Текст книги "Летние сумерки (сборник)"

Автор книги: Леонид Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Рай в шалаше

Когда самолет завалился на крыло и, сделав разворот, пошел на посадку, Ирину охватило тревожное волнение – впервые за свои тридцать лет она оказалась на юге. Где-то далеко остался подмосковный городок Мытищи, строительная контора, где Ирина работала секретаршей, дочка, муж, подруги. Обычно Ирина с семьей проводила отпуск у родителей на Оке, но в этот год она перенесла воспаление легких, и врачи посоветовали съездить на юг.

Как только Ирина ступила на трап, ее сразу обдал горячий воздух с запахом песчаника, сухой земли и опаленных трав. Этот воздух обжигал ее тело, пока она шла к вестибюлю аэровокзала и пока ждала автокар с чемоданами; он врывался в открытые окна автобуса, который вез ее на побережье.

В Алуште в воздухе появились запахи разогретой хвои, раскаленного асфальта и солоноватая водяная пыль, которая доносилась с угадывающегося за домами пространства. Присутствие моря чувствовалось во всем: в чайках, носящихся над домами, в ракушечнике, торчащем из обшарпанных стен, в сердоликах на прилавках лотков, но все же оно само оставалось невидимым. Ирина увидела его, только когда подошла к набережной, – за кипарисами до самого горизонта открывалась необъятная густо-синяя клокочущая ширь, а около пляжа море было голубовато-зеленое с оборкой прибоя. Ирина глубоко вздохнула и улыбнулась – ей просто не верилось, что целые две недели проведет в этом прекрасном месте.

В гостинице, которую местные называли «Этажерка», свободных мест не оказалось; администратор всем говорил одно и то же:

– Идите в поселок «Рабочий уголок», там снимите комнату.

С попутчиками, супружеской парой из Минска, Ирина отправилась в поселок.

Они шли вдоль моря по петляющей асфальтированной дороге, по которой гоняли мальчишки велосипедисты, прогуливались загорелые отдыхающие, местные катили телеги, набитые ящиками с фруктами, и взад-вперед проносился на мотоцикле милиционер, молодой усатый парень. Он важно восседал на грохочущей машине и строго осматривал обстановку на трассе.

– Петя, привет! – кричали ему мальчишки велосипедисты.

Но милиционер даже не удостаивал их кивком головы, давая понять, что, как представитель власти, не признает никакого панибратства.

Время от времени Ирина и минчане присаживались на чемоданы отдохнуть и радостно смотрели на море.

Супруги нашли пристанище в доме среди чинар и смоковниц, где с гор сбегал грохочущий ручей, Ирина – чуть дальше, на узкой улочке, которая с холма казалась трещиной в скале.

– Сегодня переночуешь там, – сказала хозяйка Ирине, кивнув на кровать в глубине сада, где возвышалась алыча с желтыми плодами. – А завтра одни уезжают, освободится терраса. Если захочешь что-то сготовить, керогаз во дворе под навесом, где лампа.

Переодевшись, Ирина заспешила к морю. Солнце уже клонилось к горизонту, теряли очертания горы, расплывались в дымке постройки и деревья, все вокруг приобретало темно-вишневые и винно-красные оттенки. «Все стало прямо нереальное, – подумала Ирина. – Даже воздух какой-то розовый».

На пляже было пустынно, только две парочки сидели, прижавшись друг к другу, и оцепенело смотрели в море. Ирина сбросила халат, по хрустящей гальке вошла в воду и поплыла к буйку. «Какая необыкновенная вода, – думала Ирина, – чистая, теплая, соленоватая. И как легко плыть! Наша Ока – самая лучшая река в мире, но море – настоящее чудо! И как так получилось, что мы до сих пор не приезжали сюда?! Вот бы дочурка порезвилась! На будущий год обязательно поедем втроем!»

Искупавшись, Ирина присела у воды, вдыхая морской воздух, только когда на берег опустилась вечерняя прохлада, переоделась в пляжной кабине, поднялась на набережную, зашла в кафе, перекусила и направилась в сторону своей улочки.

Некоторое время Ирина сидела во дворе с женщинами, готовившими ужин, и наблюдала за хозяевами и отдыхающими.

Хозяйка, крикливая, грозная, неправдоподобно огромная – прямо женщина-гора, отличалась скудоумием. Ее страсть к наживе приобрела уродливые формы: она сдавала отдыхающим весь двухэтажный дом, чердак, сарай и пристройки; у нее одновременно проживало по меньшей мере пятьдесят человек, и с каждого она брала завышенную цену. А сама с мужем, маленьким хилым мужчиной, который просто растворялся на ее фоне, спала в саду на деревянном настиле под гигантским оливковым деревом.

Она числилась уборщицей в поселковой шашлычной, но целыми днями размашисто ходила по своей территории и поучала постояльцев «жить в свое удовольствие», но «беречь ее имущество», экономить воду и электроэнергию, не сорить, вешать купальники на строго отведенные веревки и не досаждать другим отдыхающим громкой музыкой и азартными играми. С не выполняющих эти безобидные предписания тут же взымалась денежная компенсация «за нанесенный ущерб».

Всех отдыхающих хозяйка делила на несколько категорий, в зависимости от поведения, средств к существованию, полезных знакомств и прочих возможностей. В этом огромном диапазоне были серьезные отдыхающие, которые вовремя ходили на море, вовремя обедали, вовремя ложились спать, ездили на экскурсии, ежедневно покупали фрукты и не скупились на подарки хозяйке; разные праздноболтающиеся, которые жили вне всяких расписаний, сколачивали всевозможные компании, выпивали и курили; и просто голодранцы, которых она, хозяйка, приютила только в силу своей мягкотелости. В отдельную шкалу заносились москвичи, поскольку хозяйка каждую зиму наведывалась в столицу за «стоящими покупками» и нуждалась в адресах, где могла бы остановиться.

Муж хозяйки работал механиком в Алуште. При жене он хранил молчание – казалось, его деспотичная супруга надела на него незримый намордник. Стоило ему раскрыть рот, как она метала в его сторону такую свирепую гримасу, что он тут же смолкал. Казалось, она вот-вот накинет на него и смирительную рубашку или повернет спиной и даст коленом под зад. Но в этот вечер хозяйка то ли была в благодушном настроении, то ли на время задумалась, подсчитывая баснословные доходы, так или иначе, но он вырвался из-под ее контроля, разговорился и подавил отдыхающих прямо-таки немыслимой эрудицией.

– Он очень умный, такой умный, что прямо не знаю, – сказала хозяйка, когда он ушел.

Она хотела еще что-то добавить, но ей не хватило слов. Видимо, она имела в виду: «Скажите спасибо, что он еще сидит рядом с вами, отвлекается на пустяки». По ее понятиям все, что не приносило реальной, ощутимой выгоды, не имело смысла.

Когда окончательно стемнело, Ирина легла на отведенном ей ложе под узловатой алычой. Трещали цикады, где-то в листве клекотали устраивающиеся на ночлег птицы, то и дело хлопала калитка – возвращались отдыхающие; из-под навесов слышались голоса, в соседнем палисаднике женщина поливала цветы и за что-то ругала сына; на улице кто-то тренькал на гитаре. Засыпая, Ирина увидела перед собой Мытищи, маленькую уютную квартирку, дочку и мужа; какие-то невидимые нити потянули ее в родные места. «Ничего, – подумала она. – Две недели пролетят незаметно, а здесь так красиво, да и подлечиться нужно».

Ночью Ирина несколько раз просыпалась, ей показалось – кто-то кидает в нее гальку, но утром увидела, что все одеяло в алыче; не вылезая из-под одеяла, она наелась сочных перезрелых плодов.

Выйдя на улицу, Ирина услышала, что ее окликнул сын соседки, черный от загара мальчуган.

– Вы только вчера приехали? Сразу видать, вся беленькая, просто жуть… На пляже уже были, да? Там вода не очень. На скалах лучше. Могу показать.

Позже Ирина заметила, что мальчишка невероятный бахвалец: целыми днями стоял подбоченясь на скале в конце пляжа; чуть завидит отдыхающих, «мама мия-а!» – крикнет и бросается в море. Вылезет, ждет следующих зрителей.

День был тихий и жаркий. Ирина долго не выходила из воды: плавала к буйку и там, лежа на спине, качалась на волнах или ныряла и рассматривала медуз, водоросли, раковины.

На пляж пришли знакомые минчане и Ирина заспешила к ним. Его звали Анатолий, ее – Елена.

– Ну как устроились? – спросил Анатолий Ирину, когда они расположились под тентом.

Ирина начала рассказывать, но Елена ее перебила:

– А у нас в доме одни мужчины кавказцы. Смотрят, прямо раздевают догола. Я бы никогда не приехала сюда одна. Мы больше сюда не приедем, на Рижском взморье намного приятнее… Конечно, море здесь лучше, но публика там – не сравнить. Здесь прямо цыганский табор. Все галдят и жуют, вон смотрите – повсюду корки от арбузов и дынь, косточки от персиков, огрызки яблок. И потом, это пекло, прямо дышать нечем.

– Ну нет, дорогая, ты сгущаешь краски, – Анатолий обнял жену. – Погодка здесь отличная. Вот только действительно шумновато. Мы на будущий год укатим в восточный Крым. Там вроде посимпатичнее. И Ирину пригласим с нами. Поедете?

Ирина только улыбнулась.

В полдень они втроем пообедали, затем сидели на набережной под деревьями. К этому времени большинство отдыхающих уже попряталось от зноя в свои обители, только стойкие влюбленные оставались на пляже. За их нравственностью зорко следил милиционер Петя. Он медленно вышагивал за деревьями и делал вид, что следит за порядком на дороге, но на самом деле косил глаз в сторону парочек. По шоссе то и дело на бешеной скорости проносились местные автомобилисты, но Петя почему-то не замечал их лихачества, зато стоило влюбленным обняться, как Петя хмурился и подкрадывался к ним. Спрятавшись за пляжную кабину, Петя дожидался момента, когда молодые люди начинали целоваться. Тогда, одернув форму и поправив фуражку, Петя подходил к влюбленным и отчитывал за «безнравственное поведение на пляже». Ирина заметила, что милиционер и на набережной останавливал молодых людей в слишком смелых одеждах и делал им внушение.

– В центре поселка хулиганят – милиция не замечает, – возмутилась Елена, – а здесь штрафует за шорты и купальники. Мне рассказывала одна отдыхающая, что иногда они приводят молодую девушку в отделение и спрашивают: «Ты и у себя в городе так ходишь?! И тоже со всеми целуешься?». Прямо измываются, грозят написать на работу. И девушка унижается, просит не сообщать, плачет… Портят людям отдых. Просто возмутительно!

На вторую ночь хозяйка, как и обещала, переселила Ирину на застекленную террасу – там было просторно и в открытые окна вливался чистый, мягкий воздух. Пока Ирина раскладывала вещи, на свет слетелось множество бабочек, они кружили около лампы и громко трепетали.

Терраса находилась на втором этаже и с нее двор напоминал высохший колодец, дно которого пересекали полосы света от полуоткрытых дверей пристроек. Полосы высвечивали квадратные плиты дорожек и скамейки посреди двора, плетеные корзины, кувшины из необожженной глины, сохнущие на веревках купальники. Впечатление колодца двор производил еще и потому, что от многочисленных строений отражалось громкое эхо. Каждое слово, произнесенное в закутках, моментально многоголосо повторялось и не стихало до тех пор, пока на него не наслаивалось другое слово или еще какой-нибудь звук. Словно акустический магнит двор притягивал все звуки с улицы, даже вздохи гуляющих влюбленных. А влюбленные бродили по поселку всю ночь. Случалось, они подходили слишком близко к дому и тогда хозяйка, ворча, поднималась по ступеням к террасе и с верху окатывала влюбленных водой из бутыли, при этом громко сетовала на «разных полуночников, которые мешают спать порядочным людям».

В ту ночь Ирина не могла уснуть. Она лежала на кровати, смотрела на крупные звезды в оконном проеме и размышляла: «Какой-то странный, романтический поселок – здесь столько влюбленных! Может быть, они просто договорились здесь встретиться? А может, здесь познакомились? Наверно, на отдыхе все упрощается, беззаботность снимает условности, и знакомства завязываются легко, кто знает…». Переполненная впечатлениями, Ирина чувствовала себя усталой, но влюбленные мешали ей уснуть. «И почему они меня так волнуют? – подумалось ей. – Какое мне до них дело? Ведь у меня все хорошо: прекрасный муж, дочка… Все подруги мне завидуют…».

На пляж Ирина пришла поздно.

– На танцах вчера были? – встретил ее Анатолий.

– Какие танцы, о чем вы говорите? – улыбнулась Ирина. – Мне уже тридцать лет, я старая… Здесь столько молодых красивых девушек. Эти танцы для них, а мне они ни к чему.

После обеда Анатолий с Еленой поплыли на прогулочном катере к знакомым в Ялту. Ирина, отправив домой открытку, вернулась на пляж, искупалась и легла на полотенце загорать. Мужчины, отдыхающие поблизости, засматривались на одинокую стройную женщину; некоторые из них подходили, предлагали «совершить вместе заплыв» или покататься на лодке, но Ирина благодарила и вежливо отказывала.

Ближе к сумеркам, когда на набережной начались вечерние гуляния, Ирина снова стала обращать внимание на влюбленных. Это происходило непроизвольно. Все отдыхающие выглядели разомлевшими, размякшими, движенья их были медлительными, словно растянуты, и только на влюбленных не действовал южный климат. Одни из них без умолку болтали, другие шли молча, обнявшись, с застывшими улыбками на лицах. Ирина вспоминала, как и они с мужем когда-то тоже бродили по окрестностям Мытищ, как дрожали их голоса, какими робкими, неумелыми были их поцелуи… Последние годы их жизнь вошла в спокойное русло. Они любили друг друга, но не было у них прежнего горенья, прежней страсти. Раньше Ирина никогда об этом не задумывалась, а вот теперь, увидев чужую любовь, впервые посмотрела на свою жизнь со стороны.

Поздно вечером, когда Ирина пыталась уснуть, в нижней комнате собралась компания мужчин. Они громко двигали стульями, наперебой обсуждали футбольный матч, гремели кружками, чиркали спичками, смеялись, кашляли. Прислушиваясь к их голосам, вдыхая доносившиеся снизу запахи, Ирина испытывала какое-то смутное беспокойство.

На следующее утро Анатолий с Еленой сообщили Ирине, что уезжают в Ялту.

– Знакомые обещали устроить нас в пансионат, – пояснила Елена. – Там публика приличнее, и все условия. А здесь даже душа нет. На губах все время соль и кожа соленая…

Ирина проводила минчан до автобусной остановки, и сразу загрустила; брела вдоль моря к поселку и снова вспомнила Мытищи и родных, но, странное дело, почему-то ее не потянуло домой, как в день приезда, ей вдруг захотелось еще побыть здесь, на курорте, только не хотелось оставаться одной.

– Сегодня на террасе переночует один наш родственник, – сказала хозяйка, когда Ирина вечером появилась во дворе. – Больше его негде устроить.

Поднявшись на террасу, Ирина увидела за столом огромного мужчину с грубым небритым лицом – громко чавкая, он уминал колбасу с булкой. Около стола стояла раскладушка.

– Присаживайся, угощайся, – пробасил верзила.

Ирина поблагодарила и быстро спустилась вниз, к хозяйке.

– Как же так? – тихо спросила она. – И он там… и мы вместе будем ночевать?

– Ну и что? В поезде-то спишь, а здесь не можешь? Чего испугалась-то? Он тебя не съест.

Ирина легла на кровать не раздеваясь и всю ночь не сомкнула глаз – все всматривалась в угол, где завалился мужчина, все думала, не набросится ли он на нее. Даже когда мужчина храпел, Ирина думала, что он просто притворяется и только выжидает момент, когда она закроет глаза – на этот случай даже взяла в постель туфлю, приготовилась стучать в перегородку, звать соседей.

Мужчина проснулся чуть свет, зевнул с рычанием, растер затекшие ноги и руки. Потом спустился к рукомойнику, долго плескался, крякал и гоготал, потом поднялся на террасу, оделся и… вынул из под стола две сетки с игрушками.

– Детишкам в подарок купил! – подмигнул Ирине. – У нас, в Старом Крыму, игрушек совсем нет. Счастливенько отдохнуть, сестренка! – насвистывая, он затопал по ступеням.

На пляж Ирина пришла во второй половине дня. На ее месте около камней расположилась компания художников с этюдниками. Они наперебой что-то рассказывали друг другу и громко смеялись. Сидящие невдалеке отдыхающие прислушивались к художникам, пододвигались ближе, начинали улыбаться. Ирина тоже хотела присесть рядом, но все-таки прошла мимо и постелила полотенце у самой воды.

Среди художников особенно оживленным был высокий блондин с приветливым, располагающим к себе лицом. Он говорил больше всех и то и дело кивал и махал рукой кому-то на набережной. Оборачиваясь, Ирина несколько раз встречалась с его взглядом, и тогда блондин на минуту умолкал и улыбался ей дружелюбно и просто.

Вскоре художники всей компанией шумно вошли в море и, весело перекликаясь, поплыли к буйку.

В тот день Ирина загорала дольше обычного, и кожа у нее сильно покраснела; перед сном она растерла себя одеколоном, но все равно сожженное тело ныло всю ночь. Утром хозяйка сказала ей:

– Ты ж вся обгорела, милая! С нашим солнцем шутить нельзя. Ты вот что – сегодня на море не ходи, а отправляйся-ка в лес. Там полно грибов, шиповника, шелковицы, кизила. Ягоду принесешь, варенье наварю. Возьмешь домой, своих угостишь.

Лес начинался на склоне горы, которая подступала к поселку. Часа три Ирина бродила по полянам со множеством упругих цветов и ручьев, сбегавших с горы; набрала целую сумку белых и ягод, а когда вышла на опушку, неожиданно увидела перед собой мужчину. Он стоял к ней спиной, высокий, в рубашке-размахайке, белой кепке и белых брюках.

Ирина хотела свернуть, но мужчина обернулся, и Ирина узнала в нем блондина, который был на пляже. Только теперь Ирина заметила в его руках кисти, а около кустов – мольберт на треноге.

– Вот это чудо! – улыбаясь, воскликнул блондин. – Из леса вышла не русалка, не колдунья… Живая женщина! Потрясающе!

Он подошел к остановившейся в нерешительности Ирине, поздоровался. На вид он был чуть старше ее, загорелый, красивый.

– Мы вчера виделись на пляже, верно? – спросил он и, когда Ирина непроизвольно кивнула, выпалил:

– Знаете что, попозируйте мне.

Блондин подбежал к мольберту и поднес его ближе к Ирине.

– Нет, нет, – в замешательстве произнесла Ирина и направилась к поселку.

– Я вас провожу.

Блондин сложил мольберт и догнал Ирину.

– Откуда эта прекрасная женщина? Из Ленинграда? У всех ленинградцев какие-то одухотворенные лица.

– Нет, нет. Вы ошиблись. Я почти из провинции.

– В самом деле?

– Да. Так что ничего для вас интересного.

– Наоборот. Еще интереснее. А все-таки откуда?

– Вы, наверно, из Москвы, – сказала Ирина. – И, наверно, слышали про Мытищи?

– Конечно. Но какая же это провинция?! Почти Москва. А я живу с другой стороны Москвы. В Люберцах, знаете?

Ирина кивнула.

– Значит, встретимся посередине – в Москве, – засмеялся он и протянул руку: – Олег.

– Ирина.

– Вы здесь одна или с мужем?

– Одна. Муж работает и сидит с нашей дочкой.

Они подошли к дому Ирининой хозяйки.

– До свидания, – улыбнулась Ирина.

– Давайте вот что, – Олег дотронулся до ее руки, – сходим вечером в ресторан? Знаете открытый ресторанчик на набережной? Поговорим, поближе познакомимся.

– Хорошо, – улыбнулась Ирина и покраснела от внезапной смелости.

К вечеру Ирина дольше обычного приводила себя в порядок – за многие годы она впервые шла на свидание и сильно волновалась.

У ресторана он стоял со своими друзьями, но, завидев Ирину, сразу отделился от них и пошел ей навстречу, а когда они вдвоем прошли мимо художников, шутливо им бросил:

– Наконец-то от вас отделался. Теперь у меня начинается настоящий отдых.

Олег вел себя легко и свободно, как обычно держатся уверенные в себе люди, но Ирину это не отпугивало. «Вот только он, наверно, часто знакомится с женщинами», – подумала она.

– А что подумают ваши друзья? – спросила Ирина, когда они сели за стол.

– Ну конечно, то, что есть на самом деле: что мы понравились друг другу и не можем наговориться, – он улыбнулся открытой бесхитростной улыбкой. – Давайте, Ирина, скорее выбирайте, что будем есть. Я ужасно голоден, ведь прямо от мольберта. Вас писал. По памяти. Как вернулся в свою хибару, так и начал. Потом покажу.

Ирина смутилась и опустила глаза.

Сделав заказ официанту, Олег достал сигареты.

– Вы, конечно, не курите?

– Нет, – подтвердила Ирина.

– Ну и правильно. Женщине совсем необязательно курить. А давно вы здесь отдыхаете?

– Скоро неделю.

– А мы с друзьями уже второй месяц. Правда, несколько раз ездили на этюды по побережью.

– У вас такие большие отпуска?

– Нет. Берем за свой счет. Для работы с натуры.

Он рассказал о себе, о том, что живет с матерью, закончил Строгановку и работает на комбинате, где делают витражи, был женат…

– Вначале все было хорошо, – говорил Олег, – а потом начались ссоры. Знаете, как это бывает, вроде ни с того ни с сего. Не то, что мы разные, нет. Просто редко бывает, когда у двух людей все желания совпадают. То ей вдруг хотелось интересно провести время, развлечься, а мне – поработать. Я ведь на комбинате только деньги зарабатываю. Работа там унылая, а дома занимаюсь живописью. Я серьезно отношусь к живописи… Ну а иногда мне хотелось побыть в компании друзей, а ей – посидеть дома, почитать. Вроде бы мелочи, а с них все и началось… Но вообще серьезная работа несовместима с праздностью. Ради одного приходится отказываться от другого… Потом покажу вам свои работы, здесь успел кое-что сделать. О живописи я могу говорить часами, здесь главное – меня вовремя остановить…

– А чем занималась ваша жена?

– Училась в экономическом техникуме. Ей было всего двадцать лет, а мне двадцати два, что вы хотите?

– А дети у вас есть? – Ирина проявляла все большую заинтересованность.

– Откладывали на будущее. Жена ведь еще училась, и мы решили завести ребенка попозже, но… – Олег горько поджал губы, – потом было уже поздно. Да что мы в самом деле завели эту тему! – он улыбнулся. – Хотите расскажу, как я подрабатывал в одной конторе? Я вас еще не заговорил, нет? Это я разболтался, потому что мне с вами хорошо… Я тогда еще учился и днем по два-три часа бегал в контору, чертил дурацкие графики. У нас там был шеф – чудак. Как-то дал мне задание: склеить из бумаги простыню и вписать в нее таблицы. Корпел я над этими таблицами месяца два, склеил настоящего морского змея, он свисал со стола и тянулся через всю контору. Однажды кто-то шел мимо, задел и порвал половину. «Не буду, – думаю, – снова склеивать. Покажу ему и так». И знаете, шеф даже не заметил. Ему, оказывается, эти таблицы были и не нужны. Он просто загрузил меня работой… – Олег засмеялся и положил ладонь на руку Ирины.

Он держался спокойно и просто, в нем все было естественно, без всякого обмана, и Ирине тоже захотелось что-нибудь рассказать.

– А мой шеф ходит со слуховым аппаратом, – начала она, весело улыбаясь, – хотя все прекрасно слышит, представляете? А на собраниях он дремлет. Раз мне нужно было что-то ему передать. Я подошла, а он слушает музыку… От слухового аппарата провода тянулись в карман, а там был радиоприемник, представляете?

Они оба рассмеялись. Олег подсел к Ирине ближе, обнял ее за талию и кивнул на заходящее солнце:

– Посмотрите, какой закат, какое пиршество красок, какой неуемный цвет!..

Ирина взглянула на красное марево и вспомнила, как несколько дней назад тоже любовалась закатом. «Странно, – подумалось ей. – Он художник, а я секретарша, но у нас так много общего. А вот мой муж никогда не замечает красоты…». От запахов разогретой за день листвы, от прикосновений этого веселого и умного мужчины Ирине стало необыкновенно легко и бездумно. Она сидела и по-детски улыбалась, и только потом, когда они вышли из ресторана, она снова вспомнила про мужа и поджала губы. Он это заметил:

– Что случилось?

– Ничего особенного, – нетвердым голосом ответила Ирина. – Со мной давно ничего не случается. Я живу обычно… Работа, семья. Вот первый раз выбралась к морю.

– Обидно. А почему все так?

– Давайте не будем об этом, – в этот замечательный теплый вечер Ирине совсем не хотелось говорить о своем замужестве.

Олег обнял Ирину.

– Давайте зайдем ко мне. Посмотрите работы. У меня есть инжир. Вы любите инжир?

Ирина заколебалась, но потом подумала, что нет ничего плохого, если она взглянет на картины и на свой портрет.

– Только ненадолго.

В поселке было темно. Жара спала, но в воздухе все же ощущалась горячая тягучесть. Несмотря на поздний час, встречалось много гуляющих, и Ирине казалось, что все осуждающе смотрят на нее. Она понимала, что поступает неправильно. «Ну и пусть, – думала она. – Я всю жизнь поступала правильно, как надо, а может, поступать правильно не значит поступать хорошо», – какая-то новая, слишком разумная мысль мелькнула в ее отяжелевшей голове.

Олег снимал фанерную пристройку к дому на окраине поселка. В комнатушке был беспорядок: на кровати – махровое полотенце, на столе – инжир, сигареты, краски, на полу – ласты и трубка для плавания, и все стены были завешаны такими красочными видами моря, гор и натюрмортами, что у Ирины захватило дух.

– Очень красиво, – только и смогла проговорить она.

– А вот последнее, – Олег открыл этюдник. – Но пока эскиз.

На картоне у леса, освещенного солнцем, стояла женщина с сумкой. Женщина отчетливо напоминала ее, Ирину.

– Узнаете? – спросил он.

Расхаживая вокруг стола, Олег начал рассказывать о своей живописи. «Какой он хороший! – подумала Ирина. – Как любит свою работу!»

– Спасибо, что вы со мной, – Олег подошел к Ирине. – Сегодня рай в моем шалаше, – он вдруг обнял Ирину и приник к ее губам.

Поцелуй был таким долгим, что перед Ириной все закружилось и она закрыла глаза; ее руки вначале слабо сопротивлялись, но потом, сами собой, без ее воли, начали обвивать его шею.

Под утро он проводил ее, на прощанье еще раз поцеловал и сказал, что будет ждать на пляже в полдень.

Когда Ирина проснулась, было шесть часов утра, и к морю уже шли любители утреннего солнца – наиболее благоразумные из отдыхающих.

Снова начинался жаркий, безветренный день, такой же, как и предыдущие, но для Ирины этот день был необыкновенным – пока она одевалась и причесывалась, улыбка не сходила с ее лица.

В полдень Ирина пришла на пляж, но Олега там не было. Искупавшись, она легла на свое обычное место и стала нетерпеливо вглядываться в набережную.

Олег появился только к вечеру, когда она уже вся извелась от ожидания.

– Привет! – сказал, присаживаясь.

Ирине показалось, что он поздоровался как-то искусственно весело.

– А я прособирался, – объяснил Олег. – Мы с друзьями ночью уезжаем в Карадаг, дня на два-три, писать этюды.

Ирина опустила голову – ей казалось невероятным, что сразу же после их встречи он уезжает. «И почему не приглашает меня? – подумалось ей. – Что произошло? Почему он так переменился, ведь вчера все было замечательно?».

– Ты уже плавала? – обратился он к ней.

Ирине опять показалось, что он спросил это слишком спокойно. У нее даже возникло предчувствие – они расстаются навсегда. «Неужели он может просто так взять и уехать? – взволнованно подумала она. – Неужели я обманулась, и он только играл в хорошего, а на самом деле оказался ловким типом? Нет, не может быть! Он был таким искренним. И так хорошо рисует. Человек, который так рисует, не может быть плохим. Здесь что-то не то».

– Может, мне тоже окунуться? – произнес Олег в нерешительности.

– Ты вернешься? – она пристально посмотрела на него.

– Конечно. Я же еще должен дописать твой портрет, – на его лице появилась натянутая улыбка, отдаленное подобие вчерашней улыбки. – Пожалуй, лучше искупаюсь в Карадаге, а то еще нужно уложить краски и картон… Значит, до встречи через два-три дня. Не скучай! – безжалостно сказал он, чмокнул Ирину в щеку и пошел в сторону набережной.

Три дня Ирина ходила потерянная, все пыталась разгадать причину его неожиданного отъезда, все время мучительно думала: хороший он человек или ветреный? На четвертый день не выдержала и рано утром подошла к его пристройке.

На оконной занавеске висел сохнущий женский купальник. Ирина заметалась вдоль изгороди, вначале хотела ворваться в пристройку и крикнуть: «Негодяй!». Потом решила убежать к себе, собрать вещи и уехать из этого проклятого поселка, но неожиданно в пристройке раздался незнакомый мужской голос, и вскоре оттуда вышел молодой человек, а за ним – девушка. Они явно недавно приехали – были белокожие.

– Простите, а где Олег, художник? – обратилась к ним Ирина, еле сдерживая дрожь в голосе.

– Не знаем. Мы только что приехали, – разноголосо ответили молодые люди.

– Только чемодан распаковали, – доверительно сообщила девушка.

– Насчет художника спросите у хозяйки, – сказал парень. – Мы не знаем.

Хозяйку, полную круглолицую женщину в сарафане Ирина разыскала на винограднике.

– Уехал, – объяснила хозяйка. – Сказал: «Через два-три денька вернусь». Но я-то знаю этих художников. Они и на две недели уезжали. Они, художники, ведь все немного того, – она покрутила согнутым пальцем у виска. – То рисовал как одержимый – мне одну картинку подарил, то гулял как не знаю кто… Вещи оставил. Я их выставила на террасу и пока пустила одних… Когда приедет, устрою куда-нибудь. Разберемся… А ты ему кем будешь? Знакомая? А, ну понятно… Так что жди. Наша бабья участь – ждать. Я вон сколько своего жду. Как война кончилась, – хозяйка зашмыгала носом и отпугнула дроздов, которые усердно клевали лозу.

Ирина ждала еще несколько дней. «Как гадко так обманывать! – думала она. – И как я могла ему поверить?!». «Я должен дописать твой портрет», – вспоминала его слова, и обида и злость переполняли ее.

К концу отпуска Ирина сильно заскучала по дому, она поняла, что ее настоящее счастье там, а здесь была просто авантюра, глупость. «Дура, проявила слабость, – злилась она на себя. – Мой муж в сто раз лучше его. Спокойный, уравновешенный, не болтун».

В день отъезда Ирина в последний раз обошла поселок, в последний раз прошлась по набережной, спустилась на пляж и вдруг увидела его друзей художников – они понуро сидели у штабеля лежаков. Заметив Ирину, один из художников подошел к ней:

– Извините, кажется, это вы были с Олегом тогда в ресторане?

– Да, – торопливо произнесла Ирина. – А что?

– Он в больнице… Мы ездили в Карадаг на этюды… он сорвался со скалы… У него сотрясение.

В полной растерянности Ирина стояла и смотрела на пологие длинные волны с белыми вспышками пены – они накатывались на гальку и с шипением сползали назад, на пляже, как обычно, галдели отдыхающие и над всем огромным пространством кружили чайки.