сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
— Разумеется, — сказала Ханна. — Это ключевой момент в карьере любого художника. Печально лишь то, что в случае с Этаном… когда он ушел от нас… его работы становятся еще более ценными. Древний вопрос спроса и предложения. Мне уже звонили несколько покупателей и спрашивали, какие еще из его работ я могла бы им предложить.
— В погребке рядом с мастерской есть еще, по меньшей мере, штук двадцать скульптур, — сказал Клинт. — Занимают кучу места, которое можно было бы использовать для нового магазина.
— Мне бы очень хотелось взглянуть на то, что осталось, — сказала Ханна, адресуя свою безукоризненную улыбку Клинту.
Мэг знала, как сильно ей хотелось прибрать к рукам остальные работы Этана, и сомневалась, что торг тут пойдет только из-за денег. Как Мэг было известно, Ханна считала, что это именно она открыла Этана, дала ему шанс для большого прорыва, помогла ему состояться. В ее голосе, когда она объявила о покупке работы музеем «Гуггенхайм», звучали нотки личной гордости. Но показать ей оставшиеся работы Этана она попросила таким властным тоном, будто уже имела право ими распоряжаться.
— Мне кажется, что у тебя сейчас нет возможности сделать их опись, не так ли, Ларк? — спросила Мэг, стараясь переключить внимание сестры от кормления Ферн к более актуальной сейчас теме.
— Буду счастлива вам помочь, — вежливо вставила Ханна, мельком взглянув на Мэг. — Я с собой привезла распечатку последних продаж Этана. В определенный момент мы должны будем обсудить новую ценовую стратегию. Не хочу, чтобы меня обвинили в жульничестве, но те пять тысяч, которые мы просили раньше, в свете факта покупки одной из скульптур «Гуггенхаймом», — непростительно низкая цена.
— Пять тысяч за?.. — вопросительно произнес Клинт и, когда Ханна утвердительно кивнула, даже присвистнул сквозь зубы. — Черт побери, мне уже это представляется огромной кучей денег.
— У Этана был большой талант, — ответила Ханна. — И должна сказать, я испытываю чувство огромного облегчения, что, произнося это, не чувствую себя уже совершенно одинокой.
В Ред-ривере, и особенно у Мак-Гованов, было обычным делом, когда кто-то заходит в дом без предупреждения. Франсин Верлинг чувствовала себя здесь настолько комфортно, что перед тем как присоединиться ко всем на веранде в это утро, зашла сначала на кухню налить себе чашку кофе. За ней тащился Мэт в наушниках, из которых доносился агрессивный ритм, с огромным пакетом для покупок от магазинов «Кмарт».
— Ханна, — Франсин протянула ей свою руку. Ханна дернулась — от энергичного рукопожатия пастора у нее хрустнули кости. — Рада снова увидеть вас так скоро.
— Взаимно, я тоже рада.
Когда же она, услыхав новости о покупке скульптуры Этана «Гуггенхаймом», бросила короткое «Вот и хорошо», Мэг почувствовала, что враждебность Ханны по отношению к Франсин растет. Не способствовало установлению нормального контакта и то, что Франсин мгновенно взяла нити разговора в свои руки. Не важно, где она была или чем занималась: каким-то чудом она всегда оказывалась на трибуне, возвышаясь над всеми, раздавая советы и свои оценки.
— Мы с Мэтом едем в Монтвиль, — улыбаясь, сказала Франсин. — Мы собираемся навестить Люсинду. Передать ей кое-что. Мы уже собрали несколько книжек и журналов, которые, как нам кажется, ей понравятся.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказала Мэг, глядя через стол на Ларк. Та рассеянным взглядом смотрела в окно поверх голов своих дочерей.
— Я чего-то не понимаю, — сказала Ханна. — Почему вы должны дарить этой девочке подарки? Не думаю, что вы хотите наградить ее за такое поведение.
— Я тоже так не думаю. — Эти слова Ларк произнесла слишком поспешно.
— Бог милостив, Ларк, — глядя на нее, ответила Франсин. Иногда ее спокойствие выглядело просто пугающе; ее чувства находились под сверхконтролем. Мэг могла ощутить огромный резерв эмоций, которым управляла Франсин, и могла только догадываться, что произойдет, если когда-нибудь она позволит им прорваться наружу. — Мы должны учиться следовать Его примеру. Мы всегда должны помнить, что в Библии сказано: «Не судите, да не судимы будете».
— В Библии также что-то говорится про «глаз за глаз», — сказала Ларк, отодвигая свой стул и поднимаясь. Она смяла бумажную салфетку, бросила ее в свою тарелку и начала убирать со стола.
Мэг показалось, что Клинт вступил в разговор в этот момент в первую очередь, чтобы рассеять напряжение, возникшее между Франсин и Ларк. Он руководил бизнесом Этана всего несколько недель, но уже казался более уверенным и компетентным. Он всегда был большим и несколько неуклюжим, но теперь его массивность выглядела более «компактной». Этому способствовало и то, что он недавно подстригся, а также подрезал бороду.
— Я все собирался спросить про Люси. Что с ней происходит?
Перед тем как ответить, Мэг подождала, пока Ларк выйдет из комнаты:
— Эйб сказал мне, что слушание назначено на следующую неделю. Чтобы пересмотреть дело и, я полагаю, назначить ей дальнейшую госпитализацию и экспертизу психического состояния.
— Ей действительно необходимо оставаться в больнице? — спросила Жанин.
— В ее ожоги попала инфекция, — пояснила Мэг. — Но я не думаю, что это серьезно.
— Инфекция должна беспокоить ее в последнюю очередь, — кисло сказал Мэт. Он не сидел за столом вместе со всеми; вместо этого он, ссутулившись, устроился на низкой кушетке, обращенной к реке; на коленях его балансировала тарелка с французским тостом. Он говорил так редко, что Мэг поначалу даже не узнала его голос. Глубокий и приятный на слух, этот голос мгновенно привлекал внимание слушателей. И в том, что он сын своей матери, ошибиться было нельзя. Когда он заговорил, все за столом повернулись к нему.
— Только Богу известно истинное умственное состояние, Мэт, — сказала Франсин, отворачиваясь от сына. — Мы действительно должны постараться воздерживаться от того, чтобы судить самим.
За этим заявлением Франсин последовал хриплый смех Мэта. Парень резко встал. Он был высоким, стройным, с необычной подпрыгивающей походкой. В том, как он подошел к столу и резко поставил пустую тарелку рядом с рукой Мэг, сквозила агрессия.
— Мы идем? Или мы тут будем сидеть и болтать целый день? — спросил он.
— Сейчас идем, — ответила Франсин. — Я только хотела спросить, не хотите ли вы с нами что-нибудь передать Люсинде?
— Я собираюсь одолжить ей мои комиксы про Арчи и Веронику, — объявила Фиби и соскользнула со своего стула.
— Глупая, она их не захочет, — сказала Брук, стараясь остановить свою маленькую сестру. — К тому же, не думаю, что маме понравится…
— Что мне не понравится? — спросила Ларк, занося в комнату новый кофейник со свежим кофе; она натужно улыбалась и, как заметила Мэг, пыталась изобразить на лице любезность.
— Что мы передаем что-то для Люсинды, — ответила ей Брук.
— Это был бы богоугодный поступок, — сказала Франсин, когда увидела, что Ларк начинает хмуриться. — Мы все говорили и говорим об этом. Пришло время действовать. Подставить вторую щеку.
Ларк поставила кофе на стол и вытерла руки о джинсы.
— Я слышу, что ты говоришь, Франсин, — сказала она, прямо глядя на свою подругу и советчика. — Я знаю, что ты хочешь добра. Но я тебе скажу прямо сейчас — если хоть одна вещь из этого дома уйдет к Люсинде… то только через мой труп.
В тишине, охватившей комнату, Мэт вставил:
— Зуб за зуб.
— Мэтью! — резко оборвала его Франсин. Она перевела взгляд с Ларк на своего сына. — Веди себя прилично.
Тон ее голоса был таким же, как у человека, пытающегося приструнить непослушного щенка. Мэт, понурив голову, отреагировал на это во многом так же, как реагировал бы щенок.
— Пойдем, — сказал он матери хнычущим голосом. — Давай уже к черту выберемся отсюда.
Глава 23
После того как Франсин и Мэт ушли, Ларк и Клинт повели Ханну в помещение старого погребка рядом с мастерской, который Этан использовал как склад. Клинт уже успел поработать со старой деревянной конструкцией: он занялся ремонтом стен и починкой провисшей крыши. Это было место, которое Ларк согласилась отдать Линдбергам, чтобы они оборудовали там магазинчик для розничной продажи изделий из Стекла. С мастерской, как заметил Клинт, было связано слишком много дурных воспоминаний. В настоящее время она была опечатана полицией. Жанин осталась в доме, чтобы убрать после завтрака и присмотреть за Ферн и девочками. Мэг, оставшись в одиночестве, набрала номер, записанный большими жирными цифрами рядом с телефоном на кухне.
— Отделение полиции Ред-ривера. У телефона Хадлсон.
— Алло, это Мэг Хардвик, сестра Ларк. Она сказала мне, что вы хотели со мной поговорить.
— Мэг?! Да, конечно, — сказал Хадлсон. — Мы с вами несколько раз встречались. Будет здорово, если вы зайдете к нам. Когда вам удобно?
— А что, если прямо сейчас?
— Ну… — он на мгновение замялся. — Двое парней из нашей команды сегодня утром уехали в Монтвиль, но я думаю, что мог бы справиться и сам. Если вы не будете возражать, чтобы я время от времени подходил к телефону. По субботам дежурство у нас очень напоминает шоу одного исполнителя.
Идти нужно было минут десять вглубь города. Утро было прохладным и ясным, поля и лужайки покрывал тронутый морозом ковер зелени. В четверти мили после поворота к аллее дома Ларк речку Рокконик пересекал бетонный мост, который вел прямо в город. Здесь на участках размером в пол-акра располагались двухэтажные дощатые дома. На каждой второй подъездной дорожке царил хаос из велосипедов и игрушек. Теперь, когда листва на кленах вдоль Мейн-стрит отсутствовала, было видно, что многие выходящие на улицу помещения и дома нуждались в покраске или новой кровле.
Мэг знала, что городок Ред-ривер, хоть и не был процветающим или престижным, все же являлся приятным и спокойным местом для семейной жизни. Дети могли здесь свободно бродить где угодно, играть друг у друга во дворе, приходить домой после захода солнца, а их родители не беспокоились, что с ними что-то случилось. Тут все друг друга знали — человека здесь определяли как сына или дочь такого-то и такой-то. Посторонних тут не было, хотя новым людям требовалось некоторое время, чтобы почувствовать себя здесь своими. Однако если вас узнали и полюбили, как это произошло с Ларк и девочками, вы становились частью общины, с которой вас связывали своеобразные узы, которая заботилась о вас, как большая семья.
Встречались здесь и такие, как Этан, — люди, которые по-настоящему так и не были никогда приняты. Но, разумеется, он и не предпринимал попыток что-то изменить. Он приехал в Ред-ривер, потому что ферма в этом районе была хорошей покупкой, да и для стеклодувной мастерской место было идеальным. Сам город, его уникальный характер и его обитатели никогда много для него не значили. За исключением множества привлекательных женщин. Нет, решила Мэг, проходя мимо универсального магазина Йодера с целой шеренгой пикапов перед ним, Этана здесь никогда не любили — не будут по нему и скучать.
Люсинду же, с другой стороны, активно презирали. Она несла с собой разрушение и была непочтительной с первого дня своего появления в городе. Поскольку репутация у нее была девчонки неуравновешенной и неразборчивой в связях, родители предупреждали своих детей, чтобы те даже не разговаривали с ней. В городах масштаба Ред-ривера плохие новости распространяются быстро. За последний год ей удалось пополнить свой счет новыми проступками. Неудивительно, и Мэг это понимала, что горожане сейчас отвернулись от нее. Люсинда Мак-Гован умудрилась превратиться в идеального козла отпущения.
Полицейский участок располагался в центре города. По обе стороны потертой передней двери безвольно болтались флаги Соединенных Штатов и штата Нью-Йорк.
Том Хадлсон был в участке один. Он сидел за металлическим письменным столом и занимался тем, что разбирал бумаги. Ему было за пятьдесят. При некоторой склонности к полноте, у него было хорошо очерченное лицо бывшего спортсмена и пышная шевелюра седых, со стальным отливом волос. В передней части офиса на столе высилась груда листовок с фотографиями разыскиваемых, а на стене висели полки, прогибавшиеся под весом тяжелых скоросшивателей. Над факсом в яркой рамке висел портрет последнего шефа полиции, пожимающего руку губернатору штата.
— Извините за беспорядок, — сказал он, убирая какие-то бумаги с вертящегося стула рядом со своим письменным столом и кивая на него Мэг. — Чашку кофе?
Запах, исходящий из угла, где стояла кофеварка на два кофейника, позволил Мэг предположить, что этот кофе стоит там уже несколько часов.
— Нет, спасибо, — сказала она, усаживаясь.
— У меня к вам несколько вопросов, — продолжал Хадлсон. Из ряда папок за своим столом он вынул одно дело и открыл его.
— Кое-кто рассказывал нам, что Этан и вы… — У шефа полиции была манера говорить, взвешивая каждое слово, заранее обдумывая каждую фразу. — Вы… уф… встречались.
— Этан пытался меня соблазнить — ему это не удалось, — поправила его Мэг. — В первый раз это случилось вечером в день открытия его выставки на Манхеттене в прошлом сентябре. Потом он настойчиво продолжал свои попытки до самого момента своей гибели. Я никогда это не приветствовала.
— Понятно. — Хадлсон что-то записал очень корявым почерком, который с того места, где сидела Мэг, нельзя было разобрать. — Вы злились на него из-за этого?
— Да. Я была в бешенстве. Это уже потом я узнала, после его убийства, какая у него была репутация. В любом случае, я была шокирована. Ради всего святого, он все-таки был моим зятем!
— Конечно. — Хадлсон сочувственно закивал. — Но чуть позже вы узнали о выкидыше Люсинды, правильно? И о том, что отцом ребенка, возможно, был Этан? Люсинда, после того как сбежала, поехала к вам в Нью-Йорк. Что она хотела?
— Денег. И места, где остановиться, — ответила Мэг. — Несколько месяцев назад я говорила ей, что она может ко мне приехать — если как-то исправит свое поведение.
— Но вы знали, что с ее «поведением» как раз не все вполне в порядке? — Хадлсон посмотрел на Мэг поверх своих очков с половинками стекол. — Вы знали, что она беременна?
— Нет, не знала. Я понятия об этом не имела, пока Ларк не рассказала мне про выкидыш.
— Время от времени Люсинда обращалась к вам за советом, не так ли? Поделиться своими чувствами и все такое?
— Да, я бы сказала, ей нравилось со мной разговаривать.
— Она говорила вам о своих чувствах к Этану? Вообще делилась с вами своими мыслями?
— Я знаю, что у них были напряженные отношения. Хотя в подробностях она мне никогда не рассказывала.
— Но она была ужасно раздражена, когда узнала, что вы стали предметом любовных устремлений Этана, правильно? — Хадлсон внимательно изучал лежащую перед ним папку. — Ссора произошла в вашей нью-йоркской квартире, когда туда заехал Этан и вместо вас застал там Люсинду.
— Да, она была расстроена, — сказала Мэг, думая о том, что Ларк наверняка уже рассказывала полицейским об этом эпизоде во время допросов.
— Не просто расстроена! Судя по тому, что нам говорили, она была в ярости. От ревности.
— Нет, она не ревновала. Она расстроилась из-за того, что Этан заезжал ко мне.
— Простите, но для меня это звучит как проявление ревности, — сказал Хадлсон. Он отложил ручку, снял свои очки для чтения и потер переносицу.
— Нет, все было совсем не так, — постаралась объяснить Мэг, усаживаясь прямо. — Люсинда не хотела, чтобы Этан испортил мне жизнь — как он это сделал с ее матерью. Она расстроилась, потому что он продолжал обманывать свою семью — Ларк и девочек — и, как продолжение, и саму Люсинду. Но это была не сексуальная ревность — это было возмущение. Она чувствовала, что он ее предал, — и переживала за меня.
— Но откуда вы все это знаете? Она, что, говорила вам о своих чувствах?
— Не так уж и много, — честно ответила Мэг. — Но она рассказала мне, что Этан никогда не пытался ее соблазнить. Ему даже не нравилось прикасаться к ней. Она говорила мне, что он считает ее уродливой.
— А когда это было?
— Когда я навещала ее в больнице.
— После убийства.
— Да.
— А где были вы, когда он был убит?
— Должно быть, на пробежке в парке — в Нью-Йорке, — сказала Мэг, стараясь припомнить.
— Кто-нибудь видел вас там? Кто-то может подтвердить ваше местонахождения?
— Дети моих соседей, — ответила Мэг, вспоминая, что за ней на роликах ехали сестры-близнецы Эдлсоны. — Ну, и Ларк, конечно. Она позвонила мне сразу же, как только нашли Этана. Вы что, меня подозреваете?
