Текст книги "Ангельское личико"
Автор книги: Лили Феррари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Глава седьмая
Август 1953 года
Как обычно, Марионетта проснулась одна в широкой кровати в спальне, находящейся в передней части дома. Взглянула на часы на прикроватном столике. Десять. Барти уже ушел из дома, у него какие-то непонятные дела в городе. Ее ждал еще один день, похожий на другие, бесконечные часы, которые нечем заполнить. Интересно, что делают другие? Она никогда раньше не представляла себе жизнь неработающей женщины, когда долгие пустые дни можно занять чем заблагорассудится. Для Марионетты, привыкшей вставать в шесть, отправляться на работу и никогда не ложиться раньше двух часов ночи, такое времяпрепровождение казалось огромной пустыней, которую надо пересечь за день, чтобы забыться наконец в милосердном сне.
Официантка в кафе Сохо, хозяйка маленького клуба – все теперь казалось сном. Она вздохнула и откинулась на подушки. Вставать не имело смысла. Что-то приземлилось на постель с тоненьким мяуканьем и прижалось к ней. Это была Невата, белый персидский котенок, подаренный ей на день рождения новоиспеченным родственником Аттилио Моруцци. Котенок был прелестен, со странными желтыми глазищами, с мягкой волнистой шерсткой и большим пушистым хвостом. Но почему-то Марионетта никак не могла полюбить Невату так, как любила Беллу, обычную непородистую кошку, умевшую ловить мышей, чья жизнь была так жестоко прервана. Каждый раз при взгляде на Невату Марионетта вспоминала, как сидел в кафе Аттилио и задумчиво гладил Беллу. Неудивительно, что ей никак не удавалось полюбить этого чистокровного котенка, поскольку она была уверена, что человек, подаривший его, убил ее любимицу. Невата, казалось, не замечала отсутствия к ней симпатии и всюду верно следовала за хозяйкой. Теперь она улеглась на сгибе ее руки и шумно мурлыкала, пока Марионетта не столкнула ее на пол.
– Кыш, Невата! – резко приказала она. – Тебе не разрешено лазить в постель…
Дверь открылась.
– Вы меня звали, мадам?
В дверь просунула голову миссис Мак-Куин с тряпкой в руке. Марионетта знала, что она торчала на лестнице, ожидая, когда проснется хозяйка дома.
– Я разговариваю с кошкой. И, пожалуйста, не называйте меня «мадам». – Марионетта ненавидела миссис Мак-Куин с ее довольно изысканным шотландским акцентом и неизменным видом, будто где-то чем-то скверно пахло. Та явно давала понять, что считает своих хозяев ниже себя.
– Очень хорошо, миссис Моруцци, прошу прощения, – ответила служанка, однако по тону было ясно, что она ни о чем не сожалеет.
Марионетта уже было снова собралась нырнуть под одеяло, но вдруг обратила внимание на нечто странное и села.
– Миссис Мак-Куин, – поинтересовалась она, – что это на вас надето?
Миссис Мак-Куин вошла в комнату. Маленькая, худенькая, седая, с острым личиком. Будто выставляя себя на обозрение, она неловко разгладила фартук.
– Это форма, мадам… миссис Моруцци.
– Это я вижу.
– Ее заказал для меня ваш муж и велел носить, мадам.
Марионетта вздохнула.
– Просто смешно. Вы приходите сюда всего на три часа в день для уборки. Зачем ему понадобилось наряжать вас горничной?
Миссис Мак-Куин слегка ощетинилась. Судя по всему, новый наряд – ажурный фартук, строгое черное платье с белым воротничком и манжетами – ей нравился.
– Я с удовольствием ношу этот наряд, – произнесла она сдержанно.
Марионетта откинула золотистого цвета атласное покрывало и спустила ноги на пол с левой стороны кровати. Она заметила, как смотрит миссис Мак-Куин на ее шелковую ночную рубашку, явно оценивая ее стоимость.
– В таком случае, – сдалась Марионетта, – вам лучше продолжить свою работу.
– Благодарю вас, мадам.
Марионетта хотела было снова ее поправить, но передумала. Она не была уверена, что «миссис Моруцци» нравится ей больше, чем «мадам», как будто она член какого-то аристократического общества, а не жена гангстера из Сохо.
– Пожалуйста, – попросила она, когда миссис Мак-Куин направилась к двери, – возьмите котенка, хорошо?
– Мне не нужно отдернуть занавески?
Марионетта отрицательно покачала головой.
– Полагаю, я сама справлюсь.
Миссис Мак-Куин молча подхватила протестующую Невату и вышла из комнаты, сумев одними бровями изобразить неодобрение.
Когда дверь закрылась, Марионетта встала и, неслышно ступая по мягкому ковру, подошла к окну. Она слегка раздвинула занавески и выглянула. Ветки каштана бросали узорчатую тень на стекло, внизу – аккуратно подстриженный газон, тянущийся вдоль пригородной улицы. Она открыла окно, перевесилась через подоконник и подставила лицо солнцу, наслаждаясь теплыми лумами. Марионетта подозревала, что район Масуелл-хилл является образцом благопристойности. Безусловно, все их соседки, живущие среди нянек, мужей, ездящих в город на работу после утреннего кофе, и маленьких, чистеньких детишек, олицетворяли собой английский средний класс. «Неудивительно, – подумала Марионетта, – что они всячески избегают пару, занимающую дом номер двадцать четыре по Эндикот-гарденс, хотя он и был одним из самых больших на улице, а машина Барти самой шикарной и дорогой в округе». В сотый раз подивилась она наглости Моруцци, решивших, что за деньги они могут купить себе уважение жителей этого района. Альфонсо Моруцци, патриарх семьи, подарил им дом на свадьбу, несмотря на возражения невестки. Он явно полюбил ее. Девушка не только напоминала ему о его утерянной любви (несмотря на шрам, который он старался не замечать), ему нравился ее характер, сила духа, которой он, к великому своему сожалению, не замечал в своих сыновьях. Старик был в восторге от этого союза между Перетти и Моруцци: ему почему-то казалось, что таким образом он сумел поквитаться, уравнять счет. Альфонсо выражал свое расположение, засыпая невестку подарками, каждый раз все более роскошными, безнадежно надеясь, что когда-нибудь Марионетта улыбнется и смирится со своей долей. Но она не улыбалась и бесцельно бродила по огромному дому, уставленному роскошной мебелью, чувствуя себя неловко в дорогих и модных тряпках.
Внизу по улице прошли две женщины, одна из которых катила перед собой великолепную коляску с младенцем в кружевном чепчике. Вторая женщина подтолкнула спутницу, и обе взглянули на высунувшуюся из окна задумчивую Марионетту, чьи волосы переплелись с листьями каштана.
– Можно подумать, здесь Неаполь, – громко сказала одна, а другая, проходя мимо, неодобрительно покачала головой.
Марионетта поспешно ретировалась. Ей не следует обращать внимание; эти женщины ни за что не станут ее подругами, никогда не поймут тот мир, откуда она пришла, мир тесных зданий, где вид молодой итальянки, высунувшейся из окна и греющейся на солнце, так же привычен, как и кастрюля со спагетти.
Она умылась, оделась и начала бродить среди позолоченных приспособлений, хрустальных ламп, мраморных плиток, красивых обоев, как потерянный дух в подземном царстве. Наконец спустилась вниз, где ее ждали миссис Мак-Куин и длинный невыносимый день.
Миссис Мак-Куин энергично смахивала пыль с подставки для зонтиков. Она подняла голову, заметив Марионетту, направляющуюся в кухню.
– Если вы пройдете в комнату для завтраков, миссис Моруцци, – проговорила она, пытаясь изобразить веселость, что только подчеркнуло ее презрение, – я с удовольствием принесу вам чай.
– Лучше поем на кухне, – бросила Марионетта, не останавливаясь. – И я вполне в состоянии вскипятить себе чай, так что, спасибо.
Она заметила, что миссис Мак-Куин, лицо которой приняло синеватый оттенок в отраженном свете толстых стекол холла, нахмурившись, смотрит ей вслед. Марионетта вздохнула. Не стоит вымещать свое раздражение и чувство одиночества на единственном человеческом существе, которое она видит в течение дня, за исключением ненавистного мужа.
– Возможно, вы тоже не откажетесь выпить чашку чаю, – смягчилась она, не понимая, что этот жест может показаться совершенно неуместным.
– Нет, благодарю вас, миссис Моруцци, – последовал холодный ответ. Мак-Куин снова принялась старательно тереть слишком уж разукрашенную резьбой подставку.
Марионетта пошла в кухню под аккомпанемент этих звуков. Она зажгла газ и поставила чайник на огонь. Невата обвилась вокруг ее лодыжки и замяукала. Марионетта подавила желание отбросить маленький пушистый комочек ногой и занялась чаем. Сняла с полки тяжелую фарфоровую кружку вроде тех, что были у них в кафе, проигнорировав излишне размалеванный чайный сервиз, подаренный к свадьбе Кармело Моруцци.
В холле зазвонил телефон. Она слышала, как миссис Мак-Куин сняла трубку и с типичным шотландским выговором произнесла: «Резиденция Моруцци…» Марионетта с надеждой подождала, держа чайник в руке. В ней жила дурацкая мечта, что в один прекрасный день позвонит Микки Энджел, скажет, что все было ужасной ошибкой, и увезет ее куда-нибудь далеко-далеко, и там они продолжат то, что однажды робко начали…
– Это ваш отец, миссис Моруцци.
Марионетта встряхнулась.
– Спасибо, миссис Мак-Куин, – сказала она, направляясь в холл и стараясь подавить легкое разочарование, сосущее ей сердце. По крайней мере, это не Барти, не один из его братьев и не свекор… – Папа? Buongiorno…
– Марионетта? – Голос его показался очень громким. Отец всегда ненавидел телефоны, держал трубку в руках так, будто она сейчас взорвется, и орал, что есть мочи.
Марионетта улыбнулась, представив себе, как он в своих нарукавниках прислонился в «Империале» к стене, держа в руке ненавистную трубку, и старается перекричать шум посетителей и шипение кофейного автомата.
– Все в порядке, папа?
– Очень много работы, – прогремел он. – Frenetico!Бешено много. Решил позвонить, узнать, как ты там. Барти недавно проехал мимо, вот я и подумал…
Она поняла. Томмазо видел, как проехал ненавистный ему зять, значит, можно спокойно поговорить с дочерью по телефону, не боясь, что его подслушают Моруцци.
– У меня все хорошо, папа, – мягко сказала она. – О Тони ничего не слышно?
– Нет, ничего. – И вопрос, и ответ звучали автоматически. За год, прошедший после исчезновения Тони, о нем не было ни слуху, ни духу.
Марионетта даже не знала, в курсе ли ее брат, что она вышла замуж за Барти Моруцци. Разумеется, он мог покинуть страну, уехать в Италию или еще куда и в этом случае не имел представления об изменениях в ее судьбе. Или его уже нет в живых, Моруцци могли с ним разделаться, а Аттилио – соврать ей. Эти мысли мелькали у нее в голове каждый день, но, как обычно, она не показывала своей тревоги.
– Я уверена, что в один прекрасный день он вернется, папа, – постаралась она утешить отца.
Голос Томмазо дрожал.
– Но какой теперь смысл, Нетта? Семья распалась, а ты так злилась на него, когда он исчез…
– Все уже прошло, – спокойно произнесла она. И верно, какой смысл сейчас злиться? Она вышла замуж за одного из Моруцци, сама оказалась ничуть не лучше брата. – Если Тони вернется, обещаю, что я буду рада его приезду не меньше, чем ты.
– Подожди-ка. – Она услышала, как брякнула положенная трубка и в отдалении голос отца спросил: «Два чая, сэр? Плюшки вон там, или, если хотите, у нас есть прекрасные пирожные…»
Она терпеливо ждала, прислушиваясь к обычным дневным звукам кафе на другом конце провода. Для нее они были музыкой. Негромкий звон колокольчика, означавший, что кто-то вошел, голос отца, приветствовавший постоянного посетителя, звяканье чашек в раковине… В холле миссис Мак-Куин вернулась к своей работе, явно прислушиваясь к разговору.
Запыхавшийся Томмазо снова взял трубку.
– Извини, cara, – сказал он, – здесь настоящий дурдом. Много народу приехало на коронацию, а ведь до нее еще две недели! Только что ушла большая компания янки, а теперь вот немцы пожаловали… – Он хоть и устал, но явно был полон энтузиазма. – Мне надо взять кого-нибудь себе в помощь, – заметил отец. – Марио постоянно где-то поет, а одному мне не справиться. Я подумывал насчет девчушки Фалькони, она только что окончила школу, с виду умненькая девочка… Нетта? Ты меня слышишь?
– Слышу, папа. – Ей и в голову не приходило, что кто-то может занять ее место в «Империале».
– Как ты думаешь, Нетта? – настаивал он. – Полагаешь, она справится? Я могу сходить и привести ее сюда через пять минут, если ты не возражаешь.
Тогда она приняла решение.
– Не говори пока с Фалькони, папа. Я сейчас приду и помогу тебе.
– Ты? – Он удивленно фыркнул. – Но ведь ты в Масуелл-хилл!
– Это же не Сибирь, папа, – резонно возразила она.
– Но ты несколько часов будешь добираться на метро!
– Я возьму такси, – решительно сказала Марионетта. – Видит Бог, я могу себе это позволить! – Она скорее почувствовала, чем заметила явное неодобрение миссис Мак-Куин по поводу разговора о деньгах по телефону. Маленькая напряженная фигурка прошествовала мимо нее в кухню, очевидно, для продолжения уборки.
– А что скажет Барти? – с беспокойством спросил Томмазо. – Ему не понравится…
– Он не станет возражать, – соврала Марионетта, – когда я ему скажу, что это особый случай…
– Ну, если ты уверена… – Отец явно сомневался.
– Буду через полчаса. Чао, папа! – Она поспешно повесила трубку, пока Томмазо не передумал.
Напевая, она отправилась в кухню. Миссис Мак-Куин наливала чай в тонкую чашку китайского фарфора. Она явно не одобряла выбор Марионетты и поставила кружку назад на полку.
– Не беспокойтесь, миссис Мак-Куин, – проговорила Марионетта, улыбнувшись своей редкой улыбкой. – Пейте чай без меня, я ухожу.
– Уходите! – Миссис Мак-Куин заинтересованно подняла голову, но Марионетта не сообщила ей больше ничего.
Она снова прошла в холл, уже было сняла пальто с вешалки, но тут взглянула на себя и расстроилась.
– Я не могу ехать в таком виде! – произнесла она вслух.
Миссис Мак-Куин выглянула из кухни и, увидев, что хозяйка побежала наверх, пожала плечами и вернулась в кухню. По правде говоря, не ее это дело…
Марионетта быстро стянула с себя модное шерстяное платье, порылась в шкафу, и к своему удовлетворению нашла там старую юбку, которую носила, будучи официанткой. Она торопливо надела ее, в спешке путаясь в застежках, потом застонала, вспомнив, что старой кофты у нее давно нет: миссис Мак-Куин разорвала ее на тряпки. Молодая женщина торопливо принялась рыться в ящиках большого шкафа красного дерева и наконец остановилась на дорогой креповой блузке с рисунком из крошечных букетиков фиалок. Слишком шикарно для кафе, ну, ладно, сойдет. Схватив сумку, она сбежала вниз, задержавшись в холле, только чтобы взять пальто.
Дверь за ней захлопнулась. Миссис Мак-Куин стояла в сверкающем чистотой вестибюле, потягивая чай и поражаясь, с чего бы это вдруг ее хозяйка сменила прекрасное платье на потрепанную юбку, которой побрезговал бы даже старьевщик. Но, разумеется, это не ее дело…
Завсегдатаи «Империала» пришли в восторг от возвращения, пусть и временного, любимой официантки. Тем не менее их удивила эта новая Марионетта с ее великолепной прической, стильной блузкой и дорогими туфлями. Но еще больше изменился характер. Исчезли задорный юмор и частый смех; новая Марионетта была задумчива и печальна. «Чего уж тут удивляться, – подумали про себя многие, – при таком-то муже». Большинство дивились, что она сумела выжить в этом чудовищном браке. Хотя некоторые посетители кафе теперь ее слегка опасались из-за новой фамилии, большинство видели, что она все еще дочь своего отца и в душе остается Перетти, а вовсе не Моруцци.
Никто не поинтересовался ее мужем, никто не спросил, нравится ли ей быть замужем. Казалось, в стенах «Империала» невозможно произносить вслух фамилию Моруцци, за что Марионетта была им очень признательна. Ей хотелось забыть о своем тоскливом существовании, практически заточении в доме в Масуелл-хилл, где она отрезана от всего, что знала и любила. Здесь, по крайней мере, она может провести несколько часов за работой в мире, который был ей дорог.
Весь день в кафе постоянно заходили бесконечные туристы, в основном прибывшие посмотреть коронацию. Марионетта с отцом вскоре уже работали в своем привычном ритме, без задержки подавая торты, чай, бутерброды и кофе на столики в переполненном зале. Томмазо развесил красные, белые и синие ленты, а на стену водрузил портрет королевы, украшенный елочной мишурой. Марионетта на мгновение остановилась перед портретом, улыбаясь в душе этому проявлению британского духа, но тут кто-то сзади схватил ее в объятия. Это был улыбающийся во весь рот Марио, радующийся тому, что встретил сестру.
– Нетта, как приятно тебя видеть!
Она тоже нежно обняла его, затем, смеясь, высвободилась, чтобы собрать тарелки с ближайшего столика.
– Целую вечность тебя не видела, братишка. Почему ты не зайдешь и не навестишь меня дома?
Он скорчил гримасу, помогая ей поставить на поднос грязные чашки и направляясь следом к стойке.
– Ты же знаешь, почему.
Марионетта с сожалением улыбнулась.
– Я целыми днями одна, Марио. Если ты заглянешь днем, то не встретишься с Барти.
Марио усмехнулся.
– Значит, все дело в том, что я до полудня не в состоянии продрать глаза.
Томмазо услышал его со своего места у раковины и проворчал:
– Теперь, когда у него постоянная работа в клубе «Амбассадор», это все равно что жить с Перри Комо. – Он смягчил свой ворчливый тон, слегка подмигнув дочери. Отец до смешного гордился Марио и его растущим успехом певца, он, кажется, смирился, что, вопреки надеждам, сыну не суждено обслуживать столики до конца жизни.
Марио снял пальто, закатал рукава рубашки и собрался занять свое место у стойки. Он внимательно взглянул на сестру.
– Ну, и как тебе на старом месте? – спросил он.
Она улыбнулась, устало вытерев лоб рукой.
– Думаю, ты можешь догадаться, – промолвила она. Со смешанным чувством вдохновения, усталости и страха, что в любой момент может появиться кто-нибудь из Моруцци и увидеть, что она ослушалась приказа сидеть дома и быть покорной женой. Так они договаривались. Но откуда могут знать Моруцци, какое огромное удовольствие она получила, проработав день? Она пожала плечами. Нет, им этого никогда не понять.
Странно, но теперь, когда Марионетта стала членом семьи Моруцци и узнала всех вблизи, она уже так сильно их не боялась. Ведь они оказались просто-напросто самовлюбленными людьми, упивающимися идеей virilita [41]41
Мужественность ( итал.).
[Закрыть]– детским представлением о том, что делает мужчин сильными. Ей приходилось видеть своего мужа, едва не плачущего от огорчения по поводу проигранной партии в покер. Она наблюдала, как ее деверь Кармело отхлестал по лицу мальчишку, разносящего газеты. Ей пришлось присутствовать при безобразной сцене в ресторане, когда Аттилио почти превратил официанта в дрожащую, извивающуюся тень только из-за недостаточно охлажденного вина. Все это нужно семье Моруцци, для того чтобы подтвердить свой постоянный контроль надо всем и вся вокруг. А в сущности, они просто трусы. Марионетта вынуждена жить среди них, но это не означает, что им удастся сломить ее. Страх, что они узнают о ее работе в кафе, был страхом не за себя, а за отца и Марио. Ради них она принесла чудовищную жертву, так что было бы глупо провоцировать Моруцци на какие-либо действия против Перетти.
Марио все наблюдал за сестрой, а она задумчиво перетирала тарелки и ставила их на полку над раковиной.
– Послушай, – предложил он, – почему бы тебе не отдохнуть немного, не погулять? Народу уже не так много, да и я ведь здесь.
Она посмотрела на отца, тот согласно кивнул.
– Хорошая мысль. Иди, Нетта. Пусть щеки немного порозовеют.
Марионетта обрадованно сняла фартук.
– Ладно, – согласилась она. – Но сначала мне хочется сделать одну вещь…
Она прошла через кафе, задержавшись у лестницы, ведущей в клуб. Вход, как обычно днем, загораживал красный шнур. Она поколебалась, взглянув на брата. После ее свадьбы клубом занимался он. Будет ли Марио возражать, если она еще раз спустится туда, вспомнит, как все было, когда клуб являлся ее царством? Брат улыбнулся.
– Иди! – сказал он. – Только не обращай внимания на пыль.
Марионетта стояла на нижней ступеньке лестницы, оглядываясь в полутьме. Сначала ей показалось, что ничего не изменилось. Те же шаткие карточные столики, расставленные вдоль стен, тот же кофейный автомат, сверкающий на стойке, та же маленькая сцена. Но потом она начала замечать перемены. Газетные вырезки об убийстве Сильвии Конти и судебном процессе Лино Ринальди исчезли со стен. Их сменили яркие рисунки, изображавшие что-то вроде гигантских деревьев, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся абстракцией. Марионетта внимательно их рассмотрела.
– Ну? Как считаешь? – Марио, спустившийся за ней в клуб, беспокоился за свои нововведения.
– Мне очень нравится, Марио, – призналась она. – Или, по крайней мере, – она еще раз внимательно посмотрела, – мне так кажется.
Он остался доволен.
– Не стоило ни пенни. Студенты художественного училища предложили разрисовать стены.
– А вообще, что это? – Она подошла поближе, надеясь догадаться.
Марио засмеялся.
– Хороший вопрос. Когда я тоже спросил, они несколько рассердились – я должен был догадаться с первого взгляда. По-видимому, это самые разные монеты.
– В самом деле? – Марионетта попыталась посмотреть на рисунки под другим углом. – А я подумала, какие-то деревья.
Брат склонил голову набок, разглядывая рисунки вверх ногами.
– Да что ты? Я готов был поклясться, что это пчелиные ульи.
– Или ежики?
Они дружно, совсем по-детски расхохотались. Марио снова не сдержался и обнял сестру.
– Хорошо, что ты вернулась, – просто сказал он.
– Я не вернулась, Марио, – печально заметила она, направляясь к лестнице. – Никуда я не вернулась. Просто зашла ненадолго.
Брат огорченно смотрел на нее.
– Мне бы хотелось…
Марионетта предостерегающе подняла руку.
– Знаю, – перебила она. – Мне бы хотелось того же. – Повернулась, чтобы уйти, потом о чем-то вспомнила и подошла к стойке, где на ниточках все еще висела, растопырив руки и ноги, деревянная кукла, подаренная ей матерью. Она вся запылилась, нитки перепутались.
– Я не знал, убрать ее или оставить, – начал Марио.
Марионетта осторожно сняла куклу со стены и сдула пыль со складок яркого костюма. Красивое нарисованное личико как бы выжидающе смотрело на нее.
– Если не возражаешь, – попросила она, – я возьму ее с собой домой…
– Ну конечно, – ответил Марио, радуясь, что она не сердится, что он оставил куклу висеть на старом месте. Кукла всегда напоминала ему о сестре, но гораздо лучше, когда сестра сама здесь.
Марионетта аккуратно сложила деревянные конечности, обернув нитки вокруг куклы, завернула ее в носовой платок и опустила в сумку. Снова вернулась к выходу и стала подниматься по ступеням. Марио следил за ней, думая, какая она хорошенькая, какая невинная, как не похожа на жену гангстера…
– Ты вообще не видела Микки Энджела? – спросил он.
Она замедлила шаг, но не обернулась.
– Нет, – проговорила она, – я не видела его с той поры… очень давно. – Она снова стала подниматься, пряча лицо. – Увидимся позже, Марио.
Выйдя из кафе, Марионетта сразу поняла, куда ей хочется пойти. Она поспешила завернуть за угол на Грик-стрит, не обращая внимания на взгляды некоторых постоянных жителей Сохо, узнавших ее, и направилась к церкви Святого Патрика. Говорят, когда исповедуешься, на душе легче. А ее душе это требуется, наверное, больше, чем чьей-либо еще…
Она стояла в дверях церкви, снимая с головы шарф. Ей стало немного легче, после того как она исповедалась и поставила свечу на боковом алтаре Святым Марии и Марфе. Марионетта уже почти смешалась с толпой на площади Сохо, как кто-то дотронулся до ее плеча. Обернувшись, она увидела знакомое лицо, улыбающееся ей из-под привычного монашеского платка.
– Сестра Маддалена! – Марионетта была искренне рада встретить старую монахиню из монастыря Дон Боско [42]42
Боско, Джованни Мельхиор (1815–1888) – священник, религиозный писатель, основатель филантропического «Общества Св. Франциска де Саль» (по имени епископа Женевы в XVI в.) для религиозного воспитания и обучения нуждающихся мальчиков в воспитательных домах. Вместе с Марией Мазарелло Боско создал общество монахинь для такой же работы с девочками. Канонизирован в 1934 году. – Прим. ред.
[Закрыть]на Грик-стрит, куда он много лет назад ходила в детский сад. – Сестра Маддалена! Я и понятия не имела, что вы в Сохо!
– Я уехала, когда во время войны закрыли монастырь, – объяснила сестра Маддалена, все еще держа Марионетту за руку, радуясь встрече со своей бывшей воспитанницей. – Но теперь я вернулась. Мы открываем новый монастырь, совсем маленький, вот здесь, за углом.
– Где? Я бы хотела посмотреть.
– В любое время. Но ты, верно, занята, Марионетта… – Монахиня взглянула на нее и сразу поняла, как одинока молодая женщина. Она знала, что случилось с Марионеттой Перетти, но не обсуждать же это сейчас посреди улицы. – Почему бы тебе не зайти в монастырь и не выпить чаю? – предложила она. – Мы там недавно, поэтому еще не все убрано, но чаем обязательно угостим.
Марионетта снова улыбнулась.
– С удовольствием! – приняла она предложение монахини.
Ее провели в высокое узкое здание, находящееся прямо за углом площади, на Грик-стрит. Она, верно, сотни раз проходила мимо и не знала, что происходит за неприметной черной дверью. Бродя по практически пустому зданию, сестра Маддалена объяснила своей бывшей воспитаннице, что здесь будет приют для молодых женщин, которые, как она тактично выразилась, «сбились с пути» и нуждаются в убежище. Ее голос эхом отдавался в голых стенах.
Марионетта растрогалась и восхищенно сказала:
– Мне кажется, это замечательная мысль. Когда я вспоминаю, что случилось с Сильвией и как ей нужно было место, куда можно уйти… – Она едва сдерживала слезы.
Сестра Маддалена похлопала ее по руке.
– Частично именно смерть Сильвии и вдохновила нас, – заметила она. – Господь сделал остальное.
Они стояли в холле среди больших ящиков. К стене были прислонены несколько картин на религиозную тему, маленькая гипсовая Pieta,фигура Богородицы милосердия, довольно одиноко стояла у двери в ожидании своей ниши. Появилась робкая молодая девушка.
– Хотите чаю, сестра Маддалена? – спросила она.
– Было бы очень кстати, Тереза. – Монахиня улыбнулась девушке, которая тихонько скользнула в дверь и скрылась где-то в глубине здания.
Марионетта с любопытством смотрела ей вслед.
– Она не?..
– Да, – подтвердила монахиня тихо, увлекая Марионетту в большую комнату, где по бокам пустого камина стояли два очень старых кресла. Кругом – пыльные ящики с книгами, в углу – стремянка, видимо, кто-то вешал занавески. Они устроились в креслах. – Ее привели к нам, – осторожно продолжала сестра Маддалена, наблюдая за реакцией Марионетты, – после дела Уолли Уолласа. Мы ее укрываем.
Марионетта с удивлением смотрела на свою бывшую наставницу и советчицу.
– Укрываете? От кого?
Сестра Маддалена немного поколебалась. Ведь что ни говори, а сидящая напротив нее женщина – жена Барти Моруцци. Но, вглядевшись в честные карие глаза, открытое лицо, укорила себя за сомнения. Ведь она знала Марионетту с трех чет. Немыслимо, чтобы восемь месяцев брака с одним из Моруцци могли сильно изменить эту чистую, твердую и сильную душу, нарушить очарование прежнего образа…
– Терезу привел сюда молодой музыкант, – сказала она наконец. Марионетта смотрела на нее во все глаза, неожиданно вздрогнув и сдвинувшись вперед на кончик кресла. – Молодой музыкант, – повторила сестра Маддалена. – Его звали Энджел. – Она почувствовала, как у Марионетты перехватило дыхание. – Тереза выступала основной свидетельницей в суде, давшей показания против Уолли Уолласа.
– Так это она спасла Лино! – воскликнула Марионетта.
Монахиня кивнула, не отрывая глаз от лица Марионетты, следя за ее реакцией и осторожно подбирая слова.
– Она в душе хорошая девочка. Ее с детства научили отличать добро от зла. А молчала лишь от страха перед братьями Моруцци, как и другие несчастные девушки.
Марионетта уставилась в пустой камин, мысли лихорадочно бились. Микки Энджел привел сюда эту девушку, чтобы спрятать. Почему?
Открылась дверь, вошла Тереза с подносом и поставила его на стоящий между женщинами столик, все это она проделала молча, не поднимая глаз. Марионетта смотрела, как девушка разливает чай. Маленькая, худенькая, бледное лицо в веснушках, волосы стянуты на затылке в хвостик. Трудно представить ее на улицах, торгующей своим телом.
– Спасибо, Тереза, – ласково поблагодарила ее сестра Маддалена, и девушка так же молча удалилась.
Старая монахиня потягивала чай и снова внимательно изучала Марионетту, явно пораженную только что услышанным и глубоко задумавшуюся. Пауза затянулась. Марионетта посмотрела на свою старую наставницу и увидела, что та заснула, слегка покачивая головой. Марионетта осторожно встала, тихонько взяла из рук старушки подрагивающую чашку и поставила ее на поднос. Потом на цыпочках вышла из комнаты.
Она как раз осторожно прикрывала дверь, стараясь, чтобы не скрипнула ручка, когда в холле неожиданно появилась Тереза.
– Она уснула, – прошептала Марионетта. – На вашем месте я бы забрала поднос попозже.
Тереза кивнула и уже собралась уходить, когда Марионетта остановила ее.
– Могу я с вами минутку поговорить? – спросила она.
Тереза испугалась и заколебалась.
– Я – Марионетта Перетти.
По лицу Терезы было видно, что ей это имя знакомо по всей газетной шумихе, поднятой вокруг убийства Сильвии и дела Лино Ринальди. Лицо девушки прояснилось.
– Вы – та самая подруга Сильвии, – проговорила она со странным иностранным акцентом, испанским, как догадалась Марионетта.
Марионетта кивнула.
– А вы встали в суде и сказали правду, – заметила она, стараясь говорить потише, чтобы не разбудить сестру Мадцалену. – Я хочу вас поблагодарить. Вы спасли жизнь моего друга Лино.
Тереза невесело улыбнулась.
– Не благодарите меня, – попросила она. – Я ничего особенного не сделала.
Марионетта немного поколебалась и потом задала вопрос:
– Вас сюда привел Микки Энджел, верно?
Тереза кивнула, лицо ее просветлело.
– Микки – настоящий герой. Он жизнью рисковал ради вашего друга, правда-правда. Он много ночей провел на улице, разговаривал с девушками, работающими там, пытаясь разузнать правду о смерти Сильвии.
– И нашел вас?
Неожиданно Тереза пожала плечами типично по-итальянски.
– В конце концов. Я пряталась. Но он поговорил со мной, – она тепло улыбнулась, вспомнив, – и убедил сказать правду. Пообещал помочь покончить с той ужасной жизнью в Сохо и спрятать в надежном месте, где монахини будут обо мне заботиться. – Она вновь улыбнулась Марионетте. – И он сказал правду! Единственный раз мужчина не солгал! – Девушка обвела загроможденный ящиками холл счастливым взглядом. – Я нашла здесь дом. Поверить не могу, что мне удалось вырваться. – Вдруг выражение ее лица изменилось. Она что-то сообразила. И неожиданно уставилась на Марионетту с испугом. – Я вспомнила. Вы теперь миссис Моруцци. Вы вышли замуж за Барти.
Марионетта успокаивающе взяла девушку за руку.
– Вы думаете, сестра Маддалена пустила бы меня сюда, если бы считала, что я могу рассказать своему мужу, где вы прячетесь? – Она почувствовала, что девушка немного успокоилась. – Точно так же, как и Микки Энджел, я даю вам свое обещание, Тереза. От меня Моруцци не узнают, что вы здесь.
