Текст книги "Мир вне времени (Сборник)"

Автор книги: Ларри Нивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Джули упомянула парочку имен, и я покраснел.

– Тэффи – живой человек, не просто эпизод, не просто девочка на ночь. Какого ты о ней мнения?

Забавно – я иногда сталкивался с Хранителем, и мне никогда не приходило в голову просто уйти от разговора. Надо будет подумать об этом на досуге.

Я сосредоточился.

– Она – славная. Нежная, деликатная. Думаю, из нее получилась бы плохая медсестра: она слишком самоотверженна, рвется на помощь и отчаивается, если не в силах… Я бы даже сказал – ранимая.

– Продолжай.

– Мне хотелось бы увидеть ее снова, но пока… Лучше уж после того, как я разберусь с делом Оуэна. Боюсь, Лорен может ее заинтересовать. Или… или она влюбится в меня, а меня пристрелят, и… я ничего не пропустил?

– Совершенно верно. Ты должен ей позвонить.

– Черт! Совсем забыл, зачем позвал тебя.

– Тебе понадобилась регулярная проверка? Что, если в девять сорок пять утра?

– Рановато. Обычно смертельная опасность подстерегает меня по ночам.

– Извини, но по ночам я сплю. Девять сорок пять – все, что могу.

– Хорошо.

– Дай мне знать, если добудешь реальные доказательства убийства Оуэна. Я освобожу тебе еще одно местечко в расписании.

– Ладно.

– Люблю тебя. Ой, опоздала!

Джули вихрем помчалась назад, в свой офис. Я снял трубку и набрал номер Тэффи.

Разумеется, ее не было дома. Я действительно не имел понятия о том, где она работает и чем занимается, поэтому оставил на автоответчике свою фамилию и пообещал перезвонить.

Я взглянул на часы. До назначенного ланча оставалось полчаса. Можно передохнуть. Хотя… Какая-то мысль сверлила в затылке. Что-то я забыл… Ах, да.

Гомер Чандразехар.

Мне не хотелось говорить с ним, тем более извещать о смерти Оуэна; однако он может пролить свет на некоторые обстоятельства.

Минут пять я ходил кругами по кабинету, затем, наконец, решился: попросил диспетчера соединить меня с центральной переговорной станцией и отправил сообщение на Цереру.

Затем снова позвонил Тэффи. Безрезультатно.

Может быть, Джули была права?

– Разумеется, я обдумал версию убийства, – сказал Ордаз. – Никогда нельзя исключать такую возможность. Когда скончалась моя мама – на руках у моей сестры Марии Анжелы, я пытался отыскать признаки насильственной смерти, например, след от укола.

– Ну и как – нашли что-нибудь?

Лицо Ордаза одеревенело. Он молча отставил кружку с пивом и поднялся.

– Постойте! Я ничего такого не имел в виду, клянусь! Секунду он пристально смотрел мне в глаза, затем смягчился и снова сел за столик.

Мы выбрали открытый ресторанчик на площади. По другую сторону живой изгороди тек непрерывный людской поток; навстречу ему двигался точно такой же. У меня слегка закружилась голова; возникло ощущение, что мы тоже куда-то движемся.

Робот-официант изверг из своего бочкообразного торса дымящиеся блюда с чили и ускользнул на воздушной подушке.

– Я действительно прорабатывал эту версию. Поверьте, мистер Гамильтон, факты говорят против нее. Вы, конечно, можете попытаться. Во-первых, Кеннет Грэм не продавал Оуэну драуд: все документы, касающиеся этой операции, оказались фальшивыми. Этот факт мы должны признать, так?

– Так. Но прежде чем вы убедите меня в том, что репутация Грэма безупречна, позвольте уверить вас в обратном.

– Как?

– Он связан с бандой торговцев органами. Разумеется, эта информация конфиденциальна. В данный момент мы следим за ним.

– Вот так новости, – Ордаз озадаченно потер подбородок. – Ну, а какое отношение Оуэн Дженнисон мог иметь к торговле органами?

– Он – белтианец. Там всегда была острая нехватка трансплантантов.

– Да, я в курсе. Они импортируют не только органы, но и лекарства, протезы и тому подобное. Ну и?

– В свое время Оуэн провозил немало нелегальных грузов. Несколько раз его ловили копы; однако даже в полицейских протоколах он значится как весьма удачливый контрабандист. Если бы крупному мафиози понадобилось расширить свой рынок, лучшего кандидата в помощники не придумать.

– Вы никогда не упоминали, что мистер Дженнисон был контрабандистом.

– А зачем? Все белтианцы занимаются контрабандой и вовсе не считают данный вид деятельности нарушением закона – для них это нечто вроде спорта. Но главарь мог этого не знать.

– Вы считаете, что ваш друг… – Ордаз замялся.

– Нет, Оуэн не стал бы заниматься торговлей трансплантантами; но он мог попытаться остановить кого-то. Дело в том, что банда Лорена, которую мы сейчас пытаемся раскрыть и обезвредить, опутала своей сетью все западное побережье континента. Грэм наверняка связан с ними. Теперь представьте себе, что Оуэн встретился с самим Лореном?

– Полагаете, он на это способен?

– Да. Думаю, Оуэн специально отрастил волосы, чтобы выглядеть как землянин и не вызывать подозрений. Затем собрал как можно больше информации, и попытался войти в контакт. Однако тут же оставил эту идею. Кстати, вы нашли у него лицензию на разрешение публичного обнажения?

– Нет. Я понял, что вы имеете в виду, – напрочь забыв о еде, Ордаз откинулся на спинку стула. – Специфический загар мистера Дженнисона сам по себе выдавал его происхождение. Видимо, на Белте он был нудистом?

– Да. Там никакие лицензии не требовались. Помните, я упоминал шрам на левой груди? Он никогда не упускал случая выставить его напоказ.

– Неужели мистер Дженнисон считал, что сможет легко выдать себя за… – Ордаз снова замялся. – Домоседа?

– С его-то загаром? Нет! Он и так перестарался с этой прической; видимо, решил, что Лорен ничего не заметит. Но заметьте: никаких личных вещей – явно маскировался.

– Итак, Дженнисон потянул за ниточку, приблизился на опасное расстояние к бандитам – и те нашли его прежде, чем он успел предупредить вас. Что ж, продумано неплохо. Но не сработает.

– Почему? Я не пытаюсь доказать, что это убийство. По крайней мере – пока. Сейчас я всего лишь хочу продемонстрировать саму возможность существования данной версии.

– Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Гамильтон. Я задумался.

– Представьте себе схему гипотетического убийства. Оуэна Дженнисона накачивают наркотиками и доставляют в офис Кеннета Грэма. Последний вживляет в его череп штекер, прикрепляет стандартный драуд и изменяет настройки прибора. Заметьте – все проработано вплоть до мельчайших деталей. Ту же осмотрительность мы видим в подложных документах Грэма – они безупречны. Затем Дженнисона привозят в снятую квартиру – принадлежащую ему, не так ли? Далее – шнур укорочен вручную. Мистер Дженнисон привязан.

– Мне как раз было интересно – заметите вы это или нет.

– Ну, а почему бы его и не связать? Он просыпается. Возможно, ему объясняют суть его положения, или умалчивают – по усмотрению организатора. Затем прибор включается в розетку. Впервые в жизни Оуэн испытывает неземное блаженство. Его оставляют, скажем, часа на три. Уже через несколько минут он превратится в безнадежного наркомана…

– Вы, видимо, повидали на своем веку куда больше таких людей, чем я.

– Зависимость подобного типа сродни отчаянию. Итак, они держали его привязанным в течение трех часов. Затем перерезали веревки и оставили его умирать от голода.

Я почувствовал, как тошнота подступает к горлу. Картина, создаваемая Ордазом, в точности совпадала с моей.

– По прошествии месяца следы насильственного применения наркотика полностью исчезнут, как и вмятины от веревок, синяки от возможных ударов и тому подобное. Тщательно сработанный план, не так ли?

Ордаз вовсе не сволочь, уговаривал я сам себя, он просто выполняет свою работу.

– Это как раз соответствует характеру Лорена. Согласно собранной нами информации, он предпочитает именно такие продуманные, четко спланированные операции.

Ордаз наклонился вперед.

– Но неужели вы не видите, что здесь есть некоторые несоответствия? Например, что если бы Дженнисон взял да и выдернул шнур?

– Думаете, он был бы в состоянии это сделать? И захотел бы?

– Разумеется. Резкий рывок рукой – и все. Электрический ток, воздействуя на мозг, не препятствует при этом координации движений. А захотел бы… – Ордаз задумчиво уставился в свою кружку. – Я действительно много чего знаю об электрической наркомании, но увы – понятия не имею о том, что чувствуют люди в такие моменты. Обычный наркоман еще в состоянии контролировать себя, но ведь ваш друг получал дозу в десять раз больше стандартной. Он мог выдергивать вилку из розетки и тут же вставлять ее обратно, и так – несчетное количество раз. В то же время белтианцы – люди волевые, крепкие нервами. Кто знает, может быть, через неделю Оуэн встал, выдернул шнур, сунул его в карман и преспокойно вышел погулять.

– Хорошо, предположим, что это суицид. Но ведь кто-нибудь мог случайно зайти в квартиру, допустим – управляющий, озабоченный долгим молчанием постояльца. Самоубийца подсознательно оставляет для себя шанс передумать, успеть что-то изменить.

– Нет. Даже если в этом случае шанс был один на тысячу… Человек, придумавший такой детальный план, ни за что не воспользовался бы этим шансом.

Солнце жгло плечи сквозь тонкую рубашку. Ордаз внезапно вспомнил о еде и принялся жадно поглощать свой завтрак.

Я наблюдал за людским муравейником, копошащимся вокруг. Пешеходы собирались на тротуаре небольшими группами, что-то бурно обсуждая. Некоторые застывали на месте, глазея по сторонам, зачем-то косясь на нас.

– Может быть, они следили за ним. Например, оставили жучка в комнате.

– Мы тщательно обыскали каждый уголок.

– Они могли заранее убрать его. Ордаз пожал плечами.

Я припомнил глазок камеры на каждом этаже Санта-Моники. Да, незамеченным пройти было невозможно.

– Вы кое-что забыли, – заявил я наконец. Ордаз оторвался от еды.

– Мое имя в записной книжке Оуэна. Таким образом он хотел привлечь мое внимание к расследованию, над которым я сейчас работаю – банде Лорена.

– Возможно.

– Значит, оба варианта не совместимы. Ордаз повертел в руках вилку.

– Я могу их совместить, мистер Гамильтон. Только вряд ли вам это понравится.

– Вы правы.

– Давайте обобщим вашу гипотезу. Итак, мистер Дженнисон был завербован агентом Лорена, который рассчитывал продавать трансплантанты. Месяц спустя он внезапно осознал, во что впутался, и решил покончить с собой. Но прежде сделал попытку как-то искупить свою вину и оставил ваше имя в своей книжке в качестве намека.

Ордаз, прищурившись, глянул на меня через стол.

– Я понимаю, что вы никогда не согласитесь с этой версией. Но… факты говорят сами за себя.

– Но я знаю Оуэна. То есть – знал. Он никогда бы не опустился до торговли органами – тем более, не стал бы кончать жизнь самоубийством. А даже если бы решился – то не таким способом, это уж точно.

Ордаз промолчал.

– Вы нашли отпечатки пальцев?

– В квартире? Нет. Никаких.

– А Оуэн?

– Даже его отпечатки были обнаружены лишь на кресле и на краешке стола. Ненавижу того идиота, который придумал робота-уборщика. Все поверхности в его квартире были вычищены по меньшей мере сорок четыре раза. – Ордаз вернулся к своему чили.

– Предположим на минуту, что я прав. Оуэн следил за Лореном, и тот заподозрил неладное. Он подвергался смертельной опасности, но не хотел до поры сообщать мне об этом. Видимо, боялся, что вся слава достанется мне. Но на всякий случай все же оставил мне какую-то ниточку, ключ к разгадке. Допустим, в камере хранения где-нибудь в аэропорту или на вокзале. Не на мое имя, разумеется – он знал, что я являюсь сотрудником полиции.

– На какое-то имя, известное вам обоим.

– Да. Может быть, Гомер Чандразехар. Или даже Кьюб Форсайт – более подходит, поскольку Кьюб мертв.

– Мы проверим эту версию. Но вы должны понимать, что это еще ничего не доказывает.

– Разумеется. Дайте мне знать, если что-нибудь найдете.

Я ступил на движущуюся дорожку тротуара, не заботясь о том, куда она меня приведет. Это давало возможность поостыть и успокоиться.

Неужели Ордаз прав?

Оуэн работал на торговцев органами? Он скорее стал бы донором.

Оуэн, покончивший с собой таким способом? Невозможно.

Оуэн дает мне знать о том, что был связан с этим грязным бизнесом? Мне? Никогда.

Дорожка змеилась мимо ресторанов и торговых центров, церквей и банков. Узкая полоска неба едва проглядывала из-за небоскребов.

Зачем Лорену избавляться от Оуэна таким замысловатым способом? Он мог просто навсегда исчезнуть в банке органов, раствориться без остатка – и концов бы не нашли.

Дорога тем временем сузилась, магазины постепенно исчезали. Я огляделся, пытаясь определить, где нахожусь. Какой-то жилой район…

Стоп.

Я в четырех кварталах от офиса Грэма.

Подсознание сыграло со мной злую шутку. Я хотел взглянуть ему в лицо. Соблазн был почти непреодолим. Некоторое время я колебался, затем решительно свернул на другую дорожку. Возможно, мне удалось бы притвориться разочаровавшимся, уставшим от жизни бедолагой. Но нельзя недооценивать противника. Грэм наверняка хорошо осведомлен о деятельности нашей организации; наверняка ему показали несколько голографии, и среди них – физиономию вашего покорного слуги. Не стоит рисковать.

Но что же делать, черт возьми?!

Какой-то непоследовательный убийца. Если предположить, что Оуэн умер насильственной смертью, то его действительно глупо было оставлять без присмотра – его легко могли обнаружить, или он сам мог освободиться… Нет. Его должны были стеречь, как зеницу ока. Целый месяц.

Вот оно.

Я снова сошел с дорожки и поймал такси. Тут есть над чем подумать…

Приземлившись на крыше пансиона Санта-Моника, я спустился по эскалатору в вестибюль и нашел администратора. Если он и удивился, то виду не подал, и вежливо пригласил меня в свой кабинет. Здесь было куда просторнее, чем в вестибюле; даже в чем-то уютнее – картины на стене, голография Миллера с женой на столе, пушистый коврик, прожженный в одном месте сигаретой.

Управляющий вопросительно посмотрел на меня.

– Я прибыл к вам по делу. – Он бегло взглянул на протянутое удостоверение детектива ОРП и вернул, даже не открыв.

– Полагаю, речь пойдет о том же?

– Да. Я убежден в том, что у Оуэна Дженнисона были посетители.

Миллер улыбнулся.

– Это смеш… невозможно.

– В прошлый раз вы утверждали, что ваши голокамеры фиксируют только посетителей, так?

– Верно.

– Значит, у мистера Дженнисона был кто-то из ваших же постояльцев!

Управляющий растерял все свое хладнокровие и вытаращил глаза.

– Не может быть! Нет, мистер Гамильтон, я не понимаю, почему вы настаиваете на этой версии. Если бы его обнаружили, то сразу дали бы мне знать.

– Не думаю.

– Камеры фиксируют жильцов с других этажей? – Да.

– Значит, это были его соседи по этажу. Миллер неохотно кивнул.

– В-возможно. Что касается голокамер, это весьма вероятно. Но…

– Тогда осмелюсь попросить предъявить мне голографии всех жильцов, снимавших квартиры на восемнадцатом этаже в течение последних шести недель. Вы сможете отослать их мне в управление?

– Конечно. Они будут у вас через час.

– Отлично. Теперь вот еще что. Если человек вышел с девятнадцатого этажа и спустился на восемнадцатый, камера сделает снимок только в первом случае, так?

Миллер снисходительно улыбнулся.

– В нашем пансионе нет этажей.

– Только лифты? Разве это не опасно?

– Нисколько. Для каждого из них установлен аварийный источник питания. Да и потом – кто бы захотел карабкаться на восьмидесятый этаж, даже если лифт выйдет из строя?

– Ясно. И последнее. Как вы считаете, мог ли кто-то проникнуть в базы данных компьютера и, например, изменить настройки камеры?

– Я… кхм… не специалист по взлому компьютерных систем, мистер Гамильтон. Почему бы вам не обратиться к фирме-производителю?

– О'кей. Какая у вас модель?

– Минутку, – он наклонился и достал папку из ящика стола. – EQ 144.

– Ага.

Все, что нужно, я узнал… и все-таки почему-то не хотелось уходить. Что-то еще беспокоило меня. Миллер откашлялся.

– Это все, сэр?

– Да. Нет. Могу я еще раз осмотреть номер 1809?

– Сейчас узнаю, свободен ли он. Да, все в порядке. Я провожу вас. Как долго вы намерены там пробыть?

– Не знаю. Не больше получаса. Спасибо, я сам доберусь.

– Отлично, – он протянул мне ключ.

Слабая искорка промелькнула в углу лифта. Я бы принял ее за обман зрения, если бы не знал о голокамерах.

Квартира Оуэна превратилась в пустую коробку; вся мебель была убрана. Ничего, кроме голых стен. В жизни не видел более пустынного места. Хуже, чем на каком-нибудь заброшенном обломке астероида.

Панель управления находилась возле двери. Я включил свет, затем нажал кнопку извлечения. Появились синие, красные и зеленые линии, обозначающие места для кровати, кухни, столиков. Очень удобно – можно заранее побеспокоиться о том, чтобы гость не стоял на столе в момент его выдвижения.

Я пришел сюда в надежде проникнуться духом квартиры, подстегнуть свою интуицию, проверить, не упустил ли чего-то важного. Посмотрим…

Я нашел на панели схему электрических цепей. Она была слишком маленькой и запутанной; мне пришлось отследить несколько контактов «вручную», пользуясь пальцами воображаемой руки. Все они соединялись напрямую с приборами, без посторонних ответвлений. Значит, только находясь в комнате, можно было узнать, что из мебели в данный момент находится на поверхности.

Я извлек из стены кухонный уголок и кресло, в котором умер Оуэн, и сел в него. Оказалось, что из-за плиты и раковины не видно двери. Соответственно, из прихожей было не видно кресла – то есть Оуэна. Если бы кто-нибудь заметил, что он перестал заказывать пищу, это спасло бы его.

Я поискал глазами кондиционер. На уровне пола находился гриль. Я ощупал стену за ним. Обычно в таких помещениях кондиционеры включаются автоматически, когда уровень углекислого газа достигает 0,5 %. В этом случае предусмотрительный убийца мог бы сделать ответвление в вентиляционной шахте, чтобы проверять периодически, жив ли Оуэн.

Однако данный кондиционер настраивался вручную.

Я плюхнулся назад в кресло.

Если за Оуэном действительно наблюдали, то не иначе как с помощью жучка. Другого способа не было, разве что убийца жил все это время на том же этаже.

Итак, жучок. Крошечный приборчик; обнаружить его может только робот-уборщик, который тут же отправит его в мусоросжигательную печь. Значит, он должен быть достаточно большим, но не настолько, чтобы Оуэн заметил его. Затем можно запустить систему самоуничтожения.

Но в таком случае должен остаться след, какая-нибудь прожженная дыра. Ордаз наверняка обнаружил бы ее. Слой асбеста? Какой-то предмет, который робот примет за мусор и вычистит?

Они же глупы как пробки, эти уборщики. Как правило, в их настройках содержится указание не трогать объекты крупного размера.

Значит, должен быть человек, который либо сам наблюдал за Оуэном, либо уничтожил в нужный момент жучка. Первый вариант наиболее вероятен.

Я пришел сюда, чтобы разбудить свою интуицию. Она почему-то не просыпалась… Оуэн провел в этом кресле шесть недель, но не оставил после себя ничего. Присутствия беспокойного, мятущегося призрака не ощущалось.

Звонок застал меня на полпути к Управлению.

– Вы были правы, – сказал Ордаз. – Мы нашли камеру хранения в порту Долины Смерти, зарегистрированную на имя Кьюба Форсайта. Я еду туда. Вы сможете присоединиться ко мне сейчас?

– Встретимся на месте.

– Отлично. Мне и самому чертовски интересно, что же оставил нам мистер Дженнисон.

Я усомнился в его словах, но промолчал.

Порт Долины Смерти находился в ста тридцати милях от города; примерно час на такси. Я набрал новый адрес на панели управления своего такси и позвонил в ОРП. Сотрудники ОРП пользуются свободой передвижения и не обязаны отчитываться за каждую поездку. В худшем случае транспортные расходы вычтут из зарплаты.

– Да, и еще: мне должны прислать комплект голографии из Санта-Моники. Просмотрите наш архив – возможно, эти люди связаны с торговлей органами.

Такси взмыло в небо и направилось на запад. Я смотрел телевизор и пил кофе, пока у меня не кончились монетки.

В сезон, длящийся с ноября по май, когда климат идеален, Долина Смерти представляет собой рай для туристов. Чего стоит один Путь Дьявола с фантастическими горными хребтами и соляными пиками; Забриски Пойнт и его таинственные бесплодные земли; причудливые растения, приспособившиеся к жаре и засушливому климату; заброшенные месторождения буры… Словом, там было на что посмотреть. Я и сам собирался туда время от времени, да все как-то не получалось.

Посадочная площадка когда-то была частью морского дна. Мерцающие красные и синие концентрические круги отмечали места для посадки звездолетов; термоядерные двигатели оставляли здесь воронки, разбегающиеся разноцветными радужными полосами радиоактивной соли.

И корабли… Всех возможных форм и размеров. Если немного подождать, то можно увидеть сам процесс приземления – а он того стоит.

Здание порта – светло-зеленая башня, установленная на широкой, оранжево флюоресцирующей платформе. Такси высадило меня у входа; некоторое время я стоял неподвижно, вдыхая сухой, благоуханный воздух.

Служащий за конторкой сказал мне, что Ордаз уже прибыл. Я еле отыскал его в лабиринте полок и шкафов. Он как раз доставал из камеры легкий пластиковый чемоданчик.

– Вы уже пробовали открыть его?

– Пока нет. Здесь шифр. Может быть…

– Посмотрим.

Я наклонился поближе, чтобы как следует рассмотреть предмет. Забавно. Казалось, я даже не сомневался, что чемодан Оуэна должен выглядеть именно так.

Код состоял из пяти цифр. Он знал, что именно я буду открывать замок.

42217

Апрель, двадцать второе, две тысячи сто семнадцатый год – дата смерти Кыоба.

Замок щелкнул и открылся.

Ордаз первым делом взялся за папку из манильского картона. Я вытащил два стеклянных пузырька. Один из них был прочно загерметизирован и наполнен мельчайшей пылью – настолько мелкой, что она переливалась по дну, словно масло.

Во втором перекатывалось черноватое зернышко железоникеля.

В чемодане были и другие вещи, но именно папка оказалась самой важной уликой в деле. В ней содержался подробный отчет о происшедшем, незаконченный; видимо, Оуэн собирался что-то добавить, но не успел.

Когда он вернулся из последней поездки, на Церере его ожидало письмо. Должно быть, некоторые фразы здорово его позабавили. Лорен не поленился собрать полное досье, в котором перечислял все контрабандные грешки Оуэна за последние восемь лет. Неужели он всерьез полагал, что сможет запугать моего друга?

Возможно, досье навело Оуэна на какую-то мысль. Во всяком случае, он принял решение войти в контакт с Лореном и посмотреть, что из этого получится. Вообще-то, у него мелькнула идея переслать сообщение мне, если бы не последний полет, закончившийся катастрофой. Недалеко от орбиты Юпитера неожиданно взорвался двигатель. Слава Богу, сработала аварийная система безопасности, и капсулу выбросило в открытый космос. Спасатели подобрали его и доставили на Цереру в целости и сохранности; но сумма гонорара оказалась непомерно высокой. Ему нужны были деньги. Лорен, видимо, знал о создавшемся положении и рассчитывал на него. Вознаграждение за любую информацию о главаре шайки торговцев органами предоставляло Оуэну возможность купить новый звездолет.

Согласно указаниям Лорсна, он прибыл в Нью-Йорк. Оттуда его забрали и изрядно помотали: Лондон, Бомбей, Амбсрг… На этом, к сожалению, рассказ закончился. Каким образом он попал в Калифорнию – неизвестно.

Но в промежутках между поездками Оуэн успел многое узнать. В отчете содержались некоторые детальные описания организации процесса; например, подробная схема по доставке нелегальных трансплантантов на Белт и поиск потенциальных покупателей. Здесь были даже некоторые поправки, внесенные Оуэном собственноручно, причем довольно-таки дельные. Я покачал головой. В этом весь Оуэн – ни одного лишнего движения в игре.

К отчету прилагался комплект голографии, изображающих членов шайки – всего двадцать три человека. На некоторых из них были пометки – имя, место в иерархии, роль и функции.

Я дважды просмотрел их, пытаясь угадать, есть ли среди них сам Лорен.

– Похоже, вы были правы, – нарушил молчание Ордаз. – Иначе мистер Дженнисон не стал бы собирать столь подробную информацию. Видимо, он планировал впоследствии выдать их.

– Как я и говорил. Поэтому он был убит.

Я поделился с ним своими соображениями по поводу соседей по этажу. Ордаз улыбнулся и кивнул.

– Возможно. Ну, передаю расследование в ваши руки. Торговля органами находится в компетенции ОРП.

– Верно. – Я закрыл чемодан и поднял его. – Посмотрим, что нам выдаст компьютерная база данных. Я вышлю вам голокопии.

– И еще: если появится какая-либо информация о жильцах…

– Да, конечно. Сообщу, как только что-нибудь узнаю.

Я вошел в управление, помахивая чемоданчиком, ощущая себя на седьмом небе. Оуэн был убит. Он умер достойно, если не с честью. Теперь даже Ордаз не посмеет против этого возразить.

Мимо пронесся Джексон Бера, пыхтя и отдуваясь.

– Эй, что стряслось? – окликнул я его. Бера остановился.

– Где тебя носит, черт возьми?!

– Работал. Честное слово. Да в чем дело?

– Помнишь того продавца радости, как его там…

– Кеннет Грэм?

– Он самый. Так вот – он мертв. – И Бера умчался прочь.

Я поспешил за ним в лабораторию. Тело Грэма лежало на столе; его бледное пустое лицо ничего не выражало.

– Ну, как дела? – спросил Бера.

– Да не очень, – хмуро ответил доктор. – Это не твоя вина; ты вовремя доставил его в холодильник. Просто ток… – Он пожал плечами.

Я тронул детектива за плечо.

– В чем дело?

– Видимо, произошла утечка информации. Грэм попытался сбежать. Мы догнали его уже в аэропорту.

– Вам надо было обождать. Или хотя бы посадить кого-то с ним.

Бера весь дрожал. Я не винил его.

ОРП и банда торговцев играют друг с другом в забавную игру. Последние вынуждены брать своих доноров живьем, поэтому они вооружены инъекционным оружием, выбрасывающим в кровь кристаллики анестетических препаратов. Мы используем против них то же самое – преступник должен быть схвачен живым, чтобы предстать перед лицом правосудия. Поэтому нам запрещено убивать.

Однажды я нарушил это правило. Один из мелких торговцев по имени Рафаэль Хейн пытался дотянуться до кнопки вызова в своем кабинете. Если бы он сделал это, то вмиг сбежались бы его люди, и я окончил бы свои дни в одном из хранилищ. Мне ничего другого не оставалось, как задушить его.

Отчет об этом случае был занесен в компьютерную базу. Но лишь три человека знали об этом. Один из них – мой непосредственный начальник Лукас Гарнер, другая – Джули. Это была моя первая и единственная жертва.

Грэм стал первой нечаянной жертвой для Беры. Я понимал его состояние.

– Мы обнаружили его в аэропорту, – сказал Бера. – Он был в шляпе, поэтому я не сразу его узнал. Мы подкрались к нему с инжекторами. Он заметил нас, дотронулся до своей шляпы и упал.

– Самоубийство? – Да.

– Каким образом?

– Взгляни на его голову.

Я склонился над столом, стараясь не мешать доктору, который пытался считать информацию с мертвых клеток мозга путем индукции – безуспешно, впрочем. К голове покойного был прикреплен продолговатый предмет из черного пластика.

– Драуд. Нестандартного типа.

Я почувствовал, как мороз пробежал по коже.

– Батарея аккумуляторов. – Да.

– Беспроводной драуд. Черт возьми! Хочу такой же на Рождество!

Беру передернуло.

– Не говори так.

– Ты знал, что он сам был наркоманом?

– Нет. Мы не решились устанавливать жучок в его доме. Взгляни сюда.

Пластик был наполовину оплавлен.

– Ого! Он использовал всю батарею сразу! – воскликнул я.

– Да. Он послал мощный заряд прямо в «центр удовольствий». Знаешь, Джил, не могу избавиться от одной навязчивой мысли… Каково это? Что человек при этом ощущает?

Вместо разумного ответа я провел большим пальцем вдоль его позвоночника. Наверное, Бера будет долго удивляться – что бы это значило. Я тоже.

Вот лежит человек, который убил Оуэна. Была ли его смерть адом? Или, наоборот, высочайшим наслаждением?

По крайней мере, его больше нет. Он больше не сможет добывать новые лица, зрачки и пальцы.

– Нда, – протянул доктор. – Бесполезно. Мозг поврежден основательно.

– Продолжайте, – сказал Бера. – Нам нужны хотя бы мельчайшие обрывки информации.

Я повернулся и незаметно вышел.

Голографии из Санта-Моники прибыли больше часа назад. Среди них были изображения жильцов не только восемнадцатого, но и семнадцатого и девятнадцатого этажей включительно. При виде этого богатства мне даже пришла в голову мысль о человеке, ежедневно спускающемся с девятнадцатого этажа на балкон восемнадцатого. Жаль только, что номер 1809 не имел наружной стены, поэтому там не было окна – не говоря уже о балконе.

Интересно, думал ли об этом Миллер? Ерунда. Он просто выказывал таким образом преданность и готовность во всем содействовать властям.

Я еще раз просмотрел голографии. Ни одна из них не совпадала с имеющимися у нас изображениями людей Лорена. Я выругался и спустился за кофе. На полпути вспомнил о содержимом чемодана Оуэна. Я оставил собранные им голографии у программиста, поскольку не был уверен в том, что сам смогу ввести их в компьютер. К этому моменту он должен уже закончить.

Я открыл свою папку на диске. Да, все было готово. Я сравнил полученные изображения с присланными Миллером.

Безрезультатно. Ни один из снимков не совпадал.

Следующие два часа я занимался подробным описанием дела Оуэна Дженнисона.

Итак, мы вернулись к версии Ордаза о противоречивом убийце.

Клубок из тупиковых нитей. Даже голографии, собранные Оуэном, могли к этому времени устареть – торговцы меняют свои лица как перчатки…

Я закончил протоколирование и позвонил Джули. Оказалось, что она уже ушла домой.

Я позвонил было Тэффи, но тут же положил трубку. Хотелось побыть одному, забиться в темный угол. Мрачное выражение лица напугает девушку. Зачем?

Я поехал домой.

На улице было уже темно. Я добрался до перекрестка и поймал такси.

Оуэн собирал свои голографии по всему Евразийскому континенту. Большинство из изображенных на них наверняка были зарубежными агентами Лорена. Так почему же я ожидал найти их в Лос-Анджелесе?

Такси резво поднялось в белесое ночное небо и вошло в зону облачности. Автопилоту было наплевать на мое желание полюбоваться огнями города.

Так…

Что мы имеем к настоящему моменту?

Кто-то из постояльцев Санта-Моники был человеком Лорена. И убийца…

А если это сам Лорен? Он столько раз убивал, и так уверен в своей безнаказанности, что вполне может слегка ослабить бдительность. Как Грэм.

Большинство преступников не слишком умны. У Лорена, несомненно, мозги есть; но он окружает себя посредственностями – ими легче управлять. Поэтому если Лорен утратит бдительность, то начнет подсознательно недооценивать детективов ОРП, ставя их на одну доску со своими людьми.

Увлеченный изобретательностью плана, он был уверен в благополучном исходе. Тем более что Грэм наверняка подробно проконсультировал его относительно воздействия своего прибора. Усыпленного Оуэна доставили в квартиру и оставили в покое. Рискованно – но риск оправдал себя.