Текст книги "Две воительницы"

Автор книги: Личия Троиси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Уходи, – решительно говорит он.

Леарко тупо смотрит на него.

– Я еще могу передумать, так что сам на твоем месте уже убегал бы со всех ног.

Но молодой принц остается лежать на прежнем месте, упираясь ладонями в землю. Ему вдруг расхотелось уходить. Он не хочет спасения, он его не заслужил. И тогда он опускает голову и начинает плакать. До этой минуты он держался, но больше у него нет сил. Он чувствует себя погибшим и глупым.

Идо стоит неподвижно и не знает, что делать.

– Я сказал тебе, что ты в безопасности. Не заставляй меня повторять это дважды.

Леарко встает, вытирает слезы. Тоска, для которой нет названия, сдавливает ему грудь.

– Мне жаль. – Вот все, что ему удалось сказать.

Потом он убегает на равнину – мимо своего убитого дракона, который лежит у другого дракона под ногами. Бежит, бежит и хотел бы исчезнуть. Он думает только о мече, приставленном к его горлу, и о словах, которые открыли путь всей этой боли.

– Я был с ними.

Леарко вздыхает. Воспоминание было неприятным. Он много раз думал о том, что случилось тогда, но не верил, что когда-нибудь снова увидит Идо. Когда он узнал, что гном, возможно, погиб, ему по какой-то странной причине это было неприятно.

Наконец он направился к стойлам. Он мысленно спросил себя, что его отец собирается сделать с мальчиком и какие новые ужасы скрывает это поручение, но это были бесполезные вопросы, от которых становилось еще тяжелее на душе. В конечном счете он, несмотря на все, что знал о Дохоре, оставался глупым мальчиком, который хотел угодить отцу.

Он подумал об Идо, о своем долге перед ним. Может быть, было бы лучше, если бы гном убил его там, возле горы Тал; но все же он обязан Идо жизнью. А теперь ему дан приказ убить Идо.

Леарко вошел в стойла, опустив взгляд, закрыл глаза и постоял так одно мгновение, готовясь к тому, что его ожидало, потом сказал конюху:

– Выпускай Ксарона, я лечу на задание.

22
ДЕРЕВНЯ

Жизнь Дубэ у народа хюэ была похожа на сон. Большую часть времени девушка проводила в постели, не в силах бороться с усталостью. У нее не было сил встать, раны ужасно болели, но главным препятствием, делавшим ее бесчувственной, была душевная усталость.

Она думала о том, что за пределами этой деревни, по ту сторону леса, который был виден в окно ее комнаты, ее ждут проблемы, которые до сих пор следовали за ней повсюду. Они дожидаются только ее выздоровления, чтобы снова наброситься на нее. Как только она уйдет с этой защищенной территории, уже ничто ее не спасет.

Прежде всего, было неизвестно, как обстоят дела с напитком: Лонерин, чтобы вырвать ее из лап смерти, израсходовал все содержимое пузырька, и больше не оставалось ничего. Дубэ чувствовала, что зверь спал, но его сон не был крепким. Ей рано или поздно придется дорого расплатиться за то, что она так смело выпустила его на волю. Теперь у нее была лишь одна слабая надежда – попасть к Сеннару вовремя, пока ничего не случилось. И Сеннар… Кто сказал ей и Лонерииу, что он до сих пор жив и что они смогут его разыскать? И среди всех этих мыслей – вопрос: как она должна вести себя с Лонерином? Тысячи мыслей терзали ум Дубэ, и ей повезло, что у молодого мага было много дел в эти дни.

– Я должен изучить врачебное искусство этого народа: может быть, среди их трав есть такие, которые смогут облегчить твое проклятие, – сказал ей Лонерин.

И после этого он почти все время проводил неизвестно где и приходил к Дубэ только по вечерам, всегда с черными кругами вокруг глаз и часто с царапинами на руках. Он легко касался губами ее щеки, а потом спрашивал ее о здоровье и тщательно следил за состоянием ран.

Было похоже, что теперь их отношения сводятся только к этому. Лонерин был словно одержим лечением, а Дубэ еще не хватало мужества для того, чтобы внести ясность в их отношения. Она была уверена, что рано или поздно ей придется пройти через это испытание, но чувствовала, что сейчас еще не готова к нему.

Так проходили ее дни. Она подолгу смотрела в квадратный проем окна, следя за тем, как небо час за часом меняет цвет, и слушала звуки леса. Может быть, она умрет, может быть, зверь вернется. Из этой постели все казалось ей далеким и неясным.

В течение многих дней единственной связью между ней и народом хюэ был жрец, который ее лечил. Он был очень молод, почти мальчик, и в его облике уродливо, но забавно смешались черты гномов и эльфов: остроконечные уши поднимались над бритой головой, а длинная борода густого темно-синего цвета позволяла догадаться, какого цвета у него волосы. Он ходил голым до пояса, и на груди у него была татуировка красного цвета, ярко выделявшаяся на светлой коже. Это было большое по размеру и сложное изображение Отца Леса, нарисованного с любовью и во всех подробностях. Штаны жреца имели необычный покрой, а сделаны были, как ей показалось, из замши. Жрец входил в комнату молча и никогда не пытался заговорить с Дубэ. Он даже не смотрел ей в глаза, только осматривал раны и не позволял своему взгляду блуждать по ее телу.

Когда он приходил, Дубэ было уютно. С одной стороны, она чувствовала себя всего лишь предметом, который изучают, и так было всегда, когда ее лечили или жрец подавлял ее проклятие. С другой стороны, смущало, что она не может говорить с ним и благодарить его. Руки у жреца были действительно необыкновенные. Каждый раз, дотрагиваясь до ее ран, он произносил странные заклинания – что-то вроде молитвы на неизвестном ей языке, и от них ей сразу же становилось легче. От его ладоней шло исцеляющее тепло, и было заметно, что выздоровление от этого действительно ускоряется. Порезы на коже срастались, и она розовела и здоровела на глазах. Это было чудо. Благодаря мазям и массажу Дубэ чувствовала себя с каждым днем лучше, и даже раненая ладонь, которой вначале она даже не могла шевелить из-за сильной боли, постепенно принимала свой обычный вид.

После четырех дней ухода и лечения раны почти зажили, и Дубэ решила прогуляться по деревне. Она так долго пробыла взаперти, что теперь ей был нужен свежий воздух, и, кроме того, она хотела, чтобы ее мысли прояснились.

Для нее нашли деревянную трость – явно слишком короткую, но позволявшую ей передвигаться, не прося ни у кого помощи. Трость раздобыл Лонерин: он научился разговаривать с гномами хюэ на книжном и немного упрощенном варианте языка эльфов, и поэтому без труда объяснил одному из хюэ, что ему нужно.

– Ты уверена, что справишься? – спросил он, вручая эту вещь нетвердо державшейся на ногах Дубэ.

Она улыбнулась:

– Я так долго пролежала в постели, что после этого могу чувствовать себя только хорошо.

Лонерин помог ей встать, поддерживая за руки, и, лишь убедившись, что она держится на ногах самостоятельно, украдкой поцеловал ее в губы.

– Будь осторожна, – шепнул он ей на ухо.

Дубэ смущенно улыбнулась и вышла из хижины. Ноги у нее немного дрожали: несмотря на вынужденный отдых, она была еще очень слаба.

Дневной свет ослепил ее, а легкий утренний ветерок заставил вздрогнуть от холода. Когда Дубэ смогла открыть глаза, она раскрыла рот от изумления. У нее под ногами начинался висевший в воздухе мостик из дерева и веревок, который вел к ряду хижин, протянувшемуся вдоль склона скалы. Они были похожи на гнезда ласточек и лепились к скале на разной высоте. Каждый дом был связан с остальными с помощью мостиков – таких же, как тот, который начинался от двери ее хижины, а разные «этажи» деревни были соединены деревянными лестницами, которые часто висели в воздухе. Изобретательные хюэ, помимо всего прочего, позаботились и о тех, кому, как ей сейчас, было трудно передвигаться: маленькие кабинки позволяли им перемещаться с одного уровня на другой благодаря усердным работникам, которые по необходимости поднимали или опускали их.

– Доброго пути, – улыбнулся девушке Лонерин, проходя мимо нее и ступая на мостик.

Дубэ спокойно обошла всю деревню и поняла, что она не очень велика. Около двадцати домов из темного дерева, с крышами из переплетенных сухих листьев выделялись своей окраской на фоне светлой скалы.

Этот народ был невероятно трудолюбивым. Дубэ подробно рассмотрела устройство деревни. В ней были каналы, которые подавали воду в большие подвесные цистерны, и система передвижных мостов, позволяющая отгородить одну хижину от другой в случае нападения врагов. Все это было сделано из материалов, добытых в лесу, но все, что делали хюэ, было так остроумно задумано и так превосходно выполнено, что не могло не восхищать. Эти механические системы восхищали не только идеальным соответствием своему назначению, но и своей изысканной красотой: повсюду на деревянных деталях были вырезаны узоры, которые свидетельствовали о большом мастерстве своих создателей. Многие из этих украшений изображали земляных драконов, которым здесь, вероятно, поклонялись как богам. Дубэ заметила, что хюэ ездили верхом на таких животных, но другой породы, которые были заметно меньше по размеру и более послушны. Ей нередко случалось видеть маленькие группы охотников, которые ехали на этих странных скакунах в направлении долины, которая находилась примерно на сто локтей ниже.

Вначале она думала, что хюэ живут прежде всего охотой, но, приглядевшись внимательней, поняла, что они активно занимаются и сельским хозяйством. В глубине ущелья небольшой огороженный участок земли орошался с помощью сети каналов, на нем местные женщины выращивали самые разные овощи. Некоторые из них Дубэ узнала, но большинство были ей незнакомы.

Немного позже она снова увидела тех величавых драконов, с которыми впервые встретилась на поляне. Видимо, хюэ построили свою деревню рядом с местом их обитания. Девушке пришло на ум, что гномы могли сделать это не случайно. Она убедилась, что права, когда заметила на вершине горы, к которой прилепилась деревня, деревянную фигуру, что-то вроде изображения животного-предка, и она с большим сходством изображала одного из этих крупных драконов. Рядом росло огромное дерево, которое чем-то напомнило девушке то, под которым они провели ночь в середине пути, – Отца Леса. Вокруг ствола была выстроена длинная хижина, более изящная, чем остальные, и с деревянной крышей. Каждый раз, когда кто-то из хюэ проходил мимо нее, он подносил руку к сердцу. Это явно было место для религиозных обрядов или жизненно важное место для деревни.

К концу прогулки Дубэ, изумленная и потрясенная увиденным, заметила, что местные жители, которые попадались ей навстречу, смотрели на нее с сочувствием и любопытством одновременно. Дети шли за ней следом, прячась за углами домов, взрослые украдкой бросали на нее взгляды и, указывая на нее, что-то говорили друг другу. Ей стало не по себе. Она привыкла быть незаметной, а тут неизбежно оказывалась в центре внимания. Но все же при виде того, как они удивленно замирали при встрече с ней, Дубэ почувствовала нежность к местным гномам. Их простая трудовая жизнь, их бесшумная изящная походка, даже забавные формы их тел напомнили ей, какой могла бы стать ее жизнь в Сельве, если бы не случилось всего этого зла. Народ хюэ жил той внешне спокойной жизнью, на которую она все эти годы только с завистью смотрела издалека.

Дубэ вернулась в свою хижину в конце дня, уставшая до изнеможения, и едва успела на лечебные процедуры. И как раз в то время, когда жрец накладывал ей на раны мазь из трав, вошел Лонерин.

Лицо у него было осунувшееся и усталое, но взгляд блестел от восторга. Он держал в руках флягу.

– Вот оно! – торжествуя, произнес молодой маг.

Сердце Дубэ забилось быстрее. Она не смела надеяться.

– Сырья понадобилось мало. Оказалось, что нужно добавить амброзию, но это и так было очевидно. Ты же видела Отца Леса на вершине каменной стены? Амброзия вместе с двумя совершенно невероятными местными растениями, – последний компонент.

Лонерин говорил так быстро, что девушка с трудом поспевала за ним.

– Это лечебное питье? – почти робко спросила она.

– Конечно оно! Новый вариант. И теперь, когда я знаю, из каких растений оно делается, я всегда смогу изготовить его столько, сколько нужно.

Его лицо сияло радостной улыбкой. Лонерин вложил ей в руки флягу, отодвинув в сторону молодого жреца, и, не обращая на него внимания, обнял Дубэ. Девушка быстро высвободилась из его рук. Лонерин удивленно посмотрел на нее, но уже через секунду произнес:

– Сегодня вечером нас приглашают поесть в дом старейшины деревни.

Дубэ вспомнила длинную хижину под вершиной отвесной скалы.

– Для нас есть хорошие новости, – загадочно улыбнулся Лонерин. – Я зайду за тобой.

Дубэ проснулась от долгого послеполуденного сна, восстановившего ее силы, – и вдруг увидела, что на тумбочке что-то лежит. Ей стало любопытно, она встала с постели и увидела, что это одежда. Правду говоря, ее собственная одежда сильно пострадала в пути, здесь кто-то ее выстирал, но не смог ничего сделать с дырами от разрезов и разрывов.

Она села на край кровати и стала рассматривать свой новый наряд. Одежда была из того кожаного материала, разновидности замши, который, кажется, носили здесь все. Штаны, пожалуй, были коротковаты, но, заправленные в сапоги, будут очень хороши. А вот куртка без рукавов с вышитым на груди великолепным земляным драконом красного цвета, кажется, была нужного размера.

Дубэ сразу надела все это и вдруг почувствовала себя уютно. Это уже был не костюм убийцы или воровки – это было что-то другое, новое.

Ее взгляд упал на прежнюю одежду, которую она только что сняла. Посреди черной кожи она увидела что-то белое. Ее сердце сжалось: это было письмо Учителя.

Дубэ взяла его. Чернила выцвели оттого, что она так много раз нежно гладила и перечитывала его.

В очередной раз развернула это письмо, провела пальцами по строчкам, по истертым складкам. Сколько слез она когда-то пролила над ним.

«Я думаю, что люблю тебя. Ее я люблю через тебя».

Эти слова когда-то обжигали ей сердце любовью и болью. Теперь она поняла их глубинный смысл, и вдруг все стало ей ясно. Она снова сложила письмо и положила его туда, где оно было раньше, – в свою старую одежду.

– Ты готова?

Дубэ повернулась к двери. Лонерин ждал ее, тоже одетый в кожаную одежду народа хюэ. Куртка у него была такая же, как у нее, только вышивка на груди изображала огромное дерево со множеством изогнутых ветвей и больших листьев.

– Да, – кивнула она, беря в руку трость.

Пока они шли, Лонерин рассказал ей то, что ей нужно было знать. Он объяснил ей, что староста – просто один из местных жителей, его выбрали всей деревней, чтобы он управлял делами их маленькой общины, и что хижина, куда они сейчас направляются, построена вокруг ствола местного Отца Леса.

– У народа хюэ есть два бога – один для леса, это Отец, другой для животных – земляной дракон Макхтахар. Здешним хюэ очень повезло, что рядом есть логово драконов.

– А что это за ужин? – спросила Дубэ.

– Староста деревни желает поговорить с нами. Со мной он уже смог побеседовать, и я рассказал ему нашу историю, но он, разумеется, желает познакомиться и с тобой тоже. Поэтому он позвал нас на праздничный ужин в честь Отца Леса, который они устраивают в каждое полнолуние, через каждые двадцать восемь дней.

Дубэ, немного помрачнев, спросила:

– Что ты сказал ему обо мне?

– Он знает о твоем проклятии.

– А о моей работе?

Лонерин довольно долго молчал, потом ответил:

– Знает, что нас преследует Гильдия, но не знает, что ты воровка.

Девушке это не понравилось: такое начало вечера – плохая примета.

Но когда они вошли в большой зал, Дубэ показалось, что ее тревога слабеет. Вокруг величественного ствола священного дерева был устроен огромный стол. Этот Отец Леса был заметно меньше, чем тот, который встретился им раньше, но принадлежал к тому же виду деревьев, в нем было то же таинственное мистическое очарование. Казалось, что это он освещает зал.

За столом сидели, похоже, все жители деревни в праздничных нарядах. На женщинах были яркие разноцветные рубахи с рисунками в виде геометрических фигур или звезд, а мужчины прикрыли обычно голые верхние части своих тел куртками, которые украшали красные узоры самых разных форм. Но особенно роскошными были прически женщин. Некоторые из них вплели себе в волосы разноцветные ленты, другие повязали головы тюрбанами из широких полос узорчатой ткани, остальные уложили волосы в сложные прически и прикрепили к ним самые разнообразные украшения – от зубов дракона до птичьих перьев. Над столом раздавался легкий радостный шум, и все – от гостей до горящих светильников, расставленных на одинаковом расстоянии один от другого, – придавало этому месту праздничный вид.

Дубэ и Лонерин сели рядом со старостой. Он оказался не таким старым, как предполагала девушка. Его густая борода была разделена на тонкие пряди, а длинные волосы отливали темно-синим, как ночь, блеском. Он сидел, скрестив ноги, на подушке – как и все остальные за этим столом – и любезно улыбнулся своим гостям, как только они к нему подошли.

Лонерин поприветствовал старосту на его языке, Дубэ могла только смущенно улыбнуться.

Староста взглянул на нее добрым и проницательным взглядом и сказал:

– Не бойся, больше я не обменяюсь с твоим другом ни одним словом, которого ты не сможешь понять.

И он улыбнулся девушке. Он говорил на языке своих гостей правильно с едва заметным акцентом, который придавал его речи особое изящество.

– Огромное спасибо вам за помощь, которую вы нам оказали, – с облегчением произнесла Дубэ.

– Крики Макхтахара привели нас к вам. Вы уничтожили его врага, и мы не могли не помочь вам.

Гном явно имел в виду Реклу.

Начался ужин. Сначала была произнесена благодарственная молитва, основное содержание которой Лонерин попытался перевести Дубэ, потом все принялись за еду. Праздник, видимо, был очень большим торжеством, потому что было подано огромное количество разных блюд. Но по меньшей мере одно блюдо из каждой перемены ставили как дар к подножию Отца Леса.

Староста занимал своих гостей беседой, объясняя им обычаи своего народа.

Он вел себя чутко и сдержанно: ни одного вопроса о них, только тихий спокойный рассказ о своем народе и его привычках, Дубэ понемногу начинала чувствовать себя здесь почти как среди родных. Гном был таким любезным, движения хюэ, подносивших дары, были спокойны и плавны, а их лица – улыбчивы и дружелюбны.

Ужин закончился поздно ночью искупающим грехи танцем при свете полной луны. Вдали зазвучал рев драконов.

– Вы слышите? Макхтахар отвечает нам и поет вместе с нами. Он дал нам это чудесное место, пусть же этот лес всегда будет прославлен и защищает нас от эльфов.

Дубэ было странно слышать, что кто-то так говорит об эльфах. Она всегда считала их мирными и не могла себе представить, что они могут чем-то угрожать этому кроткому и великодушному народу. Но она не стала противоречить и молча приняла участие в церемонии.

Лишь когда праздник закончился, староста перевел разговор на темы, более близкие к делу. Он привел своих гостей в одну из комнат большой хижины, сел напротив них и предложил им тоже сесть.

– Я предпочел подождать и не говорить с вами, пока ты не поправишься, – сказал он Дубэ, повернувшись к ней. – Лонерин сказал мне, что вы путешествуете вместе и что у вас общая судьба. Так вот, я знаю, что привело вас сюда, и знаю, как вам помочь.

Сердце Дубэ забилось сильнее, но она смогла заметить, что Лонерин не был удивлен. Он явно уже что-то знал.

– Это Сеннар научил вас нашему языку, да? – спросил он.

Староста дружелюбно улыбнулся.

– Мы переселились сюда из Всплывшего Мира много сотен лет назад, когда эльфы еще не жили на побережье. Но мы мало что помним из вашего языка. Потом, почти сорок лет назад, сюда пришел тот человек, которого вы ищете.

И Лонерин, и Дубэ напряглись.

– Он долго был моим близким другом, и это у него я научился вашей речи. Мы долгое время часто бывали друг у друга в гостях, но несколько лет назад я перестал встречаться с ним.

Молодые путешественники похолодели от ужаса.

– Я понял, что ему теперь не приятно ничье общество, что его единственное желание – быть одному, и с тех пор мы общаемся только письменно.

– Значит, он жив? – вмешался в разговор Лонерин и облегченно вздохнул.

Староста кивнул.

– Дело, которое нам поручено, имеет огромное значение, я уже сумел однажды объяснить вам это. Для нас крайне необходимо разыскать Сеннара. Речь идет о спасении Всплывшего Мира, а не только о жизни моей спутницы.

Гном улыбнулся:

– Я не стараюсь вас разочаровать. Но прошу вас учесть, что, может быть, он сам не захочет вас принять.

Эта проблема была для его гостей далеко не главной.

– Где он живет? – спросила Дубэ.

– Мы сами проводим вас туда, когда вы пожелаете, отсюда до него шесть дней пути.

У Дубэ на душе было неясно и тревожно. Пройдет всего шесть дней, и она узнает ответ Сеннара. Ей это казалось невозможным. Спасение от проклятия казалось ей далеким и плохо различимым, как сон. Но теперь она была ближе к нему, чем когда-либо.

Конец разговора она не поняла: слова слились для нее в неразборчивые быстрые фразы. Лонерин и староста обменялись комплиментами, был назван день отъезда. Но в ее уме все это оттесняла в сторону одна мысль: Сеннар жив, и он близко.

Потом девушка увидела, что Лонерин поднялся на ноги и староста вежливо прощается с ним.

Она машинально тоже встала и, наклонив голову, пробормотала:

– Благодарю вас за помощь.

– Имей веру, Дубэ. Я знаю, что Макхтахар на одно мгновение испугался тебя. Мои воины это видели.

Дубэ вздрогнула.

– Но под конец в крике Макхтахара было горе. Ты понимаешь меня? В тебе есть намного больше, чем пропасть, где живет чудовище.

У девушки не хватило мужества добавить что-нибудь к этим словам. Она снова поклонилась и, ошеломленная, вышла из хижины рука об руку с Лонерином.

Они вышли в прохладную ночь, свежий воздух которой пах травой и росой.

– Я провожу тебя, – сказал Лонерин.

Дубэ послушно позволила ему вести себя к дому: ее ум был слишком в большом смятении. Проклятие, напиток, крутой склон горы и то, что там произошло. Правду говорят, что все тайное становится явным. Сможет ли Сеннар ее вылечить?

Когда они дошли до двери ее хижины, Лонерин встал перед Дубэ и стоял неподвижно. Потом он начал смущенно тереть ладонь о ладонь.

– Мы уезжаем через три дня, ты согласна? К этому времени ты должна быть совершенно здоровой.

Дубэ кивнула и резко сказала:

– Тогда спокойной ночи.

Но когда она повернулась, чтобы уйти, Лонерин схватил ее за руку.

– Я хочу быть с тобой сегодня ночью.

На мгновение сердце замерло у Дубэ в груди.

– Мы не можем.

Она попыталась придать своему взгляду суровость, но это ей не удалось. Лонерин, что бы ни случилось, оставался ее спутником в походе и человеком, который множество раз спасал ее от гибели. Добывая ей лекарство, чтобы спасти ее в последний раз, он не спал ночами и измучился.

На мгновение Лонерин замер на месте, удивленный и растерянный.

– Я хочу только поспать рядом с тобой, и ничего другого…

– Это неправда. – Голос Дубэ дрожал.

Девушка впустила его внутрь, закрыла за собой дверь и осталась стоять, прислонившись к ней спиной.

– Что-то не так? – спросил Лонерин.

Было похоже, что он не ждал ничего подобного.

Дубэ подняла на него взгляд и стала пристально смотреть ему в глаза.

– Мы сделали ошибку.

Было похоже, что он не понял.

– Я…

– Мы не можем быть вместе.

Невозможно описать, с каким трудом скатывались эти слова с ее губ. Каждое было тяжелым, как огромный камень.

В первое мгновение Лонерин был ошеломлен, потом добродушно улыбнулся.

– Что новое ты теперь придумала, чтобы отказаться от счастья? Мы близко от Сеннара, ты это помнишь? Он тебя освободит, и свое задание мы тоже выполним. Все идет хорошо, ты наконец станешь свободной…

Она покачала головой, глядя себе под ноги:

– Дело не в этом. Я не верю, что люблю тебя.

Лонерин недоверчиво посмотрел на девушку.

– И я уверена, что ты, если бы заглянул глубже в свое сердце, понял бы, что тоже не любишь меня.

– Ты ошибаешься, и очень сильно. Ты просто ищешь предлог, чтобы отдалиться от меня, потому что боишься. Ты так долго жила без надежды, что привыкла к этому и теперь любишь свое страдание и не хочешь расстаться с ним. Поверь мне, это естественно. Но ты должна преодолеть это и пережить этот момент.

Он подошел к Дубэ, желая ее обнять, но девушка прижалась спиной к двери и уклонилась от него. Слезы щипали ей глаза.

– Нам было очень хорошо, я не могу сказать, что это не так. И я пыталась забыть обо всем, просто принимать все, что ты мне давал, ни о чем не задумываясь. Но это невозможно. У меня не получается. Мне не удается раствориться в твоих объятиях, согреться от твоих поцелуев. А я бы этого хотела – правда, хотела бы. Ты остаешься для меня только другом – самым лучшим и, может быть, единственным. Но только другом.

Бледное лицо Лонерина было еще белее под лучами луны, которая освещала комнату. Он застыл словно парализованный, и его руки по-прежнему были протянуты к Дубэ.

– В пещере было по-другому. Там ты отвечала на мои ласки, желала их так же сильно, как я, – возразил он.

Дубэ закрыла глаза, прислонилась головой к двери. Она вспомнила о письме, спрятанном в ее одежде, и о сне, который видела перед тем, как проснуться здесь.

– Я любила всего один раз – своего Учителя. Он был смыслом моей жизни, моей силой, он спас меня и научил всему. Когда он умер, во мне возникла пустота, которую я до сих пор не сумела заполнить. Все эти годы я делала только одно – искала его повсюду. Что бы я ни делала, это было для него и в его память. В тебе, Лонерин, я только снова искала его образ.

Руки молодого мага повисли вдоль тела, в его взгляде были потрясение и растерянность от неожиданного удара.

– Ты ведь не говоришь это всерьез.

– Сначала я верила, что ты можешь быть тем, кого я хотела. Я верила, что смогу спастись, ухватившись за тебя, но это не так. Несмотря на то, что было в пещере, я продолжаю рассуждать так, словно я одна и чувствую, что я одна. Ты считаешь, что для моего спасения достаточно победить проклятие, и все твои усилия направлены только на это. Любовь, которую ты, как ты думаешь, чувствуешь ко мне, – это только жалость к моему положению; я читаю это в твоих глазах. Для тебя я только жертва Гильдии, кто-то, кого надо спасти от твоих вечных врагов.

– Не устраивай нам проверку!

Дубэ вздрогнула: этот внезапный гнев Лонерина испугал ее.

– Не пытайся убедить меня, что это для нашего блага! – закричал Лонерин. – Это ты не хочешь меня, это ты не хочешь понять, что я могу спасти тебя по-настоящему просто тем, что люблю тебя.

Дубэ тихо опустилась вниз, скользнув спиной по двери, к которой прижималась, и осталась сидеть. Она была больше не в силах выносить этот разговор. Он нанесла Лонерину тяжелый удар, но другого выхода не было. Она вспомнила о зле, которое причинила Дженне, и подумала, что совершенно не может идти по жизни, не навлекая беду на других, – она несет им проклятие даже тогда, когда не намерена это делать.

Лонерин наклонился к ней, взял ее ладони в свои.

– Прошу тебя, скажи мне, что это только на мгновение. Выспись, и увидишь, что завтра все станет по-прежнему.

Дубэ покачала головой. Но он все же наклонился ближе и протянул ей губы. Она попыталась отодвинуться.

– Я не хочу…

Она отвернулась, но Лонерин взял ее лицо в руки и все-таки поцеловал ее – насильно. Он оторвался от этого лица, только когда услышал, что она плачет. Его глаза блестели.

Дубэ поднесла ладони к глазам и заплакала уже не сдерживаясь. Она услышала скрип дерева: Лонерин сделал шаг назад, отступая перед ней.

– Прости… – пробормотал он. – Я не знаю… нет, я знаю, в чем дело. Я не могу жить без тебя.

Дубэ отняла ладони от лица и посмотрела на Лонерина.

– Мне бы хотелось, чтобы я смогла полюбить тебя, правда. Ты думаешь, мне нравятся одиночество и отчаяние? Думаешь, мне нравится моя жизнь? Но у меня не получается, не получается!

Слезы помешали ей говорить. Лонерин попытался взять ее за руку, но она не позволила.

– Ты ошибаешься и делаешь больно не только мне, но в первую очередь себе самой, – сказал Лонерин голосом, не похожим на свой.

Потом он встал, и Дубэ отодвинулась в сторону, чтобы он смог открыть дверь и уйти. Услышав, как дверь закрылась за его спиной, она выплакала всю свою оставшуюся боль.