Текст книги "Этот несносный Ноготков"
Автор книги: Лев Белов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава сорок третья,
появившаяся как следствие коварства Гэ-эр-пэ и предпринятых Аликом
Ноготковым мер самообороны
Мрачное настроение, охватившее шестерых землян, никак не отразилось на Молоткове, Серповском, Ташматове и Валетове, не говоря об их двойниках.
Аг подлетел к Гэ-эр-пэ и что-то прожужжал. Услышав ответ, он быстро очутился около Гелия Михайловича и прозвенел:
– Вы так взгрустнули, академик, как будто вмиг лишились денег иль обручального кольца. Нельзя быть хмурым без конца! Ведь на блистательной Иолле вам быть дано в почетной роли. К чему ненужный жалкий ропот, когда вас ждет Великий Опыт? Клянусь созвездием Зерцала, вам предстоит прожить немало! Зачем вам туловище, тело, что пользы от обеих рук? Клянусь, без них пройдете смело по жизни долгой длинный круг. Другое дело, если б вы остались вдруг без головы. Тогда, – мы будем к фактам строги, – вам не понадобятся ноги и (не смешно ль вам самому?) сердечко будет ни к чему, а также (хвастать нам тут нечем!) совсем не нужной станет печень. Короче – смейтесь хоть до слез! – вам образец Иисус Христос. Не говорите «да» иль «нет»: ведь парню-то две тысячи лет! Он вам не жаловался, Гелий, что годы быстро пролетели?
Не говорил, надеюсь, он, что жизнью «страшно огорчен»? Не приходили ль вам на ум слова «Когито эрго сум» («Я мыслю, следовательно существую» – слова, произнесенные французским философом Рене Декартом (1696—1650)).?
– От всего сердца благодарим вас за лестное предложение, – поклонился Гелий Михайлович, – однако... – Его прервал сатанинский смех – это хохотал Гэ-эр-пэ.
– Вы меня позабавили, Гелий Михайлович, – немного поостыв, сказал он. – «От всего сердца»... Это же небольшой кусок мяса, подверженный тем же недугам, что и желудок, печень, селезенка. С таким же успехом можно сказать: «Благодарю от всей своей двенадцатиперстной кишки!» Вернемся лучше к вашим предположениям. Они излишни. Короче – как я решил, так и будет! Скажу откровенно: нас интересуют некоторые проблемы нейропсихологии – например, модально-специфические и модально-неспецифические формы памяти, нарушение памяти как мнестической деятельности, физиологические индикаторы внимания, а также постцентральные зоны коры головного мозга, афферентная организация движений при условии отсутствия конечностей, медиальные отделы коры и их роль в регуляции психических состояний, – короче, вам долго объяснять не надо.
– Теперь я, кажется, действительно все понимаю, – подавленно вдохнул академик. – Но, быть может, вы пощадите хотя бы юношу – он ведь ничего еще, в сущности, не видел.
– О нет! – воскликнул Гэ-эр-пэ.– Юноша как раз нас интересует больше других – это же табуля раза, как говорили знатоки латыни, нечто чистое, нетронутое. Мы даже не подвергали его фильтрации. А ведь все та же нейропсихология учит, что существо, лишенное обычного притока информации, как правило, впадает в сон при условии выключения всех воспринимающих органов. А из сна его может вывести лишь поступление какой-либо информации. Вот мы и проделаем опыт – сначала дадим ему максимум информации (а у нас такая возможность имеется), затем совершенно лишим его каких-либо возбуждений (а у нас и такая возможность есть!). В этих случаях возникают психические нарушения, которые как бы компенсируют подобное ограничение. А психические нарушения – галлюцинации, которые мы и воспроизведем впоследствии не только на экране.
Алик с ужасом слушал пояснения Гэ-эр-пэ, которые звучали для него как страшный приговор. Что делать? Броситься на колени? Бесполезно. Просить отсрочить испытание? Нет смысла. Заявить, что лучше умереть, чем подвергаться унижениям?
И вдруг на лице Алика появилась слабая улыбка. Юноша, пристально глядя в глаза академику, мысленно произнес:
«Пусть начнут испытания немедленно, дадут максимум информации!»
Не успел Гелий Михайлович раскрыть рот, как Гэ-эр-пэ обратился к остальным землянам и их двойникам :
– А вам как нравятся перспективы, которые я обрисовал?
– Мы в восторге!!! – рявкнули все двенадцать глоток, словно спевшийся после многих репетиций хор.
Аг и Эм-дэ-эс-шэ витали над головами землян, время от времени обмениваясь короткими жужжащими звуками.
– Вы что-то хотели сказать, Гелий Михайлович? – спросил Гэ-эр-пэ. – Я буду рассматривать это как последнее волеизъявление.
– Об опытах, – мрачно произнес академик. – Зачем они вам нужны? Ведь у вас настолько высокоразвитая цивилизация! К чему бы, допустим, мы стали производить опыты с сообщающимися сосудами, если нам заранее известен результат?
– Гелий Михайлович, – ответил вопросом на вопрос Гээр-пэ, – вы по нескольку раз смотрели один и тот же фильм? Конечно. У нас такая же ситуация с опытами – они просто нравятся!
– Хорошо, – еще более мрачно сказал академик. – Позвольте нам, пока мы еще не лишены тела, взглянуть на опыт с Аликом – когда вы напичкаете его максимумом информации!
Глава сорок четвертая,
текст которой является точным отображением неожиданных, но закономерных событий
Трудно сказать, сколько времени прошло после того как Гэ-эр-пэ милостиво согласился выполнить просьбу академика Аша, ибо сам Гелий Михайлович, астроботаник Хворостов, цитолог Ноготков, геолог Кпндзюба и доктор медицины Блаженный сразу же вслед за уходом Алика, которого увел Пэ-гэ-гэ-пэ, впали в самую настоящую прострацию. Во всяком случае, никто из них даже не пытался поинтересоваться состоянием товарища, находившегося рядом, ми у кого из них не возникало желание узнать, куда именно делся Алик, все они были крайне угнетены и подавлены. Со стороны могло показаться, что все пятеро ученых находятся в состоянии гипнотического оцепенения. Впрочем, судя по тому, что произошло с Молотковым, Серповским, Валетовым и Ташматовым, предположению о гипнозе удивляться не стоило. Однако через какой-то промежуток времени вся пятерки внезапно пришла в себя. Первым опомнился Филипп Иванович.
– Где мой сын? – с тревогой спросил он, ни к кому в особенности не обращаясь. – Я хочу знать, где мой сын?! Куда его дели?
– Филипп Иваныч, ваш сынок исчезнуть навсегда не мог,
– прозвенел Аг, кружась над землянами. – Хоть вас сомнения и жгут, он очень скоро будет тут, и вы, конечно, без сомнений все убедитесь: это – гений!
– Нечего меня успокаивать вздорными обещаниями, – нахмурился Ноготков. – Я хочу видеть сына, доже если он далек от гениальности. Судя по всему, мне теперь недолго осталось жить, и я...
– Ну, ладно, дорогой, не надо паниковать, – обнял за плечи Филиппа Ивановича Блаженный.
Алик появился внезапно. Милый, несносный сын Филиппа Ивановича влетел сквозь образовавшееся наверху зала-многоугольника отверстие.
– Боже, – ахнул Ноготков-старший. – Где ты был?
– Разве тебе не говорили? – удивился Алик. – В КПЗ!
– Что, что? – побледнел Филипп Иванович, – В КПЗ, то есть в камере предварительного заключения? За что же это тебя? Варвары!
– Успокойся, – улыбнулся Алик. – КПЗ – это Концентратор Полезных Знаний. Мне теперь не нужен даже университет!
– Нонсенс, милостивый государь – нахмурился цитолог.
– Филипп Иванович, – впервые заговорил! Эмдэ-эс-шэ, – вас ведь предупреждали, что вашему сыну будет дан максимум информации. Теперь легко убедиться в этом.
Можете задавать ему любые вопросы по любым отраслям знаний!
– Хорошо, – усмехнулся цитолог. – Ну, скажем... какова суть одного из путей выделения исходных многомолекулярных систем из однородного раствора органических веществ земной гидросферы?
– Пустяк, – улыбнулся юноша. – Подобную тему может осветить даже кандидат биологических наук. – Заметив, как побагровел отец, Алик скороговоркой произнес:
– Ну, ладно, я отвечу. Наиболее вероятным первичное возникновение такого рода систем представляется в форме так называемых коацерватных капель. Эти образования можно легко получить в лабораторных условиях...
– Как именно? – изменился в лице Филипп Иванович.
– Путем простого смешивания растворов не только различных естественных белков или нуклеиновых кислот, но и искусственно получаемых полимеров со случайным или монотонным расположением в их цепи мономеров, то есть при смешивании или одновременном образовании таких веществ, возможность которых в «первичном бульоне» не подвергали сомнению. Я ничего не соврал?
– В-в-все абсолютно точно, – ответил отец Алика, с суеверным страхом оглядываясь на своих друзей, стоявших с разинутыми ртами. – Милостивые государи, но ведь этот молокосос буквально, слово в слово, повторил тезисы самого Александра Ивановича Опарина! Нонсенс!
– Нонсенс, – повторил астроботаник. – Ну, хорошо, ты что-нибудь о фикобилинах знаешь? И о каротиноидах?
– Вы что же, сговорились изматывать меня пустяковыми вопросами? – недовольно поморщился Алик. – Фикобилины – это древнейшие пигменты, которые господствовали на первых этапах эволюции растительности. Они окрашивают глубинные водоросли, например, в красный и синий цвет. Что же касается каротиноидов, то можно вспомнить хотя бы морковь, окраску которой дает пигмент каротин. Каротиноиды не только окрашивают растения, но и помогают им переносить холод. Они же приводят к тому, что растения становятся в двадцать раз устойчивее к ультрафиолетовым лучам.
– Может быть, – после долгой паузы решился задать вопрос доктор медицины, – ты мне объяснишь, что такое гиперестезия?
– В отличие от анестезии, Джонрид Феоктистович, – улыбнулся Алик, – которой именуют всякое выпадение, отсутствие чувствительности, гиперестезией называют повышение чувствительности.
– Это случайность, – пробормотал Блаженный. – А что же такое афазия, дизартрия и дисфагия? – Он нервно проглотил слюну.
– Отвечаю по порядку, – снова улыбнулся Алик. – Речевое расстройство, расстройство произношения слов и нарушение глотания. Последнее явление, Джонрид Феоктистович, вы только что продемонстрировали – однако это на почве легкого нервного расстройства.
Ученые переглянулись, как бы спрашивая друг друга, не снится ли им все это. Однако, судя по всему, опасения были напрасны.
– Позволь и мне задать вопрос? – робко попросил Кандзюба. – Что ты знаешь об афганском лазурите?
– Ну, ладно, – рассмеялся Алик, – отвечу. В отличие от светлого пятнистого лазурита берегов Байкала, афганский лазурит ярко-синий. Екатерина Вторая ставила афганский лазурит выше сибирского. Лишь в конце тысяча девятьсот тридцатого года советские геологи обнаружили на Памире, на высоте около пяти километров, в леднике, лазурит темно-синего цвета, нежно-голубого и с переходом в фиолетовые и зеленые тона. Это был лазоревый камень Памира.
– Хватит! – крикнул академик. – Только еще два вопроса по химии. – И он не без тревоги посмотрел на испуганные лица ученых. – Чем парадоксален протактиний? И что такое астат?
– Протактиний – один из немногих элементов, существование которых предсказано почти за полвека до открытия. Он дороже золота, но пока не имеет практического применения. Между прочим, это тот именно элемент номер девяносто один из таблицы Менделеева, который сам Дмитрий Иванович назвал экатанталом, когда он еще не был открыт. Период его полураспада равен тридцати пяти тысячам лет. Астат – элемент номер восемьдесят пять. В земной коре содержатся лишь тридцать граммов этого элемента. Известны двадцать изотопов астата. Достаточно, Гелий Михайлович?
– Достаточно! – механически повторил академик и обвел своих коллег блуждающим взглядом лунатика. – Теперь и умереть не страшно!
– Итак, сейчас вы убедились воочию, что такое цивилизация блистательной Иоллы, – с металлическим оттенком в голосе произнес Гэ-эр-пэ. – Если сын Филиппа Ивановича за такой короткий срок сумел стать всесторонним ученым, можете себе вообразить, чего достигли мы за миллионы лет процветания науки. Таким образом, вам ясно как божий день, что вы ничем не рискуете, оставаясь здесь навеки.
Глухой стон вырвался из груди землян, не считая, конечно, Молоткова, Серповского, Ташматова, Валетова и их двойников, которые по-прежнему стояли навытяжку с бессмысленными лицами манекенов.
Глава сорок пятая,
из которой можно сделать вывод, что
ГУСЛИ бывают разные
Когда земляне окончательно убедились в непреклонности Гэ-эр-пэ, решившего обречь их на бесконечные страдания, что послужило причиной исторгшегося из их груди стона, они услышали звуки, заставившие встрепенуться даже Филиппа Ивановича, который находился в состоянии особого уныния.
– Одноголовые четырехконечностные! – раздался чей-то незнакомый голос. – Вы получаете редкую возможность лицезреть гусли! Поздравляем с удивительной удачей – за последние двадцать тысяч лет ни один пришелец не сподобился столь высокой чести!
Более того, почти никто из обитателей блистательной Иоллы даже не подозревает, что гусли вообще существуют в природе! Досточтимому Агу предлагается по-прежнему быть у землян провожатым.
– Вы что-нибудь поняли? – шепнул академику доктор медицины.
– Насколько я успел сориентироваться, – негромко ответил Гелий Михайлович, – издевательства продолжаются. Нам сейчас, конечно, не хватает одного – взглянуть на гусли. В виде особой милости нам еще, быть может, покажут балалайку.
– Вы неисчерпаемы, – повернувшись к академику, вздохнул Кандзюба. – Именно сейчас так хочется балагурить!
– Балагурь не балагурь, не спастись от страшных бурь, – наигранно улыбнулся Гелий Михайлович. – Извините за рифму, досточтимый Аг! – И академик молитвенно воздел руки.
Между тем Аг и Эм-дэ-эс-шэ быстро приблизились к голове Гэ-эр-пэ, и все услышали непонятное жужжание.
Алик тоже ничего не понял, ибо в КПЗ его обучили всему, кроме языка иоллитов.
– Даже иолли... гм... иезуиты времен испанской инквизиции не смогли бы придумать ничего более гнусного, – горько усмехнулся астроботаник. – В канун изощренных пыток пригласить своих жертв на какой-то концерт гусляров!
– Удивительно, что здесь вообще имеются гусли, – заметил Алик. – Ведь на Иолле нет ничего деревянного, если не считать трофеев с нашего «Эллипса». Возможно, они изготовлены из какого-нибудь особого материала? Странно, однако в КПЗ не давали никаких намеков на существование этих гуслей. И почему именно сейчас...
– Я же говорю – это ультраиезуиты! – воскликнул астроботаник.
– Ах, строгий Хворостов, простите —сужденья ваши стоят грош! – неожиданно зазвенел Аг почти над самым ухом астроботаника, что заставило Петра Валериановича вздрогнуть. – Сейчас об ультраиезуите упомянули вы. И что ж? Совсем не зная сути дела, не понимая, что и как, грубите вы. Меня задела такая дерзость: не пустяк – бросать пустые обвиненья облыжно, фактам вопреки! Теперь себе, поверьте, день я. здесь места не найду с тоски.
– Извините, – смущенно пробормотал астроботаник, – я не хотел обидеть именно вас, но получается какая-то чепуха. Сначала нам объявили, что нас тут оставляют навеки для проведения, прямо скажем, варварских опытов.
А потом вдруг нас приглашают взглянуть, видите ли, на гусли. Это уж ни в какие ворота не лезет!
– Не понимаю вас я что-то, – прозвенел Аг. – При чем тут... как их там... ворота? Предупредить я должен вас: мне надо выполнить приказ, и никакая болтовня не отвлечет теперь меня. Сейчас вы сядете в ракету, спустя же несколько минут я покажу вам чудо это. Так ждите, скоро позовут!
И действительно, шестеро землян не успели собраться с мыслями, как очутились в небольшом летательном аппарате, длина которого вряд ли превышала четыре метра. Это была прогулочная ракета, управлявшаяся на расстоянии. Уже сидя в ней, бывшие обитатели «Эллипса» услышали напутствие Гээр-пэ, голос которого проникал, казалось, не только через стенки салона, но даже сквозь кожу пассажиров:
– Одноголовые четырехконечностные! Желаю вам стойко перенести встречу, которая вас ожидает! Счастливого пути!
На лицах эллипсовцев все еще отражалось недоумение, когда ракета, сделав три круга в зале-многоугольнике, вылетела во вновь образовавшееся отверстие и устремилась к заданной цели.
Автогид, повиснув в передней части салона, хранил молчание.
–Досточтимый Аг, – вдруг заговорил Джонрид Феоктистович, – быть может, вы объясните нам, почему потребуется проявлять стойкость при встрече с таким невинным объектом, как гусли?
– Объект невинный? – прозвенел Аг. – Извините, ваш оптимизм мне сродни. И те невидимые нити, что нас связали в эти дни, как будто сразу крепче стали, друг другу ближе мы сейчас. Да, гусли в бриллиантном зале невольно очаруют вас!
– Ах, вот в чем дело, – понимающе закивал Кандзюба. – Зал, оказывается, бриллиантовый. Нас драгоценностями не прельстишь!
Последние слова доктор геологии произнес в момент, когда прогулочная ракета уже опустилась на небольшой светящейся площадке. Почти в тот же миг несколько пар щупалец иоллитов перенесли землян в шаровидный аэробус, и он через минуту влетел в отверстие огромного сфероида, переливавшегося нестерпимо яркими огнями иллюминации.
Когда земляне вышли из аэробуса, Аг вновь поднялся и быстро исчез в том же отверстии сфероида. Оглядевшись, бывшие обитатели «Эллипса» заметили большое светящееся табло. Мигающие буквы образовали текст на русском языке:
«ПРЕДСТАВИТЕЛИ ГОЛУБОЙ ПЛАНЕТЫ!
ПОДГОТОВЬТЕСЬ К СЕРЬЕЗНОМУ ПСИХОЛОГИЧЕСКОМУ ИСПЫТАНИЮ – ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ВЫ СВОИМИ ГЛАЗАМИ УВИДИТЕ ГУСЛИ!»
– Почему-то здесь уверены, – заметил Блаженный, – что для нас гусли – серьезное психологическое испытание. И смех и грех!
– И все-таки мы опять влип... – начал было астроботаник. Он не успел закончить фразу – одна из стен, усыпанных бриллиантами, раздвинулась, и оттуда бесшумно выкатился огромный светящийся шар. Не касаясь нижней поверхности, шар как бы подплыл к центру сфероида и застыл в неподвижности. Затем он словно раскололся на две откинувшиеся половинки. На платформе одной из них стояло красивое кресло, сплошь усыпанное яркими алмазами.
Джонрид Феоктистович выразительно покосился на Кандзюбу (который не без профессионального интереса разглядывал несметные драгоценности на кресле и стенах), затем перевел взор на Алика.
– Да, да, я с вами согласен, доктор, – кивнул Алик, – это уже достаточно серьезное испытание – быть рядом с бесценными сокровищами и знать, что для нас они абсолютно бесполезны.
– Близок локоток, – вздохнул астроботаник. Он хотел еще что-то добавить, но язык перестал ему повиноваться, ибо в этот момент рядом с алмазным креслом возникло столь удивительное существо, что все земляне вздрогнули от неожиданности и зловещих предчувствий.
Несомненно, это была явно человекоподобная фигура, а точнее – фигура двух женщин, слившихся в одно целое.
Существо это имело две красивейших, прямо-таки человеческих, головы с длинными светлыми и черными волосами, две ноги и четыре руки. Обе шеи были обвешаны связками жемчугов, на которых висели четырехконечные звезды, горевшие бриллиантами. На всех руках блестели браслеты из какого-то черного металла, выше которых нестерпимым огнем пылали вживленные в тело четырехконечные звезды. Волосы были аккуратно сплетены над центром пояса, обрамленного бриллиантами и причудливой бляхой. Как бы двойное туловище существа было одето в нечто вроде соединенных между собою длинных джемперов, отливавших металлическим блеском. В верхней передней части джемперов светились украшения, весьма похожие на огромные глаза иоллитов. Эти четыре глаза как бы перемигивались, производя жуткое впечатление каких-то таинственных приборов. От всей фигуры исходило слабое сияние.
Сразу повеяло каким-то непередаваемо приятным ароматом – землянам показалось, что запах исходит от диковинного существа. Черты обоих лиц существа были удивительно правильны и почти ничем не отличались, напоминая классические изображения богинь из древнегреческой мифологии. Только одна была брюнеткой, а другая блондинкой. На ногах двухголового существа блестели усыпанные алмазами туфли с каблучками, у модниц именуемыми гвоздиками, а у врачей-ортопедов – змеиным жалом.
Видимо, насладившись эффектом, которое оно произвело на землян, существо подняло сразу все руки, отчего напомнило индийское божество Шиву, и заговорило порусски в унисон, двумя голосами:
– Наши одноголовые четырехконечностные гости! Мы рады приветствовать вас в нашей высокой резиденции. Вы услаждаете взор наш оригинальным внешним видом. Надеемся, что мы поймем друг друга. Что же вы стоите? Ложитесь, дорогие гости, ложитесь, так удобнее!
Бывшие обитатели «Эллипса» оглянулись, увидели внезапно возникшие сооружения, напоминающие кушетки, и легли так, чтобы не выпускать из поля зрения симпатичное четырехрукое чудовище.
А двухголосая речь полилась снова:
– Мы с удовольствием продолжим беседу. Дело в том, что лузерантика преово дулыпирес митебрит лезург хажьй моунск пуйлигеа найд рере бругн кыжжуээ йисидргх оо. Короче говоря, жегбурф трокк пнвкридт сухъюза орндг.
Сами понимаете, бебереклы раытююж гупиандз, и нам на это выырдш в высшей степени парадука гнулоэр. Кстати, кто-нибудь из вас владеет эжаирдским или хотя бы опьегюдским языками. Тогда нам было бы еще легче понимать друг друга, а? Видите ли, мы владеем тремястами семьюдесятью пятью языками, и когда нам становится скучно, беседуем на любом из них. Вот вы, например, – тут двухголовое существо протянуло одну из рук к академику, – вы знаете хотя бы сорок – сорок пять языков?
Гелий Михайлович покраснел, как первоклашка, не выучивший стишок, привстал со своего ложа и в замешательстве произнес:
– Видите ли, я не филолог, я, собственно, химик и в основном оперирую формулами, но английским, французским и немецким владею свободно. Слабее знаю итальянский. Позвольте задать вопрос?
– Прежде чем задавать вопросы, – заметило диковинное существо, – стоит выслушать наш совет – всем вам было бы неплохо изучить хоть бы тридцать основных языков, а потом вы без особого труда сможете овладеть остальными... э-э-э... Сколько будет, если от трехсот семидесяти пяти отнять тридцать?
– Триста сорок пять! – с готовностью ответил академик.
– Смотрите-ка! – На лицах диковинного существа появились одинаковые улыбки. – Одноголовый четырехконечностный знает всего лишь три-четыре языка, а вот с математикой у него дела идут превосходно! Мы же из-за этой проклятой арифметики страдаем всю жизнь.
Это просто лукре пуондаки ненефикащ! Грвуэйл пипимаажх нэээу, не иначе! Так какой же вы хотели задать... О, мы чуть не забыли! Запомните, какие языки вам надо в первую очередь изучить. Перечисляем по алфавиту: аввавандский, брузолинский, выпуленский, галеопский, дреомунгский, елелянский, жуотярский, занелонский, икверанский, йожеругский, капухорский, лумиольский, муёкасский, нимеригский, опьегюдский, пневурочский, ререредскии, супелякскии, тимилинский, утхигарский, фикадельский, хоютинский, ценцумисский, чежохинский, шешешегский, шумилакский, ыыхленский, эжаирдский, юкоренский и янеякский. Кстати, неужели никто из вас не знает больше языков, чем...– Диковинное существо повернуло обе головы к академику, – Как вас величать-то по батюшке?
– Гелий Михайлович, – церемонно поклонился Аш.
– Вот, вот, больше, чем Гений Михайлович, кто-нибудь знает?
Академик хотел было внести исправление, касающееся его имени, но не успел этого сделать, так как раздался голос Алика:
– Я знаю больше!
Эллипсовцы бросили на своего младшего друга восхищенный взгляд.
– Не может этого быть! – как-то нервно воскликнуло четырехрукое существо, и обе головы повернулись друг к другу, а глаза стали перемигиваться. – Так какие же это языки?
– Первые тридцать могу назвать. Итак, строго по алфавиту: ашхабадский, белгородский, винницкий, гомельский, дербентский, ессентукский, житомирский, запорожский, ижорский, йошкаролинский, курский, луганский, малоярославский, небитдагский, омский, пудожский, ростовский, смоленский, таймырский, ужгородский, феодосийский, хибиногорский, цхалтубский, череповецкий, шадринский, щелковский, элистовский, юкагирский, язъяванский и даже, если хотите, мягкийзнакский, не считая, конечно, диалектов и наречий.
– Бубуайндси, бубуайндси! – в два голоса повторило четырехрукое существо. – Великолепно! – Здесь обе головы повернулись друг к другу и вразнобой произнесли несколько слов, а затем снова заговорили дуэтом: – Мы решили, что вы обязательно обучите нас этим удивительным языкам! Очевидно, пятнадцати дней для этого хватит?
– Безусловно! – твердо заверил Ноготков-младший. – Вполне!
– Так все-таки вы не ответили... гм... на мой вопрос, – напомнил академик. – Для какой цели Гэ-эр-пэ и Аг собирались показать нам гусли и даже предупредили...
Громоподобный хохот с каким-то странным повизгиванием потряс бриллиантовый сфероид. Двухголовое существо закачалось и замахало руками, не в силах вымолвить хотя бы одно слово. Обе половинки светящегося шара захлопнулись, он бесшумно полетел к раздвигающейся стене сфероида и исчез из виду – стена снова сдвинулась. В то же мгновение там показалось другое существо – это была фигура незнакомого землянам микри, облаченного в костюм из красной полупрозрачной материи, поблескивающей от множества алмазов.
– Приветствую вас, представители Голубой Планеты Океания! – тонким голоском произнес он. – Судя по всему, вы так и не получили ответа на свой вопрос. Придется этим заняться мне. Вы, кажется, хотели видеть гусли? Вы их только что видели!
– Как вас надобно понимать? – нервно дернулся Кандзюба.
– Очень просто – с вами сейчас разговаривали именно ГУСЛИ, то есть Главные Ученые Секретари Лингвистического Института. Ясно?! И вас можно лишь поздравить с тем, что Александру Филипповичу выпала высочайшая честь преподавать им языки, которые они, к моему удивлению, не знают. Прошу вас пожаловать в отведенное для вас помещение, где вы будете пока отдыхать. Опыты, о которых вас предупреждал Гэ-эр-пэ, откладываются на неопределенное время, но непременно будут проведены. Аг останется пока со мною.
