Текст книги "Москва еврейская"
Автор книги: Лев Клячко
Соавторы: Дмитрий Фельдман,Самуил Вермель,Алексей Саладин,Петр Марек,Осип Рабинович,Александр Кацнельсон,Юлий Гессен,Иван Белоусов,Онисим Гольдовский,Маргарита Лобовская
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)
Февральская революция, потрясшая всю страну, вызвала глубокий разлад в настроениях людей. Временное правительство отменило черту оседлости; из дальних ссылок и мест заключения в Москву приехали бывшие политзаключенные, среди которых было много евреев. 4 марта 1917 г. в переполненном зале хоральной синагоги раввин Я. И. Мазе произнес молитву за новое правительство России, призвав людей к объединению. Однако его призыв не был услышан. Состояние общества не могло не отразиться на национальной среде. Население было разобщено по отдельным партийным группам, враждовавшим между собой. 11 марта в помещении цирка Никитина состоялся митинг еврейской общественности, и его организаторы, понимая разобщение в обществе, пытались объединить людей. Яков Мазе начал выступление на иврите; после приветственных слов он перешел на русский: «Прежде всего не от имени партий, но от имени всего народа свободное еврейство должно засвидетельствовать незыблемость своей вечной, неумирающей религии».
«Свобода опаснее гнета», – предупреждал раввин современников и напомнил старинную притчу о Моисее, которого не смог победить ангел смерти, но поцелуй Б-га отнял у него жизнь.
Раввин призвал евреев Москвы к объединению и активной помощи Отечеству во время продолжающейся войны, но слова духовного лидера не были услышаны активистами различных партий. Я. И. Мазе избрали по еврейскому национальному списку во Всероссийское Учредительное собрание, работа которого была сорвана большевиками. 29 марта в Поляковском зале хоральной синагоги община отметила радостное событие: из ссылки вернулся активный деятель партии эсеров, сын первого московского раввина Осип Соломонович Минор, и ему была устроена овация. В первом же выступлении он резко отмежевался от сионистов: «Евреи, как и другие народы, имеют право на самоопределение. Изолированная борьба на национальной почве не что иное, как шовинизм. В атмосфере свободы каждый может выявить свою индивидуальность, свою личность, а евреи как нация со своей историей, философией, религией могут развить все дарования».
О. С. Минора москвичи избрали председателем городской думы; после Октябрьской революции он эмигрировал в Париж и до конца жизни возглавлял Политический Красный Крест.
20 марта в цирке Никитина провели митинг сионисты. Переполненный зал был украшен бело-голубыми флагами и портретом Т. Герцля.
7 мая московский комитет Бунда устроил в Большом театре концерт-митинг; бундовцы призывали еврейский пролетариат пренебречь религиозной традицией и работать в субботу.
22 июля в Москве открылась конференция социал-демократов «Поалей-Цион».
Столь разобщенным по партийным группам и фракциям оказалось еврейское население накануне Октябрьской революции. Резко изменилась политическая карта Европы – Польша и Прибалтика получили независимость, и евреи стали гражданами новых государств. На Украине одна власть сменяла другую, и несмотря на миролюбивые декларации С. Петлюры, А. Деникина, убийства, грабежи вошли в жизнь каждой еврейской семьи, и люди бежали из родных мест в центр России.
В марте 1918 г. Москва была провозглашена столицей Советской республики, и в городе разместились центры еврейских партий, редакции национальных газет и журналов; еврейское население продолжало увеличиваться за счет беженцев. Имена новых организаций появились на фасадах московских домов. На территории Китай-города, в Старопанском переулке, 2, разместилась редакция большевистской газеты «Дер Эмес»; в доме 3 по Садово-Черногрязской улице находилось руководство Еврейской социал-демократической рабочей партии «Поалей-Цион». В 1918 г. в здании хоральной синагоги открылся Еврейский народный университет, назначением которого было распространять «знания по еврейской истории и культуре»; недалеко от религиозного центра разместилось издательство партийного журнала «Еврейский пролетарий». После революции Еврейская секция ВКП(б) и Еврейский комиссариат взяли в свои руки руководство национальными учреждениями и обществами. В апреле 1917 г. при Хозяйственном правлении еврейских молитвенных учреждений была создана Комиссия по реорганизации Московской еврейской общины, в обязанности которой входили выборы нового руководства общины; новый совет Московской еврейской общины начал работу в октябре 1918 г. и был закрыт в июне 1919 г. Еврейским комиссариатом.
Большевистские советские организации призывали превратить синагоги в рабочие клубы, субботу отмечать ударным трудом, а выходной день перенести на среду. В 1923 г. накануне праздника Песах руководство Евсекции обратилось к трудящимся с воззванием – обратить еврейские праздники в декаду антирелигиозного террора: «Мы должны бросить в лицо еврейскому духовенству такие материалистические истины, чтобы оно не знало, куда повернуться. Что думают про это Мазе и его клика? Еврейские рабочие по большей части отошли от религии».
В ответ раввин Я. И. Мазе выступил в Большом молитвенном зале и напомнил, что синагога была закрыта по приказу великого князя и открыта по настоянию общественности: «Наша синагога является мерилом свободы в этой стране; все взоры культурного мира следят за судьбой нашей синагоги, и по ней будут судить о политическом состоянии страны».
В эти годы авторитет Мазе в национальной среде был очень высок, и его слова были услышаны. Власти закрывали молитвенные дома и изымали ценности из синагог, но главный еврейский духовный центр ликвидировать не осмелились. Возможно, сказалась позиция зарубежных благотворительных организаций, и прежде всего «Джойнта», поддержка которых была необходима молодому советскому государству. Московский раввин возглавил работу по сбору средств голодающим России, и одно из обращений к мировой общественности подписали патриарх Тихон и раввин Мазе.
4 июля 1921 г. состоялась встреча А. М. Горького и Я. И. Мазе; оба взволнованно говорили о кровавых погромах на Украине, о вспышке антисемитизма в центре России. Возможно, писатель помог Я. Мазе и главному раввину Поволжья профессору В. Лейкину встретиться в июле того же года с В. И. Лениным. В беседе принимали участие Л. Б. Каменев и М. И. Калинин. О встрече духовных лидеров с руководителями советского государства сообщила в 1922 г. газета «Еврейская трибуна», выходившая в Берлине: «Калинин спросил, почему „евреи не идут рука об руку с коммунистами, так как после революции они много приобрели“. Раввин ответил: „Идеал равенства и справедливости не чужд еврейской религии. Но все зависит от тактики. Мы хотим работать путем воспитания и просвещения народа, а вы – при помощи меча“».
Я. И. Мазе, раввин, публицист, общественный деятель, скончался 20 декабря 1924 г. Тело покойного было перенесено в Большой молитвенный зал синагоги, и хотя московские газеты отказались опубликовать некролог, тысячи людей пришли отдать долг памяти высоко почитаемому человеку. Один из участников траурной церемонии, Моше Барселл, впоследствии вспоминал: «В установленный час появляются люди у Большой синагоги. Со всех улиц стекались евреи. Бесконечной вереницей шел народ оказать последнюю честь своему почетному и уважаемому лидеру, который был для него долгие годы духовным оплотом. Когда похоронная процессия вышла из переулка на улицу, то трамвайное и извозчичье движение приостановилось. По случаю воскресного дня было много русских, гулявших по улицам Москвы, и многие спрашивали: „Кто скончался?“ – и кто-то в толпе ответил: „Еврейский патриарх скончался“». Раввина похоронили на Дорогомиловском кладбище; в 1932 г. его останки были перенесены с уничтоженного некрополя на новую территорию кладбища в Востряково.
В 20-е годы еврейское население в Москве резко возрастает; беженцы из разоренной, голодной Украины заселяют окраинные районы города. В 1923 г. в Москве было официально зарегистрировано 87 975 евреев. Значительная часть населения оседает в ближайших пригородах столицы. Открываются новые общественные национальные центры: на Лесной улице, 18, работал Еврейский клуб с различными фольклорными ансамблями и кружками; в послереволюционной Москве существовали кошерные столовые, и в городской толпе резко выделялись люди, говорившие между собой на идише; газеты пестрели рекламными объявлениями: «Еврейские домашние обеды Б. С. Житомирской. Никольская, 8. Свежие и вкусные. К еврейской пасхе колбаса, гусиный жир, печенье, маца – Петровка, Петровские линии, 2».
В 30–40-е годы XX в. отголоски патриархальной национальной жизни сохранялись на окраинах города. «Еврейское местечко» на какое-то время сложилось в Марьиной Роще, Черкизове, Давыдкове, Никольском, Коптеве; здесь создавались кооперативы, и ремесленники шили одежду и обувь, делали чемоданы, занимались мелкой торговлей, починкой часов и ювелирных изделий; люди более грамотные устраивались на производство, работали бухгалтерами, счетоводами. В деревянных домах городских окраин жители сохраняли приметы национального уклада – язык, аромат кухни; женщины покупали живую курицу на рынке и относили к резнику; на косяке двери прибивали мезузу, несколько семей арендовали комнату и отмечали шаббат и праздники.
В 1926 г. евреи Марьиной Рощи в складчину построили деревянное здание синагоги с миквой и двумя молитвенными залами (мужской и женский) и собирались на молитвы и праздники. На Селезневской улице вплоть до 1936 г. работала еврейская школа-семилетка, в которой изучали идиш. На сцене Дворца культуры им. Зуева (Лесная, 18) в довоенные годы выступал Еврейский театр рабочей молодежи.
Еврейское население на окраинах Москвы резко возрастает в первые послевоенные годы, люди, возвращавшиеся из эвакуации, старались осесть вблизи Москвы и тянулись к местам компактного проживания евреев. Журналист Александр Разгон, уже в Израиле вспоминая об этих временах, оставил зарисовки национальной жизни на окраинах и в пригородах Москвы: «Там же (в Салтыковке. – M.Л.) делали мацу. Это выглядело так: особый мешок – „маца шмура“ – готовили под наблюдением отца. А отец до революции был раввином в Клинцах. Куда проще это проходило в Никольском: за три дня до Песаха мы снимали печку у нашей русской соседки: эта печка была самая большая. Хорошенько ее прокаливали. Потом приходили женщины и девушки из нескольких еврейских семей и брались за дело. Мацу пекли не каждый для себя, а на всех. Отмечались и другие праздники. Почти все помнят, как в семьях жарили из картофеля „латкес“, пекли треугольные „гоменташи“ с маком… Вот колоритное воспоминание о празднике Суккот в Никольском: помню, один раз вышли во двор старики с палками, с простынями… Устроили навес из веток над головами и под этим навесом ели».
В 60–70-е годы панельные типовые многоэтажные дома сменили деревянную застройку в городе; жители окраин старой Москвы заселяли новые районы, навсегда исчезали улочки, где можно было увидеть деревянный дом с мезузой на косяке двери; ушли в прошлое русские печи, где выпекали мацу к празднику; при реконструкции района снесли синагогу в Черкизове, но до наших дней сохранилась старая синагога в Малаховке.
Если в начале XX в. «еврейские улицы» возникали на окраинах и в пригородах столицы, то общественные и культурные учреждения находились в центре города, и евреи в выходные дни на электричках и трамваях выезжали в театр или на концерт. 20-е годы отмечены подъемом культурной жизни в Москве – художники, поэты, артисты известных театров и новых студий торопились утвердить новые идеи и формы, проявить себя в новой жизни. Москва притягивала новаторов в искусстве, и в общем настрое общества активно проявляла себя творческая еврейская молодежь. В 1916 г. из Польши в Москву прибыл коллектив еврейского театра «Габима», основанного молодым актером и режиссером Наумом Цемахом. В уставе Еврейского драматического общества «Габима» утверждалось право ставить пьесы на еврейском языке и пояснялось: «Под словом „еврейский язык“ подразумевается настоящий еврейский язык, а не существующие в России и других странах среди евреев разные жаргонные диалекты».
Среди учредителей нового театрального коллектива были московский раввин Яков Исаевич Мазе, почетный гражданин московский купец Меир Вольфович Вишняк, почетный гражданин московский 1-й гильдии купец Абрам Яковлевич Гуревич.
Молодые артисты нашли в Москве не только щедрых покровителей и благодарных зрителей, но и прекрасных учителей. Евгений Вахтангов, Константин Станиславский, Сергей Волконский с увлечением работали с молодыми талантливыми артистами и после революции активно поддерживали коллектив. 31 января 1922 г. «Габима» представила зрителям в постановке Е. Вахтангова пьесу С. Ан-ского «Диббук», с восторгом принятую московским зрителем. А. М. Горький писал о спектаклях «Габимы»: «Развеялась серая ткань занавеса; точно исчезла стена, отделяющая настоящее от далекого прошлого, – и перед глазами встает ярко-пестрый базар у стены маленького городка Иудеи, сквозь ворота видна знойная равнина, на горизонте одиноко и криво торчит пыльная пальма. И с этого момента властная сила красоты, обняв сердце ваше, погружает его в жизнь еврейского народа, уносит в прошлое за две тысячи лет – и вот оно живет в грозный день гибели Иерусалима».
Спектакли «Габимы», поставленные на иврите и обращенные к темам героического прошлого еврейского народа, вызывали резкую критику у евреев-большевиков. Коллектив обвиняли в приверженности к сионизму, к «белому движению»; театру не давали помещения, и спектакли шли в разных местах – в полуподвальном зале на Нижней Кисловке, 5; в Лазаревском армянском училище (ныне посольство Армении). Князь Сергей Волконский, известный режиссер, возглавлявший до революции императорские театры в Санкт-Петербурге, вспоминая в эмиграции о встречах с актерами национального театра, писал: «„Габима“ – так называется еврейская студия, ставящая пьесы на древнееврейском языке. Я был ими приглашен для того, чтобы ознакомить их с моей теорией читки… Мы расстались, но остались в добрых отношениях; они всегда приглашали на репетиции и спектакли. Они в то время готовили и дали интересную пьесу – „Пророк“ (1920 г. – M.Л.). Цемах был прекрасен в роли Пророка. Но сильнейшее впечатление было не от отдельных лиц, а от общих сцен. Это сидение народа под стеной, суета и говор базарного утра – кто знает Восток, тот не может не восхититься красочностью людей, одежд, образов, говора, шума… Нужно ли говорить, что противники „Габимы“, восставшие против „буржуазной затеи“ и требовавшие театра на жаргоне, были коммунисты… Много я видел людей яростных за эти годы, но таких людей, как еврей-коммунист, я не видал. А затем – второе, что было интересно, – ненависть еврея-коммуниста к еврею некоммунисту. До чего доходило! Габимистов обвиняли в „деникинстве“, в спекуляциях. Но самое страшное для них слово, даже только понятие, – это „сионизм“. Это стремление некоторой части еврейства устроить в Палестине свое государство перед глазами евреев-коммунистов-интернационалистов вставало каким-то чудовищным пугалом».
Еврейский театр-студию приняла и полюбила московская интеллигенция, но коллектив постоянно находился под ударом критики руководства Евсекции. В 1926 г. «Габима» выехала на гастроли в Польшу, Германию, Францию, США. Коллектив принял решение остаться в Эрец-Исраэль, и с февраля 1931 г. театр обосновался в Тель-Авиве. Русская тема всегда присутствовала в репертуаре «Габимы»; в годы Второй мировой войны театр ставил спектакли по произведениям Н. Гоголя, Ф. Достоевского, А. Островского, К. Симонова. В постсоветские годы гастроли «Габимы» стали в Москве традиционными, и 13 мая 2002 г. в фойе театра им. Вахтангова на Старом Арбате была открыта мемориальная доска с текстом на русском языке и иврите:
ТЕАТР ВАХТАНГОВА И ГАБИМА
В связи со знаменательной датой – десятилетием возобновления дипломатических отношений между Израилем и Россией – мы чествуем своим визитом вклад Евгения Багратионовича Вахтангова в становлении Габимы – национального театра Государства Израиль. Евгений Вахтангов, постановщик ведущего спектакля Габимы «Гадибук» (1922), с триумфальным успехом прошедшего по театральным сценам мира, оставил неизгладимую печать своего выдающегося таланта на всей деятельности израильского Национального театра.
Вместе с «Габимой» в культурную жизнь послереволюционной Москвы вошел еще один еврейский театр. В 1920 г. из Петрограда в Москву приехала еврейская студия, основанная режиссером А. Грановским. Основатель еврейского театра Алексей Михайлович Грановский (Азарх) родился в Москве в 1890 г., получил профессиональное образование в Санкт-Петербурге, где открыл еврейскую театральную школу, ставшую предтечей национального театра. Демократическое направление театральной студии, язык идиш, спектакли по мотивам произведений Шолом-Алейхема были приняты властями. Коллективу выделили трехэтажный, в прошлом доходный дом в Большом Чернышевском переулке, 12 (ныне Вознесенский переулок), где артисты заселили просторные квартиры, а полуподвальное помещение превратили в театральный зал.
Московский переулок, который на протяжении XX в. три раза менял имя (Большой Чернышевский, ул. Станкевича, Вознесенский переулок), удивительно притягателен для прогулок. На небольшом отрезке соприкоснулись и особняк, отмеченный пребыванием А. С. Пушкина, – флигель усадьбы П. А. Вяземского, и дом поэта Е. А. Баратынского, готическая англиканская церковь Святого Андрея и при ней дом пастора, серое здание редакции «Гудок». Очарование этого уголка столицы отметил Перец Маркиш: «Чернышевский переулок находится в стороне. Он захватил где-то немного зелени, легко и прозрачно замаскировался ею, оберегает творческую тишину».
В наше время тишина посещает переулок только в праздники и выходные дни, и все-таки этот уголок города сохранил до наших дней свое очарование.
К дому пастора англиканской церкви примыкает доходный дом начала XX в., принадлежавший купцу 1-й гильдии АЛ. Гуревичу. В годы Первой мировой войны на первом этаже здания находилась редакция иллюстрированного журнала «Евреи на войне», корреспонденты которого донесли не только военную хронику, но и фотографии, ставшие документами трагических лет. До сих пор сохранилось декоративное убранство фасада, в подъезде здания на полу можно увидеть керамическую плитку с миниатюрным рисунком магендовидов.
Театральная студия Грановского, осевшая в центре Москвы, полностью отвечала вкусам и потребностям времени. Большинство артистов, в недавнем прошлом жители черты оседлости, принесли на сцену ощущение свободы и счастья. В труппе выделялся Соломон Вовси (Михоэлс), в котором все признавали ведущего артиста. 1 января 1921 г. состоялась премьера спектакля «Вечер Шолом-Алейхема», к его оформлению привлекли Марка Шагала. Художник расписал стены и потолок маленького зала фигурами персонажей пьесы и национальными орнаментами. Еврейское население Москвы восторженно приняло театр; артисты говорили на своем родном языке – идише, пели любимые песни, близость между залом и сценой ощущалась в каждом спектакле. В 1924 г. коллективу театра предоставили здание на Малой Бронной, 4 (ныне Театр на Малой Бронной). В 1927 г., во время зарубежных гастролей А. Грановский остался за границей; руководителем театра был назначен Соломон Михоэлс. 30-е годы стали периодом расцвета Государственного еврейского театра. 5 февраля 1935 г. состоялась премьера шекспировского «Короля Лира», ставшая выдающимся событием в культурной жизни столицы. Постоянно в репертуаре театра были пьесы по мотивам произведений Шолом-Алейхема – «Тевье-молочник», «Блуждающие звезды»; многие спектакли оформлял Александр Тышлер. При театре был открыт техникум (Столешников переулок, 8) для подготовки артистов для еврейских театров страны.
Значительным событием в жизни города стала работа сельскохозяйственной выставки, открытой в марте 1924 г. на территории нынешнего Парка культуры и отдыха; в числе зарубежных гостей, прибывших в Москву, была делегация рабочих Палестины, возглавляемая Давидом Бен-Гурионом и Меиром Рутенбергом. Над павильоном Эрец-Исраэль развивался бело-голубой флаг, и москвичи с удовольствием не только рассматривали, но и дегустировали вина, пробовали цитрусовые, орехи, знакомились с организацией киббуцев на древней земле.
В 1925 г. киббуцники вновь привезли экспозицию в Москву. Несмотря на участие делегации из Эрец-Исраэль в работе выставок, отношения советской власти с представителями ишува не сложились. Советское руководство, Евсекция, Еврейский комиссариат враждебно относились к сионизму. В 1919 г. Комиссариат по делам национальностей постановил запретить преподавание контрреволюционного языка иврит в еврейских школах. 20 апреля 1920 г. в Большом зале Политехнического музея сионисты, получив разрешение от властей, собрались на съезд. На третий день работы в зал вошли 50 вооруженных чекистов, и все делегаты и гости съезда, за исключением Я. И. Мазе, были арестованы. Под охраной вооруженных чекистов их вели по улицам Москвы в Бутырку, и они с энтузиазмом пели свой гимн «Ха-тиква». С этого дня повсеместно начались массовые аресты сионистов. Камеры Бутырской и Таганской тюрем были переполнены активистами движения, оттуда их направляли на поселение в Сибирь.
В 20-е годы члены сионистской организации «Гехалуц» нелегально осели в общежитии на Большой Якиманке. Молодые люди устраивались строителями, рабочими и при этом активно добивались разрешения на выезд в Эрец-Исраэль, и в те годы некоторые просьбы удовлетворялись. К началу 30-х годов «Гехалуц» была ликвидирована, и ее члены оказались в общем потоке ГУЛАГа, текущем от Лубянки до Соловков и Колымы. Коротко о трагедии молодых сионистов упоминал А. И. Солженицын в книге «Архипелаг ГУЛАГ»: «В 1926 году было полностью пересажено сионистское общество „Гехалуц“, не сумевшее подняться до всеувлекающего порыва интернационализма».
