Текст книги "Няня для волшебника (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Что сейчас с Мартином и Огюстом? Если они живы, то наверняка ищут меня, в этом не было сомнений. Я поднялась с дивана и медленно направилась к знакомой двери – интересно, увижу ли я снова Москву, уже утреннюю, если открою ее?
Других выходов все равно не было. Вряд ли птица забросила меня в то крошечное окошко, в которое сейчас влетали редкие снежинки. Окончательно собравшись с духом, я нажала на ручку, и дверь открылась – за ней был темный коридор, скупо озаренный светом маленькой лампы.
Значит, вчерашнее видение было всего лишь мороком. Впрочем, даже если бы Москва, которая открылась передо мной, оказалась настоящей, я все равно бы сделала тот же самый выбор. Мартин назвал меня любимой, я любила его и не хотела потерять. Мир магии и чудес теперь стал моим домом, и я хотела, чтоб так и было дальше.
Я вышла в коридор, закрыла за собой дверь, и бормотание колобка стихло. Коридор уходил далеко вперед и таял в сумраке, но когда я прошла достаточно далеко, чтоб погрузиться во тьму, на стене вспыхнула еще одна маленькая лампа. Должно быть, они реагировали на движение – вот и хорошо, так я пойму, что кто-то приближается ко мне.
Я шла недолго. Спустя четверть часа коридор вывел меня к уже знакомой двери. Открыв ее, я увидела тот самый заваленный хламом зал, который покинула меньше часа назад. Колобок по-прежнему что-то бормотал, лениво нарезая круги по тарелке.
Странное место. Поэтому и охрана не нужна – бежать-то мне некуда. Я снова зашла в зал, угрюмо устроилась на диване и подумала, что мои похитители решили держать меня на сухом и голодном пайке. Вряд ли я долго протяну здесь без воды и пищи…
А что, если меня похитили не потому, что считают невестой Мартина, а потому, что невинная дева придавала ему дополнительные силы? Хотя я уже утратила невинность, но откуда бы об этом знать злоумышленникам?
В зале стало светлее – за стенами поднималось солнце. Тонкий одинокий лучик упал в окно и, соскользнув по стене, заиграл на старинном пыльном зеркале. Хорошо, что я не наткнулась на него впотьмах со всех сил и не разбила – меня бы обязательно изувечило осколками. В зеркальной глубине что-то ожило и шевельнулось, словно рыба проплыла в толще воды, неторопливо размышляя, надо ли ей на поверхность, или лучше взять и нырнуть во тьму.
Как зачарованная, я медленно приблизилась к зеркалу. Мое лицо в отражении казалось лицом незнакомки: я никогда не встречала эту растрепанную светловолосую женщину, которая смотрела на меня со страхом и надеждой.
Отражение наполнилось светом и размазалось, стертое невидимой рукой. Я увидела просторный зал, заставленный бесчисленным количеством книжных шкафов. На стенах красовались явно старинные портреты, страшные черепа животных с витыми рогами и кривые сабли, которые видели не одну битву. По залу бродил Мартин – растерянный и бледный, он то приближался к книжным полкам и рылся в книгах, то принимался перебирать какие-то листки бумаги в огромном ящике.
– Мартин! – закричала я и хлопнула по зеркалу. – Мартин, я здесь! Мартин!
Он не откликнулся – мы были в разных пластах реальности, и Мартин не слышал меня, но я продолжала шептать его имя. Я смотрела на Мартина, не в силах оторвать от него взгляда. Он был хмур, от всей его угловатой фигуры веяло такой решительностью и отчаянием, что мне становилось холодно. Очередная книга вернулась на полку, и Мартин опустился прямо на пол и устало зарылся пальцами в растрепанные волосы. Он искал ответ и не нашел его.
– Мартин… – прошептала я с теплом и любовью. Он искал способ найти меня, он хотел, чтоб я была рядом, он делал все возможное для моего спасения – я чувствовала это. Сейчас, глядя в волшебное зеркало, я твердо знала, что Мартин не лгал, называя меня любимой.
В зале появился Огюст – такой же растрепанный и встревоженный, он сел на пол рядом с братом и что-то сказал. Лицо Мартина дрогнуло, искаженное болезненной гримасой, и он устало махнул рукой и что-то ответил. Огюст понимающе кивнул, обнял Мартина и, продолжая говорить, помог ему подняться.
– Я жива, – промолвила я, понимая, что говорить бессмысленно, они меня не услышат. – Я жива. Не бойтесь за меня.
Мартин и Огюст медленно вышли из зала, и зеркало дрогнуло, стирая картинку. Вскоре я снова видела свое отражение: бледную светловолосую девушку, чье сердце сейчас рвалось на части от горя и надежды.
* * *
Спустя два часа сидения перед зеркалом я поняла, что больше оно ничего не покажет, и расстроилась до глубины души. Добраться до окошка под потолком и посмотреть, где я нахожусь, было невозможно, день медленно подбирался к середине, и я понимала, что очень скоро зал снова погрузится в темноту. Единственным живым существом здесь был колобок, который крутился по тарелке и нецензурно описывал свою незавидную судьбу.
Но Мартин и Огюст ищут меня – и обязательно найдут. Надежда не позволяла мне опустить руки.
– Что ж, – сказала я вслух, – пока светло, надо осмотреться.
Я планировала найти что-нибудь полезное, вроде одеял или лампы, но за время поиска не нашла ничего такого, что можно было бы использовать для побега или хоть какого-то уюта. Похитители снабдили меня обогревательным колобком, и на этом их забота закончилась. Вздохнув, я подошла к зеркалу и задумчиво погладила тяжелую бронзовую раму.
Как там было у Пушкина?
– Свет мой, зеркальце, скажи, – негромко промолвила я, – да всю правду доложи. Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?
Темная глубина, в которой плавало мое отражение, содрогнулась, и по зеркальной глади закружился водоворот. Я вскрикнула от неожиданности, отшатнулась от зеркала и увидела, как стеклянная поверхность складывается в карикатурное подобие лица.
– Ты, царевна, всех милее, – услышала я негромкий, чуть хриплый голос, – всех прекрасней и белее.
Некоторое время я зачарованно рассматривала зеркальное лицо: грубо вылепленные веки, нос картошкой, небрежно прорезанный рот – а затем сказала максимально вежливо:
– Здравствуйте!
Губы зеркала дрогнули, и я услышала:
– Какое вежливое дитя! Здравствуй, пленница!
Да уж, пленница в странном месте… Я подошла к зеркалу поближе – ведь не укусит оно меня! – и спросила:
– Вы ведь волшебное зеркало, да?
Послышался негромкий смешок.
– Да, дитя, я волшебное зеркало. Одно из девяти великих зеркал.
– А вы знаете, что это за место? – продолжала я. Веки зеркального лица дрогнули, открылись глаза, и я почувствовала, как от страха немеют ноги, а в животе становится холодно. Золотой взгляд был томительным и жутким.
– Да, – ответило зеркало. – Это изнанка мира, дитя. Ты будешь здесь до тех пор, пока это место не вывернут.
Мне захотелось схватиться за голову. Алиса в стране чудес, не иначе.
– Скажите, пожалуйста, а когда это произойдет? – поинтересовалась я. Зеркало негромко рассмеялось.
– У тебя хорошие манеры, пленница, – сказало оно. – Полагаю, тебя освободят после смерти твоего мага.
Мартина хотят убить! Я с трудом сдержала крик. Впрочем, это и так было понятно – Инга не затеяла бы такую опасную игру просто так, от скуки.
– Или же не освободят, – продолжало зеркало. – Зачем ты тогда?
– Умру тут от голода, – вздохнула я. – Этим все и закончится.
Зеркало рассмеялось так, словно у меня получилась очень удачная шутка.
– Видишь вот тот комод? – спросило оно. – В верхнем ящике лежит платок, достань его.
Я послушно подошла к комоду, с трудом вытянула нужный ящик и достала старый дырявый носовой платок. Я уже его видела во время поисков – ничего интересного.
– И что с ним делать? – поинтересовалась я.
– Такие платки испокон веков использовали путешественники, – ответило зеркало. – Встряхни и скажи: «Пожалуйста, обед!»
Я недоверчиво посмотрела сперва на зеркало, а затем на платок в своей руке. Грязный и мятый, он почти рассыпался в пальцах от старости. И этот кусочек ткани – артефакт? Впрочем, а что я теряю? Я взмахнула платком и сказала со всей возможной вежливостью:
– Пожалуйста, обед!
Платок ожил в моих пальцах – по ткани пробежали серебристые искры, платок вырвался из моей руки и, проплыв по воздуху, опустился на пол. Я увидела, что он увеличился до размеров скатерти, а дырявая и трухлявая ткань стала новой и чистой. Еще мгновение – и по скатерти поскакали белоснежные фарфоровые тарелки с легким голубым узором, а на тарелках был самый настоящий обед! Вот прибежала супница с ароматным куриным супом, вот на одной из тарелок появились жареные ломтики картофеля, на второй раскрылся пасьянс из тонко нарезанных сыров, а на третьей возникла груда мелких помидоров, огурчиков и перцев. Вот важно возникло блюдо, на котором красовались три шампура с ароматным дымящимся шашлыком, а вот прибежали графинчики с вином, водой и соком. Я с восторгом смотрела на это пиршество и знала, что обязательно заберу с собой этот платочек-самобранку. Пригодится.
– Приятного аппетита, – улыбнулось зеркало. Похоже, его забавляло то, как я выгляжу и веду себя. Я подтянула к скатерти трехногий стул, села и спросила:
– А вы ко мне присоединитесь?
По зеркальному лицу пробежала волна, словно мое предложение застало его врасплох. Я смутилась. Неужели я умудрилась как-то обидеть его?
– Что-то не так? – спросила я с искренней тревогой.
– Нет, – ответило зеркало чуть ли не смущенно. – Просто прежде никто не предлагал мне пообедать. Спасибо, дитя, ты очень добра.
Я тоже смутилась.
– Попробуете? – я взяла один из шампуров и продемонстрировала зеркалу аккуратные куски сочного мяса. Невидимый повар приготовил их по всем правилам, так, что от соблазнительного запаха сводило живот и хотелось только одного: откусить еще один кусочек. Зеркало усмехнулось и приоткрыло рот.
– Ну… давай попробуем.
Я осторожно сняла с шампура кусок мяса и аккуратно просунула его в ледяные зеркальные губы. Сначала ничего не происходило, а потом вокруг рамы закружились сиреневые искорки, и зеркало воскликнуло:
– Удивительно! Со мной никогда не было ничего подобного! Можно еще кусочек?
Я взяла помидор и добавила его к новому куску шашлыка. Зеркало довольно прикрыло глаза, и я заметила, что черты его лица стали тоньше, словно по ним бегло прошелся резец невидимого скульптора. Появились брови, вокруг глаз пролегли мелкие морщинки, нос сделался острее, и под ним легла ямка к губе, будто кто-то положил туда палец и сказал: Тс-с-с! Серебристая муть стала наполняться цветом – теперь из зеркала выступало вполне живое лицо. Съев кусок шашлыка, я предложила:
– Может быть, вина?
Зеркало рассмеялось. Над высоким лбом завилась прядь темных волос: молодое мужское лицо, которое сейчас смотрело на меня карими глазами, было вполне привлекательным.
– Лучше воды. Там ведь есть вода?
– Есть, – налив воды в высокий хрустальный бокал, я подошла к зеркалу и несколько минут держала бокал, давая ему напиться. Лицо дрогнуло, отстранилось и сказало:
– Отойди на пару шагов. Я попробую вылезти.
Я послушно отошла в сторону. Над рамой задымилось бледно-голубое облако, и я увидела руки, унизанные перстнями, которые цепко схватились за бронзу. Вот показались и остроносые ботинки на длинных ногах, мелькнула расшитая золотыми нитями ткань, и из рамы на пол спрыгнул молодой человек в старинном костюме. Облако, окружавшее зеркало, растаяло, и в раме вновь появилось знакомое отражение зала.
– Невероятно! – воскликнула я. Молодой человек сел прямо на пол и придвинул к себе тарелку с картошкой.
– Обитатель зеркала может выйти в мир, – сообщил он. – Но только если его поддержит чужая добрая воля. Честно говоря, я этого не ожидал.
– Почему же? – спросила я, сев в кресло и снова взявшись за шашлык.
– Потому что в последний раз это было около двух тысяч лет назад, – с печалью сообщил мой визави. – В мире мало добрых намерений, увы. Кстати, меня зовут Аврелий.
– А я Дора, – представилась я. Меня, конечно, удивляло ожившее зеркало – и в то же время не удивляло. Когда живешь в мире чудес, то постепенно привыкаешь к тому, что из-за угла может появиться очередное чудо.
– Значит, ты летала в когтях птицы Гроох, – Аврелий смахнул с губы каплю соуса и похлопал по краю скатерти: на ней тотчас же возникла тарелка с полупрозрачными розовыми ломтями соленой рыбы. Чуть позже появилась еще одна тарелка, наполненная яйцами с икрой. Я сглотнула слюну – в моем заточении есть и плюсы!
– Да, летала, – вздохнула я, вспомнив крылатое чудовище, которое несло меня по воздуху, почти протыкая плечи когтищами. – Откуда ты знаешь?
– Только птица Гроох может пролететь за изнанку мира, – объяснил Аврелий, придвигая поближе тарелку с яйцами. – Я чувствую в тебе ветер иных краев. Ты иномирянка?
Я кивнула и ответила:
– Да. Когда-то была рабыней, как и все иномиряне.
– Иногда птицы Гроох залетают и в другие миры, – сообщил Аврелий. – Но они никому не рассказывают о том, что там видели. Никому, кроме своих хозяев.
– Я и не сомневалась, что у той птицы есть хозяева, – сказала я. – Она притащила меня сюда не просто так.
– Птица Гроох подчиняется только могущественному волшебнику, – произнес Аврелий. – Кто самый сильный маг в окружении твоего колдуна?
Я задумчиво покрутила в пальцах двузубую вилку. На память невольно приходил Бруно – однако я не могла допустить и мысли о том, что он может участвовать в заговоре против Мартина. Бруно казался мне искренним и верным другом.
Хотя знаю ли я людей на самом деле?
– Самый сильный – это Бруно, – призналась я, вспомнив зловещую темную фигуру волшебника, который якобы не мог пропустить ни одной невинной девы. – Но я не верю, что он играет на одном поле с Ингой. И мне не хочется оговаривать друга.
Впрочем, это действительно многое объясняло. Например, алиби Инги – Бруно вполне мог создать мираж, который разрушил весы на королевском балу.
Аврелий понимающе качнул головой.
– Давай посмотрим, – предложил он. – Что сейчас делает твой друг?
* * *
(Мартин)
Я пытался сделать то, чему меня стали учить сразу же после того, как во мне открылись магические способности: взять себя в руки, отодвинуть эмоции и действовать подобно сложному механизму, который не отвлекается на такие пустяки, как собственные нервы. У меня даже получалось: я мог думать о Доре спокойно и не представлять, что ее уже может не быть в живых.
Она была жива и здорова – я был в этом твердо уверен. Дору похитили не для того, чтоб убивать.
– Ты ни в чем не виноват, братка, – сказал я. Огюст сидел в кресле возле стола, растерянно крутил в пальцах шарик артефакта-поисковика и выглядел совершенно расстроенным и убитым горем. Я мог его понять: когда у тебя практически из рук выкрадывают будущую родственницу, то ты не сможешь не оторопеть. – Сражаться с птицей Гроох бессмысленно, она распылит тебя по небу, вот и все.
– Я вылетел за ней, – в десятый раз повторил Огюст. – У меня же всегда наготове дракон, ты знаешь. Но…
Он вздохнул и махнул рукой. Я знал, что было потом: птица Гроох нырнула в прореху между мирами, которая открылась в небе, а дракон оказался достаточно умен, чтоб не лететь за ней.
– Осталось дождаться, когда похитители заявят о себе, – вздохнул я. Нет, все-таки у меня не получалось. Я вспоминал, как Дора смотрела на меня утром после пробуждения, думал о том, какую жизнь мы планировали совсем недавно, и чувствовал, что сердце то замирает, то начинает стучать быстро-быстро, словно готовится вырваться на свободу.
Теперь, потеряв Дору, я окончательно осознал, насколько большое место она заняла в моей жизни. Чистая, светлая, добрая девушка из другого мира. Мне хотелось найти ее похитителя и для начала переломать ему ноги, чтоб не сбежал.
– Они заявят, – вздохнул Огюст. – Всем ведь ясно, братка, что она для тебя важна. Вот и будут крутить… Еще бы узнать заранее, что именно им нужно.
Я не успел ответить: в дверь постучали, и в библиотеку заглянул дворецкий. Выглядел он весьма удивленным, и я мысленно сказал себе: вот и началось.
– К вам гостья, милорд Мартин, – произнес он. – Миледи Инга.
Я понимающе кивнул. Именно Ингу я и ожидал – интересно, откуда она узнала о похищении, если не имеет к нему отношения? Вот и спросим. Огюст поднялся с кресла и спросил:
– Что будем делать, братка?
– Допрашивать, – ухмыльнулся я так, что самому стало жутко. – Идем.
Инга ждала нас в гостиной – сидела на диванчике, раскинув руки по спинке, и весь ее вид небрежной светской дамы говорил о том, что у нее есть, что нам предложить. Я невольно сжал правый кулак и напомнил себе, что джентльмен никогда, ни при каких обстоятельствах не станет бить леди.
– Что тебе нужно? – спросил я. Инга одарила меня очаровательной улыбкой и ответила:
– Мартин, я знаю о том, что случилось в твоей семье. И я пришла предложить тебе помощь в поисках твоей невесты.
Чтоб прочесть мысли Огюста, не надо было владеть магией – сейчас они были предсказуемыми и насквозь нецензурными. Да и сам я несколько оторопел. Я ожидал увидеть Ингу – и все-таки не ожидал.
– А что случилось в моей семье? – поинтересовался я, опустившись в кресло. Инга посмотрела на меня с искренним сочувствием. Я просканировал ее ауру: в золотистом облачке, которое окутывало тело моей бывшей жены, не было ни следа лжи. Она действительно испытывала только сострадание и жалость.
– Твоя невеста похищена птицей Гроох, – сообщила Инга. – Птицы Гроох подчиняются только могущественным волшебникам, а значит тут не просто криминал и большой выкуп за невесту. Возможно, от тебя потребуют что-то более значительное – а помощь старых друзей всегда будет кстати.
Огюст открыл было рот, чтоб высказать все, что он думает по поводу таких друзей, но я опередил его и поинтересовался:
– Откуда ты вообще знаешь о похищении?
Инга понимающе прикрыла глаза. Я вновь посмотрел на ее ауру: полное спокойствие. Она ничего не скрывала и была совершенно откровенна.
– Я ехала домой от своего врача, – ответила она и добавила: – Доктор Эдриан ван Хольм, у него собственная больница в Западном районе. Улица Приморская, если говорить точнее. И я видела птицу Гроох, твою невесту в ее когтях и то, – она с уважением посмотрела в сторону Огюста и улыбнулась, – насколько отважно твой брат преследовал это чудовище. У меня есть множество связей, Мартин, и я, несмотря ни на что, считаю тебя своим близким человеком. Я хочу помочь тебе вернуть твою невесту.
Надо было быть дураком, чтоб ответить согласием на такое предложение. Круглым и набитым дураком. Но я лишь кивнул и сказал:
– И что же ты предлагаешь, Инга?
Огюст посмотрел на меня так, словно решил, что я сошел с ума.
– Братка, ты спятил, – негромко произнес он. – Ты ей веришь?! Ей?
Инга покосилась на Огюста, но ничего не сказала. Я вспомнил, что во времена нашего брака она всегда относилась к нему с подчеркнутым уважением, за которым скрывалась почти незаметная мысль о том, что младший брат всегда будет только младшим братом, и место Огюста – в моей тени. Огюст всегда это чувствовал.
– Я хочу услышать ответ, – равнодушно сказал я. – Пока только это. Итак, Инга, как именно ты собираешься нам помогать?
Во взгляде Инги было лишь глубокое тепло – то самое, которое появляется среди морозной зимней ночи и влечет, манит, обволакивает. Я всмотрелся: аура моей бывшей жены была чиста. Ни следа злых помыслов или интриг. Сложно поверить, что это возможно в случае Инги.
– Птица Гроох повинуется только могущественным волшебникам, как я уже сказала, – ответила она. – И тех, кто способен подчинить себе настолько грозное существо, не так уж и много. Госпожа Адеола, например. И господин Бруно.
– Братка, ты же видишь! – воскликнул Огюст. – Она хочет рассорить нас с нашими друзьями! А друзей у нас не так уж и много, прямо скажем!
Я прекрасно понимал, что Огюст прав. Но меня смущала чистота ауры Инги. Что, если она действительно не при чем и искренне хочет помочь? Хотя зачем ей так делать – мы уже не возобновим наших отношений. Какая может быть романтика после того, как она своими руками загнала меня в мертвый сон…
– Что мы теряем, если проверим? – ответил я вопросом на вопрос. Взгляд брата был обжигающим и обиженным: Огюст смотрел на меня так, словно хотел ударить. – Я поговорю с Адеолой. Съездишь к Бруно?
Огюст угрюмо отвел взгляд и кивнул. Младший брат подчинился старшему, пусть и считал, что старший рехнулся.
– Ты спятил, братка, – с болезненной искренностью произнес Огюст. – Ты действительно спятил, если веришь ей.
– Я не верю, – твердо сказал я. – Ни единому ее слову.
Огюст снова посмотрел на меня, как на идиота, но теперь в его взгляде появилось что-то еще. Он словно понял то, что никак не мог понять я сам.
– Хорошо, – сказал он и встал. – Я все узнаю. Угадай, что мне скажет Бруно?
Тут и угадывать не надо было: Бруно бы для начала сказал, куда нам всем следует сходить. А вот потом…
– Я с тобой, – сказал я, поднимаясь, и обернулся к бывшей жене. – Всего доброго, Инга. Если понадобится, я пришлю тебе весточку.
Губы Инги дрогнули в едва заметной улыбке. Она поднялась с дивана и, неслышно приблизившись ко мне, взяла меня за руку и сжала в дружеском прикосновении.
– Все будет хорошо, Мартин, – услышал я. – Я буду ждать.
Но поехать к волшебникам мы так и не успели: дворецкий принес письмо от Бруно, и я сделал Огюсту знак остаться. Инга решительно села обратно на диван, всем своим видом показывая, что она никуда не уедет, но я твердо сказал:
– Инга, всего доброго. Если будет нужно, я тебе напишу.
– Мартин, ты уверен, что… – начала было она, но я жестко добавил:
– Не советую меня злить. Я пока терплю тебя, как подобает джентльмену. Но я с легкостью отправлю тебя в тюрьму, если ты станешь мне мешать.
Инга лишь усмехнулась.
– В тюрьму? За что? Я не сделала тебе ничего дурного, Мартин, и ты это знаешь.
Похоже, я в первый раз в жизни понял, что означает выражение «разыгрались нервы». Мое тело вдруг стало похоже на музыкальный инструмент, в котором нет ни одной правильно настроенной струны – все чувства, одинаково горькие и злые, будто бы тянули меня в разные стороны.
– Ты бросила меня больным, – сказал я, стараясь говорить спокойно. – Ты создала заклинание, которое должно было убить меня, но по стечению обстоятельств просто погрузило в сон на два с половиной года. Я простил тебя, но не стоит думать, что я обо всем забыл.
Должно быть, я говорил достаточно убедительно, чтоб Инга поняла: я не шучу. Пусть у меня нет ни улик, ни доказательств, и все мои слова можно считать лишь обидой брошенного мужа – она поднялась и сказала самым доброжелательным и миролюбивым тоном:
– Хорошо, Мартин. Тогда береги себя. Буду ждать от тебя весточку.
Когда она покинула гостиную, то Огюст помотал рукой над головой жестом, отгоняющим нечистого, и сказал:
– Правильно, братка. Я уже успел подумать, что ты попался.
– Она меня больше не поймает, – сказал я. – Я готов притворяться и сделать то, что она захочет – но только ради того, чтоб спасти Дору.
Птица Гроох обычно уносит свою добычу на изнанку мира. Отвратительное место, в которое изначальная магия сметает свои изувеченные порождения. Там бывали только величайшие волшебники, и лишь троим удалось вернуться и рассказать о пугающем месте, где время и пространство скручиваются в огромный запутанный узел, все, что ты любил когда-то, уносит ветром на твоих глазах, а жизнь и смерть меняются местами. И сейчас Дора была там…
Вздохнув, я разорвал конверт и вынул письмо. Обычно ровный почерк Бруно сейчас отплясывал так, словно волшебник был пьян в стельку.
– Твоя бывшая жена купила у меня одну из птиц Гроох через подставное лицо, якобы для нужд музея артефакторики, – прочел я вслух. Огюст хлопнул себя ладонью по бедру и воскликнул:
– Ха! Так я и думал!
– Я вовремя сориентировался и продал ей специально обученный экземпляр, – продолжал я. – Он уволок твою Дору в особый отнорок в пространстве, с ней сейчас все в порядке, и тебе не о чем волноваться…
Я вздохнул и опустил руку с письмом. На мгновение мне стало настолько легко и спокойно, что казалось, я готов взлететь. Господи Боже, Бруно, ты спас всех нас! Огюст рассмеялся и воскликнул:
– Ну слава Богу! Жива!
– Да, – кивнул я и вернулся к письму: – Приезжай ко мне сразу же, как только сможешь. Надо решить, что нам делать дальше с планами Инги. Я подозреваю, что похищение Доры – это только часть ее замыслов.
– С этим не поспоришь, – кивнул Огюст, и в этот момент в гостиную снова зашел дворецкий. Письмо, которое он нес, было в конверте из нежно-розовой бумаги с серебряными нитями: такими обычно пользовались дамы высшего света и волшебницы. «Адеола», – подумал я и не ошибся.
– Что-то у меня плохое предчувствие, – сказал Огюст. Я разорвал конверт и вынул письмо. Адеола обошлась без приветствий, и, насколько я ее знал, это было дурным знаком.
– В моей лаборатории зафиксирован всплеск магической активности по твоим нитям, – прочел я. – Это значит, что ты лишился защиты, и на тебя оказывают воздействие при помощи артефактов. Усиль защиту! Я уже написала Бруно, он должен помочь.
Я сложил записку, сел на диван и энергично растер лицо ладонями. Инга и ее сообщники сначала решили похитить Дору – и лишь по счастливой случайности птица Гроох отнесла ее туда, куда велел изначальный хозяин, а не новые владельцы. Невинная дева усиливает мага, все успели в этом убедиться – и эта связь сохраняется даже тогда, когда дева теряет невинность. Значит, меня планировали ослабить, попутно внеся разлад между мной и моими друзьями: Инга бы не сказала о птице Гроох и ее связи с Бруно и Адеолой просто так.
– Она хочет, чтоб мне не на кого было опереться и негде получить помощь, – сказал я вслух, и Огюст кивнул. – А помощь мне понадобится, потому что похищена Дора, а значит, меня некому будет усиливать. Я нужен Инге слабым и покорным… для чего?
Огюст только рукой махнул.
– Подозреваю, братка, что она поставит приворот, – сказал он. – И снова замуж, по старой памяти. А там тебя можно будет, допустим, подушкой придушить.
Я усмехнулся.
– Инга будет действовать тоньше, – ответил я. – Сейчас у нас ничего нет, только наши домыслы. А домыслы это не доказательства. Понимаешь, к чему я веду?
Огюст недоверчиво посмотрел на меня.
– Хочешь ей поддаться? – предположил он. – И когда у тебя будут неоспоримые доказательства, припрешь ее к стенке?
– Совершенно верно, братка, – сказал я. – Именно так я и поступлю.
* * *
Бруно встретил нас в большой библиотеке: он бессильно обмяк в кресле, рядом с ним хлопотал ассистент, и я, всмотревшись в осунувшееся лицо волшебника, подумал, что дело плохо.
– Что случилось? – спросил я. Бруно махнул рукой в сторону диванчика и, когда мы с Огюстом сели, осведомился:
– Адеола уже написала тебе про магический импульс?
Я кивнул.
– Кто-то решил ослабить самых сильных магов королевства, – предположил я. – Меня, тебя, Адеолу, возможно, еще Цепрусса.
Бруно кивнул. Помощник осторожно повернул его голову в сторону, и я увидел, что на шее волшебника расположился тот самый кивсяк, который недавно был куплен на рынке артефакторов. Да, дело плохо, если дошло до кивсяков. Потянув за тонкую серую лапку, помощник отсоединил кивсяка от шеи Бруно и сообщил:
– Ну вот, готово. Можно отдыхать.
Бруно устало кивнул, и помощник, с неудовольствием покосившись на нас с Огюстом, вышел из библиотеки, унося кивсяка в прозрачном лотке.
– С Дорой все в порядке, – сообщил Бруно, и я в очередной раз вздохнул с облегчением. – Инга до сих пор уверена, что до твоей иномирянки не добраться. Но знаешь, что меня тревожит?
– Что же?
– То, что затевать такую игру ради тебя одного – это, прости, слишком мелко, – губы Бруно дрогнули в едва заметной усмешке. – Допустим, Инга хочет тебя соблазнить, разорить и уничтожить. Но зачем тратить так много сил и энергии на то, чтоб отвлечь остальных? Слишком много усилий ради мелкой цели.
Я пожал плечами. Бруно, в общем-то, был прав. Сообщники Инги сумели ослабить других волшебников так, чтоб им было дело только до себя – куда уж приходить на помощь мне! Но…
– Кто ей помогает? – спросил я. – Это должен быть маг невиданной силы. Ты такого знаешь?
Огюст взволнованно заерзал на диване. Бруно хмыкнул.
– Не знаю, – признался он. – Но сдается мне, ты просто элемент в большой игре, Мартин.
– Я планирую поддаться, – сообщил я. – Ровно до тех пор, пока ситуация не прояснится, и я не получу убедительные доказательства виновности Инги.
Бруно кивнул.
– Да, это разумно. Кстати, советую тебе пока не возвращать Дору. Если Инга сотоварищи следит за тобой, то мы проиграем быстрее, чем планируем.
Мне это не нравилось, хотя я понимал его правоту. Доре лучше сейчас быть в безопасности, подальше от той опасной каши, которую заваривала Инга.
– Согласен, но я должен ее увидеть, – твердо сказал я. – Не думай, что я тебе не доверяю, но мне нужно убедиться, что она в безопасности.
Бруно кивнул и со вздохом поднялся.
– Разумеется, дружище, – сказал он. – Идем.
Спустя четверть часа мы поднялись на чердак особняка Бруно, и, нырнув за хозяином дома во тьму, я вдруг понял, почему в страшных сказках про волшебников все самое жуткое творилось как раз на чердаке. Вроде бы тут не было ничего пугающего, но мне казалось, что из тьмы на нас смотрят внимательные злобные глаза. Настоящему хозяину этого места не нравились незваные гости, и я услышал, как Огюст, который шел позади, забормотал что-то похожее на молитву. Бруно пощелкал пальцами, и впереди затеплился свет лампы. Золотые блики заплясали по зеркальной глади, и я удивленно замер, увидев большое круглое зеркало в бронзовой раме.
Неудивительно, что Бруно хранил его на чердаке. Магических зеркал, которые давали возможность заходить на изнанку мира, было всего девять, и они обладали совершенно непредсказуемой силой. Иногда зеркало десятилетиями спокойно висело на стене, послушно отражая комнату, а иногда принималось бесноваться и, например, плевало кипятком.
– Я видел такое только в академии, – признался я. – В закрытой части музея, лет десять назад.
– Скажем так, оно там было, – уклончиво ответил Бруно. Мы подошли ближе, и некоторое время в тусклой стеклянной глади отражались только наши бледные физиономии. Собравшись с силами, Бруно постучал по краю рамы и на всякий случай сделал шаг назад.
– Вам тоже лучше отойти, – посоветовал он. – Иногда бывают прорывы некротической энергии, как раз через зеркала. Должно обойтись, конечно, но на всякий случай…
Мы с Огюстом послушно сделали шаг назад.
Несколько долгих минут ничего не происходило. В зеркале по-прежнему отражался чердак и наша троица. Но затем по стеклянной глади прошла волна, и наше отражение стало терять цвет. Трое мужчин в зеркале постепенно уменьшились, стали похожими на осенние листья, которые подхватило ледяной водой и понесло прочь. По зеркалу побежала рябь, окончательно размазывая отражение, и, когда она унялась, я увидел какой-то огромный зал, заваленный хламом. Зал тонул во мраке, который с трудом разгоняла маленькая лампа, кое-как пристроенная на полуразвалившийся комод. Сердце снова пропустило удар, а потом забилось с утроенной скоростью, сбивая дыхание, а кровь прилила к лицу и отхлынула: Дора, живая и здоровая, сидела на полу возле комода.
