Текст книги "Макар-Следопыт"

Автор книги: Лев Остроумов

V. Тайна духана «Алла-Верды»

Звуки боевой песни, сначала обрадовавшие Следопыта, уже через минуту заставили его призадуматься: что – если это белые? Надо быть осторожным! Он спрятал в кусты свой узелок и тихонько подкрался к окну домишка.

Внутри, в низкой и прокуренной комнате, вокруг деревянного стола сидело несколько человек самого странного вида: по одежде они походили на бродячих торговцев или мелких лавочников, тут же в комнате валялись их тюки с мануфактурой и пестрыми платками. Но во всей их повадке, в лицах, обветренных, загорелых и грубых, во всклокоченных волосах и в песне, которую они выкрикивали во все горло, стуча кулаками по столу, – не было ничего напоминающего мирных коробейников. За стойкой в глубине комнаты стоял большезубый красивый черкес в папахе и с кинжалом на грязной, проношенной черкеске. Он старательно цедил вино из бочонка в стакан огромному дядьке со свислыми седоватыми усами и крючковатым носом. Все были изрядно пьяны; табачный дым сизой пеленой висел над пирушкой.

Макар успокоился: на белых люди эти были совсем не похожи. Значит, можно смело заходить в корчму и заночевать с ними.

Он обогнул домик и увидел с другой стороны галлерейку и вход. Над дверью висела вывеска, и, зажегши спичку, мальчик различил буквы: «Духан Алла-Верды». Без колебания он отворил дверь и вошел в дом.

Сидевшие разом оглянулись на него. Большой дядька у стойки уставился круглыми свинцовыми глазами на Следопыта и поманил его пальцем. Макар нерешительно приблизился к нему.

– Что оно за отродье? – спросил дядька, указывая пальцем на мальчишку.

– А тебе что за дело, дядька? – огрызнулся тот.

– Куда идешь?

– В Голубино.

– В Голубино?!

– Ну, да.

– Что за Голубино? Никогда такого не слыхивал. Брешешь ты, малый.

– Собака брешет, не я.

– А откуда ж тебя несет?

– Из Туапсе.

– Кто такой?

– Рабочий человек. К сродственникам иду… А вы кто такие?

– Купцы, – усмехнулся дядька и подмигнул черкесу. Тот осклабился всеми своими зубищами и сказал на ломаном русском языке:

– Бродячы чиловэк, малчышка. Пускай сыдыт, брынзу ест.

– Пускай сидит, – согласился дядька. – Нам не помешает. Раку пьешь, малый?

– Какую еще раку? – удивился Следопыт.

– Рака, водка такая, самогон грушевый. Давай налью, гостем будешь.

Макар хоть водки не много пивал на своем веку, а головой кивнул: как компании не поддержать? Трезвый для пьяных – чужой человек, а коли выпьешь с прохожим – сразу с ним другом сердечным станешь.

Дядька тотчас же налил чарочку, а черкес поставил перед мальчиком тарелку с большим куском белого крепкого сыра и несколькими головками зеленого лука.

– Кушай, дюша, кунак будышь! – приветливо буркнул он Следопыту.

– Что за слово: кунак? – спросил Макар, беря чарку.

– Да, ты видно, дальний, – заметил дядька. – Кунак есть друг закадышный, на ихнем, черкесском, наречии. Жри брынзу, – указал он на сыр.

– А она из чего делается?

– Это овечий сыр, голова твоя садовая! Откуда ты взялся здесь?

– Я с Украины, – пояснил Макар.

– Эге! Вон оно что! Земляки, значит! Давно ли оттуда?

– С неделю.

– Что там делается, друг? А ну, расскажи.

Макар лихо опрокинул чарку в горло и закусил не спеша брынзой. Ее соленый острый вкус ему понравился. Затем он, снова подвинув чарку к бочонку черкеса, солидно и со смаком начал рассказывать о событиях на Украине, о восстании батьки Махно, об отступлении белых и тревоге в Таганроге и Ростове.

– Ого! А ну, хлопцы, идите сюда, слушайте, что он говорит! – крикнул дядька остальным пирующим, и мало-по-малу вокруг Следопыта образовался целый кружок слушателей. Они дивились, покачивали головами, переглядывались, – и по выражению их лиц зоркий и внимательный глаз нашего разведчика сразу подметил, что вести эти пришлись им по душе. Странно! Почему бы стали купцы радоваться крушению белых? Ох, не купцы они вовсе, – здесь дело темное! Так и зудило Макара разузнать, что это за компания. Он начал задавать им тонкие вопросы, в надежде, что они проговорятся; но «купцы» ловко отвиливали, отшучивались, или вовсе не отвечали на вопрос. Когда же Следопыт уж слишком стал докучать им, дядька хлопнул кулаком по стойке и рявкнул:

– Какого чорта пристал? Ты свои разговоры брось, не по нас они! Наше дело торговое, вот тебе и край! Не цепляйся!

Макар смекнул, что прямым путем решительно ничего не добьется, и решил действовать окольным. Минут через пять он начал притворяться страшно усталым и пьяным – и завалился спать в уголке, на полу. Его оставили в покое и скоро за попойкой забыли о нем. Следопыт чутко прислушивался к их разговорам: но, к сожалению, они ему мало что объяснили; речь больше шла о каких-то товарах, потом об охоте на диких коз, потом компания снова запела «Алла-верды, готовься к бою».

Макар уж и в самом деле начал задремывать, когда вдруг он заметил, как дядька поднялся с табуретки и выскользнул за дверь, сделав знак черкесу; тот вышел вслед за ним и оставил дверь полуоткрытой. Этого только и надо было Следопыту: он змеей выполз в дверь и притаился на галлерее.

Сперва, со свету, он ничего не мог различить: ночь была черна, как сажа. Мало-по-малу, однако, мальчик привык и скоро заметил две темные фигуры, стоявшие в конце галлерей и тихо беседовавшие друг с другом. Скользнуть вниз на землю и подползти к ним – было для Следопыта делом одной минуты. Он спрятался за столбиком и начал напряженно вслушиваться.

Говорили черкес и дядька. Голоса их, пониженные и глухие, звучали таинственно и серьезно.

– В каждом тюке пятьдесят патронов, – говорил черкес, – итого четыре сотни. Мануфактуры хватит на весь отряд. Штаны есть, гимнастерки есть: большой джигит Машко Дзусов!

– Ты, Дзусов, вправду молодец, – отвечал дядька. – Если бы ты нам еще и винтовочек десятка два раздобыл: нехватка у нас.

– Вынтовка? Трудно дело вынтовка. Поверчу – покручу, что будыт – не знаю… Смотры, твои джигиты громка песня пел: кордонный казак послышит.

– Мы сейчас уйдем, Машко. Дай передохнуть: уж очень обрыдло нам в горах, душу отвести нечем.

– Атвыдешь душу в тюрьме. Будыт тогда одна неприятность.

– Ну, ладно, не серчай. Пойду подымать ребят. Спасибо… А я тебя вот зачем сюда вызвал, чтоб никто не слыхал: ты Голубино знаешь?

– Боышься, не шпион ли мальчишка?

– Знамо дело, боюсь.

– Не бойся: есть Голубыно. Далеко отсюда. Пустое дело, ныкто там не живет.

– Взять нечего?

– Если б хозяин был, много можно: богатый князь.

– А так итти незачем?

– Не, брось! Даром.

– Ну-ну. Плохо, – деньгами больно обнищали!

Они прошли мимо Макара и скрылись в духане. Следопыт встал на ноги; он призадумался; этот разговор, несмотря на свою загадочность, сказал многоопытному разведчику; ясное дело, – это партизанский отряд, и дядька, верно, атаман. Черкес доставляет им патроны и одежду… Значит, свои, повстанцы. Не лучше ли открыться им? Да не повести ли их в Голубино, благо хозяин теперь приехал: сразу его захватим и освободим Любочку! А ну, Следопыт, пользуйся таким случаем! Бандиты они, правда, ищут, где бы пограбить, – ну да что! Дай только Красной армии на Кавказ притти, тогда уж быть им красноармейцами. Ладно!

Он решительно распахнул дверь и остановился на пороге. «Купцы» уже собирали свой «товар», нагружали друг другу на плечи, кряхтели, ругались и наскоро допивали «раку». Когда Макар появился в комнате, дядька взглянул на него – и лицо его сразу переменилось.

– Где был?! – рявкнул он Макару, багровея. – Э, хлопче, у тебя никак уши слишком великие? Мы этого не любим.

Все замолкли и обернулись к Следопыту. Но тот спокойно прошел сквозь кучку «купцов» и, усмехнувшись, ответил дядьке:

– Уши у меня хоть и не великие, а здорово слышат: как и полагается Макару-Следопыту, разведчику Красной армии.

Если б бомба разорвалась посреди комнаты, это произвело бы меньшее впечатление, чем простые слова Макара. Все остолбенели, разинув рты и выпучив на него глаза. Первый опомнился дядька. Он подскочил к мальчику и, ухватив его за плечи, начал трясти, как грушу.

– Смотри, брат, как бы мы из тебя кишек не выпустили! Как сюда может попасть разведчик Красной армии? Брешешь ты, щеня! – ты белый шпион и провокатор.

– Заткни глотку! – сверкнул на него глазами Следопыт. – Разуй уши и слушай, что я тебе скажу. Да ручищи-то свои убери подальше.

Дядька словно испугался этого окрика и, сейчас же сняв руки с плеч мальчика, тупо уставился ему в рот круглыми, грозными глазами. Следопыт уселся на стол и, с улыбкой оглядывая теснившихся к нему «купцов», начал свою речь:

– Вижу я, братва, что вы не из наших врагов, не из офицерья или казаков. Чорт вас разберет, кто вы такие, батьки Махна у вас не имеется, но, может быть, этот дядька за батьку и сойдет. Одно понятно, что у вас в этих тюках четыре сотни патронов и обмундировки на целую роту. Да еще здорово горланить умеете боевые песни. Стало быть, вы – народ военный и Красной армии пригодиться сможете. Верно я говорю?

Все промолчали. Из кучки выдвинулся молодой парень.

– Верно, – сказал он. – Только того и ждем.

– Ты чего выскочил? – закричали другие. – Кто его знает, этого мальца, – чего ты язык развязал? Никакой нам армии не надо, мы сами по себе!

– Бандиты-разбойнички? – усмехнулся Следопыт. – Ну это, братцы, до поры, до времени: не век же вам по лесам прятаться… Стало быть, говорю вам, вы Красной армии на пользу пойдете. Теперь слушайте да решайте, – не пригожусь ли я вам чем?

– А ну, а ну! – заголосили кругом.

– Черкес ваш говорит, будто в Голубине хозяин не живет и там нечего взять. Верно говорит черкес: четыре дня тому назад там было пусто. А позавчера туда приехал хозяин, сам своей персоной, Степан Ильич Балдыбаев. К нему-то я и пробираюсь, и вы мне очень даже можете в моем деле помочь.

– Какое ж твое дело? – спросил дядька с любопытством.

– Дело у меня самое, замечательное: надо мне у него его дочку отнять.

– Дочку? – вскрикнули все хором.

– Да. Она – наша, да попалась к нему в лапы, он ее сюда и увез. Трое нас за ней отправились, двое уж там, в Голубине, а я маленько по другим делам задержался. Так вот, ребята, коли вы нам поможете Любочку выручить, так все, что вы там найдете – ваше будет. Согласны?

– Понятно согласны! Ай, да парень! – закричали одни.

– Врет он все, ловушка! – заспорили другие.

– А чем ты докажешь, что ты не белый шпион? – спросил дядька, пошептавшись с черкесом.

– Тем вот и докажу: когда увидите Балдыбаева, он вам сам про меня расскажет.

– Ишь, ловкач какой! А если в Голубине засада?

– Так ведь не я вас туда поведу, а вы меня: я и дороги туда не знаю. Вышлите вперед себя разведку; коли она донесет, что я вас в западню привел, пристрелите меня на месте. Впрочем, не знаю, может быть, помещик и взял себе с десяток казаков для конвоя.

– Десяток – пустяки, – пробурчал дядька и задумался. Другие перешептывались и спорили между собой. Наконец, дядька поднял голову.

– Ладно! – сказал он. – Я тебе верю. Только сначала мы поведем тебя в горы, походишь с нами туда сюда; мы хорошенько разглядим, кто ты такой. А там видно будет, что с тобой делать.

– Согласен и на это! – отвечал, смеясь, Макар. Все равно больше трех дней не проходим. Ведите, куда хотите, только напоследок проводите в Голубино… А теперь говорите толком – кто вы такие. Мне ваша песня понравилась.

– Мы – зеленые, – объявил дядька.

– Зеленые? – удивился Следопыт. – На вид словно бы люди, как люди… С какого же это боку вы зеленые?

– Ни с какого! – засмеялся тот. – В лесах мы прячемся, оттого нас зелеными и прозвали.

– Ишь ты ведь! А я думал и в самом деле брюхо у вас зеленое… Ну, так что ж?

– Это вот дело! – крикнул кто-то. – Эй, Машко! Давай еще по чарке!

Все загудели и заволновались. Черкес кинулся к своему бочонку. А дядька хлопнул Макара по плечу:

– Э, вижу я, ты парень не дурак! Выпьем на дружбу, коли так!

Зазвенели кружки и стаканы, и снова грянула удалая песня:

 
Ходили все мы к схваткам часто,
Не соблюдая череды!
Хвала погибшим, а здоровым —
Алла-верды! Алла-верды!
 

Через четверть часа духан опустел. Зеленые братья поодиночке вышли на дорогу и, пересекши ее, направились гуськом в темный заповедный лес по звериным тропам, известным только им одним.

VI. О зеленых братьях, о ночном налете и о загадочном знаке

Под огромными ветвистыми каштанами весело трещали костры. Человек пятьдесят расположились на просторной лужайке у подножия нависших скал, в которых чернели узкие отверстия пещер. Веселый гомон, хохот, песни плыли в темное небо вслед за трескучими искрами костров. Зеленые братья вот уже десятый день праздновали удачное возвращение своего атамана, принесшего им запас патронов и обмундировку. В тюках знакомых нам «купцов» притаилось также немало бочонков «раки», и каждый вечер все пили за здоровье джигита Машко Дзусова, чей убогий духан служил таким прекрасным передаточным пунктом.

Возле самого большого атаманского костра лежали дядька и Следопыт, окруженные любимцами дядьки, его гвардией. За десять дней, какие прошли с первого знакомства Макара с лесными братьями, он успел приглядеться к ним и со многими уже подружился. Особенно понравился ему дядька с виду такой страшный, но на деле большой весельчак и умная голова. Звали его «Большой Остап» и слушались беспрекословно. К своим ребятам он относился как добрый дедушка-баловник. Правда, про него говорили, что в бою он свиреп, и не дай бог тогда не исполнить его приказания: всякого на месте пристрелит, как собаку. В мирной же обстановке он казался совсем нестрашным и лентяй был порядочный.

Вторым другом Макара скоро оказался Петрусь, паренек, первый в духане подавший голос за союз с Красной армией. Был он бывший матрос, бежавший из белого флота, и очень понравился Следопыту своей быстрой сметкой, умом и склонностью к дисциплине. Он почти никогда не пил, всегда зорко следил за безопасностью отряда и затем, чтобы между его людьми не выходило ссор. Частенько он заменял собою любившего выпить «Большого Остапа», и, когда тот храпел, накачавшись самогона, не хуже его самого справлялся с атаманскими обязанностями.

В отряде было много разного люда: здесь можно было встретить и дезертира – солдата белой армии, и бывшего матроса, и крестьянина-иногородца» с Кубани, и даже беглого каторжника; попадались казаки, черкесы, грузины. Вся это компания была твердо спаяна одним общим интересом: не служить никаким властям, не сражаться ни в какой армии. Когда Макар заговаривал о Красной армии, перечисляя ее достоинства и выгоду службы в такой могучей организации, – многие перебивали его криками:

– Брось! Долой! Ни генералам, ни комиссарам не желаем служить! Наше дело вольное! Сами себе хозяева!

– Вот дураки! – горячился Макар, – Вы не комиссарам в армии служите, а всему рабоче-крестьянскому народу. Неужто и с ней драться будете, когда повстречаетесь?

– Мы за свободу! – объявили зеленые. – Никакой власти над собой не потерпим.

– До той поры, пока вас белые не вздуют!.. Ну, да ладно, – поживете, сами увидите, где лучше: здесь ли чекалками бродить или служить у нас.

Чекалками назывались шакалы, те лесные звери, которые пугали Макара в первый раз на дороге своим жалобным детским криком. Они походили на волков, но были гораздо трусливее их и одиноко бродили в горах; было в них что-то похожее на «зеленых братьев», которые так, же мыкались по чащам и дубравам, убегая от человека и распевая по ночам заунывные песни.

Один только Петрусь был ревностным сторонником сближения с Красной армией и усиленно проповедывал об этом среди прочей братии. «Большой Остап» чаще отмалчивался, но и он раз сказал Следопыту:

– Ты, брат, зря не старайся: нашу публику словами не убедишь. Вот когда животы подведет да прослышат, что у вас в армии лафа, так их, и руками не удержишь; сами туда побегут. Ну, а пока нам здесь лучше.

В будничную «рабочую» пору занимались зеленые налетами на богатые имения, на казенные учреждения, на проезжих купцов. Иногда доходили и до крупных сел и местечек, но там грабили только кулаков повиднее, – середняков и голытьбы не обижали. Порой нарывались на кордон или отряд казаков, высланный против них, завязывали перестрелку, но в упорный бой не ввязывались и уходили в горы при первой возможности. Питались награбленными продуктами, и тогда наступала праздничная пора; а когда провизия приходила к концу, устраивали охоту на диких коз или кабанов. Все это рассказали Следопыту его новые приятели, убеждая его вступить окончательно в их банду.

Но Следопыт только посмеивался: его вовсе не прельщала эта полузвериная жизнь. Он лелеял в душе план выручить Любочку и вместе с ней махнуть обратно в полк. Надежда увести с собой хоть два десятка этих головорезов не покидала его: вот бы славно вернуться к командарму во главе целого отряда! То-то удивил бы товарищей по полку!

О Голубине никто не заикался. «Большой Остап» на все приставанья Макара, скоро ли они туда пойдут, отмалчивался и только раз сказал:

– Говорю тебе, пойдем. А когда что, – уж позволь мне знать.

Жили зеленые на неприступной высоте, куда можно было пробраться только им известными тропинками. В дождь и стужу прятались по пещерам. Пещерная жизнь особенно не нравилась Следопыту: темна и тесно было в этих ямах, вшивели очень уж люто, – и грязь стояла непролазная. Однако, делать было нечего: по зимнему времени дожди лили беспрестанно, и волей-неволей приходилось уходить под землю.

Но когда дождь проходил, вокруг костров было тепло и сухо. Согретые огнем и самогоном лесные братья шутили или распевали хором удалые разбойничьи песни.

 
Из-под дуба, дуба зеленого, —
 

начинал вдруг выводить горластый украинец Омелько, и вся ватага дружно подхватывала:

 
из ракиты, из куста
вылетала ранняя пташка,
ни велика, ни мала,
выводила свою армиечку —
из-под белого царя.
Ой, немного этой армиечки —
сорок тысяч из полка.
Здоров, здоров ты, новый трактирщик,
и шинкарка молода!
Налей меду, меду, браги
и зеленого вина,
ой, чтоб наша славна армия,
вся веселая была!
 

«Большой Остап» лежал на брюхе и глядел в огонь, подпевая густым басом. И вот вечером десятого дня, когда песня кончилась, он сказал Петрусю:

– Хорошо хлопцы поют!.. А знаешь что: завтра нам надо на охоту пойти: харчей мало.

– Можно, – отозвался Петрусь. Макар воспользовался этим и возразил:

– Охота пуще неволи: не лучше ли в Голубино махнуть? Наверное, там теперь харчей немало найдете.

Остап внимательно посмотрел на него.

– Это ты верно сказал. А только если ни чорта, не найдем – тогда что?

– Тогда и поохотимся.

Остап задумался.

– Как, Петрусь? – спросил он немного погодя.

– А почему и не пойти? – ответил тот.

– Ладно! – решил атаман. – Объяви хлопцам: завтра с утра пойдем в дело: пусть винтовки почистят и возьмут патронов по пяти обойм на стрелка.

Следопыт так и подпрыгнул от радости: наконец-то Большой Остап раскачался!

Теперь дело двинется с места, и не позже завтрашнего дня Макар увидится с Любочкой и со своими друзьями.

Петрусь сейчас же встал и пошел обходить костры. Его заявление повсюду вызывало гул одобрения: хлопцы сейчас же хватались за винтовки – и через пять минут весь лагерь был занят чисткой и осмотром затворов. Всем надоело сидеть в лесу, хотелось разгуляться, и, в ожидании добычи, зеленые радовались предстоящему налету на имение.

Макар глаз не сомкнул в эту ночь: лежа у костра рядом с Петрусем, он рассказывал матросу свои похождения, начиная с того дня, как первый раз поссорился с Балдыбаевым, и кончая посещением генерала Деникина. Этому Петрусь долго дивился, расспрашивал, каков из себя генерал, и очень одобрял поведение Макара.

– Правильно ты с ним говорил, – хвалил он, – чего их бояться, иродов? Его и не так отделать надо было: ты ведь ему своим представлялся, а своему человеку многое прощается.

Заговор «черногорцев» привел Петруся в восторг.

– Аи да ребята! – восклицал он. – Да и мы не отказались бы от таких пособников! Ишь, девчонка какая озорная! Как ее не выручить! Жив не буду, а отыму ее у Балдыбаева.

Чуть свет все были готовы. Атаман сделал перекличку, и банда двинулась в лес, поблескивая в белесоватом рассвете мокрыми стволами винтовок. Вперед выслали двух дозорных и подвигались не спеша по запутанным, заросшим лесным дорожкам. Не раз им приходилось проходить по самому краю бездонных пропастей, в угрюмой глубине которых бурлили чуть видные речки; не раз приходилось переходить в брод эти речки, прыгая по скользким камням: течение здесь бывало такое сильное, что валило с ног даже дюжих мужиков; Следопыта не раз подхватывал водоворот и уносил в своих косматых волнах, больно колотя о камни. Только проворство и присутствие духа спасали мальчика в такие минуты. Однако, после двух купаний, Макар стал привязывать себя веревкой к Петрусю, чтобы тот мог легко вытащить мальчика из омута.

Лагерь зеленых отстоял от Голубина на расстоянии двух дневных переходов. Только к вечеру следующего дня дозорные донесли, что до Голубина осталось версты две: стоит только спуститься в котловинку. По словам дозорных, имение казалось пустым и заброшенным: ни рабочих ни солдат они там не заметили.

– Что за оказия? – подумал Следопыт. – Уж не вышло ли здесь какой ошибки? Неужто Балдыбаев не доехал до Голубина?

Разбившись на отряды, зеленые пошли в обход котловины, чтобы окружить имение со всех сторон. Макар шел с первым отрядом, где был сам «Большой Остап»; этот отряд направился прямо по шоссейной дороге. Из-за кустов поворота вдруг выглянул белый дом, окруженный высокой оградой; несколько хозяйственных построек из дикого камня теснилось вокруг него. У Следопыта сердце так и запрыгало: вот он, желанный конец дороги!

Уже смеркалось, когда банда вплотную обложила дачу. Действительно, никаких признаков жизни ни во дворе, ни в доме не было заметно. Только в одном из флигелей засветилась керосиновая лампа. «Большой Остап», дождавшись, когда все отряды подтянулись к ограде, дал выстрел в воздух: по этому знаку зеленые братья кинулись штурмовать двор.

Ко всеобщему удивлению, навстречу им выскочили только с десяток огромных косматых овчарок, которые с лютым лаем прыгали людям на грудь и старались вцепиться зубами в глотку. Этих свирепых псов пришлось застрелить, так как они чуть не загрызли на смерть певуна Омельку. Вслед за собаками из флигеля вышел хромой старик и, остановившись на крыльце, долго вглядывался в буйных гостей. Зеленые шумным потоком разлились по двору. Одни выломали двери амбаров и шарили там, другие разгромили хлев, некоторые ринулись прямо на дом: в числе последних был и Следопыт.

На двери дома висел большой замок. Ставни были забиты! Ясно, в доме не жил никто. Однако, зеленые сорвали дверь с петель и ворвались в комнаты: ничего, кроме мебели, там они не нашли. Убедившись, что хозяина нет, Макар поспешил выйти на крыльцо: его вовсе не привлекал мелкий грабеж, начавшийся в доме.

С отчаяньем смотрел мальчик на этот обманувший его надежды дом. Куда делся «тигр»? Где Любочка, где верные друзья? Опять не повезло Следопыту! Уж кажется, он все сделал, что только мог, даже целую армию собрал! И все ни к чему!

Взор его рассеянно блуждал по выломанной двери, зиявшей черной пустотой. Вдруг над ней он заметил что-то странное: казалось, над входом вниз головой висела какая-то рыба. Она шевелилась от ветерка и в неверном отблеске пожара, – зеленые подожгли овин, – казалась живой. Макар мигом подставил выброшенный зелеными из дома ящик, валявшийся неподалеку, встал на него и потянулся к удивительной рыбе. Каково же было его изумление и радость, когда он различил наконец, что на грозде над дверью висела знакомая черная повязка с буквами Л. Б., а к ней снизу была привязана селедочная голова.

Он снял повязку с гвоздя и с недоумением ее рассматривал: да, это была она, одна из повязок «черногорцев». Совершенно ясно, что повесили ее здесь ребята для Макара, чтобы подать ему знак о себе. Но что означает селедочная голова? И где теперь сами ребята?

Он беспомощно оглянулся по сторонам и тут заметил на крыльце флигеля старика, о котором совсем позабыл в суматохе. Старик спокойно беседовал с «Большим Остапом», который не принимал участия в грабеже и невозмутимо наблюдал за погромом, посасывая «козью ножку». Следопыт направился к ним.

– Здорово, старый! Ты кто такой будешь?

– Я здешний сторож… Да разве от таких чертей убережешь что?

– А хозяин где?

– Тю-тю хозяин! – усмехнулся «Большой Остап». – Не повезло тебе, малый: уехали они все отсюда.

– Куда?! – вскрикнул Макар.

– А этого уж я и не знаю, – развел руками сторож. – Балдыбаев депешу получил из Новороссийска, в тот же день собрался и уехал.

– С дочкой?

– С дочкой. Видно, чего-то испугались… Тут о вас немало слухов ходило.

– А это что такое, ты не знаешь? – спросил Следопыт, показывая ему повязку с селедочной головой.

– Это? – засмеялся старик. – Это барышня, уезжая, над дверью повесила. Приказала мне не снимать, сказала: «если кто-нибудь сюда приедет, так будет знать, куда мы уехали»… Мне что! Пусть себе висит!

– Кого же она ждала? – спросил Макар, чувствуя, что Любочка ждала именно его.

– Не знаю. А как по этой штуковине узнать, куда они поехали, – тоже не пойму. Брось ты ее: так, барские причуды!

Макар покачал головой и грустно отошел. Говорил он «Большому Остапу», что надо спешить с налетом на Голубино! Вот зверя и упустили! Мальчик чуть не плакал с отчаяния: что может означать рыбья голова, как не то, что Балдыбаевы уехали по морю? Ясное дело, – помещик подался за границу, а Егорка Сморчок и Пронька решили, вероятно, пробираться на родину. Значит, дело проиграно, «тигр» скрылся и Любочка утрачена навсегда!

Следопыт одиноко присел на камень ворот. Горькие слезы текли по его лицу. Все его планы рушились: отбился от Красной армии, потерял Мартына, упустил Любочку и друзей. Что делать?

Кругом продолжали бушевать зеленые; все же они нашли здесь немало поживы: в доме было чего награбить, а в хлеву оказалось стадо овец. Поход был сделан не понапрасну, и харчами лесные братья запаслись вдосталь. Они буянили, выбивая дно из бочонков с вином, и веселые песни раздавались в усадьбе всю ночь.

Одного только Следопыта грызла тоска.