Текст книги "День Расплаты (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– И магический потенциал у него просто уму непостижимый, – добавил Сэм. – Я сам лично видел, как он управляет игрушечной машинкой не при помощи пульта управления, как делают обычные дети, а… силой мысли. Магия – это уже от мамы.

– Ну нет! – засмеялась Кайса. – Я маг Жизни, а это совсем другое. Проделать такой фокус с игрушечной машинкой я бы не смогла.

– Ты просто не проб… Стой! Вон они! Я их вижу!

Я резко обернулся, и в то же мгновение мою грудь пронзила дикая боль – в меня стреляли. Я тут же упал на землю, пытаясь не закричать.

– Локи, беги! Мы задержим их! – крикнул мне Сэм, открывая по наёмникам ответный огонь.

Я хотел ответить, что не брошу их с Кайсой, но не смог – я знал, что если открою рот, вместо слов у меня вырвется отчаянный вопль, настолько неистовой была боль. Повезло ещё, что они попали не в сердце, иначе я был бы уже давно мертв.

Я пытался встать, но не мог – боль буквально приковывала к земле, и я с трудом соображал, что происходит. Первой мыслью было, что нужно хоть частично исцелить рану при помощи Пересмешника (аномалия для этого нужна очень слабенькая, и на пространстве она вряд ли скажется). Но вторая мысль первую опровергла – я вспомнил, что артефакт отдал Кайсе.

Когда я немного пришёл в себя, мне удалось чуть приподняться на локте и наблюдать за ходом сражения, из которого я уже по несчастью выбыл. Кайса и Сэм пытались заблокировать наёмникам доступ ко мне, но получалось у них это из рук вон плохо. Слабенькие бластеры моих друзей не могли пробить металлическую броню. Участники сражения разбились на пары: с одним из наёмников билась Кайса, а с другим – Сэм. Я видел, что мои друзья терпят поражение, но ничего не мог поделать.

На пике сражения случилось невероятное. Там, где Кайса билась со своим противником, неизвестно почему прогремел взрыв. Меня, Сэма и второго наёмника просто отбросило в сторону взрывной волной, но и нам мало не показалось. А от Кайсы и её врага, наверное, и следа не осталось.

Я, теша себя наивной надеждой, что это не так, нашёл в себе силы поднять голову и посмотреть. На месте взрыва образовался настоящий пустырь, и даже трава обратилась в пепел. А ровно по центру этого клочка выжженной земли как ни в чём не бывало лежал артефакт-пересмешник.

Разумеется, без него этот таинственный инцидент не обошёлся. Я не мог понять лишь одного – почему он откликнулся на чувства Кайсы, которая трикстером не являлась. А может, Пересмешник действовал по собственной воле – от него всего можно ожидать…

Выживший наёмник кинулся к артефакту, чтобы его подобрать. Я понимал, что Пересмешник – вещь ещё более ценная, чем диск, и потому очень перепугался, но, как выяснилось, напрасно – мой артефакт умел за себя постоять. Едва рука бойца коснулась Пересмешника, наёмник тут же взвыл от боли и отскочил на несколько метров, а сам артефакт вдруг загадочным образом оказался у меня в руке.

Наёмник решительно направился ко мне – взрывная волна выбила из его рук бластер, и теперь он мог убить меня только вручную. И ему удалось бы совершить задуманное, если бы не Сэм, преградивший ему дорогу.

Выглядел Воитель просто ужасно: при падении он разбил себе нос и содрал с локтя кожу, а кроме того, бластера при нём тоже не наблюдалось. Завязалась рукопашная драка, а я тем временем пытался сосредоточиться на своей ране и исцелить её, чтобы встать на ноги и помочь Сэму, который в сражении явно проигрывал.

Да, на тренировках всё было куда проще. Сейчас мысль о том, что моего друга могут с минуты на минуту убить, заглушала все остальные, и было очень сложно абстрагироваться и хладнокровно заняться своим ранением. Нестерпимая боль в районе груди тоже не способствовала ясности мышления, но к этому за четыре года я уже успел привыкнуть.

Через пару минут я, хоть и не был ещё окончательно исцелён, смог пересилить чуть утихшую боль и, схватив свой бластер, метнулся к другу на выручку. Незаметно подойдя сзади, я выстрелил наёмнику прямо в затылок, но долей секунды ранее он успел всадить в грудь обессилившего в схватке Сэма острый нож.

Воитель издал исступленный стон. Я понял, что опоздал. В первую же секунду я понял, что всё кончено, но зачем-то пытался убедить себя в обратном.

– Сэм, всё будет хорошо, слышишь! – сказал я приятелю, садясь возле него на колени. – Смотри мне в глаза! Я спасу тебя, обещаю.

Я понятия не имел, как это сделать, но твердо знал, что не могу позволить Сэму погибнуть.

– Нет, – Воитель с трудом покачал головой. – Уже поздно, Локи.

– Ты не можешь умереть!

– Тут ничего не сделаешь, прости.

– Нет, ты прости, – я почувствовал, что глаза у меня покраснели, а с губ вот-вот сорвётся стон, хотя обычно я плачу бесшумно. – Я не должен был втягивать вас в это.

– Нет, должен был. Ты выполнял своё задание, и ты справился с ним. Ты молодец, ты все сделал правильно.

– Мне так стыдно перед тобой! Перед Кайсой! Я не хотел… Не хотел, чтобы так вышло.

– Я знаю. Слушай, Локи… – Сэм умирал, и говорить ему было всё труднее, – пожалуйста, позаботься о Ричарде.

– Само собой, Сэм. Я привезу его на базу и отдам Агентам, а они уже придумают, что с ним делать. Наверное, пристроят в какую-нибудь хорошую семью.

– Нет, – Воитель слегка повёл головой из стороны в сторону. – Я не об этом. Я хочу, чтобы ты воспитал его, как… родного сына.

– Что? Но, Сэм, я не отец, и вряд ли смогу…

– Пожалуйста. Обещай мне, – тёмно-синие глаза Сэма смотрели так пристально, что я просто не смог отказать.

– Хорошо. Обещаю.

Сэм не ответил. Его глаза закрылись навеки.

То, что я испытал в тот момент, никакими словами не передать. Я чувствовал, как кровь фонтаном ударила в голову, и никакого отношения к моей ране это не имело.

Я упал на траву, даже не почувствовав удара о землю, и долго лежал, глядя на ярко-голубое небо, на котором не было ни единого облачка. Лежал и не понимал, как небо может оставаться чистым, как солнце может по-прежнему приветливо светить, как могут беззаботно петь пташки после всего, что здесь случилось.

Мыслей в голове не было – их затмила невыносимая боль, которая прорывалась наружу с бурным потоком слез. Меня бросило в жар, как бывает всегда, когда эмоциональное напряжение достигает своего апогея.

Даже не знаю, сколько я пролежал бы так, если бы внезапно не сработало моё средство связи. Я поглядел на номер и понял, что вызывает меня Фригга.

– Диск в порядке, можешь не беспокоиться, – сказал я ей, даже не пытаясь скрыть в своём голосе слёзы – на это просто не было сил. – Надеюсь, эта твоя информация хоть на сотую часть стоила жизней моих друзей!

– Сэм и Кайса, да? – голос матери заметно дрогнул. – Мне жаль, Локи, очень. Ты-то сам как?

– Не знаю, – честно ответил я. – Меня не покидает ощущение, что я умер вместе с ними, и с тобой сейчас говорит мертвец. – Я знал, мама поймет и не станет давать глупых комментариев вроде «Мертвецы ведь не разговаривают».

– Так бывает всегда, когда теряешь близких. Но ты справишься с этим, я уверена. Возвращайся на базу.

– У них в доме остался ребёнок, – сквозь слёзы проговорил я. – Маленький ребёнок, пять лет.

– Несчастный малыш. Ты привези его на базу, а я что-нибудь придумаю.

– Не надо. Сэм уже всё придумал. Он хотел, чтобы я воспитал мальчика, и я дал ему обещание.

– Если дал, то надо его сдержать. Но ты всё равно бери ребёнка с собой, я постараюсь помочь. До встречи.

Мысль об оставленном дома Ричарде слега привела меня в чувство. Я должен был идти к нему, чтобы объяснять ситуацию. Но не мог же я бросить тело своего друга.

Через десять минут я уже стоял и смотрел на красные языки огня, призванные упокоить Сэма навеки. Я смотрел, как он горит, и мне казалось, что я сам горю вместе с ним изнутри, и ничто не в силах затушить этот огонь, ничто не в силах помочь.

«Почему я теряю всех, кто мне дорог?» – раз за разом задавал я себе один и тот же вопрос. – «Сначала была Дана, теперь Сэм и Кайса, скоро придет очередь моей матери. Можно подумать, что я проклят и обречен на вечное одиночество».

Потерю Даны я переживал совсем по-другому, хоть и тоже очень тяжело. Наверное, всё объяснялось тем, что о гибели Пантеры я узнал со слов матери, а Кайса и Сэм погибли у меня на глазах, погибли, защищая меня.

Именно из-за этого обстоятельства к чувству горечи примешивалось глубокое чувство стыда. «Это ты виноват! Из-за тебя они умерли!» – стучало у меня в голове. – «Если бы они были тебе по-настоящему дороги, ты ни за что не пошёл бы к ним, ты справлялся бы своими силами! Но ты предпочёл трусливо спрятаться за их спинами. Их смерть на твоей совести! Ты убил их!»

Эти ядовитые мысли никак не желали отпускать. Они давили на сердце тяжёлым грузом, и мне казалось, что я никогда не смогу справиться с этим, никогда не смогу ничему радоваться, потому что всегда буду помнить – Сэм и Кайса погибли из-за меня.

Костёр уже давным-давно догорел, даже угли остыли, а я всё никак не мог найти в себе силы для того, чтобы уйти от пепелища. Мне не хотелось никуда идти, не хотелось ничего делать, не хотелось жить. Я чувствовал, что сломался, и уже почти мечтаю о смерти, ведь она избавит от боли и угрызений совести, но знал, что умирать мне нельзя.

«Ты должен доставить на базу диск», – строго напомнил я себе, пытаясь успокоиться. – «Ты должен позаботиться о Ричарде, Сэм ведь просил тебя. Ты должен будешь, в конце концов, занять место матери».

Как много «должен»! Но что я мог с этим поделать? Такая уж у меня судьба.

И вновь подумав о ребёнке, который не находит себе места, я глубоко вздохнул, бросил прощальный взгляд на то, что осталось от погребального костра, прошептал «простите» и, рывком развернувшись, направился к дому, в котором ни о чём не подозревающий малыш ждал своих родителей.

========== Возвращение ==========

Я понимал, что надо торопиться, но всё равно не мог заставить себя идти быстрее, потому что в глубине души очень боялся предстоящего разговора с Ричардом. Даже не то, что разговора – по правде говоря, мне становилось страшно от одной лишь мысли, что придется посмотреть ему в глаза. Конечно, я чувствовал себя ужасно виноватым перед этим ребенком, ведь это по моей милости он остался без родителей.

«Вот как, как я скажу ему об этом?» – мысленно спрашивал я, когда уже взошёл на крыльцо и в нерешительности остановился у порога. – «Ведь он, наверное, даже ни разу в жизни не слышал про смерть, а тут такое… Хотя оно, возможно, и к лучшему: если удастся грамотно преподать информацию, ребёнок не будет сильно страдать».

И всё равно было страшно. Мне казалось, что, увидев перед собой Ричарда, я не выдержу и заплачу. Но медлить было нельзя – меня ждали на базе, и потому надо было решаться сию же минуту.

«Чем быстрее всё начнется, тем быстрее закончится», – я глубоко вздохнул, а затем решительно постучал в дверь.

– Ричард! – слегка охрипшим голосом позвал я. – Ричард, открой, это я – Локи.

Дверь отворилась почти сразу.

– Привет, – улыбнулся малыш, наивно и доверчиво рассматривая меня своими большими светло-зелёными глазами. Глядя в них, я просто не мог не вспоминать Кайсу. – А мама и папа скоро вернутся?

Голос мальчика звучал абсолютно спокойно, и оттого мне сделалось только больнее – ребёнок даже мысли не допускал, что его родители не придут, и я не знал, как сказать ему об этом. Моё горло как будто сдавило металлическим обручем: я не мог говорить и даже нормально дышать. Я изо всех сил старался сдержать слезы, потому что считал постыдным плакать при ребёнке, но крупные прозрачные капли всё равно выступили на глазах, и мне не удалось скрыть это от Ричарда.

– Ты что, плачешь? – искренне удивился ребёнок. – Но ты же взрослый. Я думал, что взрослым нельзя плакать.

– Да… нельзя, – каждое моё слово сопровождалась жгучей болью в горле и сердце. – Но иногда… не получается не плакать.

– Ничего, скоро придёт мама. Она заварит тебе травяного чая, и тебе станет лучше. Она всегда так делает, если я плачу.

– Ричард… Твоя мама… она не придёт. И папа тоже.

– Они что, завтра вернутся? – ребёнок всё так же наивно смотрел на меня.

– Нет. Ни завтра, ни через месяц, ни через год, никогда! – выпалил я на одном дыхании.

– Не может такого быть, – Рич уверенно замотал головой. – Ты шутишь. Мама говорила, ты любишь шутить.

– Не сегодня. Послушай меня, твои родители, они… ушли. Навсегда.

– Куда ушли? – теперь малыш глядел на меня с любопытством.

– Ну… в другой мир.

– А где он?

– Этого никто не знает.

– Но как они туда попали?

– Понимаешь, когда приходит время, перед человеком как бы приоткрывается дверца туда, и он… уходит. А вернуться из этого мира уже нельзя, таковы правила.

– Мои мама и папа не пошли бы туда, – и снова слепая уверенность. – Они не бросили бы меня одного.

– Людям не суждено выбирать, уходить и остаться здесь. Если дверца открывается, ты обязан уйти и не можешь по-другому. Конечно, они не оставили бы тебя, если бы имели такую возможность.

– Но почему это дверца открылась?

– Потому что пришло для этого время. Это всегда так. Жизнь идёт своим чередом, а потом вдруг… случается какое-то событие, которое открывает эту дверь, и человеку приходится уходить.

– А тот мир, куда они попали… он ведь хороший, да? – с надеждой спросил у меня малыш.

– Конечно. Твои родители были хорошими людьми, а значит, они попали в хороший мир.

– Скорей бы эта дверца открылась и для меня, – мечтательно протянул ребёнок. – И я бы тогда встретился с мамой и папой.

– Нет, не надо. Они хотели, чтобы ты жил здесь, в этом мире.

– Что мне в этом мире делать одному? – голос Ричарда прозвучал недовольно.

– Почему же одному? Я буду с тобой. Твой папа, перед тем, как уйти, попросил меня заботиться о тебе.

– А ты не бросишь меня? Не уйдёшь?

– Я постараюсь, обещаю тебе. Всё будет хорошо, мы справимся, – я провёл ладонью по мягкой щеке ребенка.

– У тебя руки холодные, – отшатнулся от меня Рич и прибавил: – Я есть хочу.

– Идем на кухню, – позвал малыша я.

Как ни странно, общаясь с Ричардом, я мало-помалу приходил в себя. Своими вопросами ребёнок отвлекал меня от переживаний, и становилось немного легче.

На кухне в духовке я обнаружил яблочный пирог, который испекла Кайса. Нет, просто яблочный пирог. О том, кто его испёк, лучше не вспоминать. Я взял кухонный нож, отрезал кусок, положил его на тарелку и поставил перед ребёнком, который уже сидел на своём высоком стульчике.

– А ты сам разве не будешь есть? – удивился малыш.

– Не хочу, – покачал головой я. – Тебе воды налить или ещё чего-нибудь?

– В холодильнике есть вишневый сок, – сообщил Ричард.

– Сейчас глянем.

Сок в холодильнике действительно оказался. Я пытался найти глазами что-нибудь вроде виски – это было единственным, что полезло бы сейчас мне в горло. Но нет, в холодильнике не было ничего алкогольного – он был до отказа забит полезными продуктами вроде молока, творога, мяса, овощей и фруктов. Должно быть, молодые родители заботились о правильном питании своего малыша. Надо будет принять это во внимание и не пичкать его брикетами…

В горле у меня пересохло и, за отсутствием виски, пришлось глотнуть вишневый сок. Глоток дался с неимоверным трудом, и делать второй я уже не решился.

– Беги, собирай свои вещи, – велел я мальчику, когда тот поел. – Без меня справишься?

– Конечно, – кивнул Рич и побежал в свою комнату.

Я знал, что эта его спокойная реакция на мой рассказ обманчива, и глупо было бы думать, что дальше всё пойдет спокойно и гладко. У ребенка пока что шок, он ещё не осознал до конца весь страшный смысл слов «никогда не вернутся», и потому ведет себя вполне спокойно. Но пройдёт время, и будет откат. Возможно, даже и не один. Малыш начнёт тосковать по родителям, к которым он так сильно привык и привязался, и я понимал, что не смогу полностью заменить ему их, как бы я ни старался. Со временем, конечно, всё утрясется и наладится, но для этого должны будут пройти годы.

«Ребёнок», – сокрушённо размышлял я, концентрируя взгляд в одной точке. – «Приёмный ребенок. Мало мне было должности галактического лидера, так теперь надо ещё и отцом становиться. Мир катится ко всем чертям. И как я, интересно, всё это вынесу?»

Чтобы отвлечься от этих раздумий, я решил, пока есть время, обследовать дом. Начал своё путешествие я с рабочего кабинета Кайсы. Им оказалась небольшая уютная комната с множеством книг, аккуратно стоящих на полках (Кайса всегда предпочитала бумажные книги электронным), живыми цветами на подоконнике и рабочим столом с компьютером (несмотря на свою нелюбовь к машинам, Кайса не могла полностью обходиться без техники и была вынуждена ею пользоваться хотя бы при работе).

Как я выяснил из документов, лежавших на столе, работала она ученым-экологом в местном заповеднике. В одном из ящиков я нашёл научно-исследовательскую работу, которую Кайса так и не успела закончить.

В кабинете Сэма я узнал, что он работал программистом в той же самой природоохранной организации, что и его жена. В комнате помимо множества приборов обнаружились разбросанные по полу детали детского конструктора, из чего я сделал вывод, что Ричард любил проводить своё время в кабинете отца. Наверное, его привлекала сюда разнообразная техника, которую он так любил.

В просторной и светлой гостиной с уютным мягким диваном и большим телевизором я обнаружил открытый на середине семейный альбом. Конечно, мне было бы легче не смотреть его, но я не смог удержаться – ведь это были мои друзья.

Самые первые страницы занимали фотографии со свадьбы, и на них помимо счастливых молодожёнов то и дело мелькали я, Тор, Лаувея, Сиф, и куча Агентов, среди которых были даже Фригга с Леонорой. Наверное, именно на свадьбе друзей я был последний раз по-настоящему счастлив.

Далее шли уже местные снимки: Сэм и Кайса фотографировали друг друга в лесу, в поле, у озера, а также на фоне дома. Порою появлялись профили незнакомых людей – как я понял, новых приятелей молодых супругов. Мне запомнилась фотография, где они небольшой компанией из пяти человек плывут по озеру на лодке, освещенные лучами заходящего солнца.

Следующий блок был посвящён Ричарду и его взрослению. Чаще всего малыш на фотографии был не один, а в компании отца или матери. Мне было больно смотреть на их бесконечно счастливые лица – Кайса и Сэм даже не подозревали, что всё может кончиться так внезапно. Они верили, что их ждёт долгая и светлая жизнь, и предположить не могли, что судьба распорядится по-другому.

Семейный фотоальбом я решил взять с собой на базу, в память о наших замечательных друзьях, которые ушли, как настоящие герои – защищая своего лидера.

– Локи, я собрался, – в гостиную зашёл мальчик, который с превеликим трудом тащил за собой две огромные сумки.

– Зачем тебе столько вещей?

– Я почти всё своё собрал.

– Да уж, родители на тебе явно не экономили. Давай-ка посмотрим, может, есть что-то ненужное? – я точно знал, что два чемодана, битком набитые детским барахлом, я на базу не потащу. – Конструктор. Он тебе очень нужен?

– Да, – подтвердил мальчик.

– И эти три тоже?

– Все нужны.

– Я тебе разрешаю взять только один. Выбирай, какой.

– Но почему?

– Потому что я не хочу засорять нашу штаб-квартиру твоим хламом! – отозвался я, про себя добавив: ведь она и так уже нашим хламом забита, куда ещё-то. – Скажи спасибо, что я вообще согласился тащить игрушки. Мог бы просто взять тебе комплект сменной одежды и успокоиться. Ты куда столько книг набрал?

– Это не все. Это мои самые любимые. Мама читала мне их перед сном.

– Никаких книг не берём. Захочешь что-нибудь почитать – я отыщу тебе текст в галактической сети. Твой портативный компьютер возьмём, так уж и быть. И плеер с наушниками.

– А машинки можно оставить?

– Как с конструкторами: одну на выбор.

Мальчик раздумывал, какую взять, слишком долго, и наконец я, не выдержав, схватил первую попавшуюся, сунул обратно в сумку, которая теперь уже была всего одна, да и то заполненная на половину, закинул её на плечо и обратился к Ричарду:

– Ты дорогу до ближайшего села знаешь, или мне карту искать?

– Не надо, я знаю дорогу. Мы с мамой и папой часто ходили туда гулять.

– Ты точно не заблудишься?

– Точно.

– Ну, смотри у меня, – карту окрестностей я на всякий случай взял, так как не полностью доверял ребенку в плане того, что он хорошо знает дорогу. Дети очень часто переоценивают свои способности.

Но, как оказалось, волновался я напрасно. Малыш уверенно шагал вперед, и мне ни разу не пришлось сверяться с картой. Когда мы проходили мимо места гибели друзей, мне с превеликим трудом удалось сдержать слезы. В тот момент я поклялся, что никогда больше сюда не вернусь, потому что сердце этого не выдержит. А ничего не подозревающий Ричард ещё и спросил, указав на огромное пепелище:

– Интересно, для чего мог понадобиться такой гигантский костер?

Я в ответ лишь отрешенно пожал плечами: ну не мог же я сказать пятилетнему мальчику правду.

Добравшись до села, мы взяли флаэр и полетели к городу.

– А куда мы летим? – я давно ждал, когда Ричард задаст мне этот вопрос.

– На базу Агентов Света. Твои родители, должно быть, рассказывали тебе о ней?

– Да. Я всю жизнь хотел там побывать и тоже стать Агентом. Как ты думаешь, Локи, меня примут?

– Обязательно, – охотно согласился я, но добавил: – Только чуть-чуть попозже, когда ты подрастешь.

Я боялся, что малыш начнет упираться и требовать, чтобы его приняли в Агенты немедленно, но, к моему великому облегчению, Рич замолчал и стал любоваться живописным пейзажем, который расстилался перед нашими взорами.

Хорошо, что он может чему-то радоваться, чем-то восхищаться. Я бы тоже хотел так, но уже не мог. С недавних пор окружающий мир виделся мне в чёрно-белых тонах, а на горизонте маячили лишь новые беды, страдания и потери. Наверное, только одно чувство удерживало меня от того, чтобы пустить себе пулю в лоб – чувство долга и ответственности.

Ответственности перед матерью – она вложила в меня много времени и сил, и искренне верит, что я не подведу её, а значит, я просто не могу её подвести, не могу опустить руки и сдаться. Ответственности перед галактикой – я единственный кандидат в новые лидеры, без меня наступит хаос и анархия, а в конце концов власть, конечно же, захватит Ника. Ответственности перед Сэмом и Кайсой – я обещал, что позабочусь о Ричарде, и я должен выполнить обещание, несмотря на то, что мои друзья мертвы, и даже если я не сдержу слово, они не узнают об этом.

Нет, я просто не мог уйти из жизни с таким грузом ответственности на плечах – это было бы равносильно предательству, дезертирству, бегству от трудностей. Я должен был жить и выполнять свой долг, ведь от меня зависели судьбы стольких людей…

***

Часа через три мы добрались до космодрома. Мне он, как, впрочем, и сам город, показался скучным, невзрачным и серым, а вот Ричард пришёл в восторг.

– Локи, Локи, смотри, какие высокие дома! – шумно восхищался он. – Вот бы забраться на крышу одного из таких!

– Рич, в них всего-то десять этажей. Ты высоких домов еще не видел, – небрежно отмахнулся я.

– А сколько этажей в высоких? – живо заинтересовался ребёнок.

– От ста и выше.

– Ничего себе, – удивился Рич. – А в самом высоком доме сколько этажей?

– Почём я знаю? Я тебе что, специалист по небоскребам? Но, думаю, этажей пятьсот в нём есть как минимум.

– А где такой дом находится? – не отставал любопытный мальчик.

– Ричард, отвяжись! – слегка повысил голос я и прибавил уже тихо: – А я-то думал, что у меня не будет товарища, надоедливее Майкла. Наивный.

– Кто наивный? – поспешил спросить малыш.

– Я наивный.

– А почему?

– Рич, ты заткнешься в конце концов, или нет?! – до этого момента я и не представлял, как быстро дети могут утомить своими бесконечными «Почему?».

– Я тебе что, не нравлюсь? – расстроился мальчик, уловив моё настроение.

– Нравишься, когда молчишь, – отозвался я и добавил: – Идём.

– Куда?

– Вон в то здание.

– А зачем?

– Надо взять напрокат космический корабль.

– Мы полетим на космическом корабле?! – глаза ребенка аж засверкали от восторга.

– Если хочешь, можешь и своим ходом добираться, – устало проворчал я.

– А что, так тоже можно? – доверчивый малыш не уловил в моём голосе сарказма.

– Всё можно, только закрой уже свой рот.

В это время мы подошли к диспетчеру, и Ричарду волей-неволей пришлось умолкнуть. Непоседливый ребенок, поняв, что я не могу с ним пока разговаривать, отправился исследовать почти пустой зал ожидания.

Пока я заполнял анкету, краем глаза следя за мальчиком, диспетчер, узнавший меня, не удержался от прямого вопроса – что я делал на их скромной и всеми забытой планете. Я ограничился кратким «работал» и красноречивым взглядом, намекающим на то, что это вовсе не его дело. Наверное, это было не слишком учтиво с моей стороны, но я уже очень устал от глупых вопросов и хотел только одного – чтобы меня оставили ненадолго в покое. Все.

Полёт прошёл спокойно. Даже Рич, как ни странно, не доставал меня расспросами – его воображение было покорено бескрайним космическим простором, который открылся ему впервые. Наверное, первое космическое путешествие всегда завораживает и восхищает. Я даже на какую-то долю секунды пожалел, что не могу стереть себе память и пережить непередаваемый восторг от первого полёта ещё раз.

В какой-то мере я завидовал Ричарду, да и не только ему, а всем детям вообще. У них впереди столько новых открытий, им всё интересно, всё в диковинку, а я за свои сто одиннадцать лет уже успел ко всему привыкнуть. Как бы мне хотелось отмотать время назад и открыть для себя мир заново, вновь пережив яркие, искренние эмоции, которые с возрастом почему-то притупляются. Иными словами, мне хотелось испытать радость и счастье, но я понимал, что в моей жизни этого больше не будет, и потому в глубине души мечтал возвратиться в прошлое.

Около двух часов Рич вообще не отлипал от иллюминатора, а затем достал из сумки свой альбом для рисования и до конца полёта занимался творчеством.

Я смотрел на него и с ужасом думал о том, что теперь я его приёмный отец. Нет, любознательный малыш определенно мне нравился, просто я чувствовал, что не готов к такой ответственности, чувствовал, что не справлюсь. Сэм верил, что я стану для его ребёнка идеальным приёмным отцом, а я боялся не оправдать возложенных на меня надежд. Будущее Ричарда напрямую зависело от меня, от того, какое я ему дам воспитание, и это пугало. Любая моя оплошность могла испортить мальчику жизнь, а значит, я должен был приложить все усилия к тому, чтобы не оплошать.

«Будет расти на базе и общаться с Агентами, как Кайса», – решил я, не отрывая от ребёнка пристального взгляда. – «А когда подрастет, сам станет одним из них, только не так рано, как я – зачем забирать у мальчика молодость? А потом, когда уже мне придет время уйти на покой, я, возможно, сделаю его своим преемником, и буду учить тому, чему учила меня Фригга, и тому, чему я сам успею научиться за свою долгую и нелёгкую жизнь. Я постараюсь воспитать Ричарда так, чтобы покойные родители могли гордиться своим сыном».

Составив в голове этот приблизительный план, я несколько успокоился – всегда легче, когда есть какая-то схема, пусть даже и очень общая.

Когда мы уже подлетали к планете, Рич показал мне свой альбом.

– Мне его мама только позавчера подарила, а у меня уже три рисунка есть, – похвастался он. – Первый я нарисовал ещё дома. Помнишь, я говорил про сюрприз? Я хотел его родителям подарить. Смотри. Это мы гуляем в лесу. Посередине я, слева мама, справа папа. Красиво?

– Очень трогательный рисунок, – я в самом деле так считал, несмотря на то, что техника выполнения была далека от идеала. – Им бы понравилось.

– А тебе нравится?

– Да, – мой ответ был не совсем искренним: я бы предпочёл, чтобы ребенок никогда не рисовал этого. Рисунок заставлял меня вспомнить, что это я отнял у малыша родителей, которых тот так крепко любил.

– Тогда давай я тебе его подарю, – Рич безо всякого сожаления вырвал листок с рисунком из альбома и протянул мне.

– Спасибо, – я аккуратно спрятал подарок в свой чёрный портфель.

Я знал, что никогда не выброшу его, и пусть надо мной смеются, спрашивая, зачем я храню детские каракули. Я ничего не отвечу, потому что им этого не понять – они не прошли того, через что прошел я, не испытали такой глубокой боли и такого раскаянья.

Следующий рисунок был несколько необычным. Та же поляна, что и на первой картинке, только в небо уходит золотая лестница, а там, в вышине, виднеется дверь. И Кайса с Сэмом поднимаются к ней, а я (да, я тоже был на рисунке) стою внизу и машу им рукой. Всем кроме меня эта картина показалась бы, мягко говоря, бредовой. А я понял, что хотел запечатлеть ребёнок, и сердце вновь отозвалось щемящей болью.

– Они же так ушли, верно? – уточнил у меня малыш.

Я лишь сдавленно кивнул, пытаясь мысленно убедить себя в том, что не лгу мальчику, а передаю информацию в доступной для него форме – посредством художественных образов.

На последней картинке был изображен космос, а внизу – родная планета Ричарда – зелёная, со светло-голубыми пятнами морей и озер.

– Мы когда-нибудь вернемся туда? – с надеждой в голосе спросил мальчик.

– Не знаю, – я решил, что лучше не надо. Мне не хотелось бы увидеть заброшенный полуразвалившийся дом, запущенный сад, заросший тиной и водорослями пруд, покосившуюся ограду, потому что всё это вновь заставило бы меня вспомнить то, что так отчаянно хотелось забыть. Но если Ричард будет сильно настаивать, то придется уступить: он имеет на это право.

***

Преодолеть защитное поле, окружавшее базу, я рискнул сразу, при посадке. Я уже привык к этому, а пятилетний ребенок по определению не мог таить в своей душе зла. Как я и надеялся, всё прошло без происшествий – наш корабль аккуратно опустился на траву.

– Идём, – позвал я мальчика, взяв сумку с его вещами и свой черный портфель. – Я покажу тебе твой новый дом.

У трапа нас ждал мой старший брат, который, судя по его внешнему виду, совсем недавно прибыл из Мидгарда.

– Локи. – Тор сделал шаг ко мне и грубо, но в то же время с чувством обнял. – Я уже всё знаю, – хмуро сказал он, отстраняясь. – Сэм и Кайса… У меня просто слов нет. А уж тебе-то как нелегко пришлось, даже представить страшно. И не ври, что с тобой всё в порядке. Я по глазам вижу, ты подавлен. Ты главное не запирай свою боль внутри – так только хуже будет, по себе знаю. Поделись со мной. Расскажи, как всё случилось. Сэм и Кайса были моими друзьями, я имею право знать.

– Послушай, давай не при ребёнке, – попросил я, покосившись на Ричарда.

– А, само собой, – спохватился громовержец. – Ты тогда иди к матери – она тебя ждет в своём кабинете, а я с малышом побуду. Не беспокойся, я за ним присмотрю, сколько потребуется.