Текст книги "Странствующий чародей"
Автор книги: Лайон Спрэг де Камп
Соавторы: Холли Лайл,Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф),Джон Мэддокс Робертс,Роланд Джеймс Грин,Фрида Мюррей,Том Вом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
2
– А как вы думаете, док, удается вам хоть как-то воспользоваться своими магическими способностями? – спросил Ши, искренне полагая, что Чалмерсу это удастся. Толпа троянских беженцев достигла Антандра[25]25
Антандр — город близ Илиона.
[Закрыть], расположенного у подножия Иды[26]26
Ида – высокая лесистая горная цепь в Малой Азии, у подножия которой располагалась Троя.
[Закрыть], и остановилась там для постройки кораблей, чтобы плыть на них в западном направлении. Среди беженцев было немало мастеровых, но даже знатные люди, казалось, не гнушались работать руками – правды, лишь в тех случаях, когда работа была связана с оружием, лошадьми или кораблями. Они валили деревья, пилили их на доски для обшивки и брусья, из которых, словно по волшебству, вытесывались ребра и шпангоуты; мастеровые работали так же, как герои воевали, проявляя невиданную смекалку и веру в свои силы.
Даже в гуще всей этой легендарной деятельности находились такие работы, которые могли бы выполнить совершенно не знакомые с ремеслами и не приспособленные к физическому труду люди. Одной из подобных работ было кипячение смолы и переноска чанов, наполненных ею, к остовам строившихся кораблей. Именно этим и поручено было заниматься Чалмерсу и Ши. Троянцы, видимо, полагали, что путешественники были годны лишь для такой работы, грязной и неприятной. Гарольд постоянно размышлял о том, каким образом можно было бы поднять их престиж в среде беженцев, что было особенно важно, если им предстояло странствие по Средиземному морю. А между тем число людей, которые с нетерпением ждали момента отплытия, все увеличивалось, поскольку все больше скитальцев из разграбленной Трои и окрестных селений стекалось в лагерь беженцев. Постройка примерно дюжины кораблей уже близилась к завершению, но множество судов еще строилось или только закладывалось.
– Мне думается, я смогу что-нибудь сделать, – ответил Чалмерс. – Разумеется, это непросто. На людей из этих мифов не столь сильно действует механический вид магии, с которым мы встречались повсюду; использование заклинаний и церемониальных обрядов для них в большей мере связано с научным знанием, даже если правила, по которым они совершаются, кажутся им не строгими, а произвольными.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил Ши.
Чалмерс проигнорировал нетерпение коллеги и лишь отложил в сторону палку, которой размешивал вонючую смолу, кипевшую в котле. Он устало опустился на плоский, удобный для сидения камень и обтер влажный лоб рукавом, превратившимся в лохмотья. Они оба уже давно сменили свои одеяния, в которых прибыли из шестнадцатого века, на туники, сотканные местными ткачами.
– Классическая магия, – продолжал Чалмерс занудным голосом, – по определению включает в себя взяточничество, лесть и манипулирование богами с целью вынудить их сделать то, что вам надо.
– Да, перспектива отнюдь не радостная. Неужто иметь дело с греческими богами так же тяжело, как с деканами факультетов в университете?
– О, тут трудности иного рода. Они более походят на трудности в отношениях с полицией или с политиками мелкого калибра. Но, поймите, это-то как раз и хорошо: греческие боги свою работу оценивают недорого. Все, что им надо, – это небольшие жертвоприношения и побольше лести. Они с готовностью откликаются на просьбы других богов, с которыми постоянно соперничают, и не оставляют попыток примазаться к их славе. Они – совершеннейшие дети и в то же время чрезвычайно могущественны.
– А если так, то не рискуете ли вы вызвать этим недовольство других богов?
– Именно этого я и боюсь. А ведь боги часто мстят своим соперникам, нанося удары по их любимцам или почитателям.
– И кто же эти любимцы? – спросил Ши, беря в руки палку, чтобы помешать смолу, которая уже заметно разогрелась.
– Ну, к примеру, их дети. Взять хотя бы нашего Энея. – Чалмерс кивком головы указал в сторону отмели, где троянский герой проверял лопасти весел, сделанные из отполированного оливкового дерева. Как и все здесь, конструкция весел и само их исполнение отличались невероятной изысканностью. В качестве экспонатов они могли бы украсить собой любой музей изящных искусств.
– Ну так что с Энеем?
– С Энеем? Отца его вы видели, а вы знаете, кто его мать?
– Госпожа Анхиз наверное?
– Богиня Афродита. Точнее, Венера, если обозначать ее в терминах римской мифологии.
Рот Ши раскрылся во всю ширь.
– Венера? По-вашему, Эней – полубог?
– Таковыми были очень многие герои. Греческие боги и богини имели привычки предаваться разнообразным занятиям.
– Однако сама Венера! – Ши качал головой, не в силах прийти в себя от услышанной новости. – Но что богиня любви и красоты могла найти в старом Анхизе?
– Позволю напомнить вам, что тогда он был немного моложе, – сухо произнес Чалмерс. – Да и выглядел он, без сомнения, несколько привлекательнее. Однажды греческий герой Диомед[27]27
Диомед — царь Аргоса, один из величайших ахейских героев, до Троянской войны участвовал в походе эпигонов против Фив.
[Закрыть] ранил Энея, но его мать тайно похитила его до того, как Диомед смог нанести Энею смертельный удар.
– Подумать только, а американские солдаты еще жалуются на то, что их офицеры пользуются столькими привилегиями!
– Да, тут я, пожалуй, с вами соглашусь. Тем не менее некоторые магические приемы находили иногда применение в мире, который можно назвать классическим, и приемы эти основывались на известных нам принципах, таких как привлекав тельность, влечение, симпатия, пагубное влияние и так далее. Мне, может быть, удастся что-либо показать, пусть не очень значительное, но впечатляющее.
– Может, вам удастся раздобыть немного мыла, – с надеждой в голосе произнес Ши.
– Для этого, я полагаю, мне не потребуется прибегать к магии. Все, что вам надо, – это животный жир и древесная зола, хотя, должен сказать, я не совсем уверен в собственном знании технологии производства мыла. Моя бабушка в прежние времена готовила жидкое мыло у себя на ферме. В нашем случае магия потребуется для того, чтобы заставить этих людей пользоваться мылом.
– Согласен. Смотреть на то, как они мажут себя оливковым маслом, а затем соскребают его… бррр, чище-то они при этом становятся, но вот по поводу благоухания тел, тут уж… – Ши постоянно чувствовал почти физическое недомогание оттого, что даже ослепительно красивые благородные дамы распространяли вокруг себя запах прогорклого масла.
В конце концов это обстоятельство послужило ему средством смирения собственной гордыни. У людей героической эпохи было чем подавить самомнение индивидуума, пришедшего к ним из двадцатого века. Знатные люди отличались высоким ростом и красотой. Земледельцы, ремесленники и прочий свободный люд были и крупнее, и красивее психологов. Даже рабы были более рослыми и более привлекательными, чем средний американец. У Ши никогда не было случая упрекнуть себя в тщеславии, но он и никогда не считал себя ни низкорослым, ни безобразным… Внезапно его внимание привлекла какая-то возня на берегу.
– Они опять куда-то направляются, – сказал Ши. – Приносить в жертву очередного быка и получать предзнаменование. – Эти люди, казалось, половину времени уделяли тому, чтобы разгадывать знаки: добрые они или недобрые. Вчера они использовали для этого печень теленка, и предзнаменование было добрым. Если оно предсказало успешное путешествие, зачем они испытывают судьбу снова?
– Нет, все это не так, – пустился объяснять Чалмерс. – Предзнаменования, гадания, предсказания по внутренностям животных и прочее не предсказывают будущего. Это просто смещение понятий, которое проявилось в нашей культуре после эпохи Вергилия. Кстати, примерно то же самое произошло и с библейскими пророками.
– Так если они не заглядывают в будущее, – с раздражением возразил Ши, – к чему тогда весь этот вздор и суматоха?
– Боги, как я вам говорил, непостоянны, а подчас вообще ведут себя как дети, – терпеливо объяснял Чалмерс. – Им ничего не стоит передумать. Когда полученное предзнаменование касается какого-то определенного мероприятия, то оно выражает волю богов на текущий момент. Все непрестанно меняется. Суть заключается в том, чтобы, постоянно наблюдая за погодой, уловить главное направление божественной мысли и начать предсказание в нужное время.
– Вся эта методика кажется чересчур сомнительной.
Чалмерс пожал плечами:
– Не более сомнительной, чем та, по которой делаются прогнозы ситуаций на фондовой бирже.
Этим вечером должно было состояться празднество. Так или иначе, но у мифологических беженцев жизнь, казалось, была лучше, нежели у их товарищей по несчастью, прибывших из двадцатого века. Благодаря хитрости Прометея богам доставались лишь жир да кости жертвенных животных, в то время как поклонявшиеся богам получали все остальное. «Вот и еще один веский аргумент в пользу частых жертвоприношений», – подумал Ши, когда у него потекли слюнки от аппетитного запаха, доносившегося от жертвенного костра. Бродячие артисты, часто забредавшие в лагерь беженцев, развлекали пировавших акробатическими упражнениями и фокусами, пока те ожидали праздничных кушаний. В соответствии с обычаями гостеприимства, принятыми в Трое, всех путешественников, шедших по дороге к морю, приглашали принять участие в пиршестве.
Каждый занял место в строгом соответствии с положением, занимаемым в обществе: с одной стороны сидели Анхиз и Эней, а с другой – в тесноте и по соседству с рабами Ши и Чалмерс.
– Вы уже подготовили свой магический трюк? – шепотом спросил Ши.
– Думаю, что да, – неуверенно ответил Чалмерс. – Будь это в истинном мире Гомера, я был бы в отчаянии, но Вергилий жил после великой эпохи прославленной греческой логики, благодаря которой получили развитие наш научный метод и символическая логика. Несмотря на то что характер этих людей близок по своему уровню к варварскому, воспетому Гомером, этот континуум не может не почувствовать и не вдохновиться стройностью и убедительностью греческой логики.
– Звучит логично, только не сочтите это за каламбур. Так когда начнем?
– После празднества, когда все будут веселыми и в хорошем расположении духа. То есть когда пиршество перейдет в стадию серьезных возлияний.
Рабы и дети начали подносить пирующим жертвенное мясо. Подобно героям скандинавских мифов, эти люди, казалось, довольствовались малым в дополнение к мясу, хотя, к радости Ши, были поданы хлеб, фрукты и сыр для тех, кто отдавал предпочтение обычной пище. Сидевшим на почетном конце мясо подали в первую очередь, и они, не дожидаясь пока обнесут остальных, начали разрывать поданные им куски на части.
Мальчик, пошатывавшийся под тяжестью кувшина с вином, наполнил из него бронзовым черпаком деревянную чашу Ши. Гарольд отхлебнул большой глоток и моментально скривился: это было кислое пойло бледного цвета с привкусом смолы от бочонка, в котором оно хранилось, и соленое от проникшей внутрь морской воды. Напиток был к тому же еще и слабым, так как примерно на четыре пятых состоял из воды.
– Как им удается напиваться допьяна, заливая в себя такие помои? – спросил Ши у Чалмерса.
– Героям подают вино лучшего качества, – ответил Чалмерс. – Но даже то, что пьют они, по нашим стандартам никуда не годится. То вино, что пьют они, зеленого цвета, еще не прокисшее, а когда оно прокиснет, то им ублажаются простолюдины.
– Ну вот и жратва! – сказал корабельный плотник, сидевший слева от Ши. К пировавшим приближалась группа рабов, которые несли что-то вроде носилок со стоявшей на них огромной миской; девушка вилкой доставала из нее дымящиеся куски свиной грудинки, от запаха которых слюнные железы Ши работали на пределе возможностей. Он взял поданный ему кусок за ребро и вонзил зубы в жесткое волокнистое мясо, пропитанное сладким пикантным соусом. Конечно, это не было барбекю, но нечто весьма похожее на это блюдо.
– Вы только посмотрите на благородных, – ворчал корабельный плотник. – Поедают лучшие куски, а нам остаются объедки.
– Им что, достались окорока и филейная часть? – Ши посмотрел на благородный конец «стола» и, к своему крайнему удивлению, увидел, что Эней разделывает на куски жареную голову быка. Он отрезал хрящеватый кусок нижней челюсти и с церемониальным почтением подал его отцу. Анхиз вежливо поблагодарил сына, откусил значительную часть и начал жевать, усердно работая зубами, которые были уже не такими, как прежде.
– И это у них считается изысканной едой? – недоверчиво спросил Ши.
– Им ведь и невдомек, что грудинка, которую они считают субпродуктом, нами почитается деликатесом, – ответил Чалмерс. – Кстати, не столь уж давно в Америке грудинка являлась пищей рабов. Господа вкушали окорока и отбивные, а реберная часть и ножки предназначались рабам. Грудинка, жаренная над решеткой на вертеле, считалась верхом кулинарной изобретательности, как, к примеру, суп из бычьих хвостов.
– Лучше нам не посвящать их в эти секреты, – посоветовал Ши.
– Прошу прощения, – обратился к ним мужчина, сидевший против них, – видели ли господа падение великого города? – Задавший этот вопрос был путешественником, которого пригласили на пиршество; возможно даже, что он был купцом или преуспевающим торговцем, поскольку его туника и остальная одежда были весьма дорогими, хотя и изрядно потрепанными в путешествиях.
– Мы видели его последнюю ночь, – ответил Чалмерс. – А вы, господин, только что узнали об этом?
– Именно так. Я из Пиерии[28]28
Пиерия – область на севере Греции, в Македонии.
[Закрыть], – отвечал путешественник в красивой одежде, выкрашенной тирианским пурпуром.
– Очередной анахронизм, – пробурчал Чалмерс на ухо Ши. – Гомер знал о Сидоне[29]29
Сидон — крупный торговый город в Финикии.
[Закрыть], но не знал о Тире[30]30
Тир – город в Финикии.
[Закрыть].
– Что? – спросил торговец.
Ши сделал вид, что прочищает горло.
– Так вы спрашивали о падении Трои? Когда это случилось, мы находились в городе и провели там самую последнюю ночь в жизни Трои. – Он продолжил свой рассказ кратким описанием того, что они видели и узнали от беженцев.
– Как это замечательно! – произнес торговец. – Герои, боги, долгая война, завершившаяся на редкость хитроумной уловкой. – Он хлопнул себя по колену, дабы дать выход переполнявшим его чувствам. – Подождите, вот когда мои покупатели прознают об этом, клянусь, у нас будет на несколько хороших песен больше!
– Вне всякого сомнения, – согласился Чалмерс. – А вы путешествуете по многим местам?
– По тем местам, где нужен тирианский пурпур, а он, должен вам сказать, нужен везде. Царская власть немыслима без пурпура, а мир переполнен царями. Храмы тоже не могут обойтись без него: одеяния для богов пурпурного цвета. Знаете, я только недавно посетил святилище на Исмаре…
– На Исмаре? – переспросил Ши.
– Да, это остров близ земли киконов, именуемый Трас[31]31
Трас — древнегреческое название Тракии (латинское название Трасиа) – области на юго-востоке Балкан.
[Закрыть], возможно, вы о ней слышали. В святилище Аполлона потребовалась полномерная одежда для этого бога, украшенная сплошным золотым шитьем. Самая крупная продажа из всех, что мне довелось совершить.
– Исмар? – переспросил Чалмерс.
– Да, именно Исмар, я так и сказал.
– А тамошний жрец обитает в священной роще? – Ши показалось, что глаза Чалмерса как-то странно блеснули.
– Да, имя этого жреца Марон.
– А не дал ли он вам случайно отведать своего славного вина из этой рощи?
– Конечно же, дал. Это был особый знак уважения. В благодарность за одеяние он поднес мне чашу не более наперстка, а вина в ней было не более одной капли, остальное – вода, но этот напиток был подобен нектару бессмертных. После этого вина я никакого другого и в рот взять не могу. – Он посмотрел вдаль тоскующим отсутствующим взором, взором человека, которому однажды посчастливилось заглянуть на небеса.
– Ой, что это! – воскликнул вдруг Чалмерс, указывая на что-то за спиной торговца. Тот повернулся, чтобы увидеть, что так заинтересовало чужестранца, но как только он обернулся, Чалмерс поменялся с ним винными чашами. Нельзя сказать, что эта манипуляция была проделана с ловкостью карточного шулера, но все же она удалась. Ши был озадачен увиденным, но не сказал ни слова.
Торговец снова повернул голову и спросил:
– А что это было?
– Да мне показалось, что упала звезда. Вам ведь известно, что означает эта примета. Но это был обыкновенный светлячок.
– Светлячок? А что это такое, светлячок?
– О-о-о, а-а-а, хмм… ну, как бы это сказать. У нас на востоке таких много. Это такой жук, который летает, держа в лапках лампу.
Торговец пурпуром смотрел на Чалмерса, и во взгляде его ясно читалось сомнение в здравом рассудке собеседника. А потом он вдруг почувствовал внезапный интерес к сидевшему рядом плотнику и совершенно перестал обращать внимание на обоих американцев.
– Чего ради вы, черт возьми, все это затеяли? – спросил Ши.
– Вы наелись, Гарольд?
– Вроде да. – От солидного куска грудинки на его блюде осталась лишь маленькая кучка блестящих косточек.
– Тогда пойдем прогуляемся немного.
Они встали. Чалмерс бережно держал в руках только что подмененную винную чашу, на дне которой плескалось не более двух ложек уксуснокислого пойла. Они дошли до берега, углубились в молодую тополевую рощу и сели на гладкие камни недалеко от воды.
– Нам только что представилась блистательная возможность! – объявил Чалмерс.
– А подробнее?
– Исмар! Марон, жрец храма Аполлона на Исмаре, хранил… то есть хранит у себя дома запас самого лучшего в мире вина, вина настолько крепкого, что, даже будучи смешанным с двадцатью частями воды, оно не теряет крепости. Это то самое вино, которым Одиссей, а вернее Улисс, как он наречен в «Энеиде», воспользуется для того, чтобы допьяна напоить циклопа Полифема… если, конечно, он уже его не напоил. – Чалмерс напряг память, чтобы поточнее представить себе временные характеристики обеих поэм.
– Ну что, это нам вроде подходит, – заключил Ши. – Но, насколько я понимаю, Трас находится к северу отсюда. И какую службу может оказать нам вино, окажись оно здесь?
Чалмерс протянул ему чашу.
– Вы, надеюсь, помните Закон Мгновенного Распространения и Закон Переноса, используемые в магии? Вещи, вступавшие друг с другом в контакт, всегда будут сохранять память об этом. Католическая Церковь в Средние века организовала настоящую торговлю святыми мощами, используя именно эти законы. Поймите, этот человек недавно отведал вина Марона, и его губы касались этой чаши. Я думаю, что мое небольшое выступление этим вечером будет куда более зрелищным, чем мы ожидаем.
– Рид, если бы я не знал вас как выдающегося ученого, наделенного к тому же беспредельной выдержкой, я был бы готов поклясться в том, что вы меня разыгрываете, а сами давитесь от смеха.
– Такая удача в делах выпадает не часто, должен вам заметить.
– Если добавить к сказанному, что она еще и сработает, – уточнил Ши.
– Тут вы правы, это условие всегда следует принимать в расчет. Если мое выступление не будет удачным, они, вероятнее всего, убьют нас в отместку за напрасно потраченное время.
К этому моменту луна поднялась высоко в небо; объевшимся гостям уже начинали надоедать развлечения. Пирующие сидели в молчании, когда оба чужестранца вернулись и, подойдя к той части «стола», где находилась знать, встали напротив Энея и Анхиза. Они низко поклонились отцу и сыну, после чего Ши начал подготовленную им цветистую речь.
– Благородный Анхиз, героический Эней, проявив величайшее радушие, вы позволили нам присоединиться к вашему отряду и дали возможность принять участие в ваших предприятиях и приключениях, предпринимаемых с целью основать новый город и, более того, новое царство! Этим вечером вы с царской щедростью угощали нас, и мы желаем в силу наших скромных возможностей отплатить вам за доброту и великодушие.
Сказанное, казалось, позабавило Энея.
– Вы – пришельцы с востока, не так ли? Для благородного человека проявление великодушия является обычным и не требует ничего в ответ. Но если есть на то ваше желание, чтобы одарить нас, то мой отец и я примем ваш дар с благодарностью.
– А что это может быть за дар? – спросил Анхиз.
– Мы хотим немного развлечь вас, но несколько необычным способом. Мой товарищ, досточтимый Рид Чалмерс, в некотором смысле маг. Нынче вечером он попытается проявить свое магическое искусство, которое должно повергнуть вас в изумление, порадовать ваши сердца и придать еще большее благородство этому столь щедрому пиршеству, устроенному нашим царственным хозяином и его сыном-полубогом. – Ши уже знал, что знатные люди падки на лесть не меньше, чем боги, и потому не скупился на нее.
– Если это кролик из шляпы, то не утруждайтесь, – сказал Анхиз. – На это я уже насмотрелся.
– Нет, мой господин, – ответил Чалмерс. – Я намерен представить вам нечто более достойное вас. Для этого мне понадобится амфора кислого вина, которое уже невозможно пить.
– Ну что ж, смысл в этом есть, – сказал Эней. – Половина наших винных запасов уже превратилась в уксус, годный разве что для стряпни и чистки кувшинов. Принести сюда вина.
Два раба принесли сорокагаллонный кувшин, держа его за толстые прочные ручки. Они вдавили заостренное коническое дно в песок и отошли, оставив кувшин перед американцами.
– Теперь подайте мне, пожалуйста, черпак, – попросил Чалмерс, и одна из девушек-служанок тотчас вручила ему то, что он просил. Чалмерс снял крышку с кувшина, зачерпнул из него полный черпак кислой жидкости и поднес его под самые носы Энея и Анхиза, которые сразу сморщились с аристократическим презрением.
– Вы подтверждаете, господа мои, что это вино прокисло и нет надежды на то, что его вкус можно изменить к лучшему?
– Целиком и полностью, – подтвердил Эней.
– Я улучшу его, – сказал Чалмерс. Он воздел руки к небу и воскликнул, придав своему голосу мелодраматическое звучание: – Взываю к тебе, о Дионис, бог растительности, покровитель виноградарства, и к тебе, о увенчанный лаврами Аполлон! Призываю вас в свидетели того, что в честь любимцев ваших я совершаю превращение. Венера, помоги мне увенчать пиршество, устроенное сыном твоим, достойным возлиянием! – Он опустил глаза вниз и простер руки над амфорой со словами, теперь уже обращенными к Ши: – Итак, пошло. Современная химия действует совместно с логикой Аристотеля и примитивным шаманизмом. Держите чашу аккуратнее.
Кругом воцарилось молчание, когда он начал речитативом произносить заклинание:
– Допустим, что вино – это вино, а значит, А – это А. Затем примем теоретическое допущение, что уксус – это вино, подвергшееся изменению, а значит, АВ. Затем примем следующее теоретическое Допущение: это изменение является цепью изменений на молекулярном уровне, а молекулы, в свою очередь, состоят из атомов, являющихся неделимыми частицами, что установлено Эмпедоклом[32]32
Эмпедокл (ок. 490 – ок. 430 до н. э.) – древнегреческий философ-материалист, предвосхитил идею о закономерной эволюции живых существ в результате естественного отбора.
[Закрыть], Демокритом[33]33
Демокрит (ок. 460 – ок. 370 до н. э.) – древнегреческий философ-материалист, один из авторов античной атомистики, признававший два первоначала: атомы, т. е. неделимые частицы материи, и пустоту.
[Закрыть] и Левкиппом[34]34
Левкипп (ок. 500–440 до н. э.) – древнегреческий философ, учитель Демокрита; оба являются основоположниками античной атомистики.
[Закрыть].
Не существует логической причины, препятствующей обратному течению этого процесса. Следовательно, давайте трансформируем эти молекулы, восстанавливая первоначальные цепи, состоящие из них. – Он повернулся к Ши. – Чашу! – прошептал он. Ши подал ему чашу. Чалмерс покрутил чашу, взболтал осевший на дне осадок и затянул дрожащим фальцетом:
– Аполлон из исмарской рощи, яви пример твоего бесподобного искусства виноделия, направив эти блуждающие молекулы по пути, указанному тобою при сотворении божественного напитка! – С торжественным видом он наклонил чашу, и несколько капель кислого вина из нее упали в большой кувшин. Затем он бросил в кувшин и саму чашу, подождал, пока она наполнится и опустится на дно. Он снова заткнул кувшин пробкой и, склонив голову, встал над ним. Обратившись к Ши, он прошептал: – Готовьтесь бежать, если у меня ничего не получится.
– Я в полной готовности, – отвечал Ши. Он уже выбрал направление, если придется пуститься наутек.
Чалмерс глубоко вздохнул и церемонным жестом поднял крышку. Наступило гробовое молчание, которое продолжалось до тех пор, пока что-то не возникло из кувшина. Это было благоухание, несказанно сладкое и настолько сильное, что, казалось, оно имеет цвет. На лицах всех пировавших появилось выражение озадаченности и недоумения, которое сменилось шумным восторгом, а затем коллективным «Ааааааххххх!»
Чалмерс, чьи руки дрожали, а движения были неуверенными, наполнил черпак, поднял его и струей вылил содержимое обратно в кувшин. Жидкость, которая прежде имела красновато-желтый цвет, стала не просто красной, а красно-коричневой, причем цвет ее был настолько насыщенным, что она казалась почти черной.
Эней, на лице которого было написано неподдельное удивление, встал и подошел к кувшину. Он взял чашу, которая была украшена золотой чеканкой и имела ручки в форме голубок. Троянец поднес чашу к кувшину, и Чалмерс наполнил ее. Аромат, исходивший от чаши, был непередаваем. Эней с благоговением поднес чашу Анхизу. Старик принял благоухавший сосуд из рук сына, приблизил его к своему лицу и вдохнул исходивший от него божественный аромат; его глаза закатились, когда он в полной мере ощутил необыкновенный аромат напитка.
– О, господин мой, – забеспокоился Ши, – это вино необходимо смешивать с водой в соотношении двадцать к одному: в неразбавленном виде оно напрочь валило с ног циклопов. – Оба аристократа пропустили его слова мимо ушей. Анхиз приложился к чаше и некоторое время не отрывал ее от губ, а когда отстранился, то его расширенные и округлившиеся глаза занимали половину лица, сделавшегося багровым. В течение нескольких секунд он ловил воздух широко раскрытым ртом и только после этого вновь обрел дар речи.
– Ууууххххххх! Ну и питье! – Все вокруг, уже наполовину опьяневшие от источаемого вином аромата, радостно закричали и захлопали в ладоши.
– Подать чашу с двадцатью мерами воды и чашу на одну меру этого нового вина, – повелел Эней, – чтобы все могли отведать этого напитка. Но сперва налейте мне чашу чистого, неразбавленного вина!
Чалмерс исполнил приказание, и Эней осушил поднесенную чашу одним глотком. Когда его глаза обрели способность различать окружающие предметы, он похлопал Чалмерса по плечу.
– Ребята, – сказал герой, – вы не только придали устроенному мной пиршеству необычайный смысл, но и сами возвысились в моих глазах. Отныне вы больше не будете заниматься кипячением смолы. Делаю вас управляющими винного погреба моего флота со всеми привилегиями, соответствующими этому почетному положению.
В течение нескольких последующих минут все пировавшие пришли в блаженное состояние, но, что было крайне удивительно, причиной его не было сильное опьянение. Все пели, шумно и весело шутили, возились друг с другом, но делали это с таким непринужденным весельем и добродушием, как будто кто-то похитил все их заботы, печали, а также злобу, которую ранее некоторые из них испытывали к своим ближним.
– Прекрасно, вы сделали то, что задумали, – сказал Ши. – Только давайте прекратим услаждать их вином, пока они не хватили лишнего.
– Согласен, – ответил Чалмерс. – И я полагаю к тому же, что нам следовало бы ограничиться разбавленным вином. Оно даже крепче, чем я ожидал.
Через час вся компания заснула, растянувшись на прибрежном песке и оглашая округу громким храпом. Ши с Чалмерсом нацедили себе по чаше напитка, чокнулись, произнесли тост и отхлебнули по глотку. Это был необыкновенный, несказанно прекрасный напиток, предназначенный лишь для богов, если, конечно, боги предавались винопитию. Этот напиток как бы придавал «шато мутон Ротшильд» вкус «красного даго».
– Не могу поверить, что Эней и его отец могли пить его неразбавленным и остаться после этого в живых, – сказал Ши.
– Аппетиты героев известны и красочно и подробно описаны, – объяснил Чалмерс. Они отхлебнули еще по глотку.
– Скажите, док, а этот напиток не располагает к галлюцинациям?
– Этого я не слышал. А почему вы об этом спросили?
– Да потому, что какой-то тип высотой примерно в двадцать футов, сделанный из золота, стоит прямо перед кораблем, который мы смолили сегодня.
– Ох-хо-хо, – Чалмерс медленно повернул голову в направлении, указанном Ши. Человек, если он, конечно, был человеком, быстрой походкой двигался в их сторону. Когда он приблизился, они поняли, что едва достают макушками до его колен, к тому же он распространял вокруг себя столь яркое сияние, что им пришлось зажмурить глаза. Он смотрел на психологов отнюдь не доброжелательно, приблизив к ним свое прекрасное и вместе с тем внушавшее ужас лицо.
– Глупые смертные! Вам известно, кто я?
– Мы… – залепетал Чалмерс.
– Я, – резко оборвал его золотой гигант, – Аполлон-сребролучник, далеко стреляющий, Аполлон блистающий, божество солнечного света!
– Господин Аполлон, – вскричал Чалмерс, – что мы, жалкие ничтожные смертные, сделали такого, что прогневали вас?
Аполлон наклонил голову еще ниже и зашипел:
– Что вы сделали? А вы и не знаете? Вы, жалкие, нечестивые, богомерзкие бутлегеры![35]35
Бутлегер — продавец контрабандных или самодельных алкогольных напитков (англ.).
[Закрыть]
– Я, аах… не понимаю, – пролепетал Чалмерс.
– Мы и не помышляли о том, чтобы отнестись к вам непочтительно, господин, – стал уверять его Ши.
– Вы думаете, это может хоть как-то оправдать вас? – Выражение его лица стало еще более угрожающим. – Вы пришли сюда, незаконно завладели священным вином Аполлона и думаете, что это сойдет вам с рук? Вам надо было хорошенько подумать, прежде чем использовать мое имя, смертные! Я вынужден был проделать длинный путь из Эфиопии, чтобы убедиться в вашем святотатстве.
– Но мы же просто хотели должным образом продолжить празднество, – пытался оправдываться Ши.
– Молчать! – Аполлон посмотрел на обоих несчастных с улыбкой, больше напоминавшей оскал. – Вы знаете, что ждет смертных, которые вмешиваются в мои дела? Вы слышали о Ниобе?[36]36
Ниоба – дочь царя Тантала, имела шесть сыновей и шесть дочерей. Она запретила фиванским женщинам приносить Лето жертвы, за это Лето, мать Аполлона и Артемиды, попросила своих детей отомстить Ниобе, убив всех ее детей, а сама Ниоба от горя превратилась в скалу, из-под которой вечно бежит источник прозрачной воды: это слезы Ниобы, все еще оплакивающей своих погибших детей.
[Закрыть] Моя сестра Диана и я убили шесть ее сыновей и шесть дочерей. Они погибли от наших стрел! Вы, может быть, слышали о Марсии, этом сатире, который хвастался, что он более хороший музыкант, чем Аполлон?
– Я не уверен, что точно знаю его историю, – промямлил Ши, а Чалмерс стал бледнее мертвеца.
– Я содрал с этого мерзавца кожу. С живого! – Он сардонически захохотал. – Для вас обоих я уж придумаю кое-что похуже. Вы у меня запомните, как вмешиваться в дела Аполлона!
– Но мы действительно не…
– А ну заткнись, ты, презренный червяк. Пока я обдумываю это, я хочу, чтобы и вы подумали. Предвкушение – это уже половина удовольствия. Я найду вас, смертные, когда вы меньше всего будете этого ожидать! – Неожиданно налетел порыв ветра, все вокруг завертелось, и Аполлон, к их несказанному облегчению, исчез.
– Да… Ну мы и влипли, – простонал Ши. – Как раз когда нам вроде бы начало везти!
– Да… – сдавленно промямлил Чалмерс, – все могло быть еще хуже.
– Как?
– Как? Дорогой мой Гарольд, Аполлон – один из самых приятных богов!
