Текст книги "Закон гор"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 6

– Ты завалил операцию! – будто из бочки раздавался голос Зелимхана Ахсалтакова. – Убил свидетеля, не допросив его как следует! Вот это ты лопухнулся, сыченая морда! Вот это напортачил!

– Своличь, точно, – согласно покивал башкой Рашид Бекмурзаев. – Сабсэм плахой, бляд! Клянус Аллахом, э, нада ибат такой, чтобы сабсэм сдох, бляд!

– Я не хотел, – робко оправдывался я. – Кто виноват, что он оказался такой шустрый! Я из кожи лез, чтобы все получилось тип-топ! Трое суток вкалывал, как Папа Карло, не покладая рук – вон, волдыри от кирки на ладонях…

– Это ничего – волдыри, – успокоил Зелимхан, ласково подмигнув. – Тебя это будет беспокоить недолго. Потому что за такое свинство мы тебе эти руки оторвем вместе с головой. Она тебе больше не нужна – такая дурная башка. А ну!

Откуда ни возьмись из-за спины Зелимхана вылез рыжий горбоносый великан с рваным шрамом на щеке – тот самый злополучный сапер, и прицелился в меня из противотанкового гранатомета. Расстояние между нами было настолько мизерным, что я сумел рассмотреть каждую буквочку маркировки на объемном корпусе выстрела. А еще я удивился, обнаружив, что лицо и руки сапера имеют какой-то синюшно-серый оттенок и покрыты сплошь странными пятнами.

– «ПГ7 ВЛ», – как-то замедленно подмигнул сапер, наводя колпачок выстрела прямо мне в лицо. Я зябко поежился и попытался отползти в сторону – не люблю, знаете ли, когда в меня из гранатомета стреляют: вот уже столько времени занимаюсь ратными утехами, а все никак привыкнуть не могу.

– Зра граната тратишь! – возмутился Рашид, обращаясь к Зелимхану. – Такой – гранат нэ надо! Такой ибат надо, пока сабсэм нэ сдох, бляд!

– Мужики, я же старался! – плаксиво заканючил я, искательно всматриваясь в лица своих истязателей. – Я же рук не покладая… Из кожи лез…

– Из кожи? – нездорово заинтересовался Рашид. – Из кожи… Харощий мисл, бляд, ах какой харощий! – Оттолкнув гранатометчика, он быстро подскочил и ухватил меня за шевелюру левой рукой, одновременно вытаскивая правой из ножен, висящих на поясе, остро отточенный кинжал.

– Отойди, Рашид, прицелиться не даешь, – попросил рыжий сапер, как-то странно шамкая. – Давай взорвем его на хер и пойдем по делам.

– Нэ мищяй, иды абратна в ад, – отмахнулся Рашид, больно дергая меня за волосы и дыша в лицо чесночным перегаром запредельной концентрации. – Вставай, бляд! Пайдом чучело делат! Вставай! Хули лижищ, бляд!

Я вдруг замер от ужаса и почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом. Но не перспектива, предложенная профессионалом-таксидермистом, была тому причиной, вовсе нет. Дошло вдруг, почему парниша, желающий пристрелить меня из гранатомета, так странно выглядит, и вообще… Вспомнил я, что этого самого здоровенного рыжего парня – сапера Ахсалтакова, ваш покорный слуга не так давно собственноручно отправил в царство теней, откуда, как известно, никто еще не возвращался. А этот – вот он. Стоит и подмигивает мне протухшим глазом, скаля разлагающуюся пасть в страшной ухмылке.

– А-а-а-а!!! – тоненько заверещал я от ужаса, чувствуя, что почему-то не могу крикнуть в полный голос. – 0-о-о-оуууу!!!

– Вставай, бляд! – яростно крикнул Рашид, сильно дергая меня за волосы. Господи, забери меня к себе!!! Куда ж это я попал?! Я крепко зажмурился… и проснулся.

Явь оказалась ненамного лучше событий, происходивших в царстве Морфея. Нет, покойников не было, тут Бог миловал. Зато в двадцати сантиметрах от моего лица застыла омерзительная бородатая харя, из разверстой пасти которой сифонило чесноком.

– Вставай, бляд, хули лижищ! – возмущенно крикнула харя, тотчас же усугубившись цепкой ручищей, которая вцепилась в мою шевелюру и потащила на выход из салона «Мицубиси».

Оказавшись снаружи, я осмотрелся и откровенно загрустил. Ай-я-яй, как нехорошо! Стоило мне заснуть, пригревшись на заднем сиденье нашей комфортабельной колесницы, как мы тут же вляпались в неприятности – по самые уши. Собственно, я предполагал, что на определенном этапе путешествия нас угораздит напороться на такого рода залипуху. Я даже вывел своеобразный процент вероятности возникновения такой ситуации: получилось что-то около тридцати от ста возможных. Слишком уж большой наглостью с нашей стороны было самозабвенное желание разъезжать без охраны по дорогам этой криминальной губернии, полагаясь лишь на авторитет грозного имени покровителя Грега. Для определенной категории бандитского люда Ичкерии, уважающей лишь свои собственные интересы и плевать хотевшей на разнообразные далекие авторитеты, вид трех хорошо «прикинутых» иностранцев, да еще на классной тачке, был подобен безусловному рефлексу крыс на жратву – не перешибешь никакими привнесенными факторами. Тут в некоторых местах ты хоть с головы до ног грозными бумажками обклейся – бывают, знаете ли, такие «индейцы», [22]22
  Неорганизованные бандиты (жарг.).


[Закрыть]которые по простоте душевной забыли в своем шаловливом детстве научиться читать. Незачем им это. Свой досадный пробел в образовании они с лихвой восполняют умением стрелять навскидку из всех мыслимых положений и беспредельной удалью молодецкой, продиктованной полным отсутствием моральных критериев. Да, ожидал я нечто в этом духе, но никак не мог предполагать, что такая катавасия приключится с нами в каких-нибудь двадцати минутах езды от желанной цели. В общем, нас тривиально грабили какие-то левые нохчи, вооруженные автоматами: было их около десятка и происходило сие безобразие, насколько я сумел сориентироваться, практически на подъезде к Гирлихашу, у самой административной границы Халашинского района.

Повинуясь недвусмысленному жесту бородача, вытащившего меня из машины, я широко расставил ноги и положил руки на крышу авто, замирая рядом с мрачно сопевшим Грегом, с которым проделывали ту же самую операцию. Напротив, с другой стороны машины, растопырился Фил, проявляя завидное самообладание – он как-то сонно улыбался и являл собой воплощение полной покорности нелегкой судьбе.

– Что говорят? – живо поинтересовался я у Грега.

– Ничего не говорят, – хмуро буркнул шотландец. – Наставили оружие и жестами приказали выбираться наружу. Что тут говорить?

– Мандат показывал? – не теряя оптимизма, спросил я.

– Не дают, – сокрушенно пробормотал Грег. – Я в карман полез, а они меня – прикладом в спину… Вообще-то они меня раздражают – еще немного, и начну всем подряд лицо бить!

– Стойте спокойно, коллеги, – улыбчиво посоветовал Фил. – В такой ситуации нельзя нервировать бандитов, нужно беспрекословно выполнять все команды и ловить каждый жест, тогда степень агрессивности резко сходит на нет и между участниками ограбления завязываются своеобразные отношения, похожие на дружеские. Можете мне поверить – я специалист.

– Психолог херов, – неприязненно шепотнул я, осторожно озираясь по сторонам и оценивая обстановку.

Ограбление как ограбление – ничего особенного. Неподалеку на дороге стоит явно упертый в свое время у федералов «66», затянутый новехоньким тентом, – наиболее предпочтительное средство передвижения для ичкерского ратного люда. Трое бандитов обыскивают нас, пятеро страхуют, грамотно расположившись по обеим сторонам дороги и не путаясь друг у друга в секторах стрельбы. Еще двое – высокий симпатичный мужик с огромным породистым носом, в красивой папахе и импортном пиджаке и молодой парень в полумилицейской форме – стоят неподалеку и оживленно обмениваются мнениями по-чеченски. Так-так, о чем, бишь, они там калякают? Ага – соображают, за сколько можно толкнуть тачку и какую сумму запросить за голову каждого из пленников. Что ж, вполне деловой разговор. О том, что за нападение на иностранцев кто-то сильный и страшный может им пооткручивать головенки, никто даже и не задумывается. Нехорошо это, нехорошо… Должны же они кого-то опасаться! Ладно, попробуем покачать права.

– Господа – это недоразумение, – прочистив горло, солидно заявил я. – Мы – международная комиссия…

Плюх! – тот, что обыскивал меня, на миг прекратил заниматься своим делом и удостоил вашего покорного слугу сочной оплеухой.

– Стаиш, бляд, малчиш, твар! – лениво посоветовал агрессор, продолжая выворачивать мои карманы. – А то застрилит, на фуй, буду!

– Прекрати, Крис, – менторским тоном распорядился цэрэушник. – Рано или поздно они закончат свое грязное дело и сами приступят к переговорам. Тогда и… Ай!

Тип, который обыскивал Фила, залепил ему солидную затрещину и коротко посоветовал:

– Нэ русски – нэ нада! Русски гавары, пидзюк! Или чэчэнски! – и довольно заржал, приглашая соратников разделить веселье.

Определив в одном из пары, что стояла поодаль, главаря банды, – судя по поведению, им был высокий симпатичный мужик в папахе, – я вежливо сдублировал попытку, обращаясь к нему:

– Не надо бить, уважаемый, мы охотно выполним все ваши требования…

Высокий поднял руку, останавливая моего шмональщика, уже было размахнувшегося, чтобы залепить мне еще одну оплеуху, и подошел поближе.

– Мы международная комиссия – исследуем эпидемиологическое состояние в республике, – торопливо протараторил я. – Мы находимся под покровительством самого Аслана Баграева…

– Мнэ фуй палажит на тывой Аслан! – белозубо оскалившись, весело заявил главарь и представился:

– Я – Махмуд. Зыдэс я – самий главный. – Он широким жестом обвел рукой вокруг себя и по-детски склонил голову набок:

– Еще скажи?

– Аслан Баграев! У нас мандат есть – он подписал. Баг-ра-ев! Понимаешь? – терпеливо протянул я, дожидаясь, когда же наконец этот своенравный Махмуд допрет, на кого он «наехал», и коротко бросил Грегу по-английски:

– Покажи!

Опасливо покосившись на маячившего за спиной бандюгу, Грег осторожно достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист и протянул его Махмуду. Приняв мандат, главарь несколько секунд изучал его, держа несколько на отлете и показательно хмуря брови. Присмотревшись, я чуть не взвыл от досады – Махмуд держал лист вверх ногами. Да он же читать не умеет! Вот, блин, влипли!

– Мы такой вот так делаим, – сообщил наконец симпатичный невежда, внезапно скомкав листок и мазанув им себя по заднице. – Жеп витират на фуй – больше нет!

Грег, улицезрев, как непочтительно обошлись с его универсальной охранной грамотой, побагровел и начал угрожающе раздувать ноздри.

– Спокойно, старина, – пробормотал я, лихорадочно соображая, как выкрутиться из этой дурацкой истории. До сих пор всесильная бумаженция срабатывала безотказно. В ходе путешествия нас неоднократно останавливали для проверки разнообразные наряды правоохранительных органов Ичкерии и несколько раз тормозили обыкновенные бандюги, мало чем отличающиеся от того отребья, что сейчас торчало на дороге и прикидывало, как им выгоднее распорядиться нашим имуществом. Никаких вопросов не возникало – достаточно было предъявить мандат. Аслана Баграева уважали все подряд – независимо от социальной принадлежности и рода деятельности.

А тут…

– Может, пригласим кого-нибудь из ваших, кто умеет читать? – как можно вежливее предложил я. – Там написано…

– Я что, бляд, читат нэ магу? – уязвленно вскинулся Махмуд. – Ты что, бляд, так подумал на фуй?!

– Нет-нет, что ты, что ты! – скороговоркой пробормотал я. – Просто там официальный стиль, так, может, не все понятно…

– Я тывой бумаг так делат! – не дослушав меня, торжественно провозгласил Махмуд и, мгновенно разодрав мандат пополам, швырнул его в дорожную грязь.

– Фак ю, порк!!! – взбешенно зарычал Грег, прыгая к Махмуду и классическим апперкотом бия его в челюсть. Мелькнули пятки – главарь шлепнулся в грязь, не успев сообразить, что же, собственно, произошло.

Щелк! Мгновенно сработала аналитическая система боевой машины по прозвищу Сыч: раз уж ситуация так обернулась, надо работать, бить локтем назад, отбирать автомат, кувыркнуться вперед и… Щелк! Аналитическая система, прогнав ситуацию, тут же выключилась, не обнаружив приемлемого варианта: слишком хорошо вышколены господа «индейцы», сориентировались на два счета! Бить локтем никого не пришлось. Как только Грег зарядил симпатичному Махмуду в челюсть, производившие обыск бандюги молниеносно отпрыгнули назад и оказались на линии группы страховки, держа нас под прицелом десятка стволов. Пока достанешь любого из них в тройном прыжке, в дуршлаг превратят, волки ичкерские!

– Лажис, бляд! – плаксиво крикнул Махмуд, удивленно таращась на могучего шотландца и кивая соратникам. С двух сторон воздух вспороли три экономные очереди. Я мгновенно плюхнулся в грязь, заметив краем глаза, что Фил также не заставил себя долго упрашивать. Опыт, знаете ли, он и в Африке опыт – когда заставляют лечь и пускают впритирку над головой очередь, в дискуссии пускаться бывает вредно для здоровья.

Пышущий гневом Грег не последовал нашему примеру. Он остался стоять неподалеку от медленно поднимавшегося Махмуда и, по всей видимости, не приняв всерьез угрозу оружием, намеревался продолжить экзекуцию.

– Падай! – крикнул я, чувствуя, как нехорошо закололо в груди от дурного предчувствия – «индейцы» разом наставили на рыжего великана все стволы и косились на главаря, ожидая команды.

– Я его этот мандат сожрать заставлю, – серьезно пообещал Грег, игнорируя опасность, и сделал шаг по направлению к успевшему подняться Махмуду. – Такие вещи у нас не проходят…

– По ногам цельтесь, – по-чеченски предупредил Махмуд, внимательно наблюдая за шотландцем. – Не убейте, смотрите – за него, думаю, хорошие бабки дадут. Еще шаг – стреляйте!

– Они, несомненно, убьют тебя, коллега, тогда ты не сделаешь то, ради чего сюда приехал, – флегматично пробурчал из-под колеса «Мицубиси» Фил. – Ложись!

Напоминание Фила заставило Грега на миг остановиться.

– Переведи, – обратился он ко мне, раздувая ноздри в боевом азарте. – Я желаю драться с ними всеми сразу. Я их… эмм… как это ваша идиома гласит? А черт, это не так важно! В общем, я буду их бить, пока они не совершат тотальный акт дефекации, а потом буду бить за то, что они совершили этот самый акт, а потом я их заставлю жрать их же дерьмо! Ну а если они победят, буду подчиняться. Только я сомневаюсь, что они победят. Эти койоты в два раза слабее своего главаря, которого я могу убить одним ударом. Переведи – слово в слово!

– И не подумаю, – отказался я. – Ты лучше ложись, пока ноги не прострелили! Кто тебе сказал, что они пожелают драться с таким буйволом? Они, смею тебя заверить, не самоубийцы! Ложись давай!

– Переведи слово в слово! – упрямо набычился Грег, разминая кулаки и плотоядно поглядывая на Махмуда. – А то я и без твоего перевода с ними разберусь!

– Вот, блин, послал Бог шефа! – тоскливо пробормотал я. – В тебя что, в жизни ни разу не стреляли? Ты почему такой трудный?

– Что хочит? – поинтересовался Махмуд, обращаясь ко мне. – Пачиму нэ лидьжит? Жит сабсэм нэ хочит?!

– Хочет драться с вами – со всеми сразу, – доложил я, благоразумно опуская вторую половину тирады шотландца. – Говорит – честный бой…

– На фуй нудьжн такой! – оборвал меня Махмуд. – Чесни бой… Скажи, если нэ слущат, убиват на фуй будим! Скажи!

– Слушай, ты что, не понимаешь, что эти мерзавцы убьют тебя не задумываясь? – злобно прошипел я по-английски. – Падай на землю и выполняй все их команды!

– Мужчины рода Макконнери никогда не боялись бандитов, – высокомерно заявил Грег. – Они что, струсили? Не хотят биться?

– Если бы ты имел обычную антропометрию, тебя бы просто стукнули прикладом по башке, – как можно убедительнее сообщил я. – Но ты, к несчастью, страшно здоров и можешь покалечить, потому подходить к тебе никто не станет, а просто пристрелят! Господи, ну какой ты тупой, а!

– Если бы хотели, давно бы уже пристрелили, – резонно заметил шотландец. – Бандиты всегда пугают свои жертвы; если проявлять твердость, они пасуют перед сильнейшим. Я в университете проходил курс прикладной психологии…

– А они не проходили этот ваш долбаный курс, – обреченно продолжил я, чувствуя, что безмерно устал от дурацкого поведения этого большого беби. – Они вообще понятия не имеют ни о каких курсах. Старший дал им команду стрелять по ногам. Если хочешь убедиться в серьезности их намерений, сделай еще пару шагов – посмотришь, что из этого получится. Давай, пошел! Идиот…

– Нэ хочит, значит, слущат, – сделал вывод Махмуд, послушав нашу перебранку. – На фуй такой нудьжн! – И обратился к своим соратникам по-чеченски:

– Придется валить этого быка. Давай по ногам…

– Стой! – пронзительно крикнул я, осененный внезапной идеей. – Мы гости Мурата Гиксоева! Мы его самые лучшие кунаки! В кунаков разве можно стрелять?

– Как сказал? – заинтересовался Махмуд, жестом показав своим подчиненным, что пока стрелять не надо. – Мурат?

– Да, Му-рат! Гик-со-ев! – проскандировал я, от души надеясь, что этот самый Мурат – следующий объект моей авантюрной программы – до сих пор жив и здоров. Тут, знаете ли, люди умирают на удивление быстро – обстановку годичной давности, которую помнил несчастный Гасан, ни в коем случае нельзя было считать величиной постоянной. А еще я надеялся, что Мурат Гиксоев не просто крестьянин или скотовод, а какой-нибудь большой мерзавец и отъявленный негодяй, которого все хорошо знают и уважают. В противном случае нам всем придется изрядно покрутить своими тренированными задами, чтобы вывернуться из этой передряги.

На породистом лице Махмуда отразилась напряженная работа мысли – парень мучительно изогнул бровь и начал шевелить губами, соображая, как ему поступить в столь нестандартной ситуации.

– Слушай, они что, действительно собираются прострелить мне ноги? – вдруг озаботился Грег, видимо, присмотревшись повнимательнее к тупым злобным рожам «индейцев» и осознав, что университетский курс прикладной психологии наверняка не распространялся на таких патологических типов. – Ты посмотри на их лица!

– Нет, они сейчас выстроятся в очередь и начнут ударно целовать тебя в задницу! – желчно проскрипел я. – У некоторых горских бандитов есть такой обычай: если кто-то большой и сильный дал в рожу их предводителю и ведет себя крайне хамски, с ним обязательно проделывают такой ритуал! Подожди, сейчас увидишь и почувствуешь!

– Мне бы не хотелось… – начал было Грег, отступая назад и приседая на корточки. Я так и не дослушал, чего же ему не хотелось – ложиться в грязь или подставлять свою волосатую задницу для поцелуев: работа мысли в породистой башке Махмуда завершилась.

– Ми били утром у Мурат, – заявил он, подмигнув своим соратникам – те вновь направили стволы на ноги Грега, который пригнулся еще ниже и, по всей видимости, уже согласился с тем, что придется все-таки поваляться в грязи. – У нэго нэт гост. Сабсэм, воабще нэт! Такой кунак – тожь нэ видел!

– Так мы к нему едем! – воодушевленно воскликнул я, от всей души радуясь, что попал в яблочко: Мурат жив и, судя по реакции главаря бандитов, имеет какой-то вес в данном районе. – Мы к нему тайно – он нас ждет не дождется и никому не говорит – секрет. Не веришь – поехали к нему, спросим.

– Вставай, – распорядился Махмуд, сделав нам с Филом жест, означающий, что можно более не валяться в грязи. Мы не заставили себя упрашивать, моментально встали и уставились на главаря, ожидая дальнейших распоряжений. На породистом лице Махмуда опять отразилась мучительная борьба мыслей: судя по всему, необходимость заниматься аналитической деятельностью повергала сына гор в состояние уныния. – Тебе Мурат ничего не говорил? – наконец поинтересовался Махмуд у полумилицейского. – Ну, типа гости к нему едут или как?

– Ничего, – отрицательно помотал головой полумилицейский и как-то подозрительно цыкнул зубом. – Если бы ехали, он бы мне сказал. Может, действительно секрет? Государственная тайна?

– Что будем делать? – удрученно пробормотал Махмуд. – И кстати, что за шишка такая – Аслан Баграев?

– Наверно, какой-то придурок в Грозном, – пожал плечами полумилицейский. – Для нас одна шишка – Мурат. Сам знаешь.

– Точно, – согласился Махмуд. – Это Мурат их всех знает, дела делает… Однако не нравится мне это – первый раз вот так… Ну давай, соображай, ты же у нас умный!

– Если эти придурки действительно по государственному делу, тогда надо отвезти их к Мурату, – глубокомысленно рассудил полумилицейский. – А если врут, а мы отвезем их к Мурату, тогда он все равно их отберет у нас и сам наварится. Тогда мы останемся с носом – с Муратом не поспоришь.

– В общем, нехорошо получается, – резюмировал Махмуд. – Может, ну их к шайтану, не будем Мурату говорить? Сделаем как обычно… Как ты думаешь?

– А если действительно государственная тайна? – возразил полумилицейский. – Мурат узнает, тогда огребемся по самые уши… Вот что – давай их пока к нам посадим, а сами поедем к Мурату и попытаемся осторожно выведать, не ожидал ли он кого оттуда, – полумилицейский потыкал пальцем вверх и изобразил на лице некое подобие почтительности.

– Хоп, – согласился Махмуд и сообщил нам, показывая на кузов «66»:

– Давай лез внутр. Немного сидет один мэст, пока ми пайдом сказат Мурат – ви приехал. Если врал – убиват на фуй! Давай!

– Одну минуточку, – попросил я, пропустив вперед Фила с Грегом и подбирая из грязи две половинки изнасилованного мандата. – Одну минуточку… Эта бумажка – послание к Мурату. Надо немного почистить и отдать ему – там как раз для него написано.

– Ладно, – великодушно согласился Махмуд, обменявшись многозначительным взглядом с полумилицейским и забирая половинки мандата. Будим отдат.

– Скажем, что нашли на дороге, – предложил полумилицейский, когда мы забрались в кузов. – И посмотрим, как он отреагирует…

Что-то около полутора часов нам пришлось просидеть в плохо оборудованной для временного содержания пленников яме, в которую нас бесцеремонно бросили по прибытии на какой-то заброшенный хутор в густом лесу. Наши конвоиры ушли в небольшой домишко, на крыше которого торчала покосившаяся труба, испускавшая тонкую струйку сизого дыма. По всей видимости, здесь в обычное время размещался своеобразный караул, стороживший отловленных на дорогах недотеп неичкерского происхождения, рискнувших путешествовать без охраны. Я с удовольствием зафиксировал тот факт, что нас никто и не подумал охранять – привалили сверху катушкой от кабеля и оставили на произвол судьбы.

– Если что, можно будет ночером отсюда свалить, – пробормотал я, рассматривая через щель под катушкой неровные края ямы и прикидывая, как можно отсюда выбраться. – А ну, Фил, подставь плечико – полюбопытствуем, что там наверху…

Фил подставил – без особого удовольствия, правда, и предупредил, что заставит меня стирать свой качественный нубук – коль скоро повезет выбраться отсюда живыми и невредимыми. Я резонно возразил, что в таком случае нужно пленить злобного

Махмуда и назначить его на сутки дежурным по прачке, чтобы он привел в порядок все наши шмотки, изгаженные по его прихоти. Мысль Филу понравилась, он даже прогнал кислое выражение, столь обычное для его цэрэушной физиономии, и изогнулся у стенки ямы буквой «зю». Вскарабкавшись на плечи, я поерзал наверху, внимательно обследовал края ямы и тотчас же утратил свежеобретенный оптимизм. Нет, не зря товарищи «индейцы» бросили нас на произвол судьбы. Видимо, мы здесь не первые сидельцы – и не последние, система давно отработана и пока сбоев не давала. Катушка из-под кабеля была настолько тяжела, что мысль о возможности сдвинуть ее с места представлялась полным абсурдом. Вероятность подкопа также отпала, как только я убедился, что яма выдолблена в неподатливом каменистом грунте взрывным способом. Нам потребовались бы хороший лом и пара кирок – типа той, что я использовал в подземельях Грозного, – чтобы за ночь отковырять от края ямы кусок, достаточный для проползновения такого большущего мужика, как Грег. При этом было потребно еще одно малюсенькое, но совершенно необходимое обстоятельство, без которого производство земляных работ не представлялось возможным: надо было, чтобы наши конвоиры заткнули уши, опились или обкурились чем-нибудь нехорошим, а еще лучше – застрелились бы сразу, чтобы не мучиться самим и не усложнять нашу и без того несладкую жизнь. В противном случае они сразу бы услышали, что в яме что-то происходит: в лесной тишине каждый звук приобретал особую отчетливость…

Спустя полтора часа прибыл Махмуд с полумилицейским, и нас торжественно извлекли из ямы. Не знаю, что там у них получилось с Муратом, но, по всей видимости, не обошлось без тривиального рукоприкладства: лоб Махмуда украшала свежая царапина, а под правым глазом полумилицейского зиял свежайший бланш, с каждой секундой все более наливаясь мутной синевой. Судя по всему, расхожее утверждение о том, что на – горца никто не имеет права поднять руку – независимо от статуса и возраста, – в данном случае потерпело полное фиаско.

– Ты правилна сказал, – печально сообщил Махмуд, приглашая нас занять места в «Мицубиси». – Поехали, Мурат вас жыдет…

Еще через полчаса мы сидели за столом в гостеприимном доме главы администрации села Гирлихаш и за обе щеки уписывали сочный шашлык из молодого овна, которого, как положено по прибытии высоких персон, приговорили минут сорок назад. К шашлыку прилагались разнообразные заедки, прекрасное домашнее вино, и грустный Мурат Гиксоев (как вы уже догадались, именно он и является этим самым главой администрации Гирлихаша) – сей вельможный дядька – озабоченно соображал, наступят ли последствия ввиду не правильного обращения с бумаженцией, на которой сам грозный Аслан Баграев начертал свое лаконичное послание. Сама чудодейственная бумаженция, выстиранная, высушенная утюгом и склеенная скотчем, лежала на комоде, располагавшемся неподалеку от стола – время от времени Мурат бросал в ту сторону скорбные взгляды. Дело в том, что в процессе чистки написанные Асланом Баграевым буквы расплылись и потеряли отчетливые очертания, что придавало документу довольно подозрительный вид. Шрифт, нанесенный принтером, не пострадал – официальная часть письма сохранилась практически в первозданном виде, а вот чернила возроптали против такого хамского обращения.

– Может, пока вы отдыхаете, я пошлю человека в Грозный? Пусть другую бумагу напишут… – наконец предложил Мурат, не выдержав мук сомнения. – А мы тем временем позвоним и скажем, что вы попали под дождь…

– Не стоит, – отказался я, посоветовавшись с Грегом и в очередной раз отметив, что начальственные товарищи ичкерского происхождения практически поголовно сносно владеют русской разговорной речью. – Очевидно же, что это не подделка. Лишний раз беспокоить такого занятого человека не хочется, а если вдруг у кого-нибудь возникнут вопросы, мы сошлемся на тебя, уважаемый Мурат. Пусть тебя это не заботит. Ну подумаешь – получилось недоразумение! Все прояснилось, ты нам оказал уважение, мы тебе – тоже… И вообще – выброси это из головы, это все мелочи.

Обрадованный Мурат тотчас же выбросил – встрепенулся, приосанился и, как полагается любому начальственному горцу, рванув пару стаканов вина, начал обстоятельно хвастать, как у них тут хорошо – в славном Гирлихаше. Воздух – во! Горы – о-го-го! Вино – от винта! Овны – вообще… И так далее, и в таком же духе – без передышки, под равномерную работу крепких шотландских челюстей, неспешное опрокидывание стаканов и неуклонно растущую степень опьянения гостей.

Я добросовестно переводил, не забывая свой вместительный желудок, сопровождал сказанное Муратом подходящими к случаю комментариями деструктивного характера и внимательно наблюдал за хозяином застолья.

Да, Мурат, за два с половиной года ты здорово изменился. Раздобрел, заматерел, прическу отрастил, налился какой-то сановной властностью – не узнать, короче. Единственное, что осталось в тебе от военной поры – искалеченные ногтевые фаланги трех пальцев левой руки, по ним-то я тебя и узнал, «душок» ты недобитый… Я вас тут, если взять по большому счету, каждого десятого знаю: в свое время приходилось общаться, если не лично, лицо в лицо, так посредством лицезрения в бинокль или иную оптику, снабженную сеткой прицеливания. Пока с шотландцами колесили по селам, создавая имитацию кипучей деятельности во благо противоэпидемической борьбы, угораздило встретиться более чем с десятком таких вот «знакомых» военной поры. Поначалу меня такие приятные встречи нервировали – каждый раз я напрягался, ожидая, что кто-то из бывших «духов» внимательно всмотрится в мою личину и заорет благим матом: «Мочи его!!! Это он, он, убийца, военный преступник!!!» – и еще что-нибудь в том же духе, в стиле «Аллах акбар» лучших времен РЧВ. Не полагаясь на внешние изменения в своем облике, я старался исказить свой голос и манеру речи, изменил походку и вообще… Короче, пока мы добрались до этого села, я до того наловчился коверкать русский на американоязычный манер, переводя Грегу с Филом обращения местных аборигенов, что утратил навыки нормальной русской разговорной речи – наверняка бы сам себя не узнал, если бы записал на магнитофон и прослушал потом. А еще я переосмыслил свое положение и перестал вздрагивать и напрягаться перед возможной угрозой разоблачения: понял наконец, что спустя столько времени здесь меня вряд ли кто узнает. Потому что во времена РЧВ я гулял тут в потрепанном «комке» и линялой косынке, с трехдневной щетиной, бритым черепом и запыленной физиономией – один из безликой камуфляжной массы озлобленных парней, держащих палец на спусковом крючке и подозрительно озирающихся по сторонам. А сейчас я был одет в хороший дорожный костюм иностранного пошива (настоящего Криса подраздели на прощанье), имел роскошную вьющуюся шевелюру, солидную бороду и вообще по всем статьям соответствовал старательно исполняемому мною имиджу американца – врача – переводчика. Вот и теперь, когда мы заявились к Мурату в гости, грязные и недовольные, он не обратил на меня никакого внимания – все свое обаяние направил на Грега, поскольку именно он упоминался в письме Аслана Баграева. Ну что ж, очень хорошо, я не в претензии. Более того, можете меня на данный момент считать самым счастливым человеком во всей суверенной Ичкерии. Потому что я уверен на девяносто процентов – теперь мне не придется ползать по окрестностям долгими ночами и выдумывать хитроумные способы умыкновения данного дядечки в лес, дабы потом вдумчиво пытать его и вытаскивать необходимую информацию. Психотип человека, как правило, остается неизменным на протяжении и более длительного периода, а тут – прошло-то всего пару лет с небольшим. В общем, я собираюсь тривиально шантажировать Мурата. Но это чуть позже, завтра, например. А пока… Пока хозяин дома тут разливается соловьем перед шотландцами, я вам расскажу, при каких обстоятельствах нам с ним довелось встречаться – все равно вам неинтересно слушать про самых лучших в Ичкерии овнов и суперобалденное вино местного разлива…