Текст книги "Безвременье страсти (СИ)"
Автор книги: Лера Зима
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Давно? – можно было и не спрашивать, но она реально тянула время, все пытаясь понять, куда вырулить, пока листки воспоминаний, продолжают создавать картинку всего ее прошлого.
– Скоро год.
– Ого… И почему вы раньше не попробовали меня искать, а? Я вам изверг, что ли?
– Димочка не хотел, чтобы я нервничала. Говорил, сам решит. Он не знает, что я к вам пришла, – охотно объяснила Мелани́я. – Но тянуть дальше не имеет смысла, и если вы дадите ему развод – так будет правильнее.
– Да, конечно, надо было сразу прийти ко мне, зачем столько ждать, он же с вами, наверное, даже в больницу не сходил ни разу, – радостно кивнула Юлька и вдруг рассмеялась. Смех ее оборвался коротким последним листком. Бодька. Бодька, невзначай брякнувший: «Твой Ярославцев – эталон ума и разнообразия». Юлька замерла с открытым ртом, а потом расхохоталась еще звонче, уже с себя.
– Ну какое это имеет значение, – тряхнула гостья белокурой гривой, – главное, что вы согласны. Вы же согласны? Вы разведетесь? Не передумаете?
– А давайте позвоним Димочке и вместе ему скажем, что я согласна? И даже согласна, чтобы он с сыном пореже общался, хотите? Прямо сейчас!
– Я же объяснила вам, что Дима не знает о том, что я пошла к вам, – с упреком воскликнула Мелания. – Он вообще не знает, что я приехала.
– Ну вот и прекрасно! Тогда мы его обрадуем. Представляете, в каком он будет восторге, что его бывшая и будущая жены нашли общий язык, – воодушевленно втирала Юлька, – погодите, у меня телефон в кабинете… Сейчас принесу.
Она встала со стула и направилась к двери, возле которой молча стояла ошарашенная Машка. Юлька сделала ей «страшные» глаза и снова хохотнула.
– Подождите, – кинулась за ней экс-Брегентша, хоть и слегка ограниченная в скорости движений. – Не надо, я прошу вас. Вы это специально делаете? Все еще надеетесь удержать Диму? Хотите нас с ним поссорить? Дима был прав – вы мстительная!
– А вам бегать нельзя и нервничать, – резко обернулась к светленькой и пышной дурочке Юлька, ухватила ее за локоть и потащила назад, к столу. – Сядьте! Маша, подай лучше ей воды. А вы… Мелани́я… правда… успокоились бы. У вас что там? Двойня? – кивнула она на живот.
Та в ответ тоже кивнула, тяжело дыша.
– Наш пострел везде поспел, козлина, – фыркнула Машунция, подсовывая экс-Бергентше стакан с водой. – А я тебе говорила! И предупреждала!
– Говорила, предупреждала, – согласилась с подружкой Юлька и ухмыльнулась. – Сумку мою принеси, пожалуйста. В коморке на вешалке висит, – и пока Машка скрылась снова в кабинете, глянула на мадаму. – Не бойтесь, звонить не будем. Ярославцеву и так сюрпризов выше крыши. Но если хотите чего-то от него добиться, лучше найдите хорошего юриста и запаситесь терпением.
– За… зачем юриста? – икнула мадама и отпила воды.
– Чтобы он признал отцовство. И алименты платил… ну, если вдруг окажется, что он любит вас капельку меньше, чем вы себе представляете.
– Вы…
– Я, – решительно кивнула Юлька. Дверь опять скрипнула, и Машка прошагала к столику. Теперь уже сунула Юльке в руки сумку, а та вытрясла из нее папку с документами, которые все забывала вытащить после того, как они с Богданом вместе ездили в ЗАГС – забирать свидетельства. Он – новое о рождении Андрея с правильными отчеством и фамилией, она – о разводе. Потом встретились в коридоре, на выходе из соседних дверей. Продемонстрировали друг другу канцелярские бланки, поржали и уже вместе пошли подавать заявление на роспись. В июне. Потому что Юлька хоть и не была суеверной, но в мае замуж выходить отказалась: «Мне же надо хотя бы платье выбрать!» – объясняла она такую заминку. Да и вообще… никто ведь не знал до сих пор.
Сейчас Юлька подрагивающими пальцами раскрывала эту самую папку и вынимала из нее нужный документ. После чего продемонстрировала оный несостоявшейся разлучнице.
– Вот. Читайте.
– Но… я не понимаю… он же… буквально два дня назад…
– Димочка полон сюрпризов! – провозгласила Юлька и сердобольно поинтересовалась: – Кондиционер не надо включить? Или накапать чего? У меня была валерьянка.
22:22
Если подойти к вопросу обстоятельно, то следует признать, что вечер – это даже лучше, чем утро. Утром все куда-то спешат, толкаются, держат в голове тысячи дел, строят планы на ближайшие сутки и за этой суетой не успевают и выдохнуть. А то и разглядеть того, кто рядом. Вечером же – все пришли к конечной точке, к пристанищу. Все на месте. Все собрались. И это немногие, краткие часы передышки перед наступлением нового, когда потребность побыть с кем-то важным вместе, рядом – становится жизненно необходимой. Собственно, живем мы ради вечеров – когда вместе. Даже если по-прежнему есть какие-то незавершенные хлопоты. Даже если приходится подтягивать хвосты накануне грядущего дня. Даже если быстро соорудила ужин, всех накормила и снова уселась работать. Даже если ты жаворонок. И даже если тот, кого любишь, за последние минут сорок не сказал ни слова.
Так и сидишь с ним на диване, он в своем ноутбуке, ты – в своем. Ноги поджала. Уткнулась в ведомость. И, чувствуя бедром его бедро, произносишь в голове монолог, который больше никто не слышит. Не слышит же? Не должен слышать.
«Аренда – девять
Коммуналка – полторы
Зарплата. Ок, по двадцатке нарисуем… И себе…
Так, а в этой ячейке… знает он или нет? Что значит – эталон ума и разнообразия? Ему же Яр не мог рассказывать такое? Или мог?.. он и на Машке залипал, меня как-то не трогало… может, разнообразие – это в смысле, что я бревно?.. да нет… ну как он Боде такое мог? Или и такое… мог?
… хорошо, туристы четыре раза по восемьсот. Три двести
Не густо. Но и апрель… черт с ним, на два месяца коммуналки – и то хлеб.
Стоп. Английский для Андрея! Забы-ы-ыла! А ведь договаривались. И Бодька не напомнил… ладно, нафиг, завтра уже, все равно бы не успела
И еще логопед
Или рано логопеда? Надо с воспитательницей поговорить. Я бы и сама к логопеду сходила. Язык болит разговаривать, а еще по французской бижутерии стрим сделать… обещала, дура… Пошли нафиг, будет платный курс.
Проанализировать цены
Так знал он или не знал? Почему прямо не сказал? Опять врал? Дружка своего покрывал? Мужская солидарность типа? Хотя какой Яр ему дружок?.. Так какого черта не сказал? Мог ведь? Мог! Тем более, когда отбивал. Еще бы и бонусов себе заработал, ему вообще всегда было на методы плевать… но получается, что если знал, то не воспользовался, а если не знал, то при чем тут разнообразие? Да ну не мог не знать!
А значит, опять врал?!
Какого черта ты вечно врешь?! Ну держись, я тебе сейч…
… Малич. Ты дура? Ну врал, тебе какая разница? Вот он, сидит. Рядом. Что там? Рубится в свои бродилки. Под боком. Ты что сейчас устраиваешь? Знал – но не воспользовался. Может, тебя, идиотку, пожалел. А если не знал, то зачем его вообще трогать? Тебе же пофигу, что Дима изменял? Пофигу. Вообще пофигу. А он – не пофигу. И зачем завелась? Размеру завидуешь?
Еще Алинкиному позавидуй.
Или Рейчел.
Только жениться он на тебе всегда мечтал. И… и хорошо же тебе? В жизни так хорошо не было. И ему тоже. Вот лучше сиди и работай. Идиотка несчастная. Счастливая, но все равно идиотка.
…
…
…
Так, столбец восемь.
Пятая часть, благотворительность, конная ферма… это… при курсе… какой там сейчас курс?.. Итого…»
– … тысяча пятьсот шестьдесят девять восемьдесят два…
– И я тебя.
Юлька вздрогнула от неожиданности и подняла глаза от экрана. Повернула голову к Богдану. Он же по-прежнему сидел, умиротворенно, но сосредоточенно уткнувшись в свое занятие, и даже ухом не вел.
– Че? – решилась сразу все прояснить Юля.
– Говорю, я тебя тоже люблю, – монотонно повторил генеральный директор «MODELITCorporation» Моджеевский-средний, яростно щелкая по геймпаду.
Юлька расплылась в улыбке, но стараясь, чтобы голос звучал серьезно, заявила:
– Богдан, я сказала: тысяча пятьсот шестьдесят девять восемьдесят два.
– Да? – как ни в чем не бывало уточнил он, повернув к ней лицо и ничуть не заботясь, что в этот самый момент проваливается ко всем чертям его игровая миссия, которая должна была быть окончена буквально через пару мгновений с кучей наградок и очков, если бы… – Ну и что? Разве это отменяет тот факт, что я тебя люблю?
– Бодька, тебя же сейчас… – взвизгнула Юлька, ткнув пальцем в его экран, и разочарованно скуксилась, когда стало поздно. – Прости, я не хотела отвлекать.
Отложив в сторону ноутбук, Богдан захлопнул крышку и навис над Юлькой.
– Придется придумать тебе наказание.
– Я работала! Ты первый начал!
– Что начал?
Юлька облизнула губы и чуть прищурилась.
– То и начал.
– Тогда если я больше не играю, то ты больше не работаешь.
– Я не досчитала.
– Неправильный ответ.
Она сделала вид, что задумалась, но ее ладошка легла на его поясницу и юркнула за пояс джинсов, к голой коже.
– Когда я начну работать у тебя, ты тоже будешь срывать меня в разгар расчетов? – очень деловито поинтересовалась Юлька.
– Если намереваешься прогуливать за мой счет, то ничего у тебя не выйдет, – усмехнулся Бодя, привлекая ее к себе ближе.
– То есть там за каждую копейку спросишь? А штрафы будут?
– Юлька…
Ладошка уже самым наглым образом прорывалась к его заднице, а она продолжала буравить его взглядом и отстраненно улыбаться.
– Ок, меня устраивает, – кивнула она. – Платишь ты хоть нормально? Мне на бензин будет хватать?
– Тысяча пятьсот шестьдесят девять восемьдесят два, – невозмутимо проговорил Бодя.
– И я тебя, – охрипшим голосом шепнула Юля.
The Конец
Не расходимся!
Всем привет!
Наши «Мечты» наконец закончились.
Мы придумали их в разгар первого пандемийного лета (ну а че еще делать, когда делать нечего?) и рассказали вам, нашим читателям, в последующие два года, за которые и с нами, и с нашими героями много чего произошло. Все это задумывалось и, соответственно, должно было выглядеть несколько иначе, но персонажи и неподдающийся контролю Муз, как это часто бывает, решили по-своему. А мы никогда не умели им всем отказывать.
Наверное, поэтому эта серия – самая мечтательная из всего, что мы писали. В общем, свое название она оправдала полностью и бесповоротно.
Конечно же, осталось много недосказанностей. Но когда мы с вами можем еще помечтать (ну или погадать на кофейной гуще), если не сейчас, даже после многозначительного слова «конец».
Итак…
– Будущее Жени и Ромы исключительно солнечное. У них все очень хорошо. Постепенно растет и учится Лиза. Намеревается унаследовать дело деда. Бойкая личность, что с нее взять. А девочка-сапожник – это очень даже любопытно.
– Будущее Стефании и Андрея Никитича тоже безоблачное, как небо прямо сейчас за нашим окном (ноябрь солнцу не помеха). Саша взрослеет и есть все предпосылки к тому, что он станет всемирно известным скрипачом. Может быть, даже великим. При таких родителях природа не могла не наделить его талантом.
– Будущее Тани и Реджепа – теплое. Эти двое всегда на своей волне и только сами решают, что и как сложится в их жизни. Никого не подпускают с советами, но сами – с радостью проводят время со всеми членами своей большой и многонациональной семьи, когда их приглашают в гости. Так и ходят везде вместе и на позитиве, от чего в их мир не проникает ничего, что могло бы этот их мир испортить.
– Будущее Юльки и Богдана – яркое. У них вообще все замечательно, просто потому что по-другому и быть не может. Юля наконец-то нашла себя, а Богдан и так всегда знал, что ее местоположение должно быть рядом с ним – не только в смысле подушек на одной кровати, но и в соседнем кабинете. Корпорация растет, семья – в принципе, тоже;)
– Вот будущее Нины и Арсена несколько туманно, и тут мы предлагаем вам самим решить, можно ли как-то вывести их из этой туманности. Если хочется.
– Ну а будущее Антонины Васильевны особенно любопытно. Старушка дожила до глубокой-глубокой старости и постепенно разочаровалась в турецком кинематографе. Во-первых, сюжеты повторяют один другой (в отличие от отечественной школы драматургии), во-вторых, усатый с возрастом совсем турок стал. Зато однажды, не один год спустя, жизнь подбросила ей очередной прелюбопытнейший сюжет, о который она едва не сломала мозг, чуть не предав анафеме собственных соседей и всех их родственников скопом. Но потом ей подробно объяснили, что к чему, а она, будучи убежденной атеисткой, смирилась в отношении самых неожиданных союзов между теми, из кого, казалось бы, не должно было сложиться пары.
Мы думаем, что наши намеки на многое из «намечтаного», вы обязательно увидите завтра.
Потому что у нас для вас есть маленький подарок.
Не расходитесь, словом;)
The Мечты о нас
Однажды в небольшом курортном городке
… наступил август.
Мягкий, томный, раскаленный на солнце днем, похожий на парное молоко – ночью. Он лился улицами и скверами. Заглядывал в пролеты между зданий. Забредал в просторные дворы высоток и подолгу зависал в тесных стареньких двориках – и тысячу лет не знавших ремонта, и образцово-показательно отреставрированных совсем недавно.
Август неповторимо, неимоверно пахнул морем. И другого такого запаха на целой земле не найти, потому что здесь он неразрывно, навсегда, необратимо был связан с домом. И уж это-то море – не самое глубокое, не самое широкое, и, видит бог, не самое живописное на свете – у того, кто родился в Солнечногорске, точно никто не заберет, сколько бы лет ни прошло. Его не вырвать ни из воспоминаний, ни из чувства принадлежности этому месту, ни из вен, по которым, наверное, даже кровь течет с высоким содержанием соленой, йодистой, несущей в себе мелкие песчинки и ракушки, воды.
Юрага видел множество морей. Северных, южных, восточных и западных. Он видел десятки озер и два океана. Но когда судьба снова и снова уводила его за собой, он никогда не забывал этого простого знания: его собственный дом пахнет именно этим, самым родным солнечногорским побережьем. А вновь оказавшись на набережной, знакомой с раннего детства, словно напитывался всем этим на годы вперед.
– Женька, стой! – выкрикнул Артем Викторович, прошмыгнувшей между решеток заборчика Женечке, тощей, как сельдь, коричневой, будто бы не неделю на пляже провела, а полгода, и совершенно безбашенной, как и положено ребенку, который без глаза матери несколько одичал за дни отпуска.
– Па, я только ногой потрогаю! – взвизгнула дочь с легким акцентом, который ему слух не резал, но окружающие, наверное, слышали.
– Без меня не вздумай заходить, – проворчал Юрага, пристегивая сначала свой, а потом Женечкин велосипеды. Но какое там. Евгения Артемовна его не слушала. Когда Артем по-человечески, цивилизованно, по лестнице, а не через забор, забегал на пляж, стремясь ее догнать, она уже резвилась у кромки воды, босая и пытающаяся вытащить из рюкзака маску и трубку для подводного плавания. В этом году дочь научилась нырять, хотя на воде держалась все еще скверно. У них оставалась последняя неделя, за время которой они поставили цель обязательно освоить навыки плавания хотя бы по-собачьи. Но прямо сейчас, кажется, Женечка кайфовала от жизни и потому скакала вокруг отца, устанавливавшего зонтик, и повизгивала:
– Па, быстрее! Ну пошли уже!
– Будешь так орать, никто вообще никуда не пойдет, – сказал, как отрезал. Хотя разве мог Артем Викторович хоть в чем-то отказать своей дочери – долгожданной, драгоценной и такой любимой? Конечно, не мог!
Море с утра было особенно приятным. Может быть, немного еще не прогретым, но что такое не до конца прогревшаяся вода аборигену или ребенку? Каких-то полчаса – и будет в самый раз. Выходить из нее, один черт, не хотелось. С Женечкой он нанырялся так, что у самого в ушах свистело. Или это уже возраст давал о себе знать? Артем Викторович держал себя в форме максимально, насколько позволяло время, и выносливость считал сильной своей стороной. А тут поди ж ты – свистит. Но Женя легких путей не ищет и спуску другим не дает, потому, когда и ей надоело изучать морское дно, на котором, если честно, они нашли мало интересного, кроме нескольких сердцевидок и рачков-отшельников, она придумала новую забаву. И теперь использовала отца вместо трамплина, вскарабкиваясь ему на плечи и заставляя подбрасывать себя в воду.
Радостно визжа, дочь разбрасывала брызги и устраивала маленькие цунами, пока солнце взбиралось выше по небосклону, окрашивая все вокруг золотистым искристым светом. И даже толпа, барахтающаяся вокруг них, на мелководье, казалась удивительно симпатичной. Очень скоро Женечка засекла еще двух шкетов поблизости, чуток постарше ее, но подобные пустячные препоны она препонами вовсе и не считала, потому после очередного броска ломанулась сбивать барьеры в общении между незнакомцами.
Юрага немного выдохнул, но, не спуская глаз с дочери, продолжал плавать поблизости, чтобы и ей не мешать, и в то же время, следить, как бы чего не вышло. Девять лет – сложный возраст. Вроде бы, уже в школу ходит своими ногами, а сама плавать не умеет. Еще утопнет.
Вытаскивать ее было еще сложнее, потому что ребенок, который попал на пляж, даже в девять лет ведет себя как трехлетка, возмущаясь, умоляя, торгуясь и выпрашивая еще хоть пять минуточек, когда у самого уже зуб на зуб не попадает.
– У тебя губы синие! – пытаясь изобразить стальную волю, спорил с Женей Артем Викторович.
– А когда можно?
– Когда плавки высохнут.
– Так сухие уже!
– Не придумывай.
– Ничего я не придумываю. Посмотри, сухие!
– Женя, у меня плавки – мокрые.
– Твои большие, они долго сохнуть будут! – откровенно и очень чистосердечно возмутилось чадо и демонстративно раздуло щеки. Куцый мокрый хвостик на затылке тоже приуныл, а Артем едва сдерживался, чтобы не заржать, потому что прекрасно ее понимал. Еще помнил, что сам был такой же. Упертый.
– Ну давай тогда рой яму в песке, будешь меня закапывать, где твоя лопатка? – решил он пойти на хитрость, но Женя сощурилась и тут же разгадала все его ходы:
– Я тебя уже вчера закапывала. Ты потом сказал быстро обмыться и домой ехать.
– Ну так ужинать пора уже было. Или ты хочешь, чтобы мама тебя больше со мной никуда не пускала, если ты заработаешь пищевое расстройство?
Что такое «пищевое расстройство», Женя, конечно, представляла слабо, но прекрасно понимала, что это что-то очень огорчительное, раз мать больше не отпустит. И потому надувала щеки еще сильнее от осознания папиной правоты.
– Не дави на жалость! – буркнул Юрага. – Найди себе занятие. Где там твои френды?
– Лиза и Саша? – навострила уши дочь.
– О! Так вы даже успели представиться, пока барахтались.
– Они прикольные!
– Ну вот давай, ступай с ними играть, где они там? Надеюсь, их уже тоже вытащили?
Женя повертела головой на тощей шее, а потом махнула рукой вбок:
– Вон же!
И вскочив, снова куда-то побежала, на что Юрага отреагировать уже не успел.
Успел только с некоторой задержкой вскочить с шезлонга, попытаться рассмотреть, в какую сторону ее понесло, разглядеть неподалеку две детские панамки, склонившиеся над песчаным замком, возле которого собралась босоногая тусня, хлопнуть себя по лбу – забыл, блин! – и выкрикнуть:
– Женя! Женька! Кепку надень!
Но дочь его уже не слышала. Она была крайне увлечена попытками встрять в игру новых знакомых.
Оставалось только подобрать ее головной убор и броситься следом, продолжая шуметь на дочь:
– Женя! Я кому сказал!
Но вместо проказницы-Жени на его голос резко обернулась женщина, сидевшая под разноцветным зонтиком, который как раз закрывал детишек от ярких, начинавших становиться злыми солнечных лучей. А он как на какую-то преграду напоролся, застыв на месте, не сделав последнего шага к ребенку.
Несмотря на жару, Юрагу будто в ледяную воду окунули. Но все же, не давая себе передышки, он медленно проговорил:
– Здравствуйте, Евгения Андреевна.
Та, в отличие от Юраги, от неожиданности встречи замешкалась, но справившись с удивлением, которое выдали взметнувшиеся по лбу брови, кивнула в ответ:
– Здравствуйте, Артем Викторович.
И голос ее прозвучал точно так же, как если бы он услышал его в лифте по пути на их административный этаж добрых тринадцать лет назад. Один-в-один точно так же. Это как-то по-особому отозвалось внутри его головы, и Юрага не нашелся, что делать дальше, кроме как снова оглянуться на детей, потом на Женю, и наконец приметить еще одного ребенка лет пяти в фуражке и замотанного в полотенце, сидевшего под зонтиком и терзавшего кочан вареной кукурузы.
В голове что-то щелкнуло. Удивление, наверное.
– Это все ваши? – ошалело выдал он совершенно непреднамеренно и тут же стушевался от собственной бесцеремонности.
– Кто? – уточнила Женя, но повторив взглядом его «осмотр», вдруг поняла и улыбнулась: – Почти все. Только девочка – новая знакомая.
– Если хочешь, можешь строить еще одну башню, – деловито проговорила в этот момент Лиза, пристально наблюдавшая, как гостья принялась усердно помогать Сашке, и ткнула лопаткой в сторону замковой стены – поближе к себе и подальше от Малича. – Вот тут!
– Изи, – хмыкнула Женечка, но от Сашки не отошла. – Можно ведро?
– Женя, у тебя есть свое! – искренно возмутился Артем Викторович, на что немедленно получил дочернюю шпильку:
– У моего ручка отпала, людям показать стыдно.
Юрага только и смог, что хохотнуть и снова повернуться к Евгении Андреевне, чтобы неловко сообщить:
– Как видите, ваша новая знакомая – моя.
– Да? – опять удивилась Женя. – Бывает же! И вы тут… в гости? Переехали?
А чуть в стороне ей вторила дочь, ставя ведерко рядом с намеченным ею местом для Женечки:
– Держи!
Та с энтузиазмом ухватилась за предоставленный ей инвентарь и глянула на отца, по-взрослому сведя брови:
– Я только воды набрать.
– Одна нога тут… – точно так же нахмурился Артем Викторович.
– Другая там!
И пока она побежала к морю, снова повернулся к Жене.
Бегло скользнул по ней глазами, но позволить себе рассматривать пристальнее не счел возможным. Ну что ему, ей-богу? Двадцать лет?
Ему даже не тридцать четыре, как было когда-то. В тот год, когда он вдруг решил, что эта женщина с ним может случиться, и так мечтал о том, чтобы она случилась. Им, с ума сойти, на целую прорву лет больше. Но удивительное дело – эти годы на ней если и сказались, то только сделав ее еще интереснее. Чуть пышнее грудь. Чуть шире бедра. Наверное, черт его знает, он никогда не видел ее в купальнике. И мелкие морщинки вокруг глаз и в уголках рта вовсе Евгению Андреевну не портили. Тем более здесь, на ярком солнце, без грамма косметики – они хоть и бросились в глаза, но как-то неожиданно ему понравились. Он ведь тоже явно не выглядит точно так же, как тогда. Волос на голове раза в полтора меньше. И те – в прошлом году стали слишком уж быстро седеть.
– А мы не переехали, – проговорил он, возвращаясь к разговору, – и не совсем в гости. Я дом родительский продавать собрался. Можно было и из Торонто вопрос решить, но не смог не приехать проститься и хоть вещи разобрать. А у Жени каникулы, вот мы и…
– Нравится вам в Канаде? – спросила она, одновременно забирая у Царевича обглоданный кочан и вручая ему сухие плавки.
Тот поблагодарил и с важным видом принялся возиться под своим полотенцем. Покончив с облачением, выудил из необъятной сумки самосвал и устроился с ним в ногах у Жени.
– Иди к Лизе с Сашей поиграй, будешь им песок подвозить, – кивнула она в сторону активного строительства.
И получила крайне категоричный ответ:
– Нет. Нам с папой не нравятся чужие дяди. Тут буду.
– Передайте вашему папе, что мы с вашей мамой старые знакомые, – голосом, демонстрирующим Царевичу глубокий пиетет, проговорил Артем, после чего уселся на песок возле шезлонга и снова посмотрел на Евгению. Долгим таким взглядом. Правда мало что выражающим, поскольку он и сам едва ли понимал, что чувствует прямо сейчас, встретившись с ней. С Мечтой. Надо было что-то про Канаду отвечать, но он уже не помнил вопроса.
Мечта открыла было рот, чтобы исправить недоразумение и объяснить, что Андрюшка не ее сын. Но тут же и закрыла, только в глазах чертенята заплясали. В сущности, с Юлькой он тоже был знаком когда-то давно. Женя поправила Царевичу кепку и перевела взгляд на строителей, где Лизон бухтела на Сашку.
– Ты не видишь, что ли, что у тебя сейчас башня рухнет? Укрепи основание.
– Зато она будет красивая, – отозвался Сашка, выкладывая из ракушек незамысловатый узор.
– Очень красивая! – тут же поддакнула подошедшая Женечка с ведром и по-деловому выдала новую идею: – А почему у вас рва нет? У замка должен быть ров! Па, скажи!
– Говорю, – согласился Артем Викторович, нехотя отвлекаясь от Жени-взрослой, и вернулся в исходную позицию, нужно же было что-то нормальное спросить: – А вы все там же работаете? Или из декрета уже… к-хм… не вернулись, простите?
– Вернулась, и меня даже уговорили побыть главным бухгалтером, – рассмеялась Евгения Андреевна, – правда недолго. Быть главным, в чем угодно – точно не мое. А в прошлом году Роман основал благотворительный фонд, и я ушла из университета.
Откладывая в голове имя ее мужа, Артем усмехнулся. Вряд ли вышло весело, но как уж вышло.
– Значит, вы теперь Моджеевская?
– Андрей! – снова раздался Лизкин голос. – Иди к нам, будем ров копать.
Царевич, все это время тусивший на песке рядом с теткой и Юрагой, но явно подзабывший о собственной миссии охранника своих женщин от чужих дядей, подорвался на ноги и резво рванул к остальной детворе с самосвалом подмышкой.
– А вы так и не рассказали, как вы устроились, – сказала Женя.
– Да нормально устроился… работаю, там же, правда повыше уже, чем начинал. Возможно, осенью перееду на родной материк. У нас в Нидерландах головной европейский офис, мне предложили возглавить, пока думаю. С одной стороны – рост, с другой – билет к окончательному причалу, а я не уверен, что готов куда-то причалить… и от Жени далеко. Мы вот пользуемся ее временной свободой, развлекаемся здесь, а я, вроде как, думаю…
– Почему далеко? – спросила она для поддержания разговора, хотя причина и без того была понятна, если подумать. Но Евгении Андреевне было не до раздумий о семейных перипетиях Артема Викторовича. В этот момент она озадаченно наблюдала, как Лизавета Романовна руководит рытьем рва, норовящего превратиться в настоящий окоп.
– Жена вряд ли согласится на переезд, у нее не самое крепкое здоровье, очень подвержена влиянию климата, – торопливо, пожалуй, даже слишком торопливо, сообщил Юрага. Потом запоздало вспомнил, что когда-то они с Женей были на «ты». И он целовал ее в щечку и иногда забирал с работы. Вот дурак… наверное, она и смотрела тогда на него как на дурака.
Теперь у нее трое детей… от того же мужчины, которому он проиграл в прошлом. И ведь решились же!
Впрочем, Юрага тоже однажды решился. Решился и закрутил роман с собственной начальницей. Или это она решилась. Мелисса была его ровесницей и однажды, уже когда все закончилось, сказала, что просто хотела родить ребенка, мужчины ее интересовали мало – работа всегда была интереснее. То, что вспыхнуло у них с Артемом, в ее планы никогда не входило и более того – выбивало из привычной колеи. Свою влюбленность она считала блажью, а он – глупостью. Но все же вместе они провели несколько совершенно головокружительных недель и слишком быстро разочаровались, даже еще не съехавшись. Не получилось.
А Женечка вот… получилась. И в ней уже ни Артем, ни Мелисса не разочаруются никогда. Странно, но Мел и имя понравилось, которое он предложил. И в том, что касалось дочери, между ними царило полное согласие. У них была идеальная беременность, проведенная почти полностью в офисе, идеальные партнерские роды, и даже жили они в одном квартале, в нескольких минутах друг от друга. Потому что так было удобно. Почти гостевой брак. Только Мелисса по-прежнему была замужем за работой, а ему – никто не мешал заводить новые отношения.
Потому что с Мечтой не сложилось.
Мечта сидит к нему в полупрофиль и полностью поглощена детьми, тогда как он может беспрепятственно изучать ее черты, такие же красивые, как раньше. Она просто стала старше, но оставалась собой. Его самой большой Мечтой.
– А что наш Главдракон? – вдруг спросил Юрага. – Неужели добровольно оставил пост?
– Главдракон? – переспросила Женя и рассмеялась. – Это самая удивительная история, которая могла случиться. Лет пять назад наш Главдракон перешла комендантом в общежитие военно-инженерного колледжа. Ташка утверждала, что у нее роман с кем-то из деканов, ну или как там они называются у военных. Ташкины сведения, впрочем, как и прежде, надо делить в лучшем случае на два. Но наша Любовь Петровна безусловно нашла себя в командовании курсантами. Порхает, словно бабочка.
– Роман и Горбатова? – Юрага присвистнул. – Рано, рано меня выперли, я бы на это посмотрел. А Ташка что? Семья? Дети? Как там ее Андрейка?
– А у Ташки точно роман. С технологом кондитерской фабрики. Андрейку она бросила. Достал он ее своими пьянками. Вот она собрала сына – и ушла.
– Хм… Ташка-пташка… сразу же было понятно все, чем закончится, – пожал плечами Юрага и улыбнулся. Почесал лоб, взглянул на дочь, которая, видимо, очень даже спелась с мальчиком Сашей и настойчиво ему втирала, что ей срочно понадобился такой ров, чтобы вел к морю. Мальчик, кажется, вдохновился и теперь, что называется, «играл мышцами», в смысле – копал.
Снова перевел взгляд на Евгению Андреевну. И сказал:
– Вы знаете, здорово, что мы увиделись. Я хотя бы буду знать, какая вы теперь, Женя.
Она тоже некоторое время смотрела на детей. Пока Сашка и новая подружка копались в песке, Андрей, оставшийся вдруг без надзора старших детей, воспользовался случаем и возводил самостоятельно башню, в то время как Лизка, делая вид, что ничего не замечает, занималась украшательством Сашкиной.
– Изменилась? – весело спросила Женя, повернувшись к Юраге.
– Да. Но хорошо… правильно… ну, красивая. Вам идет. Вы счастливы?
– Да, – кивнула она. – Но знаете… Я всегда чувствовала себя счастливой. Конечно, бывают обстоятельства, в которых сложно, практически невозможно найти счастье. Но… очень часто счастье внутри нас.
В нем в очередной раз что-то мимолетно вздрогнуло. Не сказать, что сильно. Но ему почему-то показалось, что когда-то кто-то ему уже говорил эти слова. Или мог сказать. Или, возможно, он себе это сам придумал. Очень давно, уже и не вспомнить.
– И никогда не разочаровывались? – усмехнулся Артем.
– Ну отчего же? – Женя легко пожала плечами. – Я прожила не так мало лет, чтобы ни разу не разочаровываться. Но… не знаю, как объяснить… это все – лишь эмоции. И счастье, и разочарование. Знаете, как одежда. Какой костюм наденешь – в том и ходишь. Вот вы жалеете о чем-нибудь?
На несколько секунд Юрага замолчал. Потом раздался звонкий голос Жени-маленькой, которая что-то доказывала Сашке. Над ними с заинтересованным видом стоял Царевич, подперев руками бока. Юрага отвел взгляд в сторону моря. Что-то невыразимо родное и понятное было в сказанном. Так давно никто не говорил с ним. Он и забыл, что можно так разговаривать.
