Текст книги "Спящий бык"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Спящий бык

…Жил человек, по имени Димитар…

Будильник в мобильном заиграл свою мелодию. За что я уважаю свой телефон, так это за тактичность. Играть он начинает тихо, очень постепенно повышая громкость. Чай не сержант, чтоб меня из койки рывком дергать… Тактичность он однако сочетает с настойчивостью, – громкость растет медленно, но неумолимо, – и если я за определенное время не проснусь, то все соседи получат шанс узнать, что пробуждающей меня мелодией служит минусовка песни Валерия Сюткина, «я – то, что надо». Я не сторонник выдергивать себя из сна чем-то резким и энергичным. Зачем трепать себе нервы при пробуждении? Их еще натреплют за день многие встречные и поперечные… И все же, при всех достоинствах моего тактичного телефона водилась у меня скверная привычка – когда звучал сигнал в полудреме на полном автомате выключать его, после чего опять могуче засыпать со всеми печальными последствиями для графика прихода на работу. Однако это было давно. Во-первых я с тех пор научился хитро класть вечером телефон не рядом с собой, а на стол в дальнем конце комнаты. Тут пока встанешь с кровати, и дойдешь до стола всяко проснешься. А во-вторых у меня теперь есть Настя, и уж она-то точно не даст мне проспать. Она всегда стает раньше меня, потому что жаворонок, и по утрам, как она сама говорит у неё пик работоспособности. А я чего? Я не против. Для меня её жаворотничество всегда оборачивается горячим завтраком… Я нажал кнопку, мелодия утихла до следующего утра, а я пополз в ванну.

Настя уже сидела на кухне, и щелкала по кнопкам ноутбука. Рядом с ней дымился горячий кофе. Вид у неё, в круглых рабочих очках был категорически серьезный. Она всегда надевает эту серьезность вместе с очками.

– С добрым утром… – Я полез целоваться. Лезть целоваться к сидящей женщине не очень удобно, но я такой, – ради дела могу и неудобства претерпеть.

– Отстань, пиявка, – наконец сказала она. – Яичница на плите. Чайник горячий. Действуй.

Я совершил рейд к плите, потом налет на холодильник, потому что там жил сыр, и всякое еще вкусное, сбацал себе зеленый чай, и уселся перед Настькой трапезничать.

– Как, продвигается? – Спросил я.

– Угу… – развернуто ответила она, не прекращая строчить.

Я решил что она там ваяет какую-то важную мысль, и решил не отвлекать её разговором. Мысли они такие, обидчивые. Бывает, если не откроешь ей сразу, как она постучится в голову, так обидится и вовсе уйдет. Настька однако пулеметно достучала предложение до точки, и оторвавшись от компьютера посмотрела на меня поверх монитора.

– Хорошо продвигается… Не ходил бы ты сегодня на работу, Дмитрий. Взял бы сегодня отгул.

Я внимательно посмотрел на неё. Вид у Насти был очень серьезный. Дело было не только в очках. Просто обычно я для неё Митя. И только когда она считает предмет разговора серьезным, – Дмитрий. Когда она на меня за что-то сердится, я еще бываю Димитрище, но это редко, и до таких ужасов я стараюсь не доводить.

– Чего вдруг? – Удивился я.

– А ты телек включи.

– Телевизор – промывалка для мозгов, – нравоучительно произнес я, однако же заозирался. – А где пульт?

– Сзади тебя, на холодильнике.

Телевизор чпокнул, сменил огонек внизу на зеленый, и засветился окном в мир первого канала. На экране какой-то унылый косноязычный хрен в гавайской рубахе пытался что-то расповедать о легенде неких местных островных папуасов.

– Новостей дождись, – дала руководящее указание Настя. – Да не листай, через пять минут очередной выпуск будет. Я сама здесь с утра и увидела.

Хрен все бубнил, создавая у меня ощущение что он и самую интересную историю может угробить своим "живым и красочным пересказом".

– Кто его такого в телевизор-то взял? – Меланхолично удивился я.

– Сын известного актера, между прочим. – Подсказала Настя.

– А-а, династия… Этого у нас богато…

Наследник династии наконец закончил истязать культуру папуасов, и после рекламной паузы пошел обещанный Настькой новостной блок. Вот тут хорошенькая ведущая со стеклянными глазами и заставила меня удивиться. Массовые волнения проходят в крупных городах и областных центрах… – живо вещала она, в то время как экранчик за её спиной демонстрировал изрядно заполненную людьми площадь, – люди вышли на улицы на несанкционированные митинги. Полиция работает в усиленном режиме, однако пока не пытается активно реагировать на ситуацию. Как заявил министр МВД Ермек Акылбаев, назначенные на сегодня общегородские митинги некоторых оппозиционных партий, никак не предполагали выхода такого количества людей на улицы. Прекращение несанкционированных выступлений затруднено отсутствием четкой локализации мест собраний протестующих. Тем не менее, в случае обострения ситуации милиция готова решительно пресечь беспорядки. «Сотрудники правоохранительных органов как всегда будут сохранять корректность и не поддаваться на провокации, – заявил министр. Однако мы не допустим чтобы протестные настроения переросли в массовые беспорядки и погромы». Несмотря на заявления министра, наши собкоры из Владивостока и Белгорода сообщают, что уже имели место случаи массовых столкновений, когда сотрудники милиции попытались арестовать членов внесистемной оппозиции, попытавшихся воспользоваться массовым скоплением людей. В Москве, Санкт-Петербурге и некоторых других крупных городах, фактически блокировано движение автотранспорта по центральным улицам и площадям из-за скопления людей. Протестующие не имеют единой позиции, и в толпе можно видеть самые разнообразные лозунги. Большинство лозунгов однако связано не с политическими требованиями, а с недовольством очередным скачком цен, который оказался вызван докатившейся до России очередной волной мирового кризиса. Президент оперативно реагируя на ситуацию, выступил с обращением в котором попросил граждан сохранять выдержку и благоразумие. «Нельзя допустить, – сказал президент», чтобы отдельные недружественные нашей стране силы оседлали протестные настроения людей, и придали им деструктивную направленность. Подобное поведение не решит никаких проблем, но может разрушить все успехи, которых мы совместно с народом добились за последние годы. Подобное поведение только пойдет на руку внешним недругам нашей страны, которые очевидно заинтересованы в сползании обстановки в России в сторону дестабилизации и возможной гражданской войны, как это было в недоброй памяти девяностые годы – заявил президент.

Ведущая исчезла с экрана, и на нем возник президент. У него были заметные круги под глазами, но внешний вид и костюм были как всегда безупречны, а вид серьезный, конструктивный, и очень компетентный.

– Дорогие сограж… – Успел сказать президент, прежде чем я нажал кнопку отключения звука. Мне нужна была минутка тишины, здесь было над чем подумать.

Что-то такое конечно давно намечалось. Мне политика вообще по барабану. А президент у нас, в общем, ничего, на вид толковый. Вот только коррупция отчего-то всё никак не побеждалась… И цены… Цены натурально росли слишком бодро, и динамика у них была какая-то странная. По мистическим причинам цены затормозили рост как раз за несколько месяцев до выборов компетентно выглядящего президента. А когда президента выбрали… Цены скакнули так, что оставалось только жалостливо охнуть. Даже нам с Настькой, при наших, пусть и не огромных, но, скажем так, нормальных доходах, пришлось подзатянуть пояса. А как должны были выкручиваться те кто жил на прожиточный минимум, который озвучивали в телевизоре, – я понять не мог. То есть у меня знакомых с такими зарплатами вообще не было. Но раз в телевизоре про них говорили, как о реально существующей величине, значит люди с такими доходами где-то ведь были, и их было много… А мы с Настей только за квартиру в нашем, далеко не элитном доме платили больше чем этот их минимум. Что же те, которые на прожиточном? Им ведь кроме как платить за квартиру нужно было еще и что-то есть? Вот они на улицу и выбежали… В новостях-то кстати правильно говорили, – цены растут, потому как мировой кризис. Но вспоминая, как наш бессменный, – не считая периода когда его подменял малохольный временщик – президент тянул страну в какую-то непонятную мне Всемирную Торговую Организацию, у меня, глупого обывателя создавалось впечатление, что они там наверху сделали все, чтобы мы ощущали мировые кризисы, прямо как родные. А могли бы между прочим, наверно и сидеть от них в стороне… Впрочем, я не политик, и не экономист. Но одно я знал точно – цены растут, а президент и государственные телеканалы неизменно рапортуют о наших эпохальных достижениях, и больших успехах. Моя мама, которая хорошо помнила поздние советские времена, говорила, что тогда было тоже самое. Прилавки потихоньку пустели, а по телевизору – сплошные успехи партии и правительства. Вот, блин, и дорапортовались…

Президент на экране беззвучно разевал рот, как аквариумная рыба, но даже движения его «плавников» выражали компетентность. Я отжал выключение звука.

– …деюсь на вашу поддержку, понимание, и сознательность. – Завершил свою речь президент. Президента опять сменила ведущая, и перешла к другим новостям. В Египте перевернулся автобус с нашими туристами, люди побились но смертей не было. А в Австрии отец-педофил с раннего детства запер дочку в подвале, и там так долго её окучивал, что перестал быть педофилом. Прошло лет двадцать, пока соседи обратили на соседа внимание. Вот как в культурных странах прайваси уважают…

Я снова отключил звук. Если я еще мог понять, зачем рассказывать про автобус в Египте, – как никак там наши перевернулись, и родственникам было важно узнать, что все живы. То зачем нам знать про австрийского урода, уразуметь не получалось. Такие жаренные новостишки, как мне кажется, только стресса и тревоги добавляют. А какой-нибудь психически неуравновешенный урод, еще и позаимствует из таких новостей свежую идею, до которой сам бы может и не додумался…

– Ну что, видел? – Спросила Настька.

– Да, закипел у народа разум возмущенный… – пробормотал я.

– Поэтому я и говорю. Позвони своему Вадиму и возьми отгул.

– Настька, у нас проект ведь горит. Мы уже и так по срокам от графика отстаем.

– Подумаешь, – скривила гримаску Настька, – вы компьютерщики-разработчики всегда по срокам отстаете.

От ведь ехидна.

– Ну, так уж и всегда… – буркнул я. – Поеду, Настя. Народ-то, все равно на главных улицах и площадях толпиться. А я окольными путями.

– Ну смотри. Держи уши на макуше.

– Будь спок, боярыня.

По телевизору тем временем беззвучно гневался, супил брови, и болел за народ какой-то кудрявый оппозиционер. Я вспомнил, что недавно видел этого оппозиционера в интернет-ролике, где он не стесняясь бежал на прием к новоназначенному американскому послу, и сказал об этом Настьке.

Настька пожала плечами, и продекларировала:

 
Послушать – век наш век свободы,
А в сущность глубже загляни:
Свободных мыслей коноводы
Восточным деспотам сродни.
 

– Здорово сказано! – сказал я. – Небось, Марциал?

Я знал, что Настька сейчас пишет для защиты, работу "эпиграммы римских поэтов как отражение изменений общественного чего-то-там – забыл чего – в Древнем Риме". Поскольку вчера перегнувшись через её плечо, и тыкаясь носом в щеку, я увидел в тексте имя поэта Марциала, то я его запомнил. Я вообще памятливый. Поэтому сейчас мне не составило труда, догадаться, кого она цитирует. Иногда, знаете ли, анализ заменяет знание. Пусть жена знает, что и я не чужд классической поэзии…

– Какой еще Марциал, дерево? – Вздохнула Настька.

– А чё, Катулл чё-ли? – Наугад ткнул я. Катулл был последний из древнеримских поэтов кого я знал, и я выстрелил его как последний патрон.

– Это Вяземский, Петр Андреич, – сказала Настька.

Мда, надо было оставить последний патрон для себя.

– А-а, ну да Вяземский. – Важно кивнул я. – Как же… То-то я гляжу, его… Его стиль, неповторимый…

Настька засмеялась.

Разные мы все-таки с ней. Я вот, программист– цифирник, а она сплошная гуманитарность… И как сошлись, непонятно… Но я с ней кстати, развил кругозор. Про древний Рим вон, тоже, пару книжек прочитал. Художественных… Киплинга вон осилил прозу, «Сказки Старой Англии». Вот в стихах пока еще не очень…

– А ты эти стихи про кого вообще сказала-то? – Запоздало уточнил я.

– Да про всех. И про правительство и про оппозиционеров. Все они из себя демократию изображают… а сами.

– Точно. Козлы. – Веско резюмировал я. – Ладно, труба зовет. Пора мне.

– Ты там аккуратно. Серьезно. – Она встала проводить меня.

Я пообещал всячески блюсти осторожность и честь, поцеловал её жарко, схватил ключи от машины, и поскакал навстречу приключениям.

* * *

Лето было в разгаре, но это меня не радовало. Через полчаса на улице я проклял всё. В нашей окраинной глухомани было еще терпимо, не чем дальше я ехал тем труднее становилось. Народу на улицах было полно. Нет, его конечно и в обычный день полно – но в обычные дни люди организованными толпами двигаются на работу. А сейчас люди слонялись, кучковались, вылезая с тротуаров на проезжую часть, и создавали помехи автомобилям. Пробки сегодня случались в самых неожиданных местах, где их отродясь не было. За сегодня я успел узнать как звучат звуковые сигналы наверно всех марок машин, что только можно встретить на улицах. Я вел свой «Рено Логан», выключив музыку, вертя головой как летчик-истребитель на 360 градусов, и все равно двигался в час по чайной ложке. Единственное что меня радовало, у моей простенькой машины была коробка-ручник. А ведь хотел когда-то взять подороже, с автоматом, хорошо по деньгам на тот момент не потянул. Намучался я бы сейчас с ней тормозить и трогаться… Застряв в очередной раз, я решил, что нужно потратить пробочное время с толком, вытащил мобильник, и набрал номер.

– Алё… – Буркнул мне в ухо слегка гундосый голос.

– Алё, Ярик. – Я прижал трубку к уху поплотнее. – Слушай, ты же вчера в офисе последним оставался.

– Ну?

– А ты вчера, что докрутил, на основную машину залил? Или как всегда забыл, и последнюю версию искать у тебя на компе?

– Да залил, залил, не боись. – Он вдруг запнулся. – Э, постой… А ты чего, на работу что ли едешь?

– Ну.

– Ты что, совсем дурак? – С чувством спросил Ярик. – Ты телевизор смотрел? В окно с утра выглядывал?

– В телевизоре жуть. Так там всегда жуть. А за окном у меня тот же дворик, что и всегда.

– А у меня под окном сегодня уже морды били. По-взрослому. До скорой.

– Кому?

– Ну я, знаешь, как-то не сподобился, не вышел у них уточнить, – кому и за что.

– Ну ладно, ладно… А ты Вадиму то сказал, что сегодня не будешь?

– Конечно сказал.

– А он чего?

– Сказал, что правильно. Сказал что и тебе заСМСит, чтоб ты дома сидел. А чего, он тебе не написал?

– Да нет вроде…

– Ты далеко уехал-то? – Спросил Ярик. – Возвращайся.

– Да уже, знаешь, ближе к офису, чем к дому.

– Ну, тогда езжай в офис, и смотри по обстановке. Если что, баррикадируйся там. В холодильнике вроде какие-то плюшки были, воды в кулере тебе на пару суток хватит…

– Ладно Ярька, – Засмеялся я. – Ежели что, зазимую. Челюскинцы не подведут.

– Ну давай, – он сказал это с какой-то неуверенностью, и отключился.

Я повесил трубку и полез в телефон. Горел на нем значок входящей СМСки, но я не придал этому с утра значения, потому что еще с вечера мне свалилась рекламная телега от родного банка, которая информировала, как ловко я теперь могу кидать деньги с карточки прямо на телефон. Поскольку это была уже шестая телега одного и того же содержания, я просмотрел её только в режиме заголовка, и поленился удалить. Телефон считая её непрочитанной оставил гореть сигнал нового сообщения, и под это дело, не залезая внутрь раздела, я просто мог не увидеть, что пришла еще и СМСка от Вадима…

СМСка от Вадима была.

"Митька на раб сег не приезж. Сиди дома. Днем позвоню".

Ну понятно, Ярик вот не постеснялся ранним утром дернуть Вадима по телефону, а тот по своей аномальной по сегодняшним временам воспитанности, не решился звонить мне в ранний час и послал СМС, которую я должен был прочесть, как проснусь… А мне недосуг оказалось. Блин.

Я положил телефон, и взглянул на левый ряд. Там седой дюжий мужик в здоровенном черном Хаммере с блестючей решеткой тоже прислонился к телефону, только при помощи гарнитуры – и что-то яростно кому-то втирал. «Хенд фри» освободила мужику простор для выражения эмоций, поэтому он яростно потрясал руками, периодически сжимая кулаки, будто придушивая невидимого собеседника. Начальник… Тоже видать, сегодняшняя чехарда ему какие-то планы порушила. Впрочем, может, он и всегда так говорит. Эти, из Хаммеров, они такие.

Справа от меня на тротуаре волновался народ. Лица у людей в основном были понуро-замученные. Над толпой висело какое-то пчелиное жужжание, и атмосфера грозовой наэлектризованности. Люди при этом нервно, но неуверенно переговаривались, и я даже по их виду понял, что – по крайней мере здесь – ни вожака, ни единого плана у них нет. Впрочем в какой-то момент, раздвигая толпу как хищная рыба воду, проскочила группа очень целеустремленных граждан с неприятными лицами. Толпа продолжала волноваться, и ждать вождей. Чуть поодаль, у больших серых Грузовкиов-людовозов с синими полосами на кузовах, стояла группа милиционеров… То есть – я все никак не мог привыкнуть, спасибо властному обормоту – теперь уже полиционеров. Или как их там теперь называть?.. Были они в шлемах, и при прозрачных щитах. Поверх серой формы, через плечо у них были накинуты какие-то сумки защитного армейского цвета. Дорогу они не перекрывали.

Я заметил как на тротуаре, недалеко от полиционеров остановились друг-напротив друга два гражданина за сорок, и начали общаться. Один был с белой лентой на груди, а второй с имперским черно-желто-белым флагом. Видимо они не сошлись в политических платформах, потому что через некоторое время гражданин с флагом попробовал сорвать ленту с груди у другого гражданина. Тот же, закрывая ленточку одной рукой тянул другую к флагу оппонента, мысля осквернить имперский стяг, который первый отводил подальше за спину. Они смешно и неумело возились, пока от людовозов кто-то не гаркнул в мегафон, так что я услышал даже за закрытыми стеклами.

– Прекратить драку!

Двоим однако было не до полиции.

Видимо посылать несколько человек, отделяя от основной группы полиционерам не улыбалось, и двигаться всей группой провоцируя толпу они тоже не хотели. Невидимый мне рупороносный голос потребовал еще раз, – с тем же результатом. А потом полиционеры, видимо по команде поступили просто, – они подняли дубинки и ударили ими в щиты. Глухой звук заставил политических оппонентов расцепиться. Они толкнули друг-друга и разошлись. Тот что с лентой еще успел погрозить полиционерам кулаком, и что-то там прокричать, и юркнул под защиту анонимной безликости толпы.

Лед тронулся. Машины наконец сдвинулись с мест. Я ехал смотря по сторонам, и то что видел все меньше мне нравилось. Вот скорая с включенными мигалками и открытыми дверьми, я не видел из за скопления людей, кого в неё несли… Потом была толпа, организованнее прежней, под одинаковыми флагами. Пришлось развернуться, из-за перекрытой улицы, которую перегородила стена полиционеров со щитами, упакованных в какие-то пластиковые доспехи по рукам и ногам. За этой «стеной» стояла машина-водомет. А какой-то краснолицый чин с рупором, воздвигнувшись на крышу бубнил сиплым, сбитым, видимо от сотого повторения, потерявшим всякую интонацию голосом. – Граждане, разойдитесь… Ваше собрание несанкционированно… Граждане… Те кто ехал впереди, похоже застревали намертво, но я вовремя понял, чем грозят автомобильные гудки раздававшиеся впереди. ловко успел свернуть на одну из боковых улиц, и миновал угрозу. Клаксоны автомобилей звучали как голоса раненных зверей.

На одном из перекрестков передо мной выкатился ярко-красный БМВ, и теперь шел впереди. Видимо мысли о маршруте у нас с водителем на какое-то время совпали. Машина была брутальная, но цвет намекал, что за рулем вряд ли мужик. Ну точно, в какой-то момент я увидел через заднее стекло, как голова водительницы наклонилась зачем-то к бардачку, высунувшись из-за высокого подголовника, – и это оказалась светловолосая женщина. Вела она кстати, очень хорошо, на мой взгляд… Я тем временем допетрил, что все-таки зря выключил радио. Оно конечно отвлекало меня от вождения в сегодняшних нервных условиях, но там зато наверняка шли последние новости, а на паре станций и информация о пробках, которая мне сейчас была совсем не лишней. То что я еще не влип, нельзя было объяснить иначе, чем везением.

Я уже потянулся к радио, но тут же забыл о нем. Какого рожна такое скопление людей оказалось на этом перекрестке, я так и не понял. То ли их занесло сюда броуновским движением, то ли выдавило их сюда очередным полиционерским экзерсисом? Это нельзя было назвать толпой, в смысле сплоченности рядов. На тротуарах люди клубились действительно густо, а на проезжей части они стояли и ходили куда более разреженно – но достаточно, чтобы мне пришлось сбавить скорость до пяти км в час. Красный БМВ передо мной сердито гудел клаксоном. Сзади серый шевроле тоже поддавал звуку, это он видать меня поторапливал, дятел… Я клаксон не трогал, все равно быстрее головного не поедешь.

В конце-концов БМВ впереди окончательно встал. Впереди был людской затор. Я затормозил, открутил вниз окно, выглянул, но ни черта не увидел. Тогда я вышел, хлопнул дверью, сделал пару шагов вперед, попытался разглядеть, что там происходит. Из того что я видел, вроде там, впереди не было особой давки. Люди в принципе могли бы раздвинуться и пропустить машину. Но не хотели. Люди оборачивались на сигнал, несколько человек двинулись в сторону, но большая часть, видимо из какого-то неосознанного но стойкого чувства раздражения, остались стоять на месте.

…Возможно это был отголосок вечного конфликта между наглыми водителями, и лезущими под колеса пешеходами. Ведь и мне приходилось бывать на обеих сторонах этих баррикад. И сознаюсь, когда я шел пешком, меня раздражали автомобилисты. А когда ехал – бесили пешеходы. В целом, обе стороны этого затяжного конфликта одинаково не соблюдали правила ПДД, ведь все спешили. Но у автомобилистов в этой ежедневной дорожной борьбе было преимущество в массе и крепости их железных зверей, которым не могло противостоять хрупкие тела пешеходов. Каждый пешеход знал, что если он столкнется с несущимся по дороге автомобилем он будет сбит, измят, раздавлен. Но ведь для этого нужен разгон… А сейчас, впереди меня красный БМВ стоял окруженный людьми, которые начинали скапливаться и сзади, и не мог набрать скорость. И толпа пеших ощущала свою силу. Силу, и память о машинах нагло прущих через пешеходные переходы, о машинах мчавшихся так, что дорожные лужи вылетали грязными фонтанами на тротуары, обливая людей, о машинах где сидели такие же наглые надменные хари, с выражением своего превосходства, как вот у этой дамочки раздраженно вертящей вокруг головой в своей ярко красной дорогой, здоровенной машине…

Хозяйка стального зверя оказался в неудобной ситуации, и толпа глядела на неё, – а рикошетом и на меня – с явным злорадством и полным ощущением справедливости происходящего. Так наверно смотрели древние предки на сильного и опасного зверя, который вдруг сам случайно упал со скалы и повредил, скажем, ногу. В этом было что-то первобытное. И мужик с худым изможденным лицом, в затертой крутке и мятой кепке, который стоял на проезжей части прямо на пути БМВ, и который демонстративно медленно обернулся, на сигнал, оглядел машину с ленивым любопытством обернулся на машину, посмотрел водительнице в глаза, и равнодушно повернулся обратно к ней спиной а лицом к стоявшим рядом людям. Его поняли, кто-то рядом ехидно улыбнулся, сплюнул, с места уже никто не сдвинулся.

Женщина в машине, снова надавила на сигнал клаксона, теперь она оставила его зажатым надолго. Даже мне сигнал резанул по ушам. Зверь заревел, и начал действовать толпе на нервы.

От лени мужика в поношенной куртке перед капотом не осталось и следа, он повернулся обратно точно ужаленный и уставился покрасневшими глазами на водительницу. Он был не одинок, на машине скрестились десятки взглядов и захлестнули почти физически ощущаемой неприязнью. Но водительница видимо этого не почувствовала, может быть по врожденной нечуткости к таким невещественным материям, может быть потому что голова её была забита важными житейскими делами, или же потому что в этот момент на бардачке её машины залился нежной трелью сотовый телефон…

Женщина, в БМВ этот момент извлекла телефон, ловко разложила его одной рукой и прижала к щеке. Одновременно боковое стекло с водительской стороны её машины плавно начало опускаться.

– Да Маша… – послышалось из открываемого окна. – Нет… Опаздываю… Не знаю когда буду… Тут какой-то быдляк всю дорогу перегородил! Подожди, я тебе перезвоню…

Женщина со щелчком схлопнула телефон, и раздраженно высунулась в открывшееся стекло.

– Ну что встали-то на дороге? – Базарным от раздражения тоном крикнула водительница.

– Чего ты сигналишь тут? – Выдал ей в ответ мужик в кепке, и на щеках его гульнули желваки. – Не видишь… – он запнулся формулируя мысль – люди стоят?

– А чего на дороге-то столпились?! Стойте на тротуаре, где положено. А то не пройти не проехать!

– Да вы нас уже замордовали этими "где положено"! – Выкрикнул из толпы другой усатый мужик.

– Кто это – Вы? – Повернулась к нему водительница.

– Да вот такие, как ты! – Зло ответил ей усатый.

– Какие – такие? Дайте дорогу!

– Нужна дорога, так вытащи задницу из машины, и иди пешком как все нормальные люди, – процедил первый мужик в кепке.

– А у меня все ноги в варикозе, – вступила какая-то полная тетка из толпы, – я то на таких машинах не каталась…

– Ну так кто мешал заработать? – Повернулась к ней водительница. – Я смог толком разглядеть её лицо, симпатичное для своих лет. – Её запала еще хватало отвечать всем кто встревал, она видать по жизни за словом в карман не лезла. Она видела злые взгляды вокруг, но по складу характера она была бойцом, и отступать не привыкла. Единственное, она не понимала что её привычная жизнь – это частный случай от жизни. И прямо здесь и сейчас жизнь меняла правила, с привычных ей, на совсем другие. Совсем. Я каким-то седьмым чувством почуял недоброе, и не вступая в разговор, завертел головой, пытаясь понять, как бы вывести машину убраться отсюда. Шевроле сзади перегородил мне выезд назад, и водитель его сидел в машине что-то наяривая в мобильник. Выезда назад не было, да и за Шевроле уже сплотилась толпа…

– Вот вы и зарабатываете на тачки – нашим горбом! – Бросил кто-то женщине в БМВ из толпы.

– Да кто "мы-то"? – До тетки наконец-то начали доходить флюиды толпы. – Я вообще бухгалтер…

– Вот такие твари как ты нас всю жизнь и обсчитывают, – с ненавистью вцепился в неё глазами мужик в кепке.

Водительница переводил взгляд от лица к лицу. Ненависть. Ненависть и презрение в разных оттенках были вокруг. Ни одного взгляда, выражающего хотя бы равнодушие. И ни одной машины с синей полосой, ни одного человека в полицейской форме. Лицо её побелело.

– Да я в жизни никого на копейку не обсчитала.

– Не пизди! Не обсчитала!… – Крикнул уличного вида подросток в шапке надвинутой почти на глаза.

Толпа вокруг машины смыкалась.

– Да ты!… Что вы себе позволяете?.. – Крикнула водительница.

Толпа сужалась. После долгих лет, растущих цен, обесценивающихся зарплат, хитро иезуитских рабочих договоров, неоплачиваемых переработок, скотского отупляющего труда, убогих попыток досуга, и ощущения безнадежности завтра и далее в вечность… У неё теперь был конкретный осязаемый враг. Не абстрактные чиновники, не недосягаемые гламурные рожи в телевизоре, а реальный конкретный, – из этих! – и рядом. И эмоциональный неимоверный заряд общности толпы выбивал из голов мысли, воспитания и запреты, оставляя лишь эмоции и жажду действа. Я был почти в центре круга к которому стягивалась толпа. Почти. Мне повезло, что мой невнятного бледно-зеленого цвета Рено-Меганчик терялся на фоне яркой крутой тачки и её крикливой раскрашенной владелицы.

Но еще не была перейдена критическая масса отделяющая слова и мысли от поступков. Уже был заряд, но еще не было детонатора. Ненависть клокотала в людях, но нужен был какой-то повод, предлог, чтобы открыть шлюзы переполненной плотины. А я все вертел головой. Да куда же мне отсюда выворачивать? Кругом толпа. Или бросить машину нафиг?

И пока я решался, все уже решилось.

– Она нас былом обозвала, когда окно открыла! – Ввернувшись в первые ряды вокруг машины, крикнула какая-то белобрысая некрасивая девчонка, одетая в одежду не по вкусу, а по низкой цене. – Я слышала, слышала!

– Я не… – вякнула водительница.

– Это кто тут быдло?! – Налился кровью усатый. – Мужики! Да сколько эти твари будут нам кровь пить? – Призывно крикнул он. – Обирают, да еще и обсирают!

– Правильно, хватит! – Крикнула женщина лет сорока. – Вы мужики, или бараны бесхребетные?! Проучите гадину! Пусть уважает!!

Толпа пока еще неуверенно, отдельными представителями и медленными шагами начала сжирать оставшееся рядом с машиной пространство.

– Ты сама быдла! – Крикнула белобрысая девчонка.

– Ну-ка иди сюда крыса! – Процедил белея от истинно классовой ненависти мужик в кепке, и решительно двинулся к водительской двери, и это сдернуло последние остатки нерешительности с толпы.

– Да вы что?! – С побелевшим лицом и широко открытыми глазами водительница юркнула головой обратно в окно. Мужик уже тянулся к ней, и понимая что окно она закрыть не успеет, холеная водительница утопила в пол педаль газа. Коробка-автомат не давала возможности мгновенно стронуть машину с места, БМВ тронулся плавно, но стоявшим перед машиной людям этого хватило. Кто-то с болевым "ух" отвалился в сторону, крикнула истошно женщина которую бампер подрубил в колени, она упала на радиатор и начала сползать под колеса. Но в это время мужик в кепке с натужным от усилия и ненависти – иди с-ссююда!!! – схватил водительницу за волосы и так дернул, что наполовину выдернул её обратно из окна авто, чему помогло и движение машины. Нога женщины перестала давить на педаль газа, машина плавно остановилась. Волосы на голове женщины выдрались клоком, и она завопила испуганно и протяжно.

– Давит нас сука-а! – надрывно крикнул кто-то.

Водительница очумев от боли извернулась и полоснула когтями по руке и по шее держащего её мужика. Он крякнув от неожиданности, чуть не выпустил её, но через мгновение вцепился еще крепче и с воплем – удавлю блядюга! – снова дернул её так что из под волос женщины показалась кровь.