Текст книги "Этот несносный Ноготков"

Автор книги: Лев Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава тридцать седьмая,
привлекающая внимание информацией о плотности населения
в некоторых дворцах

В глубине души обрадованные тем, что ни Аг, ни Эм-дэ-эстэ не придали особого значения отсутствию

Лжемолоткова, земляне, тем не менее, насторожились, не зная, что кроется под сообщением о каком-то известии, которое им предстоит выслушать.

Какую же новость вы хотите нам сообщить? – не выдержав напряжения, спросил астроботаник. – Надеюсь, мы не влипли в очеред...

– Прежде скажите, – проскрипел иоллит, – вы остались довольны звеном забав этих... – Он что-то прожужжал. – Этих микри?

– Мы просто в восторге! – воскликнул академик, и любой психолог мог бы на его лице прочесть исключительную искренность.

– В таком случае вы свободны и можете следовать в свой дворец, – паря над Двамистыче, проскрипел иоллит. – Ну?! Быстрее!

Не мешкая, все двенадцать микри подпрыгнули на несколько метров, сделали головокружительные сальто и исчезли в открывшемся наверху отверстии, которое тут же затянулось пленкой.

– У них имеется свой дворец? – с удивлением спросил цитолог.

– А как же, – проскрипел иоллит. – Сферическое здание, чуть больше ста квадратных метров, не говоря уже о кубатуре!

– Ого, – улыбнулся Блаженный, – такая же санитарная норма, как и у нас, по девяти-десяти квадратных метров на душу.

– Чу-у-уточку меньше, – сказал иоллит. – В этом дворце живут четырнадцать тысяч двести сорок микри. С учетом перенаселенности на блистательной Иолле это недурно, поверьте мне.

– С ума сойти! – пробормотал астроботаник. – Вот уж влипли!

– Но как же... как же эти микри могут там поместиться? – удивился Филипп Иванович. – Это ведь физически невозможно!

– Зато возможно математически, – парировал иоллит и, подлетев почти вплотную к автогиду, что-то прожужжал ему. Раздалось такое же жужжание Ага. – Мы решили, – проскрипел иоллит, – позволить вам взглянуть, как размещаются микри. – Эм-дэ-эс-тэ подлетел к вогнутой стене и щупальцем дотронулся до какого-то черного кружочка.

В тот же миг стена осветилась, и эллипсовцы увидели на ней нечто необычное: огромный зал снизу доверху был набит телами микри – между ними еле виднелась прослойка воздуха не более трех-четырех сантиметров.

Микри находились в горизонтальном положении. Слышался ровный гул, напоминающий жужжание с присвистом.

– Что это за шум? – спросил астроботаник, не в силах оторваться от зрелища, которое могло довести до психоза любого человека.

– Болтают о всяких пустячках вроде, скажем, сальто или песенок. – И Эм-дэ-эс-тэ, подлетев к черному кружочку, выключил экран.

– Простите, – после тягостной паузы спросил академик, – а как они держатся – ведь там нет ни кроватей, ни нар, ни гамаков.

– Долго объяснять, но смысл в использовании энергии Барнарды.

– Так это и есть та потрясающая новость, о которой вы говорили? – полувопросительно произнес Филипп Иванович. – Мы потрясены. Это же... – Он прикусил язык, взглянув на мимику академика.

– Мы вам, – проскрипел иоллит, – приготовили нечто иное.

– Какое-нибудь чудовище? – ахнул Алик и, впившись взором в Эм-дэ-эс-тэ, отдал ему мысленное приказание отказаться от этой затеи.

– Сейчас вы сами увидите, какое это чудовище, – проскрипел Эм-дэ-эс-тэ. С этими словами он подлетел к верхней части сфероида.

Глава тридцать восьмая,
где появляется Роман Кандзюба и рассказывает о новом способе добычи благородных металлов

Роман Кандзюба влетел сквозь отверстие вверху сфероида почти в ту же секунду, когда Эм-дэ-эс-тэ объявил о его предстоящем появлении. На Кандзюбе был такой же, как и у его товарищей, скафандр, только обувь имела сходство с обыкновенными шиповками.

– Здравствуйте, дорогие! – воскликнул он и сразу же полез обниматься со своими друзьями. – Я так соскучился без вас, – добавил он, завершив эту процедуру. – А где же остальные? Где Иван Сергеевич, Сергей Иванович, где Муса Ташматович и Валентин Валентинович? Досточтимый Аг говорил. Я был уверен – они с вами.

– А мы были уверены в противоположном, – ответил академик, с некоторым недоверием оглядывая фигуру геолога.

– Тогда где же они? – с волнением в голосе спросил Кандзюба.

– Они все живы и здоровы, – проскрипел Эм-дээс-тэ, – вы бы лучше, Роман Павлович, поведали своим друзьям о том, как вам понравилось у нас, что вы делали, а потом и вам они о себе расскажут.

– В самом деле, – поддержал иоллита астроботаник, – мы же ничего о вас не слышали с тех пор как расстались.

И вообще я бы не удивился теперь, если бы вместо вас оказался... – Он умолк и взглянул на Алики.

– Нет, нет, – улыбнулся юноша, – это именно он!

– Со мной произошли невероятная история! – не обратив внимания на реплику Алика, продолжал Кандзюба. – Я получил высочайшее наслаждение, ознакомившись с совершенно оригинальным способом добычи благородных металлов, которых на этой планете нет вообще. И способ...

– Надеюсь, – перебил академик, – имеется в виду химия?

– Отнюдь! Более того, он и к геологии не причастен!

– Послушайте, Роман Павлович, – нахмурился астроботаник, переглянувшись с Ноготковым. – Мы же знаем вас как крупного ученого-геолога, и вдруг вы говорите вздор: добыча благородных металлов не имеет никакого отношения к геологии.

– Типичный нонсенс! – поддержал Хворостова Филипп Иванович.

– И это ясно даже неспециалистам, – добавил Блаженный. – Вы бы стали хохотать, узнав, что аппендикс удалили без применения скальпеля?

– Безусловно, – подтвердил Кандзюба. – Но то, что я собираюсь вам рассказать, действительно имеет парадоксальный смысл.

Кандзюба присел на сразу же выросшее под ним кресло и хотел было начать свой рассказ, но в этот момент Аг прозвенел:

– Пока расскажет вам Кандзюба о прнключениях своих (а вам, конечно, будет любо узнать, что он отнюдь не псих), я покидаю вас, но вскоре вернусь обратно, и тогда вы убедитесь: только в споре рождалась истина всегда. Хоть дважды два – всегда четыре, хоть трижды девять – двадцать семь, на мир глядеть вам надо шире, мир парадоксов и проблем!

Эм-дэ-эс-тэ что-то прожужжал Агу, тот ответил коротким жужжащим звуком и мгновенно скрылся в отверстии наверху сфероида.

– Можете начинать, – проскрипел иоллит, – мне это тоже интересно.

– Начну с того, – произнес Кандзюба, – что прежде всего мне было предложено пройти так называемую фильтрацию. Должен сказать...

– О фильтрации можете не рассказывать, Роман Павлович, – прервал геолога академик Аш. – Мы тоже прошли через эту процедурочку.

– Ах, вы тоже, – понимающе поднял брови Кандзюба. – Тогда... В общем, меня привезли на так называемой прогулочной ракете к какой-то огромной площадке, напоминавшей наш космодром. Кроме меня в ракете были так называемые микри. Микри, друзья, это очень похожие на че...

– Извините, Роман Павлович, – снова перебил Кандзюбу Гелий Михайлович, – но скажите только, сколько их там было.

– Всего-навсего двенадцать микри, так называемое звено добытчиков – у них тут сплошные звенья. В общем, мне задали вопрос, не желаю ли я принять участие в экспедиции по розыску благородных металлов.

Естественно, я согласился. Меня подвезли к сооружению метров пятнадцати в длину. Честно говоря, я лишь потом понял, что это космический корабль, а сначала подумал, что передо мною обыкновенный сверхзвуковой лайнер.

Вскоре раздался оглушительный грохот, и ракета взмыла в ночную мглу. Я спросил, далеко ли лететь, и мне ответили, что еще неизвестно, так как все зависит от малой планеты. У меня мелькнула мысль, что здешние геологи верят в астрологию.

– Вряд ли, – усмехнулся Блаженный.

– Конечно же нет, – согласился Кандзюба. – Если бы вы послушали одного ученого микри, вы поразились бы его эрудиции! Он непринужденно стал рассказывать, как у нас на Чукотке был найден самородок, напоминавший плоскую брошь, у которой одна сторона была, так сказать, обрамлена тонким выделением золота в форме листьев папоротника, а другая оказалась чуть сглаженной друзой изометричных кристаллов с неравномерным развитием граней октаэдра и куба. Я был изумлен, когда он дал точное описание этого самородка на чистом русском языке. На вопрос, откуда ему известны такие подробности, он улыбнулся и сказал, что видел самородок по московскому и магаданскому телевидению! Но я отвлекся.

Итак, ракета взмыла в ночную мглу, и мне сообщили, что длительность полета зависит от малой планеты. Немного позже я понял, что со мною не шутили. Во всяком случае, один из микри обрадовался как ребенок, когда объявил, что мы наконец-то у цели, и мне лишь тогда объяснили, что наша экспедиция снаряжена для... Нет, нет, друзья, я не сошел с ума, но вы можете, не дай бог, слегка свихнуться от неожиданности. Так вот, оказалось, что мы займемся добычей драгоценных металлов на одном из... астероидов! Когда я спросил, много ли можно оттуда прихватить золотишка, мне так ответили, что я не стал больше задавать вопросов. Прошло не более двух с половиной часов, как один из микри (а остальные вообще молчали как рыбы) сообщил, что мы у цели. «Значит, сейчас произойдет посадка, – подумал я, – и мне первому из землян посчастливится увидеть, как инопланетяне добывают драгоценные металлы». Однако, несмотря на то, что я ощутил все признаки торможения корабля и даже, как мы сказали бы, приземления, никакой команды о выходе из ракеты не было. Мы продолжали полет, но мне почему-то казалось, что корабль еще не оторвался от стартовой площадки. Так вот, значит, вернулись мы на Иоллу, сели, как полагается, на космодроме. Я подхожу к главному микри и так, знаете, сочувственно ему говорю, – дескать, экспедиция неудачная, ничего не поделаешь, но зато прокатился, мол, на ракете. А микри мне объясняет: мы же, говорит, в настоящее время находимся как раз на том самом астероиде, за которым охотились. И что же вы думаете?

Он сказал правду! При помощи нашей ракеты мы приволокли на Иоллу весь астероид – огромнейшую глыбу, состоящую сплошь из одной платины, диаметром около тысячи двухсот метров. Ну, конечно, я пренебрегаю пустяковыми долями процента железа и никеля. Мне этот микри доказал, что платиновый астероид – это такое количество благородного металла, какое на нашей грешной Земле нельзя добыть и за десятки тысяч лет. И еще микри рассказал, что два миллиона лет назад иоллитам удалось заарканить астероид такого же размера, но из металла, который в две тысячи раз прочнее стали.

– Ну, знаете, – не выдержал академик, – тогда от Иоллы ничего не осталось бы при одном соприкосновении с ним!

– Успокойтесь, – проскрипел Эм-дэ-эс-тэ, – сначала мы сделали его искусственным спутником нашей планеты, а потом уже воспользовались его дарами. Наши звездолеты – из этого металла.

– Так вот, – продолжал Кандзюба, – остается сравнить два фактика из истории геологии: австралийский самородок весом семьдесят килограммов и сплошной платиновый астероид, доставленный на Иоллу. Наш старый знакомец астероид Икар тоже, возможно, состоит из одной платины. У меня кружится голова, когда я думаю, что метод, используемый на Марсе, можно применить и у нас.

– Кстати о Марсе, – хмуро произнес академик. – Вам ни разу не приходило в голову, что мы находимся не там, где вы думаете?

– Что вы хотите этим сказать? – рассеянно улыбнулся геолог.

– А то, что у нас тоже имеется просьба – подготовиться к вести, от которой очень легко, как вы изволили выразиться, свихнуться.

– Видите ли, дорогой Роман Павлович, – мягко начал

Блаженный, – вы не пугайтесь – ведь мы и здесь крепко спаяны дружбой, но мы с вами находимся не на Марсе, а на одной из двух планет Летящей Барнарды. Надеюсь, вам не надо объяснять, насколько Летящая Барнарда удалена от Земли, в каком созвездии она находится и так далее?

– Не надо, – глухо произнес Кандзюба. – Но только, ради бога, вы объясните, как мы сюда попали. Это же совершенно немыслимо!

Когда академик в кратких выражениях объяснил Кандзюбе ситуацию, тот молча понурил голову и после небольшой паузы произнес:

– Боже, как я надеялся, что мы вернемся на Землю не с пустыми руками. Я ведь даже побывал в Автотрофном бассейне, узнал интереснейшие подробности насчет массового синтеза молекул.

– Светлая и почти несбыточная мечта, – вздохнул академик.

– Несбыточного ничего не существует, – проскрипел Эмдэ-эс-тэ, и земляне, подняв головы, только теперь снова вспомнили, что они здесь не одни, что каждое их слово постоянно контролируется иоллитом.

Глава тридцать девятая,
свидетельствующая о невозмутимости геолога Кандзюбы и относительности общепринятых на Земле представлений

После некоторого замешательства, происшедшего вслед за репликой Эм-дэ-эс-тэ, Гелий Михайлович натянуто улыбнулся и сказал:

– Надеюсь, Роман Павлович, у вас в запасе имеется еще несколько историек, подобных той, которую вы нам сейчас поведали?

– Безусловно! – подтвердил Кандзюба. – И если только мне позво... – Тут он поднял голову и взглянул на повисшего в воздухе иоллита. – Если мне позволят, я мог бы отнять у вас парочку минут...

– Не теряйте же времени! – проскрипел иоллит.

– И не буду, – невозмутимо произнес Кандзюба. – Он умолк, словно взвешивая ценность накопившихся информаций. Точно так же медлят филателисты и нумизматы, когда собираются ошеломить своих коллег диковинкой, при взгляде на которую у коллекционеров подкашиваются ноги. – Дружище! – повернулся к цитологу Кандзюба. – Как вы относитесь к микробам?

Весьма уважительно, поднял указательный палец Ноготков.

– Боюсь, что вы их недооцениваете!

– Боюсь, милостивый государь, что если бы Варвара Никаноровна услышала столь кощунственное обвинение, она выцарапала бы вам глаза.

– Вас, Роман Павлович, явно спасает расстояние, – усмехнулся академик. – Впрочем, продолжайте свои филиппики*! (Филиппики – серия обличительных политических речей древнегреческого оратора Демосфена против царя Филиппа Македонского.)

– Вы, конечно, извините, – улыбнулся Кандзюба, – но здесь микробы окружены неслыханным вниманием и невиданной заботой.

– Им, – усмехнулся Блаженный, – создают санаторные условия?

– Совершенно верно! – заблестел глазами Кандзюба. – Я как раз побывал в одном таком санатории.

– Бактерии не всполошились, узнав о вашем прибытии? – поднял брови академик. – Они вас не приняли за эпидемиолога?

– Я был в скафандре, и меня не узнали, – невозмутимо парировал доктор геологии. – Им показалось, что я простой химик.

– Хватит скоморошничать, – нахмурился астроботаник.

– У нас не так много времени, чтобы тратить его на пустяки.

– Пустяки?! – возмутился Кандзюба. – Я своими глазами видел плантации, на которых бактерии добывают магний, медь и кобальт!

– Бригадным методом, – как бы ненароком уточнил Блаженный.

– А в одиночку даже самая расталантливая бактерия, черт побери, бессильна извлечь из морской воды хотя бы один грамм кобальта!

– Так это же гениальная идея! – воскликнул Блаженный.

– Только непонятно, зачем эксплуатировать беззащитных микробов, когда есть способ добычи платины при помощи заарканивания астероидов?

– Именно этот вопрос я задал микри. И он сказал, что пока – за последние десять тысяч лет – астероиды, состоящие из магния или кобальта, не попадались. А для бактерий-«металлургов» нетрудно добыть нужное количество магния, меди и кобальта.

– Какой диапазон, – задумчиво произнес Хворостов, – от астероидов до микробов, от астрометаллургии до микрометаллургии.

– Ничего сенсационного тут нет, – заметил академик. – У нас давно существуют биохимические предприятия, на которых при помощи микробов из природного газа получают белок и витамины. Если есть микробытехнологи, почему не быть микробамметаллургам?

– Безусловно, – согласился Кандзюба. – Теперь я не поверил бы лишь тому, что существуют микробы литераторы – это было бы слишком!

– Однако, – усмехнулся Блаженный, – есть литераторы, которые вносят такой же вклад в словесность, как микроб в металлургию.

– Кандзюба, – проскрипел Эм-дэ-эр-тэ, – расскажите-ка о торжестве по случаю дня рождения знаменитого Вэ-хээн-вэ!

– О да, это весьма... – геолог невольно хихикнул. – Предоставляете, друзья, мне сообщает один микри, что я приглашен на торжество, посвященное дню рождения величайшего ученого блистательной Иоллы. Имя его Вэхэ-эи-вэ – означает...

– Минуточку, – перебил Эм-дэ-эс-тэ. – Мне придется, к сожалению, покинуть вас на время. Надеюсь, благодаря Роману Павловичу вы здесь со скуки не помрете? Я вернусь через полчасика. – Иоллит подлетел к отверстию в верхней части сфероида и исчез.

– Ура! – невольно вырвалось у Алика. – Наконец-то мы остались одни! Роман Павлович, расскажите нам, как вы без нас там...

– Стоп! – поднял руку Кандзюба. – Мы не одни. Прошу не забывать, малыш, что... – Доктор геологии внимательно поглядел на Алика и с явным изумлением обнаружил над его верхней губой признаки растительности. – Гм... Прошу не забывать, дорогой, что каждое наше слово и даже мимика фиксируются! О чем я... Ах, да! Имя это – Вэ-хэ-эн-вэ – означает Великий Химик Нашего Времени.

– Завидую вам, – вздохнул академик. – Представляю, какое огромное наслаждение вы получили от общения с таким корифеем науки!

– Когда мне объяснили, к кому я приглашен, меня охватила радость. Я даже приблизительно не мог представить себе объем знаний Вэ-хэ-эн-вэ, которого мне охарактеризовали как надежду планет ы. Ну, думаю, хоть крупицу информации я у этого микри вытяну. Да, на Иолле есть прослойки общества. Поясняю на примере...

– Роман Павлович, это мы знаем, – улыбнулся астроботаник.

– Ну так вот, подлетели мы (а меня сопровождала делая дюжина микри из Координационного научного центра) к небольшому цилиндрическому зданию метров двенадцати высотой. Я имел неосторожность, извините, брякнуть, что предполагал увидеть более величественное сооружение.

Один из микри мне тут же ответил, что из почтения к представителю Голубой Планеты Океания можно было бы и увеличить высоту дворца, но это займет не менее...

– Не менее трех недель! – вырвалось у Алика.

– Какой ты шустрый, – усмехнулся Кандзюба. – Нет, Алик, не менее пятнадцати минут! И он отдал распоряжение группе микри (видимо, из другой прослойки), и те куда-то скрылись. А уже через минуту я заметил, что цилиндрическое здание начинает расти на моих глазах! Через четверть часа оно достигло не менее двадцати пяти метров! Оказывается, я был свидетелем осуществления метода строительства, который именуется молекулярным и основан на тех же принципах, что и наш способ выращивания кристаллов.

– Прямо-таки сказка из передачи «Спокойной ночи, малыши!», – пробормотал доктор медицины.

– Сказка? – повторил Кандзюба. – Послушайте, что было дальше!

– Ну да, – буркнул астроботаник, – вам стали показывать химические опыты, во время которых...

– Из обыкновенной морской воды, – завершил академик,

– был получен окисел гиппопотама. Дайте мне формулы этой реакции!

– Совсем затюкали, – вздохнул доктор геологии. – Пощадите!

– Будьте лаконичны, и ваша жизнь спасена! – отрезал академик.

– Буду конспективен, – резанул воздух ладонью Кандзюба. – В огромном круглом зале собралось тысячи полторы микри, над которыми парили сотни иоллитов. Буквально в центре этого огромного за...

– Короче! – перебил академик, – Просто – «в центре зала».

– Просто в центре зала, – повторил геолог, – находился...

– Что вы толчете воду в ступе? – вспыхнул академик. – Короче!

– Короче, я уже забыл, что хотел сказать, – сообщил Кандзюба,

– Ваше понятие о лаконизме, Гелий Михайлович, перешло в свою противоположность, – с укоризной заметил Ноготков. – Пусть уж лучше Роман Павлович рассказывает как может, а вы не перебивайте!

В общем, посередке стоял огромный светящийся стол овальной формы. На нем ничего, кроме маленькой золотой шкатулки с открытой крышкой, не было, а вокруг разместились микри – их я насчитал около пятидесяти, причем над каждым висел иоллит. Где-то заиграли невидимые трубы, и мне послышались звуки какого-то, видимо, гимна. Во всяком случае, во время его исполнения микри стояли, а иоллиты вращались вокруг своей оси с неимоверной быстротой. Я взглянул на золотую шкатулку – ото, очевидно, был подарок знатному имениннику. Между тем стоявший рядом со мною микри из Координационного научного центра сунул мне в руку нечто вроде пластмассовой гайки и шепнул, чтобы я не выпускал ее из рук. Оказалось, что мне вручили хитроумный аппарат-переводчик. Его сигналы передавались через мою кожу в мозг, и я отлично понимал, о чем говорят. Один из микри, сидевших па столом, произнес зажигательную, но довольно короткую речь. Из нее я уразумел, что виновник торжества – краса и гордость блистательной Иоллы, светоч науки, средоточие неисчерпаемой мудрости и так далее...

Затем говоривший добавил, что Вэ-хэ-эн-вэ и его, наметьте, предстоящий трудный научный подвиг не является плодом деятельности одного микри, а представляет собою совокупность титанических усилий всего Координационного научного центра. Меня несколько поразила и даже озадачила столь мудреная фраза, но я воспринял это как легкий дефект аппарата-переводчика.

После своей торжественной речи микри, которого, оказывается, звали Пэ-кэ-эн-цэ (что означает Президент Координационного Научного Центра), объявил о награждении десяти ученых орденами, которые им пожаловал сам Гэ-эр-пэ в знак признания их выдающихся научных заслуг. Мне показалось, что в принципе это довольно логично – чествуют одного ученого, а награждают целую группу: достижения одиночки есть результат деятельности коллектива. – Кандзюба невинными глазами посмотрел на академика.

– Финита ля коммэдиа (представление окончено, итл.), да?! зловеще улыбнулся Гелий Михайлович.

– Отнюдь, – невозмутимо ответил доктор геологии. – Для меня представление только начиналось! После церемонии награждения я спросил микри, который вручил мне аппарат-переводчик, какая именно годовщина Вэ-хээн-вэ сегодня отмечается и какой из десяти ученых, получивших ордена, юбиляр.

«Как? – удивился микри. – Разве вы не поняли, что сегодня отмечается день рождения Вэ-хэ-эн-вэ, который, между прочим, находится в самом центре?» Я объяснил, что хочу знать, сколько лет исполнилось юбиляру. Мне показалось, что микри захихикал. «Сколько лет? – повторил он после небольшой паузы. – Вы ничего, оказывается, не поняли. Сегодня – день рождения, ясно? Вэ-хэ-эн-вэ появился на свет се-го-дня!» Вы понимаете, друзья, меня уже раздражал этот разговор, и я без обиняков заявил, что меня интересует точная дата рождения. «Ах, точная дата? – переспросил микри. – Так бы и сказали. Сейчас Вэ-хэ-эн-вэ ровно десять часов и семнадцать минут!» Я не мог произнести слова. Выходило, что весь этот шум был поднят в честь младенца! Но при чем тут корифеи науки? Я спросил микри, где же в таком случае находится новорожденный. «В самом центре, – уточнил он, – я уже вам говорил об этом – в самом центре стола, в золотой шкатулке!»

– Нонсенс, милостивый государь! – буркнул цитолог. – Нонсенс!

– Именно эта мысль мелькнула у меня. Я попросил объяснений. «Ордена, – сказал мне микри, – получили ученые, создавшие Вэ-хэ-эн-вэ. Его запрограммировали после девятисотлетней работы с генами. Понимаете, почти тысячелетие ученые трудились, чтобы вывести, создать Вэ-хэ-эн-вэ и быть абсолютно уверенными в его гениальности. Заметьте, – добавил микри, – даже на русском языке в слове «гениальность» есть что-то от гена!»

Никто из землян не проронил ни слова – все были потрясены.