Текст книги "Океан Бурь. Книга первая"
Автор книги: Лев Правдин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Жили они, поживали, и вдруг маму выбрали председателем месткома типографии. Когда она сказала Володе об этом, он даже сразу ничего не понял, пока она сама ему не разъяснила, каким теперь она стала важным человеком.
– Ты здорово боишься? – спросил он.
Она совсем по-девчоночьи вздохнула и созналась:
– Здорово…
Володе часто кажется, что мама только делает вид, будто она взрослая. И поступки и слова у нее бывают совсем девчоночьи, как у самых, конечно, лучших девчонок. Вот, например, она очень любит конфеты, с увлечением читает те же книги, что и Володя, побаивается грозную Елению, даже больше, чем Володя. И руки у нее тонкие и смуглые, и вся она быстрая, подвижная – ну совсем, как девчонка.
Верно, Еления-то никогда маму не затрагивает, потому что знает, какой у нее характер! Как у Володи, даже еще настойчивее.
А когда Венка Сороченко приносит футбольный мяч, то она вместе с мальчишками играет во дворе, и так же, как они, спорит и кричит.
И вдруг ее выбрали. Ну, ничего, надо привыкать и к этому. И Володя начал привыкать, тем более что ничего в его жизни пока не изменилось. Но вот однажды она сказала:
– Сегодня я приду поздно, у меня заседание месткома.
Она стояла перед шкафом и, глядя в зеркало, поправляла белый воротничок на синем платье. Володя заметил, как она при этом покраснела, чтобы скрыть свое смущение, обняла Володю и тонким голосом проговорила:
– Вот мы с тобой какие стали важные: мы сами назначаем и сами проводим заседания месткома. Ты только подумай, мы сами. Первый раз в жизни.
– Хочешь, я пойду с тобой, – решительно предложил Володя.
– Зачем?
– Все-таки вдвоем…
Но мама вдруг выпрямилась и снова подошла к зеркалу. Белый воротничок очень красиво обвился вокруг ее смуглой тонкой шеи.
– Ничего, – сказала она, вскидывая голову. – Ничего, сама справлюсь…
И Володя понял – справится, и хотел заняться своими делами, но мама сказала:
– Если ты, конечно, мне поможешь. Одна вряд ли справлюсь. Мы с тобой такие люди, что должны всегда отвечать один за другого. А теперь особенно. Знаешь, как ты должен теперь себя вести?
– Как? Я всегда вроде ничего…
– Ну, нет, теперь этого мало.
Она села против сына и положила локти на стол.
– Самое главное, ты должен хорошо учиться.
– А я и так отличник.
– Ладно, очень-то не хвались. Вести себя должен так, чтобы на тебя ни одной жалобы. Вдруг ты что-нибудь выкинешь, какой-нибудь такой номер. Раньше бы ничего, прошло, а теперь все скажут: «А еще сын председателя месткома!» Подумай-ка! Ну, что ты приумолк?
– Я не приумолк, – сказал Володя и подумал, что мама права, что поведение у него всегда было не очень-то блестящее, и что теперь срочно надо подтянуться.
И мама начала перечислять все, что можно и чего нельзя. «Нельзя», как водится, оказалось больше, чем «можно».
– Из школы – прямо домой.
– Ладно уж.
– Не вздыхай. Придешь, пообедаешь и можешь погулять, до семи часов.
– А как я узнаю, сколько часов?
– Никогда не задавай глупых вопросов. Спроси у взрослых. Не стесняйся, надо всегда быть смелым и вежливым. Понял?
– Да.
– Если захочешь кататься на лыжах, то запомни: только на дворе.
– Да что ты! Малыши и то по улице катаются.
– На улице машины, словом, не спорь. И в овраг не ходи. Там вон недавно одному ногу сломали…
– Я тогда лучше к лыжам и не притронусь.
– Это твое личное дело. И вот еще что: кто тебя научил бегать на Уральскую и кататься на трамвае?
– Никто не учил. Все катаются.
– Чтобы этого больше не было.
– Ладно. Не будет.
– В половине восьмого, если я задержусь, ты должен сидеть за уроками.
– Ладно уж.
– А в десять спать.
Последнее условие совсем доконало Володю, и он невнимательно выслушал разные мелкие обязанности вроде мытья посуды, уборки комнат и чтобы без разрешения никуда не ходить.
Но особенно на него подействовало огромное количество условий. Он никогда не предполагал, что существует столько разных условий, без которых совместная жизнь просто невозможна. А как все это запомнить? Вот, оказывается, до чего непросто жить на белом свете! А мама говорит:
– Это только так кажется. Каждый человек выполняет все свои обязанности и не думает об этом. Просто надо быть сознательным. И не подводить друг друга. Разве тебе будет приятно, если твои товарищи скажут: «Твоя мама никудышный председатель». Ну вот. И мне тоже неприятно выслушивать про всякие твои проделки. Так что давай помогать, ты мне, а я тебе.
Володя очень старательно выполнял все пункты маминых условий и уже совсем начал привыкать к своей трудной образцовой жизни, но тут подвернулся один случай, и все его старания погибли в один день.
Идет предпоследний урок. Впереди сидит Милочка Инаева и внимательно слушает, что говорит Мария Николаевна, на следующей парте сидит Володя и совсем ничего не слушает. Рядом с ним сидит Венка Сороченко и тоже не слушает. Он с интересом наблюдает, что там у Володи получится.
А Володя в это время осторожно вытащил Милочкину косу, положил ее на свою парту и на красной ленте старательно рисовал чернилами смешную рожу. Он уже заканчивал свое дело, но в это время Мария Николаевна сказала:
– Володя! Ты снова принялся за свое.
Милочка обернулась, увидела испорченную ленту, покраснела и, конечно, возмутилась.
– Что случилось? – спросила учительница.
Милочкина соседка, Таня Кардашинская, доложила:
– Он ей всю ленту чернилами испачкал.
– Подойди сюда, Володя.
Володя подошел.
– С сегодняшнего дня ты будешь сидеть вот здесь, с Милой Инаевой. Иди, возьми свои книги. А Таня сядет на твое место.
Володя не двинулся с места.
– Чего ты ждешь?
– Не буду я здесь сидеть.
– Ну хорошо, можешь стоять, если это тебе нравится, – разрешила Мария Николаевна.
Володя простоял до звонка. Мария Николаевна не обращала на него никакого внимания, а все остальные поглядывали, посмеивались и, конечно, уже плохо слушали. Урок был сорван.
А на перемене Володя сказал Венке:
– Я от тебя никуда не уйду. А Танька у меня еще узнает. Ябеда!
– Ох, он еще и обзывается! – воскликнула Таня.
За Таню вступилась Милочка и все девчонки. Тогда Володя дернул Милочку за косу, тогда Милочка толкнула Володю, он сейчас же толкнул ее, тогда Милочка ударила его по щеке; и тут поднялся такой шум, что уж ничего нельзя было разобрать.
Ну хорошо, если бы на этом дело и кончилось, то все, возможно, бы обошлось. Лента не вся испорчена, а только самый конец. Отрезать – и даже никто не заметит. Но, как только прозвенел звонок, Володя вспомнил, что надо садиться на свое место и тем самым признать свое полное поражение. А у них с Венкой договор – никогда не изменять друг другу и, что бы ни случилось, всегда быть вместе. Разве можно изменить этому обещанию.
Венка сказал:
– Держись, Вовка!
Володя пообещал. И все мальчишки начали спорить, выстоит он весь урок или нет. Большинство считало, что Володя все может выдержать.
Короче говоря, когда в класс вошла Мария Николаевна, Володя стоял. Но сразу она этого не заметила, потому что все тоже встали. Она сказала: «Садитесь». Все сели, а он стоял, и она по-прежнему не замечала его.
Конечно, она замечала, но только вид делала, что ей все равно, стоит он или уже сел. А сама, наверное, жалеет, что связалась с таким человеком, который зря ничего не говорит.
А вообще-то получается очень занятно: все сидят, а ты один стоишь, и все тебе видно, кто что делает. Только два человека в классе могут видеть всех сразу: он да еще Мария Николаевна. И все на тебя смотрят и думают: «Вот герой, для дружбы готов на все». А ты стоишь гордо, как памятник.
Но скоро ему надоело изображать памятник, он устал, а до конца урока еще очень далеко. Тогда он начал думать, что, может быть, он похож на пленника. Вот он гордо стоит и гордо смотрит на врагов. Но и эта игра не очень его увлекла, тем более, никаких врагов кругом не было, и вообще уже никто на него и не смотрел.
Все-таки он дотянул до звонка. Хорошо, что это был последний урок. Все начали собирать книжки, но Мария Николаевна сказала, что будет классное собрание. Все сразу догадались, о чем пойдет разговор.
Собрание – это не урок, и Володя решил, что теперь можно и посидеть.
Председателем всегда выбирают Венку Сороченко. Он здорово собрания проводит, и у него даже есть специальный железный наконечник для карандаша, чтобы громче стучать по столу. На этот раз, только начали его выбирать, как вскочила Таня и заявила:
– А по-моему, нельзя выбирать Сороченко. Они с Володей друзья…
Ух, какой тут поднялся шум, а Мария Николаевна сказала:
– Это ничего не значит. Здесь все друзья.
Председателем все-таки выбрали Сороченко, а секретарем Таню, потому что она очень возмущалась и все время что-то шептала окружающим ее подругам.
Мария Николаевна взяла слово и сказала, что надо обсудить два безобразных поступка: первый – Володин. У него вообще слаба дисциплина, а сегодня он превзошел самого себя. Он испортил ленту, толкнул девочку… Второй безобразный проступок совершила Милочка: она ударила Володю по лицу.
– Ну вот, теперь вы сами должны все обсудить и вынести свое решение.
Еще Венка не успел спросить, кто хочет слова, как почти все подняли руки.
Известно, какие тут начались выступления. Девчонки во всем обвиняли Володю и, конечно, припомнили ему все его грехи. Уж тут они постарались – ничего не забыли. На это они все очень памятливые.
Они говорили, что он задается, толкается, бегает по партам, стреляет ключом и поджигой, дергает девочек за косы, пугает первоклашек, рисует на доске и в учебниках всякие, рожи и вот теперь на лентах начал рисовать, и если ему все прощать, так еще не то будет, неизвестно, на чем он начнет рисовать.
И еще говорили:
– Между прочим, Володя думает, что он герой, что у него твердый характер, и многие мальчики так думают и всегда его поддерживают. А он ими командует.
– А еще, между прочим, он собирается лететь на Луну!
Здесь мальчишки одобрительно зашумели, а одна девочка крикнула:
– Вот еще! Не видали на Луне таких хулиганов.
Девочки дружно засмеялись.
– Он еще свалится оттуда!
Теперь уже смеялись все, и Венка Сороченко, постучав карандашом по столу, дал справку:
– С Луны не упадешь. Там притяжение в шесть раз меньше, чем на Земле, но это ничего. Не знаете, а смеетесь.
Вот сколько наговорили. Но только раззадорили мальчишек, потому что вышло так, будто не про одного Володю говорили, а про всех вообще. Конечно, и мальчишки не сидели молча. Они тоже высказывались, да так, что девчонки сразу приуныли.
Они сказали, что если девчонки воображают, будто тут кто-то командует, то это выдумка. Никто никем не командует, а просто все Володю уважают за его характер и за то, что он смелый и справедливый человек. Они с Венкой дали друг другу слово – никогда не разлучаться, Володя свое слово держит, и за это наказывать его нельзя. В крайнем случае, пусть он сейчас при всех извинится перед Марией Николаевной за то, что отказался сесть.
– Стоять я ему разрешила. Так что никакого тут героизма нет. Пускай стоит, пока не надоест.
Это заявление очень понравилось девочкам. Они сразу ободрились и потребовали:
– Пусть он извинится перед Милочкой.
Володя с места:
– А еще что?..
– Предлагаем исключить его из школы на два дня.
– Нет, на пять!
– Нет, мало – на неделю!
Ого, чего захотели! Мальчишки все прямо так и подскочили. Особенно Венка. Он сказал:
– Ничего особенного Володя не сделал, а наговорить можно на кого угодно, и это несправедливо наказывать только одного, как будто Милочка ни в чем не виновата, а она первая ударила по щеке. Ну так что ж, что Володя первый толкнул. Он, может быть, нечаянно. Если все девчонки драться начнут, тогда хоть школу бросай.
– Ах, какие бедные! – проныла Катя Климова.
А Таня обрадовалась и сейчас же подхватила:
– Несчастненькие…
Но на это издевательство никто не обратил внимания. Мальчики предложили:
– Исключать никого не надо, а пускай Милочка извинится перед Володей.
Милочка с места:
– А еще что?
Володя поднял руку, Венка спросил:
– У тебя что?
Володя встал и, не опуская руки, торжественно произнес:
– Хорошо. Тогда я сейчас извинюсь…
Среди девочек переполох. Они зашептались, и сидящие около Милочки начинают готовить ее к торжественному акту: поправлять воротничок и бантики, приглаживать кудрявые колечки на лбу и что-то нашептывать при этом. Мальчишки молчат, сраженные великодушием своего командира. Всем делается и хорошо, и как-то вроде стеснительно. Но Венка, зная свое дело, постучал карандашом по столу:
– Мы еще не решили. Вот решим, тогда и извинишься.
Тогда Мария Николаевна поднялась и сказала:
– Ну, вы тут продолжайте, а у меня срочное дело в учительской. Когда все решите, тогда и позовете. Но имейте в виду, как решите, так и будет.
Она вышла, и в классе почему-то сразу стало так тихо, как будто сейчас письменная по арифметике и попалась очень трудная задача. Молчали не очень долго, потому что вдруг Милочка встала и гордо тряхнула своими колечками.
– Если так, то я сама извинюсь. Подумаешь.
– Я первый! – воскликнул Володя. – Я раньше сказал.
– Ну и что же. Я тоже хотела раньше сказать, да не успела.
– Я первый тебя толкнул.
– Ты только толкнул, а я ударила.
– Я извиняюсь…
– Нет, это я извиняюсь…
– Тише вы, тише! – надрывался Венка. – Поступило два предложения: первое – исключить Володю и Милочку из школы на три дня…
Собрание продолжалось…
Когда Мария Николаевна вошла в класс, ее встретила настороженная тишина. Все встали, как и всегда, но ни одна крышка парты не хлопнула. Она на ходу сказала «садитесь» и подошла к доске, на которой крупными буквами было написано:
РЕШЕНИЕ
классного собрания учащихся 3-го «б» класса:
1. Вечканов и Инаева извиняются около доски.
2. Вечканов и Инаева теперь должны все время сидеть на одной парте.
Председатель СороченкоСекретарь Кардашинская
Прочитав это решение, учительница обернулась. Да, Милочка и Володя сидели рядом за той самой партой, за которую он отказался сесть по ее приказу. И сидят, как самые примерные ученики и, конечно-, только на картинках. Щеки их разрумянились, хотя в эти необыкновенные минуты у всех были румяные щеки. Одна Мария Николаевна была немного бледнее, чем всегда, но этого никто не заметил. Все ждали ее решения. Одобрит ли она постановление классного собрания?
Она взяла мел и написала внизу: «Утверждаю» – и расписалась. Это было так хорошо, будто всем поставили по пятерке.
Но на этом не кончилось дело… Был и еще один случай…
Все началось с запуска ракеты на Луну. Нет, не так, все получилось из-за Сеньки Любушкина, который первым оказался на Луне. Это Сенька-то?
В общем, было так.
Двенадцатого сентября объявили о запуске космической ракеты на Луну. Потрясенный этим известием, Володя бежал в школу, а ему навстречу спешил Венка. Увидев друг друга за два квартала, они оба начали выкрикивать экстренный выпуск последних известий:
– Володька! Ура!
– Ура! Многоступенчатая!
– На Луну!
– Послезавтра достигнут!
– В ноль-ноль пять минут!
– Бежим в школу рассказывать!
И хотя оказалось, что в школе все уже слыхали о ракете, но все равно рассказывать было можно. Володя рассказал раз, наверное, десять и с удовольствием сам прослушал шесть сообщений. А потом еще на уроке начали задавать вопросы насчет полета, а Мария Николаевна сказала, что сейчас нечего отвлекаться, и пообещала в понедельник все подробно рассказать. И Володя получил задание – нарисовать карту Луны. Дома у него была такая карта, он ее давно вырезал из какого-то журнала.
На другой день, в воскресенье, он даже гулять не пошел, все сидел и рисовал на большом листе лунные моря и кратеры, потом все это раскрасил, потом изобразил синее небо и разноцветные звезды, а сбоку, где еще осталось немного места, нарисовал красную ракету и на ней знамя с гербом Советского Союза.
Очень получилось красиво.
Вечером Володя сказал, что спать он сегодня не будет.
– Знаешь что, – ответила мама, – давай-ка не выдумывай.
– Ну, мама…
– Все равно ничего не будет видно.
– Ракету не увижу, я знаю. А может быть, сигнал какой-нибудь.
– И сигнала не увидишь.
– Он как-нибудь мелькнет, а я и увижу.
– Да ты понимаешь, по-местному это будет два часа ночи…
Он совсем уже было приуныл, но тут неожиданно пришел Венка и сказал, что его отпустили к Володе ночевать, чтобы не прозевать самое главное и все увидеть своими глазами.
Тут мама сразу сдалась:
– Вдвоем вы – сила. Сдаюсь!
Венка распахнул пальто: на тонком ремешке висел темно-коричневый, до блеска затертый, кожаный футляр.
– Во, гляди!
– Бинокль! – восхищенно воскликнул Володя. – Вот это да!
Венка торжественно пояснил:
– Отец дал. Это у него с фронта. Боевой, полевой.
– Ох, какие глупости вы затеваете, – тихо сказала мама.
А Венка весело подхватил:
– Моя мама тоже говорит: глупости, а папа ей говорит: это только так кажется, что глупости, а для них это совсем не глупости, и если они будут вдвоем или втроем, то определенно что-нибудь да увидят. А если и не увидят, то все равно пускай подумают, что увидели, и я им даже дам свой боевой бинокль, которым очень дорожу, и они…
– Ну, ладно, ладно, – замахала мама руками, она тоже знала, что если Венку не остановить, то сам он ни за что не остановится.
Володя, слушая товарища, вздыхал и завидовал: известно, отец, все-то он понимает, и, кроме того, у него полевой бинокль.
Но мама тоже вдруг все поняла: когда они ужинали, дружно поедая вареную картошку с рыбными консервами, она приговаривала:
– Наедайтесь перед полетом-то, наедайтесь…
А после ужина сказала:
– Все надо делать как следует. Сейчас вы ляжете спать, надо же перед полетом выспаться, а чтобы вам не прозевать, мы заведем будильник.
– И еще приготовим блокнот и карандаш, – добавил Володя.
– Зачем?
– Наблюдения записывать.
– Хорошо, приготовим.
Да, мама все понимала, что надо сыну, снаряжая его в ответственный полет. Если это игра, то надо отнестись с ней с полной серьезностью. Она даже постелила им вместе, в первой комнате на сундуке и придвинутых к нему стульях. На столе, на белой клеенке, разложили все необходимое снаряжение: бинокль, блокнот, карандаш и будильник. Будильник поставили так, чтобы он зазвонил за пятнадцать минут до назначенного срока.
Убедившись, что теперь все в порядке, мама потушила свет и ушла в спальню.
Володя проснулся от испуга: ему показалось, что будильник испортился, что они проспали все самые главные события.
В комнате было темно, и только у самого окна на полу расстелился косой лунный коврик.
Володя вскочил и подбежал к окну. В светлом небе сияла полная луна, такая чистая и яркая, что на улице все было видно, как днем.
А будильник тикал еще даже громче, чем днем, и хотя показывал только половину двенадцатого, Володя все равно разбудил Венку.
Тот тоже вскочил и закричал:
– Уже началось!
– Тише ты! Скоро начнется…
Венка подошел к окну.
– Ух, как она разгорелась! – воскликнул он.
– Радуется.
– Знаешь, Вовка, а может, там есть какие-нибудь люди.
– Лунатики?
– Ты не смейся. Луниты. Вот они увидели, что к ним летят с Земли, и обрадовались. Все огни зажгли. Встречают. Эх, вот бы сейчас нам с тобой в этой ракете…
Пока они так мечтали, луна совсем почти ушла в сторону, и на полу осталась только узкая полоска света.
– Знаешь, Вовка, а ведь тут мы ничего не увидим.
– Пойдем на улицу.
– Холодно.
– Ну и что? Потерпим.
– Это конечно, – согласился Володя.
Они потихонечку оделись и, захватив все свое снаряжение, вышли в прихожую. Здесь они постояли, полюбовались радужным сиянием лунного света на полу, и Володю осенила одна блестящая идея: а зачем сидеть на улице и мерзнуть, когда можно забраться на вершицу в дедушкину мастерскую. Там кругом окна, смотри во все стороны, куда хочешь.
Венке эта мысль тоже очень понравилась.
Они перелезли через ларь, прикрывающий вход на лестницу. Дверь в дедушкину мастерскую не замыкалась, но Володя помнил мамин запрет и ни разу не подумал забраться на вершицу.
Комната оказалась гораздо больше, чем это кажется, если смотреть на нее со стороны. Лунный свет плохо проникал сквозь пыльные стекла, отчего в мастерской было даже сумрачнее, чем внизу.
Венка чихнул так звонко, что даже зазвенели стекла.
– Это от пыли, – объяснил он.
Володя тоже чихнул и подтвердил:
– Правильно, пыль.
Они огляделись. Вещей здесь было немного, но зато какие это были вещи!..
– Смотри, Вовка: верстак.
– Это столярный. А в шкафу, видишь, там дедушкин инструмент.
– А эта лестница вверх, куда?
– А это под самую крышу, там, где кораблик крутится. Чтобы его осматривать и ремонтировать.
Кроме верстака и лестницы здесь еще стоял поломанный стул и в углу – обрубки дерева, наверное, заготовленные дедушкой для работы. Везде слоем лежала пыль, так что ни до чего нельзя было дотронуться, и все время приходилось чихать. Даже лунный свет казался состоящим сплошь из одной какой-то светящейся пыли.
– Это прямо будто космическая пыль, – сказал Володя и чихнул так, что вокруг в лунном свете закрутились пыльные смерчи.
– Ты даже чихаешь пылью, – засмеялся Венка и тоже чихнул. – Пойдем лучше вниз.
– Подожди. Посмотрим, что там на верстаке стоит.
– Картина, наверное. Видишь, рамка.
Володя, оставляя на пыльном полу следы, подошел к верстаку и повернул рамку. Там оказался мамин портрет. Она была изображена в белом халате и в косынке. Это был портрет из маминого рассказа о том, как она служила в госпитале. Рисовал его цветными карандашами раненый лейтенант. Вот он написал «Любимая сестра Валя». И вот подписался «Мих. Снежков. 22. 1. 43».
А мама говорила, что портрет пропал, пока она была на фронте, а он, оказывается, цел-невредим. Вот она, наверное, обрадуется-то!..
– Кто это? – спросил Венка, горячо дыша прямо в ухо. Он всегда, когда ему интересно, так дышит, будто у него повышенная температура.
Но Володя ничего еще не успел ответить, потому что тут раздался страшный треск и звон. И Венка заорал:
– Вовка, начинается! – И загремел по лестнице вниз.
Володя, захватив в одну руку будильник, а в другую портрет, тоже загремел вслед за ним. Внизу, в темноте, захлопали двери, замелькал свет и послышались голоса, потому что все вдруг проснулись и начали спрашивать друг у друга, что случилось… Как будто они сами не знают, что сейчас случится. Или, может быть, они подумали, что ракета сейчас упадет не на Луну, а на двор. Что-то пищала Тая, а дядя выбежал вслед за мальчишками на крыльцо и до тех пор кричал что-то своим оглушительным голосом, пока не вышел Ваоныч и не успокоил его.
В это время Венка уже стоял на крыше и наводил на Луну полевой бинокль, а Володя глядел на часы, чтобы точно определить время, и подпрыгивал от нетерпения.
Оказывается, многие не спали. Люди стояли на дворах и на улице, а некоторые тоже вылезли на свои крыши. Все ждали, смотрели на Луну, и всем казалось, будто она тоже ждет.
На заборе возник Васька в своей драной меховой куртке и без шапки. Он засмеялся:
– Вовка, Венка, через сколько минут загремите с крыши?
В доме через улицу распахнулось окно, там на подоконнике стоял репродуктор, и диктор из Москвы сказал, что ракета через несколько минут прибудет на Луну.
Тая снизу спросила замирающим голосом:
– Володичка, а ракету тебе видно?
Громко заиграли кремлевские куранты. Мальчики на крыше замерли. Мерно бьют часы. Раздались торжественные звуки гимна. Внизу тоже все притихли, и наступила такая тишина, словно все живое на земле и сама земля – все притаилось, чтобы и до ракеты донеслась музыка новорожденного дня.
Мальчики смотрели вверх, передавая бинокль друг другу. Им казалось, что они сами стремительно летят в ночном небе навстречу огромной луне.
Вдруг Васька сорвался с забора и кинулся через двор к навесу:
– Ребята, подождите, и я с вами!
– Давай! Давай!.. – закричали мальчики, и Володя, не отрывая глаз от Луны, протянул ему руку.
В это время диктор воскликнул что-то радостным голосом, но никто ничего не разобрал, да и не надо было, и так все ясно. Мы – на Луне. Мы – прилунились.
Мальчики на крыше закричали «ура!».
Заиграла музыка, а все, кто был далеко от Луны – на земле, и кто был поближе – на крышах, все сразу заговорили веселыми голосами.
Да, несомненно, Луна сделалась своей, чем-то вроде Хабаровска, до которого хотя и очень далеко, но он все равно свой, и если очень ^захотеть, то можно взять да поехать в этот город.
Диктор подтвердил эту мысль, уточнив наш лунный адрес:
– Район Моря Ясности.
Володя вынул карандаш, чтобы сразу все записать, но никак не мог отыскать блокнот. А надо записать все на месте и сразу, а не когда-нибудь потом, и тогда он перевернул портрет и на оборотной стороне записал: «Мы сами видели, как ракета прилунилась в районе Моря Ясности 14.9.59 в 0 часов 01 минуту».
Громко разговаривая, Володя с Венкой пошли домой.
В маминой комнате горел свет. Володя с таким видом, будто это он послал ракету на Луну, сообщил:
– Мама, все точно!..
– Иди-ка сюда, – позвала мама.
Он вбежал, как победитель. Лицо его пылало, глаза все еще полны торжествующего блеска, на носу и на щеке пятна пыли.
– Вот! – воскликнул он, задыхаясь. – Море Ясности! Тут все записано.
Увидев портрет, мама натянула одеяло до самого подбородка и совсем не радостно спросила:
– Зачем ты туда ходил?
– А ты не знала, что он там?
– Ничего я не знала…
– Ты думала, он пропал?
– Ничего я не думала. И ничего этого не надо.
– Да я же портрет нашел! – продолжал Володя, удивляясь, как это она ничего не понимает: такие события, а она все о своем. – Да ты только посмотри. Вот видишь, с одной стороны портрет, с другой Море Ясности!
Ну, наконец-то до нее дошло. Она теплой рукой привлекла к себе сына, достала из-под подушки платок, вытерла его нос и щеки и поцеловала.
– Море Ясности, – вдруг улыбнулась она. – Вот и хорошо! Все у нас идет отлично! Положи пока этот портрет на стул, а завтра мы поищем ему место в наших комнатах. Милый ты мой. Море Ясности.
Она вдруг что-то очень уж обрадовалась, даже слезы закапали, и она начала вытирать их тем же платком. Это только девчонки радуются – плачут и не радуются – тоже плачут. Но ведь мама-то не девчонка, без причины плакать не станет. Ох, что-то тут не все ясно…
Вдруг Володя спросил, глядя на подпись под портретом:
– Он, что же, погиб?
– Не знаю. – Мамин голос дрогнул, она перестала улыбаться и строго проговорила: – Наверное, нет. Ну, хорошо, хорошо. Все вопросы потом. А сейчас спать. Уже третий час ночи.
Володя не торопясь пошел к двери, но по пути остановился. Портрет стоял на стуле. Девчонка, изображенная на нем, почти совсем не походила на маму.
– Ты что задумался? – тихо спросила мама и вздохнула. – Иди спать.
Глядя на портрет, Володя спросил:
– Почему он ушел от нас?
– Он никогда и не жил с нами, – ответила мама.
– А как же?..
– Ну, довольно, довольно! – закричала мама, и в ее голосе послышались слезы. – Довольно вопросов.
Володя ушел. Как и всегда, разговор окончился слезами. Он так и знал.
