Текст книги "Шёпот магии"

Автор книги: Лаура Кнайдль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глаза наполнились слезами.

Нужно ее спросить. Даже если я не желала это слышать.

– Что случилось? Он мертв?

Мама, заикаясь, хватала ртом воздух:

– Нет. Он в реанимации, его будут оперировать, но прогнозы плохие. В его машину врезалась другая, и его отбросило на автомобиль на встречной полосе. Видимо, водитель не заметил красный свет на светофоре.

Как это понимать? «Прогнозы плохие?» Раз они собрались его оперировать, то прогноз должен быть хорошим, разве нет? У него должен быть шанс, иначе они не стали бы тратить на него время и силы. Разве нет?!

– Где вы? – спросила я и инстинктивно направилась к платяному шкафу.

– В Лондоне.

– Через пару часов буду у вас. – Не дожидаясь ответа, я положила трубку и вытащила из шкафа рюкзак. Потом вслепую начала кидать туда кофты, как вдруг на плечо мне легла рука, останавливая на середине движения. Я подняла глаза и увидела встревоженные лица Рида и Джесса, которые оба приблизились ко мне.

Я сглотнула, из-за чего горло сжалось почти до невозможного.

– Мой папа. – Слова, дрожа, срывались с губ. – Он попал в аварию. Мне надо в Лондон. Я…

– Я забронирую тебе билет, – перебил меня Джесс еще до того, как я успела закончить мысль. Я благодарно кивнула, а Рид, который продолжал держать меня за руку, что-то ему шепнул, прежде чем Джесс развернулся и пошел к компьютеру.

Рид притянул меня в свои объятия, и лишь когда мое тело соприкоснулось с его, я осознала, как меня трясло.

– Все будет хорошо, – мягко прошептал он.

– Ты не знаешь.

– Нет, знаю.

– Мама сказала, что прогнозы плохие. – Голос у меня дрожал так же сильно, как и все тело.

– Это еще ничего не значит, – ответил Рид, и я понимала, что это ложь, но хотела ее слышать и верить в нее. А если кому я и могла верить, то это Риду, который практически восстал из мертвых. – У тебя сильный папа. Он выкарабкается. Ради тебя, твоей мамы и магии.

«Магия».

На долю секунды от шока она начисто вылетела у меня из головы, но теперь память вернулась.

Я отстранилась от Рида.

– Джесс! Есть какой-нибудь артефакт, который…

– Уже занимаюсь, – крикнул он мне через плечо. Надеюсь, он найдет магический предмет, способный спасти папе жизнь. Он не заслуживал смерти. Он еще слишком молод, и хоть мы и не образцовая семья, я пока не готова терять отца. Он мне нужен!

Слезы, подступившие еще во время маминого звонка, потекли по щекам, заслоняя мой мир пеленой. Мир, который казался нереальным. Может, я все-таки уснула и проснулась от кошмарного сна.

Зажмурившись, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, от чего у меня чуть не лопнули легкие. Сердцебиение понемногу успокаивалось, пока я снова и снова напоминала себе, что папа еще не умер. Он жив, и у него был шанс.

Я цеплялась за эту надежду, от которой высохли слезы, и распахнула глаза, готовая собирать вещи в Лондон. Однако Рид уже стоял в шаге от меня. Без тени стеснения он подошел к комоду и начал запихивать в рюкзак мое нижнее белье.

Я не стала ему мешать, а вместо этого села за стойку рядом с Джессом, чтобы написать сообщение маме и подбодрить ее. Потому что какими бы хрупкими ни были наши с ней отношения, моего отца она любила больше всего на свете. Он, наверное, единственный человек на земле, который значил для нее больше, чем магия.

– Вам стоит поторопиться, самолет вылетает через два часа, – объявил Джесс, а потом встал и шагнул к принтеру.

– Нам? – рассеянно переспросила я.

Он кивнул:

– Рид поедет с тобой.

Оглянувшись на Рида, я обнаружила, что он в этот момент складывал в мой рюкзак и кое-какие свои вещи.

– Я только довезу вас до аэропорта, – продолжал Джесс. – А затем вернусь обратно в Глазго. Надо договориться с Мэттом и организовать все заново, на случай если вы с родителями на какое-то время выпадете из строя.

«А твой папа, возможно, навсегда».

Мне не хотелось так думать, но эти слова неизбежно прокрадывались в подсознание, и отчаяние вновь всплывало на поверхность, но я сопротивлялась. Нужно оставаться сильной – ради папы, ради мамы, ради себя самой и всего, что еще предстояло.

19
Солнце

Все – каждый человек и каждый предмет – имело свое собственное звучание, свой собственный запах и свое собственное ощущение. Голос Рида напоминал инструмент с одной расстроенной струной. Не идеальный, но все еще приятно звучавший, если сыграть на нем мелодию. Он пах сладким шампунем и с первого момента пробуждал во мне чувство тесной связи.

У магии, напротив, звучание было мягким и сладким, с привкусом приключений, земли и дождя. И с ней я ощущала себя полноценной. В абсолютной тишине я лишь наполовину человек.

Больница же, в свою очередь, звучала для меня как погребальная песня. Она пахла сталью и источала чувство отчаяния и утраты, которое разбухало у меня в груди по мере приближения к зданию, словно состоявшему из одних окон.

Рид поднимался по ступеням рядом со мной с нашим рюкзаком за плечами. Из аэропорта мы немедленно отправились сюда, и пусть полет длился недолго, его хватило, чтобы в клочья порвать мои растрепанные нервы.

– Уверен, с твоим отцом все хорошо, – в который раз убеждал меня Рид, когда мы переступили порог, и сжал мою вспотевшую от страха ладонь. В нос ударил запах холодного металла и средства для дезинфекции, и я услышала ту самую, внушающую ужас погребальную песню. Раздавалась она в виде приглушенных голосов, жалобных звуков и произносимых навзрыд слов.

Тяжело сглотнув, я обвела взглядом холл.

– Сюда, – произнес Рид и целенаправленно повел меня по коридорам к реанимационному отделению, как будто бывал тут уже десятки раз. В этой части больницы воздух казался еще тяжелее, насыщенный верой и надеждами ожидающих, к которым относилась и моя мать. Скорчившись, она сидела на стуле в по-спартански обставленной комнате ожидания и буравила взглядом пол.

– Мама! – воскликнула я и выпустила руку Рида. Потом подбежала к ней и, когда она встала, чтобы поздороваться со мной, я сделала то, чего не делала уже многие месяцы, а может, и годы: обняла ее и позволила себе найти утешение в этом объятии.

– Хорошо добралась? – спросила мама и погладила меня по волосам. Голос ее звучал непривычно тонко для моего слуха.

– Да, мы взяли такси от аэропорта.

– Мы? – Мама отпустила меня и наконец посмотрела в ту сторону, откуда я пришла. Там она заметила Рида, и на лбу у нее образовалась складочка, больше от удивления, чем от негодования.

– Мам, помнишь Рида?

Она кивнула:

– Молодой человек из антикварной лавки.

– Добрый день, миссис Эмрис, – сдержанно поздоровался Рид и шагнул к нам. Наш рюкзак он снял с плеча и положил на один из стульев. Рид выглядел напряженным, но я не могла определить, была ли причиной тому моя мать или больница. – Сочувствую тому, что произошло с вашим мужем.

Мама снова кивнула головой и скрестила руки на груди, как будто пытаясь опереться на саму себя. Она казалась такой бледной, словно годами не видела солнечного света.

– Спасибо, что сопровождал Фэллон.

Я нахмурила брови. Это реально? Моя мама сейчас поблагодарила Рида? Или я ослышалась?

– Ты уже что-нибудь узнала про папу? – все-таки задала я куда более важный вопрос. В животе возникло тянущее чувство.

– Да. – У нее вырвался вздох облегчения. – Доктор только что был здесь. Операция прошла успешно. Им удалось остановить все внутренние кровотечения и выпрямить ему ногу, но врачи все равно еще не могут сказать, когда он очнется. Теперь это зависит лишь от него.

Сглотнув ком в горле, я сражалась со вновь подступающими слезами.

– Но ведь он очнется, да?

– Очнется, – ответила мама так уверенно, что я засомневалась, правда это или она просто выдавала желаемое за действительное.

– А когда нам разрешат его увидеть?

– Уже можно. Я хотела дождаться тебя.

У меня тут же возникло ощущение, что меня вот-вот вырвет. Сейчас – это слишком рано. Я ожидала, что в моем распоряжении будет несколько минут, прежде чем я взгляну на неподвижного, раненого и изломленного папу на больничной койке. Но ни в коем случае я бы не стала ждать, упускать этот шанс и отправлять маму одну.

Словно почувствовав мою неловкость, Рид дотронулся до моей спины:

– Мне пойти с тобой?

– Только родственники, – сказала мама.

Я обернулась к Риду.

– Подождешь тут?

– Конечно. – Рид улыбнулся. – Тогда скоро увидимся.

– Спасибо! – Не раздумывая и не обращая внимания на маму, я потянулась вперед и поцеловала Рида. Как я вообще могла раньше без него жить? – До скорого!

– До скорого! – ответил он и подарил мне еще одну придающую храбрости улыбку. – Ты справишься.

«Надеюсь».

Не говоря ни слова, мама положила руку мне на плечо и повела из комнаты ожидания по широкому коридору, который производил впечатление гроба. Казалось, что я задыхалась, в груди росла чересчур знакомая тяжесть и давила на сердце.

Перед одной из многочисленных дверей, пронизывающих стены коридора, мы остановились. Мама открыла ее, и мы вошли в помещение, которое выглядело словно взятым из мира без красок. Все внутри белое, серое или металлически блестящее, от пола и до потолка. А посреди этой бесцветности лежал мой отец, подключенный к негромко пикающим машинам. Его кожа была бледной, испещренной голубоватыми венами. Ее покрывали бесчисленные царапины. Я заметила минимум три зашитые раны, а правый глаз налился синим и фиолетовым цветом и так заплыл, что, казалось, в любой момент мог лопнуть.

Носа коснулся сильный запах йода, и медленным шагом я приблизилась к кровати. Мама встала с противоположной стороны и взяла мужа за руку. Бережно переплела свои пальцы с его неподвижными и погладила папу по лбу. Он такой же холодный, каким выглядел? Или теплый благодаря машинам, поддерживающим в нем жизнь?

Мама начала полушепотом разговаривать с папой. Утешала его, ободряла и просила проснуться. Я слушала ее лишь краем уха, слишком поглощенная собственными мыслями и видом отца, который выглядел таким уязвимым и хрупким, как никогда прежде. Мне было больно смотреть на него в таком состоянии, и пусть он уже выдержал операцию, меня охватывало отчаяние. Хотелось услышать родной шепот магии. Но свой магический плащ я оставила в Эдинбурге, чтобы лишний раз не взвинчивать маму, а Джесс, к сожалению, еще не нашел ни одного артефакта, способного спасти папе жизнь.

Мы с мамой просидели у постели отца почти три часа. Периодически заглядывала медсестра, чтобы его проверить, а под конец пришла и команда врачей. Они рассказали нам об операции, папиных травмах и перспективах выздоровления, которые с момента маминого звонка несколько часов назад значительно улучшились. Нас отправили домой, чтобы принять душ и чего-нибудь поесть. Рид поехал с нами, и, оглушенная событиями последних часов, мама не задала ни единого вопроса, когда я расположилась в своей старой комнате вместе с Ридом.

– Мама наконец уснула, – заключила я и аккуратно прикрыла за собой дверь. Рид лежал в моей кровати, его джинсы были сложены на моем письменном столе. Очень странно вновь вернуться в свою комнату. С тех пор как взяла на себя руководство эдинбургским Архивом, я сюда больше не приезжала. Фэллон из тех времен казалась мне совершенно другим человеком.

Сняв одежду, я в одном нижнем белье забралась к Риду под одеяло. Он подвинулся, чтобы освободить мне место, что не особенно помогло, потому что моя старая кровать была не приспособлена для двоих человек. Даже когда мы улеглись на противоположные края матраса, между нашими телами оставалось расстояние всего лишь в ладонь шириной.

Я повернулась к Риду. Он смотрел на меня пристальным взглядом. Между бровями у него образовалась глубокая складка. У меня чесались пальцы протянуть руку и стереть ее с его лица. Не хотелось видеть его грустным.

– Как ты? – тихо спросил Рид, не поднимая голоса громче шепота, словно не желая нарушать окружавшую нас тишину.

– Сама не знаю. – Врачи сильно нас обнадеживали – возможно, даже чересчур сильно. И я судорожно цеплялась за свой страх, чтобы в самом худшем случае быть готовой. Одна только эта мимолетная мысль вызвала у меня слезы на глазах. Я попыталась их сморгнуть.

– Не плакать, – взмолился Рид. Он высвободил одну руку из-под одеяла и успокаивающе коснулся моей щеки. Ласково погладил меня по лицу большим пальцем, как будто чтобы вытереть еще не выплаканные слезы. – Все будет хорошо. Доктора настроены оптимистично.

– Я знаю, но что, если…

– Прекращай, – прервал меня Рид более настойчивым тоном. – Твой папа в отличных руках. Он справится, а пока ты должна быть сильной ради него. Не думай о плохом.

Я шмыгнула носом.

– Как? У меня просто не получается это прекратить.

Рид не отвечал, а просто внимательно смотрел на меня. Медленно, словно у нас впереди все время мира, он взглядом исследовал мое лицо в тусклом свете ночника, как будто впервые меня видел. Его ладонь осторожно переместилась с моей щеки на затылок. Теплые мозолистые пальцы удерживали меня в тот момент, когда все остальное, кажется, от меня ускользало.

Не спеша, давая мне шанс отстраниться, Рид наклонился ко мне и нежно накрыл мои губы своими. И хотя я видела приближающийся поцелуй, все равно издала удивленный звук. Я словно инстинктивно вцепилась в его футболку, чтобы прижаться к нему. Но того напора, на который я рассчитывала… его не случилось. Это был нежный, любящий поцелуй, несравнимый с тем, как мы целовались в первый раз. Неторопливо, как будто время принадлежало только нам, Рид изучал мои губы своими. Ласка, от которой сердце у меня забилось быстрее, причем не от возбуждения.

Мои губы приоткрылись, и с них сорвался тихий вздох, когда наши языки встретились. Рид перекатился так, чтобы оказаться надо мной. Его вес был для меня защитным покровом. Мысли потерялись в нашем поцелуе. А я потерялась в Риде. Он не спеша раздел меня, лаская губами каждый сантиметр моего тела, пока от меня не остались одни только чувства.

В этот раз мое влечение к нему было не горячим и жадным, а сладким и чувственным. Рид прервал эту нежность, чтобы стянуть с себя футболку и снять трусы. Он вынул из бумажника презерватив, надел его, а потом опять лег на меня, и мы снова утонули в глубоком поцелуе.

Рид входил в меня медленно, почти осторожно. Я прильнула к нему и подавалась бедрами навстречу его мягким толчкам. Каждое наше движение подводило меня ближе к болезненно прекрасному ощущению оргазма, пока оно не стало невыносимым.

Я уткнулась лицом в плечо Рида, чтобы громко не застонать, когда мое тело содрогнулось под ним. Он еще несколько раз погрузился сильнее и глубже в меня, прежде чем тоже кончил и в изнеможении навалился на меня.

– Спасибо, – шепнула я на ухо Риду и погладила пальцами его теперь снова растрепавшиеся волосы.

Он пробормотал мне в шею:

– Всегда к твоим услугам.

– Ты не обязан идти с нами, если не хочешь, – сказала я Риду на следующее утро, когда наконец снова пришло время ехать в больницу. – Мы там просто сидим и грустим. Тебе нет смысла тоже через это проходить.

– Ни через что я не прохожу, – сказал он и взялся за края моей куртки, чтобы притянуть меня к себе. – Я сам решил приехать с тобой в Лондон, и я здесь для того, чтобы быть рядом с тобой. Поэтому давай вместе сидеть и грустить, ладно?

Я кивнула:

– Ладно.

– Хорошо, это я и хотел услышать, – улыбнулся Рид, после чего приник к моим губам. Я обхватила ладонями его руки, все еще сжимавшие мою куртку, и ответила на поцелуй. Его горьковатая сладость вновь на миг заставила мое сердце забыть о своей летаргии и легче забиться у меня в груди. Я жаждала этого чувства, которое напоминало мне магию, но все же было совсем другим.

– Мы подождем в коридоре, – услышала я мамины слова, прежде чем она закрыла дверь в палату, оставляя папу с медсестрой. Мы не обязаны были выходить, но ни одной из нас не хотелось наблюдать, как его мыли и меняли катетер.

Уже трое суток прошло после аварии, и пока не появилось ни одного признака, указывающего на то, что он скоро очнется. Ненадолго его состояние опять ухудшалось, однако на данный момент снова стабилизировалось, и я надеялась, что таким оно и останется. Еще одного удара я не выдержу.

– Это всего на пару минут, – сказала мама и опустилась на стул возле меня. За последние дни она заметно постарела, как будто в больнице время бежало быстрее. При том что у меня складывалось впечатление, что оно здесь еле ползло, а иногда вообще замирало.

Достав мобильный, я написала сообщение Джессу. Несмотря на то, что из-за нашего с родителями отсутствия у него появилась куча дел, он по нескольку раз на дню узнавал, как дела у папы и у меня. И многие другие Архивариусы тоже звонили, справляясь о папином состоянии.

Сначала мама отвечала на звонки, но когда, в конце концов, устала разговаривать о своем лежавшем без сознания муже, эти звонки взяла на себя я. Люди действительно переживали за отца, и в их словах сквозили печаль и сочувствие. Некоторые Архивариусы даже присылали цветы и небольшие подарки, которые теперь рядами выстроились перед его кроватью.

– Передай Джессу от меня большой привет и огромное спасибо, – попросила мама, увидев, что я что-то печатала. Я дописала то, что она сказала, и нажала на кнопку «Отправить».

Два голосовых сообщения, дожидавшихся моего внимания в почтовом ящике, я проигнорировала. Затем, вздохнув, прислонилась головой к стенке. Веки отяжелели, мозг требовал сна, но я не хотела ничего упускать, к тому же меня продолжали мучить кошмары. Впрочем, теперь мне снился не Летив, а папина смерть.

– Фэллон?

От того, что кто-то дотронулся до моей ноги, я подскочила. Судя по всему, я задремала, но, оглянувшись по сторонам, поняла, что могло пройти всего несколько минут или даже секунд, так как медсестра еще не вышла из папиной палаты.

Тем не менее на корточках передо мной сидел Рид. Одна рука лежала у меня на коленке, а в другой он держал пластиковый стаканчик, который протягивал мне.

– Я принес тебе чай.

Выпрямившись, я взяла стаканчик.

– Спасибо, ты самый лучший.

Он одарил меня слабой полуулыбкой, перед тем как снова встать. Как и мы с мамой, Рид тоже каждый день проводил в больнице, но не ради моего отца, а ради меня.

– Хочешь чего-нибудь поесть?

Я помотала головой и отпила чая. Горячая жидкость потекла по горлу, согревая меня изнутри.

– А вы, миссис Эмрис? – спросил Рид.

– Я бы не отказалась от яблока, – ответила мама.

– Сейчас принесу. – Рид подмигнул мне на ходу, а я провожала его взглядом, пока он не скрылся за углом и не пропал из поля моего зрения. За минувшие дни он стал мне настоящим другом – и даже больше. И если быть откровенной с самой собой, мои чувства к Риду уже давно перестали быть несерьезными. По вечерам я была рада засыпать в кольце его рук, а по утрам он будил меня поцелуем, который на несколько секунд позволял мне забыть о том, насколько безутешны будни в клинике.

– Он очень хороший молодой человек, – произнесла мама, и до меня дошло, что я все еще смотрела вслед Риду.

– Так и есть, – откликнулась я и провела ногтем по нагретому пластику. Я наблюдала за паром, поднимавшимся вверх и растворявшимся в воздухе. И тут поняла, что больше не смогу врать маме, теперь, когда папа, вероятно, вообще никогда не узнает правду. – Я рассказала ему о магии.

Медленно, не вставая со своего стула, мама повернулась ко мне. Ее рот превратился в жесткую линию.

– Что ты сделала?

– Рассказала ему о магии, – повторила я, ощущая себя при этом на удивление смелой. Возможно, потому, что это предательство при нынешних обстоятельствах выглядело в моих глазах сущей мелочью.

Мама стиснула руками подлокотники и пригвоздила меня взглядом, но не закричала. Скорее всего, беспокойство за папу ослабило и ее тоже.

– Зачем ты это сделала? Тебе ведь известно, что нам нельзя говорить о магии с посторонними. Твоей тете пришлось несколько лет ждать, пока она не смогла рассказать о ней Мюррею. А ты знакома с этим юношей всего пару недель.

– Верно, но с Ридом все иначе.

– Почему? Потому что он твоя великая любовь? – поинтересовалась она полным сарказма голосом.

– Нет, потому что на него не действует магия. Спроси у Джесса! Он видит сквозь плащ, который я иногда надеваю, прошел сквозь магический огонь и заглянул в то самое зеркало, не свихнувшись от этого.

Глаза у мамы расширились, и такое же недоумение, которое я поначалу наблюдала у Джесса, отражалась теперь и в ее взгляде.

– Как это возможно?

Я пожала плечами и вкратце пересказала ей недавние события, не упоминая, что Рид украл Таро. Теориями Джесса я с ней тоже поделилась.

Полностью мамин скепсис не исчез, но, когда Рид возвратился с яблоком, неприязнь у нее на лице, по крайней мере, уступила место подлинному любопытству. Рид моментально почуял изменения, но, прежде чем мы успели углубиться в обсуждение его иммунитета, из палаты вышла медсестра, и мама немедленно вновь заняла свое место у папиной постели. Очевидно, мы с Ридом заслужили испытательный срок.