Текст книги "Разводные процедуры (СИ)"
Автор книги: Лика Ланц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Привет, мам, не спишь? Прости, что так поздно. Мне нужна твоя помощь.
Это был крайний случай. Запасной вариант. Мать до сих пор растеряна, никак в себя не придёт. Они с Катей её, конечно же, навещали, но он всё чаще подумывал, чтобы найти ей хоть какое-то занятие. Подыскать компаньонку, что ли. Сводить к специалисту. Мать пока сопротивлялась всеми силами и считала, что помощь ей не нужна.
– Конечно, Марк, я всегда готова помочь. Говори, что у тебя стряслось.
И Марк рассказал. Очень кратко.
– Ты всегда был таким, – неожиданно всхлипнула мать, – добрым и порядочным. Всегда в дом то птичек приносил со сломанными крыльями, то кота бездомного приволок, помнишь? И, конечно, раз у тебя знакомая в беде, пусть приезжают и поживут у меня, сколько надо. Место есть. Условия – тоже. Да и мне будет не так одиноко.
То, что мать согласится, Марк и не сомневался. Его поразило другое – этот вот всплеск эмоций, слёзы. Кажется, она последний раз плакала на похоронах отца, а после этого её как запаяли в хрустальном гробу. Жила как-то отрешённо, без чувств. Ничего её не трогало, не волновало. Даже Катя её боялась такую. А тут… будто тронулся лёд и отступила вечная мерзлота.
– Ну, ты силён, брат, – выдохнул рядом Филипп, о котором Марк позабыл даже. – Вот это и я понимаю! Уважаю тебя, чувак!
И Фил стиснул его руку так, что Марку стоило большого труда не поморщиться.
– У нас останешься или домой? – предложил он из вежливости.
К счастью, Фил был всё же нормальным парнем.
– Не-не, я к себе всё же. И так вас тут стеснил, объел. Мне ещё и отчёт перед родителями держать. Пока, наверное, что-нибудь совру. Потом уж покаюсь, как всё образуется. А то волноваться будут. У бати сердце барахлит. И так слишком много потрясений в связи со всем этим, – тяжело вздохнул он. – Ещё и мой гениальный план медным тазом накрылся, – ещё один сокрушённый вздох. – Но я и тут что-нибудь придумаю! – подмигнул он Марку и был таков.
– Хороший он, – вынесла свой вердикт Катя, – только ему твёрдая рука нужна, – очень мудро и по-женски выдала дочь, а у Марка в груди защемило.
Дети растут быстро. Вот откуда в его малышке всё это? Он даже подумать не мог, что она может вот так рассуждать.
– И с бабушкой ты хорошо придумал. Правда, я не уверена, что поможет, – настал её черёд вздохи ронять, – но, не попробовав, не узнаем, правда? И нам бы не мешало у неё почаще бывать. А если там тётя Мила с Андреем поселятся, мы точно каждый день туда будем заглядывать. И недалеко. И Андрею в школу будет удобно ходить. Ну, не так, как отсюда, конечно, но это хороший вариант, пап. Ещё бы там музей имени дедушки разгрести. Не знаю только, позволит ли она, – Катя ещё раз тяжело вздохнула.
Марк подумал: разрешит не разрешит, а попробовать надо. Хороший случай не забыть отца, но наконец-то дать ей возможность отпустить его. Получится ли – другой вопрос, но, не попробовав, не узнать.
Полночи Марк ворочался, никак уснуть не мог. Пару раз порывался если не позвонить Миле, то хотя бы написать в мессенджер, но каким-то чудом удержался всё же.
Все эти тревоги, волнения, хлопоты не добавляли ни оптимизма, ни бодрости, а уж здоровью вредили – вообще без комментариев.
Утром он встал разбитым, с больной головой, но с осознанием: ночь подошла к концу и буквально через несколько минут они с Милой увидятся.
«Новый год скоро», – подумалось ему. Последние годы они его праздновали так себе. Невесело, можно сказать.
«В этом году будет всё по-другому», – дал он себе установку и засобирался.
– Мау, – печально выдал Граф и посмотрел таким взглядом, что Марку даже неудобно стало, будто он перед котом в чём-то провинился.
– Пошли уже, – потрепал он кота между ушей, получил «нежный» укус в ладонь, к счастью, почти игривый, так что жаловаться смысла не было, и они отправились в сумеречную утреннюю хмарь.
Сегодня их встречал туман, а поэтому далеко от подъезда Марк отойти не рискнул. К счастью, Мила долго не задержалась. Вначале из подъезда вылетел Лайтик, а затем появилась и она сама. И Марк понял, что выдохнул. Всё это время, оказывается, он был в жутком стрессе и напряжении. Без передышки. Без даже мимолётного расслабления.
– Мила, – шагнул он к ней и заключил в объятия. Осторожные, успокаивающие, согревающие.
Он даже сам не понял, кого их почти целомудренное единение успокаивало больше. Наверное, его самого.
И было плевать, если кто-то увидит. Ему всё равно. Но если вот не это, то можно и умереть. Это как без кислорода. Немножко – можно. А ещё чуть-чуть – и задыхаться начинаешь. Жизнь с овчинку. И недолго. Потом удушье и небытие.
Марк чувствовал, как она дрожит. Не от холода, а от нервного перенапряжения.
– У тебя всё хорошо? – с тревогой заглянул он в её глаза и поправил волосы у щеки.
– Не совсем, – покачала головой Мила, и у него всё внутри оборвалось от того, как она отводила в сторону взгляд.
Глава 42
Мила
Не знаю почему, но я ему всё выложила. Сбивчиво, срываясь, перескакивая с одного на другое. Не смогла это удержать в себе.
Марк добела сжимал губы. На него страшно было смотреть – так он непримиримо выглядел: лицо потемневшее, все черты обострившиеся.
– Ты должна была об этом сказать ещё вчера. И не оставаться там на ночь, – тряхнул он досадливо головой. – Это ж как по острию ножа ходить. Ну, что ж ты у меня такая стойкая, Мил? – сжал он меня до боли, дышал сорвано, будто много километров пробежал.
А мне вдруг полегчало. Я переложила свой груз на плечи Марка. Выплеснула страхи. Может, и неправильно, но я так устала быть сильной лошадью, что тянет на себе весь воз. По всем параметрам, я уже не вывозила.
А может, не будь рядом со мной Марка, я б сосредоточилась и смогла снова выдюжить, но, как бы эгоистично это не выглядело, я безмерно устала бодаться. С мужем, с Владиком, с судьбой, что навесила на меня слишком тяжёлый хомут.
– У тебя? – всхлипнула я и уткнулась лицом в его восхитительное пальто, что пахло туманом, этим мужчиной, какой-то надеждой. Кажется, я ещё не разучилась верить в чудеса.
– Ну, а у кого же ещё? – проворчал он и прижался губами к моим волосам. – В общем, я кое-что придумал, сейчас мы быстренько всё обсудим и будем действовать.
И он выложил мне свои идеи.
– Можешь не переживать. С твоего бывшего мужа мы стрясём всё, до копейки. Всё, что вам с Андреем причитается. Уж поверь мне, Евгений Петрович постарается. А пока… пусть твой бывший насладится свободой. Боюсь, она ему скоро надоест, когда не из кого будет кровь пить.
– И что тогда? – я прекрасно понимала, о чём толкует Марк.
Олег и раньше особо о быте не задумывался. Нет, делал, что полагается, но часто из-под палки. Тот же мусор вынести. Про приготовить еду я вообще молчу. Не самая сильная его сторона. Разве что при должном старании и усердии, коими он владел так себе.
Я даже с весельем подумала, каково ему придётся. Квартиру жаль. Он за один день умудрился устроить хаос, страшно подумать, что будет через неделю или месяц.
– Думаю, он быстро найдёт, на кого переложить все эти обязанности.
Неприятно кольнуло. Ну, одно дело, он будет тут один вариться, другое – у него снова кто-то появится. Не исключено – всё тот же Артур Петрович.
А может, весь этот фарс для того и создан? Чтобы меня поскорее выжить? Он же не мог не понимать, что я найду какой-то выход? И вчерашний бросок «к телу» – всего лишь способ надавить, напугать, заставить действовать? Расчистить ему путь?
Марк, наверное, все мои эмоции, сомнения, горечь считал с лица, а поэтому сжал ещё крепче и твёрдо пообещал:
– Я даю тебе слово, Мила, здесь он жить не останется в любом случае. Как бы ни сложились обстоятельства дальше. Он вылетит отсюда ракетой и будет долго освещать путь горящей задницей.
И тут мне стало смешно. Я смеялась, выплёскивая напряжение, сложные мысли, нерадостные размышления.
– Спасибо, Марк, – погладила я ладонью лацканы его пальто, – ты сделал мой день. Ты мой герой.
– Твой? – тут же поймал он меня на слове, как раньше поймала его я.
– Мой, – кивнула уверенно и получила жаркий поцелуй.
– Тогда пошли собирать вещи?
Я покачала головой.
– Вначале работа. Вещи – вечером.
Я побаивалась его матери. Но когда выхода особо нет, то вариант очень даже приличный. А потом найдётся для нас другое жильё. Всё наладится. Чёрная полоса не может длиться вечно.
– Тогда я тебя встречу вечером.
– Не надо, – покачала я головой. – Это неудобно. Мы на разных машинах, да и не по пути тебе.
– Надо, Мила, – жёстко сказал Марк. – Так мне будет спокойнее. К тому же, мне не нравится твой начальник.
Ох, знал бы он, как мне вся эта ситуация с Владиком не нравится. Но жаловаться ещё и на это сейчас – перебор.
– По тому, как ты отвела глаза, ты не хочешь об этом говорить.
– Можно сказать, и так, – нашла я силы встретиться с Марком взглядом. – Но есть вопросы, которые я должна решить сама. Скажу только одно: я в шаге от того, чтобы лишиться работы. И это накануне развода, когда будет решаться вопрос не только жить или не жить с мужем. Я переживаю, как бы он не попытался отобрать у меня сына.
– Этого не случится, Мила. А работу мы тебе найдём, обещаю.
– Я ничего другого не умею, – тяжело вздохнула я. – Ну, то есть я могу стать менеджером где-то в другом месте, это безусловно. Но мне очень нравилось работать в книжном магазине. Понимаю, что сейчас стоит вопрос не в моих удобствах и предпочтениях. Я, конечно же, буду искать и что-то найду, но на всё нужно время. А я тут в каком-то заколдованном кругу очутилась, когда всё рушится и валится.
– Это нормально, когда жизнь меняется. Постепенно всё придёт в норму, поверь.
И он снова обнял меня. Бережно, баюкая, как ребёнка, вливая в меня какие-то невероятные силы, которыми щедро делился, и я не могла это не почувствовать.
– Просто доверься мне, Мил, – снова попросил он о чём-то очень важном для себя. – Я помогу. Я сделаю всё, чтобы ты успокоилась и была счастлива. Позволь мне. Я ничего не требую взамен, кроме твоего доверия. Я бы хотел, конечно, – хмыкнул он мне в макушку, – но это только мои трудности, понимаешь? Ничего против твоей воли. Ничего из того, к чему ты не готова или не хочешь дать. Даже если вдруг у нас никогда ничего не получится… я имею в виду, когда два «я» превращаются в «мы», я не стану тебя упрекать. Я ведь осознаю, что всё закрутилось стремительно, в самое непростое для тебя время. И я сам не хочу, чтобы ты была со мной только из благодарности или чувства вины. Нет, мне это не нужно. Я хочу другого, Мила.
Он всё говорил и говорил, а мне становилось легче и легче на душе.
Он озвучивал мои страхи, будто видел меня насквозь. А может, так оно и было. Ещё никогда я не встречала такого удивительного мужчину, который бы понимал и чувствовал то, о чём я не произносила вслух.
И я по-настоящему прониклась доверием. Всей душой хотела, чтобы в этот раз моё сердце не ошиблось, не разбилось на тысячи осколков, не знало подобных потрясений, которые сделали больно и поселили неуверенность в себе, собственных силах и действиях.
Я вернулась домой почти спокойная. Приготовила завтрак, растолкала сына, покормила, вымыла посуду и отправилась на работу. Впереди меня ждало ещё одно испытание. И оно не дало мне даже шанса на передышку, свободу для маневра. Стояло и ждало меня на пороге офиса. Наверное, Владислав Владимирович приехал сегодня пораньше и решил подышать воздухом, орлиным взором наблюдая, кто нынче на работу приходит с опозданием.
Я пришла вовремя, но это не избавило меня от пристального внимания шефа.
– Милана Сергеевна, – демонстративно посмотрел он на часы, но нет, до начала рабочего времени оставалось ещё минут двадцать. Так что мимо. – Как хорошо, что вы пришли пораньше. У меня к вам есть разговор.
Кто бы сомневался. Мне ничего не оставалось, как зайти в свой кабинет, снять верхнюю одежду, обвести уютное местечко печальным взглядом и, захватив заявление на расчёт, отправиться в логово человека, который никак не хотел понимать слово «нет».
Глава 43
Я сделала это сразу. Молча. Положила заявление об уходе на стол. Не стала ждать ни слов шефа, ни его придирок, ни его вопросов.
Понимала, что даже, прояви он сейчас щедрость души или лояльность, откати он время назад и выйди на те рамки отношений, что между нами существовали, – официально-деловые, я бы, наверное, всё равно не колебалась, потому что это был бы временный акт или хороший тактический шаг, когда начинаешь сомневаться и торговаться со своей совестью.
– Вот даже как? – замер Владик над бумажкой, словно хищник.
– Да, Владислав Владимирович. Подпишите заявление. Не скрою: это очень тяжёлый для меня шаг в очень непростое время. Но терпеть ваши придирки и нападки не нахожу ни душевных, ни физических сил. Для моего ментального здоровья так будет лучше.
– Милана Сергеевна, вы хорошо подумали? – поднял он на меня глаза. Не пустые, но сдержанно-холодные. – Вы же понимаете, что найти вот такую высокооплачиваемую работу по профилю вам будет крайне затруднительно.
– Надеюсь, вы не угрожаете, – не сводила с него глаз и я. – Я не заслужила всего этого. Но, естественно, указывать вам не имею права.
– Я констатирую факты, – сжал он моё заявление так, что слегка примял. – Ну, и по законодательству вы обязаны отработать две недели. Я на этом настаиваю. И у вас будет время подумать.
– Хорошо, – кивнула я, лишь бы наконец-то отвязаться от начальника. Две недели так две недели. Выдержу. Не сахарная. У меня есть проблемы сейчас покруче – разъезд с мужем, например.
Уже на выходе Владик остановил меня вопросом.
– Чем я хуже? Того мужчины, с которым вы уехали вчера. Он ведь вам не посторонний, правда? И вас не смущает, что вы всё ещё замужем, но уже с другим мужчиной. Или это не муж вас обманул, а вы его?.. Ответьте честно. Я пытаюсь понять. Сделать выводы.
Возможно, держись я за это место, желая выкрутиться и сбалансировать, чтобы не потерять работу, солгала бы или ответила уклончиво. Но мне не хотелось больше лояльничать и гладить Владиково эго.
– Вы не хуже. Вы другой. По образу мышления, по поступкам. Если вам так интересно покопаться в моей личной жизни, то я вам отвечу: я всегда ставила семью выше работы, карьеры, друзей и знакомых.
Я мчалась на всех парусах, беспокоилась, чтобы в доме было уютно, чисто, сыто. Никогда не забывала о праздниках и значительных датах. Я любила своего мужа и берегла всё, что нас связывало все эти годы.
Но в один момент жемчуг становится мелким, а супчик жидким. Не знаю, почему это происходит. И мужчина начинает искать причины, по которым ты ему не угодила. Не так глянула. Слишком ограничила его свободу. Мешала дышать. Не давала проявить инициативу.
Вы, к примеру, уже ищете причины, выказываете недовольство, пытаетесь продавить. Вам кажется, что вы поступаете правильно. Но со мной это не проходит. Не находит отклика.
Вам же не нравятся все женщины подряд, правильно? Точно так же мне. Кто-то приходится по душе, кто-то – нет. В этом нет вашей вины. Но и моей тоже нет.
Вы не мой идеал. А я, скорее всего, не ваш. А то, что вам кажется – всего лишь ваше личное видение. На ваш взгляд, я достойна такого мужчину, как вы: умного, талантливого, денежного. Вы считаете, что я буду за вами, как за каменной стеной. И задаётесь вопросом: какого рожна ей нужно? Почему она кочевряжится? А причина на поверхности: сердцу не прикажешь.
Вы не хуже. Вы просто другой и не мой. И стерпится-слюбится – не про меня. Вы уж простите за откровенность. Вы её хотели – вы её получили. А сейчас я пойду и буду работать. Не лучше, не хуже, так, как всегда: на совесть. Хорошего вам дня, Владислав Владимирович.
Нет, уходя я не чувствовала крыльев за спиной, мне не стало значительно легче. Может, даже тяжелее. Но я не жалела ни о едином слове, что сказала в лицо шефу. Рано или поздно нужно ставить точки над «і», отдавать долги и начинать новую жизнь. Лучше она будет или хуже – покажет только время.
В обеденный перерыв я вырвалась, чтобы встретиться с подружкой Катей.
– Ну, наконец-то! – махала она мне обеими руками, привлекая внимание всей общественности. – Какие люди в Голливуде! Какая яркая звезда! Что с лицом, Милана?
Катя, как всегда, фонтанировала энергией. А я чувствовала себя разбитой старухой. Мне нужны были уши и выговориться. Выплеснуть из себя все страхи, сомнения, неуверенность.
Мы немного общались по телефону, но я ей и доли того, что происходит, рассказать не могла. Да как-то и не располагал телефон к таким откровениям.
– Слушай, жизнь у тебя бурлит, – ахнула подруга, как только я вкратце изложила события последнего времени. – И я бы не сказала, что это плохо. Ну, что ты киснешь? Вернулся этот обормот? Видимо, плохо его Петрович там кормил да холил. А он у тебя привык, что ты вокруг него бегаешь, как наседка. Ишь, прискакал на гнедом жеребце. Любите его, ошибся. Не вздумай простить и забыть!
– Да я и не собираюсь, – вздохнула тяжело. – Вот только, считаю, уходить не совсем правильно. Это как сдаться. Сложить руки. Позволить ему думать, что он победил.
– Пф! – фыркнула Катька. – Да он проиграл. А все эти перемещения – временные неудобства. Тебе адвокат что сказал? Что всё будет по закону. Ну, хотелось, конечно, чтобы всё без сучка да задоринки прошло, но так не бывает. Что касается твоего начальничка… вот с гнильцой мужик. Отказали ему, что сопли-то развешивать? Куча молодых интересных женщин вокруг, нет, ему подавай ту, что к нему равнодушна. Садо-мазо он какой-то, да? С работой, конечно, плохо, что так. Работы много вокруг. Люди вообще деньги из воздуха делают порой. Столько возможностей. Но ты ж у нас правильная, честная, хочешь, чтобы и душа, и кошелёк были полны. Так скажу: кто ищет – тот находит. Это правило неизменно. Главное – не отчаиваться!
Её оптимизм и задор немного притушили мою тревожность. И пыль сбили с истерзанного сердца. Это неплохо, когда можно получить вот такой заряд бодрости.
– Ты как батарейка, Кать, – призналась я подруге.
– Эх, эту бы энергию да в мирные цели! – закатила она глаза. – Я плохая. Ты знаешь. И я б твоего Марка увела, если б он увёлся. Хороший мужик, сладенький такой. Суровый парень немногословный и красавец. А ты его сразу и не оценила, правда? Ругались там из-за всякой ерунды почём зря. Но это даже хорошо: в спорах рождается истина, а милые бранятся – только тешатся. Ты мне скажи: в постели он так же хорош? – жадно требовала подробностей подруга.
Катька – такая Катька… Такта в ней порой маловато. Я отвела глаза.
– Ты ещё скажи, что у вас ничего не было! – ахнула она. – В жизнь не поверю! Ты что, и не попробовала даже? Вот ты стойкая, Мила!
Это как раз была та самая тема, которую я обсуждать не хотела бы. Не любила я этих разговоров. Но кое-что по этому поводу меня всё же тревожило.
– Я не хочу «по обстоятельствам», – прямо посмотрела я Кате в глаза. – Чтобы это случилось только потому, что он мне помогает. Для меня это – неправильно.
– Ты сама ставишь барьеры там, где их нет, – вздохнула подруга. – Сложная ты, Мил. Правильная чересчур. От жизни нужно брать всё, что она даёт, и не жалеть никогда. Ясно? А то потом будешь жалеть, что могла, но не попробовала. Шло в руки, а ты не взяла. Даже если это ошибка – ошибаться не позорно. Но меня, конечно, не слушай, – улыбнулась она широко. – Я ведь ветер, лечу, куда дунет. За то я тебя и ценю, что ты другая. В этом тоже что-то есть. Только жизнь проходит, Мила. А ты зацикливаешься на неудачах, лелеешь прошлое, не смотришь в будущее, позволяешь сомнениям разъедать тебя. Ну что плохого, к примеру, в том, что вы переедете с сыном в хоромы Марковой матери? Что тебя пугает? Прими это как приключение. Вроде как на курорт съездить. Там тоже приходится жить в чужих апартаментах, в которых сто миллионов раз кто-то обитал. Что такого-то, а? Смотри на всё это проще.
После этой беседы я и впрямь успокоилась. Доработала до конца дня, никто меня не тревожил. А вечером приехал Марк, и я обрадовалась. Какое-то беспричинное счастье толкнулось в грудь при виде его сурового лица и тепло затопило сердце.
– Поехали вещи собирать? – улыбнулся он мне. – Садись. Завтра подвезу, как всегда.
И вот это «как всегда» показалось мне чем-то незыблемым, надёжным, как и сам Марк. Может, поэтому я улыбнулась в ответ и, не припираясь, села в его машину.
Новая жизнь так новая жизнь. И хорошо, что она начинается именно так – с уверенной надёжности, с тёплой улыбки.
Глава 44
Марк
Он всё продумал до мелочей. Марк умел составлять планы и реализовывать их. Ничего сложного, особенно когда дело не терпит отлагательств.
С матерью договорился, грузчиков и машину для переезда нанял. Оставалось лишь умыкнуть неприступную Милану, что и сомневалась, и боялась сняться с насиженного места.
Марк очень хорошо её понимал. Ему тоже в своё время пришлось пережить потерю родного гнезда, к которому он прикипел всем сердцем.
Но стены остаются всего лишь стенами. И не это главное, а люди, которые находятся рядом.
Раньше Марк остро переживал, что ему пришлось поселиться в этой квартире. Он мучился осознанием, что не может по щелчку пальцев доставить дочери привычный комфорт.
Оказалось, Кате не это нужно было в первую очередь. Да и Марк страшился подумать, что он мог выбрать другой дом, другие стены, вообще не пойти на компромисс и жить где-нибудь ещё, только не здесь.
Он тогда бы не встретил Милу. Жизнь его сложилась бы по-другому. Лучше, хуже – какая теперь разница? Всё было бы не так, как сейчас. И, наверное, поэтому он с лёгкостью взял на себя функции бога, который может решить некоторые вопросы, похожие на катастрофу, а на самом деле вся эта кутерьма не стоила и выеденного яйца, если отстраниться и посмотреть на проблему со стороны.
– Андрей у нас. Они сейчас с Катей, Ничего не случилось, – поспешил он заверить Милу, поймав её растревоженный взгляд. – Мы решили, что так будет лучше в нынешних реалиях.
Естественно, никто не думал, что переезд пройдёт без приключений.
– Не пущу! – завопил господин Суворов, как только Мила с Андреем начали собирать вещи. – Что значит уходите?
– То и значит, – устало парировала Мила, – жить под одной крышей с тобой я не хочу, оставить нас в покое ты не желаешь, от всех приемлемых вариантов ты отказался. Ну, и уж если всё так, уходим мы с Андреем. Но не думай, что мы сдались и ты здесь останешься королём. Нет. Как и положено, по суду, мы будем претендовать на всё, что нам причитается. Так что, дорогой Олег, дай нам уйти, и встретимся в суде.
– А он? Что здесь делает он? – тыкал пальцами в Марка почти бывший муж Милы.
– Помогает нам перебраться.
– На этаж ниже? – гадко хмыкнул господин Суворов.
– Нет, но тебя это вообще не касается, даже если бы это было так.
Вот так, вперемешку со скандалом и выяснениями отношений, собирались вещи. Марк с брезгливостью наблюдал, как жадно и тщательно отслеживает сосед всё то, что Мила посчитала нужным увезти.
– Это семейная реликвия! – вырывал он из её рук какую-то утварь.
– Оставь, – качал головой Марк, понимая, что сосед всего лишь цепляется, чтобы вывести Милу из равновесия.
К счастью, она не спорила, не держалась за вещи, а даже иногда грустно улыбалась. И, наблюдая за вот этими неприглядно-бытовыми сценками из чужой почти разрушившейся семейной жизни, Марк окончательно понял: он сделал очень правильный выбор, не ошибся. Женщина, которую он любил, вела себя достойно даже в такой невыносимо-грязной ситуации, когда у него самого невольно сжимались кулаки, желающие расквасить нос ничтожеству, что долгие годы был мужем Милы.
Но без фейерверков не обошлось: чуть позже к ним присоединились Филипп, что примчался, как демон, и… соседская баба Клава. Куда уж без этой старой карги, которой не сиделось дома.
Мила
Этот переезд из того самого случая, когда рождаются легенды: есть что вспомнить, но стыдно рассказать.
Собственно, я держалась только из-за Марка и людей, помогавшим нам баулы переносить. По ходу пьесы выяснилось, что забрать можно только личные вещи. За всё остальное Олег цеплялся так, будто его грабили.
Это касалось и вазочки, которую он мне с Андреем на день рождения когда-то подарил, и простыней, к которым он не прикасался годами – только спал на них.
– Ты что, хочешь меня без кола, без двора оставить? – бухтел Олег и вырывал из рук всё, что считал своим. А может, из вредности – вникать в хитросплетения его меркантильных соображений мне было недосуг.
Жёстко его осадила я лишь тогда, когда он попытался отвоевать мой личный ноутбук и компьютерную технику из комнаты Андрея.
– Вот что. Это очень личные вещи, – гаркнула я в сердцах. – На твоё барахло никто не претендует! – и покосилась на игровой компьютер, который стоил как крыло «Боинга», а использовался не так часто. Олежкина гордость. Каждый уважающий себя мальчик до сорока должен иметь в арсенале что-то подобное, если хоть немного увлекается компьютерными играми. Олег увлекался.
Именно этот эпический момент подгадал Филипп, чтобы явиться к «яблоку раздора». Так как вещи собирались и выносились, дверь квартиры без конца открывалась, закрывалась. И, видимо, сие действо привлекло внимание соседской бабы Клавы, которая, улучшив момент, тоже высунула свой любопытный нос и протиснулась к нам в квартиру вслед за Филиппом.
– Это что ж такое деется-то, а? – всплескивала она руками и металась, как заполошная курица. На бабу Клаву никто особо внимания не обращал: все лавры стянул к себе Фил.
– А ты что тут забыл? – зарычал Олег. – Тебя только тут не хватало! Я полицию вызову!
– Я приехал помочь сестре, – невозмутимо заявил брат и даже попытки не сделал втянуться в скандал.
Был Филипп удивительно спокоен, как сытый удав, и тут же подключился к сборам. Дело пошло быстрее, потому что в тот момент Олег конкретно завис. Видимо, его мозг не справлялся с напором группы поддержки, что внезапно образовалась у меня.
И только баба Клава никак не могла успокоиться.
– Грабят! Как есть грабят! – завыла вдруг она. – А ну пошёл вон, супостат! – метнулась она в сторону Филиппа. Может, потому что он в это время нёс ящик с мелочёвкой из комнаты Андрея.
Кинулась баба Клава на Фила со спины – коварный выпад бесчестного человека. Фил у нас парень спортивный, привыкший к единоборствам и разным подвохам со стороны противника, а поэтому прыжок соседки он угадал и уклонился в сторону.
В это же время Олег, видимо, решил отвоевать «своё» и нацелился на брата спереди. Причём не отбирать «добро» собрался, а проявить незаурядные бойцовские способности, а проще – ударить Фила кулаком.
В результате потасовки Фил увернулся, баба Клава промахнулась и начала заваливаться вперёд, где её и догнал, набравший скорости и не успевший притормозить кулак Олега.
Сам Олег, видимо, рассчитывающий на большого и сильного Фила, никак не ожидал увидеть бабку, божьего одуванчика. На лице его мелькнули испуг и ужас, кулак всё же обрушился не на всю мощь, но сам мой почти бывший муж потерял равновесие и грохнулся плашмя на пол, погребая под собой соседку.
Всё это случилось за секунду-две, мы все стояли, распахнув глаза, открыв рот, замершие, как в немой сцене великого «Ревизора».
– Милиция! Убивают! – завопила придушенно баба Клава и попыталась спихнуть с себя Олега. Тот лежал мёртвым грузом, видимо, пытаясь прийти в себя. – Насилуют! – выдала она злорадно и разоралась, как сирена: – Милиция! Убивают! Насилуют! Помогите, люди добрые! Ах, ты охальник, насильник, дрянь такая! – наконец-то удалось ей спихнуть с себя моего горе-мужа. – Я ж к тебе с дорогой душой, а ты вона как! С кулаками! С грязными намерениями! Не зря Милка тебя бросила, козла эдакого! Ты на кого покусился, гниль подзаборная?!
Вот так в одно мгновение она кардинально поменяла мнение, нашла новый объект для ненависти. С заплывшим глазом, всклокоченная, злая, баба Клава размениваться только на слова не стала, вызвала полицию и накатала на Олега заявление.
– Капец, – сказал Фил, потому что все мы стали заложниками обстоятельств и разбирательств.
Переезд затянулся, и в дом Марковой мамы мы попали очень поздно. Но нас там, к счастью, ждали. И встретили хорошо. Но я так устала и так вымоталась, что мечтала только о душе и спать.
И то, как окружили меня заботой, заставило забыть весь этот кошмарный вечер.
Глава 45
Марк
Доверить Милу и Андрея матери было лучшей идеей из всех. Мать словно вынырнула из сна и больше не напоминала привидение. Не совсем, конечно, очнулась, порой ещё зависала, уходила в себя, но то, что было и то, что имелось сейчас, не могло не радовать.
Вечерами они стали собираться под родительской крышей. Мать избавилась от «музея имени отца», когда тряслась над каждой вещью и запрещала прикасаться, сдувая пылинки с вещей и ностальгируя. Святое место осталось только в его кабинете, но это уже никому не мешало, туда никто не заходил, кроме неё. У матери остался островок памяти, где она могла поплакать или предаться воспоминаниям. Впрочем, светлые рассказы наполняли их ужины, мать изо всех сил старалась, чтобы всем в её доме было хорошо.
Но Марку с Катей и так было замечательно: здесь поселились Мила и Андрей, здесь их сытно кормили, им были рады, а поэтому всё труднее давались вечерние уходы домой.
В один из таких вечеров Граф переехал жить в квартиру матери: не дело, когда животное предоставлено самому себе почти сутками. С Лайтиком они дружили, а у самого Марка был прекрасный повод вечерами прогуляться с Милой и животными.
– Ты за Милочкой ухаживаешь, что ли? – спросила мать уже на второй день, когда Марк пришёл не просто в гости, а с цветами.
– Я на ней женюсь, мам, – не стал скрывать он. – Если только она захочет. И когда захочет. У неё пока… очень сложный период в жизни. Они с мужем разводятся, причём достаточно тяжело. Так что всё это – далёкие перспективы, вполне возможно. Но я не отступлюсь.
– А и не надо, – повлажнели у мамы глаза. – Она такая хорошая. И мальчик у них – мужчина. Вон, Катя не отлипает, – вздохнула и покачала головой. – Как же всё меняется в этой жизни быстро. И жизнь пролетает.
Она снова на какое-то время упала в уныние, но в то время это с ней случалось чаще, а чем дальше – тем реже.
Через две недели Мила осталась без работы. Марк об этом знал, но пока не придумал, как ей помочь. Он понимал, что лишь бы что найти – без проблем. Но Миле ему хотелось дать всё самое лучшее. Баловать её, оберегать, лелеять.
Он встречал её после работы. Неизменно. Каждый день. И на работу тоже отвозил на своей машине. Он взял на себя все расходы по питанию и провернул это так ловко, что даже гордился собой, хоть с Милой пришлось и объясниться, и настоять на своём.
