! – Марионетта упрямо вздернула подбородок. Этот человек не может быть compaisano,он богат и самоуверен и не принадлежит к их миру затурканных работяг, пытающихся свести концы с концами.
Сильвия, судя по всему, придерживалась другого мнения. Ее отец научил ее верить, что все итальянцы автоматически достойны уважения. И чем они старше, тем вежливее должна быть с ними такая молодая девушка, как она, Сильвия.
– Ее отец – Томмазо Перетти, – сказала она, гневно глядя на подругу.
Старик сделал шаг вперед, внимательно разглядывая Марионетту с каким-то стланным блеском в глазах.
– Какое совпадение, – спокойно произнес он. – Перетти. А зовут вас как?
Марионетта со страхом смотрела на него. В нем чувствовалась какая-то угроза, и, несмотря на ласковое выражение его лица, девушку наполнило дурное предчувствие.
– Ее зовут Лилиан, – решительно проговорила Сильвия, – но все называют Марионеттой. А меня…
Но старик нетерпеливо поднял руку.
– Мне не нужно знать твое имя, – изрек он, снова взглянув на Марионетту. – Я хочу, чтобы ты отвела меня к своему отцу.
– Кафе уже закрыто. Он работает в кафе. Оно закрыто…
Старик махнул рукой, и к ним медленно приблизилась черная машина.
– Кафе не закрыто, – возразил он, когда машина остановилась рядом. – Твой отец ждет меня. Садись. Покажешь дорогу.
Сердце Марионетты бешено колотилось. Ее вот-вот похитят. Перед мысленным взором возникли жуткие рассказы о торговцах белыми рабынями. Этот человек собирается усыпить ее, украсть и продать шейху. С другой стороны машины появился смуглый мужчина, открыл дверцу и остался стоять по стойке смирно, будто он шофер высокопоставленного лица, а не бандит с плохо освещенных улиц Сохо, ставший свидетелем похищения молодой девушки.
– Позови полицию! – крикнула Марионетта подруге, когда ее сажали в машину.
У стекла возникло побледневшее лицо Сильвии.
– Что я им скажу?
Старик громко рассмеялся и улыбнулся Сильвии, усаживаясь на обтянутое мягкой кожей сиденье.
– Вот именно, что? Я тебе подскажу. – Он закрыл дверцу машины и разговаривал с Сильвией через опущенное стекло. – Дай своей подружке полчаса и, если она к тому времени не вернется в себе домой в квартал Сент-Джеймс, звони в полицию.
Машина отъехала, оставив Сильвию стоять на тротуаре с открытым ртом. Марионетта, которая от злости и любопытства забыла про страх, повернулась к своему похитителю.
– Откуда вы знаете, где я живу? – удивленно спросила она.
В свете неоновых огней ночного клуба со стриптизом она видела, что он следит за ней.
– Ты ведь итальянка, верно? – равнодушно заметил он. – Значит, десять к одному за то, что ты живешь в квартале Сент-Джеймс, так?
– Я не заключаю пари, – холодно ответила девушка.
Старик снова рассмеялся, на этот раз низко и мягко.
– У тебя есть характер, – произнес он спокойно. – Мне это нравится.
– Не ваше дело, какой у меня характер! – разозлилась Марионетта. Но машина уже подъехала к кафе «Империал» и мягко остановилась. Марионетта выглянула в окно. Внутри все еще горел свет, и она могла различить четыре фигуры, сидящие за столом, там, где она совсем недавно оставила отца, брата и деда. Кто-то к ним присоединился…
Девушка сердито пролезла мимо старика и вышла из машины.
– Папа! – крикнула она, вбегая в кафе. От ее стремительности громко зазвенел колокольчик, перепуганная кошка шмыгнула под стол. – Папа… – Она замолчала.
Четвертым за столом сидел не кто иной, как Пират, страшный Кармело Моруцци. Он с интересом взглянул на Марионетту, а потом на вошедшего следом за ней старика.
– Папа, – сказал он, – мы тебя ждем. Томмазо поставил кофе.
Марионетта заметила, что каждый из членов ее семьи – брат, отец, дедушка – смотрит на старика по-своему: Антонио – с тупым изумлением, Томмазо – с гневом, а дедушка… Он поднялся, и на его лице читалось выражение такого беспредельного ужаса, какого раньше Марионетте никогда не приходилось видеть.
– Альфонсо Моруцци! – выговорил дед, и в тишине кафе его голос показался дрожащим и слабым.
Вошедший тоже взглянул на него и жестко усмехнулся.
– Франко Перетти. Давненько не виделись.
Время, казалось, остановилось, а два старика не отводили друг от друга глаз. Один – в потрепанном свитере и старых брюках, другой – в прекрасном пальто из верблюжьей шерсти, руки в перчатках покручивают новый котелок.
Первым заговорил Альфонсо Моруцци.
– Время подоспело, приятель, – заметил он.
Франко весь сжался.
– Нет… – Голос его дрожал. – Нет, Альфонсо, еще нет…
– Боюсь, час расплаты наступил. – Альфонсо Моруцци начал снимать перчатки, аккуратно сдергивая их по очереди с каждого пальца. – Я пришел получить с тебя долг.
Франко, лицо которого приобрело странный серо-восковой оттенок, неожиданно опустился на стул. Марионетта обеспокоенно шагнула вперед.
– Дедушка, давай я тебе помогу…
Но дед поднял дрожащую руку.
– Нет, Марионетта, – заговорил он, внезапно с ненавистью взглянув на своего противника. – Сделай мне одолжение, Моруцци.
Альфонсо вопросительно поднял брови.
– Отпусти ее! – решительно произнес Франко.
– Марионетту? – Альфонсо Моруцци повернулся, чтобы взглянуть на девушку. – Она очень красива, твоя Марионетта.
– Отпусти ее!
Старик пожал плечами.
– Хорошо. Мой шофер отвезет ее домой.
– Я не поеду в вашей поганой машине! – выкрикнула Марионетта. – Я хочу остаться здесь, я хочу знать…
– Делай, как тебе говорят! – приказал отец. Таким резким тоном он никогда с ней не говорил.
– Но я не хочу…
– Иди!
Девушка на мгновение растерялась, не зная, как поступить. Здесь, за столом, сидели люди, которых она любила больше всего на свете. И с ними должно было случиться что-то ужасное, а ее отсылают прочь! Альфонсо Моруцци едва заметно кивнул сыну, и Кармело-Пират встал, молча прошел к двери и открыл ее перед Марионеттой. Он вежливо склонил голову, не сводя с девушки единственного глаза. У Марионетты не оставалось выбора. Круто повернувшись, она вышла на темную улицу и резко плюхнулась на сиденье машины. Водитель захлопнул за девушкой дверцу, обошел автомобиль и сел на свое место. Машина тихо тронулась, выезжая с Олд-Комптон-стрит в направлении ее дома.
Глава вторая
1948 год
Каблуки Марионетты стучали по кафельному полу коридора. Мимо прошла медсестра и улыбнулась. Девушка ответила ей жизнерадостной улыбкой, хотя на душе у нее было скверно. В четвертой палате этой итальянской больницы лежала мама, и с каждым днем становилось все очевиднее, что она отсюда не выйдет.
У дверей палаты Марионетта замешкалась. Какой странный мир: тихие голоса женщин, которые разговаривали друг с другом с кроватей, шорох крахмального халата сестры, осматривающей больных, – реальное сочетание смертельного спокойствия и организованной суеты, привычное для заведений, куда люди поступают надолго. Марионетта внимательно следила, как молоденькая сестра (сама она всегда мечтала об этой профессии) проверяет пульс у пациентки, спящей на кровати около двери. Пальцами одной руки мягко касалась исхудавшего запястья, а в другой руке держала секундомер и считала про себя. Медсестра казалась частью этой жизни, она может с ней справиться. Она выполняет работу, важнуюдля людей! Марионетта вздохнула. Всякий раз, когда она пыталась объяснить это матери, Франческа хмурилась и говорила:
– Но кафе тоже важно, глупышка! Кормить людей – разве это не важно?
Объяснить ей что-либо было невозможно.
Марионетта медленно прошла через палату к кровати, на которой лежала мать. Девушка терпеть не могла приходить сюда, но даже сама мысль об этой неприязни наполняла ее таким чувством вины, что прямо из больницы она всегда шла к отцу Джозефу на исповедь. Как может она быть настолько эгоистичной и жестокой? Бедная мама умирает, а сама она только и думает об удушливой атмосфере смерти, ослабевшем теле матери на подушках, о ее груди, вздымающейся при каждом тяжелом вздохе, и своем отчаянном стремлении поскорее уйти из больницы. Уйти из этого грустного места в мир, где светит солнце, полно здоровых молодых людей, радующихся жизни и получающих от нее удовольствие. Грех, конечно, так думать, но почему тогда все эти мысли постоянно приходят ей в голову?
– Цветы! – Мать с трудом устало улыбнулась. – Очень милые!
Марионетта, как примерная дочь, поцеловала ее в лоб.
– Поставить их в воду?
– Оставь. Сестра потом позаботится. – Франческа махнула тонкой, как у скелета, рукой.
Марионетту поразила перемена, произошедшая в матери за одни сутки. Тело еще больше съежилось, голова на тощих плечах казалась огромной, глаза в черных впадинах лихорадочно блестели. «Почему, – подумала Марионетта в сотый раз, – почему смерть так жестока?»
Франческа протянула к ней руку и с таинственным видом поманила к себе. Дочь с тревогой склонилась к ней.
– Придвинь стул, – попросила мать, борясь с кашлем, – я хочу тебе кое-что рассказать…
Проходившая мимо палатная сестра улыбнулась девушке.
– Не задерживайся, дорогая, – посоветовала она, – мы не хотим, чтобы синьора устала. – И величественно выплыла из палаты.
Марионетта придвинула стул поближе к изголовью.
– Я слушаю, мама.
– Когда придет твой отец?
Дочь удивленно взглянула на нее.
– Как обычно, когда я вернусь. Ты же знаешь, он не может оставить кафе на дедушку и Марио.
Франческа нахмурилась, раздраженная ненужным ей объяснением.
– Ладно, ладно… Сейчас мы с тобой наедине. Загляни в мою тумбочку, bambina. [4]4
Девочка ( итал.).
[Закрыть]Там лежит вещь, которую я хочу отдать тебе… – Марионетта заглянула в тумбочку. – На нижней полке… в коробке из-под обуви… вот, правильно! Дай ее мне… Теперь садись…
Заинтригованная, девушка присела, с любопытством глядя на старую коробку, казавшуюся пыльной на белой накрахмаленной простыне. Мать задумчиво касалась ее пальцами.
– Марионетта… – произнесла она, как бы пробуя слово на вкус. – Ты знаешь, что значит твое имя?
– Разумеется, маленькая кукла.
– И ты знаешь, почему тебя так назвали?
Марионетта поморщилась.
– Папа говорит, что, когда я родилась, была похожа на маленькую куклу. А дедушка утверждает, потому, мол, что на Сицилии все любят кукол. И на кукольные спектакли в Палермо ходит больше людей, чем в кино.
Франческа вздохнула, но вздох перешел в хриплый кашель. Марионетта старалась не замечать странных булькающих звуков, которые доносились сначала из горла, а потом и из груди матери.
– Они оба правы, – выговорила наконец Франческа еле слышным голосом. – Но это еще не все. Посмотри, что лежит в коробке.
Марионетта осторожно сняла картонную крышку и заглянула внутрь. На дне что-то лежало, завернутое в тряпицу. Она неуверенно посмотрела на мать.
– Достань, разверни, – сказала Франческа со слабой улыбкой.
Девушка вытащила сверток, раскрыла его и удивленно вскрикнула. В ее руках оказалась изящная деревянная кукла, одетая в костюм Siciliana, [5]5
Сицилийка ( итал.).
[Закрыть]с ярко-красными щеками, нарисованным улыбающимся ртом и блестящими черными локонами.
– Какая прелесть! – прошептала Марионетта, разглядывая куклу.
– Кукла принадлежала твоей бабушке-сицилийке, – объяснила ей мать. – Она взяла ее с собой в Лондон, когда они с дедушкой решили совершить великое переселение в Англию. Ты знаешь, что бабушку тоже звали Марионеттой?
Девушка слушала, как зачарованная.
– Нет, я не знала! Значит, меня так зовут в честь моей бабушки?
Франческа ласково похлопала ее по руке.
– Пусть эта кукла будет теперь у тебя. Знаешь, ты так похожа на бабушку и внешне, и по характеру…
Марионетта потрогала пальцем выцветшую фланелевую юбку куклы и кружевной фартук.
– Как могла моя бабушка позволить себе такую дорогую игрушку? – удивленно спросила она. – Я думала, у них не было ни лиры.
– А вот об этом я и хочу тебе рассказать. – Франческа попыталась немного приподняться на подушках. – Дай мне стакан воды, пожалуйста.
Марионетта, протянув воду, забеспокоилась.
– Мама, ты плохо себя чувствуешь. Потом мне все расскажешь.
Но мать решительно покачала головой.
– Может статься, что никакого потом не будет. – Она взглянула на медсестру, стоящую у кровати другой пациентки. – Я должна рассказать тебе сейчас. – И, немного выпрямившись, повторила: – Сейчас,Марионетта.
Девушка положила ладонь на горячую руку матери.
– Calmati, [6]6
Успокойся ( итал.).
[Закрыть]мама, – мягко сказала она. – Я слушаю…
Франческа снова откинулась на подушки. Долго лежала, закрыв глаза, потом посмотрела на дочь.
– Представь себе, – начала она. – Сицилия. Тысяча восемьсот девяносто четвертый год. Более пятидесяти лет назад. Твоему дедушке тогда было двадцать два года…
Марионетта улыбнулась.
– Трудно себе представить дедушку молодым человеком!
Франческа погладила ее по руке.
– Да, он тоже был молод и к тому же очень красив, во всяком случае, сам так утверждал. Он был крестьянином и членом fasci… – Заметив, как изменилось выражение лица дочери, она поспешно добавила: – Нет, cara, [7]7
Дорогая ( итал.).
[Закрыть]тогда это не было фашистской партией – просто крестьянская социалистическая организация. Вроде профсоюза. – Франческа на некоторое время опустила глаза, ее худые пальцы собирали простыню в мелкие складки, затем снова разглаживали. Рассказ ей давался с явным трудом.
– Продолжай, мама, – попросила Марионетта.
Франческа вздохнула.
– Наверное, тебе это надо знать… Деревня, в которой жил твой дед, называлась Моруцци.
Марионетта молча уставилась на мать.
Та мрачно кивнула.
– Да. Моруцци. Семья Моруцци владела всем – землей, людьми. Они отдавали приказы полиции, решали, кому быть мэром, объявляли, какие налоги платить крестьянам.
Сердце девушки бешено колотилось. Неужели она сейчас узнает тайну, из-за которой мучилась вся ее семья ровно год, с того самого дня, когда появились Моруцци и напугали мужчин Перетти до полусмерти? Марионетте так и не удалось узнать, что произошло после того, как она уехала в бесшумной, роскошной машине, где пахло дорогим лосьоном после бритья и новой кожей. Отец только огрызался на ее вопросы, мол, не лезь не в свое дело. А дедушка будто погрузился в молчаливое безумие и смотрел на Марионетту, как перепуганный кролик, стоило ей лишь упомянуть Моруцци.
Она нетерпеливо наклонилась.
– Значит, тот старик, с которым я встретилась, Альфонсо Моруцци, знал дедушку еще в деревне на Сицилии?
Франческа кивнула.
– Они были соперниками. Самые красивые парни в деревне, самые сильные, самые храбрые, вот только у дедушки не было ни лиры, а Альфонсо Моруцци имел все, что можно купить за деньги.
– Они дружили?
Мать кивнула.
– Каким-то странным образом они действительно были друзьями. Альфонсо вроде уважал дедушку, возможно, потому, что, несмотря на бедность Франко, все его очень любили.
Из груди Франчески снова вырвался сухой кашель, и Марионетта, жаждущая услышать продолжение рассказа, поспешила налить ей еще воды.
– Спасибо, bambina… – Мать отпила глоток и снова обессиленно откинулась на подушки. Но она была полна решимости продолжить рассказ. – Оба влюбились в одну и ту же девушку, – произнесла она почти неслышно.
Марионетта наклонилась поближе к матери, напряженно глядя на нее.
– В мою бабушку?
– Да, в твою бабушку. Мать твоего отца. Джульетту. – Она снова закрыла глаза, как бы представляя все те давние годы на Сицилии. – Она была прелестна.
– Я знаю. Я видела ее фотографию. – На комоде в их тесной квартире стоял маленький нечеткий снимок, сделанный в фотостудии в Уайтчепеле. Дедушка, тогда еще юноша, напряженно стоял, не мигая, глядя в объектив, рядом с ним в большой шляпе с перьями навсегда застыла его прекрасная молодая жена с ямочками на щеках.
– Они оба влюбились в нее, – повторила Франческа. – И поскольку уважали друг друга, то согласились, что каждый попытается завоевать сердце Джульетты. А проигравший с честью примет поражение.
Марионетта снова подумала о фотографии на комоде. Попыталась представить себе Джульетту. Наверное, тогда, на Сицилии, она была совсем другой – озорной, смуглой, босоногой. А в Англии, судя по фотографии, здорово изменилась – строгий воротничок и шляпа, которую надевают по воскресеньям. Иметь двух поклонников! Девушка вздохнула.
– И она выбрала дедушку, :– промолвила Марионетта.
Франческа протянула руку и коснулась маленькой куклы, которую дочь аккуратно положила на постель.
– Пытаясь завоевать Джульетту, Альфонсо подарил ей эту куклу, – сказала она. – Моруцци специально заказал ее, на ней такой же костюм, в каком твоя бабушка танцевала на feste. [8]8
Праздник ( итал.).
[Закрыть]
– Как романтично! – вздохнула Марионетта.
– И пообещал, что, если она выйдет за него замуж, он будет обращаться с ней, как с куклой, как с хрупкой, драгоценной вещью. – Франческа слегка рассмеялась, но тут же снова закашлялась. А попытавшись сесть, издала какой-то странный звук, будто в груди у нее что-то оборвалось.
Палатная сестра подняла голову и встала из-за своего стола. Испуганная Марионетта прошептала:
– Хватит, мама. Ты слишком устала!
Но мать оттолкнула ее руку и продолжила прерывающимся голосом:
– Здесь Альфонсо Моруцци совершил роковую ошибку. Джульетта ждала вовсе не этих слов. Она была сильной девушкой, независимой, во многом такой же, как ты, Марионетта… – Взяв куклу и коробку, мать вложила их в руки дочери. – И вышла замуж за твоего дедушку, – с трудом выговорила Франческа. – Она могла стать богатой, иметь все, но выбрала нашего дедушку, совсем нищего… – Ее рассказ снова прервал сухой кашель.
Подошла сестра и, нахмурясь, взглянула на Марионетту.
– Вам пора уходить, – сурово изрекла она.
Марионетта собралась было возразить, но тут с ужасом заметила струйку крови, текущую из уголка рта матери. Кашель становился все громче и безудержнее. Марионетта в страхе отступила, тут появилась еще сестра и принялась задергивать занавески вокруг кровати.
– Выйдите из палаты, – велела ей сестра. – Мы вас позовем.
Последняя занавеска задернута. Девушка все не уходила и слышала голос матери, обращающейся к ней между приступами кашля.
– Будь похожей на твою бабушку, – говорила она. – Следуй своему сердцу, а не разуму!
– Да, мама! – У Марионетты возникло ужасное предчувствие, что она прощается с матерью, что это последний раз, когда она ее слышит.
– Не будь такой слабой, как твои братья! Не проявляй слабость только потому, что мужчины станут называть тебя прекрасной… – Ее голос стихал. – И присмотри за моим маленьким Марио!
– Мама! – крикнула Марионетта, стараясь сдержать рыдания.
Из-за занавесок выскочила обеспокоенная сестра. Она твердой рукой взяла девушку за плечо и заставила выйти из палаты.
– Побудьте здесь, – мягко произнесла она. – Сейчас вы ей ничем не поможете.
Как в тумане стояла Марионетта посреди тихого холла, слишком потрясенная, чтобы плакать. Она все еще сжимала куклу, сделанную в далеких краях для ее бабушки, а в голове продолжали звучать слова матери: «Следуй своему сердцу, а не разуму!..»
Похоронили Франческу Перетти без лишнего шума. Марионетте казалось, что все это страшный сон, настолько велико было ее отчаяние. Никогда в жизни она еще не испытывала такого сильного чувства одиночества. Мамы нет! Мамы, которая, несмотря на бесконечный тяжелый труд в кафе, всегда находила время заботиться о ней и братьях. Теперь мама ушла, и девушка с тяжелым сердцем понимала, что ее собственная юность навсегда осталась позади, что надо забыть о своих мечтах стать медсестрой. Ей теперь придется заменить мать в кафе, работать вдвое больше, чем раньше, да к тому же взять на себя и все домашние заботы, которые так долго лежали на плечах никогда не жаловавшейся матери: готовить, стирать, гладить, штопать и чистить…
Неудивительно, что в этот августовский вечер Марионетта радовалась, что ей удастся впервые после смерти матери куда-то выйти. Правда, она всего лишь собиралась попить чаю с Сильвией, но это будет благословенный час без окриков: «Два чая сюда, мисс!» и жалоб на отсутствие цукатов в торте. Прошло две недели, как завершились Олимпийские игры, [9]9
XIV Летние Олимпийские игры 1948 г. в Лондоне.
[Закрыть]толпы гостей наконец схлынули. Отец, заметив бледность дочери, похлопал ее по щеке и сказал:
– Пойди погуляй, подыши воздухом, дочка! Твое лицо отпугивает посетителей! – Хорошо, что он не обратил внимания на то, как спустя несколько минут Марионетта договаривалась по телефону с Сильвией о встрече, иначе мог бы и передумать…
Было около шести часов, странное межвременье в Сохо, когда ночные клубы еще не открылись, а дневные питейные заведения освобождались от своих завсегдатаев-алкоголиков, которые болтались теперь на улице или заходили в кафе, чтобы слегка протрезветь перед посещением своего любимого клуба. Многих из них Марионетта знала в лицо: одноногий карточный фокусник, обычно работающий рядом с кондитерской мадам Валери, пока его не прогоняли усталые полицейские; Сюзанна Менлав, визгливая и вечно пьяная, валяющаяся, как правило, у кабака «Йорк минстер» в ожидании, когда кто-нибудь из добросердечных прохожих не погрузит ее в такси. Поговаривали, что Сюзанна великолепный художник, но Марионетта никак не могла взять в толк, когда же она бывает достаточно трезвой, чтобы рисовать. Болтались там и подозрительные личности со свертками под мышкой, которые старались избегать встречаться с Марионеттой взглядами. Они торговали тем, что монахини из монастыря Святого Патрика называли «гадостью», хотя девушка слабо представляла себе, о чем идет речь. Когда она спрашивала, Антонио с таинственным видом качал головой, покровительственно похлопывал ее по плечу и говорил:
– Поверь мне, тебе лучше этого не знать…
Разумеется, Марионетта ни с кем из этой публики не разговаривала, хотя и помахала переходящему дорогу торговцу луком, а также поздоровалась с некоторыми уличными продавцами, которые стояли за своими прилавками на рынке на Руперт-стрит. То был рабочий люд Сохо (она сама принадлежала к нему) – невидимая армия, поднимающаяся на заре и без устали работающая в этом странном заманчивом уголке Лондона, чтобы прокормить семью и свести концы с концами. Пьяницы, забулдыги, искатели приключений, представители богемы – их было немного; они напоминали людей из другого племени, вторгнувшихся на чужую территорию и решивших там остаться. Но те и другие относились друг к другу с уважением. Ведь иначе нельзя было выжить.
У подъезда их дома Марионетту ждала Сильвия, свеженькая и симпатичная, в новом бледно-лиловом платье.
– Привет! Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила Марионетта. – Я же сказала, что поднимусь в вашу квартиру.
Сильвия взяла ее под руку и потащила на Брюер-стрит.
– Мы попьем чаю где-нибудь еще. Я угощаю!
– У меня всего час времени, – предупредила Марионетта. – Папа убьет меня, если я задержусь.
– Это недалеко.
«Сильвия, похоже, нервничает», – подумала Марионетта, когда они шли по улице мимо группы индусов, препиравшихся у входа в рыбный магазин Ричарда.
– С тобой все в порядке? – спросила она озабоченно.
– Замечательно! – Неуверенная улыбка Сильвии противоречила ее словам. Жизнь сурово обошлась с девушкой. Отец умер, оставив ее одну, поэтому, чтобы иметь небольшой приработок к скудному жалованью билетерши, Сильвия нанялась в клуб гардеробщицей. Во всяком случае, именно такую информацию получили от Марионетты ее домашние. Хотя она и знала, что на самом деле подруга занимается куда более опасным делом, чем работа гардеробщицы, – «стрижет купоны». Сильвия объяснила все Марионетте в своей обычной детской захлебывающейся манере, довольная возможностью получить хорошие деньги, ничего не делая.
– Я лишь должна пообещать некоторым посетителям, что окажу им определенные услуги после работы. Они выкладывают деньги вперед, я договариваюсь встретиться с ними у выхода и… не прихожу, понятно? Быстренько скрываюсь через черный ход, а в это время здоровенные ребята улаживают все претензии «клиентов».
Марионетта пришла в ужас.
– Но тебя рано или поздно поймают! – возмутилась она. – Кто-нибудь из этих мужчин может в конце концов разозлиться, выследить тебя и убить… или покалечить…
Но Сильвия лишь рассмеялась.
– Не говори глупостей, Нетта! Это нормальный бизнес! Все девушки так поступают. Тебе тоже стоит об этом всерьез подумать. Это совершенно безопасно. Все организовано клубом, и босс нас защищает. Барти никогда и никому не позволит к нам приблизиться…
Марионетта почувствовала, как замерло ее сердце.
– Барти? – прошептала она. – Барти Моруцци?
– Разумеется, Барти Моруцци! Это его клуб или, по крайней мере, его брата. Барти там всем заправляет. Никто из других Моруцци там не бывает.
Как ни старалась Марионетта, он не могла отговорить Сильвию от работы в клубе. Впервые в жизни у ее подруги появились деньги, а это означало, что она сможет снимать ту же квартиру, где жила с отцом, и остаться в Сохо, единственном своем доме.
Сильвия повела подругу по Дин-стрит.
– Сюда! – жизнерадостно воскликнула она. – Не стоит проходить мимо вашего кафе, а то твой отец затащит тебя туда и заставит работать!
Она провела упирающуюся Марионетту мимо ресторана «Изола Белла», откуда их заметил Лино, протиравший столы. Он поднял голову и послал Сильвии воздушный поцелуй, и она, смеясь, ответила ему тем же. Марионетте было интересно узнать, как Лино относится к новой работе Сильвии, если он вообще в курсе. Он работал до поздней ночи и поэтому встречался с Сильвией лишь в свой единственный свободный вечер и иногда днем, если удавалось немного передохнуть. Он, возможно, считал, что она работает только в кинотеатре. Марионетта попробовала узнать у Сильвии, что знает Лино, но подруга отвечала уклончиво, трогая пальцем изящный серебряный крест (подарок Лино на восемнадцатилетие), с которым она никогда не расставалась.
– Лино позаботится обо мне, – коротко сказала Сильвия. – Я ему нравлюсь. Он единственный человек в мире, Нетта, кроме тебя, которому небезразлично, жива я или уже умерла.
Марионетта промолчала, привыкшая к мелодраматическим высказываниям подруги. Но перестать беспокоиться она не могла. Что, если Лино узнает, чем Сильвия занимается? Он быстренько ее разлюбит, в этом Марионетта была уверена: порядочные итальянские мальчики не встречаются с девушками из ночных клубов, во всяком случае, публично, и уж точно на них не женятся. Они свернули за угол на Бейтмен-стрит, и Сильвия замедлила шаг, задержавшись у входа в таверну «Дог энд дак».
– Сюда мы пойти не можем! – засмеялась Марионетта. – Хозяин знает папу.
Но Сильвия уже свернула к следующему дому и начала стучать в деревянную дверь. Марионетта уставилась на скромную медную табличку на стене.
– Клуб «Атлас», – прочла она вслух и тут же пришла в ужас. – Сильвия! Это то место, где ты работаешь, да? Зачем мы сюда пришли?
Подруга нервно рассмеялась.
– Да не волнуйся, Нетта, никто не продаст тебя в рабство… Я просто подумала, что мы сможем здесь тихонечко попить чаю, пока клуб еще не открылся. Я начинаю работать в семь, так что у нас уйма времени. – Она продолжала осторожно стучать в дверь, но рассерженная Марионетта дернула ее за руку.
– Сильвия, я туда не пойду! Ты что, с ума сошла? С папой случится инфаркт.
Сильвия высвободила руку.
– Так не говори ему.
Тут дверь кто-то открыл, и со словами «Спасибо, Уолли!» в адрес невидимого привратника Сильвия ступила через порог. Она повернулась и увидела, что Марионетта сделала резкий шаг назад, едва не сбив прохожего.
Сильвия хихикнула.
– Пойдем же, Нетта, – позвала она, – а то тебя заберут за нарушение общественного порядка!
Марионетта неохотно вошла в темное фойе.
– Всего на десять минут, – заявила она, рассердившись на то, что подруга поставила ее в такое положение. – Но если ты только скажешь папе…
Дверь захлопнулась. Мужчина, открывший им, показался девушке знакомым. Он не улыбнулся Марионетте да и вообще не смотрел на нее, его глаза были ненавязчиво устремлены на что-то за их спинами. У Марионетты осталось в памяти лицо в оспинах и рыжие волосы, зализанные назад с помощью бриолина.
– Пошли! – Сильвия повела подругу по лестнице, покрытой ковром. – Там наверху есть что-то вроде раздевалки для девочек. Я поставлю чайник.
Когда на верхней площадке лестницы они сворачивали за угол, Марионетта бросила взгляд вниз, на темное фойе, и ей показалось, что чьи-то холодные глаза наблюдают за ней. Это лицо… Где-то она его видела. Но где? Вряд ли этот человек мог заходить к ним в кафе. Он явно принадлежит к тому сумеречному миру клубов и игорных домов. Хороший итальянский костюм, золотая булавка в галстуке. Она видела его всего мгновение, но успела испугаться. Поскольку поняла за эту долю секунды, что он тоже узнал ее…
Марионетта последовала за Сильвией в крошечную, не больше стенного шкафа, комнатку без окон с устойчивым запахом духов и пудры. Около небольшого буфета стояла пара стульев с прямыми спинками, столик с зеркалом, а на стене висел ободранный портрет Фрэнка Синатры.
Сильвия суетилась, разыскивая в буфете чашки.
– Тебе ведь не нужен сахар, верно? – весело щебетала она. – В холодильнике за баром есть немного молока… А, привет, Барти. – Она нервно выпрямилась, машинально поправляя волосы. Марионетта обернулась. – Я только хотела угостить подругу чаем…
Мужчина улыбнулся одними губами, при этом глаза оставались холодными.
– Марионетта Перетти, так? – Он сделал шаг вперед. Довольно маленького роста, уродлив, с перебитым носом. Протянул руку. – Как поживаешь? Я о тебе слышал.
Марионетта с наигранной отвагой взглянула ему в лицо и проигнорировала протянутую руку. Она спиной чувствовала, как нервничает Сильвия. Барти Моруцци рассмеялся, как будто его позабавила ее нарочитая грубость, убрал руку и сунул ее в карман пальто.
– Чаю, да? – обратился он к Сильвии. – Наверняка вы предпочтете что-нибудь покрепче.
Марионетта повернулась к Сильвии с немой мольбой.
– Нет, спасибо, Барти, мы лучше чаю. – Сильвия старалась не смотреть на подругу, так ей было стыдно.
