Текст книги "Макар-Следопыт"

Автор книги: Лев Остроумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

XI. Анастас Попандопуло, владелец шхуны «Черный Баклан»

На следующий день Макар распрощался с приятелем и сел на поезд, предварительно снабдив Проньку деньгами, чтобы облегчить мальчугану возвращение на родину.

Не станем описывать подробно путешествие Следопыта. В нем не было ничего особенного; Макар ехал на открытой платформе, взгромоздившись на кучу бревен. Когда платформу отцепили на станции Бахчисарай, мальчик перелез на цистерну с нефтью. Так добрался он до Севастополя.

Макар приехал в Севастополь днем и имел возможность увидать и туннели неподалеку от города и удивительный древний монастырь, высеченный в скале. Поезд проскакивал сквозь горы, словно нырял в них, и в вагоне становилось на несколько минут темно. Наконец, голубым светом блеснула знаменитая Севастопольская бухта, и немного погодя поезд подкатил к платформе вокзала.

Разумеется, Следопыт сразу же кинулся искать надпись друга. Он ее тотчас нашел.

«Л. Б. Работаю в адмиралтействе, в мастерских», – писал Сморчок.

Макар удивился: «Вот те на! Неужто Егорка и в морском деле что-нибудь смыслит?»

Никаких пояснений больше не имелось, и Следопыт решил сейчас же отправиться в адмиралтейство. Расспросив о дороге, он скоро пришел в Корабельную бухту, где виднелись грандиозные сооружения сухих доков.

Попасть в мастерские, однако, нечего было и думать. Вход посторонним лицам был строжайше воспрещен. Поэтому Макар, узнав, когда кончаются работы, пошел осматривать город, чтобы убить время.

Севастополь, старая крепость, поразил его. Огромные каменные твердыни тяжко громоздились над длинной-длинной темно-синей бухтой. Бесчисленное множество военных судов сурово столпились в ней: здесь собрался весь флот, оставшийся в распоряжении генерала Врангеля. Узкие, строгие английские миноноски резали воду прямыми носами. Гидропланы взлетали, как тяжелые гуси, и плавно опускались вновь на спокойную поверхность воды. За бухтой далеко-далеко виднелась не то гора, не то башня, и когда Макар спросил прохожего, что это такое, тот объяснил:

– Братская могила убитых в Севастопольскую кампанию.

«Вот что!» – подумал Макар и вспомнил рассказы деда, с которым год назад сторожил сад в Заборах: дед не раз рассказывал про Севастопольскую кампанию, которую хоть смутно, но все же еще помнил. Говорил он о геройской обороне города, о затопленных кораблях, которые защитники его погрузили на дно бухты, чтобы преградить этим доступ в нее вражескому англо-французскому флоту; Макар вспомнил о бесчисленных штурмах Малахова кургана, о нечеловеческой стойкости и геройстве отрезанного от остальной России гарнизона.

«Крепок русский человек драться!» – думал мальчик с гордостью. – «А этой англичанской братии видно во все времена охота была под наши кулаки морду совать. Только теперь их дело сорвалось, шалишь!»

К окончанию работ он вернулся в Корабельную бухту и среди выходивших из ворот рабочих сразу признал своего худенького белобрысого приятеля Егорку. Тот шел, не глядя по сторонам, горячо толкуя о чем-то с пожилым мастером. Когда он поравнялся, Макар негромко окликнул его. Сморчок вскинул свои него глаза, с минуту стоял, как остолбенелый, а потом с визгом кинулся к другу.

– Откуда?! Да впрямь ли это ты? – захлебываясь, кричал он и теребил Следопыта обеими руками. – Я думал – навек расстались с тобой! Ну, говори же, как меня отыскал?

– Постой! – отмахнулся Следопыт. – Скажи раньше, где Любочка?

– Любочка? – лицо Егорки затуманилось. – Эх, брат, не достать нам нашей Любочки: ее отец в Константинополь увез.

– В Константинополь! – вскрикнул Макар, бессильно опускаясь на камень.

– Да, да. Понятно, туда уж мне за ней не ехать! Мыкался я, мыкался здесь без копейки денег, ждал – вот-вот наши придут, а хвать, – говорят, Врангель решил оборонять Крым. Удалось в мастерские наняться, а то хоть пропадай… Да теперь подумываю, как бы махнуть через фронт, в армию. Хоть ребята здесь хорошие, все наши, белых страсть не любят, да уж очень соскучился в белом стане жить. Там вольготнее. Ты как решил?

– Как же тут решать? – сказал Следопыт с досадой. – Сорвалось и это дело! Лучше бы я в полку сидел и не совался на Украину! Лучше бы я не ездил за Балдыбаевым! Зря только время от службы урвал! Если б еще мне удалось или зеленых красными сделать, или «тигра» поймать, – это так! А то впустую проработал!.. Эх, Мартын, Мартын! Что бы тебе на денек задержаться в Харцызске!

– Так ты Мартына так и не видел?

– Нет. Он в Азию уехал.

– Эк его носит! Кто ж он такой, твой бандурист?

– Этого я до сих пор не знаю. Пропал след Мартынов!

– Жаль! Он большевик крупный, много бы нам с тобой помог… Но теперь рассказывай о себе, – скомандовал Егорка. – Да что мы тут стоим? Мне, брат, жрать охота: пойдем-ка в шашлычную, есть тут одна неподалеку: наш брат-рабочий всегда там толчется. Грек ее содержит, Анастас Попандопуло, – хороший малый; шхуна у него есть, торговлю ведет с Константинополем. Они прошли два квартала и остановились подле маленькой шашлычной на берегу бухты. Солнце уже клонилось к закату, пароходы и парусные суда черными силуэтами вырисовывались на золотом небе.

– Съедим парочку чебуреков, – сказал Сморчок, входя в шашлычную. – А тем временем расскажешь о своих мыканьях.

В шашлычной сидело много рабочих и татар, было душно, но весело. Раздавались звуки зурны, татарского музыкального инструмента, и заунывный напев игравшего на ней старика. За двумя столиками греки резались в кости.

– Лентяи, – мотнул на них головой Егорка. – Весь день готовы играть.

Им дали чебуреков, очень похожих на запеченные вареники, только с бараниной вместо творога. За едой Следопыт рассказывал, а Егорка уставив на него горящие любопытством глаза, только изредка вскрикивал в самых интересных местах.

Они сидели уж около часа, когда вдруг дверь распахнулась и на пороге появился рослый человек с обветренным, красным лицом и большой трубкой в зубах. Оглядев присутствующих, он спросил громовым голосом:

– Анастас дома?

– Дома! – откликнулся прислуживавший татарин. – Никак капитан?

– Он самый! Только сейчас с моря! Зови сюда Анастаса.

– Это что за дядя? – спросил Макар у Егорки.

– Это капитан Анастасовой шхуны «Черный Баклан». Он ездил в Константинополь и, видать, только что вернулся… Доброго здоровья! Давно ль из Турции?

– Только причалил… Э, да вот и хозяин!

Из двери в задние комнаты дома вышел крепкий человек со смуглым, решительным лицом. Окинув взглядом всех, он остановил глаза на капитане и с радостным возгласом шагнул ему навстречу.

– Егорка! Кто это?! – хрипло и странно вскрикнул Следопыт, впиваясь приятелю в руку. Тот удивленно вскинул на него глаза: Макар сидел весь бледный, остановившимся взором глядя на вошедшего.

– Это – хозяин шхуны и шашлычной, Анастас Попандопуло! Только и всего!

– Ты это наверное знаешь?

– Ну да. Кому же быть иначе!

– Постой, – шопотом продолжал Следопыт, поднимаясь со стула. – Я сейчас это проверю!

Анастас Попандопуло, стоя возле стойки, весело расспрашивал капитана о ценах, о погоде на море, об успехах торговли в Турции. Тот, попыхивая трубкой, отвечал оглушительным морским басом. Макар тихо подошел к стойке и остановился неподалеку от них. Дождавшись удобной минуты, он окликнул:

– Хозяин!

Анастас повернул к нему голову. С минуту смотрел на мальчика недоумело, – вдруг вздрогнул, весь густо покраснел, и отступил на шаг.

– Что? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Нельзя ли мне с тобой об одном дельце поговорить: колечко мне с камешком поручено продать, не купишь ли?

Егорка сидел, вытаращив глаза. Что за история? Отчего изменился в лице Анастас? Каково же было его удивление, когда грек торопливо кивнул головой Макару, и оба исчезли за дверью. Капитан проводил их изумленным взглядом и уселся за стол.

А в следующей комнате за затворенной дверью разыгралась поразительная сцена: едва Анастас и Макар остались одни, как Следопыт кинулся греку на шею, задыхаясь от восторга:

– Мартын! Мартын! – шептал он. – Ну, думал ли я когда тебя встретить! Да еще в Севастополе, да в шашлычной, да под видом грека Анастаса Попандопуло!

– Ах ты, дорогой мой! – отвечал Анастас-Мартын, смеясь. – А думал ли я встретить такого знаменитого красноармейца здесь, в самом сердце врангелевской армии! Какой чорт тебя сюда принес?

– Ты!

– Я?!

– Ну да: если б ты хоть на день задержался на Украине, меня бы здесь уж конечно не было… А ты почему не в Азии?

– О, это длинная история! – смеялся Мартын. – Как видишь, я – буржуй, шашлычник, купец и грек: запомни это хорошенько и, смотри, не ошибись на людях.

– Боже сохрани! – отвечал Следопыт. – Уж на что я взволновался сейчас, а и то никто ничего не заметил.

– Все такой же молодец! – хлопнул его по плечу Мартын и вдруг задумался. – А знаешь что, Следопыт, – сказал он серьезно. – Ты мне очень и очень пригодишься. И как ты это угадал приехать в самую нужную минуту!

XII. О том, как Макар превратился в попугая

– Я ничего не понимаю! – сказал Следопыт, немного успокоившись и придя в себя. – Как же Егорка тебя не узнал? Он ведь каждый день околачивается в твоей шашлычной.

– Какой Егорка? – слегка удивился Мартын.

– Как, ты Егорку Сморчка не знаешь?! Того малого, что со мной от тебя уехал в Милорадовку.

– Помню! – хлопнул себя по лбу Мартын. – Не мудрено мне было его не узнать: я ведь его тогда только минут пять видел, да и в голову не могло притти, что он может попасть сюда.

– Оба мы здесь. Одного только Дружка нет.

– Нет Дружка? Где же он?

– Кабан его запорол на Кавказе.

– Ты и там побывал?.. Бедный, бедный пес! Хороший был друг!

– Второго такого не найдешь, – грустно подтвердил Следопыт.

– Но расскажи же мне, зачем ты здесь?

– За «тигром» охотился, за Балдыбаевым.

И он вкратце описал Мартыну свои приключения. Тот смотрел на него, улыбаясь, иногда одобрительно крякал, а когда мальчик кончил, заявил.

– Да, брат, такого второго молодца, как ты, тоже, кажется, не сыщешь. Золотой ты парень! Не горюй, что тигра» своего не поймал: может быть, я тебе и в этом деле подсоблю.

– Как так?! – глаза Макара радостно вспыхнули.

– А вот узнаешь, погоди. Теперь же иди в общую комнату, сиди там спокойно: мы уж долго говорим, как бы кто чего не заподозрил. Мне надо сейчас переговорить секретно с моим капитаном. Вы с Егором лучше уходите немного погодя и ночуйте вместе. А завтра утром приходи, только не сюда, а к лодочной пристани. Возьмем лодку, и на море, где нет чужих людей, я расскажу тебе много интересного.

– А Сморчка захватить с собой можно?

– Приходи один. То, что я тебе скажу – дело огромной важности, и чем меньше народу о нем знает, тем лучше.

Макар вышел, страшно заинтересованный: что еще придумал Мартын, этот завзятый подпольный работник? Уж наверное какое-нибудь новое головоломное приключение! Ему ужасно хотелось посвятить в дело Егорку, но, памятуя последние слова Анастаса Попандопуло, он сообщил своему другу только то, что Анастас на самом деле – сам неуловимый Мартын Граев, об отсутствии которого они еще сегодня сокрушались. Сморчок опомниться не мог от этой неожиданности и долго ругал себя дураком и простофилей за то, что не узнал Мартына раньше:

– Впрочем, дело понятное, – сказал он наконец. – Ведь когда я с тобой в Красную армию увязался, я и не знал, кто такой Мартын: понятно, и лица его не запомнил.

Друзья посидели еще минут десять в шашлычной, а потом отправились побродить по городу. Они прошли в самую шикарную часть Севастополя, к Графской пристани и на Приморский бульвар.

– Чудные, брат, здесь нравы пошли, – говорил Егорка, указывая другу на разношерстную толпу, переполнявшую кафе. – Это спекулянты. День денской покупают – продают все, что хошь: и брильянты, и шерсть, и табак, и иностранные деньги. Часто у них и товара-то нет, так, одна только накладная: и вот эту накладную они друг дружке и норовят продать, да каждый норовит барыш на ней взять, так что когда настоящий, последний покупатель получит товар, то по какой цене он его должен продать, чтобы убытку не потерпеть? Вот цены на все и растут. Народ победнее волком воет и, чтоб выкрутиться, тоже давай спекулянить. Словом, набилось этих коммерсантов здесь, как клопов в хорошем клоповнике. Весь Крым ими кишит, будто помешались люди: только о брильянтах да о валюте и говорят.

– А кто ж Россию спасает? – усмехнулся Следопыт.

– Понятно, Врангель и офицеры.

– Охота им была вот эту мразь своей шкурой спасать! – указал Макар на кафе. – Неужто Россия тут сидит?

– Ну, вот поди ж ты! Россия и знать их не хочет, а они знай себе убиваются!

До позднего вечера бродили ребята по Севастополю, пока наконец, усталость не одолела их. Тогда Егорка привел друга к себе в рабочие казармы, и Макар впервые за много-много дней улегся спать на койке.

Спозаранок, как только Сморчок ушел на работу, Следопыт помчался на лодочную пристань. Не прождал он и четверти часа, как Анастас Попандопуло был тут как тут. Как будто не замечая Макара, он подошел к одной из лодок и отомкнул ее; затем, взяв весла из будки сторожа, прыгнул в лодку и огляделся.

– Эй, мальчик! – крикнул он Следопыту. – Не возьмешься ли погрести?

Макар смекнул, что об их знакомстве виду подавать не следует, и ответил:

– А далеко ли едешь?

– На рыбачью пристань.

Макар не знал, как это далеко, но на всякий случай покачал головой.

– Порядочно! Много ли дашь?

– Садись, не обижу. Аль ты об Анастасе Попандопуло не слыхал?

Уличный мальчик, слышавший этот разговор, толкнул Макара под ребро.

– Садись, наймайся! Анастас – грек богатеющий и не скупится!

Макар полез в лодку, усмехаясь про себя. Анастас сел к рулю, Следопыт взялся за весла, и легкая шлюпка птицей понеслась по голубой зеркальной поверхности бухты.

Только когда они отъехали от берега настолько, что не стало слышно человеческого голоса, Анастас весело улыбнулся Макару и превратился в старого друга Мартына.

– Ну, теперь поговорим, как следует. Греби потихоньку. Видишь, каким осторожным приходится быть в этом городе. Да и немудрено: ведь это – главная база белых, их столица. Контрразведка действует вовсю. Я удивляюсь, как меня до сих пор не сцапали.

– Кому ж в голову придет, что такой богатый грек – большевик! – засмеялся Макар. – Ловко ты это придумал! Но почему ты здесь, а не в Азии?

– Видишь ли, когда я выехал из Москвы летом прошлого года, я думал немедленно пробраться в Малую Азию; там Кемаль-паша, турецкий революционер, подготовлял восстание против султана. Дело в том, что сам я – тоже турок, но в начале русской революции мне пришлось бежать в Россию, так как на родине мне, как крупному революционеру, грозила смертная казнь…

– Ого! – сказал Макар. – Так вот я какую важную персону в свое время попом нарядил! Кто бы мог подумать!

Мартын усмехнулся.

– Итак, я отправился в путь, – продолжал он. – Мне надоело быть эмигрантом, тянуло в Турцию, где снова начиналось движение. Но, к сожалению, успехи Деникинской армии превзошли все ожидания, и у меня не хватило духу уехать из России в такую тяжелую минуту. Я решил заняться подготовкой восстания на Украине; я – старый подпольщик и опытный организатор, мое отсутствие могло принести много вреда. И я остался, а к Кемаль-паше послал своего товарища известить о том, что я жив и здоров и скоро надеюсь быть в рядах кемалистов. Только в начале декабря, когда обнаружился крах деникинцев, я получил возможность отправиться в Азию. Ближайший путь в Турцию лежал через Крым, но для меня он оказался дальнейшим: сначала меня свалил с ног сыпной тиф, а потом стало слышно, что Крым станет белой крепостью. Положение сильно менялось. Русские революционеры стали просить меня остаться в Крыму для связи тыла белой армии с Москвой и для подпольной работы. Дело мое – страшно опасное, трудное и ответственное, а я как раз для него годился: я хорошо знаю население Крыма, татарский язык и обычаи. К счастью, я был настолько предусмотрителен, что заранее заготовил себе документы на имя Анастаса Попандопуло и тотчас завел шхуну и открыл шашлычную в рабочем районе. Таким образом я наладил сношения с родиной и в любую минуту могу уехать туда.

– Ловко! – воскликнул Следопыт. – Чем же я могу тебе пригодиться?

– Мне нужно экстренно отправить секретные сведения агенту Кемаль-паши в Константинополь: дело идет о доверенных мне когда-то партией деньгах, которые я принужден был спрятать, уезжая из Турции: никто не знает их местонахождение, кроме меня; ни писать, ни посвящать в тайну посыльного я не хочу. Ехать самому невозможно, мало ли какие важные события могут потребовать моего присутствия здесь. Вот я и думаю послать в Константинополь тебя и, кстати, дать тебе случай разыскать свою Любочку.

Макар так подпрыгнул, что чуть не перевернул лодку. Мог ли он думать!

Новое, да еще какое почетное поручение! Быть курьером к Кемаль-паше! Увидать Константинополь!

– Сам понимаешь, насколько серьезно и ответственно такое поручение. Я уверен, что ты его выполнишь лучше, чем взрослый, за которыми следят во все глаза; да и на кого можно положиться без опасений? Если ты вернешься благополучно, то я сейчас же отправлю тебя с письмом в Москву: мне вовсе не хочется, чтобы такой молодец, как ты, зря попался в Крыму. Ты нам еще пригодишься на многое. По дороге, если будет случай, заедешь с рапортом о своей службе к командиру N-й армии, а затем отправишься к Ильичу.

– К кому? – сразу не понял Следопыт.

– К Ленину, Владимиру Ильичу: будет случай отвезти ему письмо из Крыма. В Москве уж тебя определят куда захочешь: в армию или учиться.

Макар просто обалдел от восторга. Вот так история! Горящими от волнения глазами глядел он на Мартына и долго не мог выговорить ни слова. Когда же он в несвязных словах начал благодарить своего друга, тот сделал повелительный знак рукой и, сразу изменив выражение лица, сказал:

– Брось, некогда. Вон уж мой шхуна. Возьми вот этот лист бумаги, здесь шифром записано все, что надо передать агенту Кемаль-паши. Заучи наизусть. Завтра приходи опять на то же место, я проверю, хорошо ли ты заучил, и завтра же отправишься в путь. Вечером в Константинополь отходит испанский пароход. Я достану тебе одежду, паспорта и все что надо. Скажи Сморчку, чтоб после работ зашел ко мне в шашлычную. Сам не являйся… А теперь прощай, – Мартын исчез, то есть Анастас Попандопуло.

Через минуту лодка причалила к шхуне «Черный Баклан». Это было небольшое парусное суденышко, доверху загруженное какими-то ящиками. Анастаса встретил его капитан, и оба тотчас направились в каюту. Уходя, Мартын кинул Макару равнодушно:

– Ты меня, мальчик, не жди, отправляйся с богом. На вот тебе за труды!

И он бросил Следопыту кредитку. Тот подхватил ее и, посвистывая, сошел на берег. Поразмыслив немного, он отправился за город и там, найдя пустынное местечко, развернул таинственную бумагу. Ряд непонятных, бессмысленных слов стоял на ней и, хоть написаны они были русскими буквами, значение их оставалось тайной для Следопыта. Оставалось только вызубрить наизусть это загадочное послание, выучить, как учатся попугаи говорить целые фразы, не понимая их смысла.

Что ж делать! Пришлось Следопыту и в попугая превратиться! Но такое превращение нисколько не обижало его, но, напротив, полнило его сердце гордостью и горячей благодарностью к своему «таинственному бандуристу».

XIII. Опасная корзина

В тот же вечер Егорка Сморчок сообщил Следопыту, что видел Анастаса, и тот велел передать Макару следующее: багаж мальчика будет состоять из корзины, которую Следопыт получит завтра вечером на вокзале, в камере хранения ручного багажа; туда ее доставит товарищ Анастаса, а квитанцию на багаж передаст Егорке в мастерские через надежного рабочего. В корзине будет несколько смен белья, курточки штанишки, прибор для умывания и чистки зубов, – одним словом все вещи, необходимые для чистенького богатого мальчика.

Разговаривать долго ребята побоялись, чтобы кто-нибудь не подслушал, и потому скоро завалились спать. Впрочем, им было не до сна.

Макар всю ночь проворочался с боку на бок, мечтая о путешествии в Турцию и в сотый раз повторяя про себя заученное наизусть письмо Мартына. Он ужасно боялся провалиться завтра на экзамене.

Чуть взошло солнце, он уже был на ногах и мчался к лодочной пристани. Анастас Попандопуло долго не являлся, и мальчик сгорал от нетерпения, бродя по набережной. Наконец, знакомая крепкая фигура появилась вдали. Следопыту пришлось сделать над собой огромное усилие, чтоб не кинуться ей навстречу и принять равнодушный вид уличного бездельника.

– А, приятель, ты опять здесь? – крикнул ему Анастас, садясь в лодку. – Довезешь меня, как вчера?

– Отчего не довезти, – лениво протянул Макар. – Только уж ты прибавь, хозяин.

– Ладно, прибавлю. Греби только шибче, не ленись!

Макар прыгнул в лодку и они отчалили. Выехав на середину бухты, Мартын улыбнулся спросил:

– Выучил?

– Выучил.

– Ну, говори.

Следопыт быстро-быстро начал лопотать непонятные, чудные слова. Мартын с усмешкой остановил его.

– Постой, постой, не сыпь, как из пулемета. Я и сам ничего не пойму.

Макар начал снова и говорил на тарабарском языке минуты три. Раза два Мартын поправлял его, а когда мальчик кончил, спросил:

– Бумагу уничтожил?

– Да.

– Хорошо. Можешь ехать. Смотри, повторяй несколько раз в день про себя, чтобы не забыть.

– Что ты, что ты, разве можно забыть!

– Да, память-то у тебя хорошая, черноземная. Так вот что, брат. Как привезешь меня на шхуну, отправляйся в баню. Из бани ты выйдешь уже совсем другим человеком. Ты будешь Александр Борисович Михальчук. Вот тебе паспорт с визой на Константинополь. Едешь ты к родным в Италию, в город Неаполь. Родом ты дворянин, помещик Киевской губернии. Отбился ты в махновщину от отца-матери и теперь их разыскиваешь. Вот тебе письмо из Неаполя от твоего папаши, где он тебя зовет к себе и высылает деньги на дорогу. Вещи найдешь на вокзале, квитанцию получишь от Сморчка. Приготовить корзину я поручил одному из наших подпольных работников. Когда приедешь в Константинополь, поедешь в Стамбул, отыщешь там улицу Нури-Османие и дом купца Селима Ямисси. Когда увидишь этого купца, скажи ему три слова: хороз, юлдыз, ярымай. Это пароль, и значит по-татарски: петух, звезда, полумесяц. Он ответит тебе: эль, туфек, мылтых, – рука, ружье, пуля. Дальше, увидишь сам, что делать. Понял? Повтори адрес и пароль.

Макар повторил.

– А теперь прощай, милый друг, желаю тебе удачи и счастья в твоей охоте на «тигра». Смотри, только не попадись в лапы англичанам или туркам: расправятся с тобой беспощадно. Помни, что ты теперь – чрезвычайный курьер. Возьми извозчика и вообще побольше важничай и сори деньгами. Только не пересоли, веди себя так, как вел бы себя богатый помещик, который, однако, побаивается, хватит ли у него денег до Италии.

Мартын прибавил еще несколько мелких наставлений, передал мальчику пачку турецких денег и билет на пароход, крепко-крепко пожал ему руку и похлопал по плечу. Потом повернул к берегу. Лодка причалила к шхуне. Опять, как вчера, Анастас Попандопуло кинул мальчику кредитку, – и они расстались.

Подойдя к бане, указанной ему Мартыном, Макар был крайне удивлен, заметив у ее дверей своего приятеля-механика с узелком под мышкой.

– Ты почему здесь?

– А вот, принес тебе чистое белье и пиджачный костюм. Так уж у нас было с Анастасом условлено.

– Даже этого он не забыл! – воскликнул Макар. – А я и не подумал, как это в гостиницу в своей одежде приду.

– Давай простимся, – сказал Егорка, передавая ему сверток и квитанцию на багаж. – Через час ты уж станешь барчонком… Счастливого тебе пути, привози Любочку.

Они распрощались, и Следопыт вошел в баню. Он живо вспомнил свое превращение в Таганроге и ждал отпора со стороны банщиков. Но здесь, по-видимому, все уже привыкли к ужасной одежде беженцев и потому нимало не удивились, когда через час из номера вышел чистенький и аккуратный пай-мальчик.

– Пожалуйте, ваше сиятельство! – только и молвил швейцар, распахивая перед ним выходную дверь. «Его сиятельство», важно кивнув головой, сунул ему в руку «на чаишко».

Весь день Макар посвятил хождению по бульвару, сиденью в кафе и ресторанах. Он приглядывался к манерам богатой публики, стараясь ей подражать, чтобы не выдать себя каким-нибудь неловким словом или поступком. Премудрость эту он постиг скоро, и к вечеру даже опытный глаз не узнал бы деревенского сорванца в этом приличном и тихоньком панычке.

Подходил вечер, и Следопыт стал ощущать некоторое волнение: пора ехать на вокзал, брать корзинку и отправляться с ней на пароход. Предстоящее путешествие манило и слегка пугало его: в первый раз в жизни он пускался в плавание по морю, да еще в чужеземную страну. Сердце слегка замирало, и обычное спокойствие заменилось легким возбуждением, как перед боем или опасной разведкой.

Он пришел на вокзал и отыскал камеру хранения ручного багажа. Возле нее мало было народу. Макар предъявил квитанцию и ожидал тотчас же получить корзину. Но служащий, выдававший багаж, что-то замешкался, и до Макара донеслись его слова, брошенные вполголоса какому-то человечку в темном пиджачке, стоявшему возле него:

– Та самая корзина!

Не будь мальчик так поглощен предстоящей поездкой и не будь он так далек от мысли о какой-нибудь опасности, он, конечно, обратил бы внимание на эти странные слова. Почему «та самая» корзина? И какая «та самая»?.. Но слова эти только скользнули по его сознанию, и он без всякого подозрения взял небольшую белую корзину из рук служащего и направился к выходу.

Однако, несмотря на свою рассеянность, он все же заметил, что человечек в пиджаке тотчас вышел из камеры и пошел за ним. На крыльце Макар оглянулся: человечек стоял в дверях и исподлобья остро глядел ему в спину. Смутное подозрение шевельнулось в сердце Следопыта.

– Ой, не шпик ли? – подумал он, но тут, же отогнал эту мысль: с чего бы быть шпику? Ведь Макара решительно никто не знает в Севастополе. Он сошел на площадь и начал нанимать извозчика.

Человечек продолжал стоять на крыльце, издали следя за ним глазами. Беспокойство Следопыта усилилось и готовые уже сорваться слова «на пристань» застыли на его губах.

– Нахимовский проспект, – сказал он извозчику, решив, что осторожность не мешает, и лучше на всякий случай не говорить сразу, куда он едет. Сторговавшись, он уложил корзину, уселся сам и поехал в город.

Оглянувшись на повороте, он заметил, как человечек вскочил в другую пролетку и поехал за ним. Мороз пробежал по коже Макара: сомнения не оставалось, за ним следят! И тут сразу всплыли в его мозгу странные слова: «та самая корзина». Он даже зубами скрипнул от негодования и злобы на самого себя: дурак, дурак, опростоволосился! Как же он сразу не догадался, что тут дело неладно. Наверное, служащий нарочно громко сказал эти слова, чтобы дать знать ему об опасности: шпиков ведь никто не любит. Нужно было сейчас же удирать. Ясно, шпик следил за корзиной и ждал, кто ее получит. Но почему же он мог за ней следить? Вероятно, потому, что следил за тем подпольщиком, который принес ее на вокзал… Ну, все пропало! Значит все они попались, весь хитрый план Мартына провалился, Макара сейчас сцапают, а за ним и Анастаса Попандопуло и еще многих, многих. Макар чуть не стонал от горя и лихорадочно соображал, как быть дальше.

Ясно, на пристань – нельзя: его сейчас же арестуют на пароходе; к Анастасу – тем паче: если за Мартыном еще не следят, то после этого сразу начнут следить; к Егорке? – совсем уж глупо: ведь Макар теперь буржуй, в казармы ему ездить не пристало; сразу всех выдаст. Что же делать? Удирать? Но как?! Но куда?!

Вдруг ему вспомнилось кафе, в котором он был днем, оно обратило на себя его внимание тем, что имело два выхода: один на улицу, другой в сад; а из сада была тоже калитка… Что, если попытаться? Другого спасения нет: куда бы Макар ни поехал, проклятый шпик не выпустит его из своих лап. Да, но корзину придется бросить; как же без нее уедешь? В Константинополь без багажа, – это и неудобно, и подозрительно!.. Ах, чорт возьми, какого дурака свалял Макар! Вот те и Следопыт: сам превратился в зайца, который никак не может запутать след.

Беда! Беда! И как предупредить Мартына? Как известить его об этой нежданной опасности? Уж конечно он не знал, что за его товарищем следят, иначе не поручил бы ему этой проклятой корзины. Пропади она пропадом, надо спасать Мартына и себя самого! Кафе именно на Нахимовском проспекте, оттого-то и назвал Макар извозчику эту улицу, что весь день прослонялся по ней. Решено!

Оглянувшись по дороге раза два, он заметил, что шпик упорно едет за ним. Вот и проспект; фонари зажигаются на улицах, скоро и пароход отчалит! Пропало все: никуда не попадет Макар, дай бог из петли выкрутиться!.. А вот и кафе горит огнями.

– Стой здесь! – крикнул мальчик извозчику. Тот остановился.

– Я сейчас вышлю лакея за корзиной, – продолжал Макар, торопливо спрыгнув на землю. – Подожди минутку.

И он вбежал в кафе. Там было, как всегда, людно и тесно. Следопыт перешел комнату, вышел в сад, юркнул к калитке и остановился, выглядывая на улицу.

Шпик уже подъехал к кафе и опрометью кинулся в дверь. Как только он вошел, Макар выскочил на улицу и чуть не бегом бросился к пристани. На его счастье, по тротуару слонялось много гуляющих, и мальчик быстро затерялся в толпе.

Перейдя площадь, он подошел к пристани. Что же дальше? Сесть на пароход без вещей, или удирать куда глаза глядят, постараться пробраться к Мартыну и рассказать ему все?

Он растерянно толкался в суетливой толпе, со страхом поглядывая на проходивших мимо чинов контрразведки: ему все казалось, что за ним следят со всех сторон. Горло перехватывало от волнения, коленки дрожали. В каждом подходившем к пристани ему мерещился проклятый шпик. Надо было на что-нибудь решаться, так как без толку торчать здесь казалось опаснее всего.

Он уже решил махнуть рукой и вернуться в город, как вдруг заметил возле самых дверей худое сероглазое лицо Егорки: верный друг не вытерпел и пришел поглядеть, как Следопыт отправится в путешествие.

Какое счастье! Макар готов был кинуться ему на шею. Но усиленная осторожность была необходима. Поэтому он, постаравшись принять на себя беспечный вид, не торопясь прошел мимо друга и только бросил ему вполголоса:

– Я засыпался. За корзиной следят шпики. Бросил ее к чорту. Удрал. Спроси Анастаса, что делать?

И, напевая песенку, вышел на площадь. Сморчок побледнел, соображал одну минуту, а затем, сорвавшись с места, вихрем умчался в город.

Следопыт расположился в густой тени акаций неподалеку от фруктовой лавочки, стараясь не терять из виду подъезжавших к пристани, готовясь удирать во все лопатки при появлении своего шпика. Но тот не показывался: очевидно, он потерял Макаров след и решил ждать возле корзины, а быть может забрать ее. Так прошло около часа. Уже загудел пароход басистым протяжным гудком; еще пуще заволновалась публика на пристани. Макар совсем решил, что путешествие его провалилось, ругал себя на чем свет стоит – и дураком, и олухом, и молокососом; теперь он замарался, за ним будет слежка; и прощай все блестящие планы: придется просто-напросто удирать отсюда подальше.