Текст книги "Лесная невеста (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Готтлиб прикрыл глаза.
– Как приятно работать с такой разумной женщиной, – заметил он. – Да, в том числе и это. У господина Ванда есть доступ ко всем базам данных по ведьмам. И он их использует в нужных целях.
Нужные цели, надо же.
– Нужные цели для кого? – не отставала я. – Что в итоге? Чего вы добиваетесь?
На тонких губах Готтлиба появилась мечтательная улыбка. Почему-то она сделала его лицо пугающим. Так мог улыбаться тот, кто давно мертв, но до сих пор не понял этого.
– Это, конечно, прозвучит излишне пафосно, но я иду к прекрасному миру для всех, – ответил он. – К миру без ведьм и инквизиции. Или к миру, в котором все будут ведьмами, и тогда ваши способности, дорогая Инга, уже никого не напугают. Постепенно «Имаго» придет именно к этому. Уже сейчас мы можем очень многое.
Лицо Виланда дрогнуло, и впервые я испугалась за него по-настоящему. Казалось, еще мгновение – и случится взрыв, такой, который оставит на месте дома Готтлиба лишь выжженную воронку.
– Да, – кивнул Виланд. – Вы уже можете превращать людей в ведьм. Как Киру.
Готтлиб рассмеялся. Махнул рукой.
– Ваша сестра – это еще одно направление нашей работы. Кира во многом уникальна, и жаль, что она смогла сбежать.
Губы Виланда шевельнулись, словно он проклинал или молился. Я подумала, что дела сейчас обстоят намного хуже, чем несколько часов назад в гостинице, после нападения Сумеречника.
Нас проверяли и испытывали. Мне казалось, что мы с Виландом стоим на обледеневшем карнизе и вот-вот сорвемся в пропасть.
– Сбежала? – каким-то мертвым, не своим голосом произнес Виланд. – Когда?
– Когда вы нашли ее в Кавендонских лесах, – ответил Готтлиб. – Мы не отпускали Киру, это был побег. Куколки очень неустойчивы, она смогла отвести глаза всей охране…
– Куколки? – переспросил Виланд. – Так вы называете ваши… человеческие заготовки?
Готтлиб от души расхохотался, и это было так мерзко, что меня передернуло.
Я привыкла работать с мерзостью. В людских душах чего только не свалено. Но сейчас Готтлиб казался мне настоящим чудовищем. Беспросветным монстром.
– Не совсем, – ответил он. – Ваша сестра, как и ваша мать – уникумы. Их организмы содержали нечто, что вы назвали заготовками, а мы называем куколками. Коротко говоря, есть три типа людей: ведьмы, инквизиторы и зауряды, обычные люди. Куколки – это те, кто способен к трансформации. Из зауряда – в ведьму. Из ведьмы – в зауряда. Именно такие уникумы и двигают «Имаго» вперед. Они помогли добавить несколько очень важных элементов в принцип терапии ведьм.
Виланд провел ладонями по лицу. Мне казалось, что над его головой парят оранжевые искры. Я чувствовала его напряжение и понимала: хватит. С него на сегодня хватит, или это может кончиться плохо. Очень плохо.
– Доктор Готтлиб, – сказала я. – Давайте отложим остальные подробности на завтра. Я прошу вас как коллега. На сегодня с нас хватит.
Я сдавалась. Я признавала наше с Виландом поражение – но меньше всего мне нужен был свихнувшийся инквизитор во всей этой заварухе. Готтлиб смерил Виланда оценивающим взглядом и понимающе кивнул.
– Да, вы правы. Сегодня у нас все равно больше нет времени на разговоры. Отведайте желе, оно сегодня изумительное. А потом Керн отвезет вас в центр.
Он сделал еще один глоток из бокала и добавил:
– Вам предстоит неблизкая дорога.
Один из молодых людей неожиданно подошел к столу и, склонившись к Готтлибу, что-то быстро зашептал ему на ухо. Готтлиб выслушал его, расплылся в довольной улыбке и произнес:
– Ну конечно, как я мог забыть! И еще встреча со старым другом! Куда же без нее!
Где-то далеко хлопнула дверь, и в гостиной послышались звонкие уверенные шаги. Я подозревала, какой именно друг к нам идет, и могла сказать точно: таких друзей и даром не надо. Судя по лицу Виланда, он все понял и вполне разделял мое мнение.
Ульрих, который вошел в столовую, выглядел бледным и изможденным. Светлая рубашка и белые джинсы болтались на нем так, будто были на несколько размеров больше, чем нужно. Авария и взрыв не прошли для него бесследно.
Но при этом Ульриха наполняла такая энергия, что я невольно удивилась тому, что она не поднимает его над землей. Над головой моего куратора кружились золотые искры, и я чувствовала, что все это – чужая сила, заемная. Ульрих где-то подпитался, как батарейка.
Или от кого-то. Возможно, от тех ведьм, которых он поставлял в проект «Имаго». Почему бы ему не иметь маленький личный круг, который ему служит не за страх, а за совесть?
На меня тяжелой соленой волной накатил страх. Ударил в голову, скрутил живот – и исчез. Ульрих подавлял, но я могла ему противостоять. Во всяком случае, пока.
Надо было держаться спокойно и с достоинством. Ульрих, возможно, ждет моего страха и мольб о помощи – именно так и должна вести себя ведьма без печати в присутствии куратора, который одним движением пальца способен скрутить ее в бараний рог.
Но я не собиралась доставлять ему удовольствие.
– Надо же. Действительно, старый друг, – произнес Виланд. Он говорил очень спокойно, но я прекрасно понимала, что в любой момент он может броситься на Ульриха. И мой куратор тоже это знал – но держался так, словно ему ничего не угрожало.
Конечно, Готтлиб вряд ли допустил бы драку в своем доме. Поэтому Ульрих мог позволить себе быть спокойным и беспечным, словно он и в самом деле приехал на обед к товарищу.
Я понимала, что Виланду сейчас хотелось сказать очень многое. Например, о том, что все это время он доверял Ульриху, а в итоге по его доверию прошлись в грязных сапогах. Что он метался в поисках единственного родного человека, а Ульрих прекрасно знал, где находится Кира.
Еще и утешал наверняка, мразь. Утешал и смеялся.
Но сильнее всего Виланду хотелось бить. Вгрызаться в глотку Ульриха, подобно бешеному зверю. Разорвать на части. Уничтожить. Я чувствовала, как от него так и брызжет та дикая сила, что способна превратить человека в обезумевшее животное, которым движет только одно: желание грызть и рвать.
Мне захотелось взять Виланда за руку. Просто для того, чтобы он понял, что не один здесь, что рядом есть человек, который поддерживает и разделяет то, что сейчас его терзало и рвало. Иногда это так важно – почувствовать живое.
Но я не сделала этого. Не смогла.
Не знаю, почему.
– Конечно! – широко улыбнулся Ульрих. – Мне пришлось кое-что переиграть, но от этого получится только лучше.
Он сел на свободное место, вальяжно откинулся на спинку стула и произнес:
– И да, мы друзья. Пусть тебе и сложно в это поверить.
Виланд все-таки сорвался. Движение его правой руки было чем-то похоже на легкий жест дирижера – с пальцев сорвался дымный зеленоватый шар и прошил воздух над головой Ульриха. Темные волосы куратора задымились; Ульрих скривился, выругался и нервно провел ладонью по голове.
– В следующий раз брошу ниже, – пообещал Виланд.
Губы Ульриха дрогнули в сладкой улыбке. Он искренне наслаждался тем, как Виланд сейчас горел от ненависти, горя и желания отомстить.
– Тебе что-нибудь говорит имя Штефана Морави? – спросил он. Виланд кивнул.
– Предприниматель. В десятке богатейших людей страны. Видел его в журналах.
Я с трудом сдержала желание присвистнуть по-босяцки от удивления. Вот, значит, с кем Ульрих вел ту непринужденную беседу! Вот кому он настолько дерзко говорил о том, для чего нужна голова!
То, что мы выжили после взрыва, было действительно чудом. Такие люди, как Штефан Морави, все доводят до конца и всегда добиваются нужных результатов.
Сейчас, когда я окончательно осознала, насколько близко мы с Ульрихом в тот вечер были к смерти, мне стало трудно дышать. К щекам прилила кровь.
А Ульрих покосился на Готтлиба – он тем временем смотрел на нас так, словно мы были актерами, которые разыгрывали спектакль – и осведомился:
– Вы уже говорили им о куколках?
Тот кивнул.
– В общих чертах.
– Моя сестра – куколка. Которая стала ведьмой из человека, – едва слышно произнес Виланд. Ульрих кивнул.
– Тогда ты знаешь об «Имаго» почти все, – сказал он и мягко провел ладонью над столом. Над рукой вспыхнуло прозрачное золотистое пламя, и Готтлиб тотчас же предупреждающе воскликнул:
– Друг мой! Вы мне скатерть сожжете!
Ульрих поднял руку чуть выше и произнес:
– Вариантов у нас всего два, дружище. Либо мы через час закапываем твое тело в садике за домом. Либо ты присоединяешься к «Имаго» как объект исследований. У меня есть подозрение, что ты – некое подобие особой куколки, но я должен изучить тебя поподробнее.
Я опустила глаза к скатерти и подумала: только бы Виланд был благоразумен. Только бы он согласился – а там мы бы нашли способ, как выбраться из всего этого. Только бы…
Но сегодня Виланд узнал и сделал слишком много, чтобы оставаться благоразумным.
Первый удар сбросил Ульриха со стула и отшвырнул к стене столовой. Все произошло настолько быстро, что мой куратор и не понял, что в него летит туманный красный шар. Охранники Готтлиба и дернуться не успели – второе движение правой руки Виланда направило в их сторону что-то похожее на золотистое покрывало, которое мгновенно опутало их непроницаемым коконом.
Сейчас передо мной был тот Выродок Арн, который держал в страхе не только ведьм. И в нем не было ничего, кроме ненависти.
– Арн! – вскрикнула я, понимая, что он меня уже не услышит. – Арн, не надо!
Разве какая-то ведьма сможет его остановить?
Пусть молится, чтобы ей не досталось.
Виланд поднялся со стула и потряс рукой – в ней тотчас же сгустились очертания нового шара. В следующий миг он сорвался с пальцев и понесся в сторону Ульриха. Мой куратор поднялся было на колени – но новый удар практически впечатал его в стену.
После такого не выжить. Особенно Ульриху, который еще не оклемался после аварии.
По столовой поплыл удушающий запах гари. Волосы Ульриха дымились, из носа и ушей текла кровь. Теперь он лежал совершенно неподвижно, как сломанная кукла.
«Убит, – с какой-то отстраненностью подумала я. – И Виланд сжег все мосты, уничтожив коллегу. Что будет со мной?»
Ответ был немного предсказуем. Ничего хорошего.
Готтлиб по-прежнему сохранял непроницаемое спокойствие зрителя в первом ряду. Сперва актеры спорили, потом сражались, вот один победил. Виланд взял из держателя салфетку и принялся тщательно оттирать руки.
Он выглядел таким спокойным, что меня в очередной раз пронзил страх. И представление ему нравилось. Возможно, он добивался именно этого: устранить Ульриха и поставить на его место человека с личной заинтересованностью в проекте «Имаго».
Потому что Виланд будет работать не за зарплату и не за чины и звания. Он просто захочет быть рядом с сестрой и матерью.
Потому что любовь – главная сила, которая им движет. А свою ненависть он выразил, растерев Ульриха в порошок.
Осталось только понять, какое место в новой структуре определено мне. И нужна ли кому-то живой ведьма уровня Каппа без печати, бывший психотерапевт.
– Мне кажется, доктор Готтлиб, в проекте «Имаго» новая система безопасности, – произнес Виланд. – В моем лице.
Готтлиб устало вздохнул. Наконец-то поднялся со стула, приблизился к Ульриху и со вздохом простер над ним руку. Не было ни громов, ни молний, ни искр, но мой бывший куратор содрогнулся всем телом и открыл глаза.
Его взгляд был мутным. Неживым. Готтлиб провел над Ульрихом рукой, словно погладил – тот хрипло втянул воздух и еле слышно проговорил:
– Ловко, дружище… Очень ловко…
– Нам пора, – миролюбиво произнес Готтлиб. – Поднимайтесь, Ульрих. Нас всех заждались в «Имаго».
* * *
Спустя четверть часа мы покинули гостеприимный Бьюрен уже в статусе сотрудников проекта «Имаго».
Виланд ехал во внедорожнике впереди, в компании Готтлиба. Я с Ульрихом и Хаммоном следовала за ними и, глядя, как за окном проносятся аккуратные домики и сады, которые постепенно сменили огороды, поля и перелески, думала о том, что у нас есть, и что с этим делать.
Для начала мы выжили. Постепенно вечерело, длинная стрела шоссе таяла в золотистом свете усталого солнца, и я думала о том, сколько всего нам принес этот день. Встреча с Сумеречником и победа, моя договоренность с Хаммоном, разговор с Готтлибом и сражение с Ульрихом…
Я покосилась в сторону своего куратора. Ульрих дремал, откинувшись на сиденье. Быстрые манипуляции Готтлиба поставили его на ноги, и я невольно задумалась о том, кем на самом деле был доктор Дедрик Готтлиб.
Ведьмак? Непохоже. Мы всегда чувствуем своих.
Еще мы узнали о том, что проект «Имаго» способен усилить ведьму на несколько уровней или вообще превратить в инквизитора, заместив гормоны, как это случилось с Виландом.
А еще – мать и сестра Арна были куколками. Рожденные людьми, они смогли трансформироваться в ведьм.
Я не могла не волноваться за него. Снова и снова повторяла себе: он это переживет, мы это проработаем и пройдем – но даже представить боялась, что именно он сейчас чувствует. Хотя Виланд смог выплеснуть свой гнев и утолить жажду мести. В некотором смысле это было даже хорошо.
– О чем задумалась, Инга? – негромко полюбопытствовал Ульрих. Я покосилась на него: он не открыл глаз и по-прежнему казался спящим.
Я заметила, как напрягся Хаммон, который сидел впереди, рядом с водителем.
– О сегодняшнем дне, – честно сказала я. – В нем было очень много всего.
Хаммон провел ладонью по лицу, и мне показалось, что он пытается от нас заслониться. Ульрих открыл глаза, со стоном сел поудобнее и произнес:
– Я всегда относился к тебе хорошо. Ты мне нравишься, Инга, это правда.
Мне стоило большого труда сохранять невозмутимое выражение лица.
– Какой ответ вы хотите от меня услышать, господин Ванд? – осведомилась я. Ульрих болезненно скривился. Каждое движение по-прежнему причиняло ему боль. Ульрих знатно его приложил. Лицо куратора сейчас напоминало плохо слепленную маску из красной глины.
– Пока я хочу, чтобы ты послушала, – сказал он. – Готтлиб предложит повысить твой уровень. Обязательно, если еще не предложил. Откажись.
На мгновение меня накрыло – мне показалось, что я превратилась в туго сжатую пружину. Избитый и изувеченный, Ульрих все равно мог влиять на меня. С него сталось бы и новую печать поставить – просто для того, чтобы разозлить Виланда и показать, кому я принадлежу на самом деле.
Ко мне снова вернулось то чувство, с которым я совсем недавно входила в кабинет куратора. Не делаешь ничего плохого – и все равно стремишься опустить голову как можно ниже.
– Он уже предлагал, – ответила я. – Хотел поднять меня на уровень Мют. А я сказала, что ни в коем случае, потому что тогда мне придется видеться с вами каждый день. А мне этого не хочется.
Ульрих рассмеялся так, словно мне удалась особенно удачная шутка. У него лопнула нижняя губа, выступила кровь. Я поежилась.
Вскоре мы свернули с шоссе, и проселочная дорога понесла нас среди деревьев. Было в них нечто пугающее, что напомнило мне лес за Тихими холмами. Солнце уходило за растрепанные вершины, и мне слышался тоскливый скрип, словно деревья пытались склониться над дорогой и рассмотреть машины.
О чем, интересно, говорит Виланд с Готтлибом?
Мелькнул большой щит с надписью «Федеральный заповедник Кавентона. Проезд строго запрещен. Охраняемая зона». Чуть поодаль я заметила раскрытые ворота, которые почти улеглись на землю. Ульрих поймал направление моего взгляда и произнес:
– Тут другая охрана.
– Я так и поняла, – ответила я. Научный центр «Имаго» явно прикрыли так же, как и Виланд – свой домик в лесу. Какой-нибудь грибник будет ходить рядом с корзинкой и ничего не увидит. Впрочем, обстановка тут была такая, что местные пойдут за грибами куда угодно, только не сюда.
Ощущение взгляда на затылке становилось все сильнее.
– Ты поняла? – гнусаво произнес Ульрих, с кривой гримасой ощупывая нос. – Не соглашайся на предложения Готтлиба. Ни на какие предложения. Я понимаю, что ты пыталась найти выход из ситуации и вытянуть этого дуболома, – он болезненно скривился. – Но знаешь, ты нашла вход в проблему. Вот и все.
– Почему я должна тебе верить? – поинтересовалась я. Водитель и Хаммон все больше напоминали послушных кукол. Им приказали вести нас и не произносить ни слова – они везли и молчали. Но где-то в грязном подвале их подсознания вопили от ужаса скорченные голые фигурки.
В лесу темнело. Я почти слышала их крик.
– Потому что у тебя нет другого выхода. Виланд разменяет тебя сразу же, как только будет возможность, – сухо ответил Ульрих. Я заметила, что его лицо стало меняться. Постепенно уходила одутловатость, кожа бледнела, красные и черные следы кровоподтеков утекали, словно их стирали ластиком. Зато Хаммон обмяк в пассажирском кресле, и его голова безжизненно свесилась к плечу.
– Ты подпитался от него? – спросила я. Ульрих кивнул.
– Не от тебя же. На самом деле это просто. Хочешь, научу?
Я поморщилась. Мне противна была сама идея забирать силы у другого человека. Возможно, в этом я и отличалась от инквизиторов. Они считали, что цель оправдывает средства.
Я с ними не соглашалась.
– Виланд изменился за эти дни, – сказала я. Вспомнила, как мы лежали на кровати в комнате в доме Луки, вспомнила, как Виланд поцеловал меня в подвале – и решила не уточнять, в чем именно были перемены. Ульриху лучше по-прежнему видеть Выродка Арна, который едва не размозжил его голову об стену. Это дает нам надежду на то, что мы сможем развернуть ситуацию в свою пользу.
Ульрих усмехнулся.
– Да, возможно, – ответил он. – Красивая и умная женщина всегда меняет человека к лучшему. Особенно если ради нее пожертвовали и карьерой, и будущим… да всем, в общем-то. Но скажи, Инга, я тебя когда-нибудь обманывал? За те годы, что мы друг друга знаем, я хоть раз соврал тебе?
Я неопределенно пожала плечами – тем жестом, который подразумевает, что собеседник сам ответит на свой вопрос.
Да и вообще, какая честность может быть у инквизитора в отношении ведьмы?
– Ты манипулировал мной, – все-таки сказала я. – Ты использовал меня все это время.
Ульрих запустил руку в карман, негнущимися пальцами выцепил смартфон и пробежался по экрану. Машины свернули в сторону и быстро двинулись по идеально заасфальтированной стреле дороги.
Мы почти приехали.
– Вот, посмотри, – сказал он и протянул мне смартфон. – Вот что с тобой было бы, если бы я, как ты говоришь, тобой манипулировал.
Некоторое время я всматривалась в фотографию и не могла понять, что, собственно, вижу. А потом в сплетении огненных вихрей я различила простертые к небу руки и бледные женские лица.
Откуда-то из наступающих сумерек послышался гортанный вскрик шаманского бубна. Потом я услышала монотонные голоса, взывающие к земле и небу – они заклинали те силы, которые правили нашим миром задолго до появления людей. Во мне что-то задрожало и потекло туда, где огненные цепи соединялись над деревьями столбом ревущего пламени.
Я помотала головой, и наваждение исчезло – осталась лишь нечеткая фотография на экране смартфона.
Круг ведьм. Личный круг Ульриха Ванда, который давал ему силы. То, что я не стояла в нем, было неким капризом моего куратора – не верить же в то, что я ему действительно нравлюсь.
– Интересно, – сказала я, вернув ему смартфон. – Так к чему ты клонишь? Что я должна верить тебе, а не Виланду и Готтлибу?
Неужели он настолько глуп, что действительно на это рассчитывает. Меньше всего мне сейчас хотелось играть на одной стороне с куратором.
– Ты убедишься, что это единственная правильная вещь, которую ты можешь сделать, – произнес Ульрих, убирая смартфон. Как он не разбился, когда Виланд швырял по гостиной его хозяина – вот загадка. – Потому что если перед Виландом встанет выбор между тобой и сестрой… Как думаешь, кого он выберет?
Я прекрасно знала ответ. Разумеется, сестру, родного человека. Конечно, мне было горько от этой мысли, но я признавала ее правоту. И понимала, что Готтлиб может поставить Виланда перед подобным выбором.
– Разумеется, Киру, – спокойно ответила я. – И что? Выбирать родных – это правильно. Я как ведьма это понимаю и признаю.
Ульрих прикрыл глаза, словно ему надоел этот разговор. Машина свернула еще раз, и мы выехали к огромному пятиэтажному зданию, которое казалось каким-то ненастоящим, слишком ярким и современным в центре дикого леса.
– Выбирай тех, кто будет за тебя в любых обстоятельствах, – посоветовал Ульрих, не открывая глаз. Машины остановились возле главного входа, и я скептически осведомилась:
– Неужели тебя?
– Меня, – совершенно серьезно ответил Ульрих. – Кого же еще?
Глава 8
Нас разместили в общежитии для сотрудников. Моя комната была белой, с минимумом мебели и невольно напоминала о том, что в любой момент может превратиться в тюремную камеру, если я не буду слушаться хозяев «Имаго». На кровати лежал чехол с одеждой. Вся она – и нижнее белье, и брюки, и рубашка – тоже была белой.
Приведя себя в порядок в крошечной ванной, примыкавшей к комнате, я переоделась и решила выйти и осмотреться. Нас очень быстро провели из холла к лифту, так что я даже сориентироваться не успела. Но от здания веяло такой подавляющей властью и мощью, что я понимала: это очень серьезное место для серьезных дел.
И нам с Виландом придется постараться, чтобы не покинуть его вперед ногами. Или не стать теми, кому выжгут лобные доли мозга, как тем несчастным ведьмам.
Я выскользнула в коридор – длинный, белый, едва озаренный потолочными лампами. Судя по тому, какая тут была тишина, обитатели этажа уже легли спать. Если они вообще тут были. Я сделала несколько шагов в сторону лифта и заметила, что камера под потолком сразу же мигнула зеленым огоньком, отреагировав на движение.
Одна из дверей тотчас же открылась, и я услышала негромкий голос Виланда:
– Инга. Сюда.
Я послушно нырнула в его комнату. Свет там был приглушен, и Виланд, одетый в такой же белый костюм, как и я, казался похожим на привидение. Он обнял меня, и в этом движении было что-то такое, от чего я едва не расплакалась.
У меня все дрожало в душе, словно я стала музыкальным инструментом, и кто-то безжалостно рвал мои струны.
– Я испугался за тебя, – негромко признался Виланд. Его дыхание щекотало мое ухо, и мне наконец-то стало спокойно. Волнение улеглось – буря ушла, и можно было не волноваться о том, что случится.
– Все хорошо, – так же негромко ответила я. – Ну, развели нас в разные лифты, подумаешь…
Не знаю, сколько могла бы стоять вот так. Мне было ясно лишь одно: все то время, которое прошло с того дня, когда я очнулась в залитой солнцем палате, я нуждалась лишь в прикосновении к живому. К человеку, который примет меня и разделит мою боль.
– Что тебе говорил Ульрих? – поинтересовался Виланд. Я улыбнулась.
– Что тебе нельзя доверять. Что я могу положиться только на него. Что у Готтлиба какие-то планы на меня как на ведьму без регистрации.
Виланд усмехнулся.
– Ну разумеется. Я не ожидал ничего другого.
Я и сама не поняла, как мы оказались на кровати. Просто в комнате особо негде было сесть – и вот я уже лежу на покрывале в объятиях Виланда и смотрю, как возле лампы крутится мелкая мошка. Казалось, что весь мир сошелся в одну точку – в эту крошечную комнату – и мы с Виландом поплыли куда-то вперед и вверх, к звездным россыпям над лесом.
– А ты? – спросила я. – Готтлиб что-то сказал?
Виланд негромко рассмеялся. Прикоснулся губами к моему виску.
– Он предложил мне работу. Я узнаю все подробности «Имаго» и продолжу карьеру в инквизиции. Буду поставлять в проект особо одаренных ведьм.
Меня окатило ледяной волной, смывшей все живое тепло. Об этом говорит Арн Виланд? Человек, который ненавидел ведьм всю сознательную жизнь, который шел на все, чтобы их уничтожить?
Он так легко примкнул к «Имаго»? Или это цель, которая оправдывает средства?
– Я тебя не совсем понимаю, – призналась я. – Мне кажется, ты очень легко ко всему отнесся. Просто принял ситуацию и поплыл в ней, и это странно.
– Скажи еще, что это тебя пугает, – улыбнулся Виланд. Мягко скользнул пальцами по моему лицу, словно пытался запомнить его. По телу побежали мурашки, стало еще холоднее – но где-то далеко в этом холоде медленно поползли зеленые языки пламени.
– Пугает, да, – призналась я. – Это не похоже на того Арна Виланда, которого я встретила в Тихих холмах. Кстати… – я посмотрела по сторонам, но не заметила ничего подозрительного, и едва слышно спросила: – Здесь есть прослушка?
В таких местах обязательно полно жучков. Люди, похожие на Дедрика Готтлиба, ничего не пускают на самотек.
– Ну разумеется, – ответил Виланд так, словно речь шла об элементарных вещах. – Под кроватью. Видимо, Готтлибу крайне интересно, как именно мы займемся любовью и в каких позициях.
Я даже поперхнулась от неожиданности. Нет, все понятно, мы взрослые люди, а опасности и страшные приключения сближают, так что к этому все и шло, но все же…
Нет, я действительно растерялась – особенно от того, насколько спокойно Виланд говорил об этом. И ему понравилась моя растерянность: Виланд улыбнулся и сказал:
– Я набросил на них морок, наш разговор они не запишут. И не смотрите на меня так, доктор Рихтер, я начинаю вас бояться, – окончательно насладившись выражением моего лица, он добавил уже серьезно: – Но Готтлиб уверен, что ты моя любовница. Иначе с чего бы мне везде тебя прикрывать?
Я нахмурилась. В общем-то, такое положение дел тоже было предсказуемо.
– Возможно, потому что я могу помочь Кире? – предположила я. Махнула рукой. – Арн, расскажи, каков твой план. Что нужно сделать?
За окном сгустилась тьма. Свет лампы становился тише, словно намекал, что обитатели здания должны отправляться на боковую. Виланд по-прежнему обнимал меня так, будто у него никого не было ближе и нужнее.
Мне было больно – и в то же время легко. Мне хотелось, чтобы подозрения Готтлиба на наш счет оказались справедливыми – и я понимала, что это может все разрушить.
– Я собираюсь узнать все подробности, – произнес Виланд. – Войти в доверие к Готтлибу и его спонсорам. Собрать о них информацию, даже, возможно, завербовать для «Имаго» каких-нибудь ведьм. Вывезти отсюда Киру и ребенка. А потом я собираюсь все это уничтожить, – он сделал паузу и добавил: – Чтобы ничего не осталось.
Чего-то в этом роде я и ожидала. Внутренний голос усмехнулся с интонациями Ульриха: он хочет вывезти сестру и племянника. Ты не входишь в этот список.
Неважно, подумала я. Все это не имеет значения.
– Ты думаешь, у тебя получится? – недоверчиво спросила я. – Не победить, нет. Хотя бы выжить?
– У нас, – уточнил Виланд, и его рука плавно двинулась по моему боку, поднимая рубашку. – Я же говорил, что не оставлю тебя.
И зеленое пламя охватило нас и поднялось до небес. Я горела в нем, но не чувствовала боли. В мире ничего не осталось, кроме нас и такого простого и всепоглощающего стремления – соединиться с этим человеком, стать его частью, познать его тело и душу.
Все во мне звенело так, что я боялась, что перестану дышать. Мы избавились от одежды, и, покорно откинувшись на спину, я поплыла в волнах того обжигающего наваждения, что почти заставляло терять разум.
Я наконец-то вернула то, что утратила много лет назад. И моя сказка наконец-то стала не страшной, а счастливой. А потом в животе содрогнулся и лопнул огненный шар, и от накатившей волны наслаждения я почти потеряла сознание.
В глазах потемнело.
Шторм закончился. Волны мягко вынесли нас на берег.
Я проснулась от того, что пальцы Виланда мягко поглаживали мою щеку. В первые минуты после пробуждения, пока и тело и разум еще парили в блаженном спокойствии, я улыбалась от тепла чужих объятий и нежности, а потом подумала: если бы неделю назад мне сказали, что я проснусь в одной постели с Выродком Арном Виландом, то я бы рассмеялась тому человеку в лицо.
– Не спишь, – негромко сказал Арн, и по голосу я поняла, что он улыбается. – О чем думаешь?
Это было не по правилам. По правилам мне следовало бы не засыпать в его руках, уткнувшись лицом в грудь и ловя биение его сердца. По правилам ему не следовало задавать таких вопросов. В своих прежних отношениях он поднимался раньше партнерши на одну ночь и к ее пробуждению уже уходил, и больше они не встречались.
– Если бы мне кто-то сказал, что мы с тобой займемся любовью, я бы ему не поверила, – призналась я.
Невольно вспомнился мой первый приезд в Тихие холмы, когда Арн встретил меня в саду. Холодный, запечатанный своим горем, способный видеть во мне только врага и в то же время инструмент для своих целей.
Кем я стала для него теперь? Кем мы оба стали?
– Ну, я бы тоже не поверил, – усмехнулся Арт. – Но тем не менее…
Его рука мягко скользнула по моему плечу, пальцы быстро пробежались по соску левой груди и двинулись ниже, к животу. Но до того, как мы решили не тратить блаженные утренние часы даром, я все-таки сказала:
– Пообещай мне одну вещь, Арн.
– Любую, – ответил он, и быстрая россыпь поцелуев рассыпалась по моей груди и потекла туда, где тело уже отвечало на чужую ласку, становясь горячим и послушным, как глина в руках мастера.
– Когда ты не сможешь сопротивляться, – выдохнула я, – то скажи мне об этом.
Арн понимающе кивнул, и в следующие полтора часа нам было не до разговоров.
Потом, одеваясь и глядя на себя в зеркало в ванной, я думала о том, что за последнюю Виланду пришлось пережить слишком много. Постоянный контакт с ведьмой, с которой он сам снял печать, очередное похищение сестры, предательство друзей и, в качестве вишенки на торте, новость о том, что он сам родился ведьмаком.
Он запечатал в себе свои чувства и загнал их в самую глубину души. Но там, во тьме, они по-прежнему были живы. Пусть Виланд запретил им говорить, пусть он заверил себя в том, что цель оправдывает средства – однажды мог случиться взрыв.
И я надеялась, что в тот момент буду рядом.
Потом мы вышли в коридор, и я увидела, что дверь в мою комнату приоткрыта. Дурное предчувствие тотчас же царапнуло меня по голове и сказало, что, проведя ночь в постели Виланда, я сумела избежать неприятностей.
– Странно, – сказала я. – Точно помню, что закрывала дверь.
Мы заглянули в комнату – никого. Мои вещи лежали на стуле, как раз там, где я их оставила. Виланд прошел по комнате и вдруг запрокинул голову к потолку и несколько раз резко втянул воздух, словно брал след.
– Ульрих, – произнес он и внезапно оскалился, будто на миг действительно превратился в хищника, который почуял добычу и теперь готов мчаться за ней, не разбирая дороги. Сомкнуть челюсти на шее, почувствовать вкус крови, которая наполняет рот.
– Предсказуемо, – сказала я, взяв Арна за руку, и почти вытащила его из комнаты. – Знаешь, сейчас лучше делать вид, что ты успокоился, и вы вместе делаете общее дело. Готтлибу это понравится. Его спонсорам – тоже. И ты станешь ближе к своей цели.
