Текст книги "Какая она, победа?"

Автор книги: Леонид Дядюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Главную вершину Победы. Ну а погода, она одинакова для всех маршрутов,

хотя, конечно, замкнутый характер Звездочки, ограниченной со всех сторон

высочайшими вершинами района и огромными массами льда, создает свой,

особенный микроклимат. Самый теплый месяц – июль. Но именно в июле

выпадает максимальное количество снега, а морозы наверху доходят до

минус 40 градусов, подчас при сильных ветрах. С набором высоты

увеличивается и скорость ветра. С 5500 воздействие западного воздушного

течения сказывается постоянно, достигая ураганной силы. Можно идти в

самый солнечный день, а дня не видеть, так пуржит по склону сдуваемый

снег, не давая дышать, смотреть, покрывая лица ледовой маской. Конечно,

бывает и нормальная погода. Нормальная для Победы. С утра ясно. С обеда

снегопад, ветер, туман. Это в лучшем случае. В худшем многоступенчатые

циклы затяжной непогоды, что при отсутствии легких путей спуска делает

любое восхождение на Победу предприятием особым, а для большинства

отважившихся на него и единственным на всю жизнь.

229

Для тех, кто впервые, 19 сентября 1938 года, оказался на вершине

Победы, такой горы просто не существовало. Было твердо известно, что

высочайшая отметка Тянь-Шаня – это Хан-Тенгри, а все прочие вершины

должны быть и ниже и проще. А поскольку Хан-Тенгри и тот уступил людям,

должна была уступить и эта безымянная гора, облюбованная молодыми

альпинистами из экспедиции профессора Августа Андреевича Летавета в

верховьях ледника Звездочка. Правда, она оказалась довольно строптивой,

но, поскольку ее предполагалось назвать пиком XX лет ВЛКСМ, а

восходители были комсомольцы, не взойти они сочли для себя делом

совершенно немыслимым. В начале восхождения один альпинист провалился

в трещину и получил травмы, двое заболели и четверым пришлось

сопровождать их вниз. Но трое все-таки продолжали подъем, и, несмотря

на непривычно обильный снег и непогоду, одиннадцатый день штурма

оказался для них победным; Их старенький альтиметр показал высоту 6930

метров, и никто в этих показаниях не усомнился. Не могла же их вершина

быть выше Хан-Тенгри!

Погиб, сгорел в танке в боях под Ленинградом руководитель группы

Леонид Гутман. Воевал на Кавказе, снимал фашистский флаг с Эльбруса

Александр Сидоренко. Партизанил в тылу врага минер и разведчик, о храбро-

сти и мужестве которого писал стихи Маршак, мастер спорта по лыжам и

альпинизму Евгений Иванов. А в это время, в трудном 1943 году, на

Иныльчеке работала экспедиция военных топографов, которая в верховьях

Звездочки сделала выдающееся географическое открытие, отмеченное

впоследствии Большой золотой медалью Семенова-Тян-Шанского, —

топографы обнаружили вершину высотой в 7439,3 метра, то есть вторую

после пика Коммунизма вершину советской земли. Так появился на картах

Тянь-Шаня пик Победы. Однако понадобились годы, усилия многих

экспедиций, тщательные сопоставления данных инструментальных съемок,

фотографий, воспоминаний участников, чтобы наконец прийти к

единодушному Мнению, что пик XX лет ВЛКСМ и пик Победы – это одна и

230

та же вершина.

1955 год. На штурм Победы выходят две соперничающие команды.

Команда В. Рацека выбирает путь Гутмана. Команда В. Шипилова —

восточный гребень, от перевала Чон-Терен. Блеск вершины в глазах! Обе

команды спешат, они так боятся, что Победа достанется кому-то другому!

Всесоюзная секция альпинизма устанавливает очередность, узбекские

альпинисты имеют право выйти на маршрут только после спуска

алмаатинцев. Но ташкентцы это указание нарушают.

Теперь, когда альпинистами накоплен обширнейший опыт высотных

восхождений, обреченность обеих экспедиций на неуспех особенно очевидна

Ни одного акклиматизационного выхода. Не побывав на 6000, люди рискуют

идти сразу на 7000. 12 августа в базовый лагерь на 4200 поднялась последняя

группа казахских горовосходителей, а уже 14 числа команда выходит на

штурм вершины.

В ночь на 20 августа в районе Иныльчека резко ухудшилась погода.

Собственно, это был обычный для условий Победы буран, но из 12 человек

группы В. Шипилова, достигшей к этому времени высоты 6930, в живых

остался только один Урал Усенов, провалившийся в трещину при попытке

спуститься с гребня и совершенно случайно обнаруженный там

спасательным отрядом. Обычный победовский буран. Но у людей, не

прошедших акклиматизации и до предела вымотанных высотой, не было сил,

которые они могли бы этому бурану противопоставить. . Узбекские

альпинисты были отозваны с маршрута 25 августа, с 6400. Они должны были

принять участие в оказании помощи алмаатинцам. Но и они спустились в

таком состоянии, что за десять дней спасательных работ ни один человек из

экспедиции В. Рацека не смог подняться даже на Чон-Терен.

1956 год. Объединенная экспедиция московского «Спартака» и

казахских альпинистов под руководством Виталия Абалакова. В группе

восходителей и Урал Усенов, единственный свидетель трагедии на

Восточной Победе. Восхождение готовится с характерной для Абалакова

231

обстоятельностью, с забросками, с рытьем пещер на каждом биваке, с

челночными выходами на более высокие отметки и отдыхом в более низких

промежуточных лагерях. Упорная, кропотливая работа. В итоге успех. Путь

Гутмана пройден, все одиннадцать восходителей достигают высшей точки

Тянь-Шаня – Главной Победы

1958 год. Экспедиция альпинистов Высшего технического училища

имени Баумана и МГУ под руководством Игоря Ерохина. Вновь очень

серьезная работа по акклиматизации, заброске промежуточных лагерей и как

результат уверенная победа. Да еще какая! Сорок четыре альпиниста, из них

три женщины, поднялись на Восточную Победу, семеро продолжили

маршрут до Главной Победы со спуском по северному ребру маршрутом

групп Гутмана и Абалакова. Первый траверс Победы! Кажется, с проблемой

покорения самого северного семитысячника наконец покончено.

1959 год. На Победу собираются узбекские альпинисты под

руководством Рацека, и вновь по северному ребру. Не претерпела изменения

и их тактика – подъем с ходу, с постепенно замедляющимся набором

высоты. Впрочем, небольшая особенность. С основной группой идут и

вспомогатели, они принимают участие в обработке маршрута, в доставке на

верхние отметки снаряжения и продуктов питания, а затем, когда их

физическая и техническая подготовка не позволит идти дальше, должны

вернуться вниз.

Итог – трое погибших. Замерзли, скончались от физического

истощения. Да и положение штурмовой группы, спустившейся на 6600 на

помощь своим вспомогателям, тоже катастрофично – начался буран,

пришлось отсиживаться, теряя с каждым часом остатки сил и воли. Кто

знает, кого еще недосчиталась бы экспедиция В. Рацека, если бы не помощь

альпинистов Витольда Цверкунова и Алексея Вододохова, вдвоем

пробившихся сквозь буран на помощь к потерявшим всякую надежду людям.

1960 год. Объединенная экспедиция ВЦСПС и узбекских альпинистов

под общим руководством К. Кузьмина. Задача – снять с северного

232

гребня тела погибших в 1959 году и, разумеется, совершить восхождение.

Экспедиция прекрасно оснащена, из 50 участников больше половины имеют

опыт высотных восхождений. Кирилл Кузьмин руководил спасательными

работами на Восточной Победе в 1955 году. Хорошо знают северное ребро

узбекские альпинисты.. В первый же выход при подъеме на плато 5200

команда попадает в лавину, десять человек погибают. Такого мгновенного

жестокого удара Победа людям еще не наносила.

1961 год. Экспедиция грузинского альпинистского клуба имени Алеши

Джапаридзе. Задача – подъем с перевала Дикий на пик 6918 и траверс всего

массива Победы, до Чон-Терена. В составе команды сильнейшие грузинские

альпинисты, в том числе и Миша Хергиани. Как знаток района и опытный

высотник, на траверс приглашен Кирилл Кузьмин, чудом оставшийся в

живых на северном ребре Победы в 1960 году. . И снова третья подряд ка-

тастрофа на Победе, которую, казалось бы, абсолютно ничто не

предвещало. . Впрочем, сразу за пиком Важа Пшавела почувствовал слабость

Миша Хергиани – младший двоюродный брат Хергиани-старшего. Однако

группа продолжает подъем, пока на 7350 Хергиани-младший не

останавливается совсем, не в силах сделать вперед ни шагу. Но и тогда

группа не отказывается от замысла взойти на Главную Победу. Хергиани-

старший один начинает спускать своего брата вниз, один на семитысячной

высоте! А четверка продолжает подъем. Очень уж близка вершина, как

отказаться от нее! И они взошли. И на обратном пути в начавшейся непогоде

теряют друг друга. И одна из двоек проводит ночь без палатки и спальных

мешков. Заболел и умер Илико Габлиани. Сорвался вместе с плохо

закрепленной веревкой Теймураз Кухианидзе. Лишившись вместе с

товарищем последней веревки, Кузьмин и Джумбер Медзмариашвили

вынуждены идти без страховки, и Джумбер срывается. К людям Кирилл

Кузьмин спускается один.

1967 год. Экспедиция челябинцев под руководством Александра

Рябухина. Надо было обладать немалым мужеством, чтобы после целого ряда

233

жестоких неудач, постигнувших предшественников, решиться не просто на

восхождение, а более того, на полный траверс всего массива, от пика Важа

Пшавела до перевала Чон-Терен. Растяжение плечевого сустава, полученное

при подъеме на западную, заставляет Рябухина сойти с маршрута, его

вынуждены сопровождать трое. Но оставшаяся четверка продолжает борьбу.

Двадцать дней длится траверс. Победа Виктор Рязанов, Борис Гаврилов,

Георгий Корепанов и Сергей Сорокин впервые проходят весь массив грозной

горы, еще раз доказав, что на Победу можно ходить и по самым сложным

маршрутам.

1969 год. Вновь под склонами Победы узбекские альпинисты. Свою

экспедицию они считают делом спортивного престижа и долга перед

памятью тех, кто погиб на этом маршруте. Маршрут тот же, но тактика

другая. И это приносит свои плоды. Под руководством Вадима Эльчибекова

десять узбекских горовосходителей наконец одерживают победу в

многолетнем поединке с северным ребром.

Успешно проходят также восхождения на Победу команд донецких и

казахских альпинистов. Все уверенней чувствуют себя люди в единоборстве

с могучей горой, счет в пользу человека.

И вот год 1970-й. Кажется, люди решили за один раз осуществить все то,

что пытались, что сделали и что еще не успели сделать за все почти четыре

десятилетия своих взаимоотношений с великой вершиной. Как-то все

сложится? Ведь Победа есть Победа! Очень много народа, очень много

случайностей может возникнуть на завьюженных кручах тянь-шаньского

семитысячника; научились чему-нибудь люди на опыте своих

предшественников или не научились?

ПРИКИДКА. ИТАК, СЕВЕРНОЕ РЕБРО

Прилетел Галкин, внес в состав групп окончательные коррективы.

«Киргизы» пойдут вместе. Все трое. А если успеет подъехать Тустукбаев,

234

значит, их будет четверо. И пятеро из «Буревестника», пойдут на Победу

через пик Важа Пшавела. Но это потом» после работы на северном ребре.

Кстати, это и будет акклиматизацией, ведь надо подняться почти на 6400.

Дело предстояло особое. И. . для людей с крепкими нервами. Надо было

выйти на 6400 и там, на северном ребре, попытаться найти тела погибших в

1959 году, которые прошлым летом якобы видел Вадим Эльчибеков. Найти и

по возможности спустить. Каким образом? Ну сначала нужно все

посмотреть. И прежде всего из кабины Ми-4, за штурвалом которого Игорь

Цельман.

Так это началось. Слетали на разведку, бросили на 7000 канистру с

бензином, которую потом так и не нашли, а на 5300 – ящик с продуктами.

Потом собрали рюкзаки, вышли с Дикого и через три часа ходьбы были на

Звездочке, в лагере ленинградцев-спартаковцев и их одноклубников —

«камчадалов».

Люся Аграновская и Петр Петрович Буданов напоили чаем, показали

дорогу. Прошли место, где в 1969 году стоял Эльчибеков, встретили на

ледопаде Аграновского и Клецко. Сильнейшие альпинисты будановской

экспедиции Герман и Борис спускались с северного ребра, куда ходили на

заброску и рытье пещер. Обменялись текущей информацией. Пожелали друг

другу хорошей погоды, разошлись в разные стороны. Одни вниз. Другие

вверх. К 6400 шли Виктор Галкин, Анатолий Балинский, Владимир Кочетов,

Евгений Стрельцов, Аркадий Маликов, Михаил Леднев, Семен Игнатьевич

Артюхин, «док» Шиндяйкин.

Собственно, совершенно незнакомых людей в группе не было. Маликова

ребята знали по экспедиции 1968 года Миша Леднев – коренастый,

спокойный, с походкой вразвалочку и с неизменной улыбкой – был вместе с

Галкиным в одной экспедиции еще в 1959 году. Семен Игнатьевич Артюхин?

Володя Кочетов встречался с ним на пике Коммунизма; участвовал Артюхин

и в экспедиции 1968 года. Он был среди встречающих во время выброски

парашютистов на полку 6100, был со спасателями, вышедшими на помощь

235

группе Божукова в район ледника Большая Саук-Дара. Словом,

встретившись на улице, они могли при случае и узнать друг друга, и

поговорить об общих знакомых, о новом ежегоднике, о том, кто, куда, когда

собирается, но, если уж иметь в виду Победу, такая группа более подходила

не для восхождения, а, скажем, для популярных ныне экспериментов по

изучению человеческой несовместимости. Не было схоженности. Были лишь

индивидуальности и завидная, непоколебимая уверенность Галкина в том,

что у него все получится, что при желании и энергии можно добиться всего,

даже невозможного. Потому, видимо, он и откликнулся на просьбу

Артюхина; ему нравились люди, обращавшиеся с такими просьбами.

Артюхину 57 лет. Для иных его сверстников кажется бедствием даже

временная неисправность лифта, а Семен Игнатьевич бегает кроссы на приз

газеты «Правда», на приз Юрия Гагарина, он мечтает подняться на Победу и

не желает смириться с мыслью, что время для таких восхождений для него

прошло. Но в его возрасте на Победу и в самом деле никто не ходил, и вряд

ли нашелся бы хоть один начальник экспедиции, капитан какой-нибудь

спортивной группы, который взял бы на себя такой риск – включить в

группу идущих на Главную вершину пятидесятисемилетнего человека... На

подобное мог решиться пожалуй что Галкин, и Галкин действительно

пригласил Артюхина под «буревестниковские» знамена, стоило лишь Семену

Игнатьевичу заикнуться о своей мечте.

Кадровый военный, подполковник в отставке, один из старейших

мастеров спорта, Артюхин ходил в горы с армейскими альпинистами и

потому в экспедиции «Буревестника» с ее студенческим, «мэнээсовским»

духом чувствовал себя не очень уверенно. Конечно, здесь тоже была

дисциплина, но она ничуть не напоминала армейскую, а звания, должности и

даже возраст не избавляли от дежурств по кухне, от шуток и розыгрышей, от

упрямых, задиристых оппонентов, которых в споре могло убедить только

дело.

– Ладно, – разряжал обстановку Галкин, когда заходила речь об

236

Артюхине, – я на вас посмотрю, когда вам стукнет столько же, соберетесь

вы тогда на Победу?

На 5300 шли в свитерах. Сыпалась крупка, солнце едва угадывалось,

однако холода не ощущалось – самая «ходовая» погода. Обилие трещин

вынуждало маркировать путь, но это не замедляло движения. Подошли к пе-

щере «камчадалов», нашли свой ящик. Пещера оказалась роскошной, из двух

«комнат», в такой только отсиживаться, никакой буран не проймет!

На следующий день поднялись на 5800, оставили заброску, вернулись на

5300 для отдыха. Через день вновь пошли на 5800. След замело, а когда

добрались до заброски, погода испортилась. Снег плывет, он по грудь, все

зыбко, ненадежно, очень нехорошая снежная обстановка, того и гляди. .

Впереди работает тройка Балинский – Стрельцов – Маликов. Локтями,

коленями они приминают, утрамбовывают снег, но эти создаваемые с трудом

опоры почти не держат. Осторожность. Осторожность. Осторожность. Так

выбрались на 6000. Галкин, Шиндяйкин и Артюхин поставили палатку,

принялись готовить ужин, все остальные прошли на веревку, выше и под оче-

редным снежным надувом начали рыть пещеру. Рыли долго, часа четыре. К

досаде, попали на трещину, оттуда засквозило чуть ли не ветром. Но не

бросать же «деланное. – Балинский! Балинский! Бали-и-и-инский! Толя

прислушался. Зовут или показалось? Выглянул из пещеры, глянул вниз и

невольно, не удержавшись, засмеялся. Внизу, под обрывом стоял Галкин.

Отворачиваясь от низвергающихся на него снежных ручьев, едва

укрепившись на остром гребешке, он в терпеливо вытянутых кверху руках

держал исходящую аппетитным парком кастрюльку. Это смирение и забота,

эта кастрюлька, эта утонувшая в снегу фигурка и воздетые руки так не вяза-

лись с открывающейся сразу за спиной Галкина завьюженной бездной,

пугающе громадным и безжизненным миром Победы, что только

рассмеяться и оставалось. Да и как объяснить, отчего стало смешно в столь

неподходящую минуту? От хорошего самочувствия? От появившейся уве-

ренности? Что же, они действительно прошли один из самых неприятных

237

участков северного ребра, они его прочувствовали, убедили себя в том, что

маршрут «идется», что Победа – это, в общем-то, обыкновенная гора,

только повыше, понеприветливей других, только требующая чуточку больше

терпения, труда и спокойствия. Чуточку больше!

Ночью проснулись от удушья, зажгли фонарь. Они и не слышали, как

сверху сошла лавина и наглухо запечатала вход. Вот когда пригодилась

трещина! Дыру проделали легко, сразу пошел чистый воздух, можно

пробиваться на поверхность. Но что там сейчас, на поверхности, день или

ночь? У кого часы?

Откопавшись, пошли наверх. Надо было оставить заброску на 6200,

разведать, что мог видеть здесь Вадим Эльчибеков. На пути вырос мощный

карниз, вперед вышел Кочетов. Над ним стена из льда и фирна, но это дело

знакомое, на то и мастер. Володя наверху, он принимает Стрельцова, затем

Балинского, за Балинским идет Маликов. Долго нет Артюхина. Что-то у него

с кошками или еще что, не понять. Конечно, это очень здорово, когда

человек не намерен мириться с возрастом, хоть в чем-то отстать от

молодых. . Не обернется ли только это самолюбие боком для тех, кто идет

рядом?

Балинский хмурится. Он понимает Артюхина, сам поступает точно так

же, намереваясь идти на Победу! А ведь едва ли он может поручиться за

себя. Кто знает, что будет наверху с его поврежденной спиной? Конечно,

ребята знают о травме, а спина пока ничем себя не выдает. Но это здесь,

внизу, а каково будет на семи тысячах, где, казалось бы, ни с того ни с сего

вдруг отказывается работать организм у самых подготовленных и

закаленных людей?

Забили швеллерный крюк, сбросили вниз веревку. Теперь Семену

Игнатьевичу будет проще подняться, а значит, меньше уйдет времени. Взлет

за взлетом гребень упрямо набирает высоту, свешивая с наветренной сторо-

ны колоссальные карнизы. К вечеру под грядой скалок наткнулись на

вытаявший из снега заржавленный ледоруб, чуть поодаль заметили носок

238

альпинистского ботинка. Да, прав Эльчибеков, что-то есть. Сняли шапки,

помолчали, оставили под скалами заброску, пошли вниз. Программа

акклиматизационного выхода выполнена, и теперь оставалось разве что

благополучно спуститься в базовый лагерь.

За минувшие дни снег уплотнился, под ногами жесткая доска, идти

хорошо, но уж больно потрескивает наст, не из приятных это ощущение! В

любое мгновение могла сойти лавина, и они двигались с предельной

осторожностью, с попеременной страховкой. Близ 5400 встретили группу

Люси Аграновской. «Камчадалы» шли на восхождение и несли им яблоки.

Грешно было бы не запомнить вкус этих яблок. Ведь люди шли наверх. И

каждый грамм веса в их рюкзаках был на учете. И вдруг яблоки для какой-то

там группы... Просто так, в знак внимания... Не каждого хватит на то, чтобы

думать о подобных вещах во время поединка с Победой. . Впрочем, не

каждый и ходит на Победу!

У пещеры на 5300 отдохнули, погрелись на солнышке. Только собрались

идти, послышался гул моторов. Игорь Цельман сбросил вымпел с запиской и

ящик яблок. Опять яблоки! День жаркий, снег раскис. Но ничего, спустились

благополучно. Наверное, все правильно делали. Уже в сумерках увидели у

озера чьи-то палатки, начали перекрикиваться через ледопад. Оказывается,

челябинцы. Саша Рябухин, Борис Гаврилов. . Челябинцы шли к Чон-Терену,

на траверс Победы. Счастливо вам, ребята! Погоды!

Стало совсем темно. Да, припозднились, очень уж был неприятен спуск.

Поплутали, поискали тропу, но все-таки вышли к лагерю ленинградцев, к

Буданову. Вновь человеческое радушие, забота, горячий ужин и место в

палатке. Кончен акклиматизационный выход. Сомнения, варианты – все

позади. Утром в лагерь на Дикий, несколько дней отдыха, и вновь сюда, под

северное ребро. Нет нужды что-то переиначивать, что-то менять.

Они идут на Победу. С севера.

239

БАЗОВЫЙ ЛАГЕРЬ. ПОСИДЕЛКИ ПОНЕВОЛЕ

Группа Вали Иванова улетела в Тамгу. На курорт. Нет, действительно на

курорт, на южный берег Иссык-Куля, в самый натуральный санаторий, чего в

истории высотных экспедиций, пожалуй, еще не было. Они заслужили такую

вылазку: сделали заброску на пик Важа Пшавела, разведали и частично

обработали выход на гребень пика 6744 и теперь, накануне восхождения,

могли на целую неделю окунуться в «навязчивый сервис». Днепропетровцы,

видевшие этот «выход», поговаривали, что надо иметь по две головы на

брата, чтобы решиться на такой маршрут. Траверсанты оценивали его более

спокойно, видимо, привыкнув к нему за дни забросок. Уверенности, с ко-

торой они говорили о предстоящей работе, способствовало, наверное, и то

обстоятельство, что команда имела отличную схоженность, очень сильный

состав и, уж конечно, участие такого авторитета, как Анатолий Георгиевич

Овчинников. Кстати, улетая на Тянь-Шань, Анатолий Георгиевич клятвенно

заверил своих домашних, что едет всего лишь отдохнуть, посидеть в базовом

лагере и пофотографировать, словом, отвлечься от городской суеты. . У

Овчинникова были свои счеты с Победой. Ведь он уча ствовал в экспедиции

1960 года и лишь по чистой случайности опоздал к выходу на 5200...

С траверсантами улетел и Галкин. Следующим рейсом должна была

отправиться на отдых труппа восходителей по северному ребру, но Игорь за

ними не вернулся. Сначала испортилась погода. Потом они не знали, что и

думать. Это были томительные, долгие от безделья и ненастья дни. А еще от

неопределенности, от того, что не было Тустукбаева, вестей из Ала-Арчи, и

настроение у Толи падало день ото дня. Что там, на стене? Все сроки про-

шли, как понимать это молчание? Нет, еще день, два, и, если от Эли ничего

не будет, рюкзак за плечи и в Ала-Арчу. Хоть пешком!

В Тамгу так и не выбрались. Выяснилось, что в Майда-Адыр не пришел

бензовоз с горючим. Слонялись по лагерю, с завистью смотрели, как по

северному ребру тянулись к вершине связки группы Люси Аграновской, су-

240

мерничали в палатке у Опуховского. С Львом Евгеньевичем Толя

познакомился в экспедиции 1968 года на Фортамбеке и теперь, бывая в

Москве, нередко заходил в старый, изрядно обветшалый дом на Селезневке,

отзывающийся на каждый проходящий мимо трамвай трех-, а то и

четырехбалльным землетрясением. Обшарпанный подъезд, четвертый этаж,

запущенная сумрачная коммунальная квартира, а в ней, как оазис, как

дружеское напоминание о горах, о всем том, что было в этих горах доброго и

дорогого, комната Льва Евгеньевича! И сам Лев Евгеньевич, неторопливый,

обстоятельный, ничуть, кажется, не меняющийся с годами, как будто ему

удалось раз и навсегда уладить свои взаимоотношения с быстротекущим

временем. Вечно загорелое, и зимой не бледнеющее лицо, алюминиевая

щетина куцей хемингуэевской бородки, неизменная трубка, неизменно

добродушное, хрипловатое «гхы-гхы», означающее заразительный смех,

неизменное чаепитие вприкуску с карамелькой, вприглядку с фотографиями

и альбомами, которыми завален весь стол. . Трудовую карьеру Лев

Евгеньевич начал с токаря, кончил начальником цеха, занимаясь

авиаприборами, автоматикой.

Это официальная, будничная страница уже прошедшей жизни.

Праздничная и все еще продолжающаяся – это горы. Когда-то, еще до

войны, Лев Евгеньевич поехал к морю и там в случайном разговоре услышал,

что пастухи гонят скот через Кавказский хребет. Решил полюбопытствовать,

пошел с пастухами. С тех пор всю жизнь, каждое лето, а тем более сейчас,

после выхода на пенсию, то ледник Федченко, то Иныльчек, то юго-западный

Памир, то Ванч и Язгулем, то пик Ленина, то Прииссыккулье. Всюду

фотографировал. Фотографии шли в отчеты экспедиций, в ежегодник

альпинизма; за серию снимков «Лавина с Трамплинного ледника» получил

диплом на выставке Интерпрессфото в Гааге. Но выставки Интерпрессфото

бывают не так уж и часто, а ребята, с которыми Лев Евгеньевич сблизился в

горах, появляются регулярно, нет недели, чтобы не забежал то Галкин, то

Добровольский, то Курочкин, то... словом, тут пришлось бы весь «Буревест-

241

ник» называть, да и только ли «Буревестник»?

Даже о встрече договариваются: встретимся у Льва Евгеньевича. И

встречаются. И гоняют чаи, заваренные Львом Евгеньевичем именно так, как

к этому привыкли в экспедициях. А кто откажется от фотографии, если ее

отпечатал сам Лев Евгеньевич?

И вот новая экспедиция. Кто о Хан-Тенгри мечтает, кто о траверсе

Победы, а у Опуховского свой «пунктик». Скоро семьдесят, кажется, пора и

утихомириться, а Лев Евгеньевич все Ак-Тау выглядывает, видна она за

облаками, нет? Эту вершину, расположенную между Звездочкой и

Иныльчеком, он увидел впервые еще в 1955 году. И с тех пор примеривается,

как бы сходить. Высота за шесть тысяч, и лучшей точки для

фотографирования панорам Тенгри-Тага и Кок-Шаала не придумать. Но один

не пойдешь, а ребят, конечно же, этой горой не соблазнить: ведь прямо

напротив Победа!

Присутствие в экспедиции уполномоченного Федерации альпинизма

Кирилла Константиновича Кузьмина возвращало в мыслях Толю Балинского

к Кара-Кулю, к створу. Не случайно, конечно. Ведь Кузьмин, как и

Балинский, имел к стройке самое прямое отношение. Но если один из них

был рядовым, то второй генералом, не меньше, один видел стройку снизу, из

блоков бетонирования, из сочащихся водой штолен, с трапов и стен, а второй

– с высоты проектных разработок, принципиальных решений, с высоты

стеклянной призмы институтского здания на Ленинградском шоссе,

знаменитого Гидропроекта имени Жука. Кузьмин – заместитель главного

инженера Гидропроекта, за ним техническое руководство крупнейшими

гидротехническими сооружениями Средней Азии и Казахстана, он главный

инженер проекта Токтогульского гидроузла и. . заслуженный мастер спорта,

тот самый Кирилл Кузьмин, о котором столько рассказывают, столько спорят

и чьей фамилией так рябит любой выпуск альпинистского ежегодника на

протяжении чуть ли не трех десятилетий.

Он начал заниматься альпинизмом, еще будучи студентом, в 1936 году.

242

Еще до войны он стал инструктором в альпинистском лагере «Торпедо».

Дружил, ходил на восхождения с Евгением Ивановым, Евгением Абалако-

вым – теперешним альпинистам эти имена известны разве что по книгам да

по названиям вершин!

Войну провоевал от начала и до конца. Был командиром отделения,

младшим лейтенантом. В первое же после демобилизации лето уехал в горы,

в Домбай и в 1948 году стал мастером спорта. К высоким горам относился с

опаской и только в 1952 году принял приглашение Затуловского – поехать

тренером в район пика Революции, на Памир. Сходил на 6400 —

понравилось. Попробовал себя на пике Революции, получилось не хуже, чем

у Жени Иванова. Бытовала в ту пору эдакая «теория», дескать, высотник —

это от бога, даже готовиться незачем, если есть выносливость, так она есть, а

нету, так и не будет, как бы ж тренировался. А он, Кузьмин, тренировался

спортивно, и по лыжам у него был первый разряд. Он прекрасно себя

чувствовал на высотах Кавказа, теперь убедился в том, что столь же

благосклонны к нему и высоты Памира. Ну а технические трудности его и

вовсе не смущали – все по силам! Первые места за стенные восхождения

брал, за Домбай-Ульген, за Сонгути, за траверс Шхельды и Ужбы, за Безинги

– куда уж сложней?

В 1955 году делал траверс пиков Ленина – Октябрьский. Чуть ли не с

восхождения был вызван с товарищами на Иныльчек, на спасательные

работы, где с ходу в буран пришлось подняться на 7079 – на пик Достук.

Когда шли по Звездочке, на закате в разрывах облаков впервые увидел

Главную вершину. Впечатление было настолько сильным, что не померкло и

по сей день, хотя побывал и на самой горе, сделал с тех пор десятки классных

восхождений на самые именитые вершины.

Несколько раз был на пике Ленина, на пике Коммунизма. Несколько раз

попадал в самые безвыходные положения, в той же роковой лавине на 5200

северного ребра Победы, на тех же скальных поясах Важа Пшавела, с ко-

торых спустился один с поврежденным при срыве плечом. Да, пожалуй, ни у

243

кого не связано с Победой столько нелегких воспоминаний, как у него,

Кирилла Кузьмина. И вот он снова здесь, в лагере на леднике Диком, но те-

перь он всего лишь наблюдатель, судья, военный советник тех, кто держит

курс на вершину. Всего лишь? Да нет, есть и свои планы, как это – лето и

без горы? Конечно, все хожено и перехожено, однако есть вершина и для

него. Не Победа, конечно, но очень желанная, как Ак-Тау у Опуховского.

Пик Военных Топографов! Вот куда он непременно сходит!

ВЕЗЕТ ЖЕ ЛЮДЯМ!

Начали поступать первые вести из штурмовых групп. Потерпел неудачу

на Хан-Тенгри со своими товарищами Юра Скурлатов. Они намеревались

подняться по всем известному так называемому «классическому» пути, где,

казалось бы, не могло быть никаких сюрпризов, и все же угроза холодной

ночевки вынудила отступить чуть ли не из-под самой вершины. Вот тебе и

классический маршрут!

Потом в лагерь пришел Валентин Божуков. То, что он рассказал,

подняло на ноги всех. На своем маршруте пик Сланцевый – Хан-Тенгри

группа встретилась с очень сложным снежным гребнем, до предела

перегруженным курчавыми карнизами, столь характерными для Тенгри-Тага

и столь неудобными для альпинистов. . Группа намеревалась пройти гребень

за два дня. А не прошла и за четыре. Пять тысяч – опасная высота для

карнизного гребня; было довольно тепло, размягченный снег не держал, и

каждый карниз, каким бы вычурно-красивым он ни казался на фотографии,

представлял собой прежде всего мину, которая в любое время могла

взорваться. Она и взорвалась. Вверху работала двойка Божуков —

Неворотин, внизу тройка Курочкин – Соустин – Захаров. Внезапно склон

«заиграл», пошла лавина, она сбила тройку, потащила за собой, вихрь

кипящего снега сорвался с ледового сброса, ухнул вниз и исчез за перегибом

склона. Мгновение, и все было кончено. Божуков и Неворотин молча глядели

244

на то место, где только что были их товарищи. Были. . Как сказать об этом

дома? Женя Захаров живет по соседству, они дружат семьями, у Жени две