Текст книги "Игра в судьбу 2 (СИ)"

Автор книги: Ли Ода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Вернувшись в сид, я удивилась – похоже, за почти час моего отсутствия никто из данов даже позу не сменил, словно и выскочила-то всего на секундочку. Напряжение, разлитое в воздухе, пропало только после того, как я дала полный отчет о проделанной работе и заверила всех, что предложение помощи будет встречено гномами благосклонно. Почти наверняка. Затем подумала немного о равновесии, вздохнула, но все-таки решилась и рассказала им о Сииргеле и Хранителе. Напряжение после того, как я закончила, сгустилось вновь.

– Кроме Балайета, кто еще знает об этом? – ледяным тоном спросила Лавириэль, а Тавель, мысли которого на этот раз прочитать было совсем несложно, деловито проверил свои кинжалы.

– Никто, – стараясь говорить ровно заверила я, – но он будет молчать. Не стоит усугублять ситуацию, наворачивая новые глупости. Повторяю, он будет молчать, я более чем уверена.

Тавель спокойно встретил мой взгляд, но руки с железа все-таки убрал и едва ощутимо расслабился, а вот Вессаэль посмотрел мне в глаза весьма пристально, дернулся, словно хотел спросить… и передумал. Похоже, что-то заподозрил, никак я не научусь прятать от него свои мысли. Остальные молчали тоже, и я сочла за лучшее сменить тему:

– Слушайте, вот вы все от гномаэ добиваетесь информации об их переходах, но ведь она и у вас самих где-то должна быть, нет? Когда прокладывали эти тоннели, мастера зависели от вас весьма плотно и планы своих подземелий передать должны были, причем самые подробные.

– Если что-то такое и было, то давно погибло, – не стал скрывать скептицизма Вессаэль. – Когда шла Война Кланов. Или еще раньше, на Хрустальном, во время катастрофы.

– Но ведь не могло пропасть все, – не поверила я. – Если после взрыва выжили даже даны, ну те, что потом мутировали, то кристаллы-то – тем более. Вдруг еще что-нибудь осталось? Кто проверял?

– Никто. Проверить это невозможно, – вмешался Вокэнни. – Будь хоть малейшая зацепка – мы бы нашли как ею воспользоваться. Но хранилища хрустальных совершенно недоступны для нас, Тавель подтвердит.

Стальной лишь молча кивнул, не оставляя надежды. Всем, кроме упрямых дикарей:

– А где они были, эти ваши хранилища, что вы так заботливо и окончательно похоронили?

– На Острове Камня, разумеется, – без особого энтузиазма пояснил Вокэнни. – Там, в долине, была их школа. Теперь название этого места воспринимается как издевательство, но когда-то была настоящая…

– «Тир Инни» – я сама не узнала свой голос, севший от удивления – откуда это ко мне пришло?

– Да, «Земля Цветов», – а вот Вессаэль, напротив, не удивился ни капли. – Кому, как ни тебе это и знать?

Остальные медленно, очень медленно осознавали, что же такое они сейчас услышали. Но дураков здесь не было – поняли все. Абсолютно. А итог подвела Лавириэль, взрезав тишину последних минут:

– Значит, все-таки нессэ.

– Охренели? – взорвалась я, совершенно не осознавая, что и кому сейчас говорю. – Чушь собачья! Какая нессэ? Я здесь без году неделя! Вессаэль, по-моему, пора уже сказать.

Он понял, и не стал притворяться, что это не так. Молча кивнул, соглашаясь, что мол, да, пора. И мы рассказали. Про Вокэнни, конечно, нашего скромного библиотекаря, который, оказывается, еще и прекрасно владеет клинком, в чем я лично убедилась пару часов назад. И имеет очень интересную мать, передавшую ему свой дар. Дар шестого, вроде бы навсегда утраченного клана. Рассказали всем присутствующим. Ему тоже.

– И что мы теперь с этим делать будем? – первым из прострации вышел Суинни.

– Мы? – искренне удивилась я. – А при чем здесь мы? Насколько понимаю, решение о том, что с этим делать, будет принимать Вокэнни. Именно его оно касается прежде всего.

Все взгляды синхронно повернулись в сторону библиотекаря, сидевшего, по обыкновению, в самом дальнем углу.

– Я бы хотел подумать. Можно? – поднял он голову под нашими напряженными взглядами.

Разумеется, возражать никто не стал. Ежику ж понятно, что с налету такие дела не делаются. Подумать действительно было над чем, и очень серьезно.

А напоследок это «высокое собрание» приняло еще одно решение – довести, наконец, мое обучение до хоть сколько-нибудь приличного уровня, чтобы в следующий раз, вляпавшись в подобное, я могла за себя постоять. Ага, как будто сейчас не смогла. Хорошо хоть сама постановка вопроса говорила о том, что перевоспитать меня уже отчаялись, и просто запретить мне ввязываться во всякие авантюры никто даже не пытался. Ей-ей такое понимание сильно меня утешило.

Когда все потихоньку начали расходиться по спальням, Вессаэль, ненавязчиво, но очень твердо вознамерился проводить мою драгоценную персону до комнаты. Можно подумать, здесь этой персоне действительно что-то могло угрожать. У меня заныло под ложечкой от плохих предчувствий, и они не подвели – оправдались полностью. Допрос с пристрастием сьеррин начал, едва закрыв за нами дверь:

– А теперь рассказывай, как ты сумела убедить Балайета не только принять нашу помощь, но и молчать о Хранителе. Что ты пообещала ему в ответ?

– Ничего, – искренне удивилась я, – мне бы в голову не пришло подкупать его.

– А что тогда? Шантаж? Чем ты на него надавила?

– Не скажу, – обозлилась я вконец, – и не могу назвать это шантажом. Мы просто договорились взаимно похранить кое-какие тайны.

– Это что же за тайны такие у тебя с гномаэ?

– Ничего, что стоило бы знать вам, данааэ.

– И ты всерьез взялась решать, что нам стоит знать, а что нет? – сверкнул он глазами.

– Вессаэль, – проговорила я очень серьезно и даже проникновенно, – выслушай меня внимательно и постарайся понять. Как ты считаешь, я способна пакостить данам?

– Н-нет… Наверное, нет.

– А теперь просто поверь – вам этого знать действительно не стоит.

Вессаэль долго смотрел мне в глаза, но я выдержала. Затем задумался.

– Не могу понять в чем тут дело, разве… – его лицо приобрело совершенно непередаваемое выражение, но продержалось оно всего пару мгновений, сменившись на крайнюю серьезность. – Так ты действительно уверена, что это только твое и гномаэ дело, а нам этого знать не стоит?

– Абсолютно.

– Что ж, клан хрустальных вправе иметь свои тайны.

Вот и скрой от него хоть что-нибудь! Но разговор все же снял огромную тяжесть с моей души. Как бы ни была я уверена в том, что делаю, но разделить ответственность со сьеррином оказалось большим облегчением.

– Слушай, – тряхнула я головой, разгоняя невеселые мысли, – а как тебе идея получить не шесть, а семь кланов? Включая гномий.

– Инна, думай, что говоришь! – ужаснулся он. – У меня от твоих идей уже хронический ступор! Почему ты хочешь непременно все и сразу?

– Видимо, по привычке, – покаялась я, – до сих пор еще тороплюсь жить.

– Ну так притормози!

– Ладно, отредактирую вопрос: «Как ты смотришь не перспективу получить седьмой клан? В будущем?»

– Я же прошу…

– И я тебя прошу – подумай на досуге об этом. Ей-ей стоит, на мой непредвзятый взгляд.

– Но…

– Просто подумай! Ничего больше. А тогда уже поговорим. Кстати, заодно уж подумай над тем, за каким вы вообще меня сюда притащили, если собираетесь отмахиваться от каждого моего слова.

И вежливо пожелав ему положенных по протоколу «снов о небе», выставила за дверь. Думать.

На состоявшемся утром Совете двух Советов и Вессаэль, и Балайет, к удивлению своих, сидели притихшие. Остальные, озадаченные этим, тоже вели себя прилично, так, что образцово-показательной драчки между «бородатыми пеньками» и «ушастыми крысами» не случилось. Собрание получилось кратким, плотным и очень деловым, без излишних эмоций и совсем без разборок. Похоже, Балайет все-таки сумел донести до мастеров, что ежели чего – шуток не будет.

Кстати, я туда, конечно, пришла, причем даже вопросов о том, имею ли я на это право, не возникло. Ни у гномаэ (Хранитель, как-никак), ни у данов (здесь, наверное, я «прошла по спискам» как представитель шестого клана). А ведь неплохо все-таки устроилась!

Тему о том, принимать или нет помощь данов, мастера даже не поднимали, оказалось как-то не нужно – вроде бы это подразумевалось само собой. Перешли сразу к конкретным вопросам ее организации. Тавель пообещал выделить не меньше сотни стальных и поставить гарнизон прямо на Пикте, чтобы всегда были поблизости от возможного эпицентра событий, Лавириэль и Ассиль (от имени морских) взялись устроить их снабжение, а воздушные и Солнечные обещали помочь со связью и кое-какими исследованиями, там, внизу, в драконьих пещерах.

– Как быстро это можно будет сделать? – спросил мастер-оружейник.

– Как только вы расширите гостевые сиды. Настолько, чтобы они могли принять необходимое количество народу, – ответил ему хисстэ. – Все зависит только от вас. Мы-то готовы начать уже сейчас. Кстати, как скоро вы ожидаете очередное нападение? В них есть хоть какая-то система?

– Есть, – согласился Балайет, – хотя и не абсолютная. Но если приблизительно, то раз в два-три месяца.

– За такой срок мы не успеем переделать сиды, – безапелляционно заявил глава цеха каменщиков.

– И что тогда? – уточнился Тавель. – Вы готовы выделить место наверху для временного лагеря и организовать нашу доставку вниз по тревоге?

– Подождите, – влезла в разговор я, – а зачем вообще что-то переделывать? Ведь есть же старые сиды, и в них, насколько я знаю, можно разместить кучу народа. Уж сотню-другую наверняка.

– Но ведь там нельзя жить, – возразила Лавириэль.

– Почему? – удивилась я. – После того как гворсы любезно починили вход, а Шикон их так славно простерилизовал – можно. К тому же гномаэ ведь не откажутся убрать там за собой?

– Не откажемся, – согласился Балайет.

– И мы кое-чем поможем, – добавил Вессаэль.

На том, собственно, и договорились. Обрадованные такой неожиданной покладистостью со стороны бородатых, даны разогнались было решить вопрос и с гномьей присягой на верность, но тут уж уперлись в совершенно глухую стену – такие вопросы без Великого Мастера не решались, не решаются, и решаться никогда не будут. Вот появится он, тогда и будет разговор. Вессаэль сильно на них давить не стал, и все разошлись тихо-мирно, готовить прибытие сторожевого гарнизона стальных – гномаэ к себе в пещеры, даны к себе на острова. «Подаренного» мне Овестига мы, конечно, забрать с собой не забыли.

Между прочим, за всеми этими заморочками я чуть не забыла вручить рождественские подарки. И, конечно, они не произвели того впечатления, на которое я рассчитывала. Да, меня поблагодарили, но и только. А я даже не обиделась. Действительно, в заварившейся каше разве что Вокэнни находил время полистать полученные книги, и то потому, что оно было нужно для дела. Значит, будем считать это поводом придумать в следующий раз что-нибудь совсем уж сногсшибательное, способное пробрать наверняка, при любом раскладе. Думаю, у меня получится – времени-то навалом.

Глава 14

Следующий месяц просто не хочется вспоминать – гоняли меня как сидорову козу. Нет, как двух или даже трех сидоровых коз разом. Руку к этому приложили и Тавель, забросивший практически все свои дела, и Вессаэль, поступивший аналогично. Под их чутким руководством «совершенствовалась» я практически круглыми сутками, без выходных и праздников. Вернее, праздники все же были – за них сходили те короткие пробежки по острову в обществе маленького дана, на которые мне пусть очень редко, но все-таки удавалось иногда вырваться. Да еще довольно регулярные приглашения Авенеля позировать. Последние остатки свободного времени отнимал Вокэнни, дававший мне что-то вроде местного академического образования. И никакие глупости типа приключениев в это жесткое расписание просто не влезали.

Зато к концу зимы я уже более-менее освоила то, что юные даны постигали на момент вступления в «школьный возраст». И Тавель все чаще и все настырнее стал настаивать на переносе занятий в школу, к другим учителям – индивидуальные уроки уже не давали того результата, какой требовался. Да и свои дела хисстэ из-за меня совсем забросил и оно его не радовало. Но Вессаэль был против, и, подозреваю, причины этого были загадкой даже для него. В конце концов, Тавель, отчаявшийся выведать их, обозвал сьеррина не слишком лестными для него словами и один уехал на Стальной, предварительно в строгом согласии с традициями и ритуалами разделив с ним свою риву. Все-таки клятва телохранителя – это святое, против такого не попрешь.

В общем, все шло, можно сказать, на редкость тихо, мирно и занудно, до того самого дня, который я запомню надолго. На всю жизнь, наверное.

Начало-то у него было вполне обычное – позанималась с Вессаэлем, несколько раз прогнала комплексы, оставленные перед отъездом Тавелем, искупалась, а после обеда пошла на конюшню к Теви, где и застал меня «телефон» от Авенеля с просьбой приехать. Еще порадовалась, что успела оседлать лошадь и сделать это получится быстро.

Приехала действительно быстро, и до самого заката мы спокойно общались с солнечным, что никогда не мешало ему работать. А затем его не устроила какая-то складочка на «занавеске», в которую я была укутана, и он подошел ее поправить. Повернул непослушную ткань раз, другой, третий – та, видно назло ему, возвращалась на место с упорством, достойным лучшего применения. Ну, он и дернул слишком сильно, обозленный этим неожиданным сопротивлением.

Шелк с тихим шелестом сполз под ноги, оставив меня стоять перед ним в чем мать родила. Я даже не дернулась – привыкла уже, что даны воспринимают это без нашего драматизма. Тем более скульптор, тем более такой…

А он застыл, с очень странным выражением в глазах, не в силах, похоже, отвести взгляд от моей груди. Потом с легким, едва уловимым вздохом, протянул руки и нежно, мимолетно коснулся сосков, тут же испуганно оставив их в покое. А они вдруг откликнулись на столь неожиданную ласку… Волна сладкой дрожи пробежала по моему позвоночнику и свернулась мягким клубком где-то внизу живота. Наши взгляды встретились… и не смогли оторваться друг от друга. А затем я сама, не отдавая себе отчета в том, что делаю, закинула руки ему на плечи и губами нашла сухие горячие губы дана, пальцами зарывшись в его волосы, пахнущие почему-то горькой пылью.

Ответил он жадно, причинив боль своими объятиями, но через несколько секунд резко отстранился, оторвав меня от себя и буквально отпрыгнув на расстояние вытянутой руки.

– Нет, не так, не правильно, – задыхаясь проговорил он. – Ты как жизнь… но не моя… и не будешь…

Да, это я знала. Чувствовала даром или чем там еще, что ничего серьезного между нами не будет. Но здесь и сейчас это не имело абсолютно никакого значения. В эту минуту я хотела только его. Этого по большому счету не слишком знакомого мне дана. Хотела так, что плевать мне было на все остальное. «Черт, да что это со мной? Неужели всего лишь шутки стосковавшегося от одиночества тела? Тогда это очень глупые шутки».

Тем временем Авенель, уже пришедший в себя, чопорно поклонился и произнес свою обычную фразу, которую я слышала от него при каждом расставании:

– Спасибо лаэда, на сегодня мы закончим. Буду счастлив увидеться в следующий раз.

И выскочил за дверь, оставив меня стоять нагишом посреди мастерской.

Ммать!!!

Как я оделась и выбежала из его дома, помню весьма смутно. Корчась от унижения, оседлала лошадь и, вспрыгнув на Тевинни, так ударила ее пятками, что вылетели мы из поместья пробкой от шампанского…

Но дорога до дома была неблизкой, времени остыть и подумать оказалось достаточно. Под конец я успокоилась настолько, что смогла взглянуть на ситуацию с другой, забавной стороны – сегодня мне удалось достать и этого дана. Нашла таки путь, как пробиться сквозь его непонятную, тягучую тоску. Потому что в его глазах, когда он уходил, было очень много чего, но вот запредельного, просто пугающего равнодушия, которое, казалось, поселилось там навсегда – не было. Ни на гран!

К конюшням я подъехала почти ночью, не торопясь, давая себе время окончательно оклематься – совершенно незачем остальным знать о том, что сегодня произошло. Только их жалости мне сейчас и не хватало до полного комплекта. И, как ни странно, это удалось. Я спокойно сняла с лошадки саролгу, тщательно вытерла ее влажную шкуру, поцеловала в нос и отпустила на выпас, а сама отправилась домой, прикидывая, не будет ли проще забраться в спальню по лиане, вьющейся рядом с окном, чем объясняться с данами, если те вдруг заметят чего неладное в моем настроении.

Вот тут-то оно и случилось – когда я проходила мимо небольшого открытого павильона, увитого плющом. Тень, выскользнувшая оттуда, была быстрой и жестокой. Меня просто вдернули внутрь, с размаху впечатав спиной каменную стену навалившимся сильным телом. «Черт, больно же! И царапины наверняка останутся!»

Я собралась уже заорать от возмущения, но видно мысль об этом посетила не только мою голову – рот мне запечатали не слишком нежным поцелуем. За пару секунд, пока я приходила в себя, умелый и требовательный язык раскрыл мои губы, окончательно выведя этот поцелуй из разряда невинных, а похотливые пальцы не стесняясь обшарили все тело.

Справившись, наконец, с растерянностью, я перестала бестолково трепыхаться, тем более что вырваться от сильного и явно опытного мужчины не было никакой возможности и напряженно замерла. Это его озадачило, на что, собственно, и был расчет. Он прекратил терзать мои губы, и я все-таки получила возможность говорить:

– Ты что делаешь? – выдохнула я негромко, уже передумав орать – лучше попробовать справиться самой, не втягивая в это дело данов. Кто их знает, как они отреагируют? Не прибьют ли недоделанного ловеласа на месте и не получится ли еще хуже?

– Успокойся, – прошептали мне в самое ухо голосом Кэрлинна (ну кто бы еще сомневался?), его язык шаловливо прошелся по мочке, и меня передернуло. А затем его губы медленно заскользили вниз, щекоча кожу на каждом выдохе. – Ничего плохо с тобой не случится… Только хорошее… Тебе понравится, уверен… Я ведь умею нравиться… Я это очень хорошо умею… Ведь ты не будешь сопротивляться? Это бесполезно… Это глупо…

«Буду! И еще как буду. Но только не так, как ты думаешь. Не драться же мне с тобой в самом-то деле? Боюсь, тут у меня действительно шансов нет. Но я тебя и без этого сделаю… наверное». Отогнав ненужные сейчас сомнения, я… расслабилась.

Дан, все-таки не ожидавший столь полной капитуляции, на секунду растерялся, но быстро пришел в себя. Слишком уж быстро для моих планов! Одной рукой он рванул платье, так, что с него посыпались пуговицы, но другой все еще придерживал мои запястья за спиной – на всякий случай. Мягкие губы зашарили по груди, ловя сосок. Черт!!! Черт, черт, черт! С сегодняшнего дня буду носить под платьем кольчугу, заговоренную от похотливых идиотов! А пока следовало прекратить все это. И побыстрее.

– Знаешь, – спокойно заговорила я, стараясь игнорировать мерзкие ощущения, – мне тут недавно одна ваша книжка попалась, с законами. Так вот, там написано, что за изнасилование у вас положено отрывать мужику яйца. Ме-едленно…

Дан, не ожидавший услышать подобное, отвлекся от своего занятия, явно примеряя полученную информацию на себя, и вдруг отчетливо вздрогнул, ослабив хватку. Ага, проняло! Можно было сворачивать разговор.

Вывернуться из его преставших быть железными объятий наконец-то удалось. А еще удалось изо всех сил влепить ему коленом между ног, чтоб лишний раз убедился – я ему не хрупкая дана. Морской явно впервые в жизни столкнулся со столь подлым приемом и поскуливая начал ощупывать свои причиндалы на предмет сохранности. Я же, отчетливо осознавая, что пара безопасных секунд у меня еще есть, не удержалась от соблазна «сыпануть соль на раны»:

– Можешь не благодарить. За спасенные яйца, в смысле.

И гордо… Ладно, что уж себе-то врать? Рванула домой не чуя под собой ног с перепугу!

Ну и денек сегодня выдался! Охренеть. Счет один-один. В смысле, один раз меня, один раз я… И с мужиками у нас вышла честная боевая ничья. Каждый, так сказать, остался при своих, что позволило мне не растерять окончательно остатки самоуважения. Те, что выжили после сегодняшней сцены в мастерской.

Разумеется, в свою комнату я полезла через окно. Идти в таком виде и в таком состоянии через гостиную, в которой наверняка расположился кто-то из «мушкетеров» было полным идиотизмом. Не хватало мне сейчас только очередных межклановых разборок с возможным смертоубийством в финале. И возможной войной в итоге. На Елену Прекрасную я при любом раскладе ни разу не тянула, а изображать пародию категорически не собиралась. Нет уж, им я про это вообще говорить не собиралась. Разве только Лавириэль… И рассказала, позже, разумеется. Не знаю, что она там предприняла и по каким каналам, но эту рожу смазливую я возле себя не видела потом очень долго. Впрочем, и сплетен никаких никуда не просочилось, надо отдать должное лесной и ее дипломатическим способностям. Так что в этом плане все более-менее утряслось.

Но все это было потом, а пока я тщательно вымылась, сдирая кожу так, словно надеялась смыть с себя воспоминания о чужих прикосновениях и, не в силах лечь в постель, устроилась в кресле, пытаясь книгой хоть как-то успокоить разыгравшиеся нервы. Без толку, конечно. Прочитанные слова вылетали из головы мгновенно, совершенно не собираясь складываться ни во что конкретное. Как и мои мысли, собственно.

В таком состоянии и застукал меня Вессаэль, пришедший выяснить, как это я умудрилась попасть на второй этаж минуя первый. Пришлось срочно закрывать от него мысли и чувства – как обычно без особого результата:

– Что случилось? – начал он прямо от порога.

– Ничего, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал поестественнее. – Абсолютно ничего. Просто не могу уснуть. Сейчас почитаю немного и лягу.

– А сюда как попала?

– В окно залезла, – оптимизма, хоть и фальшивого, в голосе было через край, – просто захотелось проверить, возможно ли это. Так что не переживай, все в полном порядке.

Конечно, дан не поверил в подобную чушь. Ни в единое слово. Но и настаивать на откровенности почему-то не стал, а наскоро пожелал мне «снов о небе» и удалился, слишком уж пристально взглянув напоследок. Странно, очень даже странно… Отсутствие привычного допроса скорее настораживало, чем радовало, но раздумывать еще и об этом сил просто не было.

Авенель кинул мне «телефончик» на следующее же утро, как ни в чем не бывало приглашая для очередного сеанса позирования. Первой панической мыслью было отказаться. Под любым предлогом, пусть даже самым глупым и надуманным. Но потом я все-таки решилась. «А не дождутся! Меня даже собственными страхами не запугать».

И поехала, тоже делая вид, словно ничего не случилось. Так и делала его все время, пока позировала. Снова в той же комнате, в том же венке и той же «занавеске», что так подло предала меня вчера. И вдруг поняла – как ни странно, но действительно практически ничего не изменилось. Вот только глаза Авенеля… Глухая тоска ушла из них, оставив там что-то похожее на настоящее тепло. Ну оно и к лучшему. Тем легче мне будет появляться здесь и впредь.

А еще через день бард принес нам сенсационное известие: скариэ солнечных излечился от своей потусторонней тоски! И задумался, наконец, о вещах практичных и насущных – о том, например, чтобы приемника себе поискать и подготовить. Никто не знает почему, но это действительно так.

Оставалось только хмыкнуть про себя. Можно, конечно, порассказать им о лекарстве, но да отсохнет у меня язык, если произнесу хоть слово на эту тему – подобного унижения я не испытывала еще никогда в жизни.

Но обиды на Авенеля при этом почему-то не было – ни от него, ни от меня ничего тогда особо не зависело, просто так уж получилось. Чистое стечение обстоятельств и непрогнозируемое стихийное бедствие. Пожалуй, мне даже стоило благодарить многоопытного лаэда, сумевшего найти в себе силы и не воспользовался ситуацией. И хорошо, что тот идиотизм пошел на пользу хотя бы ему. Ей-ей я была за него рада. Впрочем, поздравлений по этому поводу, само собой, не приносила, и вообще, на эту тему мы с ним никогда больше не заговаривали. За что я тоже была ему благодарна.

А вот от разговора со сьеррином отвертеться все же не удалось. То, что какие-то его давешние подозрения подтверждаются, он понял еще когда я хмыкала над новостью Суинни про внезапное «излечение». Понял, как обычно, без всяких слов. И вечером, застав меня одну в библиотеке, устроил форменный допрос:

– Инна, что произошло между тобой и Авенелем в тот вечер, когда ты перепутала окно с дверью?

– Да как ты…

Мое возмущение пресекли в зародыше:

– Ответь! Это не любопытство и не попытка влезть в твою жизнь. Это важно для тебя же.

– Да ничего не случилось! В самом деле – ничего, все обошлось, – раздражение у меня как-то странно сочеталось с растерянностью.

– Но что-то все-таки было, – не спросил, а скорее подтвердил он сам себе. – Я должен знать, что именно. Как твой учитель…

– Да что ж такое! – Я едва сдерживалась, чтобы не заорать. – Ну было! Да! Было. Я этого хотела, и он хотел. Сначала. А потом вдруг передумал и расхотел, оставив меня с моими желаниями в одиночестве. Ты это так жаждал услышать?

– Не жаждал, но опасался. – Голос сьеррина по контрасту с моей истерикой звучал совершенно безжизненно. – Успокойся и пойми – сегодняшний разговор затеян не просто так, объяснить нужно было давно. Ты должна знать – вовсе не ты этого хотела.

– Как? – ошарашилась я, – а кто же?

– Твоя сила. Пришла пора ее проиницировать, а секс единственный способ. У нас это знают даже дети.

– Что-о? – я просто поверить не могла в услышанное. – Какая инициация? Какой секс? И почему ты молчал до сих пор?

– Почему молчал? Да просто не знал, что тебе это будет нужно. Ведь ты была женой, и я думал, что инициация уже состоялась. Но ошибся. Ты же не дан, сказать о тебе хоть что-то с полной уверенностью нельзя.

Я слушала его молча. Да и что тут можно было сказать? А он продолжил:

– Тебе все-таки придется пройти ее, независимо от желания. Сила подтолкнет сама, как уже сделала однажды. Иначе дар не может развиваться, наши занятия и так застыли на одном месте. Невозможно дальше учить тебя, пока ты этого не сделаешь. Причем все равно с кем.

Я смотрела на него так, что он должен был рассыпаться прахом на месте, впрочем, почему-то устоял.

– Хотя нет, – неужели мне все-таки удалось сбить его с мысли? – все равно с кем не выйдет. В твоем случае это должен быть очень опытный маг – слишком много в тебе силы, с которой ты еще весьма смутно представляешь, что делать…

– Опытный маг, говоришь? – прервала я его, обретая дар речи. – А не хочешь ли предложить свои услуги?

Черт, вот уж никогда не думала, что сумею смутить дана. Очередной гол в ворота противника сильно меня порадовал. Жаль, не надолго – удар держать он умел.

– Могу и я. По крайней мере, знаю, как справиться с силой, если ты выкинешь что-нибудь в своем стиле…

– В общем так, – подвела я итог дискуссии, прерывая этот явно зашедший не туда разговор, – если мы, до того момента, как я пройду эту самую инициацию, ничем не можем быть друг другу полезны, значит, будем считать наше общение до тех пор непродуктивным и прекратим его.

Вессаэль, не ожидавший ничего подобного, да еще и от собственного официального ученика, недоуменно сморгнул. Я же продолжила:

– Тавель, полагаю, сможет заниматься со мной и в том виде, который имеется. Поэтому завтра я уезжаю к стальным, а тебе сообщу, когда буду готова. То бишь проинициирована.

И пошагала на выход. Но уже взявшись за ручку двери, резко обернулась, злорадно копируя его любимую привычку:

– Если, конечно, не забуду.

И с такой силой хлопнула дверью за спиной, что не будь дом заклят до неприличия, у него был реальный шанс развалиться. Резать – так резать. Все и сразу, не растягивая это садистское удовольствие. Будем считать, что мосты сожжены. Если этот перемороженный дан до такой степени не способен меня понять – значит оно и к лучшему.

По рукам, лезущим в душу, нужно бить. Даже если это руки друга. Особенно если это руки друга! Настоящие друзья в душу руками не лезут, они в ней живут. И очень жаль, что у нас этого не получилось.

Я не то что представляла, а просто-таки точно знала, до какой степени мне будет его не хватать. И тем не менее поступить по-другому не могла. Позволить манипулировать собой таким образом – это потерять последнее самоуважения.

Надежда оставалась только на то, что со временем все так или иначе устаканится, и, возможно, я снова обрету того, в ком так нуждалась. И которого только что сама же и послала… Н-да, как говорится, «уж послала, так послала». Этот хлопок дверью он мне не простит. По крайней мере, не забудет долго. Сьеррин он, в конце концов, или кто? К тому же я была чуть ли не единственной на островах, кто не обманывался насчет его равнодушного спокойствия. Я заглянула к нему в душу, там, возле разрушенной башни, и точно знала – просто так он мне эту выходку не спустит. Слезы помимо воли навернулись на глаза. Нет, ну что за глупость, в самом деле, киснуть теперь? Я же сама все решила.

А раз решила – пора подбирать сопли и паковать вещи. И Ассиля нужно предупредить, что завтра мне понадобится его куэлла. Очень понадобится…

Упаковалась я быстро, в тот же вечер, а потом кинула «телефон» братишке, попросив отвезти на Остров Стали. Кажется, он догадался, что дело серьезное и отнесся к просьбе соответственно, то есть согласился сразу и без лишних обсуждений. Договорились встретиться завтра утром, у причала.

Провожать меня Вессаэль, разумеется, не пошел. Последний раз перед отъездом мы пересеклись за завтраком, где он усиленно делал вид, что едва замечает мое присутствие. А вместо «до свидания» порадовал следующей фразой:

– Думаю, я ошибался в том, что к тебе можно привыкнуть, – сказал он со спокойно-благовоспитанной миной. – Нет, никакого иммунитета к твоим выходкам получить невозможно в принципе. Ты всегда делаешь лишь то, что хочешь, начисто пренебрегая любой логикой. Но гораздо хуже, что и сама при этом не догадываешься, что же тебе нужно.

«А посему, – закончил он все так же равнодушно, – я могу убираться куда пожелаю, раз уж мне так приспичило. Все равно, ни разрешения, ни даже совета я ни у кого не спросила. И не спрошу, похоже»…

Очень захотелось высказаться в том плане, что уже поздно делать такие открытия – я сама всех о том предупреждала. Но вместо этого благовоспитанно утопила взгляд в кубке с молоком, стоявшем передо мной, и приторным голосом поблагодарила лаэда за пожелания доброго пути. Сьеррин осторожно, словно хрустальное, отложил в сторону надкушенное яблоко и молча вышел из комнаты.

Занятно, но ни Равенель, ни Вокэнни, хотя и сидели за тем же самым столом, абсолютно ничего не заметили, погруженные в собственные мысли. Дана явно грезила о предстоящей встрече с Ассилем, а библиотекарь о свидании с очередной книжкой, дожидавшейся его наверху. Я тоже покинула эту замечтавшуюся парочку почти сразу за сьеррином, и тоже по-английски, не попрощавшись – есть внезапно расхотелось.