355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лариса Петровичева » Волшебница на грани (СИ) » Текст книги (страница 2)
Волшебница на грани (СИ)
  • Текст добавлен: 8 июня 2021, 20:31

Текст книги "Волшебница на грани (СИ)"


Автор книги: Лариса Петровичева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Жаль, конечно. На свежем воздухе мне лучше думается.

Андерс лишь улыбнулся.

– Отдыхайте, миледи. Скоро вам принесут все, что нужно.

Глава 2

Спустя полтора часа мне принесли географический атлас и большую папку с серебристым замочком, и я стала знакомиться с миром, в который меня притащили.

Здешняя цивилизация успела дорасти до дирижаблей, поездов и пароходов, и все это было густо приправлено магией. На тех островах, которые отец Генриха хотел заполучить в качестве приданого для сына, были драконьи кладки, и я подумала, что драконы это тоже оружие.

Интересный мир. Очень интересный.

Отложив атлас, я взялась за папку и увидела, что в ней было досье на его величество Виттана, и взялась за чтение.

Из первого листка, который, кажется, был вырван из энциклопедии, я узнала, что королю было пятьдесят, он правил тридцать лет, был полковником гвардии и адмиралом флота. С черно-белой фотографии на меня смотрел угрюмый мужчина с залысинами, бакенбардами и носом картошкой, и если убрать мундир и ордена, то будет казаться, что он любитель приложиться к бутылке. Официально считался хорошим семьянином, неофициально имел двух фавориток и пятерых детей. Религиозен, соблюдает посты. Любит игру в теннис и пешие прогулки в Фендельвернском саду.

Я отложила папку и угрюмо подумала, что Андерс может потребовать убить короля прямо завтра. Меня привезут, допустим, в этот Фендельвернский сад, и я должна буду уничтожить Виттана, иначе со мной никто не будет церемониться.

Осталось понять, как добраться до короля раньше, если за дверью стоит вооруженная охрана.

Вздохнув, я подошла к окну. Снаружи уже стемнело, и сад был озарен светом рыжих фонарей, паривших в воздухе.

Если я наемный убийца, то мне обязательно нужно понять, в каком месте совершать нападение. Допустим, сад. Я должна там побывать, желательно несколько раз, все внимательно изучить и только после этого двигаться дальше. И мне нужна другая одежда! Охрана и слуги и так таращились на мои джинсы, туфли и рубашку.

В них я так и буду маяком. Смотрите, здесь убийца короля!

Что-то дрогнуло под ногами.

Сначала я подумала, что мне показалось. Посмотрела на паркетный пол, топнула по нему – ничего. Стоило мне шагнуть от окна, как толчок повторился.

На этот раз он был уже сильнее. Я схватилась за спинку кресла, пытаясь удержаться на ногах, и, обернувшись, увидела, как по одной из дорожек бежит вооруженный отряд, придерживая фуражки. Фонарики летали по саду так, словно обезумели от страха. Мне даже показалось, что я слышу их перепуганное чириканье.

– Удар! – услышала я далекий крик. – Поле пробито!

Что?

Что тут вообще творится?

Я бросилась к дверям, выбежала в коридор, и охранник, такой же трясущийся от страха, как и его коллеги в саду, тотчас же втолкнул меня обратно в комнату и истерично прокричал:

– Оставайтесь на месте! Буду стрелять!

Ну вот только этого мне не хватало! Психа с ружьем!

– Хорошо, хорошо, – миролюбиво проговорила я, вытянув руки вперед и не сводя взгляда с перекошенного молодого лица с торчащими перьями усишек. – Только не стреляйте. Что случилось?

Еще один толчок прошел по зданию, и я услышала мелодичный перезвон стекляшек в люстре. В саду кто-то заорал.

– Удар, – прошептал охранник. – Пробито защитное поле королевской семьи…

Он снова вскинул ружье и навел на меня, но сразу же опустил.

– И что это значит? – таким же сдавленным шепотом спросила я, уже понимая, что произошло.

– Король убит, – выдохнул охранник, отступая к дверям. – И принц тоже.

Когда он вышел в коридор, то дворец содрогнулся снова, и это был последний удар. Я подбежала к окну. Фонари успокаивались, замедляли полет. Одного из них поймал молодой солдат и держал на руках, гладя, словно питомца. Вот по подъездной дороге пробежал грузный мужчина в форме, и отряд принялся выстраиваться перед ним.

Король убит? Но кем?

Я высунулась в окно, надеясь, что услышу хоть что-то. Все окна дворца были озарены ярким светом, и в здании постепенно нарастал шум: куда-то бежали, говорили, всхлипывали и смеялись.

– Господа гвардейцы! – офицер говорил так зычно, что я прекрасно все слышала. – Только что со стороны Хелевинской империи был нанесен удар сокрушительной силы. Он пробил обережный щит страны… – офицер снял фуражку и прижал ее к груди. – Его величество Виттан мертв. Его высочество Генрих мертв.

Я едва не свалилась с подоконника.

Не надо было иметь семипяденного ума, чтобы понять, что со мной будет дальше. Женщину в странной одежде, которая ничего не знает о здешнем мире, обвинят в шпионаже в пользу Хелевинской империи. Потом будут пытки, и я признаюсь в том, что помогла организовать и направить удар, который убил короля и принца. Очень уж изящно совпало с ним мое появление во дворце.

Потом будет казнь.

Я подбежала к зеркалу и застучала по нему ладонью. Господи, пожалуйста, пусть оно оживет! Пусть оно откроется! Но зеркало капризничало, показывало мое плачущее отражение и сменило гнев на милость только тогда, когда я окончательно утратила надежду.

Настоящий принц Генрих спал на узенькой койке. На полу перед ним горела свеча. Когда я окликнула его, он сел так быстро, словно не спал, а ждал меня.

– Людмила? – встревоженно спросил он. – Что с вами? Что случилось?

– Сейчас все расскажу, – ответила я, услышав шаги и голоса в коридоре. За мной уже шли. Андерс не утаил в мешке своего шила. – Дайте руку, скорее.

Генрих поднялся, подошел к зеркалу и послушно протянул руку в мою сторону. Я зажмурилась и, дотронувшись до прохладного стекла, почувствовала, как мои пальцы проваливаются куда-то вперед, в хрустящий зеркальный озноб.

Кажется, в дверь ударили. В тот же миг я рухнула в зеркало и ударилась коленями так, что заскулила от боли. Пришли запахи – тяжелые, затхлые. Пришла прохладная свежесть ночи.

– Людмила?

Генрих помог мне подняться на ноги и какое-то время мы с ним смотрели друг на друга, тяжело дыша и не в силах выровнять дыхание. Грязное зеркало за моей спиной отражало такую же грязную камеру заключенного; я не видела его, но как-то знала, что сейчас плывет в его глубине.

– Я прошла? – спросила я и не узнала своего голоса.

– Прошли, – кивнул Генрих. – Что случилось?

Я смогла говорить через несколько минут. По счастью в камере Генриха был кувшин, и холодная вода, которую я сначала пила, а потом безжалостно вылила себе на голову, помогла мне опомниться. Все это время принц терпеливо ждал, сидя рядом со мной на краю койки.

Я огляделась. Зарешеченное окошко, дверной проем, уводящий в темноту – там, по всей видимости, находилась уборная. Я снова перевела взгляд на зеркало.

Темное. Мертвое.

«Только бы ты не открылось сейчас», – подумала я.

– Людмила, – негромко произнес Генрих. – Что все-таки случилось?

– Удар со стороны Хелевинской империи, – ответила я. – Ваш отец мертв. Андерс тоже погиб.

Генрих поднялся и, запустив обе руки в волосы, подошел к окошку. Больше всего я боялась, что он сейчас закричит, и на его крик прибегут тюремщики. Мне совершенно не хотелось с ними знакомиться.

– Мне очень жаль, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно искреннее. Невольно подумалось о том, что же это за отец такой, который за четыре года не обнаружил подмены.

– Нам с вами надо понять, как сбежать отсюда, – глухо произнес Генрих. – Я думал о зеркале, но если оно откроется в моем дворце, то от этого нам мало толку.

Я кивнула. Принц объявлен мертвым, его тело видели – и вот он, живой и здоровый, правда, с отросшими волосами и в рубище, но это уже нюансы. Скорее всего, в нас будут сначала стрелять, а потом уже думать.

– Это правда Хелевинская империя? – спросила я. – Они хотят начать войну? Упреждающий удар?

Генрих нервно куснул костяшку указательного пальца.

– Нет. Их флот всегда был в ужасном состоянии, и не думаю, что за четыре года что-то изменилось. Удар со стороны империи еще не значит, что его нанесла именно империя.

– Куда нам надо отправиться? – спросила я. – Где у вас есть друзья, которым можно доверять?

Генрих неопределенно пожал плечами.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Я сижу здесь четыре года, Людмила. Что там наделал Андерс на моем месте, – он усмехнулся и развел руками, – загадка.

– Ладно, – кивнула я. – Ваши предложения?

Некоторое время Генрих задумчиво бродил по камере, потирая подбородок. Откуда-то издалека донеслись монотонные тоскливые удары, словно кто-то колотил деревяшкой по стене.

– Полночь, – объяснил Генрих. – Знаете, лучше всего нам подойдет княжество Кандаши. Островное государство, полностью завязано на торговлю, и там такой народ, что мы с вами не будем выделяться.

– Пираты, что ли, встречаются? – скептически осведомилась я. Генрих кивнул.

Я пожала плечами. Кажется, пришла пора показать, насколько я великая волшебница.

Нет, конечно, я не верила, что смогу открыть зеркало снова, тем более так, чтобы оно показало нам нужное место. Я просто положила ладонь на стекло и, глядя на отражение Генриха за своим плечом, сказала:

– Княжество Кандаши, пожалуйста. Нам надо туда.

Генрих был похож на ребенка, который замер от восторга перед рождественским чудом. Я невольно улыбнулась ему и почувствовала, как кончики пальцев начинает жечь.

На меня вдруг нахлынуло – обжигающий солнечный свет, соленый запах моря, птичьи голоса. Восторг и чистое, беспримесное счастье были настолько яркими, что меня даже оторвало от пола. Все во мне пело, все звало туда, к солнцу.

Я нашла потерянную себя.

Я вернулась к себе.

Я наконец-то стала той, кем должна была быть.

– Вы только посмотрите на это… – выдохнул Генрих за моей спиной. – Непостижимо…

Я открыла глаза и увидела в зеркале невероятно старый заброшенный дом. В комнате, которая предстала перед нами, не было мебели, а окна и углы обильно украшала паутина. Но там, за грязным стеклом царило беспечное голубое небо и сияло солнце.

Я зажмурилась.

Снова открыла глаза.

Помотала головой.

Господи, это невозможно. Во мне просто неоткуда взяться магии, оживляющей зеркала. Но ведь несколько часов назад я была в своем мире, а теперь стою здесь, в тюремной камере с принцем-заключенным и смотрю на зеркало, которое отражает совсем не то, что перед ним.

Может быть, я и в самом деле волшебница.

Может быть.

– Ну что? – негромко спросил Генрих. – Идем?

Я кивнула. Генрих обошел меня, решительно выдохнул и погрузил лицо и руки в зеркало. Камеру озарило бледно-голубым светом, повеяло грозовой свежестью, и я увидела, что Генрих стоит за стеклом и протягивает мне руку.

– Все в порядке? – уточнила я. Генрих улыбнулся, светло и счастливо.

– Да! – воскликнул он, и в его глазах появился влажный блеск. Генрих был готов смеяться и плакать от счастья, и я прекрасно понимала его. – Можно идти!

Я дотронулась до зеркала, и рука легко погрузилась в стекло. Генрих сжал ее, потянул на себя, и я почувствовала, что падаю во тьму.

– Двойной побег, – прошептала я, понимая, что едва держусь на ногах от усталости. Если бы Генрих не держал меня за плечи, я бы упала. – Сначала я из дворца, теперь вы из своей клетки…

– Да, – с улыбкой ответил Генрих. Тепло его ладоней на моих плечах говорило, что это не сон и не бред. – Вы… вы невероятная, Людмила! Вы спасли нас обоих.

– Я сама не ожидала, – откликнулась я и чихнула: в комнате было очень пыльно. Романтическое очарование момента ушло – надо было действовать дальше. – Что будем делать?

– Надо осмотреть дом, – произнес Генрих. – Идем.

Мы вышли из комнаты и оказались в сумрачном коридоре, который вел к лестнице. На стенах висели портреты, до того запыленные, что на них нельзя было рассмотреть лиц. Головы и ордена казались призрачными.

Мне сделалось тоскливо.

Когда-то здесь жили люди, и семья была довольно обеспеченной. А теперь остался лишь дом с привидениями, скрипящие под нашими ногами полы и печальные воспоминания в пыли и паутине.

Мы спустились на первый этаж и оказались в гостиной. Здесь было темно: высокие окна закрывали ставни. Ни следа мебели – покидая дом, хозяева вывезли из него все. Генрих, который шел впереди, остановился в центре гостиной и негромко произнес:

– Я знаю этот дом. Он когда-то принадлежал генералу Аврутти.

– И где же теперь генерал? – поинтересовалась я.

– Убит, – ответил Генрих. – Его семья съехала, как вы видите.

– Что делаем дальше?

– Выберемся отсюда, – улыбнулся Генрих. – Вы не представляете, Людмила, как же я счастлив!

Я прекрасно его понимала. Если просидишь в клетке четыре года, то будешь петь и плясать.

На кухне, опустевшей и тоскливой, все еще витал тихий запах пряностей. Генрих нашел дверь черного хода, и на наше счастье она была закрыта так небрежно, что ему хватило хорошего удара, чтобы дверь вылетела, впуская свежий воздух. Мы вышли в сад, заросший сиренью, жасмином и ежевикой, и я остановилась на минутку: как же хорошо!

Быть свободной.

Не бояться.

Просто дышать.

Генрих посмотрел на меня и снова улыбнулся. Я невольно отметила, что ему идет эта улыбка, спокойная и тихая.

– Хорошо? – спросил он.

– Хорошо, – ответила я и поняла, что тоже улыбаюсь.

С момента моего попадания прошло меньше суток, и я, кажется, окончательно привыкла к тому, что угодила в другой мир.

Мы пробрались к покосившимся воротам, я сломала каблук на каком-то камне, подвернувшемся под ноги, и Генрих, критически осмотрев нас, сообщил, что мы похожи на бродяг.

– И что делать? – спросила я, понимая, что с бродягами может быть очень короткий разговор.

– Пойдем к храму Святой Гирши, – сказал Генрих, отодвигая створку ворот. – Он дальше по улице. Когда-то я знал тамошнего настоятеля.

Мы выбрались на улицу и пошли вдоль угрюмых домов, которые казались стариками, смотрящими на людей из-под прикрытых глаз. Я так и чувствовала чужие взгляды, которые провожали нас. На наше счастье, они не были злыми, но все равно было неприятно. Мимо прошла женщина с корзиной, посмотрела на меня и мазнула указательным пальцем по кончику носа. Генрих, как видно, ее не смутил.

– Что это значит? – спросила я, когда женщина была достаточно далеко.

– Этот жест отпугивает нечистого, – ответил Генрих. – Первым делом купим вам нормальную местную одежду.

Я кивнула.

Народу на улице постепенно становилось все больше и больше, и я, босая, растрепанная и в джинсах, невольно привлекала внимание. Однако никто ничего не сказал, только стайка пробегавших мальчишек засвистела и заулюлюкала, показывая на меня пальцем.

– Очень вежливо, – пробормотала я. Генрих лишь усмехнулся.

– Хорошо, что вы с мужчиной, – сказал он. – Иначе они бы уже бросили в вас камни.

Я одарила убегающих мальчишек хмурым взглядом, и один из них тотчас же споткнулся и растянулся на мостовой. Вот тебе! Не всякий, кто кажется беззащитным, не может за себя постоять!

Наконец мы вышли к храму. Он возвышался над грязной улицей, словно белая сахарная гора, в которой трудолюбивые муравьи выточили портик, колонны и статуи святых. Поднимаясь за Генрихом по лестнице к гостеприимно распахнутым дверям, я поймала себя на том, что иду с раскрытым от восхищения ртом.

Храм был красив. Потрясающе, до дрожи красив.

Вопреки моим опасениям, в нем никого не было. Скамьи были пусты, едва теплились рыжие язычки свечей и где-то впереди, за огромной статуей женщины, которая с ласковой улыбкой протягивала сноп золотых колосьев, кто-то неторопливо ходил. Генрих постучал по спинке скамейки и звонко произнес:

– Отец Лукас! Вы здесь?

Из-за статуи вышел огненно-рыжий великан с огромными ручищами и бородой, заплетенной в косу. Казалось, черная мантия вот-вот затрещит на нем и разорвется. Увидев нас, великан ахнул и едва не споткнулся.

– Генрих! – воскликнул он и направил на принца указательный и средний пальцы левой руки. – Рассыпься именем святой Гирши, нечисть!

Разумеется, ничего не произошло. Генрих лишь рассмеялся.

– Отец Лукас, я жив! – сказал он, и великан, больше похожий на викинга, чем на священника тотчас же сгреб его в такие объятия, что мне показалось, будто я слышу треск костей.

– Живой! – пророкотал отец Лукас. – Как, во имя всех святых?

– Я все расскажу, – произнес Генрих. – Но пока нам нужна горячая ванна и одежда. Поможешь?

– Ну конечно, дружище! – воскликнул отец Лукас, и мы пошли следом за ним мимо статуи со снопом. Когда я прошла рядом со святой Гиршей, храм вдруг наполнился мелодичным перезвоном, словно где-то высоко-высоко застучало бесчисленное множество серебряных колокольчиков.

Я остановилась. Почему-то меня вдруг бросило в жар. Ощущение было таким, словно голова статуи повернулась, рассыпая кудрявые волосы по мраморным плечам, и святая с интересом посмотрела на меня.

Я прекрасно видела, что статуя остается неподвижной.

И знала, чувствовала всей своей внезапно вспотевшей кожей, что она смотрит на меня.

– Что случилось? – удивленно спросил Генрих. Лицо отца Лукаса сделалось одновременно удивленным и каким-то спокойным, словно он убедился в чем-то, о чем думал много лет.

– Ты не отсюда, – произнес он, глядя мне в глаза. – Верно?

– Верно, – кивнула я, не в силах отвести взгляд. Глаза отца Лукаса были пронзительно голубыми, и я вдруг увидела его совсем молодым, в белой рубахе, кожаных штанах и тяжелым боевым молотом в руке.

Отец Лукас кивнул.

– Как и святая Гирша, – сказал он. – Апокрифы говорят, что она пришла из другого мира, и все ее статуи узнают соотечественников. Вот, тебя узнали.

Я понятия не имела, что можно на это ответить. Просто на меня вдруг навалилась такая усталость, что я удержалась на ногах только из чистого упрямства.

– И часто такое бывает? – спросила я. Отец Лукас ободряюще улыбнулся.

– Первый случай за четыре века, – ответил он. – Идемте!

Комната для паломников, в которую меня привели, оказалась маленькой, но очень уютной. Женщина в белом одеянии, которая прислуживала при храме, пристально осмотрела меня, и я почти услышала, как что-то щелкает в ее мыслях, снимая мерки.

– Одежда будет к вечеру, миледи, – с легким поклоном сообщила она. – А пока отдыхайте.

Я навестила уборную, потом умылась и, рухнув на койку, застеленную серым полотном, провалилась в сон и проспала до вечера.

Мне ничего не снилось.

Проснувшись, я увидела, что на стуле лежит несколько свертков. Распотрошив бумагу, я вынула чулки, корсет, панталоны, нижнюю рубашку, пышную юбку и блузу с кружевным жабо и рукавами-фонариками, и поняла, что теперь мне придется привыкать к тому, что одевание займет не меньше часа.

Однако к своему удивлению я справилась со всем очень быстро. Одежда оказалась непривычной, но достаточно удобной. Расчески, к сожалению, не было – что ж, выйду из комнаты растрепанной.

Думаю, те, кто меня встретит, это переживут.

Отец Лукас обнаружился в столовой – он сидел за длинным деревянным столом в компании молодого щеголя в светлом костюме, и на мгновение мне показалось, что Андерс воскрес и как-то сумел добраться в эти края. Услышав шаги, Генрих обернулся, и его добродушная улыбка, к которой я уже успела привыкнуть, стала еще светлее и шире.

– Людмила! – произнес он. – Вы настоящая леди!

– Благодарю вас, – сдержанно кивнула я, сев за стол. Перед отцом Лукасом стояла огромная супница; взяв глубокую тарелку, он щедрой рукой наполнил ее рагу и поставил передо мной.

– Приятного аппетита! Вам надо больше есть, вы слишком худая, – сообщил он. Я взяла ложку и поинтересовалась:

– А что, быть худой – это плохо?

– Ведьма должна быть худой, чтобы ее могла выдержать метла, – невозмутимо сказал отец Лукас и, прищурившись, посмотрел на меня, словно прикидывал, сколько я вешу. – Вот вас она выдержит, это точно. Так что кушайте, кушайте. Не стесняйтесь. Не надо, чтобы кто-то приял вас за ведьму.

Я покосилась на Генриха, который сразу же добавил:

– Отец Лукас шутит.

– Я так и поняла, – улыбнулась я. Рагу с мясом, помидорами и картофелем удалось на славу. Когда тарелки опустели, отец Лукас принес металлический чайник и наполнил чашки таким ароматным кофе, что у меня закружилась голова.

– Я очень рад, дружище, что ты жив, – сказал он, придвигая Генриху чашку. – Твои деньги в целости и сохранности, так что хотя бы с этой стороны у тебя нет проблем.

Улыбка Генриха погасла. Я поняла, что он носил ее, как маску, скрывая за ней свою тоску и горе.

– Теперь корона перейдет к Олафу, – глухо произнес он и, покосившись в мою сторону, объяснил: – Олаф это мой дядя. На редкость неудачный владыка достанется несчастному Аланбергу.

– Почему? – решила спросить я.

– Потому что государь должен думать о благе своей страны, – ответил Генрих. – А дядюшка Олаф в первую очередь думает о своем кармане, и как бы его поплотнее набить.

– Думаешь, это он стоит за убийством твоего отца? – поинтересовался отец Лукас.

– Ищи, кому выгодно, – усмехнулся Генрих. – Ему выгодно. Не Хелевинской же империи! Они, я полагаю, занимаются своими делами и не лезут в чужие. Так?

Отец Лукас кивнул.

– Как всегда. Дикари с черного юга начали отгрызать от них куски, – сказал он, крутя ложку в поросших рыжим волосом пальцах. – Так что их меньше всего волнует Аланберг и его правители.

Я задумчиво потерла подбородок.

– Как с этим может быть связан Андерс? – спросила я. – Он четыре года провел на твоем месте. Сам хотел убить короля Виттана.

У меня появилось неприятное ощущение голых рук, погруженных в муравейник. Генрих пожал плечами.

– Мои тюремщики мне ничего не рассказывали. Я просто сидел в камере и дичал. А в это время Андерс жил моей жизнью.

Отец Лукас вздохнул.

– Он вел себя идеально, – сообщил он. – Даже переписывался со мной.

Генрих вопросительно поднял левую бровь.

– И ты ничего не заподозрил? – недоверчиво поинтересовался он. Отец Лукас пожал плечами.

– Мне, откровенно говоря, всегда казалось, что ты писал мне спьяну. Очень уж строчки плясали. А так нет, все было, как обычно.

Лицо Генриха на мгновение сделалось похожим на серую маску. Неожиданно для самой себя я накрыла его руку своей, и он сжал мои пальцы так, словно сейчас падал в пропасть, и только я могла бы удержать его.

– Кто он? – спросила я. Генрих угрюмо усмехнулся.

– Андерс? Бастард моего папеньки. Его величество радовался, что у него растет такой активный и предприимчивый сын, но почему-то надеялся, что Андерс будет сидеть тихо и не захочет большего.

– Кем он был?

– Начинал в финансовой академии, – ответил Генрих. – Отец его никак не поддерживал. Говорил, что если человек толковый, то пробьется сам, а бестолкового и протаскивать незачем. Я только не знал, что он настолько толков, что занимается не только финансами, но и магией.

Отец Лукас с улыбкой покачал головой.

– Финансы и есть настоящая магия, – заметил он. – Что ж, дружище, будем искать того, кто за этим стоит, или попробуем что-то поинтереснее?

Генрих посмотрел на отца Лукаса так, словно только что увидел его.

– Поинтереснее? – переспросил он. – Как же вас понимать, отец Лукас?

– Так, что мир не ограничивается Хелевинской империей и Аланбергом, – сказал святой отец, и мне снова померещился в нем лихой викинг с ветром в косах. – И в этом мире есть те, кому всегда нужны умные люди.

– Говоришь загадками, – рассмеялся Генрих и уточнил уже серьезно: – Марвинская секретная служба?

– Она самая, – кивнул отец Лукас. – Кто же еще?

После ужина Генрих сказал, что нам надо проветрить голову, и лучше всего это сделать на набережной. Мне оставалось только согласиться.

Когда мы шли по улице, которая постепенно становилась все приличнее, пока не влилась ручейком в реку проспекта, уже никто не обращал на нас внимания. Да, леди и джентльмен одеты по здешней моде, гуляют вечером, беседуют о своем. Кому какое дело?

– А кто это? – спрашивала я, увидев статую многорукого чернолицего существа, не мужчины и не женщины, танцующего с отрубленными головами в руках.

– Античное божество, – отвечал Генрих, думая о чем-то своем. – Владыка войн Ханаул. Исполняет ритуальный танец с головами врагов, потом их пожирает.

– А это что? – я чуть не ахнула, увидев мужчину, который входил, кажется, в гостиницу. Следом за ним бежал дорожный сундук с доброй дюжиной ножек.

– Артефакт для путешественников. Удобно, правда? Не нужно таскать за собой вещи.

– А это? – из-за кокетливого кружева парковой ограды свисали ветки дерева, унизанные золотистыми плодами, похожими на ежевику, но размером с крупное яблоко. Генрих рассмеялся, подпрыгнул и сорвал, протянул мне. Девушки, которые шли навстречу, кокетливо заахали.

– А попробуйте, – предложил он. – У нас на севере такое не растет.

Я осторожно откусила маленький кусочек, и во рту сделалось так кисло, что лицо перекосило судорогой. Но кислота почти сразу же растаяла, растеклась такой воздушной сладостью, что я едва не замурлыкала от удовольствия.

– Гаремин, фрукт путешественников, – сообщил Генрих. Кажется, мое незнание реалий этого мира забавляло его. – Их набирают в дальние поездки, они никогда не портятся.

Мы вышли на набережную и неспешно побрели по черно-белым плитам, словно по шахматной доске. Народу было много: вечер выдался теплый, легкий ветерок дул с моря, и волны шептали что-то тихое и ласковое.

Вспомнилось, как мы с Игорем ездили в Испанию и гуляли по берегу Средиземного моря. Тогда мне казалось, что впереди нас ждет только хорошее. Это было наше свадебное путешествие, и я наивно верила, что мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.

Как говорил персонаж одного из фильмов, «я взорвал их машину после того, как они вышли из церкви и сели в нее». После развода я иногда думала, что этот вариант меня вполне бы устроил.

– Задумались? – улыбнулся Генрих. Я неопределенно пожала плечами. Над набережной пролетели чайки, послышался женский смех. Впереди мимы показывали какую-то сценку.

– Мне казалось, вы тоже.

– Пытаюсь определиться, что делать дальше. А вы?

Я невольно улыбнулась. Когда-то мне верилось, что Игорь вернется. Что такая большая любовь как наша, не может просто взять и умереть. От того, что я не могу иметь детей, от того, что его мамаша ненавидела меня с первой встречи, от того…

Потом я перестала верить. Мне сделалось все равно.

– А я вспоминала, как ездила на море с бывшим мужем, – я снова постаралась улыбнуться, но улыбки не получилось. – Я там впервые увидела апельсиновое дерево с апельсинами, это такие оранжевые плоды. Попросила, чтобы Игорь сорвал мне один, а он отругал меня.

Я вспомнила, как Игорь вдруг изменился в лице и закричал на всю Таррагону: «Ты что? Спятила? Ты за кого меня принимаешь?» Тогда я и правда подумала, что все это время принимала Игоря за кого-то другого. Но мелкий эпизод быстро сгладился и забылся, а теперь вот выплыл из памяти, и мне вдруг сделалось так больно, словно бывший муж ударил меня.

Он и ударил. Только я поняла это лишь сейчас.

– Странный какой-то, – покачал головой Генрих

– А вы достали для меня гаремин, – сказала я. – И вас это не смутило и не унизило.

Генрих едва заметно нахмурился.

– Странный у вас мир. Не знаю, почему это должно меня унизить.

– У нас просто странные люди, – заметила я, стараясь говорить как можно непринужденнее. – Приходят, например, к ведьме, чтобы она приворожила мужа. А муж тем временем изменяет со дня свадьбы. Вот что тут можно делать?

– Уходить, – ответил Генрих. Мимо паренек в красно-белом полосатом халате и колпаке катил тележку с тем, что могло быть только сладостями; Генрих махнул ему, и вскоре мы сели на скамейку с пирожными в руках. – У нас не одобряются разводы, это так, но измену никто не терпит.

– А у нас считается, что женщина должна понимать, прощать и искать ошибки в себе, – пирожное оказалось настолько сладким, что я невольно зажмурилась. Генрих пожал плечами.

– У нас смотрят на брак как на договор. Измена – нарушение договора, и никаких дел с нарушителем уже никто иметь не станет.

Несколько минут мы молчали. Потом Генрих улыбнулся и произнес:

– Я вам очень благодарен, Людмила. Очень. Вы меня накормили, хотя сами были голодны. Вы меня вытащили из клетки. Я… – Генрих посмотрел на меня чуть ли не смущенно. – Я не знаю, как отблагодарить вас за вашу доброту. Но если я смогу что-то сделать для вас, то сделаю.

Мне сделалось настолько спокойно и легко, что я не знала, что тут можно ответить. И ответила первое, что пришло мне в голову:

– Я не сделала ничего особенного, Генрих. Правда.

Мне было… странно. Я давно никому не рассказывала о себе. Особенно так много.

– Вы сделали, – Генрих выбросил обертку от пирожного в корзину для мусора и добавил: – Не старайтесь уменьшить свои дела. У вас все равно не получится. И не сердитесь на меня, если я сказал что-то не так. Я отвык от людей.

– Все в порядке, – улыбнулась я.

– Знаете, я даже перестал верить, что однажды буду вот так сидеть на набережной, – признался Генрих. – Свободным. С красивой девушкой рядом.

– Как вы думаете, почему Андерс все-таки оставил вас в живых? – спросила я. Разговор начал уходить в опасную плоскость, и надо было вернуть его в прежнее русло.

Не люблю говорить о чувствах. Просто не люблю.

– Даже не знаю. Я много думал об этом, но так и не пришел ни к какому выводу.

– А Марвинская секретная служба? – поинтересовалась я. – Что это?

Лицо Генриха из расслабленного и спокойного на мгновение сделалось тяжелым. Окаменевшим.

– Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, – ответил он.

– Что-то мне подсказывает, что это опасные люди, – вздохнула я. Генрих кивнул.

– Да. Опасные. Это не секретная служба в общем понимании, это что-то вроде крупного аналитического агентства. Они работают по всему миру, постоянно собирают и анализируют информацию, делают выводы, – чайки разорались над брошенным им бутербродом так, что Генрих невольно поморщился и недовольно посмотрел в сторону барышни, решившей покормить птичек. – И потом продают это. Видите ли, я хочу вернуться. Мой дядя Олаф не тот человек, который должен править Аланбергом. Но для этого мне надо знать, кто именно убил моего отца и Андерса.

– А такую информацию мы просто так не соберем, – сказала я. Генрих кивнул.

– Вот именно. Мне придется выйти с ними на связь, раскрыться и попросить о помощи, – негромко произнес он и признался: – И пока я думать не хочу, что они попросят в качестве оплаты.

– Разве не деньги? – удивилась я. Генрих снисходительно улыбнулся.

– Иногда деньги, да. Но от принца Аланберга, который хочет вернуть свою корону… и который, кстати, может быть и самозванцем, они могут попросить и что-то посерьезнее.

А ведь и верно. Андерс погиб, все заинтересованные наверняка видели его тело, и Генрих теперь действительно может выглядеть лже-принцем. Как ему придется доказывать, что он именно тот, за кого себя выдает?

– Например, предложат работать на них, – сказала я. Генрих кивнул.

– Этого я и боюсь, – признался он. – Но надо действовать, а не бояться. У меня есть для вас предложение, Людмила.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю