Текст книги "Москва еврейская"
Автор книги: Лев Клячко
Соавторы: Дмитрий Фельдман,Самуил Вермель,Алексей Саладин,Петр Марек,Осип Рабинович,Александр Кацнельсон,Юлий Гессен,Иван Белоусов,Онисим Гольдовский,Маргарита Лобовская
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)
В начале царствования Екатерины II повторилась та же история, что и при Елизавете; сенат опять обсуждал вопрос о допущении евреев в Россию и склонен был решить его в утвердительном смысле. Но императрица изъявила желание отложить решение этого вопроса до другого, более удобного момента. «Начать свое царствование допущением евреев вовсе не было средством к успокоению умов; объявить оное (т. е. допущение) вредным было также невозможно»[324]324
Там же. С. 247–248.
[Закрыть]. Вот подлинные слова Екатерины II, выражающие мотивы, по которым вопрос был снят с очереди. Из этих слов мы, однако, можем заключить, что сравнительно с Елизаветой Екатерина II сделала уже значительный шаг вперед. Считая допущение евреев преждевременным, она тем не менее отрешается от ходячих мнений об их вредности. Сама Екатерина, значит, не прочь была допустить евреев в Россию, но обстоятельства, сопровождавшие ее вступление на престол, тень Петра III и необходимость успокоить умы – все это заставляло императрицу не идти против вкусов большинства. Екатерине оставалось только поэтому внести свою лепту в традиционное законодательство и объявить, что она «на поселение приемлет иностранцев разных наций, кроме жидов».[325]325
Указ 4 декабря 1762 г.
[Закрыть]
Так завершился период, когда еврейский вопрос в России был главным образом вопросом внешней политики. Как мы видели, случаев пребывания евреев в Москве за этот период было очень мало.
В остальные русские города они приезжали столь же редко. Вдаваться в широкие рассуждения о пользе и вреде для русского государства от общения с евреями, о материальном и духовном воздействии пришельцев на коренное население или тому подобных вопросах значило бы злоупотреблять методом обобщения. Все эти рассуждения, даже если со временем удастся извлечь из архивов еще несколько случаев посещения евреями Москвы и других русских городов, все-таки будут основаны на единичных, разбросанных на протяжении нескольких веков и не имеющих между собою никакой связи фактах и никогда – по нашему мнению – не выйдут из области более или менее тенденциозных гипотез. Итак, не касаясь вопросов о влиянии евреев на русский экономический и духовный строй, мы ограничимся лишь теми выводами, которые несомненно вытекают из вышеизложенного скудного материала о первых судьбах евреев в Московской Руси.
Во-первых, евреи уже издревле, хотя редко и не в большом количестве, посещали Московское государство, и в частности Москву. Главною целью их приезда была торговля[326]326
Подобно тому как евреи приезжали для торговых целей в Россию, так и русские купцы посещали Литву и Польшу и завязывали там торговые сношения с евреями. См.: Бершадский С. А. В изгнании: Очерк из истории литовских и польских евреев в конце XV столетия // Восход. 1892. Кн. 1. С. 6.
[Закрыть].
Во-вторых, русский народ и правительство относились неприязненно к евреям не только, когда последние пытались проникнуть в Россию, но и когда русские во время военных действий вторгались в Польшу и Литву. Ненависть к евреям покоилась в то время преимущественно на религиозных основаниях[327]327
Между прочим, например, и Александр Литовский, изгнавший евреев в конце XV века, решился на эту меру по настоянию супруги Елены, дочери Иоанна III, прозванной за свое религиозное рвение «Благочестивой». См.: Книга Степенная царского родословия, содержащая историю Российскую с начала оныя до времен государя царя и великого князя Иоанна Васильевича. Ч. И. М., 1775. С. 161.
[Закрыть].
В-третьих, черта оседлости – этот основной пункт современного еврейского вопроса – установлена была русским законодательством в то время, когда евреев-подданных в России еще не было. Таким образом, недозволение евреям перейти за известный рубеж осталось в законной силе и после подпадения евреев под русское подданство как историческое воспоминание о прежних границах России.
В-четвертых, бесправное положение еврея на русской территории вообще и в Москве в частности определялось не национальным происхождением, а исключительно принадлежностью к иудейству: стоило только еврею порвать свою связь с прежней религией, и он уже одним этим получал возможность, не меняя своего нравственного бытия, пользоваться общегражданскими правами.
Но вот настало время, когда евреи вместе с польской территорией вошли в состав Русской империи. Как, спрашивается, стало относиться государство к своим новым подданным в тех случаях, когда они проникали во внутренние губернии? Насколько, далее, самое присоединение западного края повлияло на стремление евреев из окраин к центру России? Что, наконец, известно нам, в частности, по вопросу о посещении евреями Москвы в первое время по присоединении этого края? На все эти вопросы нам придется дать ответ в следующей главе.
При Екатерине II евреи стали русскими подданными, при Павле I их изучали, а начиная с Александра I их стали устраивать.
Что касается евреев, то они были рады перемене подданства. Евреи вообще как-то склонны придавать большое значение всякому слову, исходящему из уст сильных мира сего и имеющему какое-либо к ним отношение, они подхватывают это слово, мудрствуют над ним, строя на нем все свои надежды или, наоборот, впадая в уныние – чаще, впрочем, первое. Екатерина II высказала несколько прекрасных фраз о равенстве перед законом всех ее подданных, о терпимости всех религий, и слуха об этом было достаточно для того, чтобы евреи проникались верой в прочность своего нового политического положения и надеждой на лучшие времена. Не знаем, почему, но современники были уверены, что под скипетром Екатерины для евреев наступила новая, более счастливая эра[328]328
Бессели Н.-Г. («Слова мира и правды»), Варшава, 1886 (с предисл. К. Шульмана). С. 98 и 125.
[Закрыть]. Под влиянием подобных чаяний евреи, между прочим, решались приезжать в столицы в надежде, что на их пребывание будут смотреть сквозь пальцы. Конечно, количество этих смельчаков было очень незначительно: какой-нибудь десяток в Москве и столько же в Петербурге. В Москву евреи приезжали из ближайших к внутренним губерниям еврейских поселений, и главным образом из Шклова, этого крупного в то время торгового пункта.
Но кроме нелегальных посетителей Москвы были и такие, которые пребывали здесь на законном основании. Дело в том, что некоторые отношения гражданской жизни сделали необходимым пребывание в Петербурге представителей интересов еврейских общин. Эти представители-ходатаи, предпринимая путешествие в Петербург, посещали лежавшие им на пути русские города, а между ними и Москву. Правда, евреи, отправлявшиеся в Петербург из северо-западной Литвы, выбирали другой тракт, не ведущий на Москву. Но зато путешественники из Белоруссии и юго-западных губерний редко миновали древнюю столицу. Эти путешественники останавливались в Москве ненадолго, лишь для отдыха, после чего продолжали свой дальнейший путь. Посетители этой категории были столь же малочисленны, как и категория нелегальных приезжих.
В 90-х годах прошедшего столетия, в конце царствования Екатерины II, евреи пытались было поставить свой приезд в Москву и свои торговые сношения с некоторыми русскими городами на законную почву. Они подали прошение о приписке их в Московское или Смоленское купечество, рассчитывая, что фискальные соображения возьмут верх над всякого рода другими соображениями. Но попытка оказалась неудачной: евреи не были приняты в купеческое сословие упомянутых городов, а на поданную ими апелляцию Екатерина II дала ответ, что они не имеют никакого права записываться в купечество вне черты их постоянной оседлости[329]329
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 183.
[Закрыть].
Евреи, в особенности иностранные, пробовали было записаться и в московские мещане. Но и в этом они потерпели неудачу: мещанское сословие оказалось столь же замкнутым, как и купеческое. Когда прусский посол стал хлопотать за одного немецкого еврея, пожелавшего приобрести права московского мещанина, ему ответили, что подобное же ходатайство поступило несколько ранее и от австрийского посла и что после отказа последнему приходится отказать и ему[330]330
Там же. С. 184.
[Закрыть].
Таковы были результаты еврейских попыток приезжать и проживать в Москве на законном основании.
Настало царствование Павла I. Если при Екатерине положение евреев в государстве определялось в черте их оседлости прежним польским законодательством, а вне черты – старыми ограничительными нормами, то в царствование Павла I в первый раз возникла мысль о необходимости изучить евреев, исследовать их быт и положение с целью дать им надлежащее правовое устройство. Но, к сожалению, серьезную задачу изучения еврейской жизни и влияния евреев на коренное население поручили известному поэту Державину – человеку не совсем беспристрастному, притом предубежденному против всего иноземного и иноплеменного. Державин изложил результаты своей ученой экспедиции в особой записке[331]331
Калачев Н. В. Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. 1860. Кн. 4.
[Закрыть], в которой рядом с констатированием зловредности евреев рекомендуются и средства, предупреждающие и пресекающие зло. Для нас же, интересующихся здесь жизнью и положением евреев вне черты оседлости, записка Державина любопытна, между прочим, в том отношении, что в ней проектировалось расширить пределы «черты» путем присоединения к последней некоторых других окраин России[332]332
Там же. Державин советует поселить евреев в Архангельской губернии и в Новороссии.
[Закрыть]. Но, как было уже сказано, в царствование Павла I не занимались устройством евреев, а сделана была лишь попытка изучить их, и проекту Державина суждено было лежать под сукном до нового царствования.
Что касается характера сношений евреев с внутренней Россией, то никаких перемен в этом отношении в царствование Павла I не было. Евреи по-прежнему приезжали в Россию в очень ограниченном количестве, порою на более или менее законном основании, порою же в надежде, что соответствующее начальство не отнесется строго к их приезду. Как это ни странно, но среди московских евреев существует предание, что количество евреев в Москве в конце прошедшего столетия было довольно значительно. Хранители этого предания вдаются даже в подробности и рассказывают о каких-то еврейских лавках в «Панском» ряду. Надо полагать, что предание слишком преувеличивает то, что было в действительности. Если евреи и приезжали в Москву, то ведь это случалось лишь благодаря нестрогому применению к ним ограничительных мер. При таких условиях им немыслимо было располагаться тут как у себя дома, заводить открыто собственные лавки и торговать, совершенно не заботясь о том, что они сами и товары их могут быть в один прекрасный день подвергнуты аресту. Разумеется, не имея права лично открывать торговли в Москве, евреи имели возможность торговать из лавок русских торговцев, сдавая последним свой товар на комиссию. В этом смысле, кажется, и следует понимать предание о еврейских лавках в Москве. Вряд ли верно и то, что количество евреев в Москве было в то время довольно значительно. Правда, Москва привлекала к себе купцов для сбыта и закупки товаров, порою и подрядчиков для взятия казенных подрядов и поставок, изредка даже фокусников и музыкантов для забавы столичного населения, но все эти пришельцы вместе взятые, может быть, составляли десяток-другой, но не более. Некоторые данные говорят, что евреи в конце XVIII века проникали и в более отдаленные русские губернии. Так, в Коломенской епархии (которая в то время стояла особо от Московской) в 1797 г. был крещен 1 еврей, в Казанской —1 еврей, в Тамбовской – 1 еврей[333]333
Московские ведомости. 1798. № 18, № 19 и № 24.
[Закрыть]. Впрочем, эти данные о крещении евреев дают право делать и другой вывод: может быть, доступ в эти отдаленные губернии был настолько затруднен, что покупался ценою крещения.
В общем, следует заметить, что в столицах к евреям относились более толерантно, чем в провинции. Многие дворяне-помещики, владея в черте оседлости имениями, проживали по делам службы или удовольствия ради в столицах, и евреи, отправляясь в Москву или Петербург, нередко полагались на протекцию того или другого знакомого «пана». Вообще протекция много помогала тогда евреям, как в их частных сношениях со столицами, так и в делах общественных. В царствование Екатерины II некоторым евреям покровительствовал Потемкин[334]334
Григорий Александрович Потемкин (1739–1791) – граф, светлейший князь Таврический, государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал. Один из участников дворцового переворота 1762 г. Фаворит и ближайший помощник императрицы Екатерины II. С 1776 г. генерал-губернатор Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Президент Военной коллегии (с 1784 г.). Главнокомандующий русской армией в русско-турецкой войне 1787–1791 гг. – Ред.
[Закрыть]. Позже, при Александре I, таким покровителем является, между прочим, Сперанский[335]335
Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839) – граф, государственный деятель, автор плана либеральных преобразований и советник императора Александра I. В 1819–1821 гг. – генерал-губернатор Сибири. – Ред.
[Закрыть]. Главным образом протекция играла роль в делах с казною. Известный еврейский богач и деятель конца прошедшего и начала текущего столетия, Иошуа Цейтлин[336]336
Иошуа Цейтлин (1742–1822) – предприниматель, талмудист, писатель и меценат, надворный советник польского двора. Как подрядчик и поставщик пользовался покровительством кн. Потемкина и нажил значительное состояние. Вместе с Виленским Гаоном Элияху боролся против распространения хасидизма. – Ред.
[Закрыть], не раз пользовался при получении подрядов и поставок содействием Потемкина[337]337
См.: Фин Ш. Й. С. 277.
[Закрыть]. В одном месте своей «Автобиографии» Державин упрекает того же Потемкина в том, что он оказал в каком-то деле услугу еврею Штиглицу[338]338
«Записки» Г. Р. Державина в его «Собрании сочинений» (В 9 т. СПб., 1864–1883; отд. изд. – М., 1860). [Николай Штиглиц (кон. XVIII – нач. XIX в.) – предприниматель из Германии. Поселился в конце XVIII в. в России, стал херсонским купцом, занимался солевыми и винными откупами, а также подрядами для армии. Принял христианство. – Ред.].
[Закрыть]. Протекция давала также – как мы уже сказали – возможность проживать, хотя и не на законном основании, в столицах. Самой Екатерине II было известно, что один из ее духовников дает у себя пристанище некоторым евреям, нелегально проживающим в Петербурге[339]339
Гордон 77. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 1.С. 122.
[Закрыть].
Что касается сношений евреев со столицами по своим общественным делам, то и в этом отношении покровительство сильных мира сего играло не менее важную роль. Во второй половине прошедшего столетия, когда еврейство в «черте» было потрясено религиозными неурядицами, враждующие партии неоднократно пытались прибегать к вмешательству правительства или властных особ. В 1768 г. Франк[340]340
Яков Франк (Яков бен Иуда Лейб; 1726–1791) – основатель и лидер мессианской секты франкистов, действовавшей во второй половине XVIII – начале XIX в. в Польше и Австрии. – Ред.
[Закрыть] вздумал в пятый раз переменить веру и вместе с собою перевести в лоно православия своих последователей. Заручившись протекцией, он отправил в Москву депутацию к высшему духовенству и по старой привычке заявил, что он и 20 тысяч последователей его, убедившись в превосходстве православия над остальными религиями, готовы присоединиться к Восточной Церкви. Евреи, зная по предыдущим горьким опытам, к чему повел бы переход Франка в новую веру, всячески старались сделать этот переход невозможным. Особенно энергично противодействовал новой затее Франка некто Барух (именуемый Барухом из земли Русской, или Барухом Яваном[341]341
Барух Яван (ум. в 1770-х годах) – финансист, обладал большими связями среди польской знати. Боролся с распространением в Польше саббатианской ереси и франкизма. В частности, помешал в 1768 г. делегации франкистов заручиться в С.-Петербурге поддержкой русских властей и церкви. – Ред.
[Закрыть]), который благодаря своим обширным связям в Москве расстроил все планы и действия депутации[342]342
(«Рассвет», Вена). Год V (1872). С. 568.
[Закрыть]. Позднее, при Павле I, протекция и связи были пущены в ход для достижения менее благородной цели: миснагиды привлекли на свою сторону представителей администрации и добились заключения в тюрьму главы литовских хасидов р. Шнеура-Залмана Лядского. В ту темную эпоху, когда дела в судебных, административных и других учреждениях тянулись годами, а исход их часто зависел от произвола того или другого чиновника, заинтересованным лицам оставалось лишь одно радикальное средство – воздействие на соответствующее учреждение через более или менее влиятельных покровителей. Недаром евреи упорно отстаивали существовавший для разбора взаимных тяжб раввинский суд как суд более скорый и правый, к которому нередко охотно прибегали даже христиане в тяжбах с евреями[343]343
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 254.
[Закрыть].
Ходатаи еврейских обществ в Петербурге были бы бессильны, если бы, домогаясь защиты вверенных им общественных интересов, они полагались исключительно на свою личную опытность, на законность их ходатайств и не имели связей в столичных правящих сферах. При Павле I, правда, сделана была попытка устранить медленность и неправильность действий правительственных учреждений путем усиленного приема прошений и жалоб на Высочайшее имя. Но при чтении резолюций на эти прошения и жалобы (а резолюции эти печатались, между прочим, и в «Московских ведомостях») легко убеждаешься, что этот способ апелляции редко когда приводил к какому-либо результату: просители чаще всего получали отказ, или же их дела вторично передавались в низшие инстанции на произвол судьбы и чиновников. К апелляциям на Высочайшее имя очень часто прибегали и евреи, как по своим частным, так и общественным делам[344]344
Московские ведомости. 1798. № 4, № 14, № 24 и др.
[Закрыть]. Но так как эта высшая апелляционная инстанция редко удовлетворяла просителей, то евреям, как и остальным подданным, оставалось, по-видимому, прибегать к более верному, хотя и не всегда дешевому средству – к воздействию на мелких и средних вершителей гражданских судеб при помощи протекции.
Такая протекция понадобилась, должно быть, евреям и в начале текущего столетия, когда на очереди стояло рассмотрение записки Державина. Между прочим, по этому поводу в автобиографии Державина упоминается один из наиболее, должно быть, видных ходатаев того времени, некто Нотко из Шклова, который оставил по себе память в Петербурге как один из основателей тамошней еврейской общины[345]345
См.: Гордон Л. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 2. С. 33; Державин Г. Р. Записки. М., 1860. С. 475.
[Закрыть]. По существующему в Москве преданию, Нотко из Шклова (потомки его приняли фамилию «Ноткин») пребывал и производил торговлю в Москве. Не знаем, насколько это предание достоверно, по крайней мере все источники связывают его деятельность с Петербургом, где он и умер в 1804 г.
После долгих тревожных ожиданий, после многих попыток воздействовать на правящие сферы положение евреев впервые подробно регулировано Положением 1804 г. Мы не станем входить в рассмотрение деталей этого Положения о евреях 1804 г.; для настоящего очерка важно лишь то место Положения, где говорится, что евреи-фабриканты и ремесленники, а также купцы имеют право на время приезжать во внутренние губернии, заручившись для этого паспортами от губернаторов. Казалось, эта законодательная мера должна была вызвать усиленный приток евреев во внутренние губернии. Но на деле, однако, оказалось не то. Еврей, желавший перебраться за «черту», должен был иметь при себе два паспорта – один из магистрата, а другой – от губернатора. Если получение первого не было сопряжено с особым трудом, то зато не так легко и удобно было заручиться вторым: начиналась канцелярская переписка между учреждениями, начинались расспросы о цели поездки во внутренние губернии, и пока получалось разрешение губернатора, нередко сама поездка становилась бесцельной. Евреи поставили было на вид правительству это обстоятельство, но им ответили, что без разрешения от губернаторов «евреи-бродяги могли бы наводнить всю Империю»[346]346
Оршанский И. Из нов. истории евреев в России // Еврейская Библиотека. Т. И. СПб., 1872. С. 244.
[Закрыть].
Был еще один разряд евреев, получивших по Положению 1804 г. право пребывать вне черты оседлости. Это – молодые люди, посвящавшие себя наукам в высших учебных заведениях и принятые в университеты и в Академию художеств. Но что касается высших учебных заведений Москвы и Петербурга, то, как видно, евреи мало или почти совсем не воспользовались данным им правом. Только в Вильне и Дерпте встречается в то время несколько еврейских студентов, обучавшихся в тамошних университетах, в остальных же университетских городах они появляются гораздо позже[347]347
Первым студентом-евреем Московского университета был, насколько известно, скончавшийся несколько лет тому назад переводчик Библии на русский язык и деятель по образованию русских евреев Л. И. Мандельштам; студентом он был в середине 30-х годов. – Ред. «Восхода».
[Закрыть].
Право пребывать вне черты оседлости было дано и лицам, уже кончившим высшие учебные заведения. Но, как видно, этим правом не так легко было воспользоваться. Среди петербургских подписчиков еврейского журнала «Меасиф» на 1809 г. числится доктор Саломон, но, кажется, он уже был в то время крещен[348]348
См. журн. («Собиратель», Берлин). 1809/10. В начале 1 кн.
[Закрыть]. Другой доктор, окончивший университет в Галле, Яков Любошиц, тоже пытался было основаться в Петербурге, но это ему не удалось, и он вернулся в черту оседлости, в Вильно, где и стал заниматься врачебной практикой[349]349
См.: Фин Ш. Й. С. 261.
[Закрыть]. В начале царствования Александра I предполагалось также предоставить евреям земли и усадьбы недалеко от Петербурга и Москвы. Но и это ни к чему не повело, так как проект остался в области предположений, да и сами евреи слишком недоверчиво относились к мероприятиям и планам правительства[350]350
Тарнополь И. И. Опыт современной осмотрительной реформы в области иудаизма в России. Одесса, 1868. С. 233.
[Закрыть].
Таким образом, несмотря на то что при Александре I принцип недопущения евреев во внутренние губернии был значительно смягчен некоторыми изъятиями из него, фактически евреи очень мало пользовались правом пребывания вне «черты». Да и вообще, все права, предоставленные евреям в начале текущего столетия, представляли как бы вне жизни стоящие правила, которые слабо прививались на деле. Как и в царствование Павла I, так и при Александре I еврейское население внутренних губерний состояло из временно приезжающих купцов, из «ходатаев», посещавших Петербург по делам своих обществ, и из лиц, которым удавалось скрыть свое иудейское вероисповедание[351]351
Из «пинкуса» С.-Петербургского погребального братства видно, что некоторые евреи лишь перед самой смертью объявляли о своей принадлежности к иудейству. См.: Гордон Л. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. Кн. 2. С. 39.
[Закрыть]. Кроме этих лиц время от времени наезжали в Петербург депутаты, которых Александр I неоднократно вызывал в столицу для совещаний по вопросу об устройстве евреев. Вообще, сношения евреев с Петербургом были развиты более, чем с остальными городами внутренней России. Что же касается Москвы, то сюда евреи приезжали лишь из ближайших городов черты оседлости: из Шклова, Могилева и др. В то время, как в Петербурге евреи уже заботятся о приобретении своего кладбища, в то время, как уже здесь зарождаются первые зачатки общинной жизни, в Москве к тому времени никаких признаков общественности еще не было: приезжавшие сюда евреи наскоро справляли свои дела и опять возвращались в «черту». Если же кого из случайных пришельцев застигала в Москве смерть, то другие находившиеся здесь единоверцы его обращались к священнику Драгомиловского кладбища, который за 5 рублей ассигнациями хоронил мертвеца за кладбищенским валом.
Война 1812 года несколько усилила передвижение евреев из «черты» во внутренние губернии. Во время отступления русского войска перед Наполеоном за русским арьергардом тянулись и еврейские семейства под влиянием страха перед врагом. Казалось бы, Наполеон 1 должен был внушать к себе доверие, так как евреи могли видеть в нем скорее освободителя, чем поработителя, тем более что его личности всегда сопутствовали разные легенды и слухи. Евреи знали, между прочим, что Наполеон во время войны в Египте и в Сирии мечтал о возрождении еврейского государства. Им было также известно, что Наполеон созвал во Франции Синедрион, на который западные евреи возлагали много надежд. Но, несмотря на все это, французский император не снискал себе расположения польско-литовских евреев. С одной стороны, последние смотрели, может быть, на Наполеона как на носителя слишком свободных идей, могущих развратить религиозно настроенный народ. С другой стороны, само правительство ввиду угрожавшего нашествия неприятеля старалось привлечь на свою сторону евреев как весьма важных союзников во время военных действий в черте оседлости. Не издавая по крайней мере новых стеснительных законов, правительство вместе с тем старалось вразумлять евреев, что Наполеон – безбожник, что все его затеи направлены против религии, что за его нашествиями постоянно следуют богопротивные нововведения.[352]352
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 272.
[Закрыть] Вот почему евреи, за весьма незначительными исключениями, как-то боялись Наполеона I и в 1812 г. оставались безусловно верными Александру I.
Когда началось отступление русского войска, много еврейских семейств последовало за русской армией из пограничных с внутренними губерниями городов по направлению к Москве. В это смутное время никто не думал об исполнении законов о «черте», так как государство было озабочено другими, более важными делами. За отступающим русским войском следовал, между прочим, и глава литовских хасидов р. Залман из Ляд вместе со своим семейством и некоторыми из своих сторонников. Р. Залман, этот заклятый враг Наполеона, говорят, предрешил погибель французов, но отступление к Москве, а оттуда на юг положило конец и его деятельности. Он умер в Гадяче в 1812 г. Проходя через Москву, р. Залман, конечно, не подозревал, что через несколько лет в одной из больниц этого недоступного для евреев города кончит свою жизнь один из любимых сыновей его – эта жертва любви и семейных интриг, доведших человека до отпадения от еврейства и преждевременной смерти[353]353
(«Рассвет»), Год VI (1873). С. 99.
[Закрыть].
Если бы не война 1812 года и реакция, наступившая после этого во всех государствах Европы, евреи в России, без сомнения, добились бы уже при Александре I некоторых гражданских прав, между прочим и права более свободного передвижения из черты оседлости во внутренние губернии. Но борьба с французами вызвала, как известно, в правительственных сферах иного рода направление. Люди, проникнутые западноевропейскими, либеральными началами, уступили место противникам этих начал. Сперанский сошел со сцены еще до войны. Наступила аракчеевщина. Война 1812 года, в которой поведение евреев, вопреки ожиданию правительства, оказалось вполне безупречным, должна была, как казалось, рассеять недоверие государства к этому народу. Деятели Отечественной войны отзывались о евреях как о союзниках России[354]354
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 299.
[Закрыть]. Сам император Александр I знал, что евреи обращали мало внимания на все обещания Наполеона I, что этот народ был единственным, на который во время войны можно было полагаться в западных окраинах государства, что евреи даже давали приют раненым воинам в своих частных госпиталях[355]355
См. еврейский журнал («Первые плоды времени», Вена). 1824/25. С. 295.
[Закрыть]. Но сила реакции и влияние Меттерниха на политику европейских государств были столь велики, что и Россия не устояла перед ними. После Венского конгресса правовое положение евреев ухудшается как в западной Европе, так и в России. Если в первую половину царствования Александра I решение еврейского вопроса понималось в смысле улучшения быта евреев, то со второй половины начинается по отношению к евреям та политика, которая длилась затем сорок лет и заключалась в том, что на этот народ смотрели как на людей испорченных и преступных, подлежащих исправлению или строгими мерами, или крещением. Для поощрения перехода в православие в 1817 г. учреждено было Общество Израильских христиан, занимавшееся материальной поддержкой крестившихся евреев [356]356
Оршанский И. Русское законодательство о евреях. С. 209.
[Закрыть].
Переходя к вопросу о праве передвижения во внутренние губернии, мы за всю вторую половину царствования Александра I можем указать лишь на одно новое законоположение, да и то мотивированное не пользой евреев, а выгодой для хозяйства коренных русских губерний. Это законоположение было издано в 1819 г. благодаря представлению Сперанского, бывшего тогда пензенским губернатором, и заключалось в дозволении винокурам-евреям пребывать за чертой оседлости для распространения среди коренного населения винокуренного искусства – этой важной в земледельческой стране отрасли производства[357]357
Оршанский И. Из нов. истории евреев в России. С. 231.
[Закрыть].
Допущение на постоянное жительство винокуров, конечно в очень слабой степени, увеличило приток евреев во внутренние губернии. Если евреи и приходили в столкновение с коренным русским населением, то это, главным образом, на рубеже черты оседлости, а именно в губерниях Смоленской, Орловской и др. Сношения евреев с остальными губерниями были по-прежнему крайне незначительны, что продолжалось вплоть до конца 20-х годов текущего столетия, т. е. до времени установления для евреев обязательной рекрутской повинности. До того Петербург и Москва остаются главными центрами, на долю которых выпадает наибольшее количество еврейских посещений. Евреи, приезжавшие в Петербург, большею частью принадлежали по своему образованию и положению к высшему слою еврейского общества; то были люди бывалые, умевшие так или иначе ориентироваться в нееврейской сфере и не раз с успехом отстаивавшие интересы своего народа. Большинство из них были знакомы с государственным языком, а порою не чужды были и других знаний[358]358
В 1820 г. был в Петербурге один подписчик на еврейский журнал «Суламит» (на немецком языке). Еще раньше (в 1809 г.) в Петербурге было пять подписчиков на журнал «Меасиф». См. «Sulamith». VI Jahrgang. Bd. I. Heft 3. S. 214.
[Закрыть]. Тут сходились евреи из разных концов черты оседлости: Литвы, Белоруссии, Волыни, Подолии – словом, каждая область имела здесь своих представителей. Не то было в Москве. До конца 20-х годов текущего столетия контингент здешних евреев состоял из жителей ближайших к внутренней России еврейских поселений. Предприимчивые пришельцы из Шклова, Орши и других городов Могилевской губернии были более других евреев знакомы с московским рынком, с языком и нравами населения. Еще у себя на родине они сталкивались с московскими купцами и были главными посредниками в торговле между Москвою и западом. Преобладающим мотивом пребывания евреев в Москве служили не общественные интересы, как это было отчасти в Петербурге, а дела чисто личные. Москва привлекала к себе как город, где можно было кое-что купить и продать, да при случае хорошо нажить. Большинство приезжих, таким образом, принадлежало к купеческому сословию, которому само законодательство открыло временный доступ во внутреннюю Россию. За этим сословием следует весьма ограниченное число лиц, посещавших Москву ради других целей. Тут были и простые искатели счастья, и винокуры, приезжавшие предлагать свои услуги, и даже странствующие фокусники, виртуозы и проч. Шклов высылал сюда даже своих музыкантов, и прославившийся впоследствии своими концертами Гузиков еще ребенком сопровождал своего отца во время путешествий последнего в Москву в 20-х годах текущего столетия[359]359
Волкович А., Дорнер М. Пантеон знаменитостей еврейского происхождения. Киев, 1862. С. 55.
[Закрыть]. К концу описываемого нами периода все эти пришельцы находили себе приют в одном месте – в Глебовском подворье, игравшем роль гетто, с тою лишь разницею, что оно состояло всего из одного дома, население которого постоянно менялось. В этом гетто зародится общественная жизнь; из этого ядра образуется со временем значительная община. Но обо всем этом речь впереди.
