Текст книги "Лесная невеста (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Абенхайм был небольшим, но довольно уютным городком. Такие городки с красными черепичными крышами, башенками и зелеными садами рисуют в книгах сказок – смотришь и понимаешь, что именно в таких местах и должны жить веселые и счастливые люди. Внедорожник проехал по старой, еще булыжной мостовой, остановился возле двухэтажного домика с палисадником, полным розово-белой пены мальв и космей, и мне подумалось, что мы приехали на съемочную площадку какого-нибудь фильма о любви.

Все здесь было чистеньким, аккуратным и каким-то ненастоящим. «Интересно, есть ли здесь полиция?» – подумала я. Должно быть, в таких подчеркнуто правильных местах никто не совершает преступлений. Должно быть, тут и ведьм нет.

– Как вы смогли скрыть от остальных, что ваша сестра стала ведьмой? – спросила я. Виланд, который открыл было дверь, замер. Одарил меня тяжелым пронизывающим взглядом, словно хотел посоветовать держать язык за зубами и не лезть, пока не спросили.

– Вы задаете трудные вопросы в неподходящий момент, доктор Рихтер, – нехотя процедил он. Я улыбнулась так обаятельно, как только могла.

– Видимо, потому, что хочу получить на них ответ. И подозреваю, что вы собираетесь провернуть что-то похожее со мной.

Губы Виланда сжались в тонкую нитку.

– Вы потерпите полчаса? – спросил он. – Нам нужно разместиться в нашем временном убежище.

Я кивнула. Потерплю, разумеется. Куда мне деваться?

Выйдя из машины, я пошла за Виландом, стараясь держаться максимально мило и незаметно. Когда мы поднялись на крыльцо, дверь открылась, и наружу высунулась примечательная физиономия. В другое время я назвала бы ее скверной. Длинный нос, маленькие, глубоко посаженные глазки, кожа в каких-то пятнах – ни дать ни взять, театральный злодей.

Впрочем, я прекрасно понимала, что сейчас все очень серьезно.

– А, дружище Арн! – протянул длинноносый. – Давненько ты не заезжал. Матуша с тобой?

Матушами на севере называли, скажем так, легкодоступных женщин. Я посмотрела на говоруна так, что он счел нужным опустить неприятно блеснувший взгляд и добавил:

– Простите, барышня. У нас тут непритязательные нравы.

– Ты все так же болтаешь, Лука, – ухмыльнулся Виланд и прошел в дом. Я подалась за ним, и, миновав тесную прихожую, мы оказались в небольшой, скромно обставленной гостиной. В открытые окна мягко веяло ветром из сада, откуда-то доносился запах яблочного пирога.

Только сейчас я поняла, насколько голодна.

– Болтаю, дружище, а что поделать! – Лука плюхнулся в одно из кресел и спросил: – Чем могу вам помочь?

Виланд сунул руку в карман и извлек туго скрученные купюры. Лука сгреб денежный рулет настолько ловко, что я невольно залюбовалась.

– Я окончательно перехожу на нелегальное положение, – сказал Виланд. – Мне нужны документы на двоих.

Лука откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Мне казалось, что я вижу сон или смотрю фильм. Господи Боже, совсем недавно в моей жизни все было тихо и спокойно. Ульриха с его кураторским контролем тоже можно было вытерпеть, это было предсказуемо и понятно.

А теперь мы с Выродком Арном сделались нелегалами и будем изображать мужа и жену. Меня ищет инквизиция во главе со старшим советником Шуманом, которому помучить ведьму – особое удовольствие, и он от него не откажется. А еще есть Керн Хаммон и проект «Имаго». И у меня были подозрения, что они тоже не оставят меня в покое.

Остается надеяться, что я выживу среди всего этого.

– Господин и госпожа ван Хутен, – произнес Лука. – Обычные люди, без намека на ведьм и инквизиторов. Господин Тиль ван Хутен – врач общей практики. Госпожа Клара ван Хутен… – Лука снова окинул меня оценивающим взглядом и добавил: – Допустим, школьный психолог. Лицо умное.

Я усмехнулась. Почти попал, надо же.

– Хорошо, – кивнул Виланд. – Второй этаж свободен?

– Конечно! – улыбнулся Лука. – Поднимайтесь, устраивайтесь. Илица сейчас принесет завтрак.

В одну из комнат на втором этаже Виланд вошел как хозяин, который возвращался домой. Я прошла за ним, сказав себе, что ничему не должна удивляться. Просто еще один инквизитор, который тесно связан с криминальным миром. Только и всего.

– Думаю, у нас есть время для вопросов, – сказала я, когда Виланд закрыл за нами дверь. – Их у меня много.

Виланд кивнул. Прошел к окну и несколько минут смотрел в сад, на белые и розовые мазки цветов. От его фигуры вдруг повеяло такой тоской и одиночеством, что я невольно поежилась.

– Что вы знаете о Кодексе Зигфрида? – спросил он. Я неопределенно пожала плечами – я знала примерно то же, что и все остальные.

За хранение копий – пожизненное заключение. За разговоры о нем – три года строгого режима. Это все, что ведьме полагалось о нем знать.

Потому что он содержал знания о том, как ведьма может колдовать даже после печати на ладони.

Второй человек в министерстве обороны показывал мне его – я стояла рядом с огромным столом, перелистывала хрупкие желтые странички, исписанные темными мелкими буквами, которые по легенде Зигфрид написал собственной кровью, и думала: если об этом узнают, то я закончу свои дни в клетке. Именно Кодекс дал мне возможность делать то, что приказывали.

– Полный сборник заклинаний, – ответила я. – Зигфрид написал его своей кровью и довольно быстро умер после завершения. А что?

– В нем есть заклинание Ангельского плаща, – сказал Виланд. – Оно способно окутать ведьму либо инквизитора так, чтобы их не чуяли. Как думаете, я смог провести Большую охоту?

В горле сделалось сухо. Я устало опустилась на край кровати, занимавшей почти половину комнаты. Мелькнула мысль о том, что если мы задержимся в гостеприимном доме Луки, то мне, возможно, придется спать на ней рядом с Виландом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От этой мысли повеяло подвальным холодом и сыростью.

– Замаскировали себя и своих людей, – ответила я. Голос показался чужим. – И никто из ведьм вас не почувствовал.

Виланд кивнул.

– Только себя. Больше никого. Инквизиторам тоже светят сроки за Кодекс Зигфрида. Мы с вами тоже побудем под плащом какое-то время.

Что ж. Пожалуй, это не самый худший вариант. Еще бы изменить внешность, чтобы меня не опознали по полицейским ориентировкам! Наверняка они уже расклеены по всем вокзалам и аэропортам.

– А это место? – поинтересовалась я. – Вы держитесь здесь, как хозяин.

Виланд обернулся ко мне, улыбнулся правой стороной рта.

– Это, скажем так, моя конспиративная квартира, – ответил он. – У меня неприятная репутация, вы сами видите. Однажды может случиться, например, переворот. Или бунт ведьм. А мне совершенно не хочется присесть на кол в числе первых. Или повиснуть на фонаре. Ничего другого меня не ждет.

Я понимающе кивнула. Виланд трезво оценивал свои перспективы и был на диво предусмотрителен. Впрочем, я успела убедиться в этом не раз и не два.

– И вы подготовились. Я уже убедилась, что вы ничего не пускаете на самотек.

Виланд усмехнулся.

– Совершенно верно. Новые документы и новая жизнь. В том числе и для вас, раз уж мы с вами в одной связке.

Я кивнула. Мне понравился такой подход.

– Последний вопрос, Арн… раз уж мы с вами в одной связке, – повторила я. – Мой куратор. Что он знает?

– Ничего, – ответил Виланд, и по едва заметному движению его глаз я поняла, что он врет. – Он ничего не знает.

В доме пришлось задержаться.

День тянулся медленно и лениво. Нам принесли сытный завтрак – яичницу с ветчиной, грибами и помидорами – затем появился Лука и принес тонкий ноутбук.

– Решил, что понадобится, – сказал он и сообщил: – Между прочим, госпожа Рихтер в общегосударственном розыске. Видел полицейские расклейки.

Я сжала челюсти. Интересно, что почувствовал господин Майнцман, когда увидел плакаты с моей фотографией и алой надписью: «Внимание, розыск!» Должно быть, обрадовался почти до оргазма. Наконец-то ведьму прижучат, наконец-то она получит по заслугам.

И пожалел лишь о том, что он не сможет приложить к этому руку.

– Ваши коллеги крепко в меня вцепились, – сказала я, когда Лука вышел. Виланд снова улыбнулся одной стороной рта: эта улыбка придавала ему некое трагическое очарование.

Если бы его жизнь сложилась иначе, он мог бы стать актером или телеведущим. Сейчас смотрел бы с афиш и экранов и, возможно, не делил окружающих на людей и ведьм.

– У нашего Герхарда кличка Акула, – сообщил Виланд. – Если он за кого-то хватается, то уже не выпускает.

Я не сдержала улыбки. Это, похоже, была общая кличка для всех инквизиторов.

– Что будем делать дальше? – спросила я. Виланд неопределенно пожал плечами. Пробежался пальцами по клавиатуре ноутбука, открыл новостной сайт.

– Пока ждем документы и информацию. Потом немного правим вашу внешность… и выдвигаемся в путь, – сообщил он. – О, а вот и господин Шуман вещает!

Я посмотрела на экран. Шли новости, и старший советник Шуман, угрюмый и растрепанный, говорил, что:

– …повторял и буду повторять: если ведьма законопослушна, то ей нечего бояться. В нашей стране закреплено верховенство закона и равенство всех перед ним. Ведьма, инквизитор, обычные люди – перед его лицом мы равны.

Я не сдержала усмешки, вспомнив уголовный кодекс. За убийство в состоянии самообороны, например, давали условный срок. Если оборонялась ведьма, то ее отправляли в тюрьму минимум на пять лет. Вот вам и равенство.

Было видно, что Шуману неприятно находиться перед камерами. Я узнала журналиста – Леон Мюллер, известный крайне передовыми взглядами, удивленно поднял левую бровь.

– Старший советник Шуман, тогда как вы объясните тот факт, что ведьмы массово уходят в подполье, лишь бы не проходить регистрацию? И почему Инга Рихтер, психотерапевт с мировым именем, которая, по словам ее куратора и всех знакомых, действительно законопослушна, вдруг сбегает с больничной койки, хотя тот же куратор прямо заявляет о ее невиновности?

Шуман налился краской, фыркнул, словно рассерженный еж. Конечно, если бывают ежи ростом с откормленного хряка.

– Поэтому мы и ищем госпожу Рихтер, чтобы об этом узнать, – процедил он. – Всего доброго.

Следующий кадр: Мюллер уже стоит напротив дворца инквизиции. Внизу экрана бежит строка: «Инга Рихтер объявлена в общегосударственный розыск по делу о покушении на Ульриха Ванда».

– Нас уверяют, что мы живем в открытом и справедливом обществе для всех, – произнес Мюллер. – Но то, что почти четверть его граждан не чувствуют себя защищенными и не верят в закон и порядок, говорит о том, что до открытости и справедливости еще очень далеко. Возможно, дело Инги Рихтер и поиски Киры Виланд помогут нам приблизить настоящее равенство. Леон Мюллер, специально для «Главных новостей».

Я понимающе кивнула. Виланд развернул к себе ноутбук и сказал:

– Эти прекрасные разговоры о равенстве ведутся уже много веков. Но мы имеем то, что имеем.

– Вас это вполне устраивает, – ответила я. – Это мне приходится скрываться.

Еще несколько лет назад у меня в душе все забурлило бы от гнева и обиды. Но сейчас я могла сохранять спокойствие. Ничего нельзя изменить. Людям нравится поднимать кого-то на вилы, такова наша природа. Не ведьм, так кого-нибудь еще. Например, женщин, которые не хотят рожать. Или мужчин, которые любят других мужчин.

Неважно. Главное, чтобы были те, на кого можно выплеснуть недовольство. Остальным так спокойнее живется.

– Куда мы поедем потом? – спросила я, решив сменить тему.

– Зависит от того, какие новости принесет Лука, – сказал Виланд, открыв новую вкладку с новостями. – И я надеюсь, что они помогут нам сесть на хвост Хаммону.

Он посмотрел на меня тем взглядом, каким рачительный хозяин смотрит на нужный инструмент и добавил:

– Вы бы поспали, Инга. Неважно выглядите.

Я кивнула и вскоре уже лежала под одеялом на кровати. Виланд покосился в мою сторону и вдруг спросил:

– Что-то не так?

Надо же! Инквизитор озадачился тем, что у ведьмы может быть что-то не так. Впрочем, это добрый знак. Не отдавая себе в этом отчета, Виланд уже начал видеть во мне человека, а не жертву, на шее которой надо жадно сомкнуть зубы.

– Все в порядке, – добродушно ответила я. – Не беспокойтесь за меня, Арн.

Он вдруг фыркнул так же, как Шуман, нос и губы нервно дрогнули, словно я поймала его на чем-то предосудительном.

– Даже не собирался, уж поверьте, – процедил он и демонстративно уткнулся в ноутбук.

В других обстоятельствах я задала бы вопрос: «А что это было?». Но сейчас было ясно: Выродок Арн думал о ведьме рядом с ним как о равной себе – и ощутил удивление и испуг, когда понял это.

И это все дальше и дальше уводило его от Выродка.

Я провалилась в сон сразу же, как только закрыла глаза, и он выплеснул меня в просторный кабинет, окна которого выходили на столичный проспект Покорителей. В человеке, который стоял у открытой створки со смартфоном в руке, я узнала Ульриха. Мой куратор выглядел неважно – а как бы еще после аварии? – но держался нагло и дерзко.

– Это классический прокол, – сказал он. – Однажды его совершают все. Решают, что проще убить, чем платить тому, кто много сделал и много знает. Это якобы одним махом решает все проблемы. Что тебя не устраивало, Штефан?

Все во мне сжалось, когда я поняла, что Ульрих может ощутить мое присутствие. Ничем хорошим это не кончится. В ту же минуту я напомнила себе, что сплю и вижу сон.

Но страх никуда не делся. Еще сильнее сжал меня ледяными руками.

Потому что это был не совсем сон. Мне вдруг стало ясно, что я каким-то образом умудрилась действительно заглянуть туда, где Ульрих обстряпывал какие-то свои делишки.

– Мне не нужны твои куколки, – процедил Ульрих, выслушав ответ. – Мне нужны деньги и карьера, все. Чего ты добился в итоге? Меня нет – и твоя псина сразу же сорвалась с поводка. И загрызла человека, который важен для «Имаго»…

Трубка разразилась гневной тирадой, в которой я, впрочем, не разобрала ни единого слова. Лицо Ульриха напряглось и окаменело, глаза потемнели. Если бы я стояла рядом, то обязательно сделала бы шаг в сторону.

С такими лицами могут только убивать.

– Штефан, тебе голова нужна, чтобы жрать? – голос Ульриха прозвучал с издевательской любезностью. – Как ты тогда добрался туда, где сейчас сидишь? Я не прикрывал Хаммона – и он убрал Эмму. Свел с ней давние счеты. Кого он пристрелит следующим, девицу Виланд?

Невидимый Штефан что-то сконфуженно пробормотал, и Ульрих ответил:

– В три раза. И тогда я начну работать прямо сегодня. Кстати, Штефан… Я скопировал все документы по нашей совместной работе. И передал их в надежные руки. Если со мной или доктором Рихтер что-то случится, то их сразу обнародуют. Понимаешь, каким боком это тебе выйдет?

Я удивленно ахнула и тотчас же зажала рот ладонью. Только бы Ульрих не почувствовал моего присутствия, не догадался, что я подслушиваю!

Но у него было отменное чутье. Ульрих обернулся, окинул комнату хмурым взглядом и снова уставился в окно.

– Ну тогда я рад, что ты такой понимающий. Чего..? А, да нравится она мне. Все, дальше не твоего ума дело.

Ульрих мазнул пальцем по смартфону, прерывая разговор, и снова обернулся. «Он меня не видит. Это сон», – напомнила я, но страх креп, страх сбивал дыхание и заставлял падать на колени и закрывать голову.

В правой руке Ульриха вспыхнул шар, сотканный из зеленого тумана. Мне показалось, что все мои внутренности стянуло в ледяной узел, пульсирующий от ужаса. «Проснись! – крикнул кто-то издалека. – Инга, проснись!»

– Инга? – почти ласково произнес Ульрих. По его губам скользнула мечтательная улыбка. – Инга, это ты?

И тогда я все-таки сумела проснуться.

* * *

– Инга! Инга, проснись!

Я открыла глаза, боясь, что увижу Ульриха и его кабинет с окнами на проспект. Но надо мной был потолок комнатки в доме Луки и встревоженное лицо Виланда.

– Инга? – окликнул он. Я вдруг поняла, что Виланд держит меня за плечи, почти обнимает – это был настолько естественный и в то же время неприемлемый, чуждый жест, что мы одновременно отстранились друг от друга. Волнение на лице Виланда сменилось привычным ровным спокойствием с легким оттенком неловкости, словно ему было не по себе.

– Вы кричали, – коротко сказал Виланд. – Потом над вами поплыли искры.

Он сделал паузу и признался:

– Я испугался за вас.

Я села на кровати и провела ладонями по лицу, пытаясь окончательно прийти в себя.

– Арн, вы знаете кого-нибудь по имени Штефан? – спросила я. Виланд нахмурился, словно хотел чертыхнуться.

– Нет, – ответил он. – Не знаю никаких Штефанов.

– А тот столп экономики, которого упоминал Ульрих? – продолжала я, не желая верить, что мой сон, такой реалистичный и страшный, был просто сном. Виланд пожал плечами.

– Не знаю, – повторил он. – Что случилось, доктор Рихтер?

– Мне приснился мой куратор, – сказала я. – Ощущение было таким, словно я действительно смогла к нему попасть. Он говорил с этим Штефаном о покушении. У меня сложилось впечатление, что Ульрих оказывал ему ряд услуг за щедрое вознаграждение. Потом этот Штефан решил, что Ульриха проще убрать, чем платить ему, и все кончилось бомбой.

Нет, это был не сон. Сны подчиняются собственной логике, но, проснувшись, мы понимаем, что ее не было. Я действительно смогла подслушать разговор своего куратора.

Возможно, за это следует поблагодарить снятую печать.

Виланд нахмурился, черты его лица сделались набрякшими и тяжелыми.

– Он каким-то образом контролировал Хаммона, – продолжала я. – Не смог этого делать – все кончилось убийством доктора Хаунд. Арн, скажите мне правду. Как Ульрих связан с делом Киры.

Виланд устало провел ладонями по лицу. Он ничего не хотел рассказывать – потому что это значило бы расписаться в собственном бессилии и недальновидности.

– У нас было несколько совместных дел, – произнес Виланд. – Мы с ним стали друзьями в определенной степени. Он посоветовал мне доктора Хаунд. И вас.

За эти дни Виланд пережил слишком много. Повторное похищение сестры, а теперь еще и предательство человека, которому он доверял. У таких, как Виланд, не бывает друзей, но есть те, кому они могут приоткрыть душу.

Вот и еще одна рана. Неожиданная, глубокая. В компании с замешательством и удивлением, за которыми скрывается стыд.

– Вы доверяли ему, – сказала я так, чтобы Виланд почувствовал мою поддержку. – А он подсунул вам своих людей. И вы, и Кира все это время были под колпаком. Арн, вы доверились не тому человеку, но… – я понимала, что скажу ужасную глупость, но все-таки промолвила: – Здесь нет вашей вины. Вы не виноваты в чужой подлости. И вам нечего стыдиться. Вы никому не сделали ничего плохого.

Сказав об этом, я тотчас же прикусила язык, вспомнив всех тех ведьм, которых уничтожил Выродок Арн. Впрочем, речь сейчас шла не совсем о них.

Виланд кивнул. Сжал руки в кулаки, несколько раз медленно постучал кулаком о кулак.

– Мне кажется, Ульрих понял, что я его подслушивала, – продолжала я. – Может быть, отправиться к нему? Вы же инквизитор, у вас все заговорят…

От смартфона Виланда поплыла легкая классическая мелодия – он посмотрел на экран, нахмурился и процедил:

– На ловца и зверь.

– Ульрих? – спросила я. Страх вернулся, провел по шее ледяной ладонью. Виланд утвердительно качнул головой и мазнул пальцем по экрану, принимая звонок.

– Где Кира? – осведомился он так холодно и властно, что во мне все сжалось. Вот она, сила и воля инквизитора – ему нельзя не подчиниться, ему нельзя не ответить, если он задает вопрос. В ушах зашумело, тело наполнилось слабостью.

Но Ульрих лишь рассмеялся – так легко и беспечно, словно сейчас лежал где-нибудь на тропическом пляже, и в мире не было ни забот, ни проблем.

– Дружище, я уверен, с ней все в порядке! Ты-то сам где? Доктор Рихтер с тобой?

Ноздри Виланда дрогнули, на щеках заиграли желваки. Попадись ему Ульрих сейчас, Виланд разодрал бы его на клочья голыми руками. Я чувствовала, как в нем пульсируют ярость и гнев – такие, которые не позволяют дышать и помрачают разум. Он был, как дикое животное, которое внезапно обнаружило, что вокруг него – клетка, и выхода нет.

Остается только выть и грызть прутья решетки.

– Передай ей трубку, – услышала я Ульриха: он говорил по-прежнему беспечно и мягко, но от звука его голоса по телу прошла огненная волна. Виланд стиснул челюсти и послушно протянул мне смартфон.

На какое-то мгновение я испугалась, что Виланда сейчас хватит удар – так потемнело его лицо.

– Добрый день, Ульрих, – ответила я. Мне казалось, что я до сих пор вижу своего куратора: он по-прежнему стоял у окна и смотрел, как по проспекту Покорителей ползут пестрые жуки машин.

– Здравствуй, Инга. Как самочувствие? – осведомился Ульрих так, словно я была его лучшей и самой любимой подругой. Вспомнилось, что он сказал Штефану, и я снова почувствовала озноб.

– Все в порядке, – коротко ответила я. – Как вы?

Виланд одарил меня острым взглядом – зачем разводить сантименты? Я прикрыла глаза.

– Бывало и лучше, но держусь, – сообщил Ульрих и поинтересовался: – Это была ты, верно? Ты была в моем кабинете и услышала разговор… ну, в общем-то, неважно, с кем. Ты сама сбросила печать, или Арн помогал?

Я покосилась на Виланда: он отрицательно качнул головой.

– Сама, – ответила я. Мне казалось, что Ульрих уважительно улыбнулся.

– Даже так… Ты сильная, Инга. Одна из самых сильных, с кем мне приходилось работать. Не хочешь развернуть ситуацию в свою сторону?

Я снова покосилась на Виланда: тот на меня не смотрел. Ритмично прищелкивал пальцами, и над его кистью кружились алые искры. Нервничал, представлял, как сожмет голову Ульриха в ладонях и раздавит ее – так же, как Ульрих размазал в кашу его доверие.

Ты никогда не знаешь до конца, кому доверяешь свои тайны и беды. Просто надеешься на порядочность человека, который может оказаться незнакомцем.

– Для этого придется изменить мир, – улыбнулась я. – И сделать так, чтобы ведьму считали человеком, а не отбросом. Но вряд ли я сумею это провернуть.

Ульрих усмехнулся.

– Больше не подсматривай за мной, – сказал он. – Договорились? И вот еще что. Искать меня не надо. У меня сейчас слишком много хлопот. Передай Арну, что если он сядет мне на хвост, то с Кирой может случиться какая-нибудь неприятность. Вы сейчас… ага, Абенхайм, улица короля Георга, 17. Вот и сидите там потихоньку.

– Верно, – ответила я. – Вы прекрасно отследили звонок, Ульрих.

Он рассмеялся – искренне и беспечно.

– Не звонок, – произнес Ульрих. – Арна и тебя. Ладно, отдыхайте и будьте умниками. Я никому не расскажу, где вы.

Разговор прервался. Я вернула смартфон Виланду и подумала, что давно не чувствовала себя настолько вымотанной. К усталости добавлялось мерзкое ощущение грязи, в которой меня вывалял Ульрих.

Вроде бы не сказал и не сделал ничего особенного. Но я чувствовала себя так, словно он швырнул меня в канаву.

– Вы слышали? – поинтересовалась я. – Он велел нам сидеть смирно. И обещал молчать о том, где мы.

Виланд в очередной раз щелкнул пальцами, и над его рукой повис шар, сплетенный из пылающих алых нитей. Комнату наполнил отвратительный запах горелого мяса.

– Слышал, – ответил Виланд. – Но у меня другие планы.

* * *

– Так, ладно, – сказала я, когда успокоилась и взяла себя в руки. – Теперь объясняйте, Арн. Все без утайки.

Виланд вопросительно поднял левую бровь. Конечно, он не привык, чтобы ведьмы раздавали ему приказы и требовали отчета в его действиях. Я это понимала.

Теперь и ему оставалось понять, что его жизнь немного изменилась. Не просто знать это – но чувствовать и принимать.

– Что именно, доктор Рихтер? – спросил он. Сейчас Виланд выглядел расслабленным, словно не было никакого разговора с Ульрихом, но я ощущала, как за этой спокойной мягкостью клокочет буря.

Неудивительно. Узнать, что человек, которому ты доверял, стоит за похищением твоей сестры – будешь тут в ярости.

– Почему вы дали мне тот знак? – поинтересовалась я. – Почему я должна была сказать, что сама сбросила печать?

Виланд снова покосился в мою сторону. Почему-то мне стало жарко и душно, словно мы вдруг оказались в тропиках, под солнцем и лианами. По спине пробежала капля пота.

– Полагаю, вы еще хотите предложить нам немедленно бежать, – произнес Виланд. Спокойно, без ожидаемой насмешки. – Потому что Ульрих обязательно пришлет сюда полицию. Верно?

Верно. Это было предсказуемо.

– Вы говорили со своим куратором и сказали ему, что сами сняли печать, – со знанием дела продолжал Виланд. – Такое бывает после потрясений и травм, и это не преследуется по закону. Вы пережили взрыв и аварию, и это послужило толчком к спонтанному сбросу печати. Знаете, что бывает после таких сбросов?

Я, к сожалению, знала. Видела своими глазами еще в университете. Девушка с физмата сбросила печать во время одного из экзаменов – преподаватель, глядя то, как его студентка изменилась в лице во время ответа, испуганно поставил ей «отлично», и она побрела по коридору, прижимая к груди зачетку и не понимая, куда идет. Вовремя среагировала охрана: вызвали скорую и куратора, и студентку увезли в больницу.

Она вернулась через три месяца – бледная, погруженная в свои мысли. Когда ее о чем-то спрашивали, она вздрагивала всем телом и какое-то время молчала, обдумывая ответ. Я еще несколько раз сталкивалась с ней в коридорах, все время думая о том, что боюсь такой судьбы и не хочу ее.

– Временное помешательство, – ответила я. – Человек не осознает, что делает.

Виланд кивнул.

– Правильно. И вы в состоянии этого помешательства сбежали из больницы, не осознавая, что делаете. Заколдовали водителя той машины, он увез вас. Потом опомнились, пришли в себя, и так получилось, что мы с вами встретились, и вы сдались властям в моем лице. Вы ведь законопослушная ведьма, правда?

Он нахмурился, словно вспомнил о чем-то важном и очень болезненном. Должно быть, вернулся в прошлое, туда, где обнаружил, что Кира стала ведьмой уровня Альфа, и решал, что теперь делать.

– Вас отправят в больницу, – продолжал Виланд. – Состава преступления нет, полежите пару недель и вернетесь.

Я усмехнулась.

– Арн, вы плохо представляете себе, что такое психиатрическая больница. Оттуда не выходят через пару недель. Особенно ведьмы.

Виланд одарил меня неприятным колким взглядом.

– По-моему, намного лучше, чем тюрьма, – заметил он. – А вам именно она и светит, Шуман приложит все усилия, чтобы закрыть вас за железную дверь. И вообще-то я представляю, что это такое, доктор Рихтер. Кира была там неделю. Еще до того, как выяснилось, что она ведьма.

Некоторое время мы молчали, потом я спросила:

– Значит, если сюда сейчас приедет полиция и местная инквизиция, то мы просто выходим с поднятыми руками?

Виланд кивнул.

– Совершенно верно. Как герои боевика. Но он не вызовет полицию. Мы нужны ему живыми. И в том месте, откуда он сможет нас забрать тогда, когда понадобится.

Я не могла с этим не согласиться. Ведьма уровня Каппа со снятой печатью – заманчивая вещь. С тем же Кодексом Зигфрида в руках она может сделать очень, очень многое. Знал бы об этом мой старый знакомый из министерства обороны – побежал бы меня искать, теряя погоны.

Да и Виланду наверняка найдется какое-нибудь занятие в проекте «Имаго». Будь иначе, он бы уже был мертв. Хаммон пристрелил бы его в Тихих холмах, но не сделал этого. Хотя, казалось бы, странно: у него была прекрасная возможность расправиться с Выродком Арном и отомстить за всех убитых и изувеченных им ведьм.

Но он не стал этого делать. Потому что приказ был совсем другим, и Хаммон подчинился, несмотря на то, что Ульрих его уже не контролировал. Или – кто знает? – ему было достаточно смерти доктора Хаунд.

– Я нужна, да, – кивнула я. – А вы?

Виланд пожал плечами.

– Не знаю. Возможно, из-за Киры. Но думаю, меня бы уже убрали, если бы я не был нужен, – он усмехнулся и добавил: – Я слишком намозолил всем глаза. И вашим, и нашим, как говорится.

С этим нельзя было не согласиться. Фанатичный, жестокий, готовый на все ради достижения своих целей, Арн Виланд не пользовался любовью начальства. Да, его продвигали и награждали – и при этом боялись.

Так боятся огромного бойцового пса – вроде бы он верен хозяевам, но никто не знает до конца, что у него в голове. И нет никаких гарантий, что в один совсем не прекрасный день он не бросится на хозяев и не перегрызет им глотки. Просто потому, что ему так захотелось.

– Когда все это закончится, вы сможете жить по-другому, – сказала я. Виланд грустно улыбнулся. Мы сидели рядом на кровати, солнечный квадрат от окна полз по стене, и мы оба словно зависли вне времени и пространства.

Где-то хозяева проекта «Имаго» работали с Кирой – может быть, снова делали ее человеком, или усиливали ее уровень как ведьмы. Где-то Шуман рыл землю, чтоб найти меня – мой побег был для него как плевок в лицо. Где-то Ульрих выбивал из неизвестного Штефана новые деньги и чины.

И только мы спокойно сидели на кровати и ничего не делали.

– Я не знаю, как это, – признался Виланд. – Все, что я умею – охотиться на ведьм.

Да, пожалуй, после такой работы в магазин продавцом не пойдешь.

– Где вы учились? – спросила я: надо было отвлечься, поговорить о чем-то другом и очистить разум от волнения.

Должно быть, Виланд учился в Севрене, нашем элитном университете, где за партами сидят отпрыски крупных чиновников и бизнесменов. Однако, Виланд ответил:

– Первый политехнический. Политология.

Понятно. Одна из тех специальностей, где пять лет говорят ни о чем – и Виланд пошел туда просто ради корочки. Охотиться на ведьм, пытать и убивать их его научили уже в инквизиции.

– Вам нравилось учиться? – спросила я. Виланд вдруг улыбнулся, и в его глазах неожиданно появились искорки, словно он придумал что-то очень интересное.

– Мне нравится ваш подход, Инга, – сказал он. – Давайте поговорим о пустяках, а я пока подумаю, что нам делать дальше.

Я улыбнулась. Почему бы и нет? Полиция и инквизиция пока к нам не ломятся.

– Думаю, вы найдете разумный выход, – ответила я. – Так вам…

– Откровенность за откровенность, доктор Рихтер, – перебил Виланд. – Согласны?

Я кивнула. Мы оба угодили в водоворот, из которого можем не выбраться живыми. Можно и поговорить о пустяках, если это поможет Виланду сконцентрироваться.

Тем более, иногда пустяки оказываются важнее всего.

– Хорошо, – улыбнулась я. Виланд понимающе кивнул и вдруг легким и плавным движением развернул меня и уложил на кровать. Я и ахнуть не успела от неожиданности, нахмурилась, прикидывая, что бы сказать. Виланд вытянулся на покрывале рядом и сообщил:

– Спину тянет. И не хочу, чтобы вы доминировали.

– А, вот оно что, – ответила я. Кажется, страх был напрасным: Виланд по-прежнему держался на некотором расстоянии и не собирался делать ничего неподобающего. – Это правда, нам лучше быть на одном уровне.