Текст книги "Игнат, его милая родина (CИ)"

Автор книги: Лев Вораксо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Вы промолчали, хотя видели, что они убегали? – удивился Игнат.

– Почему я должна была помогать врагам? – одним этим вопросом она поставила перед Игнатом тысячу других.

– Врагов должны уничтожать сами враги, – напомнил Игнат. – Другое обходится дорого.

– А если свой своих? – Анна внимательно смотрела на Игната. – Вдруг ошибка? Зачем она убегала, вдруг спасала?

– Мужчина оказался из их лагеря? – спросил Игнат.

– Вряд ли, позже я его видела, – задумчиво сказала Анна. Видимо, женщине было о чём размышлять. Заметила: – Не так прост путь каждого в этом мире.

Лёжа под лещиной, рассматривая бесплодные её ветки, Игнат видел другие кусты.

Вспомнились желтеющие орехи лещины, растущей на солнцепёке по обрыву над рекой. Они манили к себе исключительно смельчаков, ведь чтобы добраться до плодов, придётся повиснуть над бездной своенравной воды. Перебирая руками по стволу орешника, не каждый удержится на весу. Игнату не раз приходилось видеть, как, срывая орехи, мальчишки зависали над водой. Даже при одном неловком движении летели в воду. При падении их цепкие руки не всегда успевали схватить соседний куст. Падая, они крепко прижимали к себе мешочки или сумки с орехами.

Один из таких случаев Игнату запомнился хорошо.

– А-а! – задорный звонкий крик сопровождал полёт подростка. Послышался удар о воду, плеск и фырканье.

– Как вода, холодная? – интересовался у него товарищ.

– Уже согрелась, можно купаться, прыгай ко мне, – слышался из реки голос.

– Позже, перед уходом домой буду купаться, сейчас всё равно выпачкаюсь, – говорил второй.

– Трусишка! Вода усталость сразу снимет, – выбираясь из воды на берег, говорил первый.

Запыхавшийся от плавания подросток сидел на берегу, выжимал одежду. Для просушки развешивал её на куст.

Снова забирался на лещину за оставшимися и манящими желтизной орехами. Но теперь его движения были более продуманными и осторожными – ещё раз падать в воду не хотел.

– Страшно было падать? Это же, как со второго этажа, может быть, и выше, – удивляясь удачному прыжку в воду, поинтересовался товарищ. Добавил: – Хорошо, что валунов у берега нет, без переломов не обошёлся бы.

– Чуть выше, чем со второго. Зато есть на верхушках орехи, туда с земли никто никогда не дотянется, – говорил первый.

– Место твоё, куст тоже – ты и собирай, меня не касается, – проговорил второй. Пошёл осматривать соседний куст, смотрел, как товарищ снова забирается за орехами.

– Собери мне орехов. Видишь, как грудь поцарапал. Все руки тоже в ссадинах, – говорил потерпевший, спускаясь вниз.

– Я полезу тоже без одежды. Вдруг сорвусь, как ты. Хуже, если полечу в одежде и порву – дома будет скандал, – заметил его товарищ. Опасался, что его одежда будет мокрой, вдобавок ещё и изодранной, поэтому предложил: – Давай лучше вместе собирать. Я буду срывать орехи, передавать их тебе, а ты будешь складывать. Заодно подстрахуешь меня.

Такой вариант устроил обоих.

Игнат смотрел, как вместе они поднимались по кустам к прячущимся среди листвы сплетениям. Перед ним промелькнули его школьные годы с такими же приключениями. Улыбался пришедшим из памяти картинам – ребята на какое-то мгновение вернули его в прошлое.

Времени на общение с природой Игнат не жалел: вокруг столько неизведанного – каждый миг интересен. Не случайно попадаешь в чарующий уголок родной земли – кто-то же туда ведёт его.

Затворницы пустыни.

Чудеса будоражили душу Игната, среди них затерялся покой. Контрасты воспринимались в сравнении.

Не зря же, находясь среди ливийских бескрайних песков с редкими оазисами, которые на жёлтом фоне радовали глаз, особенно пальмы, эвкалипты, из зноя пустыни свободными минутами в воспоминаниях он уносился под сень лесов, являющих собой многообразие родной природы. Разительные контрасты ещё больше оттеняли его родные места. Об этом до сих пор постоянно напоминают удивительные случаи. А их было так много!

По казённым делам Игнату представилась возможность посетить эту необыкновенную страну. Как награда отдельные дни их отдыха были посвящены ознакомлению с замечательной землёй.

В одной из поездок их автобус остановился в ливийском городе у центрального парка. От палящего солнца пассажиров невольно потянуло под тень деревьев. Природа этого африканского края преподнесла им свои сюрпризы, которых у себя на родине они не встречали, – эвкалиптовую рощу и рядом плантацию искусственно разведенного бамбука.

– А коры-то у дерева нет! – удивлённо воскликнул Игорь, один из членов их команды. Вздрогнул, чтобы передать ужас ощущения. Ткнул в эвкалипт пальцем, отдёрнул руку, как от раскалённого железа.

– А-а! А-а! – нёсся его вопль. Потом жалобно добавил: – Что делают – содрали кожу с живого.

Игнат быстро провёл рукой по стволу рядом растущего эвкалипта – рука самопроизвольно мгновенно отдёрнулась. Гладкий ствол не напоминал кору наших деревьев. Ощущение было для него непонятным, неприязненным. Но и к нему Игнату тоже нужно было привыкнуть.

– Питание идёт по сердцевине, – кто-то высказал такое предположение.

– Тёплый климат, защитного утепления дереву не требуется. Для питания тонкостенная кора лучше. Если по Дарвину, то эволюция, – показывая свою эрудицию, кто-то брал себе в помощники учёного.

– Мнений по этому поводу – на выбор. Каждое устроит любого профессора, – подбадривая знатоков, слушая их рассуждения, заметил руководитель поездки. – Сюда бы наши водоёмы – был бы край изобилия, мир чудес на всю планету. Кто-то же когда-то должен это сделать.

– Быть ему здесь! – кто-то из команды повелительно топнул ногой.

– Земля пустовать не имеет права! – поддержал Игорь, в подражание тоже притопнув.

– Я тогда приеду сюда к вам со своими родственниками, школьными товарищами, – шутливо сказал Игнат. – Представляю, с какими проблемами столкнутся здесь люди, чем закончится всемирное преобразование.

– Здесь, где есть вода – воткни палку, и она приживётся, – говорил чиновник, часто посещающий эти места по служебным делам.

– Э-э-э, мы так не договаривались! – вздрогнув и отскочив от дерева, крикнул Игорь, показывая на крону.

Присутствующие видели, как вниз по стволу скользила змея. Цвет её кожи сливался с расцветкой коры дерева.

– Б-р-р! Жуть! – слышались возгласы.

У Игната сжалось сердце от предчувствия возможной опасности. Окинув взором рядом растущий эвкалипт, быстро подошёл к автобусу. Посмотрел, что в своём порыве был не одинок – мало ли что в этих краях может случиться.

Куда уползла и спряталась змея, в суматохе никто не заметил. Как будто её и не было.

–А была ли змея? – спросил кто-то из пассажиров. Этот момент он пропустил, так как интересовало его совсем другое – мимо проходящая женщина в чадре, оставляющей открытым только чёрный глаз. Устремлённый на него из темницы он взволновал его таинственностью, проницательностью выражения, заинтриговал. Внезапно пронзивший взгляд незнакомки породил в его душе вопросы. Этот любитель разгадывания тайн увлёкся так, что пропустил редкий даже для этих мест случай.

– Вы что, не видели? – удивляясь, поинтересовался у него Игнат.

– Я видел в темнице прекрасный цветок, черноглазую стройную молодую девушку, а деревья и эти ползающие гады встречаются в моих родных местах под ногами везде и повсюду. Их у нас, сколько хочешь, особенно в лесу. Быстрее бы забыть – только пугают, бьют по нервам. Пусть здесь меня радуют только чистые, искрящиеся солнцем из чадры глаза,– ответил тот. – Остальное всё не моё – так уж повелось на моей родине.

– Проспал тайну, за её разгадкой столько километров проехали, – смеялся Игорь.

– Остался бы лучше в гостинице.

– Без вины наказана женщина. Железная маска. Среди людей на пожизненное заключение обречена красавица. Красота и решётки – в моей голове это не укладывается, а вам всё нипочём, – не мог успокоиться молодой человек. – Вы что – звери?!

– Взгляд из чадры, как цветок среди оазиса пустыни навсегда остался в его памяти, – смеялся руководитель. – Так в дневнике и запишем.

– Нужно обязательно дописать – пронзил его сердце, и его разум тут же вспыхнул пламенем незамедлительного действия, – дополнил Игнат, вспомнил незабываемые творения Максима Горького, поэтому с интересом спросил молодого человека:

– Может быть, вы – Данко?

– Сколько на свете красивых людей находится в неволе, – сочувственно вздохнул кто-то из команды.

– Там, наверное, была причина, а здесь вольная в неволе, – не мог успокоиться молодой человек. Чарующий остановившийся на нём взгляд незнакомки породил любопытство, заставил прочувствовать глубину таинства в отношениях людей.

– За этим скрывается древняя тайна. Любителей раскопок загадочных происшествий, порождающих тайны, приглашаю в следующую поездку. Обещаю, среди пустыни в раскопках мы отыщем ответ, успокоим молодого человека, – улыбаясь, проговорил руководитель поездки.

– Я не уверен, что этому когда-то не предшествовало действие, – утверждал кто-то из команды.

– Если будете на юге страны, в городах встретите и более необычные для себя порядки, – разжигал интерес пассажиров к следующей поездке заместитель руководителя.

– Неужели и там такое? – удивлялся молодой человек. Обратился ко всем: – Как же это так?!

– Город двухэтажный. Второй этаж для сообщения женщин. Ходить по тротуару им запрещается, – заметил руководитель.

– Мы туда каким-то чудом сможем попасть? – спросил Игнат. Его заинтересовала необычная жизнь. – Хочу посмотреть на затворниц пустыни.

– На первый этаж для сообщения женщинам спускаться запрещено, а больше смотреть там нечего, – пожал плечами кто-то из присутствующих.

– Малютки проживают тоже только на втором этаже? – непривычная для него жизнь удивляла, волновала молодого человека.

– С наступлением определённого возраста, условий на землю ступают только в пределах собственного дома, – говорил заместитель руководителя.

– Уклад кому как, а мне нравится, – заметил Игнат.

– Как можно о таком даже думать?! – возмущался молодой человек. С негодованием смотрел на Игната, хотел сказать ему что-то, но перехватило дыхание, подходящих слов для выражения не находил.

– Прибыли сюда мы к ним, а не они к нам. Значит, их порядки для нас обязательные, – улыбаясь, говорил руководитель. Откровения в отношениях людей, неожиданные и необычные, ему понравились.

– Право сильного не требует причины, достаточно его желания, – заметил Игнат. – Такая истина бытует издревле везде, во все времена и эпохи.

– Кому-то этого хочется, не знаю только, сильному или всем? Поэтому сразу записываюсь в команду вашей следующей поездки, – обратился Игорь к руководителю экскурсии.

– Кто глумится над жизнью, в первую очередь, скоморошничает над собой, – старался привлечь внимание к поразившей его встрече всё ещё не успокоившийся молодой человек.

– Мы приехали в другую страну. Не забывайте об этом, пожалуйста, – напомнил руководитель.

– А как вы определили, что она красавица? – спросил Игнат, обращаясь к молодому человеку.

Ответом ему был общий дружный смех, но молодой человек не растерялся и продолжил:

– Раз держат взаперти, значит, Василиса Прекрасная. Её же из-за красы держали в неволе, об этом каждый ребёнок знает. Чему вас в школе учили, не знаю?!

– Может быть она, наоборот, скрывает свои недостатки, – заметил кто-то из команды.

Все невольно улыбнулись безобидному предположению.

–А вот моя знакомая – поэтесса Натали – два месяца пробыла в гареме. Рвётся туда, хочет вернуться – не берут-с, – чтобы отвлечься от показавшейся острой для всех проблемы, заметил Игнат.

Все смотрели на молодого человека, его взгляд внимательно сопровождал стройный стан, проходившей мимо в чадре женщины. Многие улыбались.

Игорь, не выдержав такого редкого постоянства, рассмеялся. Мог только произнести:

– Ну и ну!

– Как всегда, поговорили ни о чём, после этого ещё и отдохнули, – закончил разговор руководитель.

Игнат подошёл к эвкалипту, чтобы снять свои неожиданно возникшие в душе волнения, тихо прошептал:

– Прости меня, что я испугался тебя. Мы жители одной земли и должны во всём помогать друг другу.

Произнося эти слова, он думал не столько о дереве, в которое в этот момент вложил все неожиданные проявления этого континента, сколько о людях этой удивительной страны. Ливия в контрастах только одного дня помогла увидеть кое-что из многообразия существующих в мире человеческих отношений.

– Куда же запряталась змея? – рассматривая дерево, интересовался Игорь.

Его вопрос насторожил всех. Руководитель поездки забеспокоился:

– Как бы кого не укусила.

Пригласили работника парка. Тот внимательно выслушал возбуждённых людей, осмотрел кроны деревьев, улыбнулся и сказал:

– Такого здесь не бывает. Мираж.

– Мы же не придумали, своими глазами видели, – убеждали работника парка пассажиры.

– Нет, было видение, только не змея, – дружелюбно улыбаясь, отрицательно перед собой качал рукой мужчина. По нему было видно, что никакая сила не переубедит этого человека, отвечающего за обслуживаемый им участок, в обратном.

Все направились к автобусу. Каждый остался при своём мнении. Но вопрос: "Как могла жить в таких условиях змея?" – у Игната остался. Чистота вымытых тротуаров не подвергала сомнению слова обслуживающего парк человека. Успокаивало Игната то, что этот населённый пункт останется в его жизни уходящим эпизодом. Конечно, останется, но после этого случая глаза Игната всегда ищут, даже среди раскалённых солнцем жёлтых песков, извивающуюся ленту. При поездках не покидает Игната появившееся с той поры чувство присутствия змеи и в родных краях.

Руководитель под впечатлением только что состоявшегося разговора с молодым человеком решил провести внеочередную беседу на тему морали, которая была похожа на дискуссию. Напомнил:

– С женщинами не разговаривать. Здесь порядки установлены, и менять их никто не позволит.

– У них же произошла революция, – с хитрой улыбкой напомнил Игорь о недавних событиях.

– Ввели полицию морали. Что не по Корану, подлежит немедленному наказанию, – пояснил руководитель.

– Какой-то изощрённо прикрытый геноцид, – тихо, скорее, сам с собою рассуждал Игнат.

– А где его нет? Чтобы кому-то жилось вольготно, другому вольно или невольно нужно собой поступиться, – услышав слова Игната, заметил руководитель.

– Нам ли говорить об этом. Помните, после революции под угрозой расправы великих учёных России отправили на Запад, – заметил Игорь. Этим напомнил, что приехали сюда с собственным неподъёмным грузом. У Игната появилась мысль: "Умные люди – чем их меньше в государстве, тем лучше обывателям и легче ими управлять".

– Так против кого направлено действие – против высланного умного контингента или, наоборот, против народа? В этом я до сих пор так и не разобрался, – говорил старший экскурсии. Из его слов чувствовалось, что этот вопрос его интересовал чрезвычайно.

Слова запали Игнату в душу, остались в памяти. Подумал: "Уйду на пенсию – обязательно на эту тему составлю трактат и обязательно увяжу его с ливийскими черноглазыми затворницами". В его голове рождались и пропадали сцены жизни прекрасных стройных дев, которым иногда белый свет может казаться не в радость.

– Их вина лишь в том, что они родились здесь, и не больше, – не мог успокоиться молодой человек.

– Вина наших учёных была тоже в том, что они родились в России, – хлопая молодого человека по плечу, заметил Игорь.

– Для сведения, все здесь говорят на родном арабском языке, но знают и понимают другие, особенно французский и английский, – напомнил старший.

– Пережиток колониализма... – шутя, поддерживал руководителя Игорь.

– Кому здесь не нравится, могут уезжать домой, – прервал руководитель.

– А это к чему? – спросил Игнат, удивляясь вспышке недовольства.

–В прошлый раз в команде оказался болтливый молодой человек: критиковал порядки, оскорбительно отзывался о стране, особенно, о её людях, совсем распоясался, пришлось его в срочном порядке отправить обратно, – предупреждая, старший напоминал всем об этике поведения за границей.

– Могли и простить, – заметил молодой человек.

– Шофёр хорошо знал наш язык. Вечером мне устроили "приём", был скандал. Пришлось принять меры.

– Я уверен, что и наш водитель хорошо владеет русским языком, а делает вид, что не понимает, потому что молчание для него – золото, – заметил заместитель руководителя.

– Оскорбительное поведение в чужой стране у меня не укладывается в голове. Зачем такими комплектуют команды? – пожал плечами Игнат.

– У нас есть задание, по нему и нужно работать, а не заниматься обустройством вселенной, – напомнил руководитель.

– Какая форма у полиции морали? Какое отличие есть в форме полиции морали? Как бы с этими порядками мне не попасть в историю,– не в шутку забеспокоился засмотревшийся на глаз незнакомки молодой человек. Чуть не плакал: – Я же в каждой чадре теперь буду искать её милые глаза. Они и сейчас передо мной. Вдруг найду, сорвусь?!

–Работники полиции морали всегда в гражданской одежде. Сидят на перекрёстках в мелких заведениях. Отличить их трудно. Пьют кока-колу, наблюдают за улицей, – напомнил руководитель.

Игнату с Игорем довелось увидеть в один из ближайших вечеров настоящее происшествие.

По тротуару в иллюминации светящихся магазинов шёл молодой негр. Одежда говорила – это был моряк-иностранец. По бросаемым взглядам на витрины магазинов, по его поведению Игнат догадался, что человек ищет кому-то в подарок изделие местных мастеров.

– Давай поможем моряку найти своё счастье, – беспечно предложил Игорь.

– Хочешь после инструктажа попасть в историю, действуй, а я посмотрю на твои приключения. Подстрахую, если удастся, как свидетель, – Игнат не спускал глаз с суетливых движений иностранца.

Посмотрев на витрину, моряк обратился к женщине, что-то спросил у неё. Та отпрянула в сторону. Моряк бережно взял её за руку, о чём-то расспрашивал, показывая на витрину. Женщина вырвала руку и, показывая на него, кричала:

– Магриб! Магриб!

Моряк отскочил от неё.

– Чикен, – презрительно произнёс он.

Его слова женщину оскорбили – бросилась к нему драться. Не успел Игнат оглянуться, как из кафе на углу этой улицы выскочили мужчины. На виду у прохожих, трое молодых парней били негра до тех пор, пока тот не перестал двигаться. Потом спокойно ушли.

– А ведь мог бы и я за компанию оказаться участником этого приключения, – с признательностью благодарил Игната Игорь.

– В чужой стране свои принципы нужно держать при себе. Забыл Старую площадь? Там же всем нам в беседе чётко объяснили: "Все демократические начинания выливаются в одно – всё вокруг чьё-то, а общее – "нельзя"", – засмеялся Игнат.

С этой поездки стали дороже и ни на минуту не покидали Игната воспоминания о родных местах, где создаются иногда непостижимые его разуму творения. Текут реки, на берегу плещется вода, к пригороду подступают лесные массивы, украшенные зеленью неповторимых по форме листьев. Запах листьев иногда пьянит, не говоря уже о цветочной каше. Запах черёмухи под окном кружит голову. А запах тополя, когда лопаются на его ветках почки и распускаются листья?

Перед глазами перелески, с которыми были связаны лучшие минуты молодости.

Поездка на озеро.

Увлекаясь путешествиями по родным местам, Игнат никогда не отказывался от предложения посетить их снова в компании. То ли сбор грибов, то ли походы за ягодами или рыбалка – его всё интересовало. С интересом слушал разговоры знакомых, товарищей о посещении ими удивительных мест и их занимательные при этом истории. Такие беседы всегда вызывали желание самому побродить там и всё увидеть своими глазами. Совпадение взглядов и интересов всегда приводит к дружеским отношениям. Так завязались их приятельские отношения с Львом Ульяновичем Ёлкиным, заядлым автомобилистом, непревзойдённым путешественником по мало изведанным местам родного края. Для Игната Ёлкин оказался подходящим напарником.

Поэтому, когда Ульянович пригласил съездить на дальние озёра, Игнат сразу же согласился.

Определили место поездки – озеро Кривое.

В пути Игнат был поражён картиной раскинувшегося вдали неизвестного ему озера. Конца и края озеру не было видно, оно терялось где-то за горизонтом. Белые буруны подсказывали, что стихия здесь преподносит жителям частые сюрпризы. Причудливой формы острова среди синей воды вносили своё разнообразие. Парус у горизонта говорил, что водный путь в этих краях живёт и может оказаться более удобным и подходящим.

– Это наш пункт остановки, Кривое озеро? – в надежде увидеть эту ширь вблизи спросил Игнат.

– Поедем через Сушу – короче дорога, – проговорил Ёлкин.

– Намного? – Игнат пытался узнать, стоит ли из-за экономии на десятке километрах уезжать, не взглянув вблизи на такие места.

В ответ только кивок головы Ульяновича.

– Суша – это что такое? – поинтересовался Игнат.

– Сказка, – ответил Ёлкин.

Сказка, так сказка, расспрашивать не стал – увидит сам.

– А это что за озеро? – кивнув на бескрайнюю ширь, больше смахивающую на море, спросил снова.

– Полуозерье, озёрный край. Скоро тебе надоест поворачивать голову к каждому водоёму, – ответил тот.

Его слова подтвердились, рядом с дорогой сквозь кусты мелькала вода. Одно озеро сменяло другое. Дорога была просёлочной, мягкой, и автомобиль на неровностях плавно покачивало.

– Давай заскочим на Полуозерье, – не вытерпел Игнат. Его охватило чувство скитающегося по морям человека, который не представляет жизнь без запаха моря. Вечный зов его души – бескрайняя стихия, её специфический запах, тревожная борьба за победу. Каждый поход был небольшой, но победой. Восторгался встрече: – Перед нами целое море! Разве не чувствуешь, как зовёт? Простор до самого горизонта! Неужели тебе не интересно?!

– Мы едем в лучшее место. А вот что тебя так тянет к большой воде?! Зов предков? – поворачиваясь к Игнату, интересовался Ульянович. Ему бегущие перед глазами перелески, поляны представлялись более желанными – среди них старался увидеть необычный гриб. Всё же вынужден был заметить: – У каждого своё, но море ничто не заменит, только оно с детства учит идти вперёд и ничего не бояться.

– Родной дядя был моряком, своими рассказами увлёк морем своего сына и меня, – пояснил Игнат.

– Так твой брат моряк? – из любопытства спросил Ёлкин.

– В восьмом классе сбежал в школу юнг. С тех пор с морями, океанами не расстаётся, – постарался сразу ответить на все вопросы Игнат.

– Отважный. Деньги на дорогу достал или к морю на крышах вагонов, как все мальчишки в ту пору, "зайцем" добирался? –спрашивал Ульянович, удивлялся поступку земляка.

– Вечером из пригорода домой к нам приехал, переспал, а на следующий день я его провожал на поезд до Советска, – вспоминал Игнат решительного подростка их необычного времени.

Для Ёлкина школа юнг не казалась трамплином для каких-либо свершений, итог поступка представлялся обычным, поэтому безразлично спросил:

– Ну, и чего достиг юнга?

– Когда я перешёл на второй курс, учёбу продолжил в Севастополе. На Графской пристани он меня встречал уже капитаном шхуны. Старше меня всего на год.

– Из таких, как он, мальчишек в старину вырастали знаменитые флибустьеры, флотоводцы без образования, – заметил Ёлкин.

– Получается так, – согласился Игнат. Уточнил:– Он тоже закончил свои морские и другие университеты параллельно, правда, позже.

– Он из этих мест?

– Войну мы встречали с ним здесь вместе, – ответил Игнат.

– Интересная судьба. Это сколько нужно иметь в характере достоинств, чтобы в молодые годы почти без образования стать капитаном?! – Ёлкин удивлялся карьере смелого человека.

– Волевой и сильный. Из Севастополя отправился на Камчатку. Был капитаном сейнера "Память Азова", – вспоминая встречи, разговоры с братом, рассказывал Игнат что-то из его жизни.

Ёлкин гордился, что он тоже относится к числу родившихся в этих местах мужчин, о чём тут же напомнил:

– Ловит рыбу, как и мы, только мы здесь, а он в океане. Мы с ним коллеги по призванию.

– Удача не обходила его как в море, так и на берегу. Помню очерки о нём, его фотографии в газете "Камчатская правда", – неторопливо рассказывал Игнат.

– Значит, качка его не донимала, – высказал своё предположение Ёлкин.

– В ураганный ветер, сильный шторм, когда команда страдала от морской болезни, лежала пластом по каютам на койках, он приносил к штурвалу из камбуза для себя пищу. Принимал тёплый из морской воды душ и заступал на свою бессрочную, пока не утихнет шторм, вахту. Всех отправлял отдыхать. Чем сильнее шторм, тем больше ел и чаще принимал душ. Жалел всех и не щадил себя, – вспоминал Игнат брата и то, что помогало ему вынести все испытания на уровне физических возможностей. – Чувство ответственности и борьба со штормовым морем не подпускали к нему морскую болезнь даже в мыслях.

Ульянович представил жизнь парня в постоянном напряжении, заботах и труде. Вздыхая, с сочувствием заметил:

– Человек без детства, дитя войны.

– Были и у него детские шалости, но уже на другом уровне. Мог подойти на шхуне к эсминцу, пришвартоваться к нависшему высокому борту корабля и тихо, на глазах у вахтенного, срезать кранцы корабля, – смеялся Игнат. – Я часто вспоминаю свои увольнения в Севастополе. Куда и к кому пойти в городе? Первая мысль: На корабль к брату. Вот там с его проказами и познакомился.

– Неужели можно незаметно подойти и пришвартоваться к военному кораблю? – с недоверием переспросил Ёлкин.

– По разнарядке каждый день шхуна в определённые часы к боевым кораблям привозила продукты, – Игнат объяснил казавшийся странным случай. – Поэтому внимание к ней было обычным.

– Как ты относился к таким "шалостям"? – интересовался Ульянович. – Ты же из военно-морского корпуса.

– Я ему напомнил, что за такие проделки на корабле будут разборки: будут искать, кто прозевал и куда делся штатный корабельный реквизит.

Ёлкин надеялся услышать очередную занимательную историю, спросил:

– Вернули же тихо, да так, что никто и не заметил? Иначе был бы скандал. Интересно, как можно тайно на газах у боцманской команды обратно вернуть, в полном смысле слова, подсунуть имущество?

– Брат сказал, что на шхуне свои кранцы давно от частых швартовок к военным кораблям, от удара о корпус бортом износились. А на эскадре такого добра, вдобавок ещё и неучтённого хватает. Никто не обратит внимания. А за службу "спустя рукава" на эскадренном миноносце вахтенному матросу не помешает посидеть без берега. Такой был характер капитана, – Игнат в нескольких ловах обрисовал отношения моряков в забавных обстоятельствах.

– Потом, после таких проделок отправлялись на берег, как пираты посещали подвальчик, заведение для моряков? – воображение Ульяновича рисовало кортики, погоны, ордена, цыган с песнями. Так и не иначе он представлял развлечения бывалых моряков на берегу.

– Он был трудяга. У него всегда были рабочие будни, в дни моих увольнений с ним ходили к хозяйственным пирсам, по севастопольскому рейду в бухты к кораблям. Иногда, для разнообразия, чтобы я не забыл азы рулевого, ставил меня у штурвала, а потом, показывая на след за кормой, смеялся и говорил: "Ты идёшь, как пишешь".

Ёлкин думал: "Что бы это значило?" Не найдя ответа, спросил:

– Это хорошо?

– Зигзаги всегда плохо, – вспоминая разговор, улыбаясь, добавил словами брата: – Море всегда рисует характеры. У одних твёрдый, волевой, у других пока только школярский.

– А у меня? – спрашивал я.

– Пока никакой, – смеялся брат.

Ульянович был удивлён:

– Чтобы выдержать такую нагрузку, нужна подготовка, постоянные тренировки. Где он брал на них силу и время?

– Сама работа была постоянной тренировкой. Поэтому призовые места его не обходили, однажды я выступал за его корабль – первое место.

– Какой вид? – спросил Ёлкин.

– Шлюпочные гонки, мы выступали без тренировки, командной подготовки, – ответил Игнат.

– Это традиция. А ещё что? – спросил Ёлкин, не ожидал услышать что-то ещё от постоянно занятых работой людей.

– Бой на штыках, второе место по Севастополю, – вспоминал Игнат схватки с профессионалами.

– А почему не первое? – шутил Ёлкин, потому что в такую удачу верить всё равно, что в сказку.

– Мой непосредственный командир очень просил проиграть ему поединок.

– Такое и у вас бывает?

– Такими у нас бывают только экземпляры, – жестко заметил Игнат. Морские традиции исключали подлость и сделки с собственной совестью.

– Братом тебе можно гордиться, – проговорил Ульянович.

– Когда мне идти дальше становится трудно и для этого нужна помощь, хотя бы отдых я вспоминаю его поступки. Они для меня яркие, все в солнце. Сразу становится легче идти, откуда-то появляется физическая сила, которая принимает на себя мои проблемы, – восхищался Игнат братом.

– Он женат? Если нет, такому человеку подругу мы всегда найдём.

– О себе его жена всегда говорила гордо, себя считала частицей мужа: "Мы капитаны!" – перед глазами образ жены брата, её гордая улыбка, задорные улыбающиеся глаза. После таких её слов трудно было не поверить, что это не она прокладывала путь кораблям.

– А у меня за кормой ровная дорога! Не то что у некоторых на воде, а если и качает, то ради удовольствия, – засмеялся Ёлкин.

– Рискнём на Полуозерье? – под его хорошее настроение ещё раз предложил Игнат.

– Ты что, большой воды не видел?

– Видел, поэтому и тянет. Перед глазами часто появляются барашки океана, плеск волн, стихия, уходящая за горизонт.

– Романтика.

– Кто видел море, корабли не на конфетном фантике, тому не до романтики, – в долгу Игнат не остался.

– Значит, море зовёт, – решил Ёлкин.

– Ассоциации из памяти – уходящая за горизонт ширь Тихого океана, крупица Южной Америки.

– Далеко занесло, там великий океан уже с обратной стороны земли, – Ёлкина заинтересовала одиссея Игната. – Это где?

– Случай забросил в Антофагасту, порт на берегу Тихого океана, – пояснил Игнат.

Ульянович старался представить, что мог делать в далёкой стране чужестранец. Путешествие казалось абсурдным. Невольно спросил:

– Как там оказался?

– По служебным делам были проездом с товарищем, – Игнат вспомнил порт со специфическим запахом, присущим только побережью близких к экватору широт. Добавил:

– То время вижу хорошо. Небольшая бухта. Вытянутый в океан пирс. Синь воды и неба сливалась у горизонта. Солнце в зените старалось пробить верхний слой воды, в котором волнами перекатывались, плескались принесённые с приливом водоросли, медузы. Над ними в поисках добычи кружились чайки, альбатросы. Запах моря с непривычки противен, но потом без него жизни не представляешь. Стоящие у причала баркасы лениво покачивались на волнах в ожидании выгрузки. Тут же, у причала, на ящиках стояли весы – шла торговля рыбой.

Знойный климат тех широт рисовал в воображении Ульяновича своеобразный характер людей. Предположил: