Текст книги "Няня для волшебника (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Они могут вас убить, – негромко сказала я. Мартин одобрительно посмотрел на меня и кивнул.
– Это уж непременно. Как ты догадалась?
– Я читала много детективных романов, – призналась я. – Пыталась как-то сохранить рассудок, когда ухаживала за бабушкой… это было тяжело. Так вот, по законам детектива вас очень хотят убить.
Одобрение во взгляде Мартина стало еще глубже и значительней. Мы спустились по лестнице и наконец-то вошли в столовую.
– И почему они этого хотят?
Мы сели за стол, и Мартин вздохнул с облегчением. Он очень старался держаться молодцом, он хотел восстановиться, но это утро далось ему нелегко. Служанка тотчас же поставила перед ним завтрак – тарелку с яичницей, таращившей желтые глаза, полосками жареного бекона и фасолью в красном соусе. Мартин задумчиво взялся за вилку, и я предупредительно предложила:
– Может, артефакт?
– Я справлюсь. Так почему меня хотят убрать?
Он поддел вилкой фасолинку и осторожно отправил в рот. Разжевал, проглотил и довольно прикрыл глаза. Я невольно обрадовалась за Мартина: он не сдавался, и постепенно у него все получится.
– Потому что вы не нужны, – ответила я. – Наверняка они уже переделили сферы влияния и не собираются вас туда пускать.
Должно быть, Мартин был уверен, что я дурочка – конечно, а кем же мне еще быть, если я схватила наживку работорговцев. И теперь мои слова удивили его. Он отправил в рот кусок яичницы, прожевал и сказал:
– Похоже, дела в твоем мире делаются так же, как и у нас.
Я пожала плечами. Зло похоже во всех мирах, и я уже успела в этом убедиться.
– А у вас есть какой-то план? – поинтересовалась я. Мартин повертел в пальцах ломтик поджаренного белого хлеба и ответил:
– Разумеется. Как думаешь, кого им надо увидеть, сильного волшебника или развалину?
– Вы ведь пока не сильны, – откровенно сказала я. Было ясно, что наши отношения с Мартином именно в эту минуту выходят на совершенно другой уровень, и мне надо было показать себя в самом лучшем свете. Не прислугой, которую порют на конюшне, а человеком не хуже и не глупее великого Мартина Цетше. – А сюда приедут не те люди, которых можно обвести вокруг пальца какими-то фокусами.
Мартин кивнул.
– Совершенно верно. Они должны увидеть, что я слаб и едва ворочаю языком. Что будет потом?
Честно говоря, я не думала, что Мартин справится с яичницей и беконом. Но он справился.
– Потом на вас нападут, – предположила я. – Попытаются убить так, чтоб не оставить следов. Мало ли, какие последствия у вашего сна… Можете и умереть. А виноватых не найдут, потому что все, кто сюда едет, планируют вашу смерть.
Мартин отодвинул тарелку и откинулся на спинку кресла. Теперь он действительно смотрел на меня, как на равную – и мне было тепло от его взгляда. Мы могли бы поладить и подружиться, мне очень этого хотелось.
– Вы ведь уже придумали, что делать, – сказала я. В глазах Мартина мелькнули веселые искры.
– Придумал, – ответил он. – Будет интересно.
* * *
Магов было шестеро. Я смотрела, как они входят в просторный зал, выделенный для места встречи, и не могла поверить, что кто-то из них замышляет дурное. Все они выглядели так, словно искренне переживали за судьбу Мартина, который раньше был их лучшим другом.
Но магия была сродни политике, а в политике друзей не бывает. Я в этом не сомневалась.
Возглавлял делегацию древний старик, похожий на Гэндальфа из «Властелина колец». Судя по тому, с каким трепетом и почтением на него смотрели остальные волшебники, старик действительно был значительной персоной.
– Ну здравствуйте, – едва слышно прошелестел он, и один из приехавших помощников тотчас же подбежал к нему с раскладным стульчиком. Старик уселся и посмотрел на меня очень цепким и молодым взглядом, словно пытался прочитать мои мысли. Я тотчас же придала себе лихой и придурковатый вид, всеми силами показывая, что я не имею никакого значения и веса.
– Здравствуйте, господин Аттель, – почтительно промолвил Огюст. Именно он сейчас представлял семейство Цетше и должен был рассказать о том, что случилось с Мартином. – Вот… Все перед вами.
– Ага, ага, – старик покивал и поманил пальцем: Огюст послушно подкатил к нему кресло с Мартином. Остальные маги, вставшие за Аттелем, нервно вытянули шеи, и выражение их лиц мне не понравилось.
Они с трудом скрывали торжество под любопытством.
Мартин действительно выглядел очень плохо – он не был настолько слабым и беспомощным даже в первый день после пробуждения. Сейчас милорд Цетше сидел, бессильно откинувшись на спинку кресла, острые черты его осунувшегося лица придавали Мартину сходство с покойником, и глаза были мутными и тоскливыми.
– Аттель… – серые губы дрогнули, но улыбки не получилось. – Аттель, старый друг…
– Ага, ага, – закивал Аттель. Он взял Мартина за руки и принялся водить пальцами по ладоням. – Ну что, ожил, ожил, это уже хорошо. Это хорошо. Пойдешь на поправку, да, пойдешь.
Он снова зыркнул в мою сторону так, что я подумала, что весь облик немощного старца просто маскировка. Мне вдруг стало очень холодно, словно в натопленный зал ворвался студеный зимний ветер.
– Как голова? – спросил Аттель, и, схватив Мартина за голову, стал ее крутить, то всматриваясь в глаза, то заглядывая в уши. – Голова темный предмет, темный… Но твоя светлая. Справишься.
– Надеюсь, – прошелестел Мартин, и Огюст тотчас же уважительно добавил:
– У него головные боли по утрам, господин Аттель.
– Судороги бывают? – поинтересовался один из магов. Черноволосый, некрасивый, с обжигающим взглядом, он напоминал нахохлившегося ворона.
– Нет, господин Бруно, – ответил Огюст. – Врачи сказали, что мозговое кровообращение не нарушено.
Бруно вынул из складок балахона потрепанный блокнот и открыл его на чистой странице. Из рукава мага выпорхнул карандаш и заплясал над листком, готовясь записывать.
– А эта юная леди? – Бруно посмотрел в мою сторону, и мне сразу же захотелось опустить глаза к полу и никогда их не поднимать.
– Иномирянка, Бруно, иномирянка, – ответил Аттель, который вынул из рукава полупрозрачный желтый кристалл и теперь аккуратно водил им по лбу Мартина. В мою сторону он не обернулся. – Невинная дева, флюиды жизненной силы которой смогли вернуть нашего Мартина, да, вернуть…
Бруно посмотрел на меня так, словно собирался прямо здесь раздвинуть мне ноги и проверить, насколько я невинна. Меня вновь пробрало ознобом: это был взгляд исследователя, который видел во мне лишь предмет для изучения, лягушку под микроскопом.
– Флюиды, – поддакнул один из магов. – Мы всегда об этом говорили.
– Что скажете, господин Аттель? – поинтересовался Огюст: осмотр начинал затягиваться, и Мартин то и дело закрывал глаза, словно его клонило в сон. Аттель наконец-то выпустил голову Мартина из рук и произнес:
– Ожил, да. Ожил. Будет жить, никуда не денется! Но до работы ему еще далеко, очень далеко, – старик склонился к Мартину и заговорщицки произнес, уже не повторяя слов: – Ты никогда не станешь магом такой силы, как прежде. Так, мелкая магия для дома и семьи и пустячки вроде амулетов. Но ты будешь жить, вот что самое главное.
Губы Мартина дрогнули – на этот раз ему все-таки удалось улыбнуться. По левой щеке пробежала слеза.
– Лучше бы я не просыпался… – с трудом разобрала я.
Аттель ободряюще похлопал Мартина по руке.
– Все в воле Господа, и мы в его руках, – ответил он. – Ты жив и проснулся, это самое главное. Хотя стать прахом после силы… это больно, да. Больно.
По лицу Мартина скатилась еще одна слеза, и во взглядах магов мелькнуло сочувствие. Все они понимали цену пробуждения бывшего великого волшебника. Утрата волшебства была для них сродни потери конечности.
– Ты устал, я вижу, устал, – произнес Аттель и посмотрел на Огюста: тот с готовностью взялся за ручки кресла. – Лучше тебе отдохнуть пару часов, полежать. И мы все тоже отдохнем с дороги. Да и время обеденное.
– Обед уже накрыт и ждет, – сказала я. – Позвольте проводить вас в столовую.
Аттель рассмеялся каким-то неприятным дробным хихиканьем.
– Найдем ее по запаху мясной подливки, – ответил он. – А с тобой, девица, пока пообщается Бруно.
Я испуганно посмотрела на Мартина и Огюста. Старший брат провалился в дрему, а младший только кивнул.
– Разумеется, господин Аттель. Господин Бруно, вы останетесь здесь?
Бруно кивнул и закрыл свой блокнот. Перо нырнуло в его рукав.
– Здесь вполне удобно, благодарю вас, – ответил он и взял меня под локоть, будто не хотел позволить мне сбежать. Прикосновение цепких пальцев заставило меня вздрогнуть от наползающего липкого страха. Маги потянулись к дверям, Огюст осторожно выкатил из зала коляску с Мартином, и мы с Бруно остались одни.
И этого Мартин предвидеть не мог.
* * *
Когда шаги в коридоре стихли, Бруно обернулся ко мне и некоторое время оценивающе рассматривал меня – я снова почувствовала себя посаженной в клетку работорговца.
– Что вам нужно? – спросила я, стараясь, чтоб голос не дрожал. Это было трудно. В присутствии Бруно мне казалось, что я вот-вот упаду – настолько пугающим он выглядел. Угрюмый, черноволосый, с тонкой нитью шрама на правой щеке, Бруно заставлял буквально трястись от страха. Он был очень опасен и не думал этого скрывать.
– Значит, иномирянка, – произнес Бруно так, словно речь шла о чем-то неимоверно приятном. Он выпустил мой локоть и опустил ладонь на шею таким же уверенным цепким движением. – Давно попала?
Его глаза были похожи на угольки, подернутые пеплом, под которыми медленно движется пламя. Я не могла отвести взгляда и чувствовала, что тону.
– Нет, – ответил кто-то, и я вдруг поняла, что это я и говорю. – Нет. Меньше двух недель.
– Что ты делала для Цетше?
Из одной из складок черного балахона выпорхнул зеленоватый камень и принялся кружить над моей головой. «Не думать, – сказала я себе. – Не думать…»
– О чем не думать? – почти ласково поинтересовался Бруно. – Рассказывай, будь умницей.
Мелькание камня становилось все более и более неприятным. Бруно смотрел на меня неотрывно, и я чувствовала его взгляд как прикосновение осторожных пальцев, которые в любой момент могли бы причинить мне нестерпимую боль.
Я вспомнила, как мы с Огюстом ходили за тыквами. Каким был день тогда – по-осеннему серым и прозрачным, и тыквы на грядках лежали рыжими фонариками… А потом мы сидели в гостиной, и Огюст иногда смотрел на меня так, будто между нами могло что-то случиться. Что-то очень хорошее.
– Дьявольщина, – презрительно фыркнул Бруно и разочарованно добавил: – Тут всего лишь романчик между господином и служанкой.
– Вы так говорите, будто это плохо, – прошипела я ему в лицо. – И выпустите меня! Больно!
Разумеется, он и не подумал убрать руку.
– Цетше чувствует себя гораздо лучше, чем хочет показать нам, – негромко произнес Бруно. Сейчас, когда его лицо было совсем рядом, я увидела еще один шрам возле правой стороны рта – слабенький, едва различимый. – Цетше очень скоро восстановится и вновь станет самым сильным магом в этой части Мира. Почему вы все скрываете?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответила я, стараясь не думать о том, что волшебник может начать меня пытать. Он выглядел как человек, который не считает чем-то зазорным применить силу, чтоб получить нужное. – Милорд Мартин едва дышит, вы и сами видели.
Бруно усмехнулся.
– Я видел то, что вы сочли нужным мне показать, а не то, что есть на самом деле. Аттель старый пенек, который не соображает, кто перед ним, волшебник или его труп. Но я вижу побольше, и хорошо, что его величество это понимает.
Этого мы не предполагали. Мартин даже не думал, что волшебник, возглавляющий группу, будет всего лишь ширмой, а настоящий глава просто встанет чуть поодаль и будет наблюдать. Вот что бывает, когда оперируешь знаниями почти трехлетней давности…
Должно быть, в моем лице что-то изменилось, потому что Бруно усмехнулся и спросил:
– Так как вы замаскировали Мартина? Артефакты?
– Понятия не имею, о чем вы, – процедила я сквозь зубы. Хоть бы кто-то вошел сюда! Хоть бы господин Энцо подумал, что меня давно не видно.
– Никто не войдет, – сказал Бруно почти с издевкой. Зарылся пальцами в мои волосы, нащупал одну из шпилек и аккуратно вытянул, освобождая прядь. Я вдруг почувствовала, что от него пахнет сухими травами – приятный, в принципе, запах, который заставлял меня ежиться от страха.
– Иномирянка, – задумчиво произнес он. – Невинная дева.
Я зажмурилась. Прикосновение кончиков шпильки к веку было легким и дразнящим: дотронулся – убрал.
– Буду кричать, – прошептала я. – Вы не посмеете.
– Кричи, – с какими-то легкомысленными нотками ответил Бруно. – Кричи, сколько захочешь. Никто ничего не услышит, а мне только понравится, – он снова дотронулся кончиками шпильки до моего зажмуренного глаза и произнес: – Мне нужна только правда. И либо я ее получаю, либо протыкаю этой шпилькой твои очаровательные глаза – а потом все равно получаю правду.
Я шмыгнула носом. Кто мне Мартин, в конце концов, чтоб лишаться из-за него глаз… Дикий помещик, который хотел выпороть меня на конюшне и выбросил из замка практически без причины. Одинокий и несчастный человек, который все-таки смог увидеть во мне живую душу, а не мебель или вещь…
– Вы не посмеете, – прошептала я. Шпилька надавила сильнее. Рука волшебника, лежавшая на моем плече, скользнула вниз и сжала запястье.
– Итак? – мягко спросил Бруно. – Почему Цетше решил прятаться от нас?
– Я не знаю, – прошептала я. – Ничего я не знаю, я всего лишь служанка… Кофе ему подаю, вот и все.
Шпилька с усилием вжалась в мой зажмуренный глаз. Бруно хватит всего одного движения, чтоб вогнать ее внутрь и ослепить меня.
– Ты вернула его к жизни, – с прежней мягкостью сказал он. – И для него ты не просто служанка, можешь мне поверить. Будь умницей, иномирянка. И все будет хорошо.
Если я скажу хоть слово, то они убьют Мартина. Они сюда приехали именно за этим. Бруно негромко рассмеялся, и я почувствовала, что он убрал шпильку от моего лица. Видимо, на этот раз мои мысли были настолько отчетливыми, что он прочел их и остался вполне доволен.
– Упрямая девчонка, – устало, но без злости сказал Бруно. Я осторожно открыла глаза – он пропустил в пальцах выпавшую из прически прядь моих волос и, подцепив ее шпилькой, отправил к остальным волосам настолько легко и умело, словно всю жизнь занимался прическами. – У моих коллег есть самые разные планы, в том числе и убийство твоего хозяина. Но я приехал сюда совсем для другого. И напрасно ты тратила мое время своей твердолобостью.
Я удивленно посмотрела на него.
– Что вы имеете в виду?
– Цетше здоровее, чем показывает. Он маскируется, потому что подозревает, что господа из академии хотят видеть его в гробу. И весь этот маскарад направлен на то, чтоб вывести убийцу на чистую воду. Верно?
– Верно, – выдохнула я. Бруно улыбнулся и погладил меня по щеке – прикосновение заставило меня вздрогнуть.
– Ну и сказала бы сразу, – произнес он и с прежней вкрадчивой негромкостью добавил: – Когда его величество узнал, что Цетше проснулся, то предположил, что господа из академии захотят усыпить его вечным сном. И отправил меня с ними, чтоб этого не случилось.
Я удивленно посмотрела на Бруно. Неужели этот угрюмый и зловещий тип в самом деле на нашей стороне? И мне стоит не судить людей по внешности?
– Значит, вы с нами? – спросила я. Бруно устало кивнул.
– Разумеется. И совсем скоро вам понадобится моя помощь.
* * *
Итак, у нас появился союзник, хотя глядя на Бруно, я могла лишь повторить пословицу о том, что с такими друзьями врагов не надо.
– Вы замаскировали его с помощью драконов, – сказал Бруно и посоветовал: – Стой пока спокойно, не дергайся. Будет неприятно, но не больно.
Он снова накрыл ладонями мою голову и принялся бегать пальцами по затылку. Прикосновения действительно были неприятными, словно в моих волосах запуталось какое-то мелкое животное.
– Да, Огюст предложил использовать драконов как генераторы, – ответила я. – В них есть изначальная магия, так что хватило бы самого маленького усилия волшебника, чтоб замаскироваться.
Бруно усмехнулся. Прикосновение его рук вдруг стало мягким, почти любящим. Я замерла, словно заяц при виде хищника, молясь лишь о том, чтоб удержаться на ногах.
– У вас получилось, – сказал он. – И усилие потребовалось не такое уж и маленькое, так что да, Цетше силен. Обманул Аттеля и всех остальных…
– Кроме вас, – выдохнула я. – Что вы делаете?
– Кроме меня, – снова улыбнулся Бруно, и я подумала, что сейчас он искренне старается быть дружелюбным, хотя это ему и не свойственно. – Сейчас я тебя маскирую, чтоб у остальных не возникло вопросов, чем именно мы тут с тобой занимались.
У меня даже живот свело от страха.
– И что именно мы делали? – спросила я, кажется, понимая, что Бруно имеет в виду.
Волшебник очень выразительно посмотрел на меня.
– Невинная дева способствует выздоровлению мага и росту его силы. Значит, моя задача в том, чтоб лишить эту деву ее невинности. Уж такова моя натура, не умею устоять перед нетронутыми цветами.
Мое лицо вспыхнуло таким румянцем, что даже глазам стало больно. Вот, значит, как… Бруно провел по моему затылку в последний раз, и я вдруг увидела очень красочную картинку того, что случилось в этом зале.
…под балахоном Бруно скрывалась обычная темная рубашка, тело волшебника под ней было крепким и жилистым, а руки – сильными и в то же время нежными. Я пробовала сопротивляться, но он лишь дотронулся до моего виска, и я послушно отступила к диванчику у стены и с той же покорностью потянула за потайной шнурок. Какой удачный фасон платья – нужно всего одно движение, чтоб оно стекло на пол с твоего тела. А потом мне было больно, но боль очень скоро прошла, уступив место нарастающему удовольствию, что качало меня на теплых волнах, заставляя впиваться в плечи волшебника, подаваться ему навстречу и откликаться на его поцелуи…
Я тряхнула головой и прижала ладони к щекам. Конечно, ничего этого не было, но мне сейчас хотелось провалиться сквозь землю от стыда.
– Как реалистично… – только и смогла сказать я. Бруно улыбнулся и погладил меня по щеке.
– Ну еще бы, – ответил он. – Мои коллеги должны быть уверены, что мой изъян служит их замыслам, пусть я о них и не знаю.
На всякий случай я сделала осторожный шаг назад и спросила:
– А вы правда не можете устоять перед невинными девами?
Кто его знает, как ему может в голову ударить… Хотя если Бруно и правда не сдержится, то вряд ли я успею спастись.
В темном взгляде волшебника скользнули огненные искры.
– Я умею бороться со своими страстями, – сказал он. – Но ты сама видишь, насколько выгодно, когда другие не знают об этой борьбе.
С этим нельзя было не согласиться.
– Что я теперь должна делать? – спросила я, когда мы вышли из зала. Снизу доносился восхитительный аромат пирога с персиками – гостям подавали десерт. Наверняка маги, которые сейчас сидят в столовой, поговорят и о том, что ужасный Бруно тоже успел получить свое сладкое. Мне было очень не по себе. Я не сделала ничего дурного, видение, мелькнувшее у меня в голове, было всего лишь видением, мороком, но я все равно никак не могла совладать с собой и успокоиться.
Одно дело – мечтать о чем-то, и совсем другое – вдруг увидеть себя в объятиях совершенно чужого, пугающего человека. И поверят ли мне Мартин и Огюст, или будут считать просто дрянью, которая с удовольствием раздвинула ноги перед первым встречным…
Впрочем, какая мне разница, по большому счету, что они будут думать? В мои обязанности служанки не входит вечное сохранение девственности.
– То, что ты делаешь всегда, – ответил Бруно. – Иди к милорду Мартину и расскажи ему о нашей беседе. А вечером загляни ко мне в комнату, возможно, у меня будет информация для твоего господина.
Как же ловко он сделал меня связной. Никто не станет ни в чем подозревать девчонку, которая пробирается в покои гостя – ей настолько все понравилось, что она хочет продолжения банкета. И ей не откажут, и Бруно наверняка вложит в мою голову очередное несуществующее воспоминание-морок.
Мне захотелось вымыться. Сбросить одежду и залезть под горячую воду. Должно быть, Бруно понял, что я могу чувствовать после нашего общения, потому что произнес:
– Тебе совершенно нечего стыдиться. Ты помогаешь своему хозяину, а он неплохой человек и достоин помощи. К тому же, морок развеется после того, как волшебники покинут замок, и твоя честь будет восстановлена.
Я угрюмо посмотрела на него.
– Хотелось бы верить… – помедлив, я добавила: – Вы так уверены, что Мартин Цетше хороший человек?
Бруно посмотрел на меня так, словно снова пытался прочесть мои мысли.
– Да, – ответил он. – Хороший. Редкий сноб, конечно, но с его уровнем можно быть только снобом. Ничего, со временем он исправится, иногда беды и несчастья делают людей лучше.
Я вздохнула.
– Хотелось бы верить.
* * *
– Вот так все и было.
Мартин и Огюст, которые слушали мой рассказ, смотрели на меня с абсолютно одинаковым выражением удивления и определенного недоумения. Мартин лежал на кровати в спальне – общение с волшебниками стоило ему значительных сил, и он действительно ослаб и нуждался в отдыхе. Сейчас он смотрел на меня настолько пристально, словно хотел понять, что на самом деле произошло в закрытом зале.
– Да, ваша встреча… – он усмехнулся и покачал головой, словно затруднялся подобрать нужные слова. – Весьма и весьма пикантна.
– Не тратьте силы, – только и смогла посоветовать я, чувствуя, что снова краснею. Значит, он все-таки заглянул в мои мысли, увидел то, что в них вложил Бруно, и сделал выводы. – Вам лучше отдыхать, милорд.
И зачем я так смущаюсь и не могу найти себе места? Кто мне Мартин, кто мне Огюст? Между нами никогда и ничего не будет, не может быть. И кому какое дело, с кем и как я провожу время?
Мне стало и смешно, и обидно.
– Внедренные воспоминания, да? – деловито осведомился Огюст. В нем не было способностей к магии, но он в ней разбирался – почему бы и нет, если твой брат волшебник?
– Они самые, – ответил Мартин и вновь окинул меня цепким взглядом, всматриваясь в мой разум. – Хотя выглядят очень реалистично. Идеальная работа, ничего не скажешь. Но, насколько я успел понять Дору, у нее не та натура, которая кладет под первого встречного.
Это прозвучало как похвала. Я решила, что не стоит кружить вокруг одной темы и спросила:
– Так что же мы будем делать дальше? Маги ведь убедились, что вы беспомощны?
– Совершенно верно, – кивнул Мартин, а Огюст, сидевший у окна с чашкой кофе в руке, добавил:
– Господин Изи сказал Аттелю на керенийском, что ты превратился в бревно. Остальные только кивнули, – он сделал глоток и добавил: – Когда мы выходили.
– Значит, мы добились своего, – улыбнулся Мартин, – и нашли внезапную поддержку в лице сильного мага. Вдобавок, о ситуации знает его величество.
– Теперь надо думать, когда нанесут удар, – произнес Огюст и пристально посмотрел на Мартина. – Будь ты на их месте, братка, когда бы ты ударил?
Мартин помолчал, прикидывая ответ. Я заметила, что на его лбу выступили капли пота. Бруно недаром упомянул про снобизм, но упрямство и гонор Мартина были намного больше любого снобизма. Он ведь сейчас держался исключительно на упрямстве, не позволявшем растечься по кровати киселем.
– В три часа утра, – наконец, ответил Мартин. – Самое глухое и темное время, все крепко спят, а ночная стража уже не такая бдительная. Она ждет смену караула, а не смотрит по сторонам. Нам стоит ждать гостей именно в это время.
Сказано было так, что я невольно поежилась. Предчувствие неприятностей стало глубоким и знобящим. Маги, которые приехали сюда убивать Мартина, не лыком шиты.
– Надо будет взять их с поличным, – я вдруг поймала себя на том, что сказала это шепотом, словно боялась, что нас могут подслушать. Во взгляде Мартина неожиданно появились искорки, будто он сейчас смотрел на меня, но думал совсем о другом.
Мне вновь стало не по себе. Я напомнила, что мне нечего стыдиться, и добавила:
– Надо будет схватить их за руку. А для этого надо подумать, как именно нападут.
Мартин только рукой махнул:
– Направленный магический удар, что же еще. Его проще всего выдать за смерть от естественных причин.
Огюст заерзал в кресле, словно в сиденье обнаружилось что-то неудобное.
– Дьявольщина, братка… – произнес он. – Я понимаю, что в нашем деле следует держать ухо востро, все друг друга ненавидят и так и норовят вцепиться в глотку… Но у нас ведь кто успел вырваться выше, тот и молодец, а мне всегда казалось, что в магии все идет по-другому.
Мартин грустно усмехнулся.
– В магии заваривают каши покруче, чем у вас, – ответил он. – Жаль, что я не видел, как все они радовались, когда я заснул.
Везде одно и то же, подумалось мне. Везде люди пытаются забраться на вершину и безжалостно сбрасывают тех, кто оказывается внизу. И неважно, как именно называется твой мир – принципы всех миров одинаковы.
– Даже удивительно, как вы в таком случае смогли избавиться от войн, – задумчиво сказала я. Огюст лишь улыбнулся.
– Война всегда обходится дороже, – ответил он, – к тому же, некоторые ресурсы невосполнимы. Ну так что, братка? У тебя хватит сил?
Мартин улыбнулся, и я почувствовала, как упрямство заставляет его подниматься и идти вперед. Он допустил, чтоб его увидели слабым, униженным и раздавленным, и теперь всеми силами стремился побороть это воспоминание. Я прекрасно его понимала: мне тоже хотелось навсегда вычеркнуть из памяти то, что вложил в нее Бруно. Слишком уж настоящим было воспоминание о том, как прохладные, чуть шершавые пальцы волшебника неторопливо скользили по моему телу, заставляя тянуться к тому, кого я видела впервые в жизни.
– Хватит, – ответил он. – Но мне надо поспать пару часов.
– Это правильно, братка, отдыхай, – Огюст понимающе кивнул и, поднявшись с кресла, двинулся к двери. Я пошла было за ним, но Мартин вдруг остановил меня.
– Останься, Дора, – произнес он. – Есть кое-какое дело.
И в его взгляде мелькнуло что-то непривычное, заставившее меня замереть на месте.
* * *
Я закрыла дверь за Огюстом, сделала небольшую паузу и поинтересовалась, обернувшись к Мартину:
– Что вам угодно, милорд?
Лицо Мартина выглядело изможденным до крайности, но глаза по-прежнему были веселыми и живыми. Должно быть, именно так он смотрел в детстве, когда задумывал очередную каверзу. Он осторожно похлопал ладонью по кровати рядом с собой и произнес:
– Иди сюда.
Я не поняла. Честное слово, не поняла.
– То есть? – спросила я. – Что… что вы имеете в виду?
Мартин посмотрел на меня так, словно его невероятно, чуть ли не до зубной боли раздражала моя непонятливость. Должно быть, он чувствовал разочарование: сперва я смогла показать себя умной и понимающей, а затем вдруг резко поглупела.
– Снимай туфли, – сказал он тем ровным тоном, которым разговаривают с совершенными дураками, набитыми невесть чем. – И ложись на кровать.
Сказанное прозвучало, как оплеуха, у меня даже в ушах зазвенело, словно Мартин действительно меня ударил. Я ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Несколько мгновений я растерянно смотрела на Мартина, не зная, что делать и как реагировать на сказанное. «Но ведь он так слаб… – подумалось мне. – Он ничего не сможет сделать».
И следом тотчас же прибежала другая мысль, как в глупом анекдоте: «Лежать-то он может».
– Может, не нужно? – прошептала я, чувствуя, как дрогнуло лицо. – Вы еще слишком слабы.
Мартин ткнул пальцем в сторону моих ног.
– Туфли снимай.
У меня затряслись руки, а уши снова наполнило шумом. Не помню, как я расстегнула ремешки, охватывавшие щиколотки, и ступила босыми ногами на пушистый ворс ковра. В носу щипало, а глаза жгло. Вот, значит, чем все закончится. И я не смогу ничего сделать, а потом меня никто не пожалеет и не поймет. Мартин Цетше хозяин этого места, и он в своем праве. А я – всего лишь бесправная иномирянка. Прислуга. Вещь.
Можно было бы заорать, звать на помощь и отбиваться. Но ни к чему бы это не привело. Меня бы просто никто не услышал – я уже знала, что в стены спален вплетены заклинания, которые гасят все звуки.
Не помню, как я села на край кровати. Мартин едва заметно улыбнулся и взял меня за запястье. Прикосновение пробежало по руке до плеча разрядом тока, и напряжение, что сковало меня до этого, слегка разжало захват, позволив дышать.
– Эти старые пни из академии до сих пор верят, что в невинной деве есть сила, что может питать волшебника, – с прежним неторопливым спокойствием произнес Мартин. – Я никогда в это не верил. Но сейчас подумал, что можно попробовать.
Он вновь похлопал свободной рукой по одеялу и предложил, едва заметно улыбнувшись:
– Ложись сюда. Просто ложись рядом. И перестань трястись, я не насильник.
– Хотелось бы верить, – выдохнула я. Мартин был исключительно хорош собой, и такой девушке, как я, никогда не светило бы заняться с ним любовью, но при мысли о том, что он собирается взять меня против моей воли, мне становилось душно и зябко.
Мартин презрительно фыркнул, словно его задевала сама мысль о том, чтоб со мной спать.
Я послушно легла поверх тонкого одеяла, и Мартин снова взял меня за руку. У него были гладкие и мягкие ладони человека, никогда не знавшего тяжелой работы, но в них сейчас чувствовалась та сила, которая позволила бы Мартину сделать все, что он захочет.
– Что я должна делать? – негромко спросила я. Прикосновение было наполнено таким искренним теплом, что я вдруг подумала: только бы он не выпускал мою руку. Только бы мы и дальше так лежали… От Мартина веяло легким запахом дорогой туалетной воды и чем-то еще, очень живым и настоящим, чему я никак не могла дать названия. Может, покоем? Или надеждой?
– Ничего особенного, – ответил Мартин. – Ложись поудобнее и подумай о чем-нибудь хорошем.
– Мы однажды пошли на пикник с подругами, – сказала я. – Устроились на лугу, за городом… Был такой хороший солнечный день, мы уже сдали экзамены, и никуда не надо было спешить. И я сидела в траве и плела венок. Ромашки, какие-то колоски…
Я вдруг почувствовала, что проваливаюсь в сон, и тряхнула головой. Мартин довольно улыбнулся. Его пальцы на моей руке были сухими и горячими, и мне казалось, что на моем запястье навсегда останутся его отпечатки. И мне нравилось это обжигающее прикосновение…
– Все хорошо, – сказал Мартин где-то в стороне. – Есть контакт. Возможно, старые пеньки не так уж и не правы.
Я улыбнулась и вдруг обнаружила, что мы когда-то успели сменить позу и теперь лежим на боку лицом друг к другу. Откуда-то издалека доносился пряный запах глинтвейна – оказывается, в замке по-прежнему шла жизнь, и на кухне варили глинтвейн для гостей, а я провалилась в воспоминания и чужое волшебство и совсем забыла, где нахожусь, и что со мной происходит. Мне не хотелось двигаться – так бы и лежать рядом с Мартином, глядя, как в его глазах плавают теплые искры…
