355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Могилев » Созвездие мертвеца » Текст книги (страница 7)
Созвездие мертвеца
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:19

Текст книги "Созвездие мертвеца"


Автор книги: Леонид Могилев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Дядя Ваня на дне

Пройти мне предстояло метров триста. Слава Баранов времени даром не терял. Жил он теперь исключительно халтурами. Подрядами – как он называл это. Еще накануне Баранов от работы в особнячке на Третьей Красноармейской отказался. Можно было пуп надорвать за два куска. Но теперь, искренне желая помочь своему другу, вколотившему-таки в него три сотни слов на манящем, но так и несбывшемся французском языке, а скорее, из благодарности, за неоказание интимно-мстительных услуг Анжелке, работу взял. Никакой мебели в особнячок еще не завозили. Предстояло срезать одни стояки, ставить другие, так как все стены, кроме несущих, были снесены. Предлагалось и Славику участвовать в строительстве, но он сослался на то, что сварное дело – его хлеб, сантехника – маргарин, а строить стены и малярить как бы и можно, но лучше он найдет недорогих классных работяг. На том и порешили. Ключи от особнячка были Славику бандюганами этими выданы, материалы завезены, а аппаратик сварочный, бытовой, но усиленный и усовершенствованный у него был свой. В этот-то особнячок и отправил меня Славик.

Робу брезентовую он на меня накинул в прихожей и маску на голову надел, задрав ее на затылок. В руки дал пакет с припасами и электродов три пачки. Как оказалось, поступил он действительно мудро. Едва свернув за угол, в переулок Инженера Костина, я увидел милиционера. Захотелось естественным образом повернуться и пойти в противоположную сторону. Но я пересилил себя и только маску чуть приспустил на лоб. Сержант на меня посмотрел внимательно, и все… Путь свободен. До особнячка я еще, тем не менее, одного знакомого встретил – нашего математика, но он меня не узнал. Только взглядом скользнул своим аналитическим.

В особнячке я сразу же запер за собой дверь, присел на подоконник. Старые газеты на полу, мусор, тисочки, ножовка, плашки, шведки, трубы, лен. Я пива бутылку из пакета вынул, отпил половину, начал устраиваться. В углу два ватника, ботинки кирзовые, ящик пустой, на двенадцать бутылок. Я лежанку с грехом пополам устроил и лег. Нет ни радио, ни «тиви». Просто радуйся и живи. Ночью кто-то дергал запертые двери, примеривался к рамам. Бесхозный дом – вещь притягательная. Стекла местами выбиты, и окна забраны фанерой, но электричество есть, и электронагреватель заботливо оставлен. Возле его теплого бока я и уснул. Но прежде, найдя изъян в паркетном полу, нарушил его целостность и спрятал тексты, упаковав их в полиэтиленовый мешок.

Слава явился ни свет ни заря. Он постучал, как и предполагалось, четыре раза с длинным интервалом и еще раз в довесок. Я открыл.

– Привет.

И больше ни слова. Славик был явно озабочен. Поставив передо мной термос с кофе и выложив на газету еще теплые домашние котлеты, принялся за дело. Резьба старая схватилась намертво, Славик для очистки совести попробовал сорвать муфту ключами, но потом принялся за привычное дело – постелил лист жестяной, скатал тугой газетный жгут, поджег его и таким образом стал разогревать трубу. Минуты через три-четыре муфта пошла. Наконец, сняв тройник, он присел на подоконник, закурил.

– Тебя, что ли, ищут?

– Где?

– В бороде. На каждом углу автоматчики. Машины досматривают. У вас в школе допрашивают всех.

– Если бы меня, полбеды. Кое-что другое.

– Так кое-кого или кое-что?

– Кое-кого с кое-чем.

– И это кое-что у тебя?

– В одном месте. Припрятано.

– Ну-ну.

– А сюда, думаешь, придут?

– Может, и зайдет кто. Ненароком. Я позвонил хозяину. Попросил меня охранять от произвола власти.

– А хозяин кто?

– Он и есть власть. Большого полета человек. Но работа-то левая. Налогами не облагается. Так что выгляни в окно. Не бойся. На улице, возле особнячка, обосновался наряд милиции. Наша стража. Я ему сказал, чтобы стекла завозили и вставляли. А то работать невозможно. А чтобы стекла не… приватизировали, ночью дом пусть охраняется. Вневедомственной охраной. А днем никого на объект не пускать. За исключением главы администрации. Или генерального прокурора России.

Еще часа полтора он возился со старым стояком, потом достал рулетку, что-то отмерял, записывал, считал. Потом подобие верстака притащил с улицы и тисочки привернул. Отмерил на дюймовой трубе нужные сантиметры, поставил риску, потом опять отмерил и пересчитал.

– Давай режь, – он дал мне ножовку, – отрабатывай ночлег и крышу.

К вечеру мы построили два стояка. Я работал вторым номером и нахватался «зайчиков». Баранов, который учил меня, как мыть глаза чайной заваркой и прикладывать сырой картофель, теперь дал коробочку голубую с глазными каплями. «Визин».

– Ночью, как печь начнет, закапай. Не все лекарства у них дерьмо. Есть и хорошие вещи.

– У кого «у них», Славик?

– А вот у тех, кто тебя ищет.

Я поискал страну-производителя. Канада, по лицензии США. Ну что ж. Весьма близко к истине.

Желнин едет в Петербург

В купе еще один пассажир – командированный. Именно такой, какими они были всегда. Еще не все приметы счастливого прошлого быта искоренены. Сел в вагон, залудил хлебного вина, закусил чем бог послал, посмотрел вокруг дико и лег лицом к Желнину. К распитию не пригласил. Желнину сейчас это и не требуется. Чай с лимоном принесли хороший, и он два стакана выпил с печеньем, а потом на полку свою лег и принялся изучать приданое наборщицы Женьки. Всякая машина дает сбои, а хитроумные звенья редакционной работы никакому аналитику неподвластны. То есть наборщица, то ее нет, то дома набирают тексты, то несут на клочках. На все это есть ответсек, и он это дело регулирует. Точнее, регулировал. Теперь у него неприятности неопределенно долгого характера на том свете или на этом, неважно. За все приходится отвечать так или эдак, рано или поздно.

«В городах, поселках и волостях района проходит выдвижение представительниц на районную конференцию… Народные умельцы. Женщина и бизнес. Женщина, семья и общество… концепция развития движения в нашем районе». Вот и хорошо. «Возрождая традиции. В субботу в наш город прибыли спортсмены-любители из Бондарева… В предстоящие дни праздники будут проходить в волостях…» На снимке – момент волейбольной встречи, вручение призов. Отлично. Далее по первой полосе. Почетного звания достоин. Состоялось заседание совета ветеранов войны и труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов поселка Краснозаводского. В этом году И. Фаритову исполняется восемьдесят лет. Он родился на станции Крестовоздвиженке, теперь Броневой, Свердловской области… ранен, брал, освобождал. После войны… работал заместителем директора школы. Увы и ах. Идет регистрация членов садоводства Веткино… при себе необходимо иметь паспорт и садоводческую книжку. Полоса примерно вторая. «Новое дыхание Красного Креста. Всероссийское общество Красного Креста переживает трудные времена… только за последний квартал в общество вступило девяносто семь новых членов».

Желнин искал материалы про бизнес. Там могли быть возможные причины и следствия. «На трудном пути стабилизации». «Малый бизнес». С учетом ликвидируемых хозяйственных субъектов малого бизнеса их количество увеличилось в прошлом году на тридцать пять и достигло полутора тысяч. Однако. Вот именно. Однако большое количество малых предприятий приостанавливает свою финансово-хозяйственную деятельность или распадается, но не оформляет ликвидацию. «Что изменилось в торговле? Объем товарооборота составил за год сто восемьдесят четыре миллиона рублей, объем товарооборота предприятий общественного питания сохранился на уровне 1995 года… За нарушение правил торговли…»

Желнин приуныл. Оставалось два материала. Один его собственный, из рубрики «Неопознанное и необъяснимое», и статейка про котельные. Он впился в материал про ставку на малую энергетику. «На территории района действуют тридцать четыре котельных, из них двадцать две муниципальных. У семнадцати ведомственных котельных район вынужден покупать энергию… Сложившаяся ситуация побудила администрацию обратиться к незаслуженно забытому у нас опыту малой энергетики… Общая стоимость реализации проекта оценивается специалистами в двадцать девять миллионов новых рублей».

В принципе, какие-то тайные преграды и подводные камни могли быть в материалах о недвижимости, финансах, о персоналиях во властных структурах и бизнесе, но ничего этого в номере не бывало вовсе. Оставалось только предположить, что всему виной был корректор Петрович, налажавший с реквизитами бандитской фирмы, но не из-за этого же косить и правого, и виноватого, и уничтожать весь тираж, и даже искоренять его в памяти машинной. Желнин уезжал в Питер, он лишился дома, товарищей, едва не расстался с жизнью, в морге полежал, и его опознала ученица местной школы, где он вел кружок и растлевал юные мозги продажным ремеслом журналиста. За что и почему?

Проснулся и заворочался командированный. Сел на своей полке и огляделся дико, надел рубашку, тапочки, вышел в туалет, вернулся, полез в свой баульчик, вынул бутылку. Он находился во власти ночного синдрома человеколюбия и потому предложил Желнину присоединиться. Тот отказался, и командированный, который даже не назвал своего имени и не поинтересовался, как Желнина звать, отпил граммов сто, закусил колбаской, потом «Фанту» со столика взял, открутил крышку и отпил половину. Большим счастьем было то, что он не храпел. Желнин еще раз внимательно прочитал все листочки от начала до конца, каждое слово в отдельности и все материалы по диагонали. Он не мог понять, что случилось.

Петербург встретит его совершенно весенней погодой, солнцем, легкой и даже приятной грязью на улицах. Он покинет вагон, сдаст вещи в камеру хранения и совершит променад по Невскому. Нужно будет как-то жизнь свою устраивать дальше, но перед всякой большой работой требуется перекур. Он еще раз взял в руки корректуру…

– Когда следующая остановка? – спросил Желнин проводницу.

– Через час. Самара. Стоим очень мало. Опаздываем.

– Я схожу.

– Вам же до Питера?

– Я дома утюг забыл включенный.

В Самаре Желнин пересел на обратный поезд. В уездный город он вернулся на рассвете.

Теперь он знал, кого могла заинтересовать развлекательная колонка в его газете. Кто скоротал свой досуг, читая невинные предсказания Мишеля Нострадамуса в новой трактовке Игоря Михайловича. А стало быть, никакого Игоря Михайловича нет больше вовсе и никакой Ани Сойкиной. В их квартирах проведены тщательные обыски, найден и изъят тот самый текст. Откуда он вообще взялся на их голову? И, значит, начинать следовало с этих квартир. Да простит его доктор Малахов.

Адрес Ани у него в записной книжке. Паспортные данные ее папаши – это он как бы автор статейки. Блокнот редакционный всегда с ним. Вот он. Побывал в больнице и остался цел. Пролежал в кармане куртки и заботливой бабушкой выдан назад. И телефон есть.

– Здравствуйте. Мне Аню, пожалуйста.

– Я слушаю.

– Это Сергей говорит, – начал Желнин и вдруг осекся: чего это он вдруг реанимировался?

– Да, я припоминаю.

– Встретиться надо бы.

– Я не могу. Да и вам лучше не приходить.

– А что случилось?

– Папа погиб.

– Как? То есть…

– Застрелился.

…Автомашина остановилась метрах в десяти от телефонной будки, потому что фургон хлебный с одной стороны и две пары «Жигулей» – с другой. Рядом заправка. А если бы сразу и заблокировали двери, печальная история Сергея Желнина, возвращенца, на этом и закончилась бы. Люди, вышедшие из машины, вроде бы не торопились, но и слишком уж быстро к будке приближались. Говорил Сергей примерно минуту, вычислить его не составляло труда уже через тридцать секунд. А это значит, что не все сложилось у тех, кто довел папашу Ани Сойкина до самоубийства. Трое приближались к стекляшке телефонной. Только сам он наблюдал со стороны за этим приближением. Чтобы удостовериться в серьезности намерений противной стороны. Потом он аккуратно растворился в утреннем воздухе – лег плашмя в кузове грузовичка «уазика», отъехал вместе с ним. Выглянув минут через пять, обнаружил, что находится в центре города, и тогда по кабине постучал. Обалдевший водитель затормозил, встал на подножку, заглянул:

– Ты кто?

– Сам не понимаю, – и спрыгнул.

В квартиру Игоря Михайловича звонить не стал. Позвонил в школу и попросил того к телефону. На том конце провода замялись и попросили подождать. Ждать он не стал, а трубку повесил. Это было уже в другом укромном месте. Воскресший Желнин подобно дешевому зомби перемещался по городу, стараясь не попадаться на глаза вообще никому и сменив несколько обличье. Черные очки купил, воротник поднял, кепку на глаза надвинул, хотя сроду никаких кепок не носил.

Напротив школы есть сарай угольный. Там-то и устроился Желнин. Просто и со вкусом. Аня Сойкина вышла вместе со всеми в пять часов вечера. Весь день у него маковой росинки во рту не было, и, если бы девчонки не оказалось еще с час, он бы пост этот покинул.

Другое дело ждать в салоне «Жигулей», с термосом и бутербродами, со сменой «экипажа» каждые четыре часа. Аня ребенок, и никаких особых хитростей не следует предпринимать. Сиди и жди. На заднем дворе школы кто-нибудь еще присматривает. Входы и выходы просматриваются. Сектор обзора идеальный. Желнин к сараю подошел с тыла, доску оторванную нашел и присел на ящичке у щели.

Вовсе не банда злоумышленных злодеев, а девочка, отец ее со странным хобби и школьный учитель. Здесь любой участковый справится, любой курсант. Только вот звонками своими опрометчивыми Желнин несколько ситуацию взрыхлил. Но не настолько, чтобы объявлять военное положение. Так, какой-то Сергей звонил Ане. Мало ли какие бывают Сергеи? Аня и помнить ничего не должна. Был Сергей, и нет Сергея. Потом звонок в школу. Тот же голос. Это уже серьезней, но еще не настолько, чтобы проверять угольные сарайчики.

Аня пошла, и «Жигули» поехали следом, чуть поодаль. Потом вышел молодой человек, красавец, косая сажень в плечах, и повел ребенка, должно быть, до дома.

Второй этап разведки Желнин возле дома Ани провел. Здесь и вовсе просто. Строительный вагончик во дворе, неопределенного назначения. Тот, кто вел Аню, убедился, что она вошла в подъезд. «Жигули» подъехали, и он отбыл. Из вагончика вышел мужчина в телогрейке, сапогах кирзовых, потянулся, пошел, видимо, в ларек или по другой нужде. Значит, там есть второй.

Трое – это слишком. Значит, вагончик и нужно брать. Еще один день он так не сможет. Голову приклонить некуда, жрать хочется. И тогда Желнин решился на безрассудный поступок.

Он мимо вагончика прошел прямо в подъезд, поднялся и в квартиру Ани позвонил. Только не сразу, а немного погодя, поднявшись до пятого этажа и постояв там, чтобы, если квартира на «жучках», не связывали те, что внизу, проход его и звонок в дверь. И она открыла не сразу. Видимо, очень не хотела открывать. Лицо осунувшееся, глаза заплаканные, но в школу ходит, значит, характер имеет. Будет жить.

Увидев Желнина, Аня растерялась и тут же приложила палец к губам. Говорить нельзя. Можно при желании писать записки. Да, квартира прослушивается, и звонок дверной уже прошел, и теперь те, внизу, ждут результата. Кто это пришел? А и пусть думают. Кто-то живущий в доме. Желательно в окне не светиться, а вот тут в коридорчике все решить.

«Я почти все знаю. Давай спасаться вместе. Где Дядя Ваня?» – пишет Желнин карандашиком. Девочка вдруг оживает. Пишет адрес. «Идите туда. Только осторожно».

Бумажку с адресом он тут же Ане вернул и вышел. Лимит времени выбран. Теперь он снова поднимается наверх. Стоит минут пятнадцать. Слышит, как кто-то поднимается снизу, стоит недолго возле квартиры Сойкиных, поднимается выше, медлит, возвращается, выходит из подъезда. Теперь назад, в вагончик. Если кто-то из сторожей еще и в подъезде, всему конец. Фактор ребенка. А Аня-то непростой ребенок. Умный. Язык французский знает классно, английский и немецкий на бытовом уровне. Олимпиады выигрывала. Если стоит наружна, значит, что-то они не нашли, а если нашли, то не все. Или в чем-то другом оплошали. Уж раз трупы и пропавшие без вести, то, значит, не очень умело за дело взялись. Наверное, из Москвы истерические приказы шли. Легкая паника. И было от чего. Прямое предсказание будущего в уездной газетке. Да какого!

И особнячок на Третьей Красноармейской непростой. Снаружи пост милицейский. Про особнячок он сам писал месяца два назад. Памятник архитектуры. Незаконная приватизация, арбитражный спор. Требует ремонта. Вот, кажется, ремонт и идет сейчас. Стройматериалы снаружи под пленкой, внутри свет. Но раз велено ждать там, значит, там.

Желнин обходит аккуратно особнячок. Пост при парадном въезде. С тылу никого. Это же все-таки ремонт, а не строительство правительственного бункера. Окно, наверное, – это бывшая людская, сбоку и справа заколочено фанерой. Ее можно снять без шума, просто выдавливая старые и мелкие проржавевшие гвоздики. Потом приподняться на руках, упереться, протиснуться внутрь. А внутри работает транзистор, более никаких звуков. Кто здесь, в одной из комнат, лежит на поролоновом матрасике и читает роман, кажется Диккенса? Конечно, он, Игорь Михайлович. Школьная кличка – Дядя Ваня. Желнин видит его, осторожно выглядывая из-за двери. Вот так. Под охраной милиции, посреди ремонта, главный герой событий. Сидел себе и переводил заумь всякую, в трофейном чемоданчике папой Сойкиным привезенную с Приднестровского фронта. Ну привез и держал бы при себе, не показывал никому. А он и не показывал никому, кроме собственной дочери. Талантливого, к сожалению, ребенка. А та отнесла как-то листик дорогому учителю. А он, одинокий, ушедший в ремесло и даже в отпуск никуда не уезжающий, вдруг обнаружил, что в листочках этих кое-что такое, что бывает раз в жизни. Вот один листок, потом другой, потом третий. Ложатся на бумагу варианты перевода якобы катренов. Не тех, что у всех на слуху, не тех, что через компьютеры прокручены, а других, отсутствовавших. Считавшихся потерянными. И среди них, видимо, тот, ключевой, что служит ключом к пониманию всей этой тарабарщины. И тогда он, опьяненный предчувствием славы и успеха, желает формально закрепить свое авторство. Мало ли кто потом захочет наложить свою лапу на текст? И вот он несет в городскую газетку свои вирши под псевдонимом. Не свои, а те, что, грубо говоря, являются достоянием человечества. Только лучше бы ему, этому самому человечеству, никакого подобного достояния не иметь.

Рассказ N, выполнявшего специфическую работу для высокопоставленного заказчика

Все обстоятельства и время моего участия в работе для Заказчика я бы не рискнул комментировать и сейчас. Пусть великие мертвецы уносят свои тайны с собой. Я человек маленький, специалист по темам, которые, ей-богу, никому не интересны. Вы же смотрели фильмы про Петровку, 38, или, к примеру, «ТАСС уполномочен заявить», детективы почитывали. Все и было примерно так, как там описано. Сочинители консультировались с сотрудниками милиции, спецслужб. Ну, вот припомните. Сидит какой-нибудь химик, или физик, или филолог и ковыряется в своих пробирках, железках или манускриптах. И вдруг раз – и готово… Какой-нибудь изгиб дела об убийстве или хищении. Следственный эксперимент. И возникает необходимость в услугах книжного червя. В принципе, это может быть и специалист по изготовлению сосисок. Только совершенно независимый и, как предполагается, – честный. В данном случае под жернова следственного механизма попал я. Но поскольку Заказчик являлся лицом несколько более высокопоставленным, чем я и вы, вместе взятые, мою порядочность, как это принято, проверяли. Но проверяли так, что я это все же почувствовал.

А дальше все, как и положено. Звонок, конфиденциальная встреча. Мед обольщения и строгость предстоящего дела. Потом другой чиновник, потом третий. И уже после автомобиль. Нет, не в Кремль, не на Лубянку, а на одну из правительственных дач. Хотя однажды, после того как все формальности были соблюдены, черная «Чайка» внесла меня таки во дворец, в кабинет, в который во время беседы моей еще с одним высоким лицом и вошел Заказчик. Вошел, побалагурил, посмотрел на меня, убедился, что не фантом, и… и вышел. Подписка о неразглашении была отобрана у меня как-то обыденно, просто. И совсем в другом учреждении. Причем, что меня поразило, в подписке этой было оговорено, что я буду сохранять сведения, ставшие известными мне в ходе работы, независимо от общественно-политического строя. И молчать я должен буду вечно. То есть до кончины. И не оставлю никаких мемуаров, устных свидетельств и так далее. Возникает закономерный вопрос. Почему от меня просто нельзя было избавиться? Устранить? Дать орден Трудового Красного знамени посмертно или просто сунуть головой в заброшенный колодец? Ответ я обнаружил потом, и поразил он меня донельзя. Но об этом позже.

Теперь о самих текстах. Как будто некая сила хранила их. А ведь лежали-то они, в принципе, на виду, хотя и за семью печатями. Следы текстов обнаруживались несколько раз в различные эпохи и при обстоятельствах, как правило, катастрофических. Война, пожары, дезертиры, мародеры. В 1998 году французский еженедельник «Минют» дал серию материалов о расхищении национальных архивов, находящихся в Военном музее в Венсенне. Документы в массовом порядке стали исчезать в декабре 1978 года, хотя из показаний служителя музея, проходившего по делу, следовало, что раньше: один из документов был похищен в 1972 году.

В ходе проверки выяснилось, что национальные архивы в Венсенне находятся в полном беспорядке. Лишь часть документов имела обязательный штамп. Фотокопирование позволяло любому посетителю украсть в принципе любой документ. В Венсенне оказались фрагментарные копии текста. Советская разведка буквально выпотрошила этот архив. И то, что могло навести на тексты, легло в папку как второстепенное, но ввиду пикантности обстоятельств требующее специального хранения. Никто, естественно, и не понял, что это такое. Лишь потом, в лихорадочных метаниях по трофейным архивным залежам, листочки эти попали в руки тех, кто в них нуждался.

Еще один след, который условно можно назвать парижским, появляется несколько ранее. 1945 год. Париж. Бойцы Сопротивления прибывают на улицу Сен-Гийом, 21, для ареста некоего Бернара Фэя, одного из хранителей Национальной библиотеки времен маршала Петэна. Среди бумаг Фэя оказались копии писем видным нацистским чиновникам, в которых он предлагает в качестве подарка редчайшие документы, раритеты, среди которых прямо называется Текст, его автор. Фэй полагал, что сдача этого документа сулит ему значительные дивиденды. Учитывая специфическое отношение к автору Текста, к использованию его в идеологических целях, можно было не сомневаться, что документ был Фэем передан. Сам предатель был приговорен к пожизненному заключению. Через несколько месяцев он погиб при, как принято говорить, странных обстоятельствах.

По показаниям Жан-Маркеса Ривьера, коллеги Фэя, которому удалось бежать в августе 1944 года из Парижа, немцам достались не все тексты. Часть их была переправлена в Ватикан, где они исчезли в легендарных подвалах Ватиканской библиотеки.

Огромная масса исторических документов, относящихся к семнадцатому – двадцатому векам, находилась в доме номер четыре по бульвару Рапп, в Париже. Это здание ранее принадлежало Теософскому обществу.

Далее происходят события, представляющие для нас непосредственный интерес. Самое ценное из этого архива вывозится немцами в один из замков в окрестностях Варшавы. Потом туда приходят советские войска, и все архивы вывозятся в Россию. Советская сторона после войны неизменно отвечает, что слыхом не слыхивала об этих документах. После краха СССР происходят лихорадочные попытки французской стороны выкупить архивы. Часть документов возвращается во Францию, но затем некая важная персона из властных структур вывоз бумаг приостанавливает. Два военных грузовика с уже упакованными бумагами возвращаются с полпути. Но бумаги попадают не на свои полки, а в некое новое современное хранилище. Именно там сегодня находятся многие судьбоносные документы.

Текст до недавнего времени не представлял собой единого блока. Он был демонтирован и растащен по разным адресам. Существовала вероятность, что при определенной настойчивости разбитые части сосуда можно склеить, и работа началась. Но события недавние и печальные сказались не только на предприятиях ВПК и колхозах. Другими словами – работа была прервана.

Но пикантность ситуации состояла в том, что Нострадамус, не первый и не последний, кто получил Откровения. И, несомненно, он использовал в катренах более ранние тексты. Тонкий семантический анализ выводит нас на других авторов, в более ранние эпохи. Был когда-то такой Шейх эль-Джебель. Старец горы. Секта асасинов и прочее. Этой сектой заправляли интеллектуалы, приверженцами которых были многочисленные фанатики. Асасины утверждали, что Коран нужно понимать чисто иносказательно, а пророк Мухаммед – фигура вымышленная. Впрочем, и в отношении всех ведущих мировых религий предпринимались такие попытки.

Секта эта была распространена в Западной Персии, в Ираке, Сирии и Ливане. Там, в одной из многочисленных крепостей, находилась огромная даже по нашим временам библиотека. Дело происходило в одиннадцатом веке. Впоследствии секта была разгромлена монголами, а затем окончательно добита мамлюками. Вот здесь и обнаруживается, пожалуй, первый след Текста. Тот, с которого драл Нострадамус. Цепочка, по которой текст попал к тамплиерам, достаточно сложна, но текст этот имел прямое касательство к их идеологии. К их высшему знанию. Сегодня уже можно считать доказанным тот факт, что у тамплиеров существовала параллельная иерархия, имевшая свой секретный устав. По свидетельству многих братьев, после обряда посвящения некоторых из неофитов забирали с собой высшие братья и долго держали в тщательно охраняемом помещении. После освобождения новые братья были явно не в себе, и многие из них говорили, что никогда более в жизни не будут знать радости. Были и раскаявшиеся, принятые в Орден Храма. Но никто не проболтался.

В показаниях, данных в свое время, Убрат Гаспар де Кош рассказывает, что он неоднократно слышал, как Великий Магистр требовал братьев сдать ему все книги, имеющие отношение к ордену. Как выясняется, некоторые книги магистр сжег, некоторые передал по инстанции, в «политбюро» ордена, но часть оставил себе.

Существовала еще одна библиотека, находившаяся в главном помещении крепости Аламаут. Там мог находиться один из экземпляров Евангелия от Варфоломея. Это Евангелие содержит исключительной важности информацию – у Иисуса, по всей видимости, был брат-близнец. Звали брата Фома. «Близнец Христа, апостол Всевышнего, ты тоже посвящен в Его тайное учение, ты тоже облечен секретной миссией».

Вот сюда-то и уходят корни. Здесь нужно искать оригинал Текста. Многочисленные приключения, трагедии и фарсы, связанные с перемещением Текста по миру, опускаем. Опускаем, чтобы оказаться снова в Париже, на левом берегу Сены, в легендарной Нельской башне. Это не что иное, как небольшой укрепленный замок. Небольшая башенка, винтовая лестница. Эту башню упоминают еще в 1224 году.

Сегодня на месте башни находится здание Французского института. На западной стороне территория усадьбы заканчивалась валом Филиппа-Августа и Нельским рвом. Сейчас здесь проходит улица Мазарини. Затем усадьба распадается на три части, и на месте одной, Сежурде Нелье, были построены отель «Невер» и два особняка. Нельскую башню снесли в 1663 году, и на ее месте построен Коллеж Мазарини, ставший потом частью Французского института. Именно здесь в 1905 году, при строительных работах, и был обнаружен Текст. Полный и единственный в своем роде.

Из современников Нострадамуса, по всей видимости, получил доступ к Тексту Парацельс (настоящее имя – Филипп Аурел Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм). Событием близкого будущего, на которое можно было бы спроецировать пророчества, следует считать Великую Французскую революцию. Тридцать два пророчества из предсказаний Парацельса имеют к ней самое прямое отношение. Более внушительно выглядят пророческие гравюры, авторство которых приписывается аббату Иоахиму Флорскому. Первая книга с гравюрами выпущена в 1589 году, вторая, несколько меньшая по объему, – в 1600-м в Венеции. Существуют два издания «Предсказаний» Парацельса. Одно из них, 1536 года, на латыни с тридцатью двумя гравюрами, совершенно поразительными. Но самые фантастические изображения не вошли в названные книги. А вот в библиотеке Ватикана они отыскались. На них можно различить типичный городской пейзаж двадцатого века. На одном фрагменте явственно прочитывается танк, причем немецкий, по всей видимости «Фердинанд». А в небе летательный аппарат, напоминающий «конкорд» или ТУ-144. Предсказания же конца французской монархии весьма аллегоричны. Рука, выходящая из облаков и срезающая три лилии, и прочее.

Но еще ранее выдавал «странную» информацию Иоахим Флорский (Джоакино да Фьоре) – итальянский мыслитель, автор мистико-диалектической концепции всемирной истории.

Эти необъяснимые прорывы в видении будущего не остались незамеченными ни для современников, ни для ученых из будущего. Многие диктаторы знали о существовании Текста и предпринимали усилия для его розыска. Фрагменты и копии в разном состоянии попадали на высочайшие столы, становились предметом исследования. Но было, очевидно, нечто, что препятствовало «склейке сосуда», судный час был еще далек. И то, что наконец тексты оказались явлены миру, ничего хорошего нам не сулит.

«Смотри, – говорит Хранитель, – смотри: на правом портале собора Парижской Богоматери изображен епископ, возвышающийся на подиуме, а над этим изображением – устремленный ввысь вестник богов. Это указывает нам на источник святого огня. Поскольку Капитул, согласно многовековой традиции, держит эту дверь закрытой в течение всего года, тем самым сообщается, что здесь лежит путь необыкновенный, незнакомый толпе и предназначенный лишь для узкого круга избранников мудрости». Епископ попирает острым концом своего посоха извивающегося посланца ада – Дракона. Дракон этот заключен в кольца и несет в себе «священный огонь». И дракон этот – Люцифер, который, согласно теологическим воззрениям тех времен, является исходным принципом Восстания.

…Другими словами, делал экспертизу подлинности текстов, гравюр. Естественно, не один – с бригадой экспертов. Всего нас было четверо – Полиграфист, Историк, Филолог, Лингвист. Все книжные черви. Брать для такой работы специалистов с громкими именами невозможно – слишком заметны. Судьбы своих бывших товарищей я не знаю. Вполне возможно, что их нет более. Но насколько я понимаю, бригада могла понадобиться еще раз, а вводить в дело новых людей – значит увеличивать риск утечки информации. Но я уверен: не случись событий девяносто первого года, не рассыпься карточный домик партии, бригада наша была бы «зачищена». Может быть, какой-то сбой произошел в учете. Может быть, личные дела наши порезали на бумажные ленты. Я жив, и я беседую с вами и говорю то, что не должен был говорить ни при каких обстоятельствах. Когда пришла информация из уездного города N. это поначалу посчитали за утечку информации. Меня взяли в работу. Но дело оказалось серьезней. Обнаружился оригинал текста. В частном пользовании.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю