Текст книги "Игра в судьбу 2 (СИ)"

Автор книги: Ли Ода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

И он плотоядно уставился на мои сиськи, плотно обтянутые тонкой кольчугой, как и положено в карауле. Разве что не облизнулся.

– К жене иди, она тебя покормит. – Я набросила плащ, пряча предмет обсуждения, и выскочила за дверь под отчетливый смешок в спину.

Перед входом в сиды мрачно маялся в карауле золотой, которого упекли сюда явно не просто так. Надо будет потом поспрашивать, чем же он так отличился. У него я и уточнила, кто меня разыскивал, услышав в ответ что-то про главного пенька. Ага, Балайет, значит. Похоже, нарыл-таки интересное в своих бесконечных священных писаниях. Тут же интересно стало и мне, потому я не останавливаясь рванула прямо к нему.

– Искал? – ввалилась я к нему в кабинет, спугнув молоденького подмастерья.

– Искал, – согласился мастер, отправляя парня восвояси и закрывая за ним дверь. На засов!

– Ого! – я сделала круглые глаза и начала предвкушать.

– Ты губы-то особо не раскатывай, – усмехнулся мастер, гася мой энтузиазм. – Может оно и неважно вовсе. Но вас, ушастых, касается напрямую. Поэтому хочу, чтобы ты послушала.

И он потянул к себе книгу, лежавшую на его знаменитом столе с бежевым сукном. Бережно открыл ее на заложенной странице и торжественно-размеренным голосом начал читать:

– В сто тридцать втором году после Великого Заклятья в мастерских Свидрина по приказу Совета данов были сработаны четыре венца, дабы уравнять в этом все кланы звезднорожденных. Сталь и топазы увенчают теперь железный клан, ибо скрещивается их венец мечами, с которых срываются искры голубой ярости. Изумруды и золото возложат на головы лесных владык, ибо весенним венком свивается их диадема, и листья клевера украшают ее. Сапфиры и серебро обретет морской народ, ибо темными волнами застыл их убор, истекая синими каплями. Светлое золото и хризолит ярким венком осияют чело владык клана солнца. Свидрин же, что явил миру сие чудо, с сего дня по благословению богов обретает звание Мастера из Мастеров…

А у меня, пока он читал, стояла перед глазами наша первая встреча с «мушкетерами». Как я смотрела на них тогда в норвежском Тронхейме и играла про себя в камни-оправы. Ассиль – сапфиры и серебро, Тавель – топазы и сталь, Суинни – хризолиты в золоте…

Ммать!

Такое не могло быть случайным совпадением! Просто не могло! Не бывает таких совпадений! Я мысленно примерила на них венцы, о которых читал мастер и тряхнула головой. Не сходится! Потом так же мысленно убрала Вессаэля, добавила Лавириэль и… Бинго! Сошлось идеально!

Балайет бережно и даже нежно закрыл книгу, щелкнув замком, и в полной тишине кабинета этот неожиданно громкий звук словно послужил для меня сигналом:

– Мастер, – спросила я шепотом, наклоняясь и заглядывая ему в глаза, – а слабо повторить?

И пока он беззвучно открывал рот, не в силах поверить в то, что сейчас услышал, развернулась, схватила со стеллажа шкатулку с подаренными мне камнями и грохнула ее на стол:

– Берешься за заказ, а? Сроку – неделя!

– Да ты что, девка, сдурела? – голос, наконец, вернулся к нему. – Какая неделя? Да тут на одни эскизы времени уйдет…

– Кому-то нужен был Великий Мастер? – добила я его. И добавила, увидев, что он снова лишился дара речи. – А эскизы с меня. Я прямо таки жо… даром чую, как оно должно быть. Вижу! Карандаш давай! И бумагу. Быстро, пока мне канал в астрал не перекрыло. Или в ноосферу… Или еще в какую хрень откуда мне сейчас информация прет…

А торопливо чиркая грифелем по бумаге и едва не прорывая в ней дыры, злорадно предвкушала: я все-таки устрою этим ушастым праздник! Ох и устрою! Тряхану так, что они не то что о моей, они и о своих свадьбах нахрен забудут! Лишь бы только гномаэ успели…

Оставив Балайету наброски, я тут же рысью понеслась к выходу на поверхность, собираясь рассказать обо всем Вессаэлю. Но на полпути сначала сбилась на шаг, а потом и вовсе остановилась. Потому что передумала. Во-первых, гномы все-таки могли не успеть, и тогда все эти грандиозные планы полетят крысам под хвост. А во-вторых… мне надоело! Надоело, что он вечно меня притормаживает. Достало! «Пока не время, еще не место»… По мне, так как раз самое время и место, чтобы развязаться, наконец, со всеми проблемами, которые он на меня навесил и начать уже жить собственную жизнь. Поэтому пусть будет сюрприз. Так даже лучше. Но вот кое-что другое сделать все-таки стоит. Отпуск! Нужно любыми путями выпросить его у кани тораи. Некогда мне сейчас причалы охранять! Не до того.

И я, развернувшись, шустро рванула обратно, к сидам.

– Начальник, – вихрем влетела я в кабинет Дарэля, даже не постучав, – мне нужна неделя отпуска. Сейчас!

– Что? Опять? Случилось? – медленно начал он подниматься из-за стола.

– Пока ничего. Но случится непременно, как только ты меня отпустишь.

– Слушай, – он внезапно задумался и сел обратно, – а две недели не хочешь? Или даже три? Соглашайся, а? У меня тогда тоже будет отпуск. От тебя!

– Дарэль, – я обежала стол и бросилась ему на шею, так и не дав выбраться из кресла, – спасибо! А хочешь, я тебя в мужья выберу?

– За что? – ловко отодвинул он меня, – что я тебе сделал? Настолько ужасного?

– Шучу. Знаю, что против твоего рыжего мне не потянуть. Кстати, передавай привет, это благодаря ему я полезла уточнять кое-какие формулировки. Вернее, благодаря вам обоим…

– Вон! – он привычным жестом ткнул в сторону выхода. – И чтобы три недели я о тебе ничего не слышал! У меня от тебя отпуск!

– А вот этого как раз не обещаю, – злорадно улыбнулась я, закрывая за собой дверь. – Совсем даже не.

А неделю спустя я опять сидела в кабинете Балайета. В прожжённой и продранной на одном локте рубахе, с покрытыми мозолями пальцами и измочаленным чуть не в кровь языком – бесконечные уговоры и споры с подмастерьями предсказуемо оказались самым сложным делом. И все-таки мы успели! Смогли! Так что сейчас я с весьма смешанными чувствами рассматривала четыре уже готовых венца, уложенных на знаменитое бежевое сукно.

Да, я не ошиблась, получилось действительно очень красиво, достойно и… правильно, что ли? В общем, идеально подходяще для тех, кому предназначалось. Гордость, написанная на лице Балайета, была абсолютно законна и понятна. Сделать подобное меньше, чем за неделю – это достижение, которое они наверняка внесут в свои таинственные писания.

Но у меня с радостью и гордостью почему-то не складывалось. Мастер, почувствовав это, тоже поскучнел и перестал светиться как новенький фонарик:

– Что? Мы не сумели сделать, как ты хотела?

– Да нет, сделано просто потрясающе, я даже не ожидала, что получится настолько впечатляюще, – мой взгляд невольно вернулся к столу и к тому, что там лежало. – Но почему мне кажется, что здесь не хватает еще одного?

– Про своего ушастого думаешь? – мастер предпочел смотреть куда-то в угол, а не на меня.

И я действительно подумала. Приложила дар. Еще подумала, и честно ответила:

– Нет, почему-то кажется, что он тут ни при чем. Но почему? По идее, как раз ему такая штука пришлась бы лучше, чем кому-либо.

– Может, и пришлась, – не стал спорить Балайет, – вот только тут об этом ничего не сказано.

Натруженные короткие пальцы любовно прошлись по корешку лежащей на столе книги, и мне пришлось кивнуть:

– Но странно. Такое впечатление, словно я ему что-то должна остаюсь.

– Или он тебе?

– Так, хватит, – я предпочла прервать разговор. – Пора идти собираться. А то опоздаю и окажется, что совершенно зря мы тут с тобой целую неделю носились с высунутыми языками.

– Не опоздаешь. Вместе поедем.

– Вместе? С тобой?! К данам?!

Я банально растерялась – гномьего присутствия на данских игрищах не было настолько давно, что упоминания о тех временах встречались лишь в их Бэрах, да и то не самых свежих. Хотя, конечно, никакого криминала в таком желании не было, никто никогда им этого не запрещал. Даже наоборот, согласно обычаям, гномаэ как раз обязаны были присылать туда своих представителей – в знак уважения. Вот только в какой-то момент они то ли перестали оказывать знаки, то ли вообще перестали уважать, но появляться там уже не захотели, а данам стало не того, чтобы напоминать – других проблем оказалось по горло. Так оно все и забылось потихонечку. И вот сегодня гномаэ сами решили возродить старый обычай. Интересно, почему? Здравый смысл внезапно проснулся? Или…

Я посмотрела на венцы, все еще лежавшие на столе и, кажется, поняла.

Да, подобной работой можно и нужно гордиться, и они имели полное право на эту гордость перед лицом данов. Получается, Балайет нацелился огрести заслуженные лавры? Почему бы и нет, тем более что лавры эти действительно заслужены. Но! Что если увидев мастера в Зале Совета, сьеррин решит напомнить ему о принесении уже навязшей в зубах вассальной клятвы? А Балайет как всегда упрется? Мне опять придется растаскивать по углам очередной гномо-данский скандал, но теперь уже настолько публичный, что дальше просто не придумаешь? Да ну нахрен! Лучше б ювелир все-таки остался дома. О чем я и попыталась ему намекнуть. Сначала тонко, потом прозрачно, потом, не выдержав, прямым текстом:

– Мастер, да пойми ты, они же заставят тебя присягнуть, даже если для этого придется копнуться в твоей ауре. Слишком удобный случай, чтобы его упустить.

– А кто сказал, что до этого дойдет? До копания, в смысле? Может, я и сам не буду так уж против.

– Ммать! – мне не сразу удалось поверить услышанному.

– Что? Может, я затем туда и еду? Вспомнить старый обычай.

– Но ты же вроде говорил, что пока не будет Великого Мастера, не будет и вассальной клятвы? – напомнила я осторожно.

– Да, – подтвердил ювелир. – Поэтому кое-что нужно еще сделать. И быстро, а то и вправду опоздаем.

Глава 30

Балайет подошел к двери, приоткрыл ее, с кем-то там пошушукался, а потом распахнул настеж, пропуская в кабинет весь Совет гномаэ. В полном составе. Четыре мастера, закованные в парадные золоченные коробки плащей и сгибаясь под массой золотых цацек, тем не менее сумели пафосно встать вдоль стены, явно чего-то ожидая. Сговорились заранее? О чем, интересно?

– Ну, чего застыла? – обернулся ко мне Балайет. – Представляй давай, Хранитель.

– Кого? – я все еще не до конца понимала ситуацию.

– Будущего Великого Мастера, кого ж еще? – ювелира моя тупость раздражала, это было слышно по тону. – Забыла, что обещала, когда я тебе Бэру читал?

– Это, в смысле, тебя?

– А что, хочешь себя? Учти, я буду против.

– Я тоже, не сомневайся. Но как?

– Да как получится. Все равно как надо уже никто не помнит.

– Ага. Ладно.

Я напряглась, стараясь на ходу сымпровизировать подходящий к случаю сценарий, и судорожно попыталась вспомнить, что там по этому поводу было в Бэрах. Какое-то достойное изделие? Или создание? Черт, не помню. Мастера терпеливо ждали, потея и изнывая под своим золотым декором, Балайет же смотрел волком и уже притопывал в нетерпении. Я выдохнула и рискнула:

– Э-э… Уважаемые, чтобы избрать Великого Мастера вы должны увидеть его… э-э… творение, наверное? И решить, достойно ли оно столь высокого звания. Собственно, за творением далеко ходить не надо – оно уже тут, как и совет э-э… оценщиков. С этим проблем возникнуть вроде бы не должно…

Мастера по-прежнему терпели и молчали. Но глянув в наливающееся кровью лицо ювелира, я все-таки скомкала самую торжественную часть своего выступления, опасаясь, что он меня сейчас просто придушит:

– Короче, называю имя. Это Балайет дас Троквист, мастер ювелирного цеха. А его творение перед вами, господа гномий Совет. Оценивайте.

Виновник торжества обреченно выдохнул, остальные гномаэ молча кивнули, и один за другим начали подходить к столу, неторопливо разглядывать венцы и выносить вердикт:

– Достоин, – первым в тишине кабинета прозвучал густой бас мастера-корабела.

– Согласен, – сказал свое слово каменщик.

– Да, – коротко припечатал глава горняков.

– Решение принято, – последним над столом склонился Руннир дас Дрондист, старший от оружейников, – четверо мастеров сказали свое слово, этого достаточно, чтобы воззвать к суду богов.

Но покосившись на все еще нервно пристукивающего ботинком ювелира, не выдержал, и по-простецки пихнул того в бок:

– Все, Балайет, кончай расковыривать полы и пошли в храм. Времени не слишком много, а то не успеешь глянуть на танцующих ушастых.

Последнее замечание оказалось в точку. До меня только теперь дошло, что если церемонии со вступлением затянуться, мы можем просто не успеть на праздник.

– Вот именно, – вздрогнула я, – давай уже двигаться отсюда. Но сначала скажи, это у вас надолго? А то может я все-таки поеду, а вы тут сами между собой разбирайтесь…

Ответил мне Руннир:

– Не волнуйся, ненадолго. Успеем. Богиня или сразу примет его, или сразу убьет.

– К-как? – я замерла от неожиданности.

– Быстро и милосердно, не беспокойся, – оружейник уже развернулся к выходу и не видел, как я в ужасе сглотнула ставшую вязкой слюну, – Но все-таки поторопитесь, времени действительно немного.

«Ммать, да что ж опять творится-то?! А если Балайет и правда… того? Нет, даже думать об этом не хочу! И не буду!»

Не думала я до самого святилища, это у меня получилось. Труднее сейчас было как раз думать – со страху мысли разлетелись и попрятались, словно утки от выстрела. Я едва замечала, как все новые и новые группки молчаливых и взволнованных гномов выныривают из темноватых проходов и присоединяются к нашей процессии – новости здесь, как и всегда, разносились мгновенно. И без всякой магии, между прочим.

А в храме все произошло действительно очень быстро, я даже не успела как следует наужасаться. Ювелир всего лишь молча подошел к статуе Безликой, и спокойно, словно не осознавая, что делает, вложил свои мозолистые руки в ее каменные ладони – точно так же, как когда-то сделала я. Пару секунд не происходило вообще ничего, а затем холодные пальцы на мгновение сжались и… отпустили мастера. Живого! И, кажется, вполне здорового.

Гномаэ разом, как по команде взревели – все, кто сумел втиснуться в этот недлинный коридор вслед за нами – породив настолько трескучее, раскатистое эхо, что в первое мгновение я испугалась: потолок просто рухнет нам на головы. Но обошлось, видать, Безликая позаботилась и об этом. Зато шум заставил встрепенуться Балайета:

– Тихо, – новый Великий Мастер сказал это вроде и негромко, но заткнулись гномаэ разом и практически мгновенно. Все-таки что-то этот ритуал ему добавил такого, чего раньше не было – почувствовали все. Вернее даже прочувствовали. Наступившую тишину нарушил Руннир:

– Великий Мастер признан. – Он первым склонился перед новым главой Совета, а за ним так же неторопливо, но уверенно склонились остальные.

И… на этом всё. Церемонии закончились. Всем спасибо, все свободны, как говорится.

Гномы, снова ставшие тихими и обстоятельными, как ни в чем не бывало, потянулись обратно, а я, пользуясь моментом, развернулась к статуе:

– Ну что, Безликая, теперь-то все, как ты хотела? Мавр сделал свое дело, может уходить?

И то ли игра света была тому причиной, то ли мое вконец уставшее воображение, но показалось, что статуя чуть склонила голову. Всего лишь на мгновение – сморгнув от неожиданности, я ничего больше не увидела. Хм, ну ладно, будем считать это согласием. А пока – извини, патрон, но мне действительно надо торопиться. Остальные великие дела нас уже практически заждались.

Черт, я даже переодеться не успевала…

К лодке Ассиля, с которым я договорилась еще вчера вечером, наша кавалькада выскочила на хорошей скорости, пыхтя и отдуваясь. Состояла она из одного свежеиспеченного Великого Мастера, его габаритного сынули в роли грузчика и телохранителя одновременно, а так же четырех просто мастеров в качестве провожающих. Ну и моей весьма скромной на фоне остальных персоны в обычном уже качестве переводчика и буфера. Перевод потребовался срочно – пришлось успокаивать одного неприлично взволнованного дана, сдерживавшегося явно из последних сил. Еще бы, праздник уже начался, а мы с ним еще на Пикте торчим. Впрочем, увидев мой эскорт, он о сдержанности совсем позабыл, одурев вконец:

– Инна, это?.. это?.. – братишка даже пальцем ткнул в Балайета – просто-таки верх неприличия.

– Ага, едем возрождать старые обычаи. Надеюсь, ты не против нас прокатить?

– Нет, – он явно еще не пришел в себя, – а это?

Теперь морской ткнул то ли в Шикона, то ли в ларец, который он держал, и все-таки заставил мастера поморщиться.

– Так с подарочком же, как и положено. А ты что подумал? – дразнить его сейчас было чистым удовольствием.

– Но… как?.. И что?..

– Ассиль, – сжалилась-таки я, – сам все увидишь. Потом. А сейчас очень нужна твоя помощь. Мне сегодня речь перед вашими толка… говорить. Важную, поверь. И лучше бы сделать это как у вас положено, то есть со всеми прилагающимися ритуалами и должным количеством пафоса. Проконсультируешь?

– В ритуалах?

– Хотя бы. А лучше в поэтических красивостях. Они сегодня будут в тему, как мне кажется.

– Так с этим лучше к Суинни.

– Лучше, – не стала я спорить. – Только где ж его сейчас взять? Будем обходиться чем есть. То есть тобой, братишка.

– Ну… спрашивай, – сдался здравому смыслу морской. – Попробую.

– Как у вас к кому обращаются, когда повод официальный? Лавириэль, например?

– Лесная Владычица, ты же знаешь.

– Это знаю. А если нужно красиво и поэтично?

– Э-э… Защитница жизни?

– Братишка, это ты сейчас меня спрашиваешь?

– Нет. Просто не уверен, что тебе подойдет. Ты же такое не любишь.

– Сегодня подойдет. Запомним. Дальше?

– Что?

– Ну дальше же. Если в том же духе о сьеррине, например. Как это будет? А о Тавеле?

– Инна, – Ассиль, кажется, всерьез испугался, – что происходит?

– Спокойно, не дрейфь. Тебе нельзя. И сегодня нельзя особенно. Просто консультируй. Потом сам все увидишь.

Морской смирился и проконсультировал. Уж как смог. Впрочем, мне хватило. И остальным тоже, как выяснилось несколько позже.

Доехали мы мирно и быстро, а высадились так, что никто этого не увидел – некому было, после августейшего исполнения утреннего гимна солнышку, все уже двинулись в Зал Совета. И перед его дверями мы опять оказались чуть не самыми последними. Изведшиеся от ожидания «мушкетеры» едва сумели сохранить невозмутимость на лицах, когда разглядели, с кем мы явились, и единственное, что спасло меня от основательной выволочки за опоздание и самодеятельность, так это присутствие гномаэ. Разбираться с тем, зачем и почему они здесь уже совершенно не было времени, поэтому даны предпочли поверить, что все идет по некоему плану, а разъяснения будут получены сразу же после их представления Большому Совету.

В зал мы вошли в тот самый момент, когда луч солнца коснулся мозаики на полу, отмечая точку Весеннего Равноденствия, о чем и объявила всем лесная владычица. Но увидев в дверях нашу процессию никто уже на тот луч не смотрел – глаз не могли оторвать от столь неожиданного зрелища. И я их вполне понимала, сама бы не отказалась глянуть на такое представление со стороны. Впрочем, разве не очередного представления от меня и ждали? Удивление на бледных лицах данов стремительно сменялось предвкушением – кажется, прошлые праздники с моим вольным или невольным участием им все-таки понравились.

А наше вступление в зал действительно внушало. Прокладывая путь, впереди, в полном парадном облачении, словно два герольда шествовали Вессаэль и Тавель. Замыкали кавалькаду еще два разряженных дана – Ассиль и Суинни. Между ними, как под охраной почетного караула, важно и неторопливо вышагивали старый мастер и его сын. С таким видом, будто появление на Совете данааэ для них дело не просто обычное, а рутинное даже. Ладно Балайет, в нем я никогда не сомневалась, но и ведь и Шикон ни одного лишнего взгляда по сторонам не кинул. Неинтересно ему, видите ли. Ну-ну…

А сразу за ними, отставая на пару шагов – я. Одна. В обычной рабочей одежке, но зато тоже в расшитом гномьем плаще. Руннир, мастер-оружейник сунул мне его еще на куэлле, провожая, чтобы не ежилась от холодного утреннего бриза, а я совершенно забыла снять, замороченная сверх всякой меры.

Помнится, я рассуждала на тему того, что уже не смогу удивить данов, даже явившись на церемонию голой? Ха! Это я тогда не знала, какой фурор может произвести гномий плащ, накинутый мне на плечи. Короткий для меня, едва прикрывающий колени, он топорщился золотым шитьем и сверкал вытканными знаками оружейного цеха, но почему-то вся эта излишняя декоративность не производила вульгарного впечатления. Даже на фоне изысканно утонченной принимающей стороны. Даны были в шоке, а я тихонько улыбалась, понимая, что это пока не сенсация. Так, разминочка перед ней. Намек.

Не знаю почему мы выстроились именно так, вроде ни о чем специально не договаривались и уж тем более не репетировали, но впечатление было как от ритуала, отточенного и выверенного столетиями. Потрясение на пару мгновений мелькнуло даже на лице владычицы, а это о чем-то да говорило!

Приблизившись к ней, мы все так же не сговариваясь перестроились – даны прошли чуть вперед и развернулись, оказавшись с двух сторон от Лавириэль и скариэ, Балайет с сыном остановились за моей спиной. Так все и застыли на несколько секунд – данааэ напротив гномаэ и я между ними. Н-да, очень символично вышло.

Остальные присутствующие, оставшиеся чуть позади нашей труппы, честно выполняли роль зрителей и даже не пытались в это представление вмешаться. Может, вспомнили, чем оно закончилось в прошлый раз? Или просто было интересно, что же им приготовили на этот?

Ну вот и пришло мое время… ээ… шатать устои, а то пауза уже чересчур затянулась, став слишком драматичной. И я честно, с должным количеством пафосу, начала отыгрывать свою партию:

– В день Весеннего Поворота, как и предписывают обычаи, хочу сделать выбор своего сердца и вручить дары тем, кто мне дорог. Да, именно дары, а не дар, потому что среди вас я нашла себе не одного друга, а многих, и не считаю себя вправе обойти хотя бы одного из них.

Текст, разумеется, вышел совсем не традиционным, но поскольку Канасси в зале не наблюдалось, попенять мне на пренебрежение этикетом было некому и я продолжила:

– Надеюсь, они не откажутся принять их от меня. А представители гномаэ, надеюсь, не откажутся принять благодарность за помощь.

С этими словами я низко и подчеркнуто торжественно, на гномий манер, поклонилась мастерам, получив столь же церемонный поклон в ответ. А затем Балайет повернулся к Шикону, уже перехватившему ларец так, что он оказался у него на вытянутых руках, и не откинул даже, а полностью снял с него выпуклую крышку, опустив ее на пол. Публика зашевелилась, пытаясь получше рассмотреть длинную подушечку, застилавшую дно ларца, на которой рядком лежали четыре… массивных предмета, закрытых сверху еще и кусками разноцветного шелка. Ну да, я и собиралась хранить интригу как можно дольше. Но, конечно, не до бесконечности.

Под прицелом сотен любопытных взглядов я сделала шаг и сняла с подушки в кусок голубого шелка, открыв первый из подарков.

Похоже, во мне погиб неплохой режиссер, потому как сдавленный вздох прокатился по залу именно тогда, когда и должен был. Причем вздохнули не только даны, но и гномаэ, которые его уже видели, но все равно, сдержаться не смогли – очень уж красив оказался сам момент.

Осторожно взяв в руки стальной венец, я подошла к Тавелю:

– Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоей несгибаемой храбрости, лучший из воинов.

Именно сейчас для меня наступал момент истины. Ведь не только Бэры гномаэ, но и стальной должен был помнить эти венцы. Узнает? Угадала я? Или заботливо срежиссированное мной представление станет бесполезной и никому ненужной лажей? Ну?

Не только у публики, но и у меня сейчас не было сил дышать.

Ну же!!!

Первым отмер Авенель. Чуть подался вперед и вытянул руку, словно хотел коснуться венца, но на полпути передумал и отпрянул назад. Но этот незаконченный жест сумел сломать напряжение. Вессаэль сделала шаг и, надавив на плечо стального, заставил его опуститься на колено. Отлично! Так даже лучше и гораздо удобнее – ведь каблуками я сегодня не озаботилась. Но благодаря предусмотрительности сьеррина подпрыгивать не пришлось, я опустила подарок на голову высоченного дана максимально торжественно.

Когда хисстэ поднялся, я успела заглянуть ему в глаза. То, что там творилось, было не описать. Это у Тавеля-то, неразлучного со своей сдержанностью вот уже полтора тысячелетия! Я покосилась в сторону сьеррина и уверилась окончательно – угадала. Все-таки угадала! Представление затеяно не напрасно. То, что читалось на его лице, было вообще немыслимо для этого расчетливого и язвительного интригана – чистый и незамутненный восторг, вперемешку с предвкушением. Ну просто как у карапуза, впервые увидевшего «настоящего» Деда Мороза.

Прекрасно, тогда продолжаем! Я шагнула назад к Балайту, сняв теперь кусок синего шелка.

На этот раз вздоха не было, но лишь оттого, что все уже и так не дышали. Как бы здесь кого удар не хватил, нашими стараниями… Впрочем, пути назад все равно не было, и я с прежней помпой изрекла, обращаясь на этот раз к Ассилю:

– Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоей храбрости, лучший из капитанов.

Это был очень, очень скользкий момент. Наверное, самый спорный сегодня. Я долго раздумывала над тем, имею ли право вот так, внаглую, вмешиваться в политику кланов, в их внутренние дела. А потом все-таки решила рискнуть. Формально это не коронация, хоть и выглядело оно именно так, но… я ведь просто делаю подарки друзьям. Так? Так! А потому – как хочу, так и делаю. Недовольные могут не смотреть.

Ассиль растерянно оглянулся на деда, выпрямил спину и сам, без подсказки, шустренько пал передо мной на коленку. Ай, какой понятливый мальчик. Понятливый, честолюбивый и самоуверенный. Рискнул? Значит, будем считать, что это твой выбор. А я… Я как бы и ни при чем, если не считать сущей мелочи. Хотела же сделать что-нибудь для получения Ассилем статуса наследника. Ну вот, считайте, и сделала. Перестаралась? А это уже детали.

Сапфиры глаз сверкнули из-под сапфиров венца такой чистой радостью, что это мигом примирило меня с излишним пафосом. Да, правильно я чувствовала – так надо. Сейчас я делала именно то, что должна, и плевать мне, откуда пришла эта уверенность. Пришла себе и все. А раз так – продолжаем. И сейчас будем немножко потрясать солнечных, следующие по сценарию они.

Уже не сомневаясь, я подошла к подушке и стянула с нее золотисто-желтое покрывало. Хризолиты заиграли в солнечных лучах, прихотливо разбитых качающимися на ветру ветвями, отбрасывая многочисленные блики, пока я шла к Суинни. И сам он сиял, пожалуй, не меньше, когда я увенчивала его голову со словами:

– Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоих песен, лучший из бардов. – И даже вздохнула от полноты чувств.

Но нет, выдыхать и расслабляться пока рано. Отыграно еще не все, спектакль продолжается.

Последним взвился зеленый шелк, открывая изумрудные трилистники – то, что предназначалось для Лавириэль. Сзади наконец послышался шорох – зрители в очередной раз ну очень сильно удивились, хотя, казалось, дальше уже просто некуда, но зато это помогло им обрести подвижность. Что ж, слава режиссеру, то бишь, мне. Все, небось, думали, что последний венец предназначен для четвертого «мушкетера»? А вот и не угадали…

Но тут мне вдруг пришлось притормозить и нерешительно затоптаться перед владычицей. Все-таки перехвалила я себя – продумано оказалось далеко не все. На лесной уже был венок!

Черт, надо же было умудриться забыть о нем. И что теперь делать? Попробовать пристроить свой тяжеленький подарочек прямо сверху? В панике я попыталась проделать именно это, несмотря на очевидную глупость идеи, но дана, с обреченным вздохом, пресекла мои попытки, сама сняла венок и… тоже преклонила колено, как и мужчины. От подобного я растерялась вконец, но Лавириэль сквозь зубы процедила: «Да продолжай же!», и мне осталось просто подчиниться, надев ей венец со словами, тоже заготовленными заранее:

– Надеюсь, что сумела подобрать подарок достойный твоей славы, защитница жизни.

Лесная резко вскинула голову и подняла на меня глаза, в которых читалось очень странное выражение. Кстати, а она ведь тоже может их помнить…

В огромном зале послышался все нарастающий шум голосов – теперь о том, что происходит, догадывались почти все. А тем кто еще не успел сообразить, спешили сообщить соседи. Прикрываясь этим шумом, я тихонечко шепнула Вессаэлю, подкравшемуся ко мне вплотную:

– Извини, сьеррин, но на венец, достойный твоей хитрости у меня не хватило фантазии. И в тех вышних сферах, откуда мне перли идеи, с этой задачей тоже не справились. Увы.

– Ничего, со своим венцом я разберусь сам, ты, главное, не останавливайся.

– В смысле? Вообще-то, у меня на сегодня все, так что, считай, уже остановилась. Дальше сами.

– Не думаю, – очень загадочно выдохнул он мне на ушко, но потребовать объяснений я не успела.

Из-за спины Лавириэль выступил Авенель и замер на самом краю возвышения, явно собираясь говорить и ожидая тишины. Ждал он недолго, солнечного уважали, к тому же многие уже догадывались, что он скажет. Первое слово скариэ упало на мраморные плиты звонко, словно монета.

– Сегодня младшие кланы вернули утраченные венцы.

– Это невозможно! – Голос, раздавшийся из толпы ни с кем нельзя было спутать – Кэрлинн, ммать. Сегодня он, похоже, взялся замещать отсутствующего Канасси на ниве надзора за соблюдением обычаев. – Эти наскоро сработанные поделки не могут быть ими. Девка ничего не знает о венцах, и знать не может, о них вообще уже никто ничего не знает. И уж конечно она не Мастер!

– Правильно, она не Мастер. Она Хранитель, – а вот слова неожиданно вмешавшегося Балайета падали под ноги морскому как весьма увесистые камни. – Но я – Мастер. Великий Мастер! Сегодня Безликая одобрила выбор Хранителя, и у нашего народа вновь появился глава. Но в одном ты не прав, дан, знания о венцах утрачены вами, а мы их сохранили.

– Так это вы ее надоумили? – взбешенный морской даже не пытался сдерживаться.

А вот Балайет оставался спокоен, что создавало пикантный контраст в беседе:

– Надоумили? Зачем бы? Все, чему суждено произойти – произойдет. И именно тогда, когда будет нужно, не раньше, но и не позже. Подталкивать Судьбу дело неблагодарное, лаэд.

И почему, интересно, эти слова показались мне такими знакомыми? Уж не мой ли это пафос, когда-то сходу выданный при открытии гномьего святилища? В вольном, так сказать, изложении? Ну погоди ж, шутник укороченный…

Глава 31

Но после слов мастера в зале словно что-то сдвинулось. Тишина опять пошла трещинами, шепотками, разговорами, в которых затерялся совсем негромкий голос Вессаэля: