Текст книги "Безвременье страсти (СИ)"
Автор книги: Лера Зима
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Понял. Сейчас этот снимок гуляет по сети – мы ищем, где был опубликован изначально. Когда будут результаты – сообщу. Но не могу не спросить – вы знаете, кто мог вас сфотографировать?
– Нет, – задумчиво ответил Богдан, – но это точно не кто-то из знакомых. Снимок сделан у детского сада. Я был там всего пару раз. И никого не встречал, кого знал хотя бы в лицо.
– Перетрясти каждого родителя и коллектив будет проблематично, но, скорее всего, ноги растут оттуда. Вас узнали и сняли. Мы попробуем найти место первичной публикации. Неплохо бы вдогонку опубликовать что-то перекрывающее эту шумиху. К обеду предложу вам пару вариантов на рассмотрение. Вы сегодня будете?
– В офисе не буду, но я на телефоне.
– Ясно. Тогда хорошего дня. В случае изменения ситуации я вас извещу.
На этом можно было отключаться, что Моджеевский и сделал, мысленно послав к черту всю эту бесконечную возню вокруг его драгоценной персоны. Ну да, права Юлька – мажор. А раз так, то только и остается, что сохранять спокойствие и непоколебимо принимать последствия, будто бы он и правда великая звезда шоу-биза. Так нет же. Специально профессию выбирал потише. Программисты, как правило, за редким исключением от своей одиозности не страдают.
Стефания прятала улыбку, наблюдая за ним. Андрей Никитич напротив – любопытства не скрывал. И только восьмилетний юноша по имени Александр в это время доскребал с тарелки свою манку. Потом продемонстрировал матери и отцу проступившее из молочно-белой массы дно и свалил собираться.
И тут на пороге показалась Юлька с Андрюшкой на руках.
– Минута десять! – мрачно выдала она. – Но это потому что твой сын забросил левый носок под кровать!
Богдан вскинул на нее голову, вынырнув в более приятную реальность, и улыбнулся:
– Вот именно левый, да?
– Именно левый. Он и подписан был – Left. И с динозавриком. Мы любим носки со смешными картинками.
– Если с динозавриком, то принимается, – кивнул Богдан, забрал у Юльки мальчонку и повернулся к Маличам. – Андрей Никитич, если вдруг какие резвые писаки у вас объявятся, вы позвоните, хорошо?
– Думаешь, сами не справимся? – уточнил Андрей Никитич.
– Даже не сомневаюсь, что справитесь. Но мне бы еще понимать, откуда ноги выросли.
– Мы позвоним, Богдан, – улыбнулась Стефания. – У нас, конечно, определенный опыт имеется в работе с прессой, но… все же рекомендую подумать о каком-то сообщении для СМИ. По крайней мере определить для них диспозицию и показать дистанцию, за которую вы их не пустите. Потому что иначе могут только усиливать давление.
– Чтобы усиливать давление нужно иметь более реальные основания, чем чужое белье.
– Соглашусь. Но вы не знаете, случайность это или по умыслу.
– О Богдане и раньше немало писали, – отмахнулась Юля. – И будут писать дальше. Что ж теперь, на каждый чужой чих реагировать?
– Скажи еще, что ты читала, – повернулся к ней Богдан.
– Конечно, нет! Еще не хватало! Особенно не читала про эту… которая лицо косметического бренда!
– Юлька, Юлька… – усмехнулся Андрей Никитич и подтолкнул ее к выходу. – Все! Идите уже. Не читала она…
– Совсем не читала, – кивнул Моджеевский и потопал за ней следом.
А когда они оказались на один лестничный пролет ниже, посреди площадки, а сверху уже хлопнула дверь в отцовскую квартиру, Юля резко повернулась к нему и заявила:
– Иногда я думаю, что если хоть половина из этого правда, то у тебя замашки маньяка и стоит держаться подальше.
– Уже не получится.
– Уже нет. Но лучше не оставлять без присмотра. Наворотили мы, да?
– Разгребем, – заверил ее Богдан, глядя, как Царевич уверенно топает со ступеньки на ступеньку, и легко коснулся ее губ поцелуем.
Так шаг за шагом они и разгребали, как будто и правда отныне каждый шаг – ступень. Общая. Для троих. И вместе с сыном – учились преодолевать лестницы.
Они вернулись в квартиру, в которой провели вместе совсем немного времени. И снова собирали чемоданы, забирая сейчас только самое необходимое. И это так отличалось от всей ее предыдущей жизни, что она диву давалась.
Случались переезды. Бегство в столицу, когда она удирала от Богдана и того, что осталось от их детского романа. Начало совместной жизни с Ярославцевым, когда она согласилась с ним съехаться, потому что насел и потому что пора. Возвращение в Солнечногорск, куда она собиралась с тяжелым сердцем. Уход от Димы в эту самую квартиру.
Но никогда-никогда Юля не испытывала таких эмоций просто складывая вещи. Хаотично, бегая из комнаты в комнату. Без составленных предварительно списков и привычной методичности в сборах. Потому что с Богданом. Потому что к нему. Потому что наконец-то они есть.
Среди всего нашелся и футляр. Тот самый. Продолговатый, синий. Винтажный. Недолго думая, Юлька сунула его под нос Моджеевскому и деловито проговорила:
– Так, если понравится, за это ты мне две штуки баксов должен. Твой заказ. Если нет – я на витрину выставлю.
Раскрыв футляр, Богдан долго и придирчиво рассматривал пресловутый аксессуар, наконец-то попавший ему в руки. Ему нравилось то, что Юлька для него нашла. Сдержанно, элегантно и стильно. Идентичность лицевой стороны и фиксатора особенно бросалась в глаза. Он громко хлопнул крышкой и сунул футляр в карман джинсов.
– Забираю!
– Рассчитываться наличными будешь или на расчетный счет? – приподняла бровь Юлька.
– Наличные – это прошлый век.
– Значит, запонки из прошлого века – тебе нормально, а способы расчета – нет?
– Можно подумать, ты и сама не видишь разницы.
– Можно подумать, ты не понимаешь, почему я спорю.
– Исключительно из надежды, что тебе удастся хотя бы раз меня переспорить, – хмыкнул Бодя.
– Именно. А поскольку на логику давить в твоем случае бесполезно, приходится ставить в тупик несуразностями. Тогда я скину тебе номер карты. В назначении платежа укажешь: оплата согласно заказу № 176.
После чего она благополучно вернулась к сборам, даже с некоторой небрежностью и демонстративностью изображая собственную деловитость, в то время как внутренне ликовала тому, что сбывалось в ее жизни прямо сейчас, в эту минуту.
«Хорошо, что решилась», – думала про себя Юля посреди детской, где уставший носиться посреди хаоса Андрюшка осоловевшими глазками поглядывал на нее, отчаянно борясь со сном на собственной кровати, пока мать вытряхивала сыновьи футболки из шкафа. И потом тоже, когда они переносили в машину то, что определили самым необходимым на первое время. И она предвкушала это первое время. И потом, то, что будет, когда оно пройдет, – тоже.
В какой-то момент телефон ее звякнул оповещением, и Юлька отвлеклась на него, узрев уведомление из банка о зачислении денежных средств в размере 2000 USD. И ни центом больше.
– И что это значит? – почти возмутилась Юлька, повернув к Богдану экран смартфона. – Чаевые мои где?
– Вообще-то за такое долгое исполнение заказа я вправе требовать скидку, – заявил Моджеевский, не поведя и ухом.
– Сроки исполнения заказа договором не были предусмотрены, поскольку товар, прости, не поступает прямо с китайского конвейера, а данная модель снята с производства шестьдесят с лишним лет назад. В некотором смысле на рынке такие вещи, как правило, появляются крайне редко, далеко не систематично, и требуется немало труда и связей, чтобы их отыскать. Либо ждать, пока выбросят на аукционы, что, опять же, только поднимает цену. Ты – обратился к эксперту за услугой поиска. А поиск предполагает определенные временные затраты! Сам бы ты искал в разы дольше без специальных знаний!
– В следующий раз закладывай сумму чаевых в стоимость, – пожал плечами Богдан и с самым деловым видом уткнулся в собственный телефон.
– Первой нужны лошадиные витамины и вкусняшки! – проворчала Юлька.
– А ничего, что так-то это моя лошадь? – расхохотался Богдан. – Ты всерьез полагаешь, что она будет нуждаться?
– Не для тебя Юлька Первую рафинадом кормила, бездушный ты мешок денег! – вслед за ним рассмеялась и она. – Животное надо любить!
Он ухватил ее за шею и привлек к себе. Скользнул губами по щеке и прошептал в самое ухо, щекоча дыханием кожу:
– Это Первая – рафинад для Юльки. Поэтому давай договоримся: я ее содержу, а ты ее любишь.
– Договорились, – так же тихо, интимно шепнула ему она, потянувшись за объятием и обвивая руками его талию, зная, что в комнате заснул посреди сборов их сын, и понимая, что тепло, накатывавшее на нее от понимания, что пазл ее мира сложился, слишком притягательно, чтобы и дальше бояться обжечься. Она заглянула ему в глаза и сообщила: – А ты, Богдан Романович, хитрец. Послушал историю про лошадь и перенял стратегию.
– Ну типа, – улыбнулся он и напустил строгий вид. – Все важное собрала? Валим отсюда. Я домой хочу!
– Еще чуточку, – отмахнулась она и вывернулась из объятия, заканчивая сборы и продолжая свое изучение человека по имени Бодя.
Иногда ему звонили с работы. Отвлекали. Что-то предлагали, с чем-то он соглашался, от чего-то отказывался. Она наблюдала исподтишка. Ей было интересно. Богдана Моджеевского – мальчика из детства она, оказывается, помнила как сквозь помехи. Богдана Моджеевского – тусовщика и мажора, как ей казалось, видела насквозь. Богдана Моджеевского – генерального директора крупной корпорации не знала вовсе. Любила она Богдана Моджеевского, который гораздо лучше нее понимал, что ей действительно нужно. И который – с ума сойти – отец ее сына.
Судьба отыгралась на них за все их прошлые ошибки и прегрешения с истинным юмором. Получай, Юлька. И хорошо, что решилась.
Уже потом, вечером, сидя в гостиной Бодиного дома на диване, пока Андрюшка изучал новую для него территорию, а в духовке запекалась утка, купленная в порыве Юлькиного гнездования, когда они заехали в супермаркет, она пригубила вино из бокала, положила голову Моджеевскому на плечо и негромко сказала:
– А хочешь, я расскажу, что будет дальше?
– Хочу, – согласился Богдан. – Надеюсь, это не триллер?
– Нет. Это почти скучно. По утрам мы будем вместе пить кофе и завтракать. Я заметила – ты умудряешься просыпаться раньше меня, значит, еще круче жаворонок. Потом отвозить Андрюху в сад, а еще через несколько лет – в школу. Потом каждый – на свою работу. Я отыщу тут себе какой-то угол, который полностью завалю своим ржавым барахлом, но иногда ты будешь натыкаться на разные побрякушки в самых неожиданных местах. И еще я жутко занята бываю, когда надо все отснять или подготовить статьи. Моя работа заставляет постоянно учиться и искать материал. Это даже сложнее, чем заниматься магазином, на самом деле. Впрочем, ты и сам прекрасно знаешь, что успех в каком-то деле невозможен без труда, в него вложенного. Но это не страшно, потому что по вечерам в доме будет пахнуть ванилью и выпечкой. На самом деле, я правда люблю готовить, особенно печь. У меня это получается между делом и не занимает много времени. По выходным мы будем часто оставаться дома. Потому что и у тебя, и у меня вечно расписание под завязку и бесконечные дедлайны. И иногда силы будут только на то, чтобы просто посидеть рядом и помолчать. Но это не отменяет моих поездок на ферму. И может быть, ты захочешь присоединиться. Андрея тоже будем учить, когда он станет старше. Там отличный тренер, как раз с малышами занимается. Иногда мы сможем выкраивать по нескольку дней, чтобы куда-нибудь поехать. Когда я вернулась из Парижа, то подумала, что мне больше никуда не хотелось бы уезжать без тебя… только в Европе слишком много антикварных лавок и блошиных рынков, потому ехать туда со мной рискованно – я просто пропаду. Но ты умный, ты обязательно что-нибудь придумаешь или склонишь меня к компромиссу. Это тебе удается лучше всего.
Когда она договорила, Моджеевский задумчиво поглядел в потолок, будто там визуализировались ее слова, а потом взлохматил пятерней волосы и усмехнулся:
– Действительно, скучно. А как же там вечеринки? Поездки на острова? Экстрим всякий? А?
Юлька подмигнула ему и ответила:
– Вот! Мы и переходим к самой важной части. Вечеринки я не люблю еще с тех пор, как ты был активным пользователем одной социальной сети… такой… с фоточками. Но поскольку это в любом случае часть твоей жизни, придется поддерживать. Но не чаще одной в месяц, ясно?
– Ну ладно, – Бодя состроил не самую довольную морду и нехотя кивнул. – Но при одном условии.
– При каком?
– Заведем еще одного Моджеевского.
– Знаешь что?
– Что?
– Когда я училась в одиннадцатом классе, вся школа знала, что за мной бегает самый крутой мальчик в городе. Мне ужасно все завидовали, а я ужасно гордилась. Но сейчас я однозначно настроена окончательно и бесповоротно застолбить самого крутого мальчика в городе. И потому вопрос еще одного Моджеевского – это только вопрос разрешения врачей. Заодно решим проблему со скукой в отсутствие вечеринок.
– Э-э-э-э… – ошалело воззрился на нее Бодя. – Ты меня врачами не пугай. Потому что если что, то мне и одного Андрюхи хватит. В крайнем случае, заведем собаку.
– Ты чего? – удивилась она. – Дети без врачей не рождаются! Вернее, рождаются, но лучше – чтобы с ними!
– Ладно, с этим разберемся, – буркнул он, – как лучше.
– Эй! – она быстро отставила бокал на стол и порывисто обняла его за шею: – После кесарева можно через два-три года только. А нам обязательно нужна девочка. Для равновесия, а?
– Тебе или мне? – рассмеялся Богдан.
– Ему, – она повела подбородком в сторону Андрюши, чья изобретательная голова неожиданно показалась прямо над Бодиным Lego.
– Это самолет? – выдал он самым серьезным тоном.
– Почти, – также серьезно ответил Моджеевский. Поднявшись с дивана, он подошел к столу и точно так же навис над моделью Сокола. – Это космический корабль. Он летает между планетами. Нравится?
– Бомба! – поделился впечатлениями Андрей, вряд ли понимавший, что такое планеты и космос. И по этому поводу немедленно потащил конструкцию на себя, рискуя снести вовсе.
– Будем ломать? – спросил у него Богдан, придерживая модель, но не отбирая.
Малой задумался, даже хватку ослабил. Очевидно, подобное предложение его озадачило, но ненадолго. Потому что еще через несколько секунд он уверенно сказал:
– НетЬ. А где руль?
– Если честно, то я и сам не знаю, – заявил Моджеевский-оказывается-тоже-старший, – но мы можем с тобой его поискать. Хочешь?
– Хочу!
Ответить ему Богдан не успел. В это самое время на журнальном столике затрезвонил брошенный возле бокалов телефон. Его телефон, к которому автоматически потянулась Юля. Потом так же быстро одернула руку и сказала:
– Это тебе.
– А меня нет, – отмахнулся Богдан и снова повернулся к Андрюшке. – Значит, сейчас будем искать, – устроившись на соседнем стуле, Моджеевский придвинул Сокола так, чтобы пацаненку было легко дотянутся до деталек, и стал поднимать одну за другой панели в фюзеляже, открывая внутреннюю часть корабля.
– Это Алина, – снова подала голос Юлька.
– И мне теперь все бросить?
– В зависимости от того, имеет ли она привычку звонить просто так, потому что соскучилась.
– Может, и имеет, – пожал плечами Богдан, наблюдая, как Андрюшка, сопя от важности, выковыривает очередную панель.
Юлька только хмыкнула. И уже через мгновение перед Бодиным носом оказался продолжающий трезвонить телефон.
– Она в нашем городе не менее популярна, чем ты. И у вас общее прошлое. Причем недавнее. И сегодняшние фото ее тоже касаются. Потому ответь, пожалуйста, а я… пойду утку посмотрю!
Выхватив из ее рук свой телефон, Богдан сбросил вызов.
– Теперь послушай меня. Что бы у нас с Алиной ни было общего – ее сегодняшние фотографии точно не касаются. Но для твоего спокойствия я ей сейчас перезвоню. Только ты останешься здесь, – он поднялся и силой усадил Юлю на свое место. – Потому что лучше сгоревшая утка, чем наш сын, который подавится принцессой Леей.
С этими словами он переместился на диван и набрал Акаеву. Та, в отличие от него, трубку взяла – не успел и первый гудок прозвучать.
– Привет! – взволнованно проговорила его так называемая бывшая и без перехода выдала: – Богдан, меня весь день одолевают!
– Привет, – поздоровался Моджеевский. – Объясни, пожалуйста, что случилось.
Краем глаза он наблюдал, как Юлька и правда отодвигает от сына мелких персонажиков «Звездных войн», чтобы он не добрался, но вместе с тем она вдруг стала как-то неожиданно походить на испуганного зайца, прислушивающегося к лесным звукам в ожидании опасности. Какая, к черту, утка! Пусть тут сидит! Потому что со стороны Алины опасности никакой быть не может, и пора бы ей это уяснить.
– Началось с того, что мне позвонили из «Фактического Солнечногорска» и предложили прокомментировать ситуацию с твоими фотографиями. Я знать не знала, что за фотографии, потому полезла гуглить. Естественно, послала, еще я в самодеятельности не участвовала. Потом Ритка Шмигаль с канала предложила сделать срочный выпуск о нашем романе в ее «Любовных историях», еле отбилась. Потом еще несколько человек звонили, дошли до того, что спрашивали, мой ли это ребенок и кто кому изменял. Но для полного счастья инфлюенсер один, причем крупный, выдал, что я могла бы поиграть у него лицом для пользы моей карьеры и его процветания.
– Ты извини, но я не понимаю, чего ты хочешь от меня, – сказал Богдан, быстро раскидав выданную Акаевой информацию по полочкам. Впечатляла не скорость распространения «новости», а масштаб охвата.
– Ну, как минимум, инструкций, как мне действовать, чтобы не навредить никому. Потому что у этого дядечки с полутора миллионами подписчиков соблазн поработать был велик. Это не фабрика по производству фейков и понтов, а очень модный блогер.
– Спасибо, конечно, – спокойно проговорил Моджеевский, – но навредить здесь нельзя. А в остальном – я не стану требовать от тебя чего-либо. Ты вправе поступать, как лучше для тебя.
– Ну, раз ты не возражаешь, я озвучу, что мы расстались друзьями и я не имею ни малейшего представления, с кем ты сейчас. На сенсацию это не потянет, но идиоты все равно интерпретируют так, как захотят. Кстати, а ребенок правда твой или Петруха попросил забрать сына из сада именно тебя?
– Я на интервью не соглашался, – хохотнул Богдан, – а ты лучше намекни своей Ритке, что если она не собирается менять место работы, то пусть подумает, откуда берутся деньги в бухгалтерии, которая ей платит зарплату,
– Да я же по-дружески! – деланно возмущенно воскликнула Алина. – Ты же сам говорил, что умеешь дружить, Моджеевский!
– Когда тебе надоест весь этот цирк – звони, помогу избавиться от навязчивых любопытных. По-дружески.
– Я уезжаю через пару недель. Меня взяли в проект. Потому предлагаю встретиться в каком-нибудь баре и обмыть.
– Прости, Алин, не получится, – отказался Богдан.
– Работа? Бабы? Прыжки с парашютом?
– Успехов тебе в проекте, – рассмеялся Моджеевский. – Пока!
– Пока! – махнула хвостиком Алина и отключилась.
Стоило признать – она была верна себе. Осторожна, аккуратна, достаточно умна. И определенная доля порядочности, равная ровно той, что не мешала бы жить, и ни граммом больше, у нее все же имелась. И да. Эта девушка сразу все понимала правильно.
В отличие от другой, разглядывающей фигурку Чубакки в это самое время. Очень сосредоточенно и очень спокойно. Когда Богдан закончил разговор, она взгляда от игрушки не оторвала, но все-таки проговорила:
– К слову об островах или экстриме. Поскольку теперь ты… отец почти двоих детей, то, пожалуйста, больше вниз головой с гор не прыгай, даже если на лыжах. Я в прошлый раз думала сдохну, это было пострашнее моего кесарева.
– Ну ты же в курсе, что можно и на ровном месте шею сломать? – отбросив телефон, Богдан поднялся с дивана и прошагал к семейству, младший представитель которого приоткрыв рот рассматривал внутренние отсеки Сокола.
– В курсе. И про кирпич тоже в курсе. И про рыбную косточку.
– Тогда, думаю, мы точно договоримся, – усмехнулся Моджеевский. – Кстати, что там с уткой?
Юлька охнула и подхватилась со стула.
– Вот черт! Утка! – запричитала она и помчалась на кухню, провожаемая двумя парами голубых глаз.
Потом Андрюша посмотрел на отца и глубокомысленно спросил:
– Дядя Бодя, а ты любишь птичек?
Тот удивленно хрюкнул, а потом честно выдал:
– Вообще-то, не очень.
– А у них крылышки есть.
– У бабочек тоже есть.
Это заставило мелкого снова задуматься. А потом расплыться в улыбке и доверительно сообщить неразумному взрослому:
– Но бабочки же не поют.
– Не поют, – согласился взрослый. – А ты птичек любишь?
– Ага. Которые на море летают.
Судя по всему, Андрей Богданович питал истинное уважение к летучим – от птичек до космических кораблей, что не распространялось на бабочек, наверное, по той причине, что Андрею Богдановичу было совсем мало лет и он к ним еще попросту внимательно не присмотрелся. Зато присматривался к кабине пилота внутри фюзеляжа и думал, что бы еще оттуда отковырять.
За этим занятием и застала их Юля еще через несколько минут, торжественно позвав:
– Ужинать!
И если хорошенько подумать, то вполне закономерным становился вывод, что это был их первый по-настоящему семейный ужин. Их. Которые только и делали, что с каждым днем все сильнее отдалялись, чтобы неожиданно обнаружить, что земля круглая, и, обойдя ее по экватору, они все равно непременно встретятся.
