Текст книги "Где ты? (СИ)"

Автор книги: Лекса Перышкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

– Ты слишком много пьешь. – сказал Рысь, изучая взглядом своего двойника.

Инэми терпеливо выносил это любопытство, хоть и выглядел не слишком довольным. Яур подсознательно знал, что ему он позволяет куда больше, чем другим. Им обоим было неловко, никто из них не знал с чего начать разговор. И первым не выдержал Инэми. Он вообще терпением, да и деликатностью тоже, не отличался.

– Чтобы опьянеть, нам нужно выпить целую бочку, но в нас столько не влезет. – просветил он брата – Спрашивай уже, не томи. Я же вижу, что у тебя полно вопросов.

– Я не знаю, с чего начать. – замялся Юнэми – Почему ты раньше не появился?

– Потому, что не знал, где ты. Ты поздно вошел в силу. А серьгу, по-видимому, и вовсе не носил.

– Я носил ее копию. А причем тут она?

– Юнэми, мы два куска единой души. Эти капли, – он подцепил пальцем свою, – усиливают мыслесвязь между нами. Мы можем говорить мысленно даже на расстоянии.

– А как давно ты вошел в силу?

– В восемь лет.

– Почему нас разделили?

Инэми тяжело вздохнул и, помолчав, ответил:

– Ты ничего не помнишь, поэтому вряд ли поймешь. Задай другой вопрос. Почему Мать разделила нашу душу, я и сам не знаю. Наверное, просто убить было слишком мягким наказанием.

Чем больше Рысь его спрашивал, тем сильнее запутывался. Инэми не хотел говорить всего, это было очевидно. Что-то сжирало его изнутри, какая-то безысходность и злость поселилась в нем. Но если он не вытянет из близнеца всей правды, то ничего не поймет.

– Инэми. – позвал он и, когда брат посмотрел на него, продолжил – Тебе не кажется, что я тоже должен знать? Если мы одна душа, то и тяжесть должны нести одну.

– Тебе это не нужно. – грубо отрезал он.

– Нужно! – возразил Яур – Я должен разобраться в происходящем. А ты не должен нести все в одиночку. Чего ты боишься?

– Я же сказал, тебе не нужно это знать!

– Зачем ты тогда искал меня? Не потому ли, что мы одна душа?

– Скажи, о чем тебе говорила Мать? – как-то глухо спросил Инэми.

– Тему меняешь? – Юнэми вопросительно изогнул бровь – Мои знания мизерны по сравнению с твоими. Поделись сначала ты, а потом я.

«Как легко его рассердить» – подумал Рысь, глядя, как его брат закипает. Движение Инэми стали похожи на движения змеи перед броском. Он склонился к нему ближе и зло прошипел:

– Ты на самом деле хочешь знать, что с нами сделали? Глупый, я отдал бы даже жизнь, чтобы не помнить этого. Я завидую тебе, потому, что ты живешь другой жизнью и не помнишь. А ты так легко хочешь все это потерять? Хочешь страдать, как я?

– Хочу. Только вот страдать я не стану.

– Это мы посмотрим!

– Да говори уже! – потерял терпение Яур – Вот. Возьми еще бутылку и успокойся!

Инэми так же легко, как и рассердился, впал в какое-то отрешенное состояние.

– Я уже говорил, что в прошлой жизни мы были одной душой.

– Говорил. Нас звали Кирен.

– Кроме как от призраков, ты больше нигде не услышишь этого имени. Люди стерли это имя из хроник, помнят только маги. Я буду рассказывать от единого лица. Так удобнее.

Во времена нашей прошлой жизни все было не так, как сейчас. Я жил совсем при другом строе. Нет, королевства, земли, и многое другое были почти такими же, как и сейчас. Но тогда в этом мире жили и маги. Нас, одаренных, было совсем не мало. Существовали даже заведения, занимавшиеся обучением и классификацией магов.

Я не помню всего. Например, матери, родившей меня, или того, в какой семье я родился. Для магов это не так уж и важно, Мать у нас всех все равно одна – богиня. Но я хорошо помню годы своего обучения. Истинных, особенно стихийников, таких было довольно много. В те годы я думал, что счастлив. У меня были учителя, наставники, друзья. Я владел четырьмя стихиями, мог воздействовать на живых и не живых существ, то есть, призраков, а также понимал язык животных, растений и минералов. Я был сильнейшим среди магов, хоть и молодым. Мне было всего сто сорок один год. Тогда мне казалось, что я бог.

Она была обычным человеком. – в голосе Инэми ясно слышалась горечь, он и не скрывал этого – Дочь одного барона. Знаешь, маги жили среди людей, ели с людьми, жили с людьми, дружили с людьми, но не любили. Любить человека – табу. Они стареют, болеют, слишком быстро умирают. Я нарушил табу.

***

– Лекари бессильны, Кирен. – еще не старый мужчина на глазах темнел лицом и покрывался сединой – Они ничего не могут сделать. Они даже не знают, что это за недуг.

– Но хоть что-то они сказали?

– Сказали. – несчастный отец скорчился в кресле, закрыв голову руками – Молиться богам. Мне больше ничего не осталось. У меня больше ничего нет. А ты забудь, тебе еще долго предстоит жить. Забудь, Кирен, так будет лучше для тебя.

В ее комнате всегда пахло весенними полевыми цветами. Служанки, будь они неладны, таскали их с полей охапками и ставили в ее комнате, будто уже хоронили. Кирену страшно хотелось расколотить эти вазы и с остервенение топтать эти цветы ногами. Но он не смел и слова против сказать, потому, что она любила полевые цветы.

Рэя уже не вставала с постели, настолько ослабли ее руки и ноги. Она сильно похудела и осунулась, только густые черные волосы казались в ней живыми и сильно контрастировали с болезненно-бледным личиком. Но она улыбалась. Она всегда так счастливо улыбалась ему, что Кирен уже не мог этого выносить. Ни разу она не заплакала, ни разу не пожаловалась и ни разу не сказала, что не хочет умирать.

– Кирен, я счастлива, что ты пришел ко мне. – прошелестел нежный голосок.

Он присел на край кровати. Взял в руки ее безжизненную холодную ладошку и погладил тонкие белые пальчики:

– Не бойся, Рэя, я найду способ. Найду обязательно.

Ее синие, словно незабудки, глаза светились теплом, она протянула руку и коснулась его щеки:

– Не нужно. Не терзайся. Это моя судьба, я смирилась с ней. Почему же ты не можешь? Или не хочешь?

Да, он не мог и не хотел мириться с этим. Она умирала у него на глазах, а он, сильнейший маг, ничего не мог сделать, совсем ничего.

– Не смей говорить, что сдалась, Рэя! Не смей говорить, что смирилась! Ты не уйдешь от меня, слышишь? Ты никогда не уйдешь!

– Дурачок! – она смеялась звонко и легко – Это не нам решать. Только боги властны над жизнью и смертью. Не забивай свою голову этой ерундой.

– Ерундой? – медленно, словно давясь каждым звуком, повторил он – Ты считаешь, что твоя жизнь – ерунда?

– Кирен, люди умирают каждый день. – мягко произнесла Рэя – В этом нет ничего неправильного или ужасного. Так устроен мир: все, что живет, должно умереть в назначенный ему срок. Давай не будем ссориться, прошу тебя. Моя жизнь оказалась короткой, но также оказалась и счастливой. Потому, что я встретила тебя. Я счастлива. И до самого конца я хочу видеть твое лицо.

Кирена передернуло от мысли о конце. Он не мог ее понять. Хотел, но не мог.

– Не надо делать такое лицо. Мне тяжело видеть тебя таким.

– Прости. – он выдавил из себя улыбку, целуя холодные пальцы девушки.

– Я не хочу умирать в этой комнате. – вдруг сказала Рэя – Я хочу на воздух. Отнеси меня, пожалуйста.

Он не мог отказать ей в таком простом желании. Подхватив девушку на руки, он вынес ее в сад. Рэя так исхудала, что совсем ничего не весила, она была как игрушка. Весенний запах цветущей сирени окутал их, Рэя восторженными глазами огляделась вокруг:

– Посмотри, как красиво, Кирен! Как чудесно вокруг!

У Кирена болезненно сжалось сердце: это ее последняя весна, она больше не увидит цветущей сирени. Он вымученно улыбнулся и спросил, поправляя одеяло, в которое завернул ее:

– Тебе не холодно?

– Холодно? Как может быть холодно под таким теплым солнышком? Давай посидим на скамейке. Я просто хочу немного полюбоваться на тебя.

– На меня? Не на сирень? – шутливо засомневался Кирен, усаживаясь на скамью. Однако ее он оставил на своих коленях: скамья каменная и холодная.

– На тебя, конечно, дурачок! Я бы всю оставшуюся жизнь не отрывала от тебя глаз.

В этом саду она и умерла, у него на руках. Рэя ушла тихо, без мучений, без слов, без болезненных выражений лица. Просто, улыбаясь, смотрела на него, будто пыталась запомнить каждую черту его лица, и вдруг перестала дышать.

Сколько Кирен не тряс ее тело, сколько не умолял ее побыть с ним еще немного – все было бесполезно. Она ушла, улыбаясь. И он, сильнейший из магов, не смог задержать ее хоть на миг.

– Перестань мучиться. – сказал ему отец Рэи, когда он отдал ему дочь с застывшей улыбкой на мертвом лице – Ты не мог ничего сделать. Ты не бог, Кирен.

– Я не бог. – эхом повторил он.

Да, он не бог. Эта безумная мысль поселилась в нем, прочно пустив корни, терзая его хуже всех пыток. В тот же день он пошел в святилище Матери и, валяясь на полу, рыдал, как ребенок.

– Верни ее, Мама! Прошу, верни ее! – его крики эхом отражались от высокого свода храма.

Но Мать оставалась глуха к его мольбам. И тогда он решил, если боги глухие и слепые, то он сам станет богом. Он вернет Рэю во что бы то ни стало.

***

– Почему она не осталась со мной, пусть и призраком? Она не любила меня?

– Любила. Потому и ушла, чтобы ты мог жить дальше, не цепляясь за прошлое. – возразил Юнэми.

– Я не хотел. – севшим голосом ответил ему близнец – Без нее это все не имело смысла.

– Каким образом ты стал бы богом? Что за бредовая мысль?

– Просто. Водоворот богини – Ее жизненная сила. Когда Мать дала нам магию, Она отдала свою жизнь нам. Я знал, что водоворот должен был быть где-то среди магов, может быть, в одном из ее храмов. Водоворот, Сердце Матери, ему покланялись, как святыне.

Пойми, я был в ярости. Первые, кого я убил – были лекари, которые не смогли спасти мою Рэю. А после я открыл охоту на жрецов Матери, чтобы найти водоворот. Друзья, смеявшиеся надо мной вначале, очень быстро подавились своими смешками, когда поняли, что я задумал. И я понял: никто из них никогда не был мне другом. Они не желали, чтобы я был счастлив, они хотели остановить меня. Весь мир обернулся против меня.

Думаешь, я хотел их убивать? Если бы они действительно были моими друзьями, то поняли бы и не мешали. Не только те, кто звались моими друзьями, но и все одаренные в одночасье стали моими врагами. Никто из них не хотел отдавать мне Сердце Матери.

– И ты начал убивать?

– Да. Всех, кто прямо или косвенно мешал мне. Им нечего было мне противопоставить, я не зря звался сильнейшим. Знаешь, что случилось потом?

Юнэми отрицательно покачал головой.

– Они начали бежать, как крысы. – презрительно фыркнул Инэми – Они бежали от меня в ужасе, прыгали в порталы едва ли не в чем родились. Осталась только небольшая горстка, возглавляемая Ириком.

– Его ты тоже убил?

– Нет. – расхохотался Инэми – Это был их гениальный план. Ноэль, с которой мы вместе росли… Родители обручили нас еще в двенадцать лет, она была в ярости, когда узнала, что я предпочел ей человечку. Ноэль пустила слух, что водоворот у нее, и я купился. Я нашел ее во дворце со своим наставником.

***

Он явился во дворец, и никто не мог его остановить. Он пришел, как к себе домой. Люди в ужасе бежали прочь, прятались, но он обращал на них не больше внимания, чем на бегущих тараканов. Для этого существа они все были просто мясом.

Ноэль не могла пошевелиться, глядя в его лицо с безумной улыбкой, жестокое лицо, и понимала: несмотря ни на что, она все еще любит его. Он потерял разум, он превратился в одержимого маньяка и убивал все, что шевелится, он ненавидит ее и пришел за тем, чтобы убить. Но, не смотря на все это, она все равно его любит.

– Ноэль, я молю тебя, делай, что должно! – помертвевшим голосом произнес ее наставник. Его глаза цвета морской волны потухли, они ничего не выражали. Он уже знал, что умрет. – Я не могу его остановить, он сжигает все, что я создаю.

– Учитель… – в голосе магини звучали слезы.

– Он уже не тот, кого ты знала. Ну же, девочка! Спаси этих людей!

И Ноэль сорвалась с места на ватных, непослушных ногах. Сердце испуганно стучало где-то в горле, ее душили слезы, но долг был превыше всего. Он не бежал за ней – мягко крался, но ей все равно мерещилось, что он вот-вот ее поймает, догонит, схватит. И тогда конец. Конец всему.

Перестук каблучков гулко отражался от низких сводов тоннеля. Она задыхалась от бега. Все, это конечный маршрут. Она не выйдет отсюда живой. Как, впрочем, и он. В ушах так и звучала эта его жуткая считалочка, которую он, к слову, не говорил в этот раз. «От меня не убежишь. Я найду тебя, малыш». Он повторял ее всякий раз, загоняя в угол очередную жертву, сводил ее с ума и заставлял бежать без остановки, непрестанно озираясь. Но сегодня он молчал, и это было даже страшнее. Она сама про себя повторяла эту глупую считалочку, убегая, сама подгоняла себя.

– Тебе не кажется, что этот тоннель ведет в тупик, Ноэль? – мягким обволакивающим голосом спросили у нее за спиной, вызывая просто животный ужас.

Жертва обернулась и, глотая слезы, сказала:

– Слышишь? Рушиться дворец. Должно быть, Ирика уже убили.

Янтарные глаза Кирена наливались яростью. Он понял, что она загнала его в ловушку, и ненавидел ее сейчас, как никогда. Ее же душила боль от его, полного ненависти, взгляда и жалость к нему же.

– Стерва! – прошипел Кирен – Где он? Где водоворот?

– Прости, Кирен. Прости, так не может продолжаться. – она махом выпила приготовленный заранее сок радолы. Лучше уж умереть от яда, чем под обломками – Ты сам уже не мог остановиться. Твой разум больше не принадлежит тебе.

Тоннель задрожал, с потолка посыпалась пыль. Кирен задумчиво подставил руку, наполняя ею ладонь. Ноэль уже не было страшно, хотя взгляд, которым он одарил ее, отряхнув ладонь, заставил бы даже богов вздрогнуть. Она знала, что это конец.

– Думаешь, что умрешь безболезненно? – какой страшный голос. Лучше бы он кричал и ругался.

У Кирена не было артефактов, в своей силе он был похож на бога. И Ноэль, цепенея, смотрела, как его рука выхватывает из ниоткуда, из воздуха, длинную огненную плеть. Один взмах, и эта плеть обвила ее ногу. Один короткий рывок – и она упала. Запахло обожженной плотью. Платье загорелось, Ноэль с трудом его потушила. Но подняться она уже не смогла: лодыжка от рывка была безнадежно сломана, осколок кости пробил кожу. Боль была практически непереносимой, но она все равно нашла в себе силы посмотреть на него. Ноэль хотела запомнить его даже таким – чужим, незнакомым, перекошенным от гнева.

Кирен сделал только шаг, больше не успел. Целый пласт земли, рухнув вниз, придавил его, навеки погребая под собой. Осталась только конвульсивно дернувшаяся кисть, но и она затихла, обмякнув.

– Кирен… – кричать не получалось, выходил какой-то жалкий скулеж.

Яд начал свое действие, в глазах уже все плыло. Не от слез. От яда, конечно. Собрав последние силы, она подползла к завалу и, приникнув щекой к его руке, сжала в кулаке свой артефакт.

– Прости меня, Кирен…

Никто не узнает, что здесь произошло. Никто не узнает, что Ноэль, умирая, рыдала над телом своего злейшего и любимого врага.

***

– В ее руке был зажат пузырек с ядом. Она выпила его, чтобы не умирать мучительной смертью под обломками. Я тогда рассвирепел, поняв, что попался в ловушку. Я сломал ей ногу, чтобы она не думала умирать без боли. Хоть малейшее страдание, но я доставил его ей. – Инэми замолчал, вспоминая.

– А дальше?

– Дальше? Меня раздавило завалом. Даже мокрого места не осталось. Не самое приятное воспоминание.

Так я вернулся к Матери. Она была зла на меня. Она сказала, что я плохой ребенок. А я сказал, что Она отвратительная Мать. Где Она была, когда Ее ребенку было больно? Почему Она не слушала меня? Она сказала, что я вырос эгоистом, что глупый. Мать наказала меня – разорвала мою душу пополам, но все же потом разрешила переродиться. Так родились близнецы – ты и я.

Знаешь, маги, бежавшие от Кирена, никогда не уходили из этого мира. Общими стараниями они создали подпространство рядом с этим миром, потому, что не могли далеко уйти от Сердца Матери. Если бы ушли – то погибли бы. Мы родились у слабых неистинных магов. Оказывается, у них было пророчество о том, что Кирен вернется. Они боялись и ждали, хранили портреты Кирена в каждом доме, чтобы не забывать ни на миг. И когда мы родились, начались подозрения. Мы росли, и подозрения росли вместе с нами. Знаешь, что дети не умеют молчать? Я сказал матери о том, кто мы, едва научился говорить. Я рассказал ей все. Ты не помнил.

Она тогда сильно плакала, умоляла меня никому этого не рассказывать. «Вы – Инэми и Юнэми. Кирена больше нет, он никогда не вернется» – она говорила это постоянно. Но, чем больше мы росли, тем сильнее становилось наше сходство с портретами Кирена.

Маги были в ужасе. Они решили, что избежать несчастий можно только убив нас. И они пришли за нами во главе со старейшинами. Отец… – Инэми выплюнул это слово, будто оно жгло ему рот – Он ничего не сделал. Он стоял и смотрел на то, как нас собираются убивать. Я до сих пор его ненавижу.

Нас защищала мама. И защищала так яростно, что они никак не могли справиться со слабенькой магиней. – в уголках приподнятых к вискам глаз Инэми заблестела влага – Они убили ее. Они убили нашу маму, но, даже умирая, она спасла нас. Последние капли ее магии ушли на портал, в который она толкнула сначала тебя, а после меня. Нас раскидало в разные стороны. Где оказался ты?

– В лесу близ герцогства Шорри. Дикиор нашел меня в стае рысей. Я не умел говорить, есть, как человек, и вести себя, как человек. Дикиор воспитал меня как сына.

– Я оказался в Рое, где и был подобран кланом Арахмой. Они наемные убийцы и воспитывали меня как себе подобного. Меня учили только двум вещам: выживать и убивать. Любые чувства в их клане – табу. Я сам получал нужные мне знания: языки, письменность, географию и многое другое. Я просыпался и засыпал с мыслью о том, что когда-нибудь найду тебя.

– Сколько нам было лет, когда нас бросили в портал?

– Около трех. Ну, теперь ты счастлив, что знаешь? – Инэми казался спокойным, но Рысь знал, что это не так.

– Я не понял, что тебя гложет? Почему ты не можешь успокоиться?

– Юнэми, ты глухой? – его близнец снова начал злиться – Я только что рассказал тебе о том, что от нас отвернулся весь мир, нас все ненавидят, наша Мать прокляла нас! А ты спрашиваешь, что меня гложет?

– Нет, Инэми, это не я глухой. Это ты слепой! – жестко отрезал Рысь – Мать не проклинала нас, глупый! Она богиня, но даже боги не могут делать все, что им вздумается! Они не могут нарушить установленный порядок! Кирен повел себя, как капризный взбалмошный ребенок! Вместо того чтобы смириться, отпустить Рэю и жить дальше, он закатил Матери истерику с требованием вернуть его любимую игрушку!

– Рэя не игрушка! Она никогда не была игрушкой! – рассвирепел Инэми, вскочив на ноги. Его рука непроизвольно потянулась к рукояти хлыста.

Юнэми остался спокойно сидеть на месте, всем своим видом демонстрируя, что не собирается воевать с братом:

– Да пойми ты! Она НЕ МОГЛА вернуть ее! Мертвые не воскресают, это закон! Думаешь, Ей приятно было смотреть, как Ее ребенок сходит с ума? Думаешь, Она не плакала в тот день, когда Ее ребенок рыдал в храме и умолял Ее о невозможном? Ты хоть раз подумал о том, что чувствовала Она? Что чувствовали другие? Что чувствовала Рэя, когда смотрела с небес на то, что вытворял Кирен? Он никогда не думал о других, и ты не думал!

– Замолчи, Юнэми! – близнеца всего трясло – Замолчи, или…

– Или что? Убьешь меня? Убьешь часть себя? Кирен не вынес груза собственной силы, поэтому сошел с ума. Мать не наказала его и не прокляла!

– Зачем тогда Она порвала душу?! – крикнул Инэми. Этот крик был таким болезненным, словно его рвали повторно.

– Потому, что Она любила своего ребенка. – тихо сказал Юнэми – Она разделила его не в наказание, а чтобы ему легче было жить, чтобы его собственная сила не свела его с ума повторно.

– Что? Что Она сказала тебе? – сипло спросил Инэми.

– Она сказала: «Я разделила тебя надвое, чтобы ты не смог больше желать смерти, и не разрушал наши творения. Весы мира так хрупки. Я разделила тебя, чтобы ты не перевешивал одну чашу, но держал в равновесии обе».

– Почему Она не сказала этого мне? – у Инэми был такой потерянный вид, что у Рыси невольно сжалось сердце. Его близнец сел на пол, из его глаз катились крупные, словно его алмазная капля, слезы – Мама, почему Ты не сказала этого мне?

Подумав, Яур сполз с кресла и обнял брата за плечи, утешая.

– Отвянь, Юнэми. – вяло брыкнулся тот сквозь слезы – Я тебе не девица, чтобы утешать меня.

– Ты хуже девицы. Ты маленький ребенок.

– Что ты сказал?

– Что слышал!

Через пять минут уже не было ни обид, ни слез. Они уже возились на ковре, борясь между собой, как два котенка. Одинаковых котенка.

***

Мертвенно-белый, будто лунный, свет заволок каждый уголок его сознания. В этом свете ему было хорошо, он чувствовал себя здоровым.

– Инэми, дитя…

– Мама?

– Не мучай себя, прекрати.

– Ты меня ненавидишь, Мама? – в этом вопросе он выплеснул всю боль своей души и сжался в комочек, ожидая ответа, будто приговора.

– Неразумное дитя! Как я могу ненавидеть собственного ребенка? Я никогда не наказывала тебя, ты сам себя терзал. Прекрати, Инэми, ты рвешь мне сердце.

Теплый поток Материнской любви омыл каждый уголок его души. Инэми почувствовал это тепло всем своим существом.

– Мама, прости меня! Прости, Мама!

– Не плачь. Я давно тебя простила. И ты себя прости. Не живи под грузом прошлой жизни, оставь прошлое в прошлом. Хорошо?

– Да, Мама. Но почему Ты не сказала мне про весы?

– Я ждала, когда ты повзрослеешь и поймешь сам. Ты сам должен был осмыслить и принять законы мироздания. Я никогда не была глухой, я слышала тебя. Но Кирен просил невозможного. Юнэми сказал правду: в тот день я плакала вместе со своим ребенком. Никогда больше не думай, что я тебя не слышу. Я всегда с тобой. Я живу в своих детях и слышу каждого.

– Прости меня.

– Я простила. Не могла не простить. Обещай не обижать брата. Он позаботится о тебе.

– Я никогда его не обижу. Обещаю.

– Теперь я спокойна, Инэми. Ты славное дитя.

Инэми открыл глаза. Щеки были мокрыми, в носу подозрительно щипало. Это был сон? Не похоже. Он все еще чувствовал это удивительное тепло, он чувствовал, что прощен. Юнэми был прав: он вел себя, как ребенок, который отчего-то решил, что его не любят.

***

Дикиор переводил взгляд с одного близнеца на другого, и обратно. Две пары совершенно одинаковых янтарных глаз провожали взглядом каждое его движение. Волосы заплетены в одинаковые косы, одинаковые фигуры затянуты в одинаковые костюмы. Да все одинаковое, даже одинаковые алмазные капли в одинаковых правых ушах! И одинаково каменные морды!

– Юнэми? – осторожно позвал монарх, выбрав взглядом одного.

– Чего тебе, папаша? – хмыкнул Инэми, скорее весело, чем грубо.

– Тьфу ты! Я уже полтора часа в эту угадайку играю, и все время ошибаюсь! – махнул рукой Дикиор – Таблички, что ли, на вас приделать?

– Ваше Величество, может, уже вернемся в столицу? – страдальчески протянул начальник охраны.

– Какая столица, Урид?! Не видишь что ли? У меня тут сын раздвоился!

– Да забирайте обоих двух! У Вас старший скоро без Вас женится и внуков Вам наплодит, пока Вы тут отгадывать будете.

Оба близнеца одинаково хмыкнули.

– Ну, ничего, я знаю, как их отличить! – возрадовался Дикиор – Юнэми, когда заходит в мой кабинет, садится на пол. А Инэми не мелочится – сразу на стол залезает с ногами.

Одинаковые лица разошлись в выражении: одно приобрело самый невинный взгляд, у второго глаза стали квадратными.

– Юнэми!!! – заорал Дикиор, тыкая пальцем в того, у кого глаза оквадратели – Попался!!!

– Попался. – вздохнул Рысь, и брату – Ты что, на монарший стол залез???

– Он еще и на помолвке Эгирона дрых! – наябедничал король – Прямо на ступенях моего трона! И Луиска больше не хочет за тебя замуж, Юнэми. А знаешь, почему?

– Не знаю. – одеревеневшими губами признался Юнэми, которого так внезапно разлюбили.

– Потому, что… Ой, не могу! – захохотал монарх.

– Да что я сделал-то? Танцевать отказался? – взвыл Инэми.

– Отказался! Ему, видишь ли, лень ее потом от подошв отскабливать! Весь двор теперь знает!

У Юнми неэстетично отвисла челюсть:

– Что еще натворил? Признавайся лучше сам.

Ответом ему был невинный взгляд в потолок.

– Инэми! Я тебя этикет от корки до корки зубрить заставлю! Грубиян. – пригрозил Рысь.

– Сам зануда. – возмутился близнец.

– А давайте вы дома разберетесь, кто грубиян, а кто зануда? – тяжело вздохнул Урид.

***

Эилин непонимающими глазами смотрела на своих фрейлин. Девушки в свою очередь таращились на двух одинаковых Яуров.

– Хотите знать, кто был на помолвке? – угадал их желание Рысь.

Близняшки слажено закивали.

– Он. – Юнэми указал на своего двойника. – Яур – я.

– Юнэми. – недовольно поправил его брат.

– По документам Яур.

– Юнэми. Папаша их переделает.

– Не папаша, а Его Величество.

– Все равно папаша.

– Ты хуже, чем Эгирон! – вздохнул Рысь.

– Нашел, с кем сравнивать! – фыркнул Инэми.

– Хватит! – простонал этот самый, который лучше, чем Инэми, закрывая уши руками – Вернемся к Эилин.

– У Ее Высочества амнезия. Леди, вы должны помочь ей вспомнить. Но, чтобы избежать скандала, советуем говорить, что это был несчастный случай.

– То, что я очнулась в лодке у работорговцев – это несчастный случай? – непонимающе спросила Эйли – Объясните же!

– Вы очнулись там исключительно по собственной вине. Поверьте, Ваше Высочество, когда Вы узнаете, как именно оказались там, сами признаете, что упали с лошади на охоте и сильно ударились головой.

– Да объясните же мне!

– Эти леди, Ваши фрейлины, все Вам объяснят. Они знают куда больше, чем мы. Счастливо.

С этими словами Юнэми вышел, прихватив с собой братьев.

– Яур! – из бокового коридорчика выбежала Сирина.

– Да? – мигом отозвался Инэми, желая подшутить над девушкой.

Дымчато-серые глаза окинули его беглым взглядом:

– Да не ты! Я сказала «Яур».

– Он Юнэми! – поправил ее раздосадованный маг.

– Главное, что не ты! – и, подцепив Рысь под локоток, отвела его в сторонку – Докина написала мне записку, что вам грозит опасность.

– Докина? И как давно? – голос Юнэми полнился теплотой, потому, что ему было неожиданно приятно, что она не перепутала его с Инэми.

– Еще до помолвки Его Высочества. Она же не имела в виду вашего брата?

– Может быть. Я поговорю с ним. Он, видимо, чем-то напугал леди Кирентар. – пообещал он, понадеявшись в душе, что Докину его братец так на кулак не наматывал, как Нортана.

Леди Париоти благодарно кивнула.

– Сирина, простите, можно я спрошу вас?

– Да?

– Как вы угадали, кто из нас кто? Даже Дикиор так не может.

Прекрасные дымчато-серые глаза посмотрели ему в лицо. Юнэми неожиданно поразило, сколько нежности было в ее взгляде.

– Я никогда и ни с кем вас не перепутаю, Юнэми.