Текст книги "Век Зверева"

Автор книги: Леонид Могилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Если вещь найдена, нам необходимо получить ее. Если нет, узнать, что происходило на хуторе. И узнать все, что возможно, про визит Бухтоярова.

Из перехвата телефонного разговора по мобильному аппарату узнаем, что на хуторе ни души, но капитан Пирогов прячется где-то поблизости. А вот со всеми остальными большая проблема. Наконец закончен осмотр и обыск всех помещений. Выявлено примерное местонахождение Пирогова. Предполагая, что он в непосредственной близости и, видимо, вооружен, люди господина Лемке – а это уже только немцы из местного землячества, стало быть, значение придается поиску ВЕЩИ нешуточное – вызывают подкрепление. Тем более что недалеко от дома найден вскрытый сейф из легированной стали, видимо долго находившийся под водой. В озере или в пруду.

Судьба Ивана решена, жить ему осталось не много. Его просто запытают до смерти, а о судьбе подруги его лучше не думать. Прискорбно, но в других обстоятельствах мы бы и пальцем не пошевелили, поскольку вмешаться сейчас – значит, пойти на большой риск. Но нам необходимо знать все про сейф и Бухтоярова, и не из перехватов, а непосредственно от участника событий.

Я выхожу на ФСБ и делаю заявление. На хуторе некотором, возможно, сейчас находится господин Зверев, Юрий Иванович. Отсиживается там. Отдыхает. Но медлить нельзя. По некоторым признакам он вскоре отправится в путь. Вертолет с группой захвата вылетает практически мгновенно.

…Люся начала тихо поскуливать в своем углу, сев на пол и обхватив колени руками. Иван оглянулся на нее и ничего не сказал. Ему стало нестерпимо жаль себя, жаль женщину эту, дня жаль этого, конца которого, как видно, не дождаться. И рыба линь в озере удовлетворенно уйдет в глубину.

Вначале на тропе из Большаково появилось подкрепление. Еще четыре человека, хорошо вооруженных и экипированных. Шли они один за другим, соблюдая интервал метров в тридцать, и, войдя на хутор, не прошли в дом, а рассредоточились, присели в тени построек. Тогда из дома вышел человек в куртке и с телефоном. И три человека из группы поддержки выдвинулись вперед и залегли, «телефонист» присел слева от риги, а те трое, что были в доме, наконец покинули его и, рассыпавшись в нечто похожее на цепь, двинулись к схрону. Иван выбрал того, что посредине, и приготовился стрелять. Только делать ему этого все же не пришлось.

Шум вертолетный возник как бы ниоткуда, и зеленая машина повисла над полем предстоящего боя. Немного покачавшись в воздухе, машина зависла, снизилась, распахнулась дверь, и в ней показался офицер с мегафоном:

– Всем оставаться на местах! Федеральная служба безопасности. Всем оставаться на местах! Бросить оружие! Всем бросить оружие!

Произошедшее дальше явилось полнейшей неожиданностью для Ивана. Один из гостей задергался, побежал к дому, тогда вертолет развернулся несколько, и появилось заинтересованное рыльце пулемета, и упал беглец точно в указанное ему очередью место. Пули прошили землю прямо под ногами строптивца, не тронув его, а вертолет снизился еще и едва коснулся колесами земли, как из него посыпались бойцы в черной униформе, со сферами на головах. Все было кончено за двадцать секунд. Дом окружен, находившийся в нем некто выведен под белы рученьки во двор.

Иван решил было и это событие переждать, но после выяснения обстановки и ему предложили покинуть свое убежище, впрочем, держа руки над головой. После того как схрон подвергся осмотру, была выведена оттуда и его подружка. Для нее не сделали никакого исключения, обыскали, положили лицом вниз на землю. После чего началась проверка документов и неизбежные вопросы. Ночевал Иван уже в следственном изоляторе.

Я читал протокол этого допроса Пирогова. То, что он рассказал, было, по всей видимости, правдой. На следующий день вместе с представителями прокуратуры и ФСБ мы вылетели вновь на хутор. Иван показал место, куда перетащил тела убиенных Бухтояровым людей господина Лемке. Доставили оборудование, водолазов, мастеров высочайшего класса. Их опускали на тросах, с двойной страховкой. Тяжелые водолазные костюмы выглядели здесь совершенно фантастически. После целого дня работы на свет появился первый труп. Всего удалось извлечь из трясины троих. Место это было гиблое. За счастье можно было считать хотя бы такое выполнение программы. Потом начались опознания. Все сходилось, какой бы невероятной ни казалась история капитана Пирогова и Люси Печенкиной. А главным для них было то, что они остались живы, хотя бы на некоторое труднопредсказуемое время. Интерес к событиям на хуторе теперь был среди всех участвующих сторон просто огромен.

Допрос взятых на хуторе граждан, не имевших права на ношение оружия, но имевших его в изобилии, дал некоторый результат. Показания их совпадали в том, что их хозяин, которого они не называли, но вынуждены были при очной ставке с господином Лемке назвать, знал о том, что на хуторе хранится нечто, что было оставлено при бегстве старым хозяином. Предположительно это были какие-то документы. Господин Лемке пошел в полный отказ, все отрицал. Как и то, что через подставное лицо приобрел эту недвижимость. Пришлось найти и доставить формального владельца. Но господин Лемке и тут обвинил нас в провокации и потребовал встречи с консулом. Возможность такая была ему предоставлена, и вскоре господин Лемке оказался волен выбирать место пребывания и маршрут следования. Он выбрал Федеративную Республику Германию и отбыл домой.

Наше прямое присутствие, пусть даже под присмотром людей Господина Ши совершенно не вписывалось в планы тех, кто готовил операцию «Регтайм». Следовало ждать попыток нейтрализации нашей группы, с тем чтобы во время переправки контейнеров через границу нас бы не было там вовсе. Для этого следовало найти нам дело «государственной важности», подвести под мобилизацию всех служб для выполнения «особо важной» работы. Скажем, чеченские террористы захватывают роддом в самом Калининграде и выдвигают политические требования, на которые уже давно готов согласиться Президент. Или террористы берут под контроль АЭС в Игналине. Возможностей масса. И так, чтобы мы перестали быть вещью в себе и подчинялись некоторое время непосредственно, скажем, премьер-министру. Тогда в рамках общей операции люди Господина Ши займут все стратегические высоты, «танкоопасные направления» и примут под контроль зоны риска. Все оказалось гораздо проще. Было решено сдать группу «Гертруда».

…В конце февраля 1995 года сотрудниками Московского уголовного розыска обнаружен нелегальный канал, по которому из Вильнюса в Москву поступало боевое оружие немецкого производства. В апреле был арестован и организатор группы. Им оказался пятидесятилетний подполковник в отставке, ранее работавший в компании «Росвооружение». При задержании его на одной из станций Московского метрополитена, были изъяты три десятка пистолетов «Люгер-22» и револьверов «Арминус», а также крупная сумма в долларах и немецких марках.

Бывший полковник, назовем его – Иванов, сплотил вокруг себя группу бывших же военнослужащих, которые находили покупателей, а сам Иванов, имевший обширные связи с коллегами, живущими в Прибалтике, единолично держал литовский коридор.

Еще давно, при раскрутке оружейного бизнеса, офицеров использовали как идеальное прикрытие. К тому же они исполнительны и прекрасно знают предмет купли-продажи. Но впоследствии офицеры сплотились и создали свое собственное закрытое сообщество, которое стало эффективно заниматься контрабандой оружием.

Под началом Иванова стала работать команда, тщательно подобранная из бывших офицеров, не сумевших найти место в гражданской жизни. Иванов, в прошлом отличный офицер, требовал от них дисциплины, воинской честности и скрупулезного выполнения всех мельчайших этапов операций. Канал работал в плановом порядке, без сбоев.

Передача оружия происходила на площади у Белорусского вокзала или на станциях метрополитена. Работа была обставлена по всем правилам конспирации.

Далее каждый член команды занимался реализацией оружия автономно, но в рамках единого плана. В случае провала он представал как бы самостоятельным лицом, оружие – случайной партией.

Прибыль была, в принципе, небольшой. Ствол, достававшийся Иванову за пятьсот долларов, реализовывался за восемьсот-тысячу. Покупатели предпочитали оружие иностранного производства, так как оно заведомо не проходило по «мокрым» делам в России.

В конце апреля оперативники шестого отдела МУРа взяли всю группу Иванова с поличным.

Но допросы практически ничего не дали. Определенно стало известно, что где-то в районе Вильнюса – Каунаса несколько лет успешно функционирует организация, занимающаяся транзитными поставками оружия из Германии в Россию и на Украину. Самое парадоксальное состоит в том, что вся группа и сеть состоит ТОЛЬКО из бывших офицеров советских вооруженных сил. На людей из «Росвооружения» выйти не удалось.

Более того. Пистолеты и револьверы, изъятые у Иванова, на первый взгляд изготовлены на промышленных предприятиях, снабжены соответствующими бирками и упакованы, но заводские номера на них отсутствуют… Это и была «Гертруда».

Оружие поступало в Литву, возможно минуя Калининградскую область. В свое время российская сторона официальным образом обращалась к представителям Литвы, Германии, Украины с соответствующими запросами. Результат не просто нулевой, он отрицательный.

По экстренной связи я получил данные о том, что именно такое оружие в особо крупных объемах должно было поступить на один из таможенных пунктов области. Одновременно туда должны были выехать представители организации «Гертруда», все бывшие офицеры, русские и литовцы. Одновременно должна была быть разгромлена штаб-квартира организации в Вильнюсе. Соответствующие документы лежали на столе литовских коллег. В Калининграде должны были быть взяты на совещании люди высокого уровня из Литвы и России. Отправляясь туда, они были уверены в полной своей безопасности, так как им были даны гарантии очень высоких правительственных чиновников, и они были некоторым образом посвящены в планы смены политического руководства в Кремле в ближайшее время. Их головы кружились от предчувствия скорого исполнения желаний. Грандиозный международный скандал. «Шоу» в средствах массовой информации. И самое главное – моя группа должна быть подставлена под этот сюрприз, нейтрализована и выведена из игры. Огромный фургон оружия в сочетании с последующей бактериологической атакой и крупной диверсией в Балтийске должны будут стать предлогом для международного вмешательства. Оружие якобы для национал-боевиков, патриотической структуры, которые должны захватить власть в области и предъявить ультиматум Москве. «Эпидемия», сопровождающаяся повальной паникой, парализует все жизнеспособные структуры, готовые к сопротивлению.

Сюжет для политического триллера. В действительности – нормальный сценарий, один из десятка вариантов, уже обкатанных на других материках и в разных странах. Пришло наше время.

Ах, если бы знать, что нам не успел рассказать Шолтысик…

Информация шла сейчас самая горячая, и если бы попытка нейтрализации фургона удалась, наш источник в Кельне был бы раскрыт. Методом простого исключения на него вышли бы в течение нескольких часов. В тот час, когда фургон пересек германо-польскую границу, наш человек покинул свой кабинет в одном закрытом учреждении, а после, убедившись, что никого нет на хвосте, покинул город и отбыл в неизвестном направлении. Этим уходом рушилась тончайшая и долголетняя работа вербовки, а потом внедрения в закрытое правительственное учреждение, на первый взгляд не имевшее никакого отношения к разведке и бундесверу вообще, начатая еще в семидесятые годы. Мы теряли важнейший источник информации. Но по-иному поступить было невозможно.

На заключительном этапе фургон проходил по маршруту Кельце-Седлец, Малкиня-Гурна, Щитно, Бартошице и наконец – Багратионовск. Стволы приближались к границе, а остановить их можно было только силовым способом. Фургон шел по правительственному коридору, охранялся ненавязчиво, но значительными силами. Появление фургона в Багратионовске и его арест должны были стать сигналом к началу операции «Регтайм». После этого на все таможенные посты отправлялись люди Господина Ши и на одном из них пропускали контейнеры с биологическим оружием, и более того, сопровождали их до места временного складирования.

Казимеж Шолтысик был для нас подарком судьбы. Но это только на первый взгляд. Все пятьдесят и даже более прошлых лет шла на первый взгляд рутинная, но титаническая работа. В Европе ставилась агентура не просто на ближайшее оперативное, даже на далекое будущее. Генеральные секретари и Президенты приходят, уходят, общественно-экономические отношения имеют свойство меняться. И когда еще зеленым и «простым» служащим своей «конторы» я читал предположительные инструкции о возможных действиях при «невозможной», но все же вероятной «перемене вех», я смеялся. Настало время горького смеха.

Те люди, которые работали на необъятных просторах всемирного экономического пространства, были разными. И когда все произошло, естественно, они по-разному себя повели. Теперь нас осталось, ну, скажем так, пятая часть, в тот клуб, к которому принадлежал Александр Сергеевич Бухтояров и к которому почли бы за честь принадлежать многие, путь проходил не через телефонные звонки. Путь этот был долгим и никак не походил на дорогу в дюнах, хотя по иронии судьбы в этих самых дюнах и должен был завершиться.

У нас сейчас не было людей в Польше. Таких, которые могли бы остановить роковой фургон. Они экстренно туда перебрасывались.

Нам предстояло выйти на Бухтоярова, убедить его в своей искренности и необходимости плотного сотрудничества. Если сейчас не удержать Калининград, то лет через двадцать придется штурмовать Кенигсберг и укладывать в эти пески и суглинки Петров и Иванов. Тех, которых пока еще нет и в проектах. В проектах пока баллончик «Пепси», мороженое «Ятис», Анталия и, как следствие, – торжество демократии везде и всегда.

У Бухтоярова были люди в Польше, но не было информации о фургоне. Он знал об операции «Регтайм» в принципе, но не знал того, что она уже начата. Зворыкин предъявил покаянную голову. Меч ее не посек. Он видел Бухтоярова и Зверева в лицо и потому был включен в группу по контакту.

Путь их лежал в подземелье. Там, на втором и третьем уровнях, покоились германские военные заводы и склады. То, что в пивнушках, на кухнях и на плацкартных полках существовало в виде фантастической версии, о чем «знали» во всех городах Советского Союза и в Калининграде тем более, являлось реальностью. В свое время было принято решение подземный Кенигсберг оставить в покое. Достижение и постижение его являлось целью заманчивой, но чрезвычайно дорогой и по некоторым причинам опасной. Легендарные разведчики, которые работали в Пруссии и имена которых узнают не скоро, а скорей всего не узнают никогда, дали полную информацию о промышленном закрытом потенциале Кенигсберга и всего края. Но работы были прекращены…

От информатора из МИДа

«В последнее время масштабы деятельности „солдат идеи“ из „братской“ Литвы достигли каких-то патологических масштабов. На вопросники о будущем янтарного края уже никто и внимания не обращал. А между тем попадались документы и поинтересней. В оперативной разработке находился некоторое время Альфонсас Езнас, проживавший на Советском, 106, ранее не судимый, в сотрудничестве с иностранными спецслужбами не замеченный, от роду тридцати семи лет, автомеханик.

Когда наверх уходили материалы подобного рода, они просто подшивались в папки, загонялись в компьютер: ложились под сукно. И следовала просьба не нагнетать ситуацию, не взращивать шпиономанию.

Официальная позиция администрации была именно такой. Реакция непосредственных и прямых начальников – похожей.

Примерно полгода назад резко усилилась активность польских и литовских спецслужб на направлении, связанном с возможным нахождением в области биологического оружия или его компонентов».

Из вопросника, находящегося у А. Езнаса.

Задержание, допрос, обыск, изъятие не производилось

Организация а). Микробиологические учреждения. Медицинские, ветеринарные или агрокультурные, имеющие связь с исследованием патогенных микроорганизмов. б). Размещение этих учреждений, детали зданий и размер, состав персонала. в). Полный список учреждений с такими названиями – гигиенический, бактериологический, эпидемиологический, паразитологический, терапевтический, антибиотехнический и антиэпидемические станции.

Исследования г). Исследование новых медикаментов и антибиотиков в химических институтах и испытание действия этих препаратов на людях и животных в медицинских и ветеринарных учреждениях. д). Фермы для разведения животных и птиц, связанные с исследовательскими институтами, как с гражданскими, так и с военными.

Полевые испытания и места испытаний

…Производство и запасы. б). Фабрики, имеющие отходы с запахом перегара спирта. д). Необыкновенно высокие трубы, соединенные с постройками, имеющими плоскую крышу, без окон, с хорошим подходом к реке или к резервуару. ж). Фабрики, имеющие птицефермы или ежедневно получающие большое количество яиц.

И так далее и прочее.

Полная структурная инструкция и руководство к действию.

Бывший закрытый регион, сбор информации в котором был затруднительным, на волне перемен вдруг приоткрылся, поднялась крышка волшебного ящика, впуская любопытную публику.

Что интересно, с течением времени текст инструкции существенно не изменился. Какой она была двадцать лет назад, такой и осталась. Традиции – великая вещь.

При проверке Альфонсаса на предмет нежелательных связей была допущена небрежность. Его хозяева обнаружили интерес к своему сотруднику, и он исчез. Через дней примерно двадцать был найден в глухом лесу с перерезанным горлом. При вскрытии обнаружилось, что перед этим он был отравлен сильнодействующим средством.

Одновременно в местах компактного проживания литовцев в области были обнаружены подобные инструкции и документы, или стало известно об их наличии. Говорить о пятой колонне было недопустимо. Большинство из этих людей – честные люди, просто живущие на этой земле… Как, впрочем, было и во всех республиках, районах, углах. Люди просто живут, что-то делают или не делают. А в один прекрасный день происходит с ними нечто изумительное…

Естественно, и оружие биологическое в области было в ограниченных и достаточных количествах, и предприятия кое-какие. Только добраться до этого добра праздношатающемуся человеку было непросто, а охранные мероприятия с некоторых пор стали там просто беспрецедентными. Заработал инстинкт самосохранения. На него только и оставалась надежда.

Самое интересное, что в это самое время что-то неуловимо изменилось вокруг. В речах, в планах, в передвижениях официальных лиц. А на польской стороне прошли необъявленные нигде учения, на которых, по некоторым данным, присутствовали очень крупные чины из НАТО. В это же самое время администрация области в почти полном составе «эвакуировалась».

Некоторое поредение рядов во властных структурах было отмечено и в Москве.

Потом как будто тень какая-то легла на древний город Кенигсберг и его окрестности. И все…

Первая проба сил состоялась. Как бы штабная игра.

И ни один немец в области не сделал ни одного телодвижения, не раскрыл рта.

Тогда-то и стало окончательно ясно, что блокировал действия структур, непосредственно отвечающих за безопасность области в ситуации возможной агрессии, а речь шла именно об этом, не кто иной, как господин Шимяко. Ему, отошедшему от официоза, на первый взгляд отлученному от власти вообще, была дана на самом деле власть колоссальная. Теперь то золото мира, которое должно было обернуться последней заточкой под сердце нетрезвого и обалдевшего окончательно русского человека, текло через руки Господина Ши.

Прослушать его телефонные разговоры во время «кризиса» не удалось. Наши люди в ФАПСИ из кожи вон лезли, но сделать ничего не смогли. Это не утешало.

В то же самое время пришла информация, подтверждавшая самые худшие опасения. В течение недели американские стратегические силы были поставлены на боевое дежурство по конкретным целям.

В это же самое время у Президента резко ухудшилось состояние здоровья, и он отправился в очередной двухнедельный отпуск.

Во время поездок официальных лиц из области и из Москвы в основном в Европу были замечены их контакты с представителями Центрального разведывательного управления США. Использовалась возможность получения горячей информации без помех.

Наконец все вернулось на круги своя. Семьи чиновников возвратились с курортов, сами мужи – из офисов деловых партнеров и приступили к выполнению своих обычных обязанностей. По-видимому, результаты штабной игры были признаны неудовлетворительными. Что-то там у них не сложилось. Предстояло ждать.

Несколько ранее произошло следующее…

Утром Зверев проснулся в квартире один. Олег Сергеевич отсутствовал.

Он протопал по полу в ковриках и половичках на кухню. На столе – завтрак. Записка. Олег Сергеевич скоро вернется.

Пока Зверев умывался и через силу ел хлеб с «Любительской» колбасой, хозяин вернулся.

– Ну что, Юра, собирайся в дорогу.

– Приказ из ставки?

– Из нее, родимой.

– И далеко ли?

– В Кенигсберг. Слыхал о таком?

– Слыхал, но бывать не приходилось.

– Это не есть хорошо.

Старик сегодня выглядел не таким противным, как вечером.

– А вы правда герой?

– В каком смысле?

– В том самом. В советском.

– Что я, шучу тут с тобой? За взятие столицы Восточной Пруссии орден получил и Звезду Героя.

– И город хорошо знаете?

– А как же мне его не знать, когда я его разрушал?

– Я вам верю.

– То-то же…

– А вы не маршал Василевский? Я в маршалах плохо разбираюсь.

– Ядрена мать… Веселый какой. Остроумный. План города, туристскую схему будешь изучать. Потом спрошу. Экзамен тебе устрою.

– Зачем в Калининград-то?

– Это тебе на месте разъяснят.

– Я что? Мобилизованный?

– А ты думал.

– Пошли вы все…

Зверев ушел на кухню, открыл холодильник. Так и думал. Бутылка водки початая имелась. Палил себе полстакана, выпил, хотел закусить. За этим занятием его и застал «маршал».

– Пьянь болотная. Ну ничего. Там тебя Бухтояров приведет к общему знаменателю.

– А как же я туда попаду? Я в метро вчера по чистой случайности проскочил. Моя харя скоро на всех перекрестках будет висеть.

– Если не будешь слушаться, сам повиснешь. А в Кенигсберге попадешь в естественную среду обитания.

– В подземелье… – догадался Зверев.

– В него, родимое.

– И что потом?

– Суп с котом.

– Ну-ну.

Потом Олег Сергеевич по полочкам разложил Звереву его маршрут. Никакие поезда, автобусы, легковушки были сейчас немыслимы. Дальше объездной дороги он не проедет. Был вариант отправить Юрия Ивановича в кабине КамАЗа, вторым номером, но сочли опасным. А дорога неблизкая, до Белоруссии. Там, на территории дружественной военной части, будет ждать вертолет. Из-под Гродно совершаются регулярные полеты по литовскому коридору, по договоренности с литвинами и за большие деньги. Полеты официальные, хотя нигде о них не пишется и не говорится. Как бы хозяйственные нужды, фельдъегерская связь, прочее. Полеты не раз запрещались, но тогда литвинов подвешивали по другим вопросам.

До Минска Зверев должен был добраться в фургоне с мебелью. Обмен квартир. Фургон большой, вещей много. Никто не станет вытаскивать на бетонку коробки и мебель. Потом все это добро не уложишь назад. В стенке просверлены отверстия, чтобы дышать. Есть сток аккуратный. Естественно, перед дорогой нужно освободить желудок. С собой – баллон минеральной воды, а лучше – кваса. Государственных границ никаких преодолевать не придется, собак вокруг фургона таскать не станут. Наркотики по этой дороге не возят. В Минске, в тихом дворе, выйти, сесть на автобус с сопровождающим, доехать до Гродно. Ехать можно спокойно, на тех дорогах никто Зверева не ждет. Сейчас потрошат Москву, Питер, Воронеж, по старой памяти.

Вертолет полетит в Черняховск, но Зверева высадят на маршруте. Там его подберет автомашина и доставит в Калининград. Место и время встречи с Бухтояровым он узнает по пути. Если что-то случится, непредвиденные обстоятельства какие-нибудь, следует запомнить два номера телефона. Один в Калининграде, другой в Минске. Все.

Он запомнил телефоны, повторил их старику, через час еще раз. Потом долго и нудно называл названия улиц, переулков, ориентиры, промышленные предприятия, банки, выездные дороги.

– Ты, дедушка, наверное, в тыл врага много народа отправил?

– Достаточное количество.

– И кажется мне, что ты в непростом мотострелковом батальоне воевал.

– Ты про СМЕРШ что нибудь слышал?

– Достаточное количество раз.

– Вот и хорошо. Вот и славно.

Вещи из квартиры на улице Миклухо-Маклая Зверев выносил вместе с двумя хмурыми молодыми людьми, вовсе не похожими на грузчиков-алкашей. Грузились уже около полуночи. Вещи укладывали по бокам фургона, оставляя узкий коридор по центру. Любопытных было мало, и они вскоре разошлись. Тогда Зверев прополз в свою нишу, сел в ней. Здесь можно было и стоять, держась за траверсу. Поролон постелен, вещмешок с нехитрой одеждой, сухари, маленький фонарик, блок батареек, нитроглицерин на всякий случай. Вещи пахли пылью. Двери закрылись. Часа два петляли по Москве, потом двери открылись снова, женский голос, мужские, дверь закрылась. Фургон опломбировали.

Он уснул уже где-то за кольцевой. Проснулся примерно за Тулой. Воздуха попадало в нишу достаточно, дышалось легко. Он зажег фонарик, прилег на левый бок, раскрыл книгу. Все тайны двадцатого века. Гуманоиды, календари майя, прорицатели и катастрофы. То что нужно для долгого путешествия.

Опять уснул уже утром и спал долго и без сновидений.

Наджибулла оставил Зверева одного. Захлопнулась дверь, простучали подковки по лестнице, еще одна дверь, и вот он, местный милиционер, красавец, вылитый Наджиб, как будто не повис тот на фонаре в Кабуле, преданный и дважды, и трижды, и десять раз, но все же умудрявшийся держать ситуацию, влиять на ход событий. Крепкий был мужик. И все там у нас на Востоке было крепко скроено и ладно сшито. Граница фактически отодвинулась на Юг. Гарнизоны врылись в горячую землю. Впереди были большие дела с выходом на первый план. Не провокатор-говорун, политик жеманный и лживый, а генералы из тех, что повоевали уже на новых театрах военных действий, отцы-командиры…

Коробка с эпидиаскопом, наверняка унесенным с работы, стояла на столе. Зверев открыл ее, вынул аппарат сей иллюзионный, собрал, поискал розетку, нашел за тумбочкой возле торшера.

Вот он, Кенигсберг, коего нет боле. Здания вековые крепки и трудно пробиваемы даже крупным калибром. Авиационные бомбы прошивали перекрытия, взрывались, рушили хрупкую безмятежность этого, должно быть, чудесного города, но стены оставались. Особенности строительных конструкций иных веков. Они не складывались подобно карточным домикам, не оползали, как домик из детского конструктора при падении на него игрушечной ракеты. Оставались стены, дома, лестницы, портики, пилоны и балюстрады. Потом все это старательно и планово взрывалось и демонтировалось. Право победителя. Никакой неметчины.

Историческая справка

Город Кенигсберг основан в 1255 году. В течение семисот лет являлся центром немецкого феодализма, а затем империалистической агрессии против народов Польши и России. Во время Первой и Второй мировых войн использовался немецкой военщиной как плацдарм для нападения на соседние государства.

Во время Великой Отечественной войны войска Третьего Белорусского фронта под командованием А. М. Василевского в период с шестого по десятое апреля овладели городом. По решению Потсдамской конференции 1945 года Кенигсберг с прилегающей к нему территорией (около одной трети бывшей Восточной Пруссии) отошел к СССР.

В результате ожесточенных боев во время штурма город был разрушен более чем на девяносто процентов. Немецкое население в послевоенный период в основном выехало в Германию, а оставшаяся часть была выселена в отдаленные районы СССР. (из краткого энциклопедического словаря)

Фотографии репринтные, подретушированные, подкрашенные, но никоим образом не нарисованные «прусские лубки», изготовленные в рекламном бюро умелым художником, окончившим «муху» и подрабатывающим в модном журнале.

Все, что касалось Кенигсберга, находилось если не в спецхране, то в труднодоступных местах. Смотреть было можно, но интерес не приветствовался. Идеология – главный столп государства.

Вот она, идеология. Великий Кайзер-Вильгельм. Стоит себе на постаменте. Брюки цивильные, плащ-накидка, ордена, корона, меч в правой руке, поднятый державной рукой. Острие смотрит в небо. Император смотрит на Восток. Позади каменная ограда, мощная и ажурная, еще далее – стена самой крепости, государственного учреждения; дерева непостижимые. Зверев долго разглядывал кроны, но так и не решил, что это, ни липа, ни тополь, скорей всего акация, но, впрочем, вряд ли.

В то время производство фотографий было делом не столь распространенным. Очевидно, мастер устанавливал штатив, долго подбирал экспозицию. Кенигсбергские пацаны окружили постамент, явно позируют. Гимназист и два приличных молодых отпрыска. Один даже в соломенной шляпе. Полицейский, классический, пузатый, усы длиннющие, стоит вполоборота; господин, но виду праздношатающийся, с тросточкой, переходит улицу, приближается к фотокамере, и дама, в юбке бордовой, белой кофточке и шляпке, уходит куда-то влево.

А вот тот же памятник уже в профиль и с другой точки. Проспект и площадь одноименные. Ползет трамвайчик по проспекту, опять приличные господа и дети в соломенных шляпах. Уж им-то пришлось понюхать иприта на полях Первой мировой. Над вторым этажом конторы – крупная вывеска: «Хаансен и Воглер». Видимо, вечер. Или красивости ретуши. Покой и праздность. Скоро загорятся фонари рядом с Кайзером и всюду, и публика отправится в театр. Вот она – театральная площадь. Здание театра подозрительно напоминает аналогичное в Таллинне. И нет ничего удивительного в том. Театр с гордым названием «Эстония» всегда назывался театром «Германия». Это уже потом, когда самодостаточные эсты перерезали законопослушных, бившихся за русского императора немцев на «своей», подлежащей первой суверенизации территории, театр, естественно, переименовали.

На этой фотографии все признаки вечера налицо, трамвайная колея в два ряда пуста, но вот-вот раздастся звонок, и публика поспешит на представление. А здесь уже явные липы и слева, и справа и молодые дубки.