Текст книги "Волшебница на грани (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Ну как их не угостить, – улыбнулась я и поняла, что мне и правда легче. Улыбка даже похожа на улыбку, а не на гримасу. – Ведь красавцы!

Официант расторопно поднес нам мисочку с кусочками хлеба, и где-то четверть часа мы развлекались тем, что бросали его рыбам, а те ели.

– Что нам делать, Генрих? – спросила я, когда гуляющая парочка прошла мимо нас, и я убедилась, что рядом нет ничьих ушек на макушке, которым есть дело до беседы двух джентльменов. – Люди Бринна нас потеряли, марвинцы, я надеюсь, тоже. Что теперь?

Вспомнилась ящерица, которая напала на меня во время полета на дирижабле. Хотелось надеяться, что дальше обойдется без опасных сюрпризов, но это была слабая надежда. Марвинцы будут нас искать, и, в отличие от слуг Бринна, они не ограничены только Фаринтом.

– Я много думал об этом, – ответил Генрих. – Читал прессу, и знаешь, что понял?

Я вопросительно подняла бровь. В его голосе сейчас звучало слишком много боли, словно Генрих долго принимал какое-то решение, и сейчас оно наконец-то вызрело в нем.

– Что убийц моего отца никто не ищет. Дядя Олаф стал королем… и неплохим королем. Если нашим газетам верить нельзя, то остальным – вполне. Народ им доволен, его любят. Это значит…

– Что именно он заказал убийство, – ответила я.

Генрих кивнул.

– Он как-то понял, что мертвый принц – это не я, – произнес он. – И заказал меня марвинцам. Помнишь, мы говорили об этом перед полетом.

– Помню.

Мне захотелось взять его за руку. Утешить. От Генриха сейчас веяло настолько глубоким одиночеством, что у меня замирало сердце. Я представила тот платок, о котором думала перед общением с полицией и Эбернати, и мысленно набросила его на голову Генриха.

Пусть успокоит. Пусть приглушит его боль.

– Знаешь, я никогда не верну себе корону, – сказал Генрих, и в его голосе не было ничего, кроме спокойной усталости. – Для народа Аланберга я все равно буду самозванцем. Ненавистным, к тому же, если придется убирать их любимого Олафа.

Он сделал паузу и добавил:

– Я это окончательно понял, когда мы сидели в саду у доктора Кравена. Помнишь?

– Помню.

Мне было жаль его. Мне было невыносимо его жаль.

– Генрих, – сказала я. – Что я могу для тебя сделать? Как я могу тебе помочь?

Он посмотрел на меня с тоской и любовью.

– Знаешь, я так рад, что Андерс вытащил тебя в наш мир, – ответил он и грустно улыбнулся. – Без тебя я до сих пор сидел бы в камере… меня, возможно, уже перестали бы кормить. Я теперь не один, Милли, это невероятно важно. Ты даже не представляешь, насколько.

– Представляю. Я ведь в чужом мире. У меня тут никого нет, кроме тебя.

Некоторое время мы молчали. Доев грушу, я со вздохом спросила:

– Что же нам теперь делать?

Да, корону он не вернет, значит, надо решать, как быть дальше. Мы ведь не одни. У нас есть друзья, на которых мы сможем опереться. Отец Лукас, доктор Кравен…

– Искать Ланге, что же еще? – улыбнулся Генрих, но улыбка была печальной. – Найдем его и отправим марвинцам его голову. А потом я бы хотел вернуться к доктору Кравену и пообщаться с ним по поводу изменения внешности.

Я не знала, что сказать. В голове сделалось холодно и пусто.

– То есть, ты покажешь им, что выполнил заказ? – уточнила я. – Но тогда они увидят, что ты жив, и не оставят тебя в покое. Нас будут искать.

– Будут, – кивнул Генрих. – Но не найдут, в этом я уверен.

Я не стала спорить. Уверен, так уверен. В конце концов, мир велик, и два маленьких человека всегда найдут в нем место, в котором их никто не достанет. Особенно если над их внешностью поработает специалист уровня доктора Кравена.

– Но сначала мы разгадаем все загадки, – сказал Генрих. – Кто создал ту пушку, которая пробила магический щит Аланберга, как с этим связан Левенинский королевский дом, и какие у него отношения с доктором Ланге.

Он был прав – это обязательно нужно сделать. Иногда можно оставить загадки за спиной, но однажды они обязательно ударят в эту спину. Через год, через десять лет, но ударят.

– Я с тобой, – негромко сказала я. – И жду не дождусь, когда сниму эту личину, чтобы ты в этом убедился.

Генрих улыбнулся.

– Значит, все будет хорошо, – ответил он. – Я в этом даже не сомневаюсь.

Острова святого Брутуса были похожи на зеленые пирожки, которые кто-то разбросал в море, щедро утыкал разноцветными домиками и натянул между ними рельсы канатной дороги. Таможни здесь не было; сойдя с корабля на самом крупном острове и миновав вокзал, мы вышли на стоянку экипажей, и я спросила:

– Ты когда-нибудь бывал здесь?

– Да, выдался однажды случай, – ответил Генрих. – Поедем сейчас в одно очень интересное место. Там никто не обратит внимания на то, что в комнату вошли бородатые джентльмены, а вышла девушка с молодым человеком.

Логично. Раз уж мы ушли от Бринна, как тот колобок от дедушки, то можно вернуть себе привычный вид. Я до сих пор с трудом сдерживала смех, когда смотрела на Генриха и видела Льва Николаевича.

Но меня не переставало удивлять то, насколько разных людей знал принц Аланберга. Кажется, у него были знакомые в любой стране и в любом слое общества.

Экипаж быстро проехал мимо квартала с дорогими магазинами, который утопал в зелени и роскоши, миновал белую набережную с гуляющими барышнями и господами, которые увивались за ними, оставил позади несколько совершенно непримечательных улиц с одинаковыми домами и постепенно оказался в самых настоящих трущобах. Кривенькие домишки, слепленные, кажется, из мятых коробок, чумазые дети в пыли, какие-то подозрительные типы, которые проводили экипаж весьма неприятными взглядами…

– Ты с ума сошел? – негромко спросила я. – Да нас тут выпотрошат, как только мы остановимся!

Не знаю, как Генриху удалось сохранять совершенно невозмутимый вид. Не хотелось думать, что он не понимает опасности. Экипаж остановился возле двухэтажного здания – на круглой вывеске красовалась мышь в поварском колпаке, державшая половник над дымящимся котелком – и Генрих спрыгнул на землю и сказал:

– Нам не о чем волноваться, дружище! Нас тут встретят в лучшем виде.

Я решила не спорить. Пока.

Гостиница называлась «Повар Поль» – видимо, так звали ту мышь в колпаке – и внутри оказалась намного приличнее, чем снаружи. Первый этаж занимала едальня, на втором, как я поняла, располагались комнаты. Пока за деревянными столами почти никого не было, лишь пара оборванцев сидела над здоровенными пивными кружками. Увидев нас, один из них откинулся на спинку скамьи и нарочито громко осведомился на фаринтском с ужасающим акцентом:

– Фу-ты, ну-ты, откуда же к нам прилетели такие жирненькие птички?

Мне стало еще тревожнее: как правило, жирных птичек ощиплют, выпотрошат и съедят. И выбросят в канаву то, что осталось.

Генрих даже не обернулся. Прошел к стойке, несколько раз хлопнул по ней ладонью и крикнул:

– Ah-haan mun ja, Anzor-ho!

Оборванцы даже сели ровно. Один сделал глоток из кружки, второй, перегоняя языком зубочистку из одного уголка рта в другой, быстро забарабанил пальцами по столу. Со стороны кухни появился невысокий господин в белоснежном халате – черный, со сверкающей лысиной и множеством шнурков на запястьях и подвесок на шее, он производил впечатление сказочного джинна, который вынырнул из лампы, чтобы выполнить наши желания.

«Анзор, – подумала я. Чужая речь вливалась в меня прохладной водой. – Его зовут Анзор».

– Добрый день, – со сдержанным достоинством произнес Анзор. – Что угодно господам?

– Угодно распить пинту черного пива с вяленой свининой, глядя на Барванийскую бухту, – ответил Генрих, и я поняла, что это пароль. – И поговорить о том, сколько стоит жизнь бедолаги, который влюбился во фрейлину при аланбергском дворе. Не больше монетки, которую он носит на шее в память о старом друге.

Анзор застыл, словно налетел на невидимое препятствие. Медленно поднял руку, дотронулся до виска и едва слышно проговорил так, будто сам себе не верил:

– Генрих?

Генрих кивнул и похлопал его по плечу.

– Как дела, дружище? – спросил он. Анзор сел за стол, не сводя с нас взгляда, пытаясь заглянуть под личину и увидеть лица. Потом он махнул оборванцам, те поднялись, поклонились нам и были таковы.

– Ты под зернами? – спросил Анзор. – Хилла всемогущий и всемилостивый! Я прочел в газетах, что ты умер!

– Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличенными, – улыбнулся Генрих. – Да, мы под зернами, вечером их надо обновить, но мы не станем. Ну что, Анзор? Найдется у тебя уголок для старого друга?

– Еще бы не нашелся! – воскликнул Анзор, и в его глазах заблестели слезы. Он поднялся, обнял Генриха, и некоторое время они стояли просто так, радуясь друг другу. Я смотрела на них, улыбалась, и мне снова стало спокойно.

Мы у тех, кто не хочет снять с нас шкуру. Есть, чему радоваться.

Анзор отвел нас в номер на втором этаже. Когда мы поставили наши саквояжи на пол, то он поинтересовался:

– Рассказывайте, что вам принести, кроме кофе. Обед будем подавать через час.

– Мне понадобится платье, – сказала я и подумала, что Анзор не сможет не улыбнуться. Однако он остался совершенно серьезен и лишь кивнул.

– Сделаем по последней островной моде.

– А мне нужна подшивка газет, – произнес Генрих, и я почувствовала, как дрогнул его голос.

Пусть он отказался от короны. Пусть он решил не сражаться – он все равно остался собой. Генрих был настоящим принцем – а это не просто корона на голове. Это еще и любовь к своей стране, а Генрих любил Аланберг и тяжело переносил разлуку.

«Однажды ты привыкнешь», – с грустью подумала я.

– И вот еще что, – добавил Генрих. – Есть ли на островах врач по имени Эрик Эрикссон?

– Конечно! – ответил Анзор. – Он всегда у нас обедает и ужинает. Как раз и познакомитесь. Старина Эрик вам понравится.

Кажется, у нас с Генрихом было одинаковое выражение лиц, и Анзор осекся.

– С ним что-то не так?

– Мы должны на него посмотреть со стороны, – сказал Генрих. – Так, чтобы он не заметил.

К чести Анзора надо было сказать, что он, кажется, никогда не спорил.

– Сделаем в лучшем виде, – произнес он. – Есть у меня один способ.

Глава 7

Комната, в которую нас отвели, оказалась маленькой, но очень чистой. Даже цветы стояли на столике, а в уборной я увидела подставку с ароматической пирамидкой – я так поняла, что в нынешних местах это было что-то вроде президентского люкса. Когда Анзор закрыл за нами дверь, я сняла пиджак и почти без сил вытянулась на кровати.

– Устала? – понимающе спросил Генрих. Я кивнула, чувствуя, как по всему моему телу бродят волны. Голову медленно наполнял далекий гул.

– Устала, – ответила я. – Кажется, зерна прекращают действовать. Скоро буду собой.

– Ты тоже чувствуешь это движение? – Генрих ослабил галстук, бросил взгляд в крошечное зеркало и покачал головой. – Надоело мне ходить таким бородачом.

Я не могла с ним не согласиться. Мне тоже надоел мужской облик. Хотелось поскорее стать собой и не вздрагивать при виде своего отражения.

– Ну, у нас еще есть время. Обед через час.

Генрих дотронулся до лица – его правую щеку вздуло так, словно он засунул туда грецкий орех. Пузырь опал, и я увидела, как тают борода и волосы.

Генриха окутало туманом – такие же белесые дымные пряди закрутились возле меня, и сквозь мужскую руку начали проступать очертания моей собственной руки.

Генрих рассмеялся.

– Вовремя же мы успели спрятаться! – заметил он. – Представляешь, если бы превращение началось на людях?

– Наверно, поэтому зерна Геккеля не убирают далеко, – сказала я. Вот ко мне вернулись мои руки – и сразу же накрыла волна вязкой слабости, как при гриппе, когда лежишь и не можешь пошевелиться.

Генрих почти рухнул на кровать рядом со мной. Я протянула руку, нашарила его ледяные пальцы. Ну ничего, это все недолго, скоро закончится действие зерен, и все будет хорошо…

– Дьявольщина, – выдохнул Генрих. – Это как будто я подхватил легочную жабу…

Ничего хорошего, судя по названию. Я старалась дышать глубже, тело покрывалось потом, и комната медленно вальсировала перед глазами. Да, Ланге правильно поступил, выбрав пластическую хирургию. Один раз отмучился, а потом живешь себе, не думая о том, когда принимать зерна и сколько будет стоить пополнение запаса.

Постепенно качка прекратилась. Комната замерла, перестав трястись и плавать. Я дотронулась до своего лица и с удовольствием обнаружила, что теперь оно принадлежит Людмиле Захаровой, а не копии Чехова. Я обернулась к Генриху – теперь он тоже был самим собой.

Я вздохнула с облегчением. Генрих поднялся с кровати, налил воды в стакан и протянул мне. Я схватилась за него так, словно не пила дней десять.

– Милли, – сказал Генрих. – Я тебе говорил, что ты прекрасна?

Я невольно рассмеялась, и он тоже улыбнулся.

– Ну, той ночью в доме доктора Кравена, – ответила я. – Тогда ты сказал много всяких вещей. И я им даже поверила.

– Правильно сделала, – улыбнулся Генрих. Слабость и тошнота улеглись, и я смогла сесть; он обнял меня, и я подумала, что могла бы сидеть вот так всегда. Чтобы было спокойно и тихо, чтобы Генрих обнимал меня, чтобы я понимала, что не одна на белом свете…

– Милли, – Генрих дотронулся до моей щеки, словно хотел убедиться, что я – это я. Его улыбка сделалась еще теплее. – Как же я рад тебя видеть, ты просто не представляешь!

До обеда был почти час. И мы потратили это время с пользой и с удовольствием.

Потом, когда мы уже успели одеться, заглянул Анзор – принес огромный бумажный сверток с женской одеждой для меня. Я нырнула в уборную, чтобы переодеться, и услышала, как Анзор говорит:

– Да, дружище, это ты. Теперь-то я точно вижу.

– Это я, – ответил Генрих. – Как там Эрик Эрикссон, еще не появился?

– Еще нет, придет ровно через восемь минут, – сообщил Анзор. – Он страшный педант, по нему можно сверять часы. Мы сейчас с тобой пройдем на кухню, там есть небольшое окошко, которого не видно из зала. Миледи! – произнес он уже громче. – Вам лучше пока подождать здесь. Чем меньше толкотни где бы то ни было, тем лучше.

– Да, я тоже так подумал, – согласился Генрих. – Милли, подождешь меня здесь?

– Подожду, конечно, – откликнулась я, застегивая блузку. – Но только если мне принесут сюда обед.

– Принесут, разумеется! – рассмеялся Анзор и они с Генрихом вышли в коридор.

Я вернулась в комнату, выглянула из окна – солнечная улица показалась мне почти веселой. Да, район, конечно, был убогим, но что поделать? Выбирать нам с Генрихом не из чего. Почему, интересно, Ланге обедает именно здесь? Если он по-прежнему врач, который имеет практику, логичнее было бы ходить в какой-нибудь ресторан вроде тех, мимо которых мы проезжали в приличном и дорогом районе.

Или он решил замолить свои грехи и теперь тратит время на помощь здешним беднякам? Что-то не верится. Скорее, Ланге подбирает в этих местах тех, кого потом пустит на органы. Людей из этого квартала вряд ли кто-нибудь будет искать. И полиция, и родственники все спишут на криминал.

Как-то там Генрих? На мгновение мне сделалось страшно за него, но я сразу же сказала себе, что Генрих взрослый мужчина, способный за себя постоять, а если случится потасовка, то я скорее буду мешать, чем помогать.

В дверь постучали, и я услышала негромкий голос:

– Обед, миледи!

Быстро же они.

Открыв дверь, я поняла, что люди, которые стоят на пороге, не имеют никакого отношения к моему обеду. Судя по их физиономиям, отобедают они как раз мной. Самым впечатляющим был главарь – мне хватило одного взгляда, чтобы понять: этот человек со шрамом через правый глаз и щеку и красной косынкой на черепе не станет со мной церемониться.

Лучше не сопротивляться.

Дольше проживу.

– Не дергайся, цыпа, – едва слышно прошелестел его голос. – И больно не будет.

В следующий миг он коротким резким движением ударил меня в голову, и я рухнула во мрак.

– А если стукнет?

Кто? Кого? Пока тут стукнули только меня… Я плыла во тьме, как сонная рыбина, и голоса мягко звенели надо мной.

– Не. Не стукнет. Вот, видал, что у меня есть супротив нее? Корень винской пальмы, он особую силу от ведьм имеет.

Я лежала на чем-то твердом, и это твердое качалось туда-сюда. В голове плескалась боль.

– Да ну хорош ты врать! Ни от чего этот корень не помогает, а ты небось за него еще и денег отвалил, дурила!

Надо мной рассмеялись двое. Я попробовала приоткрыть глаза – надо же, у меня получилось с первого раза.

– Не отвалил, мне кума просто так дала.

– А-ха-ха-ха! – раскатился хохот. – А корень тогда у тебя откуда?

Первым, что я увидела, были сандали на грязных ногах. Я слегка повернула голову, переводя взгляд вверх, и поняла, что лежу на дне повозки, сквозь ткань крыши светит солнце, и двое здоровяков, которые меня охраняют, вообще-то здорово испуганы и прячут этот испуг за подшучиванием друг над другом.

– Куда едем, молодые люди? – хрипло поинтересовалась я.

Один из молодых людей, рыжий, в жилете на голое пузо и заплатанных штанах, вскочил и направил на меня какую-то деревяшку, должно быть, тот самый корень, который укрощал злых ведьм.

– Вишь, чего есть, ведьма? – решительно вопросил он. Я выразительно завела глаза к тканой крыше.

Если меня не убили, значит, я нужна живой и невредимой, и вряд ли эти добры молодцы смогут пустить в ход кулаки. Очень уж напуганы.

– И что? – ответила я вопросом на вопрос. – В суп его сунем?

Второй сопровождающий, долговязый смуглый шатен, который в моем мире был бы в выпускном классе, рассмеялся и ковырнул в носу.

– Ну что, видал? Ничего ей не делается от твоего корня! Зря кума давала!

Рыжий, кажется, стал еще рыжее от обиды, спрятал корень и на правах старшего распорядился:

– Ты это, ты слышь, чего, ведьма. Ты лежи ровно и не колдуй. Поняла? Так нам всем хорошо и будет, так и доедем.

Я одарила его самой очаровательной улыбкой из всех возможных.

– Я не против, чтобы «всем хорошо», но мне бы лучше сесть.

Почему-то они не стали спорить. Просто вздернули меня за связанные за спиной руки и уронили на скамью. Я фыркнула, сдула прядь, упавшую на лицо, и поинтересовалась:

– Так куда едем, господа?

Мои спутники даже зарумянились от удовольствия. Видно, никто и никогда, даже слепой и сумасшедший, не называл их господами.

Ну да я ведьма, мне позволительно.

– К господину Морису, – ответил мальчишка. – Будешь работать.

Так, дело принимало интересный оборот. К своему удивлению, я даже как-то взбодрилась.

– Ловко придумано, – заметила я. – И кем работать?

Рыжий и мальчишка посмотрели на меня с одинаковым удивленным выражением.

– Ну как «кем»? – спросил рыжий. – Ведьмой и будешь. Станешь ребятам ворожить на хороший улов с жирненьких селедок.

Жирненькие селедки, надо же. Еще интереснее.

– Это ваши приятели собираются грабить тех, кто побогаче? – уточнила я.

– Ну и это тоже! – осклабился рыжий. – Вон какие по набережной ходят, карманы так от рыжья и лопаются. А корабли у них какие? Да с пряностями, да с монетой, да с орехом! Это что значит? Делиться надо!

– И вам нужна помощь ведьмы? – уточнила я. Рыжий кивнул, и снаружи тотчас же донесся оклик:

– Э, Гастон! Харэ болтать с ней, ща она тебя заколдует, дурила ты этакий! В жабу превратит!

Гастон с опаской посмотрел на меня и, кажется, даже стал ниже ростом. Я устало вздохнула.

– Да не заколдую я вас, не бойтесь. Так что надо-то? Только работать?

– Ну, – утвердительно качнул головой Гастон. – Будешь хорошо работать, знаешь, как заживешь?

Я представляла, что ведьма после своей работы проведет время либо на костре, либо в петле, но, конечно, не стала говорить об этом вслух.

Генрих! Что, если меня похитили по указанию Анзора? Я ничем не смогу помочь Генриху, а Анзор с легкостью сдаст его Ланге! От страха у меня похолодело в животе, все тело покрылось потом.

Куда бы меня ни везли, мне надо будет выбраться оттуда. А для этого надо было получить хоть немного свободы и независимости. А для этого надо было делать то, что мне говорят, и не спорить.

– И как же я заживу? – поинтересовалась я. Гастон и его приятель расплылись в улыбках.

– У Мориса дом знаешь, какой? Там чего только нет! В платьях будешь ходить шелковых, да мясо есть с серебряных тарелок, – сказал Гастон и тотчас же нахмурился. – Хотя не. Серебро вам, ведьмам, вредно.

– Я и из простой поем, лишь бы было что есть, – сказала я, и мои сопровождающие расхохотались.

– А, вот это правильное дело! Ты точно нас не заколдуешь?

Я вздохнула.

– Да точно, точно. Нужны-то вы мне, магию на вас тратить, – сказала я и поинтересовалась: – А как вы узнали, что я ведьма?

Гастон хмыкнул. Чернявый ковырнул в носу.

– Ну а как не узнать, у Мориса же этот есть, как его, дьявола… о, детектор, точно. Только ты тут появилась, как он так начал орать и крутиться, что хоть прыгай в лодку да плыви куда подальше. Морис его к карте, а он и кажет, что ведьма аккурат как в «Поваре Поле». Ну Морис нам и говорит: давайте, ребята, клювами не щелкайте, время дорого.

Кажется, пришла пора вздохнуть с облегчением. Глядя на рыжего, я видела, что он не врет, а значит, похитителям была нужна только я. Генрих в безопасности! И у меня есть надежда!

Повозка перевалила через какое-то препятствие и дальше покатилась намного мягче и ровнее. Кажется, мы приближались к дому Мориса, охотника за ведьмами.

Спустя несколько минут повозка остановилась, и мои похитители вывели меня в просторный двор, вымощенный светлым камнем. Дом, перед которым я стояла, словно сошел со страниц книг о рабовладельческом юге. Белый, со стройными колоннами, легкий, он словно парил в воздухе. За домом зеленел пышный сад.

Вот, значит, как живет местный криминальный авторитет. Что ж, попробуем найти к нему подход – ничего другого мне все равно не оставалось.

Меня провели в просторную гостиную, обставленную мебелью не хуже той, что я видела во дворце Андерса. В высоких вазах красовались пышные букеты пионов и орхидей, и от сладковатого запаха у меня закружилась голова. Важные господа смотрели с портретов солидно и строго.

Одним словом, этот Морис жил как дворянин, а не как бандит. Причем, если судить по обстановке, у него даже был определенный вкус, а не просто желание сделать подороже и побогаче. А к людям со вкусом нужен особый подход. Они не будут есть ту похлебку, которая легко скармливается всем остальным.

Этот Морис далеко не прост. Надо быть настороже и следить за каждым словом.

В своей прежней жизни я не имела контактов с криминалом. Преступники жили только в книгах и в кино, да и то я не особенно любила такие книги и фильмы. Ладно, все вещи когда-то приходится делать в первый раз.

Гостиную наполнил треск. Я обернулась и увидела черноволосого красавца в белоснежной рубашке и белых штанах, который вошел быстрым шагом, держа в руках темно-синий ларчик. От ларчика летел треск, и казалось, что там ворочается что-то сердитое и живое.

– Идеально! – воскликнул незнакомец. – Давно я такого не видел!

– А меня давно так не били, – сообщила я и указала на свое лицо, которое до сих пор гудело от боли. – Ваши люди всегда так поступают с дамами?

Мужчина вздохнул, и я увидела, что ему сейчас действительно стыдно.

– Деревня, грубые нравы, – сказал он. – Я велел, чтобы вас доставили сюда, но мои идиоты всегда проявляют усердие не по разуму. Они, видите ли, считают, что лишний удар идет только на пользу. Морис Гроссо, к вашим услугам.

– Меня зовут Милена, – сдержанно представилась я и дотронулась до лица, приказывая боли уняться, а кровоподтеку растаять. Да и хозяина дома надо было впечатлить делами, а не словами.

Судя по тому, что он слегка приоткрыл рот и быстро пробежался пальцами по своему ларчику, у меня все получилось.

– Простите моих помощников, – произнес Морис. – Они страшно боятся ведьм, вот и переусердствовали. Я обязательно накажу их, а ваше неудобство компенсирую.

– Для начала расскажите, кто вы такой, – по-прежнему холодно осведомилась я, опустившись в ближайшее кресло. На обивке тоже красовались светлые пионы и орхидеи. – И почему вы приказали меня похитить?

Морис понимающе кивнул. Наша беседа пока шла в спокойном и мирном русле, и это мне нравилось, но я не обольщалась. Человек, который сел напротив, мог в любую минуту всадить мне пулю в голову: я чувствовала исходящую от него опасность.

– Я, скажем так, настоящий хозяин островов святого Брутуса, – ответил Морис, – хотя и вынужден держаться в определенной тени. Ряд дел приходится вести в отдалении от закона, и иногда для этого нужны именно волшебные способности. Те, которые есть у вас.

Я понимающе кивнула. Морис чем-то напомнил мне Андерса – и держаться с ним надо было так же.

– Прикрывать поставки оружия от полиции? – решительно предположила я. – Плюс каналы наркотиков из Фаринта?

Морис пристально посмотрел на меня, словно собирался прочесть мои мысли. Я испуганно подумала, что следующим номером программы будет мой труп с простреленной головой на дне моря.

– Наркотики у нас и свои есть, – с некоторой гордостью сказал Морис, – а вот грузы бодрящего ореха койли идут с Черного юга, и их действительно надо прикрывать. Потом они двигаются в Фаринт и халифаты. И с оружием вы тоже правы.

– И как я их должна прикрыть? – осведомилась я. – Сделать невидимыми? Таможенники смотрят и видят пустой трюм?

Морис рассмеялся, и я поняла, что двигаюсь в верном направлении.

– Не пустой, – ответил он. – Это подозрительно, особенно собаки нервничают. Запах-то они чуют, а мешков не видят. А вот если они увидят тщательно задекларированный груз перца и табака, то это будет намного лучше.

– Табак и перец? – переспросила я. – У ищеек напрочь отобьет дух. Впрочем, это не имеет значения, главное, чтобы совпадали записи в документах и то, что есть в мешках. Увидят то, что скажете. Это несложно.

Я не знала точно, сложно это или нет. Я никогда не пробовала маскировать мешки с орехами койли. Но Морис должен был увидеть мою уверенность.

– Спасибо вам, – с искренним теплом сказал он. – Партия орехов уже погружена на корабль, который поедет в Фаринт. Инспекторы поднимутся на борт сегодня вечером.

Морис похлопал в ладоши, и в гостиную величавым шагом вошла женщина, похожая на огромную черную гору в белой пене фартука.

– Все уже готово, милорд, – с поклоном прогудела она. Морис кивнул и, поднявшись, протянул мне руку.

– Предлагаю пообедать, – произнес он. – Потом поедем в порт. Я считаю волшебство работой, а работать на голодный желудок – это просто дурной тон.

Я была с ним полностью согласна.

Обед был таким обильным, словно гостеприимный хозяин хотел накормить не одну голодную волшебницу, а десяток десантников после боевого задания. На столе я увидела черный рис с фасолью и красным луком, смуглые ломти тушеного мяса с томатным соусом, фрикадельки в золотистой панировке, яркую маринованную капусту, изогнутые спинки креветок размером с мою ладонь и бесчисленное количество пирожков.

Мысленно я потерла ладони и решила, что не оплошаю.

– Приятного аппетита, – улыбнулся Морис и, вооружившись ложкой, вонзил ее в гору риса, как захватчик вонзает клинок в тело побежденного. – Я так понимаю, вам пришлось много путешествовать?

Я положила себе мяса, обильно полила соусом и подумала, что этот вопрос неспроста. А когда так спрашивают, то лучше говорить правду и не выдумывать, меньше ненужного придется запоминать.

– Очень много, – кивнула я. – Аланберг, потом Фаринт и теперь острова святого Брутуса. Но меня редко где угощали настолько богато.

Морис понимающе кивнул.

– Ведьмам приходится скрываться, так часто бывает, – сказал он. – У вас был долгий путь.

Мясо так и таяло во рту. Я вспомнила, когда ела в последний раз, и взялась за еду с утроенной энергией.

– Откровенно говоря, – призналась я, – мне нужен один человек на островах.

Морис вопросительно поднял бровь и разломил очередной пирожок с куриной начинкой. Он метал эти пирожки в рот, словно орешки, и я невольно удивилась тому, как при таком славном аппетите хозяин дома умудряется сохранять стройную фигуру без капли жира.

– Кто же? – осведомился он уверенным деловым тоном.

– Доктор Эрик Эрикссон, – ответила я. – Знаете такого?

– Конечно! – рассмеялся Морис. – В прошлом году у меня воспалилась слепая кишка, он делал мне операцию. И сделал ее просто идеально, к вечеру я уже стоял на ногах, а мог бы лежать в могиле.

Спустя мгновение он сделался крайне серьезным и спросил:

– Зачем вам доктор Эрикссон?

Я снова решила говорить правду.

– Вы знаете о войне Саатона с Хелевинской империей?

Морис вновь улыбнулся.

– Знаю, конечно, здесь не все дикари на пальмах. Она была далеко от наших краев, но газеты писали все подробности. Венсан Лаваль, наше острое перо, был там военным корреспондентом. Так потом и остался в Саатоне, говорят, хорошо живет.

– Среди военных преступников был доктор Ланге, – продолжала я. – Он ставил эксперименты над пленными… проверял, допустим, сколько проживет человек, если из него вынимать органы.

Морис и бровью не повел. Похоже, в здешних краях еще и не таким занимались.

– Изувер, я понимаю, – кивнул он. – Вы думаете, что доктор Ланге и доктор Эрикссон, это один человек?

– Я уверена в этом, – твердо ответила я.

Морис задумчиво постучал пальцами по подбородку. Взял с блюда несколько креветок и принялся вытаскивать их из панцирей.

– Зачем он вам?

Я улыбнулась, надеясь, что улыбка получилась достаточно хищной. Взгляд Мориса едва заметно потемнел.

– Позвольте вашу руку, – попросила я, взяла Мориса за руку и нашарила его пальцами шрам у меня под волосами. Он остался после того, как в юности я неудачно упала на катке почти под коньки других катающихся, но Морис об этом, разумеется, никогда бы не узнал.

Все нужно использовать себе на благо. Даже старые шрамы.

– Вы были его подопытной? – негромко спросил Морис, его голос едва заметно дрогнул, и, когда я выпустила его руку, он метнул в рот еще один пирожок для успокоения нервов. А мой сдержанный рассказ его впечатлил, я это видела.

– Он вскрывал мне череп, – с прежним отстраненным холодом в голосе ответила я. – Пытался узнать, чем мозг ведьмы отличается от остальных мозгов в его коллекции. Почти узнал, как видите, но потом был штурм Хотса, город горел несколько дней, и доктору Ланге было уже не до его науки. Хелевинцы с ним бы не стали церемониться, там у самого императора были личные счеты. Все считают, что он погиб, но я знаю, что он жив и сейчас находится на островах святого Брутуса.

Некоторое время мы молчали. В столовую скользнула бесшумная тень служанки и унесла несколько опустевших блюд.

– Хотите пообщаться со своим доктором? – поинтересовался Морис, забирая оставшиеся креветки.

– Всякая тварь желает взглянуть в лицо своему создателю, – кивнула я. – Иногда чтобы поговорить. Иногда чтобы помолчать. А иногда чтобы сделать все, что сделали с ней.

Губы Мориса дрогнули в понимающей улыбке.