Текст книги "Закон гор"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Смотри, Сашка… Винцо-то НАШЕ…

– А может, и не наше, – Джо, как всегда в трудную минуту, начал проявлять здоровый пессимизм. – На кувшинах же не написано…

– Сто пудов – наше, – не согласился я. – Ту порцию, что давеча наливали, еще тогда разнесли – до разборки за домом. Эта – как раз та самая…

Прозвучал очередной тост, сопровождающийся ритуальной пальбой и запуском фейерверков – несколько ракет улетели вовсе не перпендикулярно земле, а куда-то сикось-накось, приземлившись в соседние дворы. Это обстоятельство вызвало в рядах гуляющих некоторое оживление и нездоровое веселье – гости были уже изрядно набравшись. Раз-два… осушили бокалы, фужеры и вообще всю посуду, наполненную горячительными напитками. И пошли танцевать – частично, а частично расселись по местам, развлекаясь неспешной беседой.

Я нетерпеливо заерзал на месте – сердце ухнуло куда-то в желудок и заколотило по диафрагме. Вот он, тот самый момент, когда решается судьба всей операции. Или Шведов дал нам то, что надо, и мы будем свидетелями необычного зрелища, или… Или даже не знаю что. Если оно вдруг возникнет, это пакостное «или», нам придется очень туго. В отличие от тех героев, что падают смертью храбрых на поле боя, нам никто не вручит посмертно ордена мужества. Скорее утопят с почетом в выгребной яме – если повезет остаться в живых до того момента…

– Что-то не собираются они чудить… Как быстро наступает действие порошка? – заунывно поинтересовался Джо после минутного ожидания.

Вот черт! Злыдень белобрысый! Тут и без тебя мандраж пробирает – чего лезешь?

– Как только стенки желудка полноценно впитают жидкость и препарат попадет в кровь, – медленно процедил я сквозь зубы и принялся дышать по системе, чтобы не сорваться да не заорать на боевого брата. – Приготовься – уже скоро.

– А чего тут готовиться? – ворчливо пробормотал Джо. – У них в каждом желудке – ведро вина. Пока все всосется, как раз утро наступит. Я вот думаю, может, поспать пока? Ночь длинная…

– Поспи, если сумеешь, – разрешил я, ощущая, что спокойствие возвращается ко мне. – Только я тебе гарантирую, что скоро начнется. Давай лучше цели разберем…

Мы произвели разбивку целей – на тот случай, если у Лося вдруг что-нибудь не заладится. Затем Джо демонстративно устроился поудобнее, привалившись спиной к стене, и закрыл глаза, делая вид, что на полном серьезе собирается вздремнуть.

Во дворе вовсю плясали. Я невольно залюбовался грациозными коленцами, которые умудрялись выделывать некоторые наиболее лихие танцоры, войдя в раж. Да уж, мастера вы танцевать так же, как и воевать. И вообще вы все – страшно симпатичные ребята, красивые, гордые и холеные. Вас бы всем гуртом куда-нибудь подальше – в Австралию, к примеру. «Австралийские чеченцы гордо отстаивают свою независимость в борьбе с американскими захватчиками…» Тогда мы вас моментом залюбили бы и всячески сочувствовали бы вашей независимости… от нашей электроэнергии, наших инвестиций и вообще всего нашего, на чем вы приловчились в последнее время профессионально паразитировать. Мы же сочувствуем голодающим неграм Зимбабве, потому что они далеко и нас совершенно не тревожат. Но вы здесь, ребята. Вы под боком или, вернее, на боку – как огромный чирей, который вроде бы плоть от плоти организма, но, тем не менее, кроме страшной боли и неудобств, никаких других ощущений не дает…

Я на секунду отвлекся и не сразу обратил внимание на то, что в плотном скоплении ритмично взбрыкивающих тел на пятачке между столами возникла какая-то несуразица. Еще не сумев толком рассмотреть, что там происходит, я остро понял каким-то шестым чувством, что это именно ОНО…

– Сашка, смотри! – медленно прошептал я. – Чудится мне или в самом деле – ОНО?!

Джо развернулся пружиной и уставился в свое окно.

– Началось, – удовлетворенно буркнул он. – Не соврал полковник…

Толпа неритмично колыхалась где-то ближе к середине. Вот над головами взметнулось лезвие кинжала, резко опустилось… Раздался страшный крик – толпа шарахнулась в стороны. В освободившемся пространстве сплелись в яростной борьбе несколько тел, над ними быстро замелькали дедовские кинжалы.

Гвардейцы Салаутдина сноровисто ввинтились в кучу малу, принялись растаскивать дерущихся. Какой-то шустрый гость, получив профессиональный удар в лицо, перелетел через стол, приземлился с той стороны и вдруг вскочил спустя секунду на лавку – в руках его был автомат. Сноровисто передернув затвор, гость оскалился в жуткой гримасе и дал очередь по толпе – быстро, страшно, в упор! Еще очередь – раздались крики боли и ужаса, кто-то начал медленно валиться на землю, загребая руками посуду со стола.

Из-за противоположного стола вскочили еще двое, жутко щерясь и вопя что-то нечленораздельное, открыли беглый огонь куда попало, гвардейцы шустро попадали на землю, ощетинились стволами, начали работать по взбесившимся гостям…

Спустя полминуты двор Салаутдина превратился в бойню. Кто в кого стрелял, понять было нельзя да и не пытался никто понять. Пребывающие в здравом рассудке, не отпробовавшие нашего винца давно повалились наземь и расползались кто куда, некоторые затаились на месте и с ужасом наблюдали из-под столов за происходящим. Какой-то беснующийся товарищ дорвался до ящика с боеприпасами и вел непрерывный огонь во все стороны, неприцельно лупя от бедра и ловко меняя магазины, пока его не сразила чья-то меткая очередь.

Мы с Джо при первых же выстрелах были засыпаны осколками разбитого вдребезги шальной очередью стекла и теперь затаились за подоконниками, наблюдая за крышей нашего «концлагеря». Посреди крыши методично вспыхивали букетики одиночных выстрелов – Лось работал. Как и предполагалось, ребятам во дворе было не до Лосиных изысков, хотя несколько дурных строчек трассеров по крыше все же прошлись – на войне как на войне.

Осторожно выставив ствол автомата и треть лица над подоконником, я более внимательно обозрел поле битвы. За столами для знати никого не было, если не считать двух трупов, неловко раскорячившихся на лавке. Под столами, правда, виднелись тела, но признаков жизненной активности они не проявляли. Ан нет, кто-то шевельнулся! Присмотревшись повнимательнее, я узнал Руслана – лицо нашего хозяина выражало полнейшую растерянность, граничащую с безумным страхом. Ну что ж ты, родной мой, надо было винца отпробовать, и не было бы так страшно…

Словив в прорезь прицела папаху племянника Салаутдина, я чуть опустил ствол и нажал на спусковой крючок. Шлеп! Голова Руслана как будто раскололась пополам – кровавая каша из костей и мозгов брызнула во все стороны. Внезапно два лежащих рядом с трупом Руслана тела зашевелились и быстро поползли в сторону дома. Как только они выбрались из-под стола и попали в полосу освещения, я узнал братьев Салаутдина. А-а-а, вот оно что! Так вы вовсе и не тела еще! Вы живые пока что, козлики! А что же Лось? Каким местом груши околачивает?

– Перекрытое пространство! – крикнул Джо. – Лосю не достать! Он с чердака их не видит!

– По расчету, – скомандовал я, беря на мушку ползущего несколько сзади: передний уже выпал из моего поля зрения, остались только быстро дергающиеся ноги.

Шлеп! – ползущий сзади дернулся всем телом и мгновенно затих.

Шлеп! – ноги, ускользающие из поля моего зрения, взбрыкнули в последний раз и застыли недвижно.

Шлеп! – от верха оконного проема срикошетила дурная пуля и угодила Джо в плечо. Боевой брат, отброшенный ударом назад, на секунду затих, затем сообразил, что жив, и слезно пожаловался:

– Немного зацепило… Как кувалдой жахнуло!

Быстро ощупав рану, я убедился, что пуля надежно застряла в плече и вот так вот с ходу извлечению не подлежит. Плохо дело. Если мы в течение получаса не сумеем добраться до обещанного транспорта, где в соответствии с договором должна быть богатая аптечка, даже и не знаю, что делать. Однако пора закругляться. Половина дела сделана, осталась самая малость: живыми и невредимыми убраться из этого гостеприимного местечка.

Проскочив через прихожую, мы вывалились в окно противоположной спальни и что-то около минуты потратили на преодоление забора – рана Джо существенно тормозила перемещение.

В усадьбе Руслана царил бардак едва ли не больший, нежели на соседнем подворье, плюющемся огнем и заходившемся в предсмертных криках. Женщины дико визжали и метались с безумными взорами – их безуспешно пытались урезонить несколько гвардейцев, которые добровольно взвалили на свои плечи неблагодарное дело усмирения своих боевых подруг, рвущихся вон со двора, чтобы принять участие в непонятном и страшном действе, происходящем по соседству.

Без особых потуг просочившись в «концлагерь», мы с ходу напоролись на заждавшихся соратников – они уже давно дежурили у калитки и даже вкратце обсудили возможный вариант заброски в соседний двор вспомогательного десанта (подразумевались, естественно, Лось и Мент) на предмет выноса наших напичканных свинцом трупов.

– Больно уж богато там палили, – пояснил Лось. – В мой штабель ежесекундно долбило. Вот мы и подумали…

Пострадал Братский. Раны у него были не совсем боевые – осколками шифера вспороло плечо и голень. Тем не менее вся рубашка и правая штанина фээсбэшника пропитались кровью – нужно было экстренно оказывать медпомощь. Кратко определившись с порядком отхода, мы выскользнули за ворота Рустикова двора и, прижавшись к забору, осторожно направились к скопищу автомобилей.

Нам был необходим автомобиль, чтобы быстро покинуть село и преодолеть пару километров до условленного места. Первоначальный вариант отхода предполагал пешую прогулку, но ситуация несколько осложнилась наличием двух раненых, которые существенно снижали темп перемещения.

– Может, пристрелим их, чтоб не мучились, и уйдем налегке? – ласково пошутил Лось, сверкнув белозубой улыбкой во мраке подзаборного пространства. – А то туда небезопасно соваться – смотри…

Действительно, среди нескольких десятков машин, скопившихся возле усадьбы Салаутдина, было довольно много праздношатающихся сельчан, бестолково суетившихся и, как всегда в таких случаях, выдававших на-гора совершенно бесполезные советы относительно разрешения непредвиденного кризиса – и каждый второй имел оружие. На секунду во мне вспыхнула острая неприязнь к Лосю: я почему-то не сомневался, что, будь его воля, он непременно поступил бы именно таким образом – пристрелил бы Джо и Братского и шустро убрался восвояси.

– Мент – ближняя к нам тачка, – распорядился я, потыкав пальцем в сторону стоявшей несколько на отшибе от общей массы «Нивы». – Морду тяпкой – и гони ее вниз по улице. Мы запрыгнем на ходу. Лось, прикрывай…

Мент неспешной походкой приблизился к «Ниве», забрался в салон и, повозившись в согбенном положении с минуту, завел двигатель. Машина развернулась и тихо поехала вниз по улице – никто даже и не подумал поинтересоваться, куда это парень покатил в такую лихую минуту и вообще что за парень такой странный… Мы метнулись к машине и принялись спешно грузиться: сначала упаковали на заднее сиденье совсем сникшего Джо, затем туда же пролез Лось – в его задачу входило прикрытие с тыла, – после этого я начал было пропихивать в салон Братского, вручив ему автомат Джо. Менту пришлось притормозить, потому что фээсбэшник никак не мог на ходу перебросить поврежденную ногу через откинутое переднее сиденье – мешали неудобно растопырившиеся на проходе ступни Лося… В этот момент сзади меня кто-то крикнул по-русски:

– Стоят, бляд! Лажжис, бляд! – Совсем близко раздалась короткая очередь.

Я еще не успел испугаться, как Братский, оттолкнув меня в сторону, навскидку полоснул из автомата куда-то мне за спину, выпустив длинную очередь в полмагазина. По ушам ударил нечеловеческий вопль, полный боли и отчаяния. Обернувшись, я увидел, что трое оружных гвардейцев, подкравшихся откуда-то из переулка, мешками валятся наземь – одному из них очередь неудачно угодила в живот, теперь бедолага извивался, как червяк, дико крича и корчась от страшной боли. От толпы между машинами отделились несколько человек и скоренько припустили к нам – посмотреть, что там такое получилось.

– С меня причитается, – благодарно буркнул я, одним пинком забрасывая вскрикнувшего фээсбэшника в салон, и, запрыгнув на переднее сиденье, гаркнул во все горло:

– Давай!

Мент дал – «Нива», с пробуксовкой стартанув с места, рванула по улице вниз.

Через пять минут мы добрались до поворота на узкую грунтовку – село осталось далеко позади. Выстрелы, приглушенные расстоянием, постепенно стихали – видимо, гвардейцы начали овладевать контролем над ситуацией. Выбравшись из «Нивы», мы развернули ее поперек дороги, Джо и Братский уныло стояли поодаль в роли сторонних наблюдателей. Затем Мент запихал в горловину бензобака кусок ветоши и сказал:

– Топайте – догоню.

Подхватив Джо и Братского, мы с Лосем двинулись по грунтовке – через минуту нас догнал Мент. Сзади ощутимо рвануло – машина занялась ярким пламенем. Вот и славненько. Если погоня и предвидится, то только в пешем порядке. Съехать на транспорте на грунтовку не получится – мешает горящая «Нива». А столкнуть горящую машину с дороги труднее, чем не горящую – это аксиома.

Прошкандыбав пару километров, мы добрались до огромного дуба, расщепленного молнией. Где-то неподалеку с сегодняшнего утра должна быть припрятана машина со всеми необходимыми прибамбасами: медикаментами, питанием, оружием и ночными приборами – если, конечно, полковнику ничего не помешало полноценно законтачить с Зелимханом и обо всем договориться.

Полазив в кустах, мы обнаружили заваленный ветками «уазик». Молоток Шведов! Зелимхан – душка… Разобрав маскировку, бегло осмотрели доставшееся нам богатство – не сдержав нахлынувших чувств, я издал победный вопль, ничем не уступающий по эмоциональному содержанию восторженному крику кроманьонца, которому посчастливилось в одиночку завалить здоровенного волосатого мамонта. Бензина – полный бак; три автомата и снайперская винтовка с изрядным боезапасом; два ночных прибора; пара китайских фонариков; коробка с консервами и здоровенная импортная аптечка, набитая под завязку, – да это просто полноценная виктория! Теперь нам осталось неторопливо прокатиться по лесной дорожке к условленному месту, где на рассвете должен появиться наш винтокрылый Винт на вертушке (пардон за каламбур), и тогда уж точно – все… Ай да мы, ай да молодцы! Провернули такую фантастическую акцию и остались в живых и между делом заработали по двести штук баксов на брата. Есть чем гордиться!

Мент забрался за руль и выкатил «уазик» на дорогу. Мы расселись в салоне в том же порядке, что давеча в «Ниве», я протянул Менту ночной прибор, нетерпеливо пристукнул кулаком по лобовому стеклу и распорядился:

– Погнали!

– А помощь раненым?! – встревоженно воскликнул Братский, перекрикивая шум взревевшего двигателя. – Вам хорошо – вы целые! А мы тут кровью истекаем, блин!

– Да не боись, Игореха, мы про вас помним, – я вытащил из-под сиденья объемную кожаную аптечку и похлопал по ней ладонью. – Чуток отъедем, встанем в укромном местечке и забинтуем вас с ног до головы, как ебипетские мумии…

Джо глухо застонал, неловко ударившись плечом, когда машина в очередной раз подпрыгнула на кочке. Спохватившись, я включил фонарик и, открыв кожаный баул, начал ковыряться в нем, отыскивая обезболивающее. Содержимое аптечки было сплошь импортное – ни одного знакомого ингредиента я не обнаружил. Помимо всего прочего, в отгороженном отделении баула лежал какой-то аэрозольный баллончик без маркировки и резиновая маска, похожая на общевойсковой респиратор. Прочитать мелкие надписи, выдавленные на тюбиках и пластиковых флакончиках, из-за тряски не представлялось возможным.

– Тьфу, зараза! – досадливо пробормотал я. – Что за херня… – И обернулся к Братскому:

– Ты когда-нибудь обращался с подобной мудятиной?

Заинтересованно подавшись вперед. Братский заглянул в аптечку и воскликнул:

– Почему мудятина? Это ж самый крутой штатовский медикит! Да тут только дефибриллятора нет, а так…

– Промедол тут есть? – Я протянул Братскому аптечку с фонариком. – Посмотри, надо Джо шырнуть, а то совсем загнется.

– Тут кое-что покруче промедола имеется, – обрадованно пробормотал Братский, вытаскивая тот самый аэрозольный баллончик без маркировки и маску. – Это обезболивающий препарат, очень сильный. Ну, наркотик, естественно… Ну-ка, притормози, – попросил он Мента. – Сейчас я ему…

Мент аккуратно притормозил. Братский вдруг приложил маску к лицу, зажмурился, выронил фонарик и нажал на колпачок баллончика. Раздалось яростное шипение – струя чего-то остро пахнущего ударила мне в ноздри.

– Ты че, дурак. Бра… – только и успел пробормотать я – язык мгновенно онемел и шевелиться больше не пожелал. Что-то мягко надавило на мозг – приятная тяжесть растеклась по всем членам, по каждой клеточке организма. Спать, спать, спать… Последняя мысль, посетившая угасающее сознание, была тривиальна и абсурдна до безобразия: «Братский, сволочь… предал…»

Глава 10

Придя в себя, я обнаружил две неприятные вещи: наручники, сковывающие руки за спиной, и огромную кавказскую овчарку в строгом ошейнике, которая внимательно наблюдала за мной без малейшего намека на дружелюбие. Вот это псина! Вот это зубы – берцовую кость перерубит в один момент!

– Ты чей, песик? – заплетающимся языком пробормотал я – состояние было такое, будто с вечера лупанул упаковку димедрола. Песик общаться не пожелал – презрительно посмотрел на меня, как работник вытрезвителя на конченого алкаша, и, по-человечьи вздохнув, положил голову на лапы.

Осмотревшись, я обнаружил, что лежу на чисто вымытом дощатом полу в небольшой комнате с низким потолком, белеными стенами и полным отсутствием мебели. Рядом с узкой дверью, почти на уровне верхнего косяка (для наркоманов – верхняя поперечина дверной рамы) – небольшое зарешеченное окно, сквозь которое проникал дневной свет.

– Братский, пидер… и кому же ты меня сдал? – задумчиво пробормотал я вслух. Посоображал с минуту, дождался некоторого прояснения в мыслях и обругал себя за тугоумие. Более всего в настоящий момент мы нужны Зелимхану Ахсалтакову – отсюда и следует плясать. Точнее, если как следует поразмыслить, нужен ему только я один и то до определенного момента. Альтернативы нет – это однозначно. Ай, как нехорошо получилось! Несмотря на изрядно помутненное сознание, в мою легкоранимую душу как-то самопроизвольно начала вползать светлая грусть.

– Господи, как обидно!!! – со слезами в голосе воскликнул я и перевалился на бок, чтобы подняться, – нужно было глянуть в оконце, дабы определиться на предмет местонахождения. Кавказец поднял голову и тихо зарычал.

– Но-но, парень! – нежно пробубнил я, пытаясь сесть. – Я мирный! И страшно люблю собак.

Пес вдруг встал, приблизился ко мне вплотную и толчком мощной лапы повалил на пол, при этом угрожающе оскалился, обнажив здоровенные клыки.

Я замер, зажмурив глаза, – в таком обкумаренном состоянии, да еще в наручниках, нечего было и мечтать о противоборстве этому чеченскому выкормышу. Пес, понаблюдав за мной некоторое время, удалился на прежнее место и лег на пол.

– Так вот ты какой, пятнистый олень! – удивленно протянул я. – Это что ж значит – мне теперь и встать нельзя?

– Зачэм встават? – раздалось откуда-то сверху. – Лижи, атдихай!

Вздрогнув, я повернул голову – за оконцем маячил фрагмент горбоносой хари, до самых глаз заросшей бородой. Пес привскочил и потянулся к харе, подобострастно виляя хвостом. Ага, хозяин, стало быть…

– Покажись весь, а? – попросил я. – Общаться хочу. Дверь тотчас же распахнулась – в проеме картинно застыл здоровенный мужлан среднего возраста: в черкеске с галунами, лохматой папахе, с ритуальным кинжалом за поясом и золоченым аксельбантом, свешивавшимся с левого плеча на грудь. А еще на поясе у него висела дореволюционная кобура из какой-то странной кожи. В общем, киноперсонаж, да и только. Пес, радостно взвизгнув, бросился к хозяину и тяжело запрыгал рядом, пытаясь лизнуть его в нос.

– Место, Дато, – тихо приказал мужлан, кавказец послушно убежал в угол и сел на пол, преданно поедая хозяина взглядом.

– Вот это собачка! – похвалил я. – Ее что – специально натаскали на пленных? Ну, чтобы лежали, не вставали, да?

– Он барян пасот, – довольно осклабясь, сообщил мужлан. – Когда пастух ноч сипит, барян должин лижят. Кто встал – он на место палажит. Чтобы нэ убигал. Пастух сказал: «Ахра-нат!» – он ахранаит. Понял, бляд?

– Ты хочешь сказать, что дал ему команду охранять меня, как барана на выпасе? – несколько обескураженно уточнил я. – И ему по барабану – баран это или человек… Так, выходит?

– Виходыт, так, – добродушно улыбаясь, согласился мужлан – этакий здоровенный добрячок с руками штангиста и глазами профессионального убийцы. – Можишь встават: пастух уже нэ сипит – собак нэ будит тэбэ грызть! – он ласково ощерился, продемонстрировав кипенно-белые зубы.

– Наручники сними – я мирный, – попросил я. – Все равно после вашего дихлофоса еле двигаюсь – самостоятельно не встану.

– Пизьдищь, дарагой, – мужлан опять широко улыбнулся. – Вставай – гаварыт пайдем. Зелимхан тэбэ жидет.

– Я тебе говорю – слаб я, не могу встать! – уперся я. – Сними наручники и помоги мне подняться. Сами затравили какой-то херней, а теперь… Э-э, ты чего это?!

Мужлан, не переставая скалиться, выхватил вдруг из странной кобуры здоровенный «кольт» и оглушительно бухнул три раза, целясь мне между ног. Пули впились в пол впритирочку с детородным органом – не заметив как, я мгновенно вскочил и метнулся в дальний угол комнаты.

– Маладэць, бляд! – похвалил мужлан, пряча «кольт» в кобуру. – А гаварыл – слабый. Настоящый дьжигит! Пайдем, – он развернулся и шагнул в дверной проем.

– Никуда не пойду, – накуксился я и раздраженно выдал целый монолог:

– Я вам нужнее, чем вы мне, – вот и пляшите теперь на цырлах. Теперь вы меня будете в жопу целовать, пока не получите то, что хотите. Иди, передай Зелимхану, что я не потерплю, чтобы какой-то охранник скуки ради чесал мне яйца пулями. Пусть сам сюда идет. А тебя за плохие манеры высекут на площади – это я тебе железно гарантирую. Давай-давай, топай!

Мужлан перестал улыбаться, шагнул ко мне, ухватил за шиворот и в три приема выволок за порог – мощь у него в ручищах была просто неимоверная.

На улице стоял туман – далее чем за сто метров ничего рассмотреть было нельзя. А в радиусе ста метров находились типовые горские постройки из самана и камня – забора вокруг моего временного прибежища я не обнаружил, дверь выходила сразу на безлюдную сельскую улицу. Впрочем, не настолько уж и безлюдную: неподалеку на лавке примостились трое здоровенных камуфляжных парней с автоматами и с любопытством наблюдали за нашими телодвижениями.

– Я нэ охранык, – сообщил мужлан, подтащив меня к камуфляжным – те моментально вскочили и изобразили стойку «смирно». – Мэнэ завут Рашид. – Подтолкнув меня к парням, он скомандовал по-чеченски:

– Наручники снимите, – что было незамедлительно исполнено.

– Очень приятно, Рашид, – пробормотал я, с удовольствием растирая затекшие запястья. – Я рад, что ты такой понятливый. Возможно, и пороть тебя не будем – если исправишься. Насчет – где мы, можешь не распространяться, – я с некоторым сомнением оглянулся – что-то в расположении построек мне показалось неуловимо знакомым. Если бы не туман, я бы с уверенностью сказал, что это за населенный пункт, благо изучил тутошнюю географию не хуже самих местных жителей. Но это наверняка Старый Мачкой – логово Зелимхана, его родовое село, где его слово является законом для каждого обитателя. Я бы, например, такого ценного пленника не потащил никуда, кроме как в такое вот надежное место… – Старый Мачкой, да? – Уточнил я на всякий случай.

– Нэт, дарагой, – это нэ старий, нэ новий Мачкой! – серьезно глядя на меня, сообщил мужлан и вдруг начал разминать кисти. – Зелимхан сказал, что ты – волк. Можищь хот пьят самих силных воинов рукам парват, хот десят. Я буду с табой дратса, пасматру – правилна сказал Зелимхан или нэт.

– Ты не прав, Рашид, – лениво запротестовал я, в нынешнем состоянии драться мне совсем не хотелось, особливо с таким вот могучим мужланом. Не буду драться – сяду на землю и всех делов. В честном поединке горцы не бьют сдавшегося врага – таков закон. – Я же сказал – слабый я сейчас! Прибьешь меня, потом будешь перед Зелимханом отвечать. И кстати, если это не Старый Мачкой, то что это?

– Это Челуши, – сообщил мужлан, внезапно подаваясь вперед и залепляя мне звонкую оплеуху слева, от которой голова мотнулась далеко в сторону. – Давай, Иван, – дэрыс!

У меня в буквальном смысле слова челюсть отвисла – не от оплеухи мужлана, а из-за внезапного сопоставления фактов: Челуши – Рашид… Значит, мы в руках Рашида Бекмурзаева, знаменитого живодера и талантливого таксидермиста, страдающего, помимо всего прочего, патологической ненавистью к особям славянской расы. Ай, как нехорошо получилось-то! А кобура-то, кобура… Ноги, и без того слабые после вчерашнего, вдруг стали ватными. Случайность это, или Зелимхан что-то знает насчет наших недавних пакостей на земле Рашида? И что ему наплел про нас двурушник Саид? Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо… Ты чего задумал, Зелимхан? Отдам я тебе два «лимона» – только убери нас от этого чудовища…

Бац! – Рашид отвесил мне новую оплеуху. Замешкавшись, я не успел сесть на землю, а чисто автоматически раскорячился в боевой стойке – вот и получил. От этой могучей плюхи я рухнул наземь и вставать не пожелал – в голове закружились мириады созвездий, парней на лавке вдруг стало девять, и они тройками поплыли по кругу.

– Ты избиваешь беззащитного, Рашид, – заявил я. – Дай мне денек отлежаться, потом подеремся – посмотрим, кто кого…

Проигнорировав мое замечание, Рашид ухватил меня одной рукой за куртку, другой за пояс штанов и швырнул животом на лавку. Затем он повел себя совсем неприлично: навалился сзади всем телом и, жарко дыша в затылок, плотно прижал пах к моим ягодицам. Выслушав возмущенные вопли, этот маньяк подцепил мой подбородок указательным пальцем, приподнял лицо и, пристально глядя сверху мне в глаза, произнес:

– Волк… Ха! Я такие волки могу жопу ибат и в рот дават! Верищ мэнэ?

– Верю, Рашид, обязательно верю, – быстренько согласился я – что-то мне подсказывало, что не стоит бутафорить, а лучше изобразить полную покорность. Иначе вся эта шутливая сценка может кончиться чем угодно – от бешеного таксидермиста следует ожидать любой гадости. – Больно ты здоровый мужик, чтобы мне с тобой тягаться. Зелимхан, наверно, немного приукрасил мои способности.

– Наденьте наручники, – разочарованным тоном распорядился Рашид, резко утратив ко мне интерес, – мне тотчас же окольцевали запястья и подняли с лавки. Хозяин Челушей царственно поплыл по улице – вслед за ним двинулись трое охранников, подталкивая меня в спину.

Мы шли довольно долго, я украдкой осматривался по сторонам, стараясь запомнить особенности обстановки. Каким образом мне это может пригодиться в дальнейшем, я не предполагал, просто сработал нормальный рефлекс бойца, попавшего волею случая во вражеский стан.

Свернули наконец в какой-то двор на окраине села. Под навесом, за большим дубовым столом сидел Зелимхан с какими-то двумя дядьками солидного возраста и такого же обличья, пили чай и оживленно переговаривались. Заметив меня, все трое смолкли как по команде.

– Свободны, – буркнул Рашид охранникам, толкая меня на скамейку перед столом и грузно усаживаясь рядом. Охранники дисциплинированно испарились.

– Салам, Зелимхан, – вежливо поздоровался я и попытался сострить. – Хочешь обсудить порядок выплаты надбавки за сложность предприятия? – Вышло как-то жалко и неубедительно – самому противно стало.

– Салам, Иван, салам, – бодренько ответил Ахсалтаков. Кивнув в мою сторону, он поинтересовался у Рашида по-чеченски:

– Ну, как тебе орел?

– Скорее петух, – высказался Рашид. – Я дал ему две затрещины – он чуть не обделался от страха. А ты говорил – волк. Я таких волков драл во все дыры!

– Ну ты тоже скажешь… – обиделся Зелимхан. – Ты с него наручники снимал, когда затрещины давал?

– А ты как думал? – Рашид самодовольно ухмыльнулся. – Я что, по-твоему, буду драться со связанным? Я тебе говорю, он после второй оплеухи на колени упал. Говорит, что ты его перехвалил… Ты, кстати, с чего взял, что он такой крутой? Кто-то сказал или тебе просто показалось?

Зелимхан возмущенно фыркнул и нехорошо посмотрел на Рашида. Я быстренько намотал это себе на ус: значит, мой старый враг играет с хозяином Челушей втемную! Ну что ж, очень приятно. Значит, мои шансы не совсем равны нулю – побарахтаемся еще.

– Он еще не отошел от наркотика – слабый, – счел нужным оправдаться Зелимхан. – Вот подожди, отлежится немного, потом я заставлю его с тобой сразиться – посмотрим, что ты тогда запоешь!

– Всегда пожалуйста, – Рашид невозмутимо пожал плечами. – Ты вот что: когда закончишь, отдай его мне, ладно?

– Зачем он тебе? – насторожился Ахсалтаков. – От него неприятностей будет – куча. Если ты его нормально покормишь дня три да поспать дашь как следует, он передавит половину твоих людей и убежит – клянусь Аллахом, убежит!

– Нет, ты определенно что-то про него знаешь, – хитро прищурился Рашид. – И мне не хочешь рассказать… Или мы с тобой не родственники, а, Зелимхан?

– Я же тебе сказал, что это государственное дело, – досадливо нахмурился Зелимхан. – Не мои секреты… Вот когда ты будешь в правительстве рулить, а я тут шашлыки жрать в три горла да русских баб жарить во все места, я на тебя посмотрю, как ты жопой закрутишь, когда я тебе начну дурные вопросы про государственные дела задавать.

– Ладно, государственные так государственные, – удивительно покладисто согласился Рашид. – Я все сделал, как ты сказал: вход в Сарпи перекрыт, лес с той стороны блокирован двумя цепочками, пещеры оцеплены вкруговую. Практически всех своих бойцов задействовал – муха не пролетит. С нашей стороны, я тебе гарантирую, ни днем, ни ночью никто даже ползком не проползет, даже мышь. Так, а с той… Ты точно уверен, что с той стороны тебе никто живым не нужен? Может, поймать, а?

– Мне нужны только их трупы, – отказался Зелимхан от столь заманчивого предложения. – Поймать вы их все равно не сумеете. При всем уважении к твоим бойцам, они вас заметят раньше, чем подойдут на необходимое расстояние. Так что пусть работают снайперы, никакой самодеятельности. А теперь иди погуляй – мне надо с этим типом кое о чем переговорить.

– Хорошо, все будет как ты сказал, – Рашид хлопнул себя ладонями по ляжкам и встал, недоверчиво покрутив головой. – И что это за звери такие, что ты их так опасаешься? Круче тебя, мне кажется, никто по нашей земле еще не ходил. Каких-то специальных терминаторов вырастили, что ли?