Текст книги "Лесная невеста (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Лариса Петровичева
ЛЕСНАЯ НЕВЕСТА
Глава 1
– Эй, ты!
Провожая последнего пациента, я обычно шла выпить чашку капучино. Вот и теперь дразнящий аромат кофе мягко скользил в носу, но пить при директоре клиники я бы не стала. Еще отравишься.
Только он мог обращаться ко мне вот так, внаглую.
Впрочем, ведьме не положено ждать ничего хорошего от жизни. Даже если ты ведьма со степенью доктора наук, множеством публикаций в мировых научных журналах и благодарными пациентами.
Все равно ты существо второго сорта и достойна только грязи и хамства.
И никто не скажет, что некоторым надо научиться держать язык за зубами. Никто не вступится.
Я все-таки сделала глоток – потом обернулась и посмотрела Майнцману в лицо. Он таращился так, словно жалел, что в молодости не пошел в инквизицию хотя бы мелким клерком. В письмоноши брали людей без способностей обуздывать магию. Сейчас бы госпожа психиатр была бы полностью в его власти и никуда не делась – а власть таких людей портит и развращает.
– Да, господин Майнцман? – я невозмутимо улыбнулась, и эта улыбка как всегда была тем, что окончательно выводило директора из себя. Он ненавидел ведьм и не считал нужным это скрывать. Вот и сейчас: зрачки расширились, крылья носа подрагивают.
Господин директор изволит нервничать.
– Тебя вызывает куратор, – теперь в голосе директора был сплошной мед. Наверняка представил, что именно курирующий инквизитор делает со мной во время наших встреч. Вот туда бы пропустить Майнцмана, уж он бы отвел душеньку на этой наглой сучке, которая имеет дерзость ухмыляться ему в лицо, когда должна при нем дышать через раз!
Когда-то такие люди вызывали во мне ярость и гнев. Потом я поняла, что Майнцман труслив и никогда не сделает ничего больше какой-то мелкой пакости. Майнцман был еще и умен: он прекрасно понимал, что Инга Рихтер – профессионал, который приносит в его клинику большие деньги. А с профессионалами не ссорятся.
Так, устроят мелкую пакость, вот и все.
– Хорошо! – я позволила себе веселую улыбку. Никто не должен знать, что общение с куратором вызывает у меня брезгливость и страх. Майнцман что-то чуял, потому что подошел ближе, оглушил запахом тяжелого дорогого одеколона и спросил:
– Что он, устраивает тебе веселье?
Майнцман никогда не вел бы себя настолько мерзко с любым другим сотрудником – он был учтив и мил со всеми – но я была ведьмой.
И это все объясняло.
– Хотите поговорить об этом? – парировала я и сделала еще глоток. Капучино утратил вкус. Майнцман пожевал губами, словно хотел выплюнуть очередное оскорбление, и отошел к стойке.
Разговор был окончен.
Выйдя из здания клиники, я нырнула в метро и на какое-то время погрузилась в монотонный убаюкивающий шум – нутро столицы принимало и уравнивало всех. Но потом я вышла на нужной станции, эскалатор вынес меня наверх, к площади Победы, и спокойствие растаяло. Глядя на черную громаду дворца инквизиции, что нависала над площадью так, словно хотела расплющить всех, кто копошился внизу, я не чувствовала ничего, кроме страха.
Впрочем, это тоже было привычно. Ведьме положено трепетать рядом с инквизитором.
Я вошла в высокие двери, миновала рамку металлоискателя, и зеленая печать регистрации на ладони на мгновение вспыхнула и обожгла пронизывающей болью. Я умудрилась не поморщиться. Незачем показывать свою боль тем, кому она так нужна. Крепкие парни на посту охраны посмотрели на меня с определенным интересом.
Да уж, обычно здесь ведьмы вскрикивают или плачут.
«Я законопослушная зарегистрированная ведьма», – хотела было сказать я, но не сказала. Пожалуй, господин Майнцманн отдал бы свою клинику за возможность сидеть здесь, за белым столом и смотреть, как ведьмы корчатся от боли.
Ну и дьявол с ним.
Ульрих был занят – я села на пластиковый стул возле его кабинета и осторожно раскрыла левую ладонь. Зеленые нити печати почти утонули в коже.
Ведьме напомнили, что она должна вести себя хорошо, если хочет и дальше жить спокойно, писать статьи, ездить на свои научные конгрессы и принимать пациентов.
Интересно, зачем Ульрих меня вызвал? Дурное предчувствие тихонько точило меня.
Впрочем, вряд ли инквизитору нужен повод, чтобы лишний раз причинить ведьме боль.
Открылась дверь, выпустив в коридор взмокшую и заплаканную девчонку – школьница, первый раз пришла регистрироваться. Не повезло ей попасть к Ульриху, вот сейчас держится за правое запястье и смотрит, как тают нити печати.
Альфа, первый уровень, самый слабенький. Девочке повезло: она почти обычный человек. Минимальный контроль.
Ульрих выглянул в коридор – как всегда деловитый, подтянутый, интеллигентный, полная противоположность господину Майнцману – увидел меня и обворожительно улыбнулся:
– Добрый день, госпожа Рихтер, проходите.
Я скользнула в кабинет. Невольно отметила, как изменилась осанка – все тело сделалось чужим, каким-то угодливым и жалким, похожим на кривенький вопросительный знак. Ульрих закрыл дверь, и мне показалось, что это опустился занавес, отделивший меня от мира.
Какое-то время мы стояли так близко, что мне казалось, будто я слышу биение его сердца. Ульриху нравилось это ощущение – он был охотником, я добычей, и теперь я полностью была в его власти. Он подавлял меня и упивался этим чувством.
Рядом с ним я больше не была собой. Все, чего я добилась в жизни, уходило. Я становилась игрушкой, вещью в руках того, кто мог меня сломать. Это было одновременно сладко и жутко – настолько, что я с трудом держалась на ногах.
Воздух комкался в горле, не давая вздохнуть, как следует.
– Ты ведь у нас психиатр, да? – негромко уточнил Ульрих. Погладил меня по щеке согнутым указательным пальцем – простенькое прикосновение было настолько интимным, настолько проникающим куда-то в потаенную глубину души, что я зажмурилась.
Только бы не упасть. Только бы не…
– Психотерапевт, – ответила я. Голос прозвучал слабо и жалко. Ульрих мягко скользнул кончиками пальцев по моей шее, поправляя растрепанные нитки модных бус. К лицу прилил жар, в висках зашумело. Инквизиторы имеют власть подавлять ведьм и всегда этим пользуются.
Сейчас Ульрих просто дразнил меня – ему нравилось смущение, страх и сбившееся дыхание, ему нравилось играть с живым человеком.
Как кот играет с мышью – выпустит и прихлопнет. А потом снова выпустит и почти позволит убежать. И придавит лапой как раз в тот момент, когда мышка наивно решит, что она свободна.
– Отлично, – почти мурлыкнул Ульрих. Я не сразу поняла, что он отошел, что наваждение исчезло.
Открыла глаза – куратор прошел за стол и, вынув из бумажника визитку, протянул мне.
– Одному нашему бывшему коллеге нужна помощь хорошего психотерапевта. Вот, возьми.
Прикосновение к белой плотной бумаге с золотым отрезом отдалось в пальцах ударом тока. Я опустилась на стул – ноги не держали. Ульрих удовлетворенно улыбнулся, и я вдруг подумала: слава богу, что он пока просто играет. Слава богу, что ему не хочется класть меня в постель.
И что я буду делать, если ему все-таки захочется? Вернее, даже не если – когда?
– Коллега раньше был на очень высоком уровне, – продолжал Ульрих и ткнул указательным пальцем в потолок. Понятно, верхушка инквизиции, но зачем этому коллеге вдруг понадобился специалист-ведьма? – Он и сейчас занимает очень весомое положение. Так что я надеюсь, что ты меня не подведешь. Верно?
– Я никого не подвожу, – сухо ответила я. – Я законопослушная ведьма уровня Каппа и надеюсь, что так будет и дальше. Почему ваш коллега ищет именно ведьму?
Лицо Ульриха дрогнуло, и на нем появилась тень далекой грусти. Надо же, это чудовище с внешностью кинозвезды способно кому-то сочувствовать!
– Долгая история, – ответил Ульрих. – Он ждет тебя по этому адресу. Сегодня. Прямо сейчас садись и поезжай, машину я предоставлю.
Я опустила глаза к визитке и прочла: Арн Виланд, старший советник…
Страх опалил, скрутил внутренности в огненную петлю, а перед глазами сгустилась тьма. Ульрих понимающе кивнул – он прекрасно знал, как действует на ведьм это имя.
– Господи Боже, – только и смогла прошептать я. – Только не он!
* * *
Старший советник Виланд жил за городом в элитном коттеджном поселке Тихие холмы. Когда я вышла из здания, то возле ступеней меня уже ждал темно-серый автомобиль, похожий на хищника в прыжке. Водитель открыл передо мной двери, я нырнула в прохладный кондиционированный полумрак, и машина бесшумно скользнула на проспект.
До Тихих холмов было полчаса езды – за это время я должна была все обдумать.
Итак, Арн Виланд – старший советник инквизиции, известный какой-то запредельной, лютой ненавистью к ведьмам. При регистрации на ладонь ставилась печать, не позволяя ведьме колдовать: Виланд в свое время надевал на ведьм невидимый парфорс – подобие дрессировочного ошейника с шипами, который плотно охватывал шею и душил, стоило ведьме просто подумать о чем-то незаконном.
Большая охота, когда было выявлено и убито более сотни незарегистрированных ведьм, тоже была его работой. И продвижение закона об ограничении в правах тоже. Он словно удовольствие испытывал, когда загонял в гроб очередную из нас. Впрочем, когда я думала о мотивах Виланда, то мне казалось, что все дело в справедливости. Он хотел ее добиться – и не вина ведьм, что он воспринимал справедливость именно так.
Потом его перевели на административную работу, и ведьмы вздохнули с облегчением. Теперь на них хотя бы не надевали петлю.
А теперь, получается, Виланд ушел в отставку. Слава богу.
«Палач», – подумала я, глядя, как за окном проносятся последние дома – машина вырвалась из города и полетела по шоссе. По обе стороны дороги тянулись поля и рощицы, и я вдруг вспомнила, что совсем скоро наступит осень.
Завибрировал телефон – «золотой» номер из повторяющихся цифр был незнаком, но я сразу поняла, кто звонит. Почувствовала той частью души, которая позволяет ведьме чуять охотника.
– Инга Рихтер, – голос у Виланда был приятным. Мягкий, бархатный, он просто не мог принадлежать человеку, который в открытую упивается чужими страданиями. Так мог бы говорить преподаватель или актер, в общем, тот, кто создан творить, а не уничтожать. – Документы о регистрации при вас?
– Да, – доброжелательно ответила я. Ульрих снабдил меня стопкой распечаток: зарегистрирована в выпускном классе гуманитарной гимназии, прошла несколько курсов контроля в университете, подтвердила уровень при оценке два месяца назад. – Да, все при мне.
Виланд усмехнулся.
– Вот и славно. Жду.
Хотелось надеяться, что он не потащит меня на дыбу сразу же, как только я выйду из машины. Наверняка у него в доме есть маленькая дыба – ну а вдруг понадобится замучить ведьму? И в столицу ехать не придется.
В Тихих холмах была всего одна улица, и особняк Виланда находился в самом ее конце, возле густой березовой рощицы. Гостеприимно распахнулись высокие витые ворота, и машина скользнула по подъездной дороге и выехала к дому. Я вышла к ступеням особняка и осмотрелась: куда идти?
– В сад, – услужливо сообщил водитель и, высунувшись из машины, махнул рукой, указывая направление. – Господин Виланд обычно там.
– Спасибо, – ответила я и неторопливо пошла туда, куда указали, прижимая к груди тонкую папку со своими бумагами.
Мне почему-то казалось, что я уже не вернусь домой. Такие, как Виланд, не выпускают своих жертв.
Поэтому я и не спешила. Можно воспользоваться моментом и погулять, вдохнуть свежего воздуха напоследок.
Я прекрасно понимала, что сейчас Выродок Арн, как его шепотом называли ведьмы по всей стране, нуждается в моей помощи, и мне ничего не угрожает. Но чутье утверждало обратное. Чутье говорило, что я иду в лапы чудовища, и надо бежать, скорее бежать, спасаться…
– Еще раз добрый день.
Я вздрогнула и обернулась. Под яблоней была скамейка, на скамейке сидел Виланд и что-то просматривал в большом серебристом планшете.
Надо было взять себя в руки. Я улыбнулась той улыбкой, которой всегда приветствовала пациентов, и ответила:
– Здравствуйте, господин Виланд.
Мелькнула мысль о том, что в инквизицию попадают сплошь красавцы и завидные женихи. Высокий, с идеально проработанной фигурой, темными волнистыми волосами и светлокожим лицом с тонкими острыми чертами, Виланд не мог не привлекать внимания.
Он обязательно понравился бы мне, встреть я его просто на улице… и не будь я ведьмой, а он инквизитором.
Виланд улыбнулся и указал на скамью рядом с собой. Я села, чувствуя себя марионеткой, которую осторожно, но уверенно тянут за ниточки. Виланд взял меня за руку, и я захлебнулась от боли, когда печать вспыхнула.
Казалось, пламя поднялось до небес. Казалось, что горит не рука – все тело погружено в зеленый адский огонь. Когда Виланд усмирил печать, и я смогла вдохнуть свежего воздуха, то все во мне звенело и кричало, задавая лишь один вопрос: за что?
– Я не мог вас не проверить, – ответил Виланд, словно услышал незаданный вопрос. – Ведьма уровня Каппа. Сильная. С постоянным личным контролем куратора.
– Верно, – кивнула я. Зеленое марево вокруг моей руки постепенно смирялось и гасло. Вот за это красавца Виланда и прозвали Выродком Арном: там, где можно просто открыть бумаги и посмотреть, он предпочтет причинить боль и получить от этого удовольствие. – Сегодня он сказал, что вам нужна моя помощь.
Виланд кивнул. Отстраненно посмотрел куда-то в сторону кустов бересклета, и я неожиданно почувствовала в нем нечто, которое просто не могло принадлежать чудовищу.
Давняя боль, обжигающая и мучительная, горе, которое он с трудом сдерживал в себе, старательно перемалывал и не мог победить.
Оно возвращалось снова и снова.
– Около года назад мою сестру похитили, – негромко заговорил Виланд. – Возвращалась из колледжа и не вернулась. Я поднял всех. Полиция, опорные отряды инквизиции… я искал ее по всей стране, прочесал все, до чего дотянулся.
Он сделал паузу, провел ладонью по лицу, словно стирал невидимую паутинку. Теперь я слушала его с определенным сочувствием. Тяжело терять близких, кем бы ты ни был – особенно, если ты привык владеть миром и контролировать его.
– Потом ее нашли, – продолжал Виланд. – Какой-то дачник возле Кавендонских лесов пошел по грибы… она шла по дороге. Не понимала, где находится. Не помнила, что с ней случилось, и до сих пор не помнит. Кира не была ранена, она никак не пострадала… но она была беременна.
Нос Виланда дрогнул, ноздри раздулись. Я молчала – сейчас надо было просто выслушать.
Должно быть, это жутко – иметь такого брата, как Выродок Арн, но я тотчас же отогнала эту мысль.
– В клинике сказали, что это было искусственное оплодотворение, – Виланд снова провел ладонями по лицу, и я почувствовала, как из-за его непонимания и страха выступает растерянность. – Значит, она все это время была в крупном медицинском центре, где над ней ставили какие-то опыты. Кто? Понятия не имею. Клиники, врачи – я лично работал с теми, кто мог быть причастен.
– И вы ничего не нашли, – негромко сказала я. Будь иначе, меня бы сюда не позвали.
Виланд кивнул.
– Ничего и никого.
Некоторое время они сидели молча, и я, вопреки всему ведьминскому, что сейчас кричало в душе, чувствовала жалость. Кто-то надругался над Кирой Виланд, использовал ее – вполне возможно, чтобы свести некие счеты с ее братом. У таких, как Арн Виланд, очень много врагов, у которых цель всегда оправдывает средства. Что для них судьба какой-то девушки, которой и без того не повезло иметь такого брата?
– Какой сейчас срок? – спросила я. Лицо Виланда снова дрогнуло.
– Двадцать восемь недель. Мальчик. Совершенно здоровый мальчик, – ответил Виланд. – Кира ничего не помнит и почти не говорит со мной. Но радуется, что будет ребенок, песни ему поет… Меня это не пугает. Я рад, что Киру вернули живой, и этому ребенку я тоже рад, – он сделал небольшую паузу, словно пытался собраться с духом, и произнес: – Вся беда в том, что раньше она была обычным человеком. А сейчас – ведьма. Отчетливый уровень Альфа.
Я нахмурилась: впервые за долгое время я не знала, что можно сказать. Сестра знаменитого гонителя ведьм стала ведьмой – в этом мне виделась определенная ирония судьбы, вот только я прекрасно понимала, что это невозможно.
Обычный человек не способен переродиться в ведьму или ведьмака, и Виланд прекрасно это знал. Ты рождаешься либо ведьмой, либо инквизитором, либо человеком, и этого уже не изменить.
Но его сестра стала Альфой. Либо – и это тоже было невозможно – ее этой Альфой сделали.
– Вы хотите, чтобы я работала с ней, – сказала я. – Вы хотите, чтобы она вспомнила, что с ней случилось, а психотерапевт-ведьма найдет подход лучше, чем обычный человек.
Виланд устало кивнул. Окинул меня оценивающим взглядом, и я вздрогнула, вспомнив, как Ульрих проводил пальцем по моей щеке – взгляд Выродка Арна обладал влиянием похлеще. Меня бросило в жар и сразу же накрыло волной холода, ноги сделались ватными, и в голове снова застучало: бежать! Бежать! Прятаться!
– Да, я хочу, чтобы вы с ней работали, – сказал Виланд. – Ваша работа будет хорошо оплачена, я вас заберу из вашей клиники сегодня же.
– Мой директор будет рад, – я сумела выдавить улыбку. Незачем показывать, что я сейчас чувствую. – Вы дадите мне материалы по делу?
Взгляд Виланда утратил обжигающую тяжесть: теперь рядом со мной сидел не всемогущий мучитель, а человек, почти раздавленный своим горем. Такой, каким когда-то была я сама.
– Все, что потребуется, доктор Рихтер, – ответил Виланд. – Только верните мне ее.
* * *
– Я хотел бы, чтобы вы какое-то время провели в Тихих холмах.
Потом, вспоминая об этом, я удивлялась тому, каким в этот момент было лицо Виланда. Он ненавидел ведьм – той спокойной ненавистью, которая не проходит просто так, по велению разума – и он предлагал ведьме остаться в его доме. Перебарывал себя ради того, чтобы помочь сестре.
– Я должна съездить за вещами, – я решила не спорить. Пока Виланд просил, но если понадобится, он отдаст приказ, и тогда я не смогу сопротивляться. – И лично отменить прием у нескольких пациентов.
Виланд понимающе прикрыл глаза. Ему было неприятно просто сидеть рядом с ведьмой и говорить с ней. Я почти чувствовала, как его тошнит от моего присутствия. Противоречие, которое разрывает на части.
– У вас два варианта, Арн, – сказала я, вспомнив старый совет одного своего коллеги: иногда следует говорить прямо, это поможет. – Либо вы продолжаете ненавидеть меня за то, что я ведьма, и себя за то, что вынуждены просить меня о помощи. Либо вы на некоторое время забудете о том, кто я, и будете видеть во мне просто человека, который вам нужен.
Виланд посмотрел так, что у меня невольно поджался живот от страха.
– Первый вариант губителен, – неожиданно ответил Виланд, и я понимала, каких сил ему стоит это признание. – Я постараюсь, доктор Рихтер. Постарайтесь и вы.
В этот момент из-за кустов бересклета медленно выплыла девушка в длинном голубом платье, и Виланд осекся. По лицу скользнула судорога боли, сделав Выродка Арна очень живым и несчастным.
Я дала бы этой девушке не больше девятнадцати. Высокая, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в небрежную косу, когда-то она была лучшей и самой популярной студенткой своего колледжа. Она ходила на вечеринки с подругами, целовалась с приятелями, встречалась с красавчиком капитаном футбольной команды, и мир лежал перед ней, готовый все отдать за ее улыбку.
Теперь от былого великолепия осталась лишь осанка танцовщицы. Взгляд, которым Кира одарила меня, был ласковым и совершенно безумным. Настоящая Кира была где-то в невообразимой, недостижимой глубине – девушка, которая мягко поглаживала небольшой живот, не имела к ней отношения.
– Кира, – я сроду бы не поверила, что Виланд может хоть с кем-то говорить настолько сердечно и тепло. Он любил сестру – сейчас, услышав его голос, я в этом убедилась. – Кира, познакомься, это доктор Рихтер. Она поможет тебе.
Девушка улыбнулась и с тем же безразличным выражением лица побрела в сторону дома. Виланд растерянно смотрел ей вслед.
Когда-то сестра была его надеждой и гордостью. А теперь он стоял на руинах.
Ни с того ни с сего я вспомнила его лицо вечером, когда собрала нужные вещи и решила не сидеть дома, а провести пару часов в «Белом шлеме». Хороший частный клуб, где всем было все равно, ведьма ты или нет, если ты платишь. Иногда я надевала свое любимое серебристое платье того фасона, который делает свою хозяйку изящной и стильной и при этом ясно заявляет, что она не ищет приключений, и отправлялась в центр. Там возле белоснежных дверей клуба толпились те, кому не повезло быть постоянным и любимым посетителем.
Бармен улыбнулся мне, как старой знакомой. Придвинул высокий бокал «Огненной леди» – я сделала глоток и вдруг подумала: чем сейчас занимается Арн Виланд? Вечер выдался теплый и свежий: должно быть, он сидит в саду и перелистывает страницы воспоминаний.
Кому было выгодно его уничтожить – а Виланд действительно был уничтожен и раздавлен, просто старался не думать об этом. И как можно превратить обычную девушку в ведьму?
Уровень Альфа был совершенно отчетливым – ведьмы чуют друг друга, и я прочла в Кире тонкие свежие руны ведьмовства. Зеленые нити плавали вокруг нее примерно так же, как апельсиновые блестки сейчас плывут в моем коктейле.
– Привет.
Голос Ульриха был вкрадчивым и мягким – куратор подошел сзади, и я вздрогнула: я не почувствовала его приближения.
Раньше такого не было.
Теперь надо было взять себя в руки и быть спокойной и уравновешенной. Во всяком случае, постараться.
– Добрый вечер, господин Ульрих, – невозмутимо улыбнулась я. – Не знала, что вы ходите в «Белый шлем».
Я никогда не видела Ульриха просто так, в штатском – в такой вот стильной белой рубашке, которая мягко охватывает сильное и гибкое тело, в модных вытертых джинсах, в аккуратных светлых ботинках.
Интересно, есть ли у него семья? Жена, любовница, подруга? Дети?
Я тотчас же осадила себя. Какое мне дело до того, есть ли семья у моего куратора?
– Иногда захожу, – буднично сообщил Ульрих, и бармен придвинул к нему пузатый бокал коньяка. Мне показалось, что в этом есть что-то неправильное: ведьма и инквизитор сидят в баре и выпивают, хорошо, что не на брудершафт с лобызаниями во сахарны уста. – Как съездила?
Ведьма с ограничением в гражданских правах и с постоянным личным контролем куратора – такая, как я – не имела права не отвечать на вопросы. Поэтому я сдержанно улыбнулась и поинтересовалась:
– Почему вам это интересно?
Ульрих пожал плечами. Сделал глоток из бокала.
– Виланд мой коллега… бывший коллега, то есть. А мы не бросаем своих.
Надо же. Ситуация становилась все интереснее. Понятное дело, что Выродок Арн не удержался в своем высоком кресле после трагедии с сестрой – неужели все это затеяли просто ради того, чтобы сместить его и унизить?
Пауки в банке и то будут приятнее и милосерднее.
– Я не могу раскрывать детали, – сухо ответила я. – Врачебная тайна, если вы понимаете, о чем я.
Ульрих усмехнулся и, развернувшись на стуле, снова провел пальцем по моей щеке. В глазах куратора проплыли желтоватые блестки; я вдруг обнаружила, что сижу, намертво вцепившись в стойку. Знакомое ощущение сладостной жути накрыло меня с головой.
Клуб медленно поплыл куда-то в сторону, разноцветные огни и музыка смазались. Чувство вязкой беспомощности проглотило меня.
Не дергайся, мышка. Не убежишь.
Ульрих поднялся со стула, и я почувствовала, как его дыхание защекотало волосы за ухом – от этого стало так жутко, что я еще сильнее стиснула одеревеневшие пальцы на стойке.
– Ты же понимаешь, милая, что я сейчас могу тебя отодрать, как захочу? Понимаешь?
Я понимала. С самого начала, как только пришла регистрироваться – мне было ясно, чем все это кончится. Для таких, как Ульрих, я всегда была вещью, а вещью надо владеть и пользоваться. Других вариантов нет.
– Понимаю, – выдохнула я. Сейчас мне хотелось только одного: чтоб Ульрих убрал тяжелые горячие ладони с моих плеч и позволил сделать вдох. Все. Только это.
– А еще я могу просто оставить тебя в покое, – я не видела куратора, но чувствовала, как по его лицу плывет улыбка. – Буду просто галочки ставить в бумажках, что явка была и контроль пройден. Как тебе это понравится?
Я усмехнулась. Лицо казалось чужим, губы онемели.
– Я буду только рада, – промолвила я. Голос дрожал, все кругом плавало в сыром пестром тумане. Инквизиторы ломали ведьм всю историю – и не всегда использовали дыбу для этого. Иногда им нравилось пользоваться собственными силами.
– Вот и отлично. Ты умница, – губы Ульриха прикоснулись к уху, язык острым жалом очертил завитки раковины и скользнул по капельке серьги. – Тогда каждый вечер жду от тебя письмо с отчетом. Как дела у Киры Виланд и как себя ведет ее брат. Договорились?
Он наконец-то отстранился, и пестрая карусель уняла бег. Снова рядом были спокойные огни бара и приятная тихая музыка. На танцполе кружились пары – почему-то они показались мне медузами в темной воде.
– Договорились, – ответила я. Мелькнула язвительная мысль, что Ульрих работает мягко – его коллеги вели бы беседу в допросной. Куратор одобрительно улыбнулся и, осушив бокал, произнес:
– Ну вот и отлично. Допивай свою дрянь, пойдем потанцуем.
События приняли опасный оборот, когда я обнаружила, что мы с Ульрихом идем на стоянку к его спорткару.
До этого я надеялась, что все закончится мирно и спокойно. Ну подумаешь, выпили. Я планировала заказать еще бокал коктейля, а затем потихоньку улизнуть. Пошла попудрить носик и не заметила, как уехала домой. Такое случается, особенно после коктейлей.
Но теперь мы вышли из «Белого шлема» и уверенно двигались на стоянку. И не надо было обладать великим умищем, чтобы понимать, куда именно все идет.
Со стороны нас можно было принять за влюбленную пару – если не всматриваться и не замечать, что Ульрих меня ведет, обняв за талию, и не позволяя сопротивляться. Только сейчас я до конца почувствовала, насколько он силен.
Ведь сломает, если захочет.
Да и что я могу сделать? Закричать, звать на помощь? Вон та компания гуляк бегом кинется меня выручать. Ну конечно. Или вон тот полицейский. Да они только рассмеются: ишь, ведьминское отродье! Особого отношения требует и куратору сопротивляется!
Я ведьма. А ведьма делает то, что от нее требуется – и только тогда сможет делать то, что ей захочется. Таковы правила игры.
Чувство полной беспомощности было настолько глубоким, что я с трудом сдерживала слезы. Не из-за Ульриха, нет. Мне приходилось ложиться в постель с неприятными людьми, и мой куратор был не самый мерзкий из них.
Я не могла ничего изменить. И это было хуже всего.
Конечно, были ведьмы, которые спали со своими кураторами и не испытывали ни малейшего дискомфорта. Почему бы нет? Ты греешь постель инквизитора, а он за это подберет тебе работу получше, разрешит выезд на заграничный курорт, поможет оформить недвижимость без проволочек. Взаимная выгода.
Только меня от этого мутило.
– Куда мы? – спросила я. Пикнул брелок сигнализации, красный спорткар приветливо распахнул двери. Ульрих усадил меня на пассажирское кресло и ответил:
– Ко мне. Приляжем, отдохнем.
Приляжем? Так я и думала. Внутри поднялась обжигающая волна злости и брезгливости. Левую руку стало жечь, и я сжала ее в кулак. Ульрих не должен был заметить свечения печати. Ульрих не должен был понять, какая волна сейчас бушевала во мне.
Спорткар вырвался на проспект, и я подумала, что Ульрих сейчас нас просто угробит. Он вел машину так, словно ни светофоров, ни других машин, ни пешеходных переходов просто не было. Хотелось крепко зажмуриться и вцепиться во что-нибудь.
– Пьяный за рулем? – спросила я, стараясь успокоиться. – Не боишься?
Куратор усмехнулся.
– Не так уж я и пьян. Да не трясись так, не съем. Все будет в порядке.
В порядке! Кто бы мог подумать!
Сейчас я не знала, что хуже и страшнее. Фактически Ульрих собирался меня насиловать – и ему ничего за это не было бы. Полиция поверит куратору, а не ведьме. Ведьму и спрашивать никто не будет.
Для ведьм один ответ: сама виновата, свали отсюда пошустрее.
Когда я думала о том, что со мной сделает Ульрих, все во мне начинало звенеть от нарастающего ужаса. Но то, что он был пьян и вел машину, пугало меня намного больше.
До его кровати еще надо было добраться. И желательно живыми.
– Ты всех своих ведьм прикладываешь? – поинтересовалась я. Нет уж, мы еще поборемся. Я не собиралась просто так сдаваться на милость победителя. Страх постепенно утихал – на его место приходила злость и желание сопротивляться.
Ульрих оценивающе окинул меня совершенно трезвым взглядом и ответил:
– Нет. Только тех, кто мне по-настоящему нравится. Таких, как ты.
Он не врал: я умела распознавать ложь. Удивительно – я ему нравлюсь!
Ничего хорошего это не принесет. Я точно знала.
Будь я обычной женщиной, мне бы польстило его внимание. Красавец с идеальной фигурой, спорткаром и, что у него там, квартира или собственный дом? Да неважно. Но мы были врагами, хищником и жертвой.
И я должна была удержать свой страх и не дать ему выплеснуться.
– Я думала, у нас исключительно рабочие отношения, – заметила я, стараясь говорить спокойно и невозмутимо.
Психология и психиатрия – это те области, где иногда нельзя обойтись без ведьмовства. Мозг чрезвычайно тонок и восприимчив, и бывает так, что магия может починить в нем то, с чем не справляется медицина и фармакология. Виланд это понимал, потому и нанял меня. А Ульрих сегодня попробует один из моих методов на собственной шкуре.
Теперь надо было вести себя так, чтобы он ничего не заподозрил. И надеяться, что все получится. Что у меня было, кроме надежды?
– Да, мы теперь в каком-то смысле коллеги, – согласился Ульрих. Спорткар свернул с проспекта и полетел в направлении Большой Морской. Элитный район, в котором обитают столичные сливки. Изящные свечи многоэтажных домов, дорогие торговые центры, парки – места, в которые таких, как я, никто не пустит. Мелькали красные глаза светофоров – сколько штрафов придет Ульриху завтра?
Но это не моя забота.
– Мне когда-то говорили, что с коллегами лучше не спать, – сказала я. – Это портит работу.
Ульрих не успел ответить. Что-то внезапно ударило спорткар сзади – так, что он приподнялся над дорогой и резко ткнулся боком в ближайший столб. Раздался рев и грохот – металл кузова сминался, словно фантик. Приборная панель вспыхнула голубой подсветкой и погасла.
Кажется, я закричала. Машину приподняло и снова ударило. Казалось, спорткар стал игрушкой в руках ребенка, который бездумно стучит ею об пол. Ремни безопасности так впились в живот и грудь, что я подумала: разрежут.
