Текст книги "Странствующий чародей"
Автор книги: Лайон Спрэг де Камп
Соавторы: Холли Лайл,Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф),Джон Мэддокс Робертс,Роланд Джеймс Грин,Фрида Мюррей,Том Вом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Маламброзо с шипением отступил на шаг назад.
– Во имя Дьявола и Ада и всех архангелов твоя шпага изойдет на ржавчину меж твоих пальцев, а копье твое рассыплется в прах, господин рыцарь.
Рыцарь взял на изготовку свою непорочную шпагу, излучавшую голубое свечение, и смотрел, как мелкие сгустки красного света ударялись о лезвие, не причиняя ему никакого вреда. Он раскатисто засмеялся и двинулся на Маламброзо.
– Ты сражаешься с величайшим из рыцарей мира, презренный чародей. А признайся, у тебя ведь и в мыслях не было победить меня в поединке!
Маламброзо поднял руку и, растопырив пальцы, отвел ее за спину, как будто намереваясь метнуть мяч в баскетбольное кольцо, и сразу же меж пальцев чародея появился яркий огненный шар. Чародей метнул его прямо в Дон Кихота; шар зашипел, засвистел наподобие шутихи для фейерверка, рассыпая вокруг снопы искр, которые прочерчивали в воздухе огненные линии. Летя по направлению к Дон Кихоту, огненный шар набирал скорость, увеличивался в размере и, когда поравнялся с рыцарем, был практически неотличим от кометы.
Дон Кихот легко взмахнул шпагой и поразил шар. Тот с негромким хлопком исчез, как будто его никогда и не было.
– Ну все, шарлатан, – произнес рыцарь. – Ты надоел мне своими дешевыми магическими трюками, теперь я покончу с тобой силой своего оружия.
Дон Кихот опустил забрало и пришпорил Росинанта.
– Во имя Дульсинеи! – закричал он и нанес чародею рубящий удар шпагой.
Маламброзо успел уклониться. Но тем не менее шпага Дон Кихота располосовала его камзол, и Ши увидел, как из глубокой раны в плече чародея полилась кровь. Маламброзо пронзительно закричал от боли, а потом угрожающе замахал здоровой рукой, выкрикивая непристойные слова. Багровое пламя окутало его, отчего Росинант остановился, а затем с тихим ржанием попятился.
– Вперед! – закричал Дон Кихот, заставляя животное повиноваться. Рыцарь и конь прошли сквозь завесу пламени. Маламброзо весь съежился, длиннолицый рыцарь вновь взмахнул шпагой. Чародей, отскочив назад, закричал от боли, причиненной новой раной.
Чалмерс, стоя рядом с Ши, раздраженно пыхтел:
– Пошло все к черту, Гарольд. – Его голос отдавался в ушах Ши наподобие колокольного звона. – Дон Кихот, не может биться с Маламброзо: ведь он же просто немощный старец верхом на кляче, которая только и годится, что на собачьи корма.
Снова запах горящей серы одурманил Гарольда Ши. Сверкнула молния, прогремел гром, и рыцарь с конем вдруг преобразились. Там, где только что два величественных создания сражались со злобным Маламброзо, сейчас оказался человек, более похожий на огородное пугало, с тазиком для бритья, привязанным к голове. Он сидел на одре с Х-образными ногами и настолько сбитыми копытами, что его трудно было представить даже идущим шагом. Всадник направил свое оружие на стоявшего против него чародея. Конь споткнулся на неровной, каменистой земле и сбросил с себя преображенного Дон Кихота, который, перелетев через голову коня, грохнулся к ногам раненого чародея.
Маламброзо, истекающий кровью и ослабевший, заковылял прочь от рыцаря. Ободренный преображением Дон Кихота и освободившись от заклинания, обязывавшего сражаться, он зарычал:
– Ну подожди, Чалмерс, мы еще встретимся в другом месте и в другое время. Берегись! – После этого он пропал из виду, и только струйка желтого вонючего дымка потянулась за невидимым чародеем.
Санчо Панса закричал:
– Мой господин! – Затем, подхватив с земли короткую суковатую палку, бросился на Чалмерса. – Ты всегда был таким же, как они, настоящим чудовищем!
Чалмерс торжествующе завопил:
– Он исцелен! Смотрите, Гарольд! Теперь вы видите истинного Дон Кихота! – С этими словами он спрятался за спину Ши.
Санчо Панса, подскочив, крепко огрел его палкой.
– Верните мне моего господина, – потребовал он.
– Вот он и случился, этот срыв, которого мы ждали, Гарольд, – выпалил Чалмерс, снова стараясь укрыться за спиной Гарольда Ши от Санчо и его палки. – Поскольку Дон Кихот пребывает в нормальном состоянии, его галлюцинации больше не повлияют на м-м-математическую основу магии. Да остановите же этого ненормального, заберите его от меня, и я составлю заклинание, которое унесет нас отсюда.
Санчо изловчился и вновь крепко приложился своей палкой к ребрам Чалмерса.
Ши бросился вперед и ухватил оруженосца за запястья. Он выворачивал их до тех пор, пока палка не выпала из рук коротышки-оруженосца.
– Ну хватит, господин оруженосец, – сказал он. – Дайте-ка мне вашу палку. – Он посмотрел на Чалмерса, который, тяжело дыша, сидел на корточках. – Продолжайте, док.
Чалмерс извлек из небольшого кожаного мешочка, висевшего у него на поясе, носовой платочек Флоримель, а вместе с ним и перо, которое, по мысли Ши, принадлежало злополучному цыпленку. По обе стороны от себя он начертил на земле два пересекавшихся круга наподобие диаграммы множества и подмножества, которую рисуют и разбирают дети в начальной школе.
Старший психолог аккуратно разместил платочек своей супруги, перо и прядь собственных волос в зоне пересечения двух кругов, после чего попросил Ши дать ему прядь волос с его головы. Ши повиновался, и Чалмерс положил полученную прядь туда же, к остальным предметам. Затем он затянул протяжным речитативом:
Мы стоим в центре круга, очерчивающего
Все места, где мы были когда-то.
О, моя Флоримель, ты стоишь в центре круга,
Опоясывающего
Все места,
где она побывала когда-то.
Я взываю к архангелам
и всем святым,
И к тебе, о Владыка Небес, – моей просьбе внемлите.
Со скоростью птицы перенесете
Троих нас в то место, что общим
является у этих двух кругов.
Ничего не произошло. Чалмерс ждал. Ши тоже ждал. Даже Санчо Данса прекратил нападать на Чалмерса и с интересом смотрел на круги, начерченные на земле.
Когда молчание затянулось настолько, что всем стало немного неловко, Чалмерс пробормотал:
– Оно должно было сработать. – Он повернулся лицом к своему коллеге и к Санчо Пансе, в котором все еще не утих боевой пыл, счистил грязь, прилипшую к коленям, а затем смерил обоих мужчин испепеляющим взглядом. – Оно должно было сработать. Черт подери, – пробормотал он. – Повторяется история с цыпленком.
Ши заметил небольшой сгусток сернистого дыма, поднимавшегося за спиной его коллеги, и маленький шарик из перьев, который, судя по исходившему от него неистовому клекоту, находился в состоянии материализации. Должно быть, это был цыпленок, похожий на подаренного Ши накануне одним из деревенских жителей; тот цыпленок, ноги которого были все еще крепко связаны, копался в траве, отыскивая насекомых, не далее чем в двадцати футах от места, где Чалмерс демонстрировал свои способности в магии.
Чалмерс лихорадочно огляделся вокруг и уставился на цыпленка, которого перед этим материализовал. Цыпленок кудахтал теперь много громче, чем прежде.
Ши покачал головой и освободил руки Санчо Пансы. У маленького оруженосца напрочь пропала охота приукрашивать возможности Чалмерса. Он бросил последний взгляд на таинственного цыпленка, растерянный и смущенный, и поспешил к своему господину. Ши смотрел ему вслед.
Санчо похлопал Дон Кихота по плечу, заговорил с ним, легонько толкнул его в бок и, наконец, заломив в отчаянии руки, уставился на древнего тощего старика, бывшего когда-то рыцарем.
Дон Кихот, казалось, и не замечал присутствия Санчо. Бывший рыцарь, застыв в молчании, углубился в себя. «У него наступил шок», – подумал Гарольд Ши. Изможденный старец медленным движением потянулся и, сняв с головы погнутый тазик для бритья, стал внимательно рассматривать его. В первых слабых лучах восходящего солнца Ши смог разглядеть блеснувшие в глазах старика слезы, которые оставили влажные бороздки на заросших щетиной щеках. Он наблюдал за тем, как Дон Кихот осматривал своего изможденного одра Росинанта, а затем разглядывал свои костлявые руки и искривленные ревматизмом пальцы. Он видел, как старик, повесив голову и ссутулившись, взобрался на коня, стараясь не вызывать боли в пораженных артритом членах, и затем поехал прочь в глубь холмов, не оглядываясь ни на своего оруженосца, ни на двух специалистов в области психологии.
Гарольда Ши охватило такое чувство, как будто только что на его глазах случился акт вандализма, в результате которого перестал существовать величественный собор, а на его месте выросло бетонное здание станции технического обслуживания. Его сердце щемило от жалости.
– Бог свидетель, – тихим голосом произнес он, – я хотел бы видеть вас не кем иным, как только самым великим в мире рыцарем на самом великолепном в мире коне, независимо от того, прав Чалмерс или нет.
Вновь сверкнула молния и прогремел гром. Старика, сидевшего на лошади, накрыло световое покрывало, так что и всадник, и конь оказались под ним, а когда они вышли из-под него, то на мощном Ьосвом коне вновь восседал великий рыцарь Дон Кихот.
Рыцарь осадил коня и поднял руку в металлической перчатке. Он выглядел большим и величественным на коне в красиво убранной сбруе. Затем, он без предупреждения направил копье на Чалмерса и встал в боевую позу.
– Лукавый чародей! – выкрикнул он. – Двуличный злодей, ты заколдовал меня даже тогда, когда я сражался, приняв вызов вместо тебя! Сейчас ты пожнешь то, что сам и посеял! – Он опустил копье ниже, нацелив его в грудь Чалмерса.
Санчо Панса застыл, как статуя, широко раскрыв от изумления глаза. Рид Чалмерс замер на месте, лицо его стало мертвенно-бледным. Ши не успел сказать и слова, чтобы остудить пыл рыцаря, как Дон Кихот пустил коня вскачь по неровному полю. Острие рыцарского копья приблизилось вплотную к цели, на которую было направлено, с оглушительным громом врезалось в живот Чалмерса… и разлетелось, как будто было сделано из стекла, на тысячи осколков, просвистевших над холмами шрапнельным дождем. Росинант от удара копья осел на задние ноги, а рыцарь Дон Кихот уже во второй раз в это утро свалился на землю.
Рид Чалмерс, наклонившись, посмотрел на свой живот, ощупал его пальцами и прошептал:
– Оно меня даже не коснулось. – И лишился чувств.
«Теперь я в шоке, – подумал пораженный Гарольд Ши, а все вокруг него сливалось и заволакивалось каким-то туманом, оттого что кружилось, описывая вытянутые маленькие круги. – Что все-таки произошло?»
Дон Кихот встал на ноги, поднял кулак вверх и, обращаясь к небесам, произнес:
– После всего того, что сделал мне этот негодяй, о Боже, ты не можешь требовать, чтобы я следовал данному обету!
– НЕТ, МОГУ, – прозвучало в ответ; звук голоса напоминал гром литавр. – Я ЛИЧНО ЗАИНТЕРЕСОВАН В ИСХОДЕ ЭТОГО ДЕЛА.
«Ну и ну, – подумал Ши, – божественное вмешательство в дела земные. И весьма некстати». Ему пришло в голову, что божество, имеющее личный интерес, может ослабить желание вернуться домой. Если это так, то тут уж не до Агностицизма[6]6
Агностицизм – философское учение, отрицающее познаваемость объективного мира и объективное значение истины.
[Закрыть].
Ши поспешил к Чалмерсу и опустился на колени перед психологом, все еще пребывавшим без сознания. Он проверил у него пульс. Пульс был слегка учащенным, но отчетливым и равномерным. Ши облегченно вздохнул, и вдруг в поле его зрения появилась пара ног, защищенных доспехами. Щи поднял голову… и уперся взглядом в нахмуренное лицо рыцаря.
– Бог не позволил мне нарушить данный мной обет убийством этого человека, – сказал Дон Кихот, – но я больше не собираюсь ему помогать. Мой оруженосец пакует наши вещи, и, как только он закончит, мы тронемся в путь.
Гарольд Ши закусил губу и кивнул в знак согласия. Без Дон Кихота поиски Флоримель становились крайне затруднительными. Однако он не вправе был упрекать рыцаря, который принял все произошедшее столь близко к сердцу.
– Я понимаю, – ответил Ши, – и искренне сожалею.
– Как, конечно же, и я. Вы, подобно мне, по своей природе мужчина-воин, склонный к действиям, Джеральдо де Ши; я слышал, как вы взывали к Богу, и видел ответ Господа. – Дон Кихот сложил вместе руки, защищенные стальными перчатками. – По правде говоря, только благодаря вашей молитве я снова стал самим собой. Примите за это мою глубокую благодарность.
Ши, не поднимая на него глаз, тихо сказал:
– Пустяки, не вспоминайте об этом.
Рыцарь кивнул головой.
– Больше не буду. Но если вы когда-нибудь расстанетесь с этой мерзкой змеей, я с удовольствием приму помощь вашего оружия в каком-либо великом приключении.
Санчо Панса закончил собирать вещи.
– Мы можем идти, ваша милость, – закричал он и взял обеих лошадей под уздцы.
Дон Кихот посмотрел через плечо на своего оруженосца, затем, заслонив ладонью глаза от солнца, перевел взгляд на тропинку, по которой все четверо пришли сюда прошлой ночью.
– Ну что ж, самое время трогаться в путь. Сеньор Джеральдо, пусть Бог всегда заботится о вас, и пусть взгляд вашей дамы всегда радуется, когда она смотрит на вас. – Не дождавшись ответа, он, звеня доспехами, зашагал широким шагом к тому месту, где стоял его конь.
Он вскочил на коня так грациозно, что Ши с трудом поверил своим глазам. Гарольду неоднократно в течение последнего периода, связанного с основной деятельностью, приходилось облачаться в металлические кольчуги. По опыту он знал, что такое снаряжение имеет громадный вес, и нередко, садясь в седло, с удовольствием воспользовался бы чьей-либо помощью, вместо того чтобы залезать на лошадь, карабкаясь по доске. Сейчас же Дон Кихот прыгнул в седло так изящно и грациозно, что любой бы позавидовал, причем прыжок этот был совершен вопреки всем физическим законам, что, по мысли Ши, и составляло загадку этого мира.
Рыцарь помахал рукой. Санчо Панса развернул свою кобылу арабских кровей. Дон Кихот пришпорил Росинанта, и они оба, и рыцарь и оруженосец, пустили лошадей легким галопом. Но неожиданно произошло столкновение: Дон Кихот налетел на невидимую стену, причем это сопровождалось таким звуком, словно дюжина мусорных баков свалилась с крыши десятиэтажного дома.
– Господи! – возопил Дон Кихот. – Я же не убил его! Ну что еще Ты требуешь от меня?
Громоподобно прозвучал глас Господа:
– ТОЛЬКО ТО, ЧТОБЫ ТЫ ИСПОЛНИЛ УСЛОВИЯ СВОЕГО ОБЕТА, РЫЦАРЬ.
«Напрасно Бог продолжает настаивать на этом, да еще таким образом», – подумал Ши. От звуков этого неизвестно откуда исходившего голоса у Ши по телу бежали мурашки. Хорошо еще, что он догадался не высказывать своего мнения вслух.
Дон Кихот стоял, скрестив руки на груди и, очевидно, обдумывая затруднительное положение, в котором он на этот раз оказался.
– Какие же это условия? – требовательным тоном спросил он. Гарольд Ши отметил с восхищением, что рыцарь, обращаясь к Господу, не выказывал страха. Ши готов был признать, что его собственные страхи были глупыми.
– СЛУШАЙ, МОЖЕТ, ЭТО ПОКАЖЕТСЯ ТЕБЕ ЗНАКОМЫМ: «СЛУШАЙ МЕНЯ, О БОЖЕ НА НЕБЕСАХ. – Бог очень хорошо имитировал голос Дон Кихота. – Я КЛЯНУСЬ, ЧТО ОКАЖУ ПОМОЩЬ И ПРИМЕНЮ ДЛЯ ЭТОГО СВОЕ ОРУЖИЕ ВО СЛАВУ МОЕЙ ПРЕКРАСНЕЙШЕЙ ДУЛЬСИНЕИ, ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ СТОИТЬ МНЕ ЖИЗНИ, СОСТОЯНИЯ И ДОБРОГО ИМЕНИ. И ДА НЕ БУДУ Я НИ ЕСТЬ, НИ СПАТЬ, НИ УЧАСТВОВАТЬ В ВИНОПИТИИ, В ПЕСНОПЕНИЯХ, ИЛИ ЖЕ В ДРУГИХ СРАЖЕНИЯХ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ЕГО ДАМА НЕ ВОССОЕДИНИТСЯ С НИМ». ТЫ ПОМНИШЬ, КАК ТЫ ГОВОРИЛ ТАКОЕ, КИХОТ? – Бог замолчал, ожидая ответа.
Дон Кихот не проронил ни слова.
– КОГДА ТЫ ПРОСИЛ МЕНЯ ВЫСЛУШАТЬ ТЕБЯ, Я ТЕБЯ СЛУШАЛ, – напомнил Бог. – А ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, ТО Я МОГУ С ЭТОЙ МИНУТЫ ВООБЩЕ ПРЕКРАТИТЬ СЛУШАТЬ ТЕХ, КТО ОБРАЩАЕТСЯ КО МНЕ.
– Так что же, ты требуешь, о Боже небесный, чтобы я продолжал служить своей силой и своею честью этому чародею? – Дон Кихот сделал опереточный жест рукой в сторону Чалмерса, который ни раньше ни позже, а именно в этот момент открыл глаза. – Даже несмотря на то что он подлый еретик и к тому же еще и вероломный мерзавец?!
– ТЫ ВСЕ СХВАТЫВАЕШЬ НА ЛЕТУ, – громогласно возвестил Бог.
– Кто это был? – дрожащим шепотом спросил Чалмерс у Ши.
– Это был Бог, – ответил Ши.
Услышав такое, Чалмерс на мгновение задумался, а затем с ним снова случился обморок.
Дон Кихот между тем и не думал сдаваться.
– Таково твое повеление, о Господи, что я должен не оказывать помощь в более достойных делах, например даме в бедственном положении или притесняемому слуге, а оставаться ради этого злодея, который служит дьяволу?
– МОИ ПУТИ НЕИСПОВЕДИМЫ, – резко ответил Бог, – И НЕ ПОДЛЕЖАТ ОБСУЖДЕНИЮ СМЕРТНЫМИ. А КРОМЕ ТОГО, – добавил он, – ДОГОВОР НАДО ВЫПОЛНЯТЬ.
Когда эхо громоподобного гласа Божьего замерло за холмами, Санчо Панса, обращаясь к Дон Кихоту, сказал во всеуслышание:
– Если ваша милость сумеет удержать его, то я его убыо. Я ведь ничего Богу не обещал.
Ши, вглядываясь в выражение лица Дон Кихота, на мгновение задумался о том, какая реакция последует на предложение Санчо Пансы. Но Рыцарь Печального Образа лишь вздохнул: – Как сказал Бог: «Договор надо выполнять». Я, как и подобает рыцарю, выполню все свои обязательства, невзирая на несправедливость, которую Бог проявил ко мне, и на бремя, которое он на меня возложил. – Он долгим и тяжелым взглядом уставился на неподвижное тело Чалмерса и добавил, смягчившись: – Ну ничего, мой славный оруженосец, если он снова превратит меня в того немощного старика, ты можешь поступать так, как повелит тебе твое сердце.
Атмосфера, царившая за утренним завтраком, более соответствовала взаимоотношениям популяции обезьян-ленивцев. Чалмерс и Санчо Панса обменивались убийственными взглядами, Дон Кихот многозначительно и с почтением взирал на Чалмерса, а у Гарольда Ши во рту был такой вкус, как будто у него начинались язвенные колики.
Трапеза проходила в гробовом молчании, нарушаемом лишь кудахтаньем двух цыплят, служивших печальным напоминанием о том, что произошло накануне. Гарольд потратил массу времени, отчаянно пытаясь вспомнить, что именно он обещал Богу. Он подумал, что это не совсем справедливо, если Бог обладает абсолютной памятью, а его собственная память так несовершенна. Несправедливым Ши счел также и то, что Бог не просто слушает, но слушает внимательно. Он искренне надеялся на то, что в пылу сражения он не дал слишком уж серьезного обета.
С другой стороны, он еще не настолько собрался с духом, чтобы задать вопрос Богу и получить такой же краткий ответ, какой Всевышний дал Дон Кихоту. В глубине души Ши чувствовал, что если он и найдет в себе силы обратиться к Богу, то ответ Всевышнего его не обрадует.
После завтрака, пока Рид Чалмерс засовывал свои немудреные пожитки в сумку, Ши обдумывал проблему передвижения. Дон Кихот не предлагал им лошадей, а после утренних неприятностей Гарольд и не рассчитывал на дальнейшее путешествие верхом. Вместе с тем мысль о том, что надо будет прошагать пол-Испании пешком, глотая пыль из-под копыт лошадей Дон Кихота и Санчо Пансы, казалась ему отвратительной. Ни у Чалмерса, ни у Ши совершенно не было местных денег, зато были большие сомнения в том, что крестьяне и церковники католической Испании придут в восторг при виде двух мужчин, путешествующих на волшебных метлах.
Его взгляд остановился на двух цыплятах. Он и подумать не мог о том, чтобы употребить их в пищу. Возможно – если, конечно, на это хватит его магических способностей, – он мог бы превратить их в столь нужные сейчас средства передвижения.
Он незаметно выдрал несколько волосков из хвоста кобылы Санчо. Затем быстро схватил обоих цыплят (невелика доблесть, если учесть, что ноги их были связаны) и поспешил с ними за холм, подальше от глаз своих спутников.
Перво-наперво ему следовало обдумать заклинание. Он решил, что католические святые должны положительно воспринять условия Закона Сброса Героических Имен. Он задумался над тем, к кому из святых лучше обратиться. Георгий – это святой, покровительствующий бойскаутам, а возможно, предположил Ши, и рыцарям, сражающимся с драконами. Конечно же, он не очень полезен в нынешней ситуации, но этот святой был первым, о ком он вспомнил. Ши поразмышлял еще и вспомнил Франциска Ассизского. Имя его, кажется, связано с животными, вроде бы так? Или это был Антоний, святой покровитель животных? Христофор был странником, а может быть, изгнанником? Возможно, но не во времена Дон Кихота, решил наконец Ши.
– Ну, со святыми разобрались. – Он составил магическую формулу, решив согласовать текст заклинания с Законом Мгновенного Распространения и Законом Подобия, а также с Законом Сброса Героических Имен. Теоретически любая мелочь могла быть существенной. После этого он поставил стреноженных цыплят на землю и уложил на спинке каждого из них по конскому волосу. Вокруг каждого цыпленка он нарисовал на земле силуэт лошади. С содроганием он посмотрел на шедевры живописи, только что созданные им, и горько пожалел о том, что даже в малой степени не преуспел в искусстве. Но ничего не поделаешь! Он лишь повел плечами, горестно вздохнул, а затем затянул речитативом:
Во имя Франциска Ассизского,
Во имя Георгия и Антония,
Во имя Христофора – странника
Заклинаю вас преобразиться, но стать
Не птицами, а животными вьючными,
Быстроногими конями благородных кровей.
Во имя Господа и дражайшей Бельфебы моей,
Принимайте тот образ, что я начертал, поскорей.
От того места, где стояли цыплята, как будто подул сильный ветер, который запорошил глаза Ши пылью. Когда же Гарольд смог их открыть и увидел результаты своего труда, он лишь простонал что-то невнятное. Судя по переменам, произошедшим с парой цыплят, его способности материализовать уникальных монстров не уменьшились ни на йоту. Он оглядел оба преображенных существа сверху донизу, пытаясь определить, кем они стали и что в его заклинании было не так. Он решил, что, по всей вероятности, напрасно включил в текст заклинания команду «Принимайте тот образ, что я начертал». Ему было необходимо научиться рисовать как следует.
Неудавшиеся лошади имели оперение и небольшие неуклюжие крылышки. Он подумал, что следовало бы обратить внимание на то место рисунка, где палочка, которой он рисовал, дрогнула, породив некое подобие крыльев. Морды лошадей были удлиненными и походили на морды муравьедов. Ноги их были почти такими, какими и должны быть лошадиные ноги, однако покрыты они были почти до самых копыт гладкими мелкими перьями. Хвосты также были вполне конскими. Оба создания были безгривыми: вместо грив перья на их головах были уложены наподобие гребней, которые при ближайшем рассмотрении обнаруживали почти полное сходство с конструкциями, изображенными на его рисунках.
На рисунках существа, которым, по его замыслу, полагалось стать лошадьми, были изображены в уздечках. У цыплят-коней также были уздечки. А вот седла он нарисовать позабыл, поэтому они были без седел.
– Это, конечно же, не то, о чем я думал, – пробормотал Ши.
– ЕСЛИ ТЕБЕ ТРЕБОВАЛИСЬ ЛОШАДИ, ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ НЕ УПОМЯНУЛ ЛОШАДЕЙ? – спросил Бог.
Если бы Гарольд Ши умел выпрыгивать из своей телесной оболочки, сейчас он непременно воспользовался бы этим.
– Не делай этого! – приказал он себе. А они, эти создания – как их ни называть, – мирно смотрели по сторонам, оставаясь столь безучастными как к трубному гласу Господа, так и к своему внезапному появлению на свет в центре жаркого испанского предгорья.
Гарольд Ши сделал глубокий и долгий вдох, после чего промолвил:
– Ну хорошо, Господи, а могу я получить лошадей?
– НЕ СЕЙЧАС. СЕЙЧАС НЕ МОЖЕШЬ. – В голосе Бога Гарольду послышалось раздражение. – ТЫ ВЕДЬ ПРОСИЛ МЕНЯ НЕ ОБ ЭТОМ. А Я ДАЛ ТЕБЕ ТО, ЧТО ТЫ ПРОСИЛ.
– Все правильно, – подтвердил Ши. Он не собирался больше надоедать Богу просьбами. Цыплята-лошади – все-таки лучше, чем ничего. Поэтому он взял поводья обоих существ и, огибая холм, повел их к людям.
К тому времени, когда Гарольд вернулся к месту привала с двумя существами в поводу, Чалмерс уже собрал не только свои пожитки, но также и пожитки Гарольда. Санчо Панса торопливо перекрестился, увидев двух чудовищ, Дон Кихот же притворился, что не замечает их вовсе.
Брови Чалмерса медленно поползли вверх.
– Что, черт возьми, произошло, Гарольд? – спросил старший психолог.
– Это результат того, что может дать торопливость без соблюдения необходимой точности, – раздраженно ответил Ши и сунул повод одного из существ в ладонь Чалмерса. – Берите, он ваш. Думаю, это все-таки лучше, чем пылить пешком.
Чалмерс раздраженно хмыкнул.
– Я тоже думаю, что лучше. А что же это все-таки такое?
– Это санезнач.
– Санезнач?
– Точно. Потому что я и сам не знаю что, – резко ответил Ши. Он подхватил свой мешок, забросил его за плечи и вскочил на середину спины своего так называемого коня, усевшись как раз между крылышками. И сразу же его пронзила боль в паху, соприкоснувшемся с конской спиной. У Гарольда остановилось дыхание, и он стал медленно клониться вперед, стараясь нащупать хотя бы относительно мягкое место. Он молча припал к спине животного, ощущая дискомфорт и физический, и душевный. Так почему же он ни разу не упомянул слова «лошадь» в своем заклинании? Ему обязательно надо было включить это двухсложное слово в стихи, составляющие текст заклинания. Ведь он был куда лучшим поэтом, чем Чалмерс, – и, несмотря на это, результат оказался столь нелепым.
Чалмерс в это время боролся со своим животным, стараясь сесть на него верхом. По выражению лица своего коллеги Ши понял, что не только его санезнач обладает обилием костей в тех местах, где они были крайне нежелательны.
– Они послужат нам до тех пор, пока мы не доберемся до какого-нибудь монастыря ордена доминиканцев, – заметил Чалмерс. – Должен напомнить вам, что испанская инквизиция сейчас свирепствует вовсю. Не сомневаюсь, что они придут в неистовый восторг от ереси, включающей в себя езду верхом на санезначах.
Ши запустил пальцы в мягкие перья на загривке своего существа и вздохнул. Ну как можно было позабыть об испанской инквизиции? Он легонько сжал пятками бока существа. Оно с ходу перешло на рысь, от которой у Ши застучали зубы. Боль, которая было успокоилась, снова пронзила, как иглами, все его тело. Он подумал лишь, что испанская инквизиция, по всей вероятности, не намного страшнее.
Дон Кихот и Санчо Панса ехали впереди; у Дон Кихота было новое копье, которое он держал в руках так, как будто собирался насадить на него Чалмерса, а Санчо был навьючен тем, что осталось от их припасов. Чалмерс и Ши держались несколько позади. Между двумя парами всадников не было никакого общения. Их путь пролегал в некотором отдалении от высоких гор; дорога то поднималась, то спускалась, петляя среди холмов, проходя вблизи ферм и деревушек.
Чалмерс пребывал в дурном расположении духа. Он так пристально и неотрывно смотрел на пятно между плечами Дон Кихота, что Ши стал удивляться тому, что броня, прикрывавшая спину рыцаря, до сих пор не размягчилась и не расплавилась.
– И за что этот старый лунатик имеет на меня зуб! – брюзжал Чалмерс. – Я же ничего против него не имею и не понимаю, почему ему так не терпится насадить меня на копье.
– Вы превратили его в немощного старика, док, – отвечал Ши. – Вы не дали ему разделаться с Маламброзо и унизили его. И, несмотря на это, Бог не освободил его от данного им обета разыскать вам вашу Флоримель. – Ши, извиваясь всем телом, который уже в раз поменял положение, пытаясь расположиться так, чтобы как можно меньше тереться о твердые выступы на спине санезнача. – И вы еще хотите, чтобы за все это он вас и любил?
Чалмерс обиженно засопел.
– Я до сих пор не убежден в том, что изменения, происходившие с Дон Кихотом, – моя работа. Мне кажется, что в пылу сражения он, возможно, внезапно вышел из галлюцинаторного состояния. Мне, однако, кажется, что он не сможет воспринять это именно так. – Чалмерс достал из мешка ломоть хлеба, оставшийся у него от утренней трапезы, и с безразличным видом начал жевать. – А с другой стороны, я должен быть очень зол на вас.
– На меня?
Чалмерс надолго приложился губами к винному бурдюку, который он предусмотрительно и заблаговременно позаимствовал у Санчо, не предложив, однако, Ши последовать своему примеру.
– Конечно, а вы и не догадываетесь почему? Дон Кихот исцелился. Если моя теория справедлива, его мир преобразился, вернувшись к своему нормальному состоянию, когда произошло это исцеление. Будь у меня достаточно времени, я наверняка составил бы действенное заклинание для того, чтобы победить Маламброзо и освободить Флоримель. По крайней мере, мы смогли бы создать силлогизмобиль, который доставил бы нас в более привычные места. А вы вернули Дон Кихота в прежнее галлюцинаторное состояние до того, как я смог установить точные правила эффективного взаимодействия магии и математики. И теперь мы снова оказались в том же самом лабиринте магических несуразностей, которыми наполнена голова этого ненормального, столь дорогого вашему сердцу.
Гарольд Ши нахмурился и помрачнел.
– Все это было бы так, будь ваша теория верной, в чем я, Рид, откровенно говоря, не убежден. – После того как старший психолог окинул его ледяным взглядом, а потом перевел этот взгляд в пространство, Ши сглотнул слюну и продолжил: – Я думаю, мы можем поработать над тем, чтобы полностью отделить мир Дон Кихота от мира, изображенного Сервантесом. А мы, очевидно, пребываем в том мире, к которому сумел приспособиться Дон Кихот Сервантеса, то есть безумец Кихана.
В сопении Чалмерса зазвучали саркастические нотки.
– Мир, Гарольд, – это не китайская головоломка с коробочками. Миры фантазий внутри фантазий могут быть прямо-таки смехотворными и…
– Чудовищные исчадия ада! – вдруг возопил Дон Кихот. – Освободите немедленно благородную принцессу, которую вы насильно удерживаете в этой карете, либо приготовьтесь принять мгновенную смерть в отместку за ваши гнусные деяния.
Чалмерс прервал свою лекцию, а Ши посмотрел вниз на дорогу, ища взглядом причину столь бурного возмущения Дон Кихота. Двое мужчин в черных одеждах, широкополых шляпах и с масками на лицах ехали верхом впереди черного экипажа несуразного вида и огромных размеров.
– Я помню этот случай, – зашептал Чалмерс. – Они бенедиктинцы, мирные монахи. В романе сказано, что они всего лишь ехали верхом впереди экипажа и ничего общего не имели…
Один из мужчин, лицо которого по-прежнему было скрыто под маской, сказал:
– Господин рыцарь, мы, бедные мирные монахи ордена святого Бенедикта, едем по своим делам. Мы ничего не знаем ни о каких принцессах.
– Видите? Он готовится к нападению, а они готовятся к бегству, – предсказывал Чалмерс дальнейшее развитие событий.
Как и следовало ожидать, Дон Кихот закричал:
– Не морочьте мне голову, я же знаю вас, гнусные мерзавцы! – После этого он взял копье наперевес и приготовился к бою.
Однако монахи-бенедиктинцы не бросились наутек, как предсказывал Чалмерс. Вместо этого один из них стал делать руками в воздухе какие-то пассы, а второй запел что-то и метнул пригоршню порошка в принявшего боевую позу рыцаря. Внезапно густые заросли высокого кустарника с ветвями, усыпанными острыми, поблескивавшими на солнце шипами, выросли поперек дороги. Дон Кихот взмахнул копьем и гулким воинственным голосом воззвал к своей даме Дульсинее, после чего кустарник задымился, затем вспыхнул ярким пламенем и пропал с дороги, как будто его там никогда и не было.
